На руках перчатки беспалые — чтобы и пальцами пользоваться, и ладони о ремни сумок с баблом не стереть. На головах балаклавы, скатанные в шапки до поры. Стволы за пояс — у всех, кроме Весельчака, коротыши, и только у него самого охотничий чехол. До этого доносили патроны, вставляли магазины и барабаны, проверяли ходы ударников. СПАС-12 — чудо, а не ружье. Автоматика, восемь патронов в магазине. Вполне хватит, чтобы подмести крыльцо от наседающих копов или устроить небольшой шухер на воскресной службе Церкви Иисуса Христа Последних Дней. У Пиджака и Хмурого железки попроще — кольты девятьсот одиннадцатые со сточенными серийниками и следами износа на УСМ. Уложили все в сумку, дождались тишины и организованно, без суеты оставили номер.
Вечерняя прохлада коснулась кожи, мгновенно пробралась под одежду. Ляо унял бьющий кисти тремор и ускорил шаг. Хотелось как можно скорее влиться в работу, оказаться в своей стихии — за рулем. Работа всегда успокаивает, направляет мысли в правильное русло. Отвезти братанов туда, потом оттуда. Главное — чтобы при дележке проблем не возникло. Плохая нынче ночь, чтобы кого-то мочить.
Пиджак и Хмурый закинули сумки с добром в багажник, а затем команда упаковалась в автомобиль. Поворот ключа в стартере, ближний свет, упругий толчок. Ляо сдал назад, выезжая с парковки. Вот и все. Ничего больше не вернешь и не исправишь.
* * *
Габриель Бэйли, старший менеджер по операциям Bank Of America в Округе Бивера, закончил письмо. Капля чернил едва не сорвалась с кончика пера на бумагу, но он пресек это, стряхнув ее в чернильницу. Прикурил новую сигарету от старой, зажал фильтр в зубах и перечитал написанное.
В письме он подробно, в деталях описал Дугласа Горнера, встречу и предложение принять участие в ограблении банка. Скрупулезный и сосредоточенный, Бэйли редко упускал мелочи из виду. За что — помимо, конечно, умения быть полезным и нравиться окружающим — и продвигался по карьерной лестнице. Затем он вновь переписал это же письмо и запечатал их в два конверта. Первый был адресован Офису Шерифа Округа Бивер, а второе — криминально-следственному отделу ближайшего управления ФБР.
Идея помочь Дугласу и его команде обнести свое же отделение банка была жестом, за который Габриель не раскаивался. Прежде законопослушный, он с изумлением для себя отметил, насколько легко переступить черту. Особенно когда решаться на это нужно не самому. Достаточно лишь пойти следом за тем, кто сделал это вместо тебя. Однако жест есть жест. В меньшей мере продиктованный безденежьем, в большей — предательством банка. Служа ему, Бэйли подписался на льготное кредитование образования дочери. Проценты и срок с этой льготой — льготой сотрудника руководства среднего звена — были довольно смешными. И Габриэль рассчитывал погасить кредит еще до пенсии.
А потом случился черный понедельник. Доу-Джонс полетел на днище еще с лета. Схлопнулась промышленность, а вслед за ним начали страдать биржи, маклерские конторы и... Банки. Разумеется, банки. В целях экономии бюджета Bank of America начал резать все, что только. Под нож также попали и эти льготы, а вместе с ними и образование дочери. Близость выхода из долговой кабалы оказалась миражом. Сам Бэйли иначе как кидаловом это назвать не мог.
Возможно, существовал способ доказать свою неплатежеспособность через суд, но... Судебные тяжбы и адвокат стоили денег. Денег, уходивших на погашение кредита, который он погасить не был в состоянии. Уловка 22 — чтобы доказать суду, что у тебя нет денег, нужно иметь достаточную сумму для оплаты тяжб. Если же у тебя нет денег на оплату тяжб, значит, ты платежеспособен и можешь гасить кредит. Беспросветность. Удавка надвигающейся нищеты, стянутая гордиевым узлом юридических противоречий. Но Габриэль знал, что гордиевы узлы не развязывают.
Их рубят.
Дуглас произвел на него приятное впечатление, что неудивительно. Это и было работой Дугласа — производить приятное впечатление. Однако, уже пойдя ему навстречу, Бэйли понял, что не может и не хочет доверять его подельникам. А потому решил перестраховаться. Написать письма шерифу и федералам до востребования. Возможно, риск того, что востребование осуществится, заставит налетчиков честно расплатиться.
"До востребования".
Бэйли обмакнул перо в чернила и приписал на конверте комментарий:
"Востребование: страховой случай по договору отправителя с American International Group".
И сглотнул, глядя на конверт. В числе страховых случаев по его договору были смерть или пропажа без вести.
* * *
Когда Волына вошел на хату, Зверь дремал. И, проснувшись, первым делом схватился за револьвер.
— Бля, ты че, старшой?! — Волына мгновенно показал ладони, и Зверь медленно опустил оружие. Отложил его в сторону, взял носовой платок, а затем протер лысину.
— Извиняй. Я уже третий на измене весь. Хуй знает, из-за чего.
Волына медленно, с явным недоверием опустил руки.
— Вот как. Ты бы расслабился что ли как. Или...
— Ты че хотел-то? — Зверь продрал глаза и сел на софе.
— Я? А, точняк. Короче, заваливал Пиджак, взял в долг тэ-эн-тэ. Обещал заплатить через день-два.
— Много взял?
— Брикет. Четырнадцать унций. Я подумал, мол, ну похуй. Мы-то знаем, где его дочь живет, если че. Если не отдаст типа.
— Нахера ему тэ-эн-тэ?
— Сказал, работа какая-то.
Зверь поднялся с софы. Медленно подошел к Волыне и посмотрел ему прямо в глаза. И хотя видимых изменений не последовало, тот почувствовал, что как будто уменьшился в размерах.
— Че за работа такая? Волына, я серьезно, щас вынь голову из жопы. Он же по сейфам. Дверь может открыть любую. Зачем ему бомба? Что он собирается поднять на воздух? Или кого?
Волына решил не ходить кругами:
— Может, тебя. Или меня. Или кого-то из наших, — прямо ответил он. — Я не ебу. Мы же у каждого терпилы не спрашиваем, куда и для чего он у нас ствол берет.
— Ствол — это одно, а бомба — совсем другое. Тем более в долг, вот так. Взорвет он твою бомбу, а эта его работа хером пойдет. Что тогда? От того, что ты его дочурку на хуй наденешь, тебе бабло вернется что ли?
Ответить ему было нечего. Зверь продолжил:
— В общем, ты это начал, значит, оно теперь на тебе. Если Пиджак не вернет за бомбу, я это бабло спрашивать начну с тебя. И мне будет принципиально насрать, откуда ты его возьмешь. Хоть на обочину иди, скворечник свой по часам сдавай. Пиджака я так и так выебу, но твоя жопа точно окажется первее. Услышал?
— Да.
Он кивнул и вернулся на софу.
— Че там по Шустриле? Ты проверил?
— Да, — Волына с готовностью закивал. — Он реально в обход нас стволы гонит. В стороне от всех держится, никому не заносит. Крыши тоже вроде нет.
— Вроде?
— Наши точно молчат. Я у Астматика спрошал, у Двух Пальцов спрошал, у...
— Всёк, не продолжай. А почему его не убрали еще?
— Он это, гастролирует. Когда над ним уже жопа, он резко штат меняет. Там работает. Потому еще куда-то едет. Еще. И после этого возвращается. То есть, круг делает, я так понял.
— Здесь он уже больше полугода.
— Да. Блядь, значит, перестал ездить.
Зверь почувствовал неприязненный зуд где-то в глубине души. Ублюдок, похоже, решил осесть здесь. И не просто осесть, а навязать рынку какие-то собственные правила. Непорядок. Такого Зверь решительно не понимал. И понимать не собирался.
— Я не хочу, чтобы он здесь работал. Спиши его. Или сломай ему че-нить и выкинь из города. Можешь черных подключить под это. Пусть подзаработают.
— Понял.