Застыла как вкопанная, мурашки по спине пробежали, медленно пистолет обратно в правую руку взяла, кейс на пол поставила мягко, чтоб ни встряхнуть, ни стукнуть, лицом к нему обернулась, отступила на шаг куда-то вбок. Луч фонаря скользит по стенам и скафандрам, но останавливается именно на шебуршащей сумке – что там вообще может шебуршать такое, что живет без скафандра в условно-безвоздушном пространстве? Свободную левую руку ладонью вверх подняла перед фонарем, чтобы все видели, на пару секунд, пальцем на шебуршащий кейс указала, и еще шажок в сторону.
– Оно… – начала было тихо, но сразу запнулась, услышав свой голос в ватной тишине скафандра, непривычно.
– …Шевелится, – договорила все-таки. Пушку на кейс направила, и еще шажок прочь. Непонятное чувство угрозы.
Шаг – и уперлась спиной в стену слева от створок, пушку двумя руками сжала, чуть опустив, вдохнула глубоко, выдохнула медленно. Мысли кружатся в голове дикие, бессвязные: возьми две любых – получишь несуразицу, возьми три – получишь кошмар. Память напрягла – будто голой рукой по кирпичной стене ударила; что-то о сумке этой вспомнить попробовала – но и там черная кошка в темной комнате. По стеночке обратно на пол сползла, да только на согнутое колено осталось пистолетом опереться и если не думать безрезультатно, то хотя бы смотреть, что дальше будет.
– Я ничего о себе не помню, – сказала голосом тихим, чуть дрожащим, – вас двоих тоже не знаю. И что это за сумка – не в курсе. Но то, что в ней – шевелится.
Зажмурилась на секунду, ругательство какое-то в мыслях быстро четыре раза повторила, снова глаза распахнула – нет, всё по-прежнему так же: сидишь прижавшись к стене в бронескафандре с пушкой в руках и дрожишь от мысли о том, что в сумке не домашнее животное, а что-то совсем-совсем другое, что тебя даже в этой броне и с этой пушкой запросто сожрет; и в голове ни клочка воспоминаний, ни о прошлом, ни о настоящем, ни даже гребаного имени, даже голос будто чужой.