Повозка лениво вдавливала влажную почву. Кони устало переставляли ноги. Третий день в пути из деревни к следующей деревни казался сущим адом. И ведь это было только начало — райский Аверис находился за две недели от Свистушек — затхлой деревни, откуда все выехали. И даже самые глупые могли с отчаянием заметить, что ещё полторы недели всем предстоит терпеть эту влажную болотистую почву, до ужаса сырой запах, скудные на дичь и растения леса и, как результат — паршивую диету на сухарях да застывшем жиру в перловой каше. Грэтч — старый полурослик-извозчик, заверил, что даже солдаты имперской армии питались лучше во время войны. И хоть этот мелкий народец не настолько долго, чтобы даже такой старик мог застать войну за Рураш, но согласиться могли все — пища была ужасной. А хуже всего то, что за отсутствия овощей и дичи, пришлось потреблять больше каши и жира, и уже на третий день наполненная с горкой повозка стала заметно легче. Нарастала тревога. И сейчас, близясь к закату, все понимали, что если не найти еду, то кто знает чем придётся питаться.
— Ладно. Лошади устали. Станем на час пораньше вон возле тех деревьев. — Полурослик был глух на одно ухо и поэтому говорил громче обычного. У него был на удивление чистый голос, но даже он был полностью пропитан нервной маразматичностью. Это ощущалось в постоянном агрессивном тоне, хоть сам старик агрессивным не был. Он поднял всё ещё детскую (не смотря на морщины) на вид голову к небесам и в томном выдохе сказал больше, чем словами. Всё время с Рураша по бездорожью до Свистушек, а после и с Свистушек до Авериса небо было укутано слоистыми облаками. Они могли разразиться ливнем и молниями в любую секунду, из-за чего приходилось выбирать место понадёжнее. Но за всё это время ни капли не выпало. Нара заметил, при этом, что земля и воздух были влажными настолько, что с клочка мха можно было выдавить пол кружки мутной воды, а от воздуха лёгкие укрывались мерзкой слизью, которую отхаркивали все. И всё это без дождя. Очевидно, что-то было не так, но признать это означало слыть нытиком. И даже так, приходилось каждую остановку уходить в лес и на болота в поисках чего-нибудь съестного. — Пошли! — Заорал полурослик лошадям. Парочка пыхтела что есть мочи, живот лошадей казался пустым, а траву они отказывались есть. Тешило одно — к деревне оставался ещё один день тяжёлой диеты.
Извозчик свернул с пути к придорожным кочкам, выехал на травянистую возвышенность и остановился возле высоченных дубов с корой, имеющей серебристый, но теперь мутный отлив. Эта могучая растительность поникло опустила волокнистые ветви донизу, а большинство листьев погрызли насекомые. Вот только самих насекомых почти и не было. Только на болоте иногда встречались надоедливые мошки. Как бы там ни было, даже дырявые листья этих дубов могли бы хорошо укрыть от дождя. Старик спустил ноги с повозки и спрыгнул. Колена хрустнули, и ещё сильнее хрустнул хребет после того как он потянулся. Это было у всех.
— Ладно! За работу. Помогите разложить лагерь. И найдите уже чего-нибудь покушать. Я что зря взял вас с собой, паршивцы? Зачем вы носите оружие, если даже кролика поймать не можете? А ты, — Он обратился к Фарко, — зачем тебе удочка, если ты не сумел ни рыбёхи поймать. Беги-ка к болоту, поищи каких-нибудь сомов. — Вдруг, его пробрала зевота, и заурчавший живот вышел через его рот страшным громом. Диета надоела уже всем. Так или иначе, Грэтч принялся за работу. Он спустил с повозки две свёрнутые палатки и принялся искать сухие ветки для костра — с этим были проблемы. Посему, он обратился к Кире как самой спортивной на вид по его скромному мнению.
— Слушай-но, Киря, девочка, слазай-но на дерево и пособирай листья на растопку. Выглядит сухим. Без него огня из этой гнили не получить. Заодно разомнёшься, а то бледная как мел. — Он кричал достаточно громко, чтобы все не ушедшие слышали его, и даже когда он перешёл на полушёпот, все и так его слышали. — Всё хотел спросить, а сколько тебе лет? Взрослой выглядишь, а мужа не видно. Неуж-то помер? Да-а, бедово. Если до 16 нет детей, то жизнь напрасна. Кто же тебе воду подаст в старости, девочка? Но я понимаю, смерть мужа — это горе и очень хорошо, что ты не ищешь нового, но... я же полурослик, верно? Мы очень семейный народ, у нас полно традиций, но я уже слишком стар для всего этого дерьма и вот что тебе скажу, не останавливайся в попытках родить даже после смерти мужа. Мир уже не таков как прежде, ты можешь найти себе другого. — Он зыркнул на Морита и подмигнул бровью. Стал ещё тише, но и этого было недостаточно. — Вон, парнишка-то такой же как и ты: худой и бледный. Отстранённый такой, видно скрывает что-то. Влюбился, мне кажется. Ты же вон какая, ни болота, ни леса не пугают тебя. Знаю я один секрет как заполучить сердце любого мужчину. Моя жена Сильва так и соблазнила меня. — Он захохотал. — Однажды, когда мы были ещё друзьями, она пришла ко мне в гости в родовой дом и начала собирать яблоки в саду. Ну я и сказал, что это наши яблоки и что мы зря мучились над тем садом? Я лично всю землю там перекопал, таскал листья из лесу для компоста, и даже червей разводил! На что она так разозлилась, что мы начали драться. Я естественно не мог ударить её и решил просто повалить на землю, но эта ловкачка пнула меня, заломала руку и ткнула носом в землю с такой силой, что я не мог устоять. Сейчас такой мир, милочка, что женщины не обязаны быть в подчинении. И ты, я чувствую, такая же. Никто не устоит перед тобой, если покажешь на что способна. А теперь лезь-ка за листьями. — Он улыбнулся ей весьма очаровательной улыбкой, маленькие, круглые «детские глазки» заблестели и полурослик обернулся к Мориту. — Парень! Помоги-ка разложить палатки. Кстати, ты уж не посчитай за грубость. Мы, Желтоглазы, не любим не в свои дела лезть, но мне всю дорогу пахло мясом. И такое чувство, будто от тебя. Ты-то смотри, чтобы не испортилось...
