Набор игроков

Завершенные игры

Новые блоги

- Все активные блоги

Форум

- Для новичков (3631)
- Общий (17587)
- Игровые системы (6144)
- Набор игроков/поиск мастера (40954)
- Котёл идей (4059)
- Конкурсы (14133)
- Под столом (20330)
- Улучшение сайта (11096)
- Ошибки (4321)
- Новости проекта (13754)
- Неролевые игры (11564)

Конкурс №9. "Дезинформация"

Вниз    Вернуться в раздел "Конкурсы"
Дезинформация

Тема: Это не то, чем кажется

Род занятий? Большевик, член РКП(б) с января 1918 г. Поручение? Установить связь с подпольным ялтинским ревкомом. Мандат при мне. С кем именно? П. М. Ословский и Н. М. Сосновский. Нет, не издеваюсь. Да, я знаю, что это звучит как из Гоголя, но что ж делать, если их так действительно зовут? Ранее организовывал ячейку среди низших чинов запасного Броневого автомобильного дивизиона при штабе главнокомандующего в Таганроге, затем подпольная работа на аэропланосборочном (заметьте, какие сочные слова я знаю) заводе «Анатра». Я вас ещё нагружу информацией, я хорошо подготовился. Проверяйте, не стесняйтесь, всё слово в слово. Имя? Хорошо, я повторю: Вадим Иванович Голубев. Разумеется, ревпсевдоним. Настоящее? Ума не приложу, зачем бы вам оно понадобилось. Вы уже утомили меня этими расспросами. Выпускайте, поезд ждёт.

Перелезая через ноги, я вышел из душного отделения в тряский сквозящий протабаченным ветром коридор, тоже полный народом. Кто-то выкинул окурок наружу, и пара красных искр пролетела мимо окна. Так, бывает, проносятся огненными ведьмиными волосами мимо окон искорки из паровозной трубы, когда поезд несётся на полном ходу (замечали когда-нибудь?). Наш поезд, впрочем, шёл небыстро, осторожно сползая по серпантину. Нестерпимо сияло солнце между чёрных, с языками снега, скал, стояли узловатые деревья в сахарном инее, сухой рыжей щетиной был покрыт луг под сверкающим настом.

Вот уже полтора года мотало меня как на железном маятнике между стеариновыми метелями севера и мраморной пылью юга, между красными звёздочками и чёрными погонами, так что и вся суть моя в этом бесконечном переворачивании песочных часов будто успела просыпаться через дырочку, и сам я, изначальный я, который ведь был когда-то, заблудился в поддельных паспортах, явочных паролях, вечном вранье, подлоге на подлоге, и остался пустышкой вроде подозрительного мандата между пачкой фальшивых керенок в бумажнике.

А вот уже и подъезжаем. Отъехал на повороте крутой сосновый склон, распахнулась сапфирная равнина моря с чёрными дымками кораблей на горизонте, показался лежащий у подножья теряющихся в сизой дымке гор беленький, очень мирно издали выглядящий городок. Впечатление обманчиво: всё это ложь, ловушка. Будем, товарищи, начеку.

Набережная была так полна народом, как в старые времена не была и в разгар курортного сезона — только народ был не тот, что раньше, и это делало Ялту немного неправдоподобной, коллажированной, что ли: на задник белых особнячков, аркад с затейливой лепниной и полосатыми маркизами, купальных будок, свайных павильончиков были грубо наложены мышиные толпы солдат с котомками, оборванные горцы в лохматых папахах, верещащие нищие на сундуках, офицеры-голодранцы с картонными погонами и звёздочками химическим карандашом, и совсем уж чужеродной декорацией выглядел с гудками пробиравшийся по запруженной набережной пулемётный броневик (вероятно, под стать погонам, из крашеного папье-маше). У пристани длинной вереницей стояли арбы, на которые с почтового парохода грузили военного вида ящики, мешки, прочий скарб — этот гастрольный реквизит, знал я, недавно прибыл вместе с труппой из Новороссийска. Вот только с морем было всё в порядке: насыщенно синее, морщинистое вдали, мутно-бутылочное под перилами, прилежно швыряло оно пену на узкую полоску серой гальки с соплями водорослей и обмыленными мёртвыми деревяшками. Исправное, весьма правдоподобное море.

В гостиницу «Россия», куда я попробовал было заселиться, меня не пустили — как сказал полоумного вида лопоухий швейцар, там сейчас заседала какая-то комиссия по земельному вопросу, и все номера были заняты всякой солью земельного вопроса, которая сюда, похоже, обильно просыпалась. Поиски более пресных мест я решил оставить на потом: у меня была назначена встреча с местными ревкомовцами в кондитерской Верне — ажурном деревянном павильоне на сваях у набережной. Место, я знал, было любимым кафе Чехова, и мне подумалось — Сосновский или Ословский, кто из этих труляля и траляля там главный, — может, не такой уж правоверный пролетарий, каким я его (единого в двух лицах) представлял, не матрос с сизым якорем на пудовой клешне? А, скажем, интеллигент-турберкулёзник, у которого на библиотечном сквозняке прохватило уши от враждебных вихрей в окно? Впрочем, вряд ли: такие получили воспаление мозга и спятили ещё зимой восемнадцатого, вслед за Блоком. А просто или окно держи закрытым, или шапку надень.

Я разместился в совсем мирно, по-довоенному выглядящем плетёном кресле у круглого столика, с интересом оглядывая посетителей. Спиртного здесь, судя по карточке, не подавали, а остальное было дорого, и потому в этот послеполуденный час посетителей было немного: в углу скучала барышня, томный вид которой не оставлял сомнений в роде её занятий (ходящая над пропастью химера), у выходящего в море окна степенно играли в шахматы завернувшиеся в пледы пожилые благообразного вида господа, с чашкой шоколада сидел молодой гладенький поручик. Подошёл бритый лакей-татарин, поприветствовал: «кош кельде», принял заказ.

Из приоткрытого окна свежо задувал йодистый ветерок, нежаркое солнце весело появлялось из-за редких мраморных облаков. Всё выглядело так старорежимно, будто в этой кондитерской действовал какой-то негласный уговор притвориться, что никакой революции и войны не было, мы упразднили единичку в страшной дате, и сейчас вот у нас тут маленький уютный 1907 год — душные сумерки реакции, которые сейчас, вероятно, кажутся даже вот тем либерального вида господам такими тёплыми, сизыми и дачными: пивали и мы третьего июня чай на веранде. Вот разве, чтоб сохранить иллюзию, не нужно через широкие окна глядеть на набережную — но ведь можно смотреть на море, а оно здесь убедительней всего играет свою роль. А вот ещё оскорбительный анахронизм: плакат Добровольческой армии на стене. На нём измождённого вида юнкер, в какой-то театрально-декадентской позе примостившись на бруствере, указывает пальцем, вопрошая, отчего адресат ещё не порвал с безысходным эскапизмом и не сменил шахматы на шашку. И всё равно скоро останется лишь один вид эскапизма: пароходный.

Насколько это всё не так у нас, в нашем мире мускулистых молчунов с плакатов, которые знай себе долбят двухцветными молотами злую алую густоту бумажных скал, и летают над их головами призывы к делам столь титаническим, что подвластны они кажутся лишь этим колоссам с эллиптически бугрящимися мышцами, вырубленными из марсианской породы лицами и полным отсутствием желаний, кроме самоуничтожающего рвения к труду. «Клином красным бей белых» — восклицают они великую своей чудовищной бессмысленностью фразу, а над самими уже нависает на тонкой бечеве чугунный чёрный квадрат.

Застенчиво звякнув колокольчиком у двери, вошёл мальчишка с кипой газет на лотке; я подозвал его. Выбрав газету, я достал бумажник, расплатился и отослал мальчишку. Не успел я прочесть заголовки (забастовка в севастопольском порту, меры по борьбе с какой-то неведомой орловщиной), как к моему столику подошли.

Передо мной стоял тот молодой поручик, скучавший за шоколадом. Его тип мне был хорошо знаком ещё по дореволюционному Питеру. Это сочетание иконной внешности мальчика с клироса (услада бородатому батюшке) с прилизанными на английский пробор волосами и приталенной униформой вошло в моду в те упаднические времена с лёгкой руки Феликса Юсупова и великого князя Дмитрия, и оказалось удивительно стойким даже в годы смуты, пускай несколько и поистаскалось по мере оскудения запасов фиксатуара и кокаина.

— Вы расплачивались за газету, и у вас выпало из бумажника, — сказал он, протягивая мне маленькую фотокарточку, на которой была изображена миловидная барышня в пальто, шляпке и с собачкой.



— Благодарю, это действительно моё, — учтиво ответил я, приподнимаясь из кресла и принимая карточку. Поручик, однако, не спешил отходить.
— Вы знали её? — спросил он.

Что я мог ответить? Что карточка эта — мандат для ялтинского подпольного ревкома, удостоверяющий мои личность и поручение? Что я не знал ни барышни с фото, ни собачки на бутафорской балюстраде? Сказать, что не знаком с ней? Зачем же я держу эту карточку в бумажнике? Что карточка не моя, а меня лишь просили её передать? Последуют расспросы — кто, кому. И неважно, заподозрил ли этот хлыщ во мне что-то или действительно по случайности увидел фото когда-то дорогого ему человека, глупее положения нельзя было представить. Я мысленно выругал конспираторов кислых щей, чёртовых диоскуров Сосновского с Ословским, — куда легче было бы объяснить наличие у меня безобидной видовой открытки или даже порнографической картинки.

— Простите, не вижу, как это вас… — начал я.
— Послушайте, — перебил он с горячечно-взволнованным придыханием, — я ведь тоже с ней знаком! Ошибка исключена — много лет при мне была такая же карточка, копия этой самой. Я потерял её со всем багажом при эвакуации из Новороссийска (ну разумеется, — подозрительно подумал я). Вы позволите присесть?
— Что ж, — я без энтузиазма кивнул. Надо было соблюдать приличия. Мы представились друг другу.
— Послушайте, эта фотография была мне очень дорога. Может быть, если она вам всё-таки не нужна, вы позволите мне её оставить? — потянулся он за карточкой.
— Не позволю, — резковато ответил я. — Знаете, она вам не одному дорога.
— Я могу заплатить… — смутился он. Неужели и правда — юношеская влюблённость, заросшее лопухами имение, томная августовская жара, ливень, сеновал, прочий Бунин? Нельзя терять бдительности.
— Послушайте, — недовольно сказал я, — во-первых, судя по вашим словам, вы самое дорогое оставили в Новороссийске, так что на Ротшильда вы не тянете, а во-вторых, вы себя благородней других не считайте, ладно?
— Понимаю, конечно… — опустил он глаза. — Стало быть… вы знали Лиду Усольцеву?

Проверяет, нет? Откуда он взял имя, ясно — на обороте карточки плывущим круглым почерком была банальная строчка «На долгую память от Лиды», — но откуда он взял фамилию? Действительно он был знаком с этой Лидой или сейчас всё выдумывает, проверяя меня? В любом случае, соглашаться нельзя.

— Усольцеву? — поднял я бровь. — Мы точно говорим об одном и том же человеке? Впрочем, конечно: она была замужем.
— За вами? — быстро спросил он.

Не так-то уж он и умён, понял я. Либо действительно сентиментальный кретин, либо местная контрразведка измельчала. Либо… вдруг он из наших? Сосновский, Ословский? Почему-то мне казалось, что эти двое из ларца должны быть неразлучны как сиамские близнецы. Но даже если один из них и отпочковался, зачем ломать комедию? Тоже проверяет? Невыносимо глупо.

— Нет, разумеется, — усмехнулся я. — Подумайте сами: был бы я её мужем, знал бы я её девичью фамилию? Нет, мы встретились… ну как вам сказать? Случайно встретились. Здесь, в Ялте.
— Она здесь? — тут же спросил он. Это уже начинало напоминать допрос. Пора было переходить в контратаку.
— Я не знаю, где она сейчас, — со вздохом сказал я. — Сами видите, как всё перемешалось. Но скажите, а вы-то как с Лидой были знакомы? По Питеру, вероятно? — наугад закинул я удочку.
— По Питеру, — неожиданно подтвердил мой собеседник. — Впрочем, не совсем, это было под Питером. Ещё до войны.
— Ну конечно, — вставил я, — имение, беседка, лопухи.
— Да нет, какое там имение? — со смешком покачал головой он. — Или вы имеете в виду её имение? Она вам тоже, вероятно, так говорила? Нет, имением она всегда называла дачу. Они снимали одну и ту же из года в год, и вот она говорила в шутку — имение, вотчина. Наши семьи снимали на лето соседние дачи, она гуляла с этим вот мопсом, и вот мы…
— С каким ещё мопсом? — я хорошо помнил все детали карточки. В породах я разбирался неважно, но отличить мопса от шпица умел.
— То есть не с этим, на фото другая собачка, — быстро исправился поручик, — а тогда у неё был мопс. Его звали Шутик. Знаете, там на заливе лодки такие были…
— И медные сосны, конечно, и песочек на берегу? — не удержался от сарказма я: настолько банальным было всё это.
— Ну конечно, — непонимающе подтвердил он. — И сосны, и песочек. Это рядом с Териоками, там везде так. Впрочем, что за тон? Вы всё-таки с офицером разговариваете.
— Простите, — спохватился я. — Просто, знаете, история банальная, очевидная, да и не очень-то мне приятно подобные истории слушать. Прошу понять.
— Отчего же неприятно?
— Чужое счастье. Тем более потерянное. Скучно.
— Так ведь такое же потерянное, как ваше.
— Ну, это уже философия, — подытожил я. — Знаете, приятно было поговорить, но… — встал я из-за стола.

Разумеется, он навязался меня проводить; разумеется, он поспешил узнать, в какой гостинице я остановился. Говорить, что мои вещи пока остались на вокзале, я не стал и выдумал какой-то пансион, адрес которого якобы позабыл. Мы свернули с набережной, наобум пошли по незнакомым мне белой пылью покрытым извилистым улочкам, мимо запущенных садов за витыми чугунными оградами, рядов кипарисовых свечек.

— Вы ведь в Ялте, чтобы найти её?
— Боюсь, что нет, — ответил я. — Сюда я случайно попал. Как и все остальные здесь, полагаю.
— Но я же вижу, что эта карточка вам дорога, — продолжал настаивать мой спутник, легко поспевая за моим широким шагом. — Если вы последний раз виделись с ней в Ялте, стало быть, вы надеетесь, что она до сих пор здесь?

Если это и был контрразведчик, то на такой приём пуститься он мог разве что от отчаянья. Мы шли по пустой улице мимo зеленовато-мшистой каменной стенки, укрепляющей крутой кустистый склон, и каких-то беленьких татарских домишек.

— Послушайте, — назидательно обратился я к нему, — я не говорил, что виделся с ней здесь в последний раз. Я встретился с Лидой здесь. Она гуляла по набережной со своим шпицем, мы разговорились.
— Когда это было? — спросил он, не уловив, кажется, аллюзии.
— В шестнадцатом году.
— Здесь тогда, вероятно, было иначе? — зачем-то спросил мой спутник.
— Да как вам сказать… Всё равно не как до войны. Все боялись турецких кораблей — они иногда пугали нас. Пансионаты были забиты ранеными. Собственно, я так в Ялту тогда и попал — был ранен на румынском фронте. Санитарный поезд прибыл ночью, а уже к обеду…

Выдумывать так выдумывать. Хочется чудаку (что это был не контрразведчик, я уже почти уверился) лезть в чужое прошлое — наплету ему с три короба: всё равно ни черта не сможет проверить. Может быть, даже намекну, где этому горе-рыцарю искать свою прекрасную даму — где-нибудь под Екатеринославом, в логове ужасного махнатого чудища. С внезапным вдохновением представилась мне история, которую я мог бы рассказать: сестра милосердия в водолечебнице, отданной под госпиталь, раненый прапорщик с Георгием (это я; кость не задета), где-то между фронтом и тылом муж-земгоровец. Объелся груш и растерзан солдатской толпой при керенщине. Съёмная комнатка с удивительно красиво стоящей в пустом белом углу прялкой, а шпица с фото звали, кстати, Арто, — цитата на цитате. Хороший беллетришкин кафтан мог бы я скроить.

— Куда прибыл? — вдруг перебил меня поручик.
— Как куда? Сюда, в Ялту.
— На поезде? — с каким-то непонятным мне подвохом спросил он.
— На чём же ещё, — ответил я, не понимая, где бы мог проколоться: не ходили сюда в шестнадцатом, что ли, поезда? Или не пускали санитарные? Чушь.
— Вы что, прямо здесь сошли на вокзале? В Ялте? — я не мог понять, куда он клонит.
— Ну а где мне сходить, на товарной станции, что ли? Да, приехали на вокзал.
— Ну вот вы и попались, господин хороший! — со злобным торжеством воскликнул поручик, цепко ухватив меня за рукав. — В Ялте нет вокзала!

В первое мгновение я оцепенел, сперва не поняв, что именно он говорит, а лишь ужаснувшись, что на каком-то проколе он меня подловил, и что мой собеседник оказался тем самым, кем я боялся, что он окажется. Но тут же до меня дошла совершенная абсурдность его аргумента, и мне стало жутко иным образом: так бывает в странных перипетиях сна, наделяющих полную бессмыслицу зловещим значением. Но замешательство моё длилось лишь мгновение: я пристально взглянул в лицо своему собеседнику, и тут же мне всё стало ясно.

— Вы сумасшедший, — тихо сказал я.
— Хватит, товарищ, вы профершпилились, и очень даже глупо! — весело и зло воскликнул он. — Готовиться надо к заданию! А вас с карточкой я давно уже поджидал, только не знал, с какой именно. Гаврош наш молодец: по трамваям кошельки таскал. Из Харькова прибыли? Или сразу из Москвы?

Не отвечая, я попытался отцепить его пальцы от рукава: те железно вцепились в ткань. Это было даже любопытно: безумцев подобного типа я не видывал ни в «Привале комедиантов», ни в московских анархических коммунах, ни даже среди казачье-каторжного сброда Первой Конной.
— Вы порете чушь, — мягко сказал я. — В Ялте есть вокзал. Сегодня я прибыл на него из Симферополя. А вы, кажется, не в себе. Проспитесь, а утром сходите и сами посмотрите.
— Хватит завираться-то, — со смешком сказал он.

Продолжая крепко удерживать меня за рукав, поручик свободной рукой достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо листок и развернул перед моими глазами. «Особый отдел», «контрразведка», размытые фиолетовые печати.

— Ну и что вы тычете мне в глаза этой липой? — отвёл от себя я листок. — У вас и печать чёрт знает какая, и фотокарточка приклеена на соплях. Вам где такую фитюльку состряпали-то? Неграмотное мужичьё будете ей пугать. Отпустите же мой рукав!
— Чёрта с два! — по-детски упрямо буркнул сумасшедший и потащил меня за собой по пустой улице. — Сейчас в пункт контрразведки пойдём. И не рыпайся тут, у меня наган.
— Ты дурак, — с чувством сказал я. — Сейчас вот я тебя сдам патрулю, будешь сам с ними объясняться за свою липу.
— Марш вперёд, — мрачно буркнул поручик.

Мы двинулись дальше. Патруль мы встретили на перекрёстке Аутской и Почтовой.

Какая глупость, — думал я, приближаясь к солдатам, — парень безумен, однако не без выдумки: почти, стервец, убедил меня, что знал эту Лиду, и вот мы с ним, пытаясь перехитрить друг друга, придумали на пару ей целую историю, безыскусную, но вполне правдоподобную, соорудили фотографическому манекену подобие жизни. Сколько бы ещё можно было придумать? Ну да, я же помню, Лида говорила, что два раза лизала на морозе железо: первый раз в детстве, понятно зачем, второй — в юности, из чувства противоречия миру. Она любила Надсона и Северянина, но эти грехи мы ей простим. А дача-то была не съёмной, а принадлежала ей, причём лично, — получила по завещанию от тётки. Она просто не говорила об этом своему кавалеру, стеснялась своего состояния. Там же, в Териоках, сделано и фото: её отцом, он был прекрасный фотограф. Там осталось с десяток пухлых альбомов, в виде пепла и золы.

Всё обман, конечно: и дачи никакой не было, и балюстрада на фото бутафорская. Да и Лидой ли звали барышню с фото? Надпись кто угодно мог добавить. Всё выдумка, всё подлог. Фон на карточке напоминает задник фотоателье, и это, конечно, декорация, но лишь в том смысле, в котором всё здесь — декорация, правдоподобная на первый взгляд, но обнажающая неприятные изъяны, когда всматриваешься пристально: и пустые картонные здания, схлопывающиеся за нашей спиной как раскладные картинки в детской книжке, и безмолвный кордебалет эпизодических фигур на набережной, и сами мы, уходящие за поворот строки.

прим.орг. нотариально заверенное число знаков — 18 942 (по счетчику GoogleDocs)
Автор: SolohinLex [M] [offline] , 03.03.2019 09:25 | Отредактировано 03.03.2019 в 09:26 1

Ну вот, я с самого начала рассказа думала "ну как же так, не может же автор не знать, что не ходят в Ялту поезда!", а оно вот как)
Автор: Амазонка [offline] , 03.03.2019 16:02 2

Заметила, что когда рассказ написан хорошо, то и комментариев почти нет. Это же не ваха и не голые вьетнамки.
:(
Автор: masticora [offline] , 04.03.2019 03:44 3

Заметила, что когда рассказ написан хорошо, то и комментариев почти нет.

Это потому что злобные критики теряются и не могут злобно покритиковать)))

Ну и он свежий, еще успеют.
Автор: Амазонка [offline] , 04.03.2019 03:51 4

Много текста. Почти слишком много, но все-таки в рамках.

Даже больше скажем! Много интересного текста. Правда, не в глобальном смысле, про глобальный смысл мы заведем чуть позже. Но текст, сам по себе, интересно читать - йодистый ветерок, сочетание иконной внешности, огненными ведьмиными волосами... Автор уделяет большое внимание описательным моментам. Новая сцена - абзац описания. Вид из окна, вид на море, плакаты в кондитерской. Язык богатый, живой, прекрасно выверенный по стилистике. И наполненный колоритом тех времен, или по крайней мере, удачной имитацией. Авторский стиль, впрочем, тоже выделяется - например, в рассказе очень много выделений скобками. Поищите '(' на странице - убедитесь сами. Не в претензию, но это довольно редкое явление сейчас, и потому бросается в глаза.
Есть также несколько мест, где задумываешься, под стать ли персонажу такие красноречивые описания? Те же огненные ведьмины волосы или марсианская порода - выглядит не то чтобы не к месту, но заставляешь подумать о том, к месту ли это. Также, дважды море выделено, как правдоподобное и убедительное. Возможно, для пущей убедительной правдоподобности. Но да, я намеренно придираюсь.
Что не понравилось совершенно - фотография. Да, она смотрится к месту, но что она здесь делает? Да, у нас технически не запрещены иллюстрации, и то, что их нет в остальных рассказах - это их недальновидность... Но когда в рассказе, для эффекта, вместо текста используется другой прием, которым не пользуется больше никто... Да, додумался, молодец, но зачем так? Тем более, при таком тексте, что помешало описать эту чертову Лиду словами, тем более, что её существование вообще настолько вторично, что вылезло на первый план. И поскольку мы все знаем, что автор может прекрасно описать карточку, создается ощущение, что вставлена картина просто чтобы выпендриться - смотрите, как я, мол!
Что касаемо сюжета... а нет сюжета. Так же, как нет главного героя. Что мы про него знаем? В начале он навешал нам на уши примерно такую же фигню, какую я навешиваю на уши живым людей вне интернета. Поезда не ходят. Лиды нету. Все вокруг либо психи, либо военный патруль. Мы начинаем с как будто бы шпионского приключения, и вдруг начинаем выдумывать жизнь какой-то барышни без какой-либо причины кроме банального троллинга. Да, рассказ явно не то, чем кажется сначала, но это не то, что кажется, которое хотелось бы увидеть. Мы просто метнулись из одной хорошо описанной темы в совершенно другой по сюжету, но все так же хорошо описанный диалог. И все, конец, размышления о том, что все не то, и все обман, что действительно хорошо подходит произведению.

Прекрасно написано, но в плане истории полный пшик.
Автор: Black Dragon [offline] , 04.03.2019 21:00 5

Написано до прочтения комментариев.

Я вас ещё нагружу информацией, я хорошо подготовился.

Вступительную часть вплоть до диалога мне было очень тяжело читать. Подробные детали, образные описания и всякие художественные обороты - это здорово! Но не в таком количестве.
Сложносочиненные и сложноподчиненные предложения - это тоже круто и интересно, но не настолько сложносочиненноподчиненные)
Сам когда-то подобным увлекался, но затем понял, что это просто перебор. Все должно быть в меру, а читателю должно быть комфортно читать. Мне вот было не комфортно.

Хотя, должен признать, все очень качественно! Просто слишком)
Исправное, весьма правдоподобное море.
Кстати, это описание - лучшее в этом рассказе, на мой взгляд.

Многочисленные детали и уточнения душат повествование. Оно застревает на всем подряд, становится практически статичным, тяжелым, как предгрозовой воздух.
И на этом гибнет вся интрига. Вплоть до диалога мне было откровенно неинтересно, поскольку во всем происходящем я не видел ничего необычного, увлекательного или хотя бы любопытного. Да и знаменитого азуровского конфликта не наблюдалось. А главный герой не вызывал никаких эмоций, кроме слабого отвращения к его надменности.

Ситуацию спас диалог - контрастно легкий, динамичный, нервный и живой. Словно, наконец, тучи прорвало драйвом и накалом страстей.
"Ура!" - думал я и с ужасом поглядывал ниже: только бы не сплошной текст, только бы не описания, ну пожалуйста, не надо...
Правда, сам диалог тоже целиком состоял из упоминания фактов. Гроза пошла кипятком)

А потом кульминация. Красивая, вроде бы интересная - как так, нет вокзала в Ялте! Концовка: и вправду, вокзала нет, и Ялты нет, и персонажей. Все.


Если честно, я долго думал, пытаясь разобраться, в чем здесь смысл, но, боюсь, этот рассказ просто не для меня.
Неужели автор хотел при помощи дотошного лжеца поведать мне о том, что его произведение - дотошная неправда?)) Тогда это как внутри комода нарисовать сам комод. Спасибо! Но я уже знаю, как он выглядит, и открывал его совсем за другим.
Автор: Савелий [offline] , 06.03.2019 06:24 6

Что-то мне и правда тут не хочется ничего критиковать про стиль. Он чуть-чуть вязковат, но он тем не менее захватывает одной лишь своей фактурной восхитительностью, не говоря уже об острых, глубоких образах, так что копаться в грамматике нет никакого желания.

Кто-то видит историю про шпионов, историю про детектив, но это ведь не то, чем кажется. Я вижу историю про историю, в обоих ее значениях. Суть в последнем абзаце. Он так хорош, что его трудно объяснить словами, как хорошие стихи. "Мы сами, уходящие за поворот строки" - это персонажи не детектива, но письменного текста, воспоминаний, протоколов, статей. Создаётся текст - создаётся история, и даже если это бред сумасшедшего, с этим очень трудно что-то поделать. И да, отсылочки с самого начала: ложь и ловушка, броневик из папье-маше, правдоподобное море...
"Дезинформация" - итория бреда, история истории, потерявшейся в картонных домиках старых неопознанных фотокарточек и переписанных смыслов. Это выглядит всё по тихой грусти, но это больно и обидно. Вот говорит тебе что-то человек, с телевизора или с книжной страницы. В лицах уверенно рассказывает, как Лида лизала железо. Два раза. А ты сидишь и терзаешься, Ословский это, шпион или простодушный псих. Или не терзаешься - и тогда это ещё обиднее.

Мошт я глубоковато копнула, конечно, но это всё равно автор виноват - вдохновил.
Автор: Petrovna [offline] , 06.03.2019 12:25 7

Это действительно совершенно не то, чем кажется. Снова арт-хаус, правда на этот раз несравненно более качественный. Очень цельный рассказ, вещь в себе. Язык и стиль - моё почтение автору.
Не соглашусь с Драконом относительно отсутствия здесь сюжета. Не соглашусь с Савелием относительно описаний, они гениальны. Финал пусть загадочный и оборванный, вполне в духе арт-хауса, но как же, мать вашу, эффектно он выглядит!
Чужое счастье. Тем более потерянное. Скучно.
И вот это, красота просто.

На этот раз автору удалось меня завлечь, убедить. Это по-прежнему рассказ, который стилем и сеттингом крайне слабо соприкасается со сферой моих интересов, однако впечатляет настолько, что уверенно претендует на место в четверке призеров. Критиковать здесь, право слово, и нечего. Браво.
Автор: Akkarin [M] [offline] , 06.03.2019 15:20 8

Мои пять копеек))
Минусы: избыточность образов(кажется что несмотря на яркость, они ничего особого для развития темы или сюжета не делают и распределены по "телу текста" просто из эстетического чувства, для "красоты"), немного недоведенная кульминация(не хватило напряжения, обострения эмоций - все ровно), проседает середина рассказа(ну или скорее смещается в другой более серьезный тон, но это не "псевдо серьезный тон" который можно было заподозрить прочитав весь рассказ. Нужно было или нагнетать серьезность "на полную" или делать поступки героя менее осмысленными - иначе он перестает контрастно выделяться на общем "бредовом холсте революции").
Плюсы: яркий живой язык, посыл убивающий наповал своей глубиной и многогранностью, отдельно хотелось бы выделить классную идею в основе(её выше критиковали, а я бы похвалил!), тонкое знание предмета и множество отсылок(на которые у меня, увы, не хватило знаний), обрывающийся, открытый, финал - все это фишки которыми можно любоваться каждый раз когда перечитываешь.

В целом - мне очень понравилось. Да не без огрехов, да немного тяжело воспринимается... но идея с неправдоподобием реальности и контрастом с правдивостью природы, это что-то! Автору, нужно больше писать))
Автор: школьнек [offline] , 08.03.2019 23:29 9

Спасибо всем, кто проголосовал. В этот раз действительно вышло неплохо, хоть и не без говна.

Некоторое время назад я зарёкся комментировать свои рассказы, так как мне это кажется примерно столь же нелепым, как нелепо выглядит человек, объясняющий соль шутки после того, как над ней никто не рассмеялся. Но я хочу пояснить один технический момент — насчёт фотографии. Разумеется, она нужна не просто для иллюстрации; более того, для иллюстрации она, как правильно заметил Дракон, вовсе не нужна. Поместил я её с единственной целью: фотография вскрывает ещё одну дезинформацию. Один персонаж называет собачку на фото мопсом, другой непоколебимо уверен, что это шпиц, но ни тот, ни другой не разбирается в породах.
Автор: Очень Хочется Кушать [offline] , 12.03.2019 12:45 | Отредактировано 12.03.2019 в 14:39 10