Конкурс №15. "Жизнеописание арахнида, сплетённое им самим". Вне конкурса.

Вниз

Жизнеописание арахнида, сплетённое им самим
Тема: 📋 Контракт "Щелкая хелицерами"

Every Night & every Morn
Some to Misery are Born.
Every Morn & every Night
Some are Born to sweet Delight.
Some are Born to sweet Delight,
Some are born to Endless Night.

Auguries of Innocence, William Blake

Нить первая
В последнее время я ловлю себя на том, что оглядываюсь назад и пытаюсь понять, что же именно я сделал не так? Где свернул не туда? Потому что, если ты раньше был человеком, а теперь стал гигантским человекоядным пауком, должна быть причина, почему это случилось именно с тобой? Ведь нормальные люди как-то же умудряются прожить свою жизнь, не вляпываясь в подобные истории?
Тем не менее, это со мной случилось. Я не могу сказать, что моя жизнь плоха – у меня есть пещера, я ем досыта, и со здоровьем у меня вроде всё в порядке.
Я стал чаще разговаривать сам с собой, сам себе пою песни и сам себе читаю стихи – довольно странное занятие для паука. Может ли паук сойти с ума? Я вижу сны. Зрение у меня черно-белое, а вот сны – цветные. Я могу спать, хотя делаю это, не закрывая глаз, – век у пауков нет, и сон у нас чуткий.
Мне нравится плести паутину – когда она выделяется, я испытываю физическое удовольствие, но ещё больше мне нравится конструировать сети. Когда я этим занимаюсь, как будто сам становлюсь паутиной. Нить быстро застывает, и нужно успеть сделать её частью целого до того, как это произойдет. Когда-то давно я увидел нетронутую паутину в каплях утренней росы и был очарован её совершенством. Сейчас я сам могу создать совершенство. Мне нравится представлять себе действия добычи, предугадывать её ходы и размещать каждую нить там, где в ней возникнет нужда.
Я когда-то слышал про узелковое письмо и от скуки решил попробовать. Если вы это читаете, значит, у меня получилось, если же нет... Люди часто совершают бессмысленные поступки, потому что таково их хобби: лепят уродливые чашки, из которых никто не будет пить, варят варенье, которое умрёт от старости и будет выброшено, пишут дневники, которые никто не прочтёт. Коль скоро и я за это взялся, возможно, имеет смысл обратиться к началу? Первая нить уже натянута вдоль отдаленной стены в полумраке пещеры. Но после того, как натянута первая нить, нужно браться за вторую.

Нить вторая
Я родился и вырос на ферме в маленькой деревушке. Приводить здесь её название бессмысленно – скорее всего, вы там не были. А если и были, я считаю излишним ошарашивать своих бывших родственников известием о том, что давно сгинувший я, оказывается, всё ещё жив, просто переродился в виде гигантского паука.
Селение было действительно небольшое и находилось далеко в стороне от больших дорог. Нас не особенно донимали разбойники, потому что мы были бедны, и дикие звери тоже, потому что дичи в окрестных лесах хватало. Наше захолустье даже налоговых сборщиков не особенно интересовало. Когда я рос, кроме меня в деревне было только двое детей – Скотт и Рамона, поэтому мы стали дружить. Они оба были старше меня. Скотт хотел стать чиновником, жить в большом доме, носить красивую одежду, пить дорогие вина и есть вкусную еду. Рамона мечтала стать капитаном корабля, путешествовать по морю, сражаться с пиратами и открывать новые острова. Я думал, что хочу быть бардом, но на самом деле я просто хотел, чтобы у меня тоже была красивая мечта, как у друзей. Я тоже придумал легенду о том, что когда-нибудь отправлюсь в коллегию учиться на барда, хотя в глубине души всегда знал, что это просто слова – я не собирался ничего делать. Забегая вперёд, скажу, что ближе всего к исполнению своей мечты подошел Скотт, но останки всех троих из нас навсегда останутся гнить в этой пещере. О смерти Скотта я сожалею, о смерти Рамоны – не особенно. Рамона убила меня, я убил Рамону, а смерть Скотта можно назвать несчастным случаем. А ведь как хорошо было раньше, когда мы были детьми. Правда, теперь я умею плести паутину, и это невинное развлечение скрашивает мою жизнь.
Паутинка-паутинка, почему дрожишь? Кто попался в мои сети? Кто пожаловал к обеду?
Небольшой подсвинок это был. Я укутал его в свои шелка, и, думаю, через пару дней у меня будет жирненькая закуска, а сегодня пообедаю пойманным позавчера гонцом. Что за письмо он нёс, кому и от кого, теперь останется тайной навеки.
Итак, про своё детство я вроде бы рассказал. Со временем я всё больше втягивался в работу на ферме, Скотт уехал в город и иногда присылал оттуда письма, а через пару лет после его отъезда уехала и Рамона. Она писем не присылала. Не знаю, как она жила, что с ней происходило. Видимо, ничего хорошего. Как бы то ни было, где-то через двадцать лет Рамона вернулась. Как-то раз я пришёл домой после работы и краем глаза заметил тень. Я не успел повернуться, чтобы увидеть, кто это был.
Очнулся я уже в пещере. Мне было холодно, я лежал на каком-то камне, и рядом со мной стояла Рамона. Я попытался двинуться, но оказалось, что я связан. Я хотел что-то сказать, но из моего рта раздалось только слабое мычание.
– Ты очнулся, – сказала Рамона. – Выглядишь паршиво.
Она тоже выглядела паршиво. Рамона стала намного красивее, увереннее, была богато одета, и на её поясе висел меч в изукрашенных ножнах, но её глаза были мёртвыми. Девочки, которая когда-то мечтала об океане, в этих глазах не было.
– Ну, не сбылись наши мечты, – сказала она и вытащила меч из ножен. – Наверное, всем нам лучше было бы умереть. Ты пойми, я делаю это не потому, что плохо к тебе отношусь. Так получилось, что все мои старые друзья должны умереть, такова уж воля Госпожи и её меча.
Когда черный клинок пронзил мое сердце, я не ощутил боли, только ледяной холод. И тогда я умер.

Нить третья
Смерть правда похожа на сон.
В моем сне была улыбающаяся восьмирукая женщина, которая подошла ко мне, взяла моё лицо в ладони и поцеловала меня. Её губы были тёплыми, и холод, пронизывавший мое существо, отступил перед ней. Я проснулся.
Я был в пещере. Передо мной находился алтарь, на котором лежал труп какого-то крестьянина. Я не сразу узнал свое бывшее тело. На стене пещеры над алтарем был выбит рисунок восьмирукой женщины. Думаю, очевидно, чьё святилище это было, и очевидно, почему я стал именно пауком. Я не уверен, что хочу называть тут имя Госпожи – это может привлечь её внимание. У Прядильщицы Сетей были на меня какие-то планы, раз уж она вернула меня в мир живых, но пока что я был сбит с толку и пытался освоиться со своим новым телом. Я был голоден. Мое бывшее тело неотступно манило меня, если бы у меня могли течь слюни, они бы текли. Я пробовал шевелить своими новыми ногами – на то, чтобы научиться ходить, ушло некоторое время. Эти ядовитые зубы у самого рта – как они вообще называются? Я не сразу понял, как ими пользоваться, и что это скорее не зубы, а руки. Ядовитые железы именно там.
Моё бывшее тело было вкусным.
Так прошло несколько дней, я хорошо ел и был всё ещё детенышем – тогда я этого не понимал. Я учился не путаться в своих ногах, учился плести паутину – я понимал, что рано или поздно мой запас еды кончится, и придётся ловить какую-то добычу. Да, я, конечно раньше ставил силки на кроликов, но всё-таки одно дело – когда у тебя есть палки, верёвки, ремни и приманка, а другое – когда из выростов на твоем брюшке выходит клейкая нить. Первым дополнением к моему меню из бывшего меня стали летучие мыши, жившие в пещере.
Я не понимал этого, но я рос.
Однажды у меня пропал аппетит на несколько дней. Я стал постоянно спать, опухло брюшко, я не знал, что со мной, и думал, что я умираю. Я сплел себе гамак из паутины, чтобы прятаться там и отдыхать. Однажды мое тело отказалось мне повиноваться, я чувствовал себя так, будто меня давит со всех сторон. Я лежал на спине на полу пещеры и чувствовал, что мой срок пришёл, а мои ноги конвульсивно дергались.
Пока я валялся там ногами вверх, я успел много чего передумать. Я всегда воспринимал себя, как подхваченного потоком событий, и не видел для себя никакой возможности как-то на происходящее со мной повлиять. Отчасти это было правдой: очень многое в моей жизни определило место моего рождения. Мог ли я не дружить с Рамоной? Нас было трое детей на всю деревню. Нет. Мог ли я остановить её, когда она уходила? Это было бы неправильно, у неё, в отличие от меня, была мечта, я был рад за неё и думал, что у неё всё получится. Нет. Мог ли я сам уйти? Скорее нет, чем да. Я не хотел уходить, да и не факт, что, если бы ушёл, Рамона бы меня не нашла. Мою мирную тихую жизнь у меня отняла Рамона, это она решила мою судьбу. За это я её и возненавидел. Я молился Ткачихе, и я поклялся, что если выживу, то убью Рамону.
Оказалось, я не умирал. Это была линька.
Когда до меня всё-таки дошла суть происходящего, я испытал довольно-таки двойственное чувство: это было и облегчение, и отчаяние. Я понял, что это мое существование в виде паука закончится еще нескоро, что означало появление шанса на месть.
Я с трудом вылез из своей старой шкуры, став каким-то непривычно мягким. Это было невероятно странное ощущение, и описать его я вряд ли сумею. Пока я был мягким и не затвердел снова, я успел сильно вырасти. С тех пор я линял ещё трижды, но не думаю, что смогу к этому привыкнуть.
Линька... Линька это как будто ты вылезаешь из задубевшего кожаного обтягивающего костюма с капюшоном через дырку на спине. Чтобы понять, на что это похоже, нужно пережить самому. Мои шкурки где-то там ещё валяются в пещере, я убрал их с прохода, чтобы не мешались. Глядя на старую шкурку, как будто видишь маленькую опустевшую версию себя.
Окрепнув, я начал выходить из пещеры по ночам: остатки моего бывшего тела окончательно испортились, а после своей долгой вынужденной аскезы я был голоден.

Нить четвертая
Оказалось, я довольно неплохо вижу в темноте. Раньше я думал, что просто пещера такая, не слишком тёмная. Мда. Иногда я чувствую себя полным дураком. Например, когда задумываюсь о том, как, собственно, я собирался начать мстить Рамоне. Искать её? Единственное, что я мог сделать, – это расти, учиться плести паутину и ждать, что, может быть, когда-нибудь она вернется в святилище. Ну, один раз же она там побывала? Гадство. Я бы плакал от бессилия, если бы мог, кричал, если бы мог, но, поскольку все эти простые радости жизни оказались для меня недоступны, я начал учиться плести сети и понемногу становился всё искуснее. Ставил сети на кроликов. Ел. Представлял, как убиваю Рамону, как прыгаю на неё сзади и вонзаю свои ядовитые зубы в ее загривок. Представлял, как ломаю её кости, как её крик сменится хриплым бульканьем.
Из-за этой жизни, полной довольства и излишеств, вскоре пришло время второй линьки. На этот раз я хотя бы не думал, что умира...
...продолжалось какое-то время. Как-то раз я поймал лису. Кролики были помясистее. После того, как я полинял третий раз, то стал достаточно большим, чтобы охотиться на человека.
Безобразие! Я возмущён до глубины души. Какая-то летучая мышь задела мои мемуары и запуталась в нити! То, что я сожрал эту тварь, меня не успокаивает, я зол, знаете ли! Это были мои слова, мои чувства, мои мысли, всё, что от меня осталось! Эта проклятая трижды мышь как будто убила кусок меня! Маленький кусочек, если честно, но всё же. Эти нити – единственное доказательство того, что я правда жил.

Нить пятая
Итак, я вырос и начал охотиться на людей. Людей есть приятно – одежда с них легко сдирается, мех не мешает есть, и я достаточно умен, чтобы не нападать на вооружённую добычу. Но я понимал, что на чудовище, которое истребляет людей, могут начать охоту и стал придерживаться определенных правил: прятал улики, старался нападать на путников в некотором отдалении от пещеры, уносил тела с собой. Я никогда не нападал, если был хоть малейший шанс, что добыча уйдёт. Постепенно я становился более умелым охотником. Да, я понимал, что они чьи-то родственники, что у них есть друзья и всё такое. Да, мне нет оправдания. Перед атакой я представлял на месте своих жертв Рамону.
Проклятая стерва.
Не думаю, что имеет смысл перекладывать на неё вину за тех, кого я съел. Я мог бы уйти в другие места, где было меньше людей и больше дичи, мог бы отказаться от мести, но я впервые чего-то желал так сильно, как убить Рамону. Люди были сочны, доступны, а я должен был хорошо есть, чтобы расти быстрее. Чтобы быть готовым, когда настанет время. Если настанет время.
Я не выбирал, становиться ли мне чудовищем, но я выбрал продолжать жить в качестве чудовища и становиться всё более умелым чудовищем.
Когда человек попадает в некоторые ситуации, в которые попадать нежелательно, обнажается его истинное лицо. Скажем, если он оказывается без еды и воды на шлюпке посереди моря в компании лучшего друга. Или если у него на руках двое больных и доза лекарства, которая может спасти жизнь только одному. Или если его убивает подруга детства, и он перерождается в виде гигантского паука. Сам он заранее не может предсказать свои действия, пока в такую ситуацию не попадёт. Я всегда считал себя добрым человеком: любил котят, подкармливал синиц зимой, придерживал двери перед старушками. Моё истинное лицо оказалось лицом чудовища. Вероятно, Пряха увидела это во мне, давая мне вторую жизнь, ну, или просто мне хочется так думать. Мне хочется думать, что Рамона вернулась, потому что Госпожа позвала её, а не потому, что это была случайность.

Нить шестая
Обычно я отдыхал в гамаке под потолком пещеры. Однажды мои сигнальные нити оказались потревожены, я ощутил чужое присутствие. В пещере кто-то был. Я увидел Рамону – я смотрел в темноте, сверху, она стояла спиной ко мне и на ней был капюшон, но я узнал её тотчас. Мужчину, которого она положила на алтарь, откуда смахнула остатки моих костей, я узнал не сразу. Он пошевелился, застонал, и тогда я посмотрел на его лицо. Постаревший, растолстевший, но это был Скотт. Три друга снова встретились, надо же. Когда я вспоминаю об этом, я чувствую, как моя холодная кровь закипает. Пока Рамона привязывала его к металлическим скобам, торчащим из камня, она разговаривала с ним.
– Как тут смердит! Госпожа, конечно, любит пауков, но как они тут всё загадили со времени моего прошлого визита! Лежи себе смирненько, дружок, осталось недолго. Меч Госпожи хочет новых душ, новых смертей, новых друзей. Знаешь, если бы ты знал, как мне пришлось в жизни, ты бы меня не винил. Ну что такое, не завязывается никак! Дьявол, я ноготь сломала. Знаешь, дружок, а ведь у тебя в жизни всё как-то слишком уж хорошо складывалось, и жил ты в хорошем доме, и брюшко вон себе отрастил, прямо как тебе когда-то хотелось. А вот я уехала из деревни, и, дружок, пока я не встретила Братство, жизнь была ко мне несправедлива. Я, знаешь, готова поспорить, что ты-то в бордель приходил за услугами, тебя туда никто не продавал, и кнутом тебя вряд ли били. Тебя, скотик, скорее всего вообще никому не продавали... Ну вот ты и готов, подождем пока ты в себя придешь, а я передохну, пока тащила тебя, намаялась. И ведь никто из вас не думал, где я, что со мной, вам было наплевать. Ну вот всем было наплевать, и мне стало наплевать. Ты, дружок, подожди еще немного, и я подожду немного, и когда всё закончится, хоть воздухом пойду подышу, а то тут такая вонь стоит, что у меня глаза слезятся. Сколько их тут живет вообще?
Скотт вдруг что-то простонал и открыл глаза. Он не понимал, где он и что происходит. Рамона взялась за рукоять меча.
– Мне нужно, чтобы ты был в сознании, Скотти чтобы ты узнал меня! Ты так боишься, ничего, твоя старая подружка сейчас сделает так, что больше не надо будет бояться.
Глаза Скотта почти вылезли из орбит, он замычал и начал испуганно мотать головой, но Рамона не понимала, что смотрит он не на неё, а на того, кто находится над ней: я медленно и беззвучно спускался сверху по нити. Рамона не видела меня, Скотт занял всё её внимание. Очень хорошо.
Мы давно не общались, и когда Скотт изредка приезжал в деревню, то когда он здоровался со мной, выражение лица у него становилось такое, будто он унюхал кучу навоза у себя под носом. Но он был моим другом когда-то, и я по своему опыту знал, на что это похоже, – лежать на этом алтаре беспомощным, пока тебя убивают.
Я легонько щелкнул ядовитыми зубами около уха Рамоны. Она отшатнулась, поворачиваясь ко мне лицом, и в этот момент я в это лицо и вцепился. Я хотел выпустить весь свой яд в эту дрянь, и сдержаться мне было тяжело. Достать меч она не успела. Я не убил её, нет. Она должна была очнуться через несколько часов, когда я закончу её пеленать, но надо было освободить Скотта. Я выпустил Рамону из лап, она осела на пол, и я повернулся к Скотту. Я опоздал: его глаза закатились, рот приоткрылся, и стонать он перестал. Наверное, сердце не выдержало. Проклятье. Ну, значит я не смог его спасти, хотя, с другой стороны, может, я его спас. Он умер как человек – и не от этого странного черного меча. Но мне надо было заняться Рамоной.

Нить седьмая
Рамона выла, а я слушал. Я накрепко спеленал её паутиной и подвесил в центре пещеры, оставив лицо открытым. Мне хотелось, чтобы мы видели друг друга. Я не хотел выходить, чтобы не упустить тот момент, когда Рамона испустит последний вздох, так что пришлось питаться Скоттом. У него и правда было порядочное брюшко.
Рамона кричала, стонала и ругалась два дня. Иногда я уходил во тьму, чтобы потом появиться и щелкнуть челюстями около её уха. Иногда гладил её лапой по щеке. Потом я понял, что, если хочу насладиться её агонией подольше, надо напоить Рамону – без воды она умрет слишком быстро. Я сумел дать ей напиться водой, стекающей по моей лапе. Рваные раны на её щеках сочились гноем, и я понял, что конец придет уже очень скоро. Больше я её не поил. Думаю, в какой-то момент она сошла с ума – это было нечестно. Я хотел, чтобы эта дрянь страдала как можно дольше и как можно сильнее, но что уж поделаешь. Когда она умерла, я обернул её кокон еще одним слоем паутины и есть её не стал. Мне было противно к ней прикасаться.
После её смерти я впал в прострацию: единственная цель, которая оставалась у меня в жизни, исчезла. Есть я не хотел и просто лежал в своем гамаке.
Однажды нити дрогнули – кто-то вошел в пещеру.
– А я тебе говорю, Квинт, что никакого чудовища нет!
– Пожалуйста, не надо, пойдем отсюда, я тебя прошу...
Я выглянул из гамака: двое детей. Надо же.
– Да ты просто рохля, – пренебрежительно сказал первый, – пауки днём спят, это всем известно, и вообще, он уже дохлый!
– А может, у него остались паучата, – возразил другой. – Пойдем, прошу тебя как человека!
– Ого! Их тут было несколько, и они все сдохли, вон они, в углу лежат!
О чём вообще шла речь? Я не сразу понял, что они нашли мои сброшенные шкурки. Оказывается, положить их на видном месте – это способ притвориться мертвым. Надо будет запомнить.
– Пожалуйста, ну пошли....
Раздался звон: один из мальчишек держал в руках меч. Тот самый меч. Меч Рамоны.
– Ого, что ты нашел, покажи!
– Отстань, я!..
Они начали бороться, один тянулся к мечу, другой его отталкивал.
Я готов был поклясться, что меч Рамоны оставался в ножнах, когда я заворачивал её в паутину. Что ж, значит, у Госпожи были другие планы.
Вначале они боролись в шутку, но постепенно начали драться всерьез. Шум драки вдруг оборвался тонким вскриком. Я не сообразил вмешаться? Я должен был вмешаться?
Мы все – большие глупые жирные кролики в паутине Госпожи. Не думаю, что я мог что-то сделать, даже если бы соображал чуть быстрее.
Я прятался под потолком пещеры, пока тот мальчик плакал и звал своего друга. Я был там, когда он, наконец, нарыдался вдоволь и ушел, унося с собой меч, который стоил ему жизни друга.
Я тоже хочу уйти.
Месть, как это ни странно, не сделала меня ни счастливее, ни свободнее. Оставаться здесь я больше не хочу. Сказать мне больше нечего.
После того, как я закреплю эту нить, следующей не будет. Может, кто-то всё же найдет и прочитает мою историю.
В конце концов, если у тебя нет цели, твоя судьба сама тебя найдёт, и тогда уж мало не покажется, этот урок я усвоил. Любая цель сойдёт. Отправлюсь-ка я на запад, к океану. Я найду себе какую-нибудь пещеру на побережье, а по вечерам буду выбираться оттуда и любоваться чёрно-белыми закатами.
______________________________
Прим.орг. Условия контракта.
Обязательно должны быть использованы в рассказе:
Хобби героя, истинное лицо, перспектива загробной жизни, бродячие павуки (любые представители паукообразных)

Автор: Fiona El Tor [M] [offline] , 01.09.2022 09:25 | Отредактировано 01.09.2022 в 09:38 1

Хороший рассказ, хотя по длине больше бы для зимнего подошел бы.

Автор: SolohinLex [M] [offline] , 01.09.2022 09:36 2

Замечательный рассказ! Я в восторге! Читать было увлекательно. Персонажи прописаны хорошо, читаешь и веришь. Переживания главного героя по поводу его истинного я убедительны. Часто обстоятельства меняют сущность до обратного. Любивший котят - без раздумий убьет одного из них или даже их всех, если встанет выбор жизни или смерти. Жаль нам даже краешком глаза не дали взглянуть на Госпожу.

Автор: Элис [offline] , 08.09.2022 09:48 3

🔥🔥🔥

Автор: Akkarin [M] [offline] , 08.09.2022 15:01 4

Поздно пьём боржоми... или комментарий "на посошок" от Фионы

[

Шелестящая Госпожа в восхищении. Лучший рассказ, жаль, что внеконкурсный.
Нет, серьезно, даже без паучьих преференций, мне рассказ очень понравился, и мне действительно жаль, что он вне конкурса. Хотя ни конъюнктурности в нем нет, ни актуальных социальных повесточек или популярной слезоточивой драмы.
Он абсолютно сбалансирован и полностью гармоничен.
Есть объяснение и тому, почему паук размышляет и разделяет человеческие понятия, и тому, как он смог донести свои размышления до людей – и дополнительно подчеркнуто Нитями. Офигенная находка, правда, а летучая мышь, порвавшая кусок записей – ну это же прелесть, что такое.
Очень хороший, грамотный образный стиль, замечательно передана трансформация в чудовище и принятие чудовища в себе.
А линька! Это прямо бесподобно!
Отдельное спасибо за Ткачиху и Пряху, истинное имя которой лучше не называть.
История прекрасна, финал отличный в духе классики ужасов. Мыслящих пауков прибавится, так захватим мир.

Автор: Fiona El Tor [M] [offline] , 12.09.2022 19:55 | Отредактировано 13.09.2022 в 23:00 5

Вверх

Активные игры

Набор игроков

Завершенные игры

Новые блоги

Форум

Конкурс №15. "Жизнеописание арахнида, сплетённое им самим". Вне конкурса.

Опросы

Жалобы и предложения

Помочь проекту

Социальные сети

Партнеры