Голосование пользователя

Тополев:
Ближайшее окно, к счастью или сожалению, оказалось прямо рядом со входом. К счастью - потому что подскочить к нему можно было за пару секунд, к сожалению - потому что вылететь через него с разбегу не представлялось возможным, слишком мало расстояние. Пришлось остановится на секунду, задуматься о том, как лучше разбить стекло, которое может серьезно поранить. И сразу же за спиной раздался крик:
- Стой!
Крик этот не казался угрожающим или зловещим, только обеспокоенным. Рефлекс заставляет обернуться, и ты видишь, как на тебя не бежит, а несется старик. В очках, со спутанными волосами, одетый в непонятного цвета свитер и бесформенные штаны. Тянет к тебе руку, призывая остановится.
Понимаешь, что даже если разобьешь стекло, он успеет настигнуть тебя до того, как ты выберешься наружу.

Береснева, Ригул:
В странной попытке одновременно торопится и не спешить, осторожно входите в кабинет, ожидая что с секунды на секунду под ногами проломится пол или на голову упадет потолок. Однако, ничего этого не происходит, а испуганное сознание вопит о том, что здесь обязательно должно быть что-то не так. Светлое пятно фонарика дрожит, но освещает кабинет метр за метром. Наконец можно рассмотреть надпись мелом на классной доске. Это стих, написанный кривым детским почерком, а возможно и взрослым в спешке:

Когда в школе гаснет свет,
Когда звенит другой звонок,
Зверьё выходит на обед,
Для четверых вести урок.
Тут Саша волка победит,
Вонзив клинок ему в живот.
"Паук!" - Арина закричит,
Едва от страха не умрёт.
Вокруг Оксаны клубок змей,
И яда полны зубы их.
Но Ольге всех тут тяжелей

Здесь странное произведение обрывается, от последней буквы вниз ведет черта, пересекает край доски, продолжается на стене до самого пола. Фонарик послушно следует за этой белой полоской и обнаруживает под доской пятно багровой жидкости, от которого к выходу ведут такие же капли. Взгляд упирается в тяжелую дверь.


Арина:
Пес все так же спокойно преодолевает последние метры дистанции и останавливается. Шевелит ушами, значит слышит. Протягивает морду вперед. Животное настолько огромно, что практически доходит тебе до пояса. Обнюхивает твои руки.

Удивляясь спокойствию Ольги - правильно мама говорила с такой работой надо либо новопассит пить либо на пустырнике форте круглый год сидеть - Оксана нервно переступала с ноги на ногу, разглядывая приближающееся к ним существо, в надежде, что у них все таки коллективные глюки.
Вот пес остановился принюхиваясь - наверно выбирал жертву повкуснее. В голове у Рокси мелькнула мысль подпортить аромат естественными газами, но осуществить задуманное никак не получалось. "Придется, видимо, отбиваться", - с какой-то тоской подумала девушка, глядя на впавшую в ступор Арину. - "Интересно,Тополева эта собачка уже сожрала или он сбежал? Лучше бы первое", - расчетливо подумалось Оксане, - "тогда можно предположить, что песик сыт и нас не тронет".

"- Есть здесь кто еще?"

- Нет, Арина, - отвечаю негромко замогильным голосом, а он у меня как раз сейчас и без всякого актёрства такой, - здесь больше никого нет. Ты одна. Не обращай внимания на голоса и образы. Всё иллюзия. Всё обман. Закрой глаза. Успокой сознание. Очисти разум. И мы исчезнем...

Первое ощущение, пришедшее вместе с сознанием - боль. Жуткая головная боль, такая, какая бывает после хорошей попойки.
Глаза открываются с трудом. Вокруг темнота и на ее фоне три прямоугольника окон. Через них в помещение безразличным холодным светом заглядывает луна. Вокруг можно различить ровные ряды парт. Появляются обрывки воспоминаний. Школа. Встреча выпускников. Знакомые и не очень лица. Нужно вспомнить, сколько было выпито и зачем. Безуспешно - в какой-то момент память обрывается как кассетная пленка.
Попытка прикинуть сколько с тех пор прошло времени только усиливает пульсирующую в висках боль. Спать, сидя за партой, оказывается, очень неудобно. А еще жутко хочется пить.
Внезапный тихий шорох. Рядом кто-то есть.

Рыжий остался стоять у двери, когда же Кай принялся раздеваться он просто отвернулся в сторону. За все время купания он так и не покинул своего поста и даже когда Кай одевался, лишь проследил взглядом. Худое, грязное и нагое, тело кого угодно выставило бы в несчастном и жалком виде, но Рыжий выглядел скорее хмуро, если не угрюмо. Прикрыться он пока что даже не пытался, видимо куда больше его заботило теперь его будущее.
Однако, когда Кай разодевшись красовался в костюме, открывшаяся дверь крепко саданула его по спине. До этого проигнорировав "приготовься" теперь он шустро заскочил в бочку, поскольку в комнату прошла девушка одетая, как служанка. Сделав книксен барду она принялась собирать его грязную одежду.

Стройный стражник уже был возле своей госпожи и что-то наливал ей из небольшой бутылочки в бокал . Амбал же в это время освободил мальчишку и видимо не понимая с чего это из-за духовной связи Кая, надо выпускать пленника, пихнул тощее тело в сторону сидящего барда. Мальчишка как в полусне сделал пару шагов и сел на холодный камень рядом с Каем, видимо он то понял кому обязан своим избавлением, правда пока не понимая деталей.
Бледная леди тем временем приняла протянутый бокал и выпила содержимое, ей заметно полегчало.
- Прости нас путник. Ты можешь идти. Но ты искал ночлега и укрытия от стихии. Так останься же в нашей башне и переночуй тут.
Девушка чуть улыбнулась и закончила.
- На этот раз не на дыбе, а в нормальной постели. Тебя накормят и дадут умыться. Прошу тебя, не сопротивляйся и не напрягайся в этот раз.
Она снова подошла к барду и вытянула руки ладонями к нему. Кай сразу почувствовал идущий от них жар. Тепло медленно наполнило тело струясь сквозь него. Бард чувствовал, что он лишь проводник этого странного жара, идущего от девушки через него и к мальчишке. Обернувшись на последнего он заметил, как сначала медленно, но все быстрее прямо на глазах исчезают раны и ожоги с тела рыжего.

Перенесемся теперь по времени чуть ранее, благо, нам это возможно, и обратим внимание на действия, происходившие на другом конце городка.
Итак, утром того самого дня, когда офицер сошел с поезда и с пакетом направился в дом к господину Штауфенбергу, Томас Шерр находился на каменном невысоком мостике через реку, протекавшую через северную часть города, плевал в воду и думал, куда ему теперь идти.
А не так много есть на белом свете мест, кроме кладбища, куда можно было бы отправиться вору-одиночке, сироте, только что сбежавшему из тюрьмы. Наверняка вся полиция уже предупреждена о двух беглых заключенных, и его уже ищут. А значит, скоро найдут. Да даже если и не найдут, какой человек в здравом уме даст приют мародеру?
Мысли в голове Томаса вертелись с большой быстротой, и мимолетом он вспомнил про то, что видел в городке этакой местный трактир, а если точнее, кабак. То ли направиться туда?

В свете факела бард увидел, как поднятая с дыбы пыль закружилась в застоявшемся воздухе.
Устраиваясь на выщербленной временем древесине, в голове Кая ещё пронеслось, что не так уж много людей добровольно укладывалось на это ложе. Скорее всего, всех остальных, кроме барда, сюда тащили, подгоняя пинками для бодрости.
Наклонное ложе никогда и не планировалось для отдыха или удовольствия, в чем лично смог убедится бард. Звуки с верхних этажей, а тем более с улицы, сюда проникали лишь призрачными намеками на звук, не в силах даже колыхнуть полога тишины.
Что бы заснуть парню пришлось собрать всю волю в кулак. Темнота и тишина оказались благодатным холстом для воспроизведения картин прошлого. Наконец, тьма и усталость сгустились вокруг путника сжавшегося на старом дереве, погрузив его в неспокойный тяжелый сон.

... Нос разъедал запах горячего железа и паленых волос и плоти. На малейший скрип колеса, суставы растянутых конечностей отзываются тянущей болью. Металлические кольца вгрызаются в плоть запястий и лодыжек распяленных суставов. По лицу и груди стекает холодная вода. С трудом разлепив глаза, мутному взору открывается небольшая каморка пыточной, в углу пылает углями жаровня, а в ней наливаются бардовым жаром щипцы и металлический прут, по стенам висят несколько цепей с кандалами. Взгляд с трудом скользит по освещенной факелами комнате и натыкается на взмокшего здоровяка с ведром.
- Очнулся... - констатировал он и отложив ведро взялся за щипцы, - а ну говори падаль. Кто тебя подослал с кинжалом к нашему господину? Кто надоумил тебя пырнуть благородного сэра Реджинальда?!
Раскаленные щипцы потянулись к истерзанной плоти растянутого на дыбе голого тела. От вида щипцов ожоги на теле вновь ожили и заныли, грозя болью снова опрокинуть сознание во тьму. Раскаленный металл коснулся курчавых рыжих волос на теле, отчего те затрещали и принялись сворачиваться, распространяя едкую вонь. Тело сжималось от одного только ощущения жара железа, казалось, начиная заранее болеть. Огненно-алые губы коснулись мокрой от пота кожи, а губы взорвались криком боли не в силах уже держать его в себе.

Неожиданная свобода рук отпустила невольно согнувшегося, и севшего на ложе, Кая, взмокшие от пота волосы неприятно липли ко лбу. Бард чувствовал, как холодный пот ужаса течет по позвоночнику и груди. Больше не было едкого запаха и вокруг царил прежний полумрак. Но сон был настолько реален, что Кай чувствовал горячее касание внизу живота и мышцы в том месте неприятно дергались, как в тике. Постепенно парень приходил в себя и до него стало доходить, что вокруг не так уж и темно, видимо в коридоре у лестницы горел факел и его лучи проникали сквозь решетку. В прохладном воздухе больше не чувствовалось пыли и запустения. Зато щедро пахло свежим хлебом.

Спускаться в подвал было немножко жутковато. Наверное потому, что угасающий свет из окон уже не попадал сюда и дорогу освещал лишь неверный свет наспех скрученного из доски и тряпья факела. Кай спускался уже некоторое время, видимо башня уходила в глубь холма куда глубже, чем можно было предположить. Ветхие камни кладки сочились влагой, в некоторых местах корни смогли пробиться сквозь камни, а кое-где и выпихнуть их из кладки обнажив породу. Наконец, ступени закончились и бард ступил на ровный пол. Хрупкий свет факела не доставал до высокого потолка.
От лестницы вело три дверных проема, что бы заглянуть в каждый много времени не потребовалось. За одним оказалась небольшая темница, комната разделенная пополам решеткой, на стенах которой ещё весели обрывки цепей, пустые кольца, в углу валялась какая-то куча ломанного металла и в твоей половине стояла тяжелая дубовая скамья с колесами. Кай даже не сразу понял, что это дыба. Была какая-то ирония в том, что в башне сохранилось лишь это ложе. Вторая комната тоже имела решетку, но за ней были лишь какие-то деревянные стойки. И в последней чудя по останкам бочек был когда-то винный погреб. Гнутые доски торчащие тут и там напоминали, чем-то ребра гигантских зверей.
Все в комнатах было покрыто пылью и густо заплетено паутиной, в воздухе отчетливо слышался запах пыли и сыроватый аромат плесени.

Евстафий Степанович
Кузьма что-то сказал, но ты этого уже не услышал, рванув со всех ног к месту беспорядков. Сосед-леший, недолго думая, последовал за тобой. Бежите вдвоем, с легкостью перемахивая кочки и даже небольшие овраги. Лищь раз остановившись, чтобы аккуратно разминуться с семьей ежей. Большей частью в лесу все в порядке. Дневные звери расходятся по норам, ночные наоборот, выползают на поиски пищи. Где-то вдалеке воют волки. Хоть и полнолуние, но ты знаешь, что это обычные волки, не оборотни. Оборотней в твоем лесу нет, да и не было никогда.
Минута, две, пять. Добегаете до кладбища. Дровосеки и в самом деле уже ушли- лишь лежат почти ровным рядком 12 сосен. У деревьев аккуратно срублены сучья- очевидно их собирались пустить на какое-то дело, просто не успели утащить сегодня. Тишина.

Вы не можете просматривать этот пост!

"Крестьяне" с любопытством слушали песню, однако, на лице старшего из них пребывало выражение легкой брезгливости. С некоторой ленцой он прихлебывал свое вино и когда песня закончилась ещё некоторое время хранил молчание.
- А оду какую-нибудь или балладу, только не для простонародья то сможешь?
Наконец поинтересовался он с любопытством глядя на певца.
Пока Кай пел дождь за его спиной притих и сейчас слышался только его тихий шепот.

А это ты сама сделала, тебя привезли с той штукой на спине и из нее часто идет кровь...
Врач говорил томно и вяло, как бы заставляя себя, но после той фразы он закрыл глаза и уснул...

- Так, так, так... Миков. Миков... Миков! Давайте сюда повестку... Вы, Миков, очень особенный. Я бы даже сказал уникальный человек... Хотя это еще предстоит выяснить. И так, перед смертью не надышишься: сами сознаетесь, или нам фактами вас закидать в лицо? Не отвечайте, - резко прервал он любую возможную речь, - Мне сначала хотелось бы узнать, что твориться у вас в голове. Неужели получив повестку, вы не сообразили, что вас раскусили? Почему не предприняли попытки бежать со всеми пожитками с красной ветки? Или может вы настолько умный, что знали, что все охранники были предупреждены и боялись в очередной раз себя скомпрометировать? Знайте, суд над вами от вашей благороднейшей НЕ попытки побега ничуть менее строже ни станет...