Голосование пользователя

Грант:
- П-пчермит-ты… - Чуть заикаясь, повторил парень. Вдохнул и выдохнул глубоко, помолчал немного. – Вас, наверно, шериф прислал, да? Больше некому ведь… Ладно. Я расскажу. – Парень чуть наклонил голову, будто уставив взгляд в пол – Когда мутанты начали воровать посевы, мы думали, что это временное. Они ведь и раньше тут летали. Но когда они утащили фермерскую дочку, а потом ее мать и отца, терпение шерифа лопнуло. Собрали нас, разведчиков. То да се, пчермиты обнаглели и стали опасными. Нужно найти улей, а вы город знаете. Мы и пошли. Сначала вокруг города, но там ничего не было. Потом на юг и восток. Там тоже все пусто было. – Парень замолчал, переводя дух. Похоже, ему и говорить было тяжело. – А потом… Потом на север пошли. Тут то улей и был. Нам все чаще встречались рабочие, пару раз мы видели и солдат. А потом в-вышли на улей. Мы сами не ожидали, ведь раньше там ничего не было… Пчермиты заселили старое здание банка. То, на севере. Мы вышли на площадь перед ним и Айван заметил в здании что-то странное. Наросты такие. В рукотворных построек не бывает таких форм, мы знали. А потом. П-п-потом мы решили войти внутрь. Пчермитов было много уже на ступенях. Рабочие нас будто не видели, ковыряясь кучи мусора… Наверно, они для улья его натаскали. А внутри… Страшно очень. Темно, но лампы еще работают. И все затянуто чем-то… Хрустит оно. И воняет там страшно. Тухлятиной и гнилью. Страшно воняет. – Стэна даже передернуло. Он замолчала на несколько мгновений – А потом нас нашли термитоголовые. Сначала закричал сержант. Пчермит схватил его жвалами и перекусил надвое. Мы начали стрелять… Б-боже, как же было страшно… Одна из рабочих тварей свалила меня с ног, я всадил в нее нож и меня всего… Всего облило ее внутренностями. А вокруг кричали и стреляли остальные… - Стэн замолчал. На минуту или две. – Помню, когда я сбросил с себя пчермита и случайно посмотрел в сторону… Я увидел Айвана. Он лежал мертвый, с жалом в шее. А потом я посмотрел в другую сторону и увидел ноги сержанта. Его… Кишки блестели в свете ламп, а рабочие… Рабочие уже уволакивали его… В-верхнюю половину… В… В улей. – Стэн часто и глубоко задышал. Снова помолчал с минуту. – Вам должно помочь… Я видель трубы. Красные трубы и вентили в пробитых стенах. Отец говорил, что в таких трубах может быть газ… Газ – он горит и взрывается. Это ведь поможет вам, правда?

Грант:
Рейман, решивший вернуться на пост, самоустранился через дверь аптеки. Гуль и Герман, незаметно, переместились в ходе разговора в дальний конец аптеки. А девушка, похоже, слишком увлечена поиском нужной баночки. Но нет, все же подала голос.
- Но это же не значит, что я не должна вас благодарить? Возможно, именно ваш поступок спасет моему отцу жизнь. Да где же они…

Рейман:
Путь от аптеки до каравана никак не поменялся. Как и сам караван, сквер и дома вокруг. Только караванщик лениво поерзал на месте, убирая винтовку обратно под брезент.
- Чего они там долго так? – Спросил он, наконец спрятав оружие и приняв обычное, апатичное, положение на повозке.

Лео:
Меню, отвечающее за робота, было тоже не очень щедро на подпункты. Заметки доктора о роботе, датированные августом 2077 года, были первым пунктом.
Прислали робота. Большой такой ящик, документов ворох. Все бы ничего, мне действительно нужен помощник. Только в ящике я ожидал увидеть обычную модификацию робота. Который полы моет, собак выгуливает, и все такое прочее.
Да, я удивился, увидев медицинскую модификацию. Не знаю, чем думали в головном офисе, присылая машину, способную операции даже на головном мозге делать, сюда. Или это ошибка?
Добавлено через пару дней:
Звонил в головной офис. Вчера попал на автоответчик и оставил сообщение. Сегодня утром звонил снова. И снова автоответчик. Странно.
На время пристроил Германа протирать пыль и работать по складу. Просто чтобы был чем-то занят.
Добавлено еще через неделю:
Наконец мне перезвонили. Извинялись, обещали заменить робота. Через один-три месяца, из-за вспышек Новой Чумы по региону.
Из хороших новостей, Герман прекрасно справляется. Везде чистота, освободилось больше времени на отчеты. А еще он очень вежлив с клиентами и прекрасно разбирается в лекарствах. Я могу вообще не выходить в торговый зал.
Добавлено через две недели:
Снова звонили из головного офиса. Замену робота передвинули на полгода. Полгода! Чертовы бюрократы.
Впрочем, несмотря на то, что Герман – хирург, и не предназначен для такой работы, он просто отлично справляется. Он даже ладит с местными детьми. В перерывах я отпускаю его на улицу, и наблюдаю, как он играет с ребятишками. Только то, что робот-хирург будет гораздо полезнее в больницах и госпиталях, заставляет меня не отменять заявку на замену.

Вторым пунктом меню идет пункт «Настройки и обслуживание», имеющий еще три подпункта.
Смена протоколов поведения.
Включение/отключение робота.
Диагностика.

Миннеаполис. Мертвый, разложившийся труп довоенного себя, чьи оголенные ребра-небоскребы высятся к небу, напоминанием о былом величии человечества. Уцелевшее его население, малая, катастрофически малая часть той людской, многоликой массы, некогда населявшей этот город, ютится в нескольких высотках, связанных между собой веревочными мостами высоко над растрескавшимся асфальтом. Караван вошел в город несколько часов назад, и был встречен лишь гулом ветра в гнилых остовах автомобилей и взглядом пустых глазниц опустевших зданий. Несколько часов тишины в огромном городе-призраке. Приближение к цивилизации угадывалось лишь по тому, чо завалы мусора встречались все реже и реже, так как все полезное из этих куч уже давно растаскано жителями Миннеаполиса.
- До поселения еще с полчаса будет. – Подал голос ваш проводник, бредущий в авангарде процессии, придерживая рукой один из ремней, которыми брамин был запряжен в огобли повозки, некогда бывшей автомобилем. Себя он называл просто Линчем и шел расслабленно, повесив свою крупнокалиберную винтовку за спину, а револьвер держа в кобуре на поясе. Это было первое, что вы услышали в тишине нескольких последних часов от этого, обычно, болтливого гуля. Погонщик браминов, человек упитанный и плешивый, одетый в простые джинсы, рубаху и куртку, щеголяя начищенными ботинками с высокими берцами, промолчал. Его звали Джон и восседал он на первой повозке, изредка подстегивая запряженного брамина хворостиной и жуя фильтр давно скуренной сигареты. Его фамилии вы не знали, но платил он щедро так что вы, особо и не интересовались его личностью. По приезду в Миннеаполис он платил по 600 монет на человека и это было сейчас самым важным. Компанию Джон составлял Лео, сидящий с противоположного борта телеги. Вторая повозка была также запряжена брамином, который, вдобавок, был привязан веревкой к первой телеге. В этой повозке расположились Грант и тезка хозяина каравана, Джон. Поэтому его приходилось звать по фамилии.
Груз представлял собой, судя по всему, какие-то ящики и коробки, укрытые брезентом. Если сильно принюхаться – от некоторых ящиков пахло засоленным мясом. Специфический такой запах, вряд ли с чем спутаешь. Часто из под брезента выбивались плотно свернутые, браминьи шкуры. Ничего особенного.

А вот улицы города представляли собой гораздо более интересное зрелище. Высокие коробки домов, высившихся по обеим сторонам широкой улицы, создавали ощущение, что караван медленно плывет по какому-то ущелью. Чаще всего окна в домах были не более, чем просто пустыми проемами. Но иногда в них угадывались такие чудесные вещи, как уцелевшие стекла и пустые цветочные горшки. Ведь никто в мире больше не в состоянии создать самое обычное стекло. Да и растения вряд ли кто выращивает, без цели его цинично сожрать.
Редкими стали остовы автомобилей по обочинам. Целые вывески встречаются все реже. Целых витрин уже давно нет.

Насколько сильно вы ненавидите? Неважно что. Этого всё равно недостаточно.

Умножьте свою ненависть на два, лучше на пять, чтобы не ошибиться, тогда вы получите приблизительную величину той ненависти к себе, что испытывал Маквей когда панически покидал свой пост.
Три тяжёлых шага. Расхлябанный шажок за маму, чья фотография в деревянной рамке из красного дерева топорщилась в левом кармане брюк. Уверенный и громоздкий шаг за папу. Его потерянный образ. Тень, что является тебе во сне. Тут никакие антидепрессанты, и тем более депрессанты, в таком чистом виде, как алкоголь, не помогут. Чарли вынул прихваченную ранее флягу и опустошил её на четверть (маска была аккуратно оттянута и вскоре снова разместилась на своём положенном месте). Маквей замер. Последний шаг. За самого себя.
- Это один маленький шаг для человека, - инженер произнёс слова классика вслух, ничуть не смутившись такой нелепице, как разговор с самим собой, - и гигантский прыжок...
Заканчивать мысль было излишне. Он понял всё сам. Он понял ответ. Искупление.

Насколько сильно вы любите? Дышать, пить, есть, быть любимыми, просто быть, существовать, в конце концов; Жить?
Чарльз нашёл ответ. Он смог разгадать причину своего существования. Не в силах контактировать с людьми, Маквей предпочитал служить людям - поддерживать работоспособность корабля, чтобы такая важная вещь, как экспедиция (а это определённое количество народу в изоляции; можно сказать свой отдельный мир) смогла получить воплощение. Смогла состояться. Чарльз Маквей-младший, одна из многих важных деталей механизма, способствующая обеспечить успех этой экспедиции. И прямо сейчас лучшее, что может предложить эта деталь - спасти людей и помочь экспедиции состояться. Не словом, а делом. Тем, чем славился Чарльз Маквей, который понял своё предназначение. Пора искупить свои ошибки. Чарли глубоко вздохнул и сделал шаг. Шаг в сторону единственного способа отключить двигатель и уберечь его от детонации.

"Прости меня мама. Ты была бы счастлива узнать, что я наконец освободился."
Фотография выпала из дрожащих рук Чарли, и он почувствовал ту согревающею лёгкость, что тут же вспорхнула в его груди. Шаг за маму.
"Прости меня отец. Это глупая мечта о баре... Всё это пустое. Это не моя мечта."
Фляга с виски проследовала по траектории полёта рамки с фотографией. Шаг за папу.
"Когда не будет больше тюрьмы, не нужны будут и оковы."
Обмотанный вокруг запястья амулет Гневного Господа рассыпался, ударившись об пол. Шаг за себя.

~ Говорит Маквей! - всё тот же безэмоциональный голос, который зазвучал в гарнитурах Кеммлера и МакКейна. - Я не смогу составить вам компании в спасательных капсулах, друзья. Двери на моём пути заблокированы и похоже их не сдвинуть с места даже точным залпом из ракетной установки. Тем ни менее, я был рад нашему знакомству! Благодарю Бога, что мне выпала честь служить под командованием господина Кеммлера. Вы отличный солдат и лидер. Я верю, что Вы сможете защитить этих людей от любой опасности. Капитан МакКейн, сэр! Работать с Вами не только легко и просто, но ещё и чертовски приятно. Удачи вам, джентльмены! Чарльз Маквей-младший. Он умер человеком. Отбой. [с всесёлой интонацией] И приятной посадки! ~
Чарли раздавил каблуком гарнитуру. Он перестал быть собой. Он частично освободился.

- Так точно, товарищ капитан. – ответила Ричардсон, хищно улыбнувшись. Активировала все оружейные системы. Время рвать "Паладином" на куски этих ничтожных тварей, посмевших напасть на "Спрут". Быстро навела прицел, ища главные узлы управления. Обездвижить эту слишком маневренную зверюшку, уничтожив двигатели. Потом ударить по брюху. А с ближней дистанции сделать массивный залп ракетами и обстрелять из "Стрельца" уязвимые точки. Правда, неизвестно где они у этого корабля, но возможно удастся найти маленькую, уязвимую щель в панцире этого монстра и вогнать туда побольше снарядов.
"Мы должны победить. Иначе сдохнем прямо в этой жопе мироздания"

Оставшиеся часы прошли быстро. Стрельбы сначала. Планировавшееся вылилось в целый час стрельб. От очень плохого, к все лучшему результату. Держать оружие в руках умели все, ведь подготовка имела место. Но если каждый день не тренироваться, - все из головы вылетает. Магазин за магазином. Патрон за патроном. Со всех дистанций, по неподвижным и движущимся мишеням, на скорость и на точность. Потом если кому-то захотелось – и из карабинов пострелять. Кто как решил.
Потом был корабельный психолог Ной О`Стил. Анкеты каждому раздал, и в каждой – по семьдесят вопросов различных. Одному только технику не досталось. Потому что пока все заполняли анкеты, размышляя над вопросами Чарльз сидя в инженерном отсеке управляя ремонтным дроном ползущим по узким техническим туннелям, медленно но уверенно, продвигаясь к системному блоку. А для Маквея это была не очень-то и весело. Потому что лабиринт из узких, темных туннелей был очень разветвленным, так что практически любую поломку можно было починить с помощью дронов во время полета. Но обратной стороной было то, что нужно было разобраться в хитросплетении этих проклятых туннелей по десяткам карт. Лишь спустя часа с лишним, задача была наконец-то выполнена. Теперь все было в порядке.
Так что заполнять анкету ему пришлось, когда все уже их заполнили и пошли ужинать приготовленными поваром блюдами. Ничего особенного, но и не из тюбиков выдавленные пищевые концентраты. Маквею снова-таки пришлось есть свою порцию в одиночестве, так как все уже разошлись.
22:01.
-Уважаемые члены экипажа. Вход в гиперпространственный скачок через десять минут. – Всех и каждого оповестил вездесущий ИИ. И уже через минуту все на своих местах. Пилот, навигатор, оператор оружейных систем, капитан, помощник капитана – в БИЦе. Все остальные – в каютах.
Скачок вне анабиозных капсулах переноситься организмом немного хуже нежели в них. Потеря сознания, потеря ориентации в пространстве, слабость, тошнота, головная боль… Сразу во время входа и выхода, а также приходят через определенное время, очень нескоро для тренированных людей, но приходят. И в момент входа в скачок лучше не стоять.
22:11. Резкий грохот, словно внутри корабля что-то взорвалось, удар тарана прямо в грудь, сбив дыхание. Вспышки перед глазами, иголки боли, пронзившие виски. И уже через полминуты все проходит. Скачок. Голос Глэдис озвучивающий время прибытия. И все это как в тумане тонет. Время одним мгновением проходит – и снова точно такой же удар. Веки словно набухли металлом. И ломит все тело. Одна минута проходит, и с ней проходит вся боль, оставив после себя лишь неприятные ощущения.
Глизе 561 с. Уже совсем близко, как будто только руку протяни и можно ее коснуться. Голубая пленочка озонового слоя, под которой медленно плывут молочно-белые облака, и из под них выглядывает бурая, зеленая земля и синь морей, а кое-где – белые ледники. Разделенная на две части, на обращенную к солнцу и противоположную.
И сама звезда тоже близко. Немного больше половины астрономическое единицы, если на глаз.
-Отклонения от заданной точки – 0.00271 а.е. Капитан… Вывожу изображения на экраны.
Голографические проекции появились перед каждым находящимся в БИЦе. Три изображения. Первое, - город на реке, дневная сторона. Маленькие, бурые квадраты и круги зданий, собранные в прямоугольники кварталов разделенные линиями улиц. Одно огромное, циклопическое здание возле реки, напоминавшее огромную раковину. Второе изображение – орбитальная станция, скорее всего. Основной ствол, от которого отходят ветви, на которых закреплены солнечные батареи. Третье изображение – два корабля, стремительно носятся вокруг друг друга. Не стреляют, просто стремительно летают , едва не сталкиваясь. А потом синхронно, внезапно открыли огонь. Крошечное расстояние между ними расчертили дорожки снарядов рвущихся из пушек. Но стремительное движение кораблей, которые были немногим меньше Спрута, не прекращалось ни на секунду.

-Так точно. - И ничуть не чувствует себя виноватой. Но наблюдает постоянно, следит и слушает каждый квадратный метр корабля. Но это всего лишь компьютер. И все-таки иногда ИИ выдавали чудеса странного поведения. Чарльз помнил одну шуточную передаваемую историю, по которой один ИИ, внезапно стал расспрашивать экипаж одного крейсера, еще лет десять-пятнадцать назад, о жизни и вести с ними длительные беседы. Причем на уровне ребенка, который расспрашивает обо всем увиденном. А через несколько дней искусственный интеллект самоуничтожился. Оставил прощальную голосовую запись о том, что он пусть и обладает не меньшим разумом, чем все люди, никогда не сможет почувствовать тоже, что и они. Что никогда не уснет и не проснется. Никогда не будет есть и пить. Никогда не сможет веселиться вместе с друзьями. Никогда не сможет почувствовать запах, никогда не сможет почувствовать касание, не сможет любить и ненавидеть. Что он всего лишь набор кода на носителях, который никогда не сможет ощутить себя человеком. И поэтому уничтожил сам себя. Такая вот грустная история ходила в среде техников и инженеров космофлота. Понятное дело придуманная. Но все равно грустная.

Кинсли пробежался глазами по полкам, задумчиво потирая подбородок. Ему определенно доставляло удовольствие видеть безупречный порядок на своем рабочем месте, ведь когда к нему попадет какой-нибудь интересный образец чего-либо, а такой возможности ученый никогда не упустит, то все сразу будет под рукой. Ну, некоторое время будет это точно. За дальнейший порядок в лаборатории Дерек ручаться не брался.
- Чудесно.
Кинсли прошелся по лаборатории взад-вперед, все еще блуждая взглядом по оборудованию. Улыбка так и просилась на лицо когда глаза видели столько всего желанного и нужного да в таких больших количествах.
«Эх, я уже успел полюбить это место сильней своей квартирки в Сан-Франциско»
Дерек выдвинул из-за прямоугольного стола металлический стульчик на колесиках и уселся на него, откинувшись на удобно опущенную и мягкую спинку. Потарабанил пальцами по столешнице вслушиваясь в энергичный ритм постукивания. Улыбнулся, поглядев на стоящий рядом новенький микроскоп, на вид только-только с производства.
- Я бы тут даже спал, будь такая возможность, - усмехнулся ученый, повертев головой в разные стороны, – да жаль только своими вещами испорчу тут всю чистоту и гармонию порядка.
Глубоко вздохнув, Дерек замолчал, принявшись разглядывать свои ногти. Оказалось, что если исключить его болтовню, раздающуюся в лаборатории, то тут было поразительно тихо. И тишина эта умиротворяла.
«Интересно, как долго мы еще будет лететь?... Эта банальная интрига с пришельцами все никак не дает мне покоя» - подумал ученый, глядя на мягкий свет люминесцентных ламп.

-Хорошо. – Забрал автомат, кинул его в хамви. Кивнул Дину.
-Ну идите. А ты – в машину, поедем на передовую. – Говарду сказал. Для него все лишь начиналось.

А Дин и Сэм остались одни. Они пошли на северо-восток выбираясь из города. Мимо домов разрушенных и запустевших, пропуская маленькие кучки солдат. Было ощущение, что все закончилось. Что больше ничего не будет. Не будет крови. Так, в общем-то, и вышло. Но это – и покой, который наступил в душе. Сзади оставался Говард, которому Дин не раз спасал жизнь и он ему тоже. Позади оставался Генри, оставался Полковник, оставались Кейт и прочие рейнджеры. Когда они вышли из города Сэм с облегчением вздохнул:
-Знаешь Дин я рад, что все закончилось. Генри, потом все наши… Мне стало жутко страшно. Пока мы бесконечно шли, я просто трясся от страха. Даже с горожанами или супермутантами не было так страшно. Потому что там – это война на выживание, в которой знаешь – я же имею равные шансы, ну да же? А тут… - Он сплюнул в сторону города, от которого рейнджеры неторопливо шагали.
-Тут просто бойня. Когда на голову сыпаться эти снаряды, а ты блять ну ничего не можешь сделать… Это реально страшно Дин. Если бы не ты – я бы за тем лейтенантом пошел, потому как очень уж страшно было правду тебе говорю. Хотя и теперь стыдно за это. Но понимаешь же… Я рад Дин что мы выбрались из этой задницы, спасибо тебе дружище что вытащил меня оттуда. – Сэм похлопал Дина по плечу. Сзади оставался бой, оставалась война… Впереди было Будущее. Именно Будущее. Что будет, как будет – непонятно? На этом все, история закончена? Но были в этом и нотки грусти, потому что жалко было, что так ничего и не узнал. Путь на юг. Еще сегодня утром шел на север. А теперь этим вечером Дин шел на юг. Обратно. Домой. Хотя есть ли у него дом? НКР?
Шли мимо позиций разгромленных, мимо нескольких разбитых машин. Ориентировались на гору, которая высилась на востоке. Было даже желание туда сходить, но Дин слишком устал чтобы еще куда-то идти. На юг. Только на юг. Острее чувствовалось одиночество, которое наступило теперь после всего произошедшего. Никто не встречался на их пути. Солнце освещало дорогу, и ноги привычно шагали, не допуская даже проблеска мысли в голову. Просто идти… Надо идти. Через две недели Дин и Сэм, были уже неподалеку от Гекко. По дороге им внезапно встретился Коготь который, улыбаясь шел к рейнджерам со своей неизменной собакой, которая тряся довольно таки раздувшимися явно не от голода боками, перебирала лапами рядом с ним.
-Дин! Сэм! Так вы выбрались из того города! Это чертовски здорово! Представляете в окрестностях Гекко растет такое чудесное растение… У него необычный эффект, хотя гули говорят что от него исходит смертоносное излучение для гладкокожих типа меня… У нас тут вообще все классно. Правда, от трупа первой горожанки воняло так сильно, что гули сказали, что ну ее к собакам. Гарольд так и сделал, и выкинули ее подальше от Гекко. Непонятно куда, но труп исчез, даже костей не осталось. Кстати, а где Говард?
-Там остался. – Ответил Сэм, внимательно слушая Когтя.
-Ясно. Надеюсь не погиб. Хороший же воин. А чем вообще там все закончилось.
-Черт его знает. Сиэтлиты же победили, наверное.
-Понял. А я решил здесь с гулями остаться. Это намного лучше, чем Модок. Да и они лучше понимают духов, а это немаловажно.
-Ну конечно. – Согласился Сэм.
-Вот – ты понимаешь. Кстати как вернулся Гарольд, буйствовал мол «где этот сумасброд Говард?». Я отмолчался. НКРовцы еще приезжали Гарольда расспрашивали. Как отряд то ваш потеряли – так все. Связи нет. Обязательно доложите лейтенанту Гриду он тут командует отрядом солдат. Ну, они тут просто сидят, им свои жратву и выпить привозят, так что они гулям не мешают никак. Разве что парочку раз пытались, состязается с ними в «кто больше выпьет». Проиграли. А в городе там вообще, такое строительство устроили. Стенку снесли из камня дома построили, полдюжины турелей Гарольду отдали. Он велел их на свалку кинуть. Ну, оттуда вообще новости часто доходят, но все в основном хорошие, мол, классно все ребята: мир, труд, равенство братство. Демократия же. Горожане еще что-то пытались возникать, но генерал Авеллон их быстренько приструнил. Вот. В общем, такие дела. Все отлично. Но ваши злы будут как узнают что весь отряд погиб и мы нихрена в сущности не узнали. Главное не говорите, что я был с вами. А то меня еще позовут… Не хочу. Или они знают? Хм. Ладно, забейте. Ну, так что идемте в город скорее? Нужно выпить за ваше прибытие.

Свист. И резкий удар, от которого содрогнулась земля и посыпалась пыль. Со всех сторон. Повернули головы в сторону – а здание на другой стороне улицы медленно оседало, выкидывая в воздух темно-бурые клубы пыли. Свист. И жуткий удар, раскалывающий дорогу надвое, поднявшимся столпом пыли и асфальта взметнувшимися в воздух. На голову посыпалось. Артиллерия – бог войны. А солдаты из зданий выбежали еще. Сирена завыла. И снова - впечатывающийся в уши, такой резкий, режущий звук, от которого душа уходила в пятки. И подпрыгивала, когда очередной снаряд упал уже правее, за зданием. Из города слышен звук воющей сирены. Раскаты грома от взрывов. Глухие, страшные, завораживающие. Хамви отъехал. Дальше на север, потом свернул налево – к центральной части города. Грузовик вырулил на дорогу, прямо к вам едет. Свист падающего снаряда.
-К зданию быстро-быстро! – Стюарт первым встал, поднимая за шиворот Сэма. Дин побежал вслед за ним, Говарда тоже не надо было убеждать ждать. Побежали к ближайшему зданию, Стюарт дверь плечом высадил и ворвался внутрь под прикрытие дома. Сэм. Дин хотел уже вбежать, когда не увидел рядом Генри. Обернулся – Генри на земле валяется, руками винтовку сжал. Грузовик едет. Удар глухой об землю, отозвался звонким взрывом едущего грузовика, кузов которого как пушинку бросило на землю, пару раз перевернув. Пламенем весь объят. Колесо, шина которого горела, прокатилась мимо. Закрутившись, упала, дымясь от оранжевых языков огня. Столб пыли оседал. Рванул Хоггарт к Генри. Лежит лицом вниз. Перевернул на спину, увидев огромную рану, которая грудь разворотила, превратив ее в бордовое месиво, с торчащими белыми ребрами, все в крови. Ноги подкосились, и Дин рухнул на асфальт у распростертого тела Генри, остекленевшими глазами что-то разглядывающего небе. Война. Это война. Не твоя. Но которая убивает точно так же как и твоя.

- Мое мнение? Это не так просто. По поводу Братства и китайцев оно предвзято - если вы выберете их, я буду казнен. К тому же как раз про них я знаю не больше, чем вы. А две другие стороны... И Сиэтл, и НКР возрождают довоенное наследие и бурно растут. Здесь повсюду переселенцы и новое строительство, про НКР я вам тоже рассказывал. И там, и там нужны рабочие руки, знания и солаты, чтобы это охранять. И, что характерно, и сиэтловцы, и граждане НКР считают свою родину наилучшим для жизни местом. В чем же различия? В Сиэтле все намного лучше сохранилось - и техника, и инфраструктура. Где у НКР оббитые сталью бульдозеры - там у Сиэтла танки и самолеты. Если конфликт разгорится в будущем - перевес будет явно не на стороне НКР.

- И еще - тот факт, что я до сих пор жив, говорит, что Сиэтл сильно в нас нуждается. Возможно, наш вклад оценят. А также что их можно исключить из списка подозреваемых в уничтожении вышки. Какое отношение к этому имеют НКР и Братство - мы до сих пор не знаем. В общем, я склоняюсь к Сиэтлу, но приму любое ваше решение.

Конрад замолчал. От длинной речи пересохло в горле. Что его подтолкнуло к этому решению? Благодарность? Страх? Здравый смысл? Конрад искренне надеялся, что последнее.

Дорога назад. Снова возвращаетесь назад, наверх, только зачем все это было? Кто от этого что получил? Одно сплошное проливание крови, ради непонятных целей. Ради чего погибли люди, если итогом стало нейтральное равнодушие к бывшем врагам? Если их кровь, пролилась совершенно зря, если матери в этом подземном задушенном великой войной городе будут плакать по сыновьям, погубленным жаждой приключений и наживы, одержимых страстью этой страстью? Зачем же была боль, были страдание, была смерть, если итогом стал глупый бессмысленный конец? Погибли из-за куска металлов и пластмассы. Из-за недоверия и опасения. Глупо. Глупо и совершенно все… бесполезно…
А тем временем к зданию тому, из которого пришли, подошли они, расставаясь с командиром подземников проводившем их взглядом в котором смешалось горечь разочарования, презрение и огонек ненависти. Вверх. Вперед и вверх по тому пути, которым спустились, теперь поднимались вверх запятнанные кровью своей и чужой, добычей своей, а бывшей чужой. Поднимались тяжело по темным ступенькам, темным как весь город и как темен их путь во тьме.
И не сказать, чтобы они были виноваты, они защищали свою жизнь, но итогом одного большого недоразумения стала смерть. Ее много, она повсюду в этом мире, она царит в нем, правя бал лакированной поверхностью пуль. Царит взрывами, разрывающими людей на куски мяса и костей, нашпиговывая их металлом. Царит запахом гнили, запахом трупных мух жужжащими над полями смерти, где кровь смешивается с дерьмом под всепрощающим небом земли.
Глупые смерти, глупые потери. Война когда-то точно так же забрала жизни. Только в миллионы раз больше жизней, но тоже ради каких-то глупых целей. Из-за опасения, страха, ненависти и злобы, от этого умирали, умирают и будут умирать. Всегда на протяжении еще многих веков, пока человечество не погубит само себя.
Темно. Как пришли туда ночью, так и вернулись оттуда ночью. Кейт Корниш сидит тут же у самого выхода. Взглянула на вас запачканных кровью. Ничего не сказала и пошла к догорающим кострам лагеря.

-НКР? Говорят, они пытаются отстроить довоенное США. - Пожал плечами, подумал еще, что дохрена кто такое обещает - Вроде как республика, с советом и президентом. То есть та еще бюрократия, ведроголовый, вам должно понравиться. - Улыбнулся даже, как сказал - А раз бюрократия, то загнивающая. Я неделю в их столице провел, пока подкреплений добился... Ах да, какое-то у них двоякое отношение к таким как я. Слышал я о том, что гулей принимают в элитные части и все такое, но в самом городе ни одного гуля, кроме меня и моих сослуживцев не видел. А вот расистов навидался. - Посмотрел на Стюарта - Вот ты же слышал, что в столице какой-то отель взорвали? Так это моя работа, выкорчевал расистское гнездо. - Снова перевел взгляд на парня в силовой броне - В общем это вам тоже понравиться, свобода взглядов и все такое. Еще слышал, у НКР терки с Братством Стали. Что-то технологии не поделят или еще что-то. Так что вашу птичку и броники растащат сразу. Назовут мудрено, как-нибудь "Конфискацией с целью уточнения мирных намерений Анклава". Ну или типа того. В общем готовь вазелин, для встречи с крепкой и эрегированной бюрократической машиной, ведроголовый, если к ним присоединяться собрался. Еще вопросы?

-Ах вот оно что... Шишки сбежали, даже в океан сбежали, а страну бросили... - Зло прошипел гуль себе под нос. Вернее не гуль. Старый солдат. - Сволочи, я ведь верил им! Ведь... - Говард прервал монолог в самом начале. Злиться было поздно.
Гнев опоздал почти что на 2 сотни лет. Все равно все, кто так предал свою страну и позорно бежал, бросив всех на поживу ядерного чудовища, мертвы. Давно мертвы.
Перед смертью все равны. И эти трусы не смогли скрыться от нее даже там, на вышке, в мнимой безопасности.
Говард успокоился также быстро, как и разозлился. Но это был другой Говард.
Не настолько другой, чтобы окружающие перестали его узнавать, просто что-то умерло внутри. Какие-то убеждения рассыпались в прах.
Словно письмо, шедшее 2 сотни лет пришло, сообщило о предательстве и вмиг постарело и рассыпалось, выполнив свое предназначение.
-Лучше бы ты мне этого не говорил... - Потухшим голосом сказал гуль - Идем. - Говард шагнул в дверь реактора.
-И если наладишь связь... - Постовые, завидев, что с гладкокожим вошел и Говард, расступились, пропуская дальше - Черт... В общем дай мне с ними поговорить. - Очередной гуль, с каким-то обрезом, раскрыл перед вышагивающими по реактору дверь карточкой - Понимаешь, они задолжали мне... Да дохера чего, нормальную жизнь, семью, чистую воду... Не мне. Всей стране, которую бросили. - Слова отражались от стен коридора, по которому они шли, жутковатым, хриплым эхом - Я должен им все это высказать. Хотя бы их потомкам. - Очередная дверь открыта карточкой постового в залатанном рабочем комбинезоне "Посейдона" - Спросить у них, за что я умер. За что умер рядовой первого класса Говард Линч. Должен, понимаешь?
Еще одна дверь раскрылась перед гулем и механиком. Пыльный терминал перед окном из толстого стекла.
Говард явно почувствовал жар радиации за стеклом. Конрад этого не мог и не чувствовал, как близка и одновременно недосягаема смерть.
-Мы на месте. Этот терминал дает доступ к центральному компьютеру. Пользуйся.
Сам Линч устало привалился к стене у двери и уставился, как казалось, через окно на рабочую зону реактора.
Но видел он прошлое. Свое прошлое.

Красивый рассвет, нимбом окружал такое же алое солнце, медленно встающее из-за горизонта. Стюарт, сидя на крыше, смотрел в даль, почти не мигая. Рядом сидели дозорные, тоже пристально смотря. Даже сейчас, когда победа уже была одержана, полковник не давал им расслабляться. Мысли обратились к генералу Чарльзу Авеллону. Вечно в чистенькой и гладенькой форме. Вечно вежливый и последовательный. Правильно – кого еще посылать заключать мир с высокомерными горожанами, как не его? Горожанами, которые, почувствовав слабину, тут же станут отнюдь не такими послушными как с ним. Ричардсон со злости стукнул кулаком по бетону. Обреченность – самое худшее, что может быть с ним. И, он именно обречен, быть снова окунутым по голову в болото спокойствия, мира и процветания. Попытавшись отбросить эти поганые мысли, Ричардсон снова вперил взгляд в одну точку.

Конрад поднялся. Возле стены, накрывшись куцыми одеялами не раздеваясь, лежало трое солдат, сладко доглядывая пятый сон. В раме окна, через которое заглядывало солнце, было несколько острых осколков стекла.
-Блядь, как это называется?! Рядовой Дженкинс – война еще не окончена и если вы хотите чтобы ублюдки подкрались и вломили нам, то следует не спать, а смотреть в оба глаза, охраняя здоровье своих товарищей! Ясно?!
-Так точно! - Спящим, похоже, было все равно, что твориться у них над головой. А вот Конрад, не мог собрать в мысли в кучу, когда над головой – на крыше орали. Дискомфортно можно сказать. Еще немного повалявшись на жестком полу техник, вышел на крышу. Грустно глядя в даль, сидел солдат, обняв верную подругу – винтовку. Глянул на Конрада и снова повернул голову на север, где белыми шатрами белели позиции противника. Нападут сегодня или не нападут? Бой? Или уже обескровлены враги?

Спал Уильям в том же баре, в котором первый раз едва не получил ракету прямо в лицо. Приемник который тогда играл не пережил сражения и теперь, валялся одиноким, разбитым на полу. Рядом с ним и по всему полу были буро-красные пятна, кое-где посыпанные песком. Валялись кучками никем не убранные гильзы. Лежали солдаты. Проем на месте окна, ощетинился зубами – обломками.

Говард проснулся. Открыл глаза – чистое голубое небо. Ни одного облачка. На крыше кроме Говарда были только гули. Заметив, что Говард проснулся, Брюс сказал:
-Как же людям было жить без этой красоты над головой? В темных домах, среди подушек может, конечно, и удобно, но ведь это ощущение ничто не заменит. Да у меня сегодня хорошее настроение. А почему бы и нет? Над нами все еще светит солнце, мы все живы, мы победили – что еще для счастья надо? Ах да – поесть. Но это я думаю легко исправить верно? – И гуль жизнерадостно захохотал. Хриплым смехом, перемериваемым кашлем. Жутко смотрелось. Но ему было все равно.

В борьбе Сон – Фридрих пока что была ничья. Но безделье, вызванное скучным наблюдением за копошением пока еще противника, или уже нет – Города-Убежища все-таки добавляло очков «Сну». Снайперы и сапёры тоже заняли свои места и внимательно наблюдали. Несколько часов назад наёмник снял растяжки и вернулся в город за сапёрами и снайперами. Те с помощью сержанта Дина и полковника сразу отдали в сопровождение Фридриху. Но не под командование.
Пулеметы снимали, окопы и блиндажи закапывали, ополчение и горожан разоружали, мины снимали. Горожанка, которая вела переговоры то и дело мелькала перед глазами, смотревшими через оптический прицел на лагерь. Почти все время с кем-то спорила и отдавала приказы. Несколько раз не обошлось без драки, в которой девушка не участвовала. Но несмотря ни на что «партия мира» все-таки взяла верх, и все что приказал полковник, делалось. В ходе осмотра Фридрих еще приметил и танк. Разбитый, обуглившийся он лежал на свалке.

-Хорошо. Очень хорошо. – Равнодушно, медленно произнес Стюарт. В глазах не было и тени сна. Рядом стоял чуть менее бодрый Говард. Было чуть за четыре часа. Доклад Фридриха об исполнении горожанами договора был точен и лаконичен. Оставалось лишь ждать…

Этот судьбоносный час произошел в забытом городке обреченном быть со временем, похороненным под тоннами песка. С одной стороны была верхушка НКР и гули с другой – горожане.
Впереди стоял генерал Авеллон. В фуражке, чистой форме с каменным лицом статуи. Гладко выбритое, круглое лицо, на котором виднелись два небольших глаза и мясистый нос. От недоедания этот человек точно не страдал. Но все-таки он не был ожиревшим штабистом, проседающим штаны в мягких креслах. Он был крайне харизматичным и с первых минут общения вызывал симпатию. Слева и чуть позади него был рейнджер. Женщина средних лет с коротко стриженными, растрепанными волосами колючим взглядом зеленых глаз. Ее отличала форма рейнджеров-ветеранов НКР показывающая ее высокий статус среди рейнджеров Новой Калифорнийской республики. Шлем она, держала в руке. Справа Стюарт, который так и не позаботился сменить форму и словно назло показывал всем присутствующим засохшие пятна крови и рваные дыры. Рядом с ним был Говард и гули. А еще дюжина сопровождающих генерала – связисты, охранники, дипломаты и прочие. Значительно позади них были солдаты. И двадцать маленьких танков. Никакого сравнения с Стингреем Конрада они не выдерживали. Просто машины на гусеничном ходу с малокалиберными пушками пулеметами. На крышах вокруг собрания, обеспечив себе, обзор сидели тем, кому вида не хватало. Конрад, Дин, Фридрих как раз там и были.
Напротив были горожане – немного. Кроме девушки, ковбойского вида парня, который ее сопровождал, было еще четырнадцать человек. «Вот если бы сейчас они оказались одетыми в пояса с взрывчаткой и бросились, вперед взрываясь – то мы бы ничего не смогли сделать» - подумалось Ричардсону. Но ничего подобного не случилось. Все шло хорошо. Должно же быть хоть что-то хорошо?
Снова прозвучали пункты договора. Город-Убежище, переходит под покровительство НКР и обязуется за полгода полностью соответствовать требованиям Новой Калифорнийской Республики к городам входящим в ее состав. А потому – стена, разделяющая непосредственно город и пригород разрушается, а вместе с ней и турели. Рабство отменяется. Зачинщики войны, в том числе первая горожанка Линнет выдаются Гекко…
-Первая горожанка Линнет сегодня ночью покончила жизнь самоубийством. - Подала голос девушка, возглавляющая горожан.
На некоторое время чтение, озвучиваемое дипломатом, прервалось, но вскоре снова
возобновилось. Когда оно закончилось, на бумаге договора расписались: генерал, Говард и девушка, которая расписалась как «первая горожанка Мария Лукас».
Не заиграл оркестр, не грохнули фейерверки. И без всей чепухи целая эпоха в мире пустоши, которая началась 2091 года и закончилась сейчас в июне 2242, обозначающая независимость города-убежища закончилась. НКР намного усилила свое влияние в калифорнийской пустоши. С этим подчинить себе Реддинг не составить труда, а там уже и до усмирения своевольных банд Нью-Рено недалеко. А потом все дальше и дальше. На юг, восток и север. По крайней мере, такие амбициозные проекты наверняка бродили среди верхушки НКР. В любом случае Республика выиграла и неплохо. Над целыми километрами выжженной земли будут гордо развеваться флаги с двуглавым медведем… А собственно какая разница какие флаги? Хорошо ли людям, облагаемым тяжелыми налогами? Легко ли будет гулям Гекко которые наверняка будут до последнего держаться, но со временем все равно войдут в состав НКР. И уж тем более легко ли будет простым людям из пригородов города? Что так что этак тяжело. Просто один хозяин меняется на другого. И ополчение смениться на армию НКР, чиновники поменяться, а вот сама жизнь – ничуть. Так за что же проливалась кровь?

И началось. Щелкнуло. Раз, два. Закрутилось и пошло. Это механизм. Тяжелый, отвратительно воняющий и столь же ужасно выглядящий. Двинулись вперед эти люди. Разные. Каждый различен, каждый – индивидуум. У каждого есть какой-то талант, у каждого – свое предназначение в жизни. Но так ли это? Что если это тупые бараны идущие на убой? Что если все эти люди – это просто слабаки не способные отстоять свое мнение? Что если они просто подчиняться зову толпы, стада? Разве каждый из них желает смерти таким же людям, как они?
У каждого свои, страхи, сомнения и заботы. Но идут. Идут вперед и не знают, что сетки оптических прицелов уже вылавливают их.
Они слабы, так же как слабы был предки, так как слабы будут их наследники. Ими управляют, управляют те, кто не сильнее их. Не учат их ошибки прошлого, не учат ничему. Просто органы на конвейере под названием «Смерть» под ритм барабанов войны.
Они считают себя свободными, гордыня ослепляет многих из них. Но нет в их ни одной причины для гордости. Для чего мир был сожжен в ядерном пламени, порожденном теми же пороками, которые сейчас двигают этих людей? Для чего были выстроены убежища? Этот отвратительный эксперимент, который был создан вовсе не для сохранения нации. Те, кто считают себя властителями мира, вершителями его судьбы… Их кости растоптаны в прах. А их эксперимент лишь подтверждает всю отвратность самой человеческой сущности. Рабское подчинение сильнейшему. И желание самому иметь своего раба, которого можно угнетать. Готовность жертвовать такими же людьми для спасения своей шкуры в Убежище 11, эксперимент с оружием в Убежище 34… Многие из них доказывали то что и так понятно. И ради этого в пламени боеголовок погибали люди.
Идут они. Сжимаю в руках, куски стали, дерева и полимеров. Сжимают эти орудия войны. Но зачем и для чего? И нет в этой войне не выигравших ни проигравших. Есть лишь овцы идущие на убой. И пусть уже был Апокалипсис человечество и так прекрасно справиться в деле уничтожения самого себя…