Голосование пользователя

— Жив… это как посмотреть… — счетовод воззрился на Медового Кота как на очередного мертвеца. — Да он едва стоит. Ну, хоть храбрости ему не занимать.

Ноль понемногу успокаивался, и к нему возвращалась привычная неуклюже-формальная манера общения. Та, которая к лицу седому старцу, но забавно звучит из уст розовощёкого фермерского сына, по ночам грезящего скорее о рукоблудствах с эльфийкой, чем о кассационных жалобах.

— Вы помогаете добру и справедливости, — вполголоса прошептал Ноль, когда Ханникэт проходил мимо, — а значит, вы не умрёте.

Трещащий факел в этот миг осветил поля его круглой чёрной шляпы. Худое лицо юноши выступало из темноты как оранжевый овал, подсвеченный огнём преисподней. Чёрный аудитор почти терялся в чёрном зале, только рука в судейской перчатке, несущая факел, оставалась видна. И свет играл на оплетённых великими змиями колоннах, на древних сводах и драконьих барельефах вокруг. Странное мерцание на мгновение блеснуло в страницах книги, но тут же угасло — Ноль и сам его не заметил.

А Маэл почувствовал внезапный прилив сил.

В ответ на эту тираду Адра лишь пожал плечами — насколько это позволяли птичьи суставы — и обернулся к остальным.

— Слушать меня или нет — ваше прраво. Вернёмся к вопросу о паучьем лесе, — предложил он сменить тему. — Так вот, ключ к безопасному прроходу через лес находится в ваших руках. В пррямом смысле, — ворон кивнул на горящий факел в руках у Аарона. — Вы уже заметили, что паутина крррайне уязвима к огню. Сами пауки тоже стараются его избегать при любой возможности. Знаете, что ещё боится огня? Дерево. Все эти деревья, — обвёл он взглядом зловещий навес из ветвей, нависший над ними, — служат домом для пауков. И все они достаточно легко воспламенимы.

Адраммелех мечтательно прикрыл глаза, представляя себе картину будущего.

Лес еще не успеет стряхнуть с ресниц свой тёмный сон. Он будет пробуждаться медленно, зевнёт, потянется, запустит руки-сучья в шапки зелёных своих косм, прокряхтит что-то. Но вот огонь обожжёт его пятки. Лес вдруг широко распахнёт глаза, ахнет, передёрнет плечами. Сосны, вспыхнув, сразу оденутся в золотые парики. Пляс огня пойдёт с гулом, с барабанным боем, с оглушительными взрывами надвое раздираемых деревьев. Густые черные клубы дыма взмоются над пожарищем. Нестерпимый жар дыхнёт в восьмиокие морды притаившихся в ветвях пауков. Пожар, огненная стихия, вздыбив к небесам, начнёт своё шествие вперёд. Сила пожарища могучим поршнем всосёт воздух, сотрясёт атмосферу на десятки миль.

Огромный пламенный поток начнёт распространяться во все стороны. Вся живая тварь в этой полосе — бегучая, летучая, ползучая — впадёт в ужас: куда ползти, куда бежать? Стада зверей, остатки неулетевших птиц, лесные тролли, извивающиеся кольца скользких змей — вся тварь будет обречена сожжению. Воздух быстро накалится, резко послышится гудящий гул пожара, свист вихрей, взрывы, стон обиженной земли. А красное небо, готовое придавить лес, затрясётся.

От звуков, от дыма, от вида небес пауки и прочие звери ошалеют. В смертельном страхе, утратив инстинкт, нюх, зрение, одуревшая тварь заполошно замечется во все стороны. Летучим прыжком, невиданным скоком звери кинутся вправо, влево, но всюду жар, смрад, огонь. И вот, задрав хвосты, высунув языки, звери понесутся вдоль линии огня. Глаза их будут кровавы. Оскал зубов их будет дик, в желтой пене. Звери молча будут становиться на дыбы, клыками впиваться друг другу в глотку, хрипеть, падать. Сильные разорвут слабых, в беспамятстве изгрызут себя, истекут кровью, шерсть на живых еще шкурах будет трещать от жара.

Малая белочка, глазёнки — бисер, хвост пушист. Торчит на вершине высокого дерева, вправо и влево огонь. А белке плевать: ведь это игра. Чтоб прогнать резкий страх, белка играет в беспечность. Унюхала шишку — и в лапки, и к мордочке. Справа огонь, слева огонь. «Не страшно, не страшно, — бредит безумная белка, — сон, сон, сон». «Стра-а-ашно!» — ухает, ужавшись к стволу под мохнатую лапу кедра, столетний филин; у него перебита ключица, висит крыло. Белка в испуге сразу вниз головой по стволу к земле. Но земля горит. И — вверх, головой, в страхе, к вершине. Вверх, вниз, вверх, вниз — все быстрей и быстрей носится белка. Но вдруг теряет сознание, комом падает в пламя. Пых и — конец.

Медведица бьет медвежонка в темя крепкой лапой, череп молодого медведя треснул, распался. Стервятник, матерый медведь, задушив другого медведя, разворачивает с дьявольской силой пни, камни, лезет в берлогу, тяжело дышит, с языка — слюна, валится, как пьяный, на толстый пласт кишащих в берлоге скользких змей. Их загнал сюда жар. Раздавленные гады, издыхая, шипят, смертельно жалят медведя, медведь ревёт дурью, катается с боку на бок, рявкает, стонет, как человек. Дым, огонь напыхом хлынул в берлогу и — смерть.

Смерть всему, смерть всякой твари, гнусу, медведю, птице, даже мудрому филину — смерть. Всякому дереву, всякой былинке, воздуху, духу, запаху, тлению — смерть!

Дьявол в птичьем обличии распахнул веки, возвращаясь к реальности, и окинул безразличным взглядом смертных, сгрудившихся под его ветвью.

— Несколько часов работы с факелами будет достаточно, чтобы разжечь здесь настоящий лесной пожар, — произнёс он мрачным тоном. — Пламя поднимется по стволам деревьев и поглотит всё, до чего сможет дотянуться, оставив после себя девственно чистое пепелище на мили и мили вокррруг. Через несколько дней, когда дым развеется и земля остынет, прроход к реликвии будет чист.

Будь Кларг не так увлечён сражением, он мог бы обернуться. А обернувшись — заметить, как пленник распрямляет прежде связанные за спиной руки, исчерченные красными полосами. Такое казалось невозможным, однако случилось: прочные верёвки, сворованные с тележных тюков под Скорнубелем, оказались на земле. Ноги Ноля оставались связанными, но ему хватило и этого.

Ноль протянул ладони к кострищу, подле которого лежала большая чёрная книга. В страдальческом жесте аудиторской близости он мысленно перебирал драгоценные тексты, оставшиеся там. Его губы шевелились, торопя нужное. Ноль совсем не желал, чтобы огромный волк покончил с храбрецом!

И книга распахнулась сама собой. Рваные страницы зашелестели, пока среди них не открылась единственная, потрёпанная огнём: «Артикул сто девятый. Потерпевший, очевидец, сведомый, альбо иной, кто способствует правосудию или готов показать против учинённого злодеяния, тот ввиду угрозы наделяется защитой права и лорда…» Казалось, строки слегка мерцают лазурью. Или так играл вечерний свет?..

Этот поступок был весьма опрометчивым. Едва Хьюго полез своими ручонками к горловине рюкзака, варвар тут же сорвался с места, с твердым намерением вернуть себе свою собственность любой ценой.

Мастер:
+125xp от geocrane (6267/6500)

— Комары проклятые! — пробубнила Флави себе под нос, почесав шею.

Пожаловаться на комаров было некому. За валунами она сидела совершенно одна и хоть знала, где примерно притаились Тибо или Дилан, видела мальчишек плохо. Да и не до того ей было: сидеть в засаде оказалось нешуточно сложным занятием для неё, никогда не отличавшейся терпеливостью. Чтобы чем-то себя занять, она пристроила арбалетное ложе на камень перед собой и, лениво поддерживая его в шатком равновесии, принялась водить впадинкой желоба по фигуркам гоблинов так, чтобы те аккуратно в неё помещались.

— Ра-а-аз гоблин, два гоблин… — она сладко зевнула. — Три гоблин...

«Я — часть той силы, что вечно хочет зла, но вечно нянчусь со всякими неудачниками», подумал про себя Адраммелех, но вслух ответил другое.
— Я тоже бежал из Гринеста после нападения, но родом не из этих краёв. Путешественник. Я наложил на себя заклинание невидимости, чтобы...

— Заклинание? — сдавленно выдохнул Ноль.

— …чтобы багбир и его гоблины меня не поймали, — закончил фразу собеседник. — Так что не вертись по сторонам. Всё равно меня не увидишь, зато можешь привлечь их внимание.

Ноль примолк, уронив голову назад. Он дышал мхом, ощущая, как по связанной ноге ползет паучок. Странствующий волшебник… это было так же невероятно, как косматый людоед в придорожной пещере. Как зелёная звезда. Коротко говоря, Ноль повидал достаточно за эту декаду, чтобы принять слова невидимки на веру. Да и выбора у него было немного.
— Хорошо, — согласился Ноль. — Хорошо… друзья, значит…

— Друзья, — повторил путешественник. — Значит, я тебе помогу. Обещаю, что до наступления следующего рассвета ты будешь жив и свободен. Но и ты должен пообещать мне кое-что.

Ноль молчал, но демон знал, что был услышан.

— Когда-то — может быть, такой день никогда не придет, — я попрошу тебя о какой-нибудь услуге.

Если бы секретарь старика Найтхилла рос плохим человеком, он смеялся бы, прослышав о такой сделке. Подумать только: спасение сегодня, а в ответ — абстрактное обещание. Именно так, как и подумал однажды властный мэтр Ракоши. Так, как подумал когда-то герцог Элтуреля. Как подумали многие и многие прежде…
Ноль же подумал о том, что не заслуживает этой добродетели. Только не такой неудачник, как он. Наверняка всё происходящее было сном. Что ж, сон так сон.
— Вот как… — прошептал он через какое-то время. — Это… честно.
— Я согласен.

— Слова произнесены, — сказал в ответ невидимый собеседник. На этот раз голос его звучал по-другому. В этих двух простых словах слышался лязг металла и рокот бушующего пламени. Отвечал он, казалось, не Нолю, а кому-то или чему-то другому. На короткий миг юный стюард почувствовал, как будто воздух вокруг него стал теплее, но это вполне можно было списать на его тяжёлое физическое состояние. Шутка ли — получить по голове от багбира и пролежать целый день со связанными руками.
— Лежи, набирайся сил, — голос путешественника вновь стал тихим и тонким. — Ты будешь спасён. Сейчас я немного ослаблю твои верёвки, чтобы кровь начинала поступать к рукам и ногам. Я попробую принести тебе воды. Постарайся не привлекать к себе внимание. Если они потащат тебя куда-нибудь — лучше притворись без сознания или, по крайней мере, не сопротивляйся, а то получишь по башке ещё раз.
Ноль почувствовал, как кто-то возится с узлами у его запястий и лодыжек. Вскоре ненавистные путы уже не впивались с такой болью в кожу затёкших конечностей.

  У этого леса было какое-то другое, настоящее название, но все его звали «Лесом острых зубов». Говорят, что когда-то в нём жили эльфы, но так про все леса говорят, а своё нынешнее название он получил в относительно недавние времена, когда стал вотчиной целого племени оборотней. Непослушных детей в Гринесте пугали, что оборотни Леса острых зубов придут за ними ночью, но когда дети подрастали до сознательного возраста, то узнавали, что оборотней уже давно никто не видел, и что их княжество было разорено каким-то древним героем, а столица разрушена. Даже если в этом лесу и водился какой-либо ещё острозубый зверь, ему бы пришлось топать дня четыре, прежде чем он доберётся до Гринеста. И ко второму дню пути по бездорожью, четверо молодых путников из Гринеста уже успели убедиться, что топать четыре дня подряд — это должна быть очень сильная мотивация. Гораздо сильнее, чем проучить непослушного чужого ребёнка.
  Чего точно не было в рассказах стариков и уличных пьянчуг, так это историй о каких-либо драконах в этом лесу. Но Культ Дракона намеревался навестить именно этот лес, а у Культа Дракона круг интересов у́же, чем острие кинжала: драконы и всё с ними связанное. Несколько дней назад Аарон рассказал, что раздобыл у культистов секретную карту.
Получатели: Адраммелех, Аарон Вуд.На карте были очень грубо обозначены земли от Берегоста до Бердаска, а в центре неё был Лес острых зубов, с обозначенной углём точкой в его восточной части. На обратной стороне карты был список:

• рулон пергамента, 1 шт
• толченый мел (1фунтовый мешок)
• кожаный футляр

  Если верить Аарону Вуду, сыну достопочтенного стражника Рэндала Вуда, одна из лидеров Культа Дракона собирала секретную экспедицию в этот лес, чтобы найти там какую-то реликвию необычайной мощи, которую в последствии собиралась использовать против своих врагов во внутрикультовой борьбе за власть. Что за реликвия, кто там против кого собирался бороться и насколько крупный отряд культистов направился в лес — этого Аарон не знал, но слова «необычайная мощь» звучали достаточно разумным предлогом попытаться добыть реликвию раньше культа. И четверо подростков отправились в путь.
  Уже к концу первого дня идти стало тяжело. На плодородном чернозёме Гринестских окрестностей сорняки и травы могли себе позволить вырастать в половину человеческого роста. Хорошо если это были простые полевые травы вроде зверобоя, васильков или дикого лука, но часто попадалась крапива, а ещё репей, вокруг которого любили кружить шмели. Тот день, однако, закончился приятным ночлегом под одиноко стоявшим грушовым деревом, плоды которого как раз успели созреть.
  На второй день пути репея было меньше, и всё чаще стали попадаться заросли волчьих бобов, синие лепестки которых перекрашивали порой целые склоны холмов вокруг. Весь день шёл противный мелкий дождь, и только к вечеру распогодилось, но вечернее солнце уже не успевало просушить землю. Пришлось искать особое место для ночлега, и спустя какое-то время, путники вышли на небольшую поляну в ивовой роще. Часть этой поляны занимали показавшиеся из под земли известняковые откосы, что успели высохнуть, так что лучшего места для привала казалось не найти... но была одна маленькая настораживающая деталь: трава между этими откосами была примята недавно прошедшим здесь небольшим отрядом, либо стаей крупных зверей.

— Назад! Леди Ауриэлия, ещё дальше! Рогатый бес призвал Нечистого! — закричал Ноль, выставляя книгу вдобавок к факелу. Но над краями фолианта он продолжал видеть нестерпимое, чуждое миру зарево.

Аудитор в панике отступал, сбивая пятками случайные камешки. Если свод пещеры не выдержит потустороннего действа и обрушится, то Ноль предпочёл бы оказаться с гоблинами, а не с тем, кто явится из зелёной звезды по наущению Отца Зла. В этот миг, когда лицо юноши осветилось мертвенной иллюминацией, он всё понял. Демон околдовал его спутников. И могучего Драккейна, и нежно-прекрасную Чиару, чьи руки до сих пор дразнили его сны, и высокомерную провидицу, и плутоватого одноглазого Пружину, и мудрого Лораса. Иначе почему же эти блистательные авантюристы, герои Гринеста, сразившие без числа ящеров и бандитов, позволили вестнику преисподней ходить среди них и говорить как с равными? Почему опустили оружие и не бросились на помощь, чтобы расчищать страшный символ?

Ноль понял: он должен защитить их умы от козней архидуки Маммоны (или как там представился этот бес? — ха! — Ноль-то знал, каково ему имя).

Вот только… как?..

— Это что, это я теперь первым пой… — пролепетал Ноль, когда громадный Баанаар прошагал мимо, с плеском топоча в ручье. — Да, конечно, ладно…

Эдакая рокировка оставила юношу один на один с пещерой, и чем дольше Ноль смотрел в неё, тем чернее эта пещера становилась. Ему слышались то многоголосое эхо, то рычание, и он уже не знал, что мерещится, а что нет.

«Ярче, ярче, гори ярче!» — мысленно взмолился секретарь, сжимая факел. Неужто вправду помогло?.. А почему ноги соломенные…

— Чиара, в пещере с волком есть проход дальше? — срываясь на писк, окликнул он.

Мастер:
+75xp от geocrane (1887/2700)

Майя посмотрела на тулнея сочувственно, но осуждать не стала.
— Лучше рыба, чем бражный дух, — твёрдо сказала она . — Бражные духи грустные очень. Наш пьянчужка Прост, когда с ними говорил, всегда плакал потом и детишек уличных по головке гладил. Поймает, бывало, и гладит, и гладит. Пока ужинать не позовут.
А ещё у нас на отшибе знахарь жил. Я когда постарше стала, часто к нему заглядывала. Он всякие травки-приправки выращивал. С теми, что на рынке не сравнить. А как грибочек сушёный под язык положит, ещё и весёлый становился. Смялся от души, заливисто так. Дух гриба ему, значит, историю рассказал.
Так я однажды, пока он травки рвал, кусочек гриба стырила и тайком в початую бутыль Просту пропихнула. Очень было интересно, кто кого из духов заборет. Прост к ней тем же вечером приложился, духи внутри него сцепились и началось такое...
Майя тяжело вздохнула.
— А теперь их обоих нет. Сгорели оба. Так что водный дух точно лучше.

Мастер:
+75*2хр от Amatevil и geocrane (2586/2700)

— Подкинула или нет, но нам теперь лучше не есть из общего котла, — предложил Бран. — У нас достаточно своих припасов, и я могу наловить свежей... — тут Костеголовый осёкся и задумчиво пригладил усы. — Я только что говорил с рыбой, — признался он, опустив глаза, как будто в этом было нечто постыдное. — И я даже не пил ничего крепкого последние два дня.

Мастер: 
+125хр от geocrane (5382/6500)

Стоя на самом краю круга, провожая единственным глазом пёстрые волны танцевальных юбок, что покачивались в едином ритме, Дэймон улыбался. Душа его ликовала. Сердце отстукивало барабаном в такт льющейся музыке. В груди барда клокотала жгучая, неудержимая энергия, от жара которой, казалось, можно зажечь небольшое солнце. Последние недели старательно утаскивали его в пучину.. Огонь, кровь и смерть висели на ногах тяжёлыми гирями. В какой-то момент он и сам был уверен, что не споёт больше ни одной песни. И вот..

Маленький фестиваль небольшого провинциального города сейчас значил для него больше, чем все карнавалы мира. Льющееся вино, смех людей, музыка и женская ладонь на сгибе локтя широкими мазками стирали с его души густые и тёмные маслянистые пятна, и открывали то, что акробат позабыл какое-то время назад.. Напоминали ему главную заповедь лицедея: твоё сердце разбито и грим потёк - наплюй и улыбайся! Ведь спектакль продолжается! И жизнь тоже продолжается..

Втянув полной грудью пряную атмосферу праздника, Дэймон почувствовал, что просто лопнет, если немедленно чего-то не сделает. Он хотел сперва найти Аурэлию, Майю и Лораса, посмотреть на реакцию Брана, но почему бы ему не заявить о возвращении несколько ярче.. Кроме того, Чиара была так хороша в своём новом платье, что отложить её танец было бы сущим преступлением.

Музыканты заиграли некое подобие джиги, пары слегка замешкались, спеша приноровиться к новому ритму. Медлить дальше было нельзя.

- Сегодня мы покажем, что такое жить по-настоящему - пробормотал полуэльф себе под нос, повернулся к своей спутнице и добавил: - Пожелай мне удачи и не заставляй слишком долго ждать.

После чего аккуратно приподнял подбородок девушки, ожег её губы коротким поцелуем и, не говоря больше ни слова, прыгнул в круг как стоял, спиной вперёд. Пусть у него сейчас всего один глаз.. Но чтобы ориентироваться на сцене, глаза ему вообще не нужны. Местные танцоры весьма неплохи, но все они - любители. Сейчас же пришло время писать новую легенду.

Короткий вдох и ноги привычно бросают вверх натянутое струной тело, закручивая его винтом. Едва коснувшись земли одной ногой, Дэймон вновь оттолкнулся, переводя инерцию в боковое маховое сальто, чтобы, погасив движение обратным бланжем, утвердиться точно в центре круга. Задеть танцующих бард не боялся. Он буквально чувствовал их. Музыка на мгновение сбилась, чтобы тут же вернуться в прежнее русло, утягивая его за собой. Оставалось лишь следовать. Вдох. Пируэт. Ещё один. Бурлящая кровь гнала его вперёд. Сапоги базжалостно отбивали возмущённо отзывающуюся брусчатку. Он никогда не был особо хорошим танцором(по меркам профессионалов этого дела), однако сегодня ему было плевать абсолютно на всё, кроме музыки, ночи и партнёрши. Впервые за последнее время он ел жизнь полной ложкой и не думал ни о чём, кроме этого. Время исчезло. Растворилось. И акробат наслаждался этим жарким "безвременьем".

В какой-то момент(минута или десять?) музыка замедлилась. Замедлился и танцор. Стараясь удержать внутри рвущиеся на свободу лёгкие, он убрал на место выбившуюся из под плотной банданы прядь волос и обвёл взглядом ошеломлённые лица, остановившись на одном очень конкретном. Заложив одну руку за спину, Дэймон изобразил некое подобие реверанса и приглашающе протянул руку в сторону Чиары. Сейчас он готов был стать оправой, которая поможет этому бриллианту сиять нынешней ночью ярче звёзд.

Мастер:
+75*3=225хр от geocrane, Amatevil и Solmira (1878/2700)

Костеголовому пришёлся по нутру местный эль, от которого ощущалась необычайная лёгкость в голове и теле. В перерыве между поединками он заказал себе еще одну кружку, и теперь встречал своего нового соперника слегка расфокусированным взглядом. Когда усач дал команду начинать, тулнею пришлось немного поднапрячься. Могучие мышцы варвара взбугрились, на лбу выступила испарина. Но вскоре рука Кашевара оказалась накрепко припечатанной к столу.

— Вставай, Мать, — похлопал он по плечу поверженного чемпиона. — В этот город пришёл Отец.

Мастер:
+125*3 от Bully, Numetorum, и geocrane (4507/6500)

  Чиара и Дэймон ушли с рынка и через несколько минут оказались у быстро отыскавшегося дома портного высотой в четыре этажа, два из которых были отведены под магазин. Портным оказался очень худой и высокий мужчина по имени Фион, с цепким взглядом и тонкими пальцами. В его двухэтажном магазине, посвящённом исключительно женской одежде, действительно оказался неплохой выбор платьев, однако большинство из них действительно надо было или шить на заказ, или как минимум подгонять по фигуре. Из уже готовых у Фиона на фигуру Чиары нашлось только три платья на выбор.
  Первым было платье на шнуровке, с открытыми плечами и просторной многослойной юбкой. Края верхней юбки можно было смело поднять над головой так, что кружась в танце, она сложится в яркий диск, а в складках нижних юбок были зачем-то сделаны несколько неприметных карманов.
  Второе платье Фион выкроил более чопорным, с закрытой до самой шеи грудью и уходящим в пол шлейфом. Тем неожиданнее было обнаружить у этого платья полностью открытую спину. Под юбкой к талии были приточены подвязки из тонко выделанной кожи (признаться, они довольно странно сочетались с летучестью ткани самого танцевального платья).
  Последнее платье было... как выразился сам Фион, «очень смелым». Тонкий материал прилегал плотно по фигуре, декольте было настолько глубоким, что платье будто грозило слететь с плеч при малейшем неверном движении, а два разреза по бокам поднимались почти до самой талии. К нему полагалась остро заточенная стальная заколка-спица длиной в полторы ладони, украшенная бумажным цветком в тон самому платью.

Ярмарочная площадь показалась Брану слишком бестолковой и суетливой. Все здесь что-то выкрикивали каждый на свой лад, мотались из стороны в стороны и норовили всучить бедному варвару какой-нибудь свой бесполезный товар, да подороже. В круговороте мелькающих диковинных нарядов горожан и пёстрых шатров торговцев, взгляд тулнея зацепился за лавку с элем и деревянный стол подле нее.

— Ноль, а чего эти мужики держатся за ручки и корчат друг другу рожи? — поинтересовался он вдруг у счетовода. Костеголовый где-то слышал о том, что среди эльфов распространены интимные отношения между мужчинами, но у этих двоих уши были нормальной формы. Значит, это явно была не эльфийская свадьба, а нечто иное.

Мастер:
+125хр от geocrane: "Ждём эльфийские парады ))" (4007/6500)

- Я вас боюсь, но и рыжая права! - не выглядывая из-за "юбки" крикнул охотник, - Я маленькая песчинка среди вселенной! Юродивых вообще трогать грех!

- Твою мать! - Хэлл не поверил своим глазам, видя такую подводную херотень, - Как ее убивать?! Она же под водой даже не дышала! Стэнтон, не стой столбом! Командуй! Если не знаешь что, чините стекло!!!
Следопыт бросился в дальнюю от основной толпы союзников в сторону, прижавшись к стене и не отсвечивая лишний раз - прошлые встречи с мертвыми давали понять, что вонь, которую все ощущали - не от охотника, а значит от одноглазого. А это означает, что кто-то более способный смог сбежать, сбросив тушу твари в воду... Возможно по воде пустили молнию, не оставляя "шару" ни единого шанса.
- Твою мать, - вновь повторил Хэлл, - тут нужен настоящий герой.

Тяжело дыша, Нил опустила меч, тем самым подсветив груду камней перед собой. Не скрывая удовлетворения от победы, она отерла пыль с лица, растирая горячий румянец щек, и посмотрела на остальных.

— Вот это я понимаю, почти как команда, — девушка кивнула на ободрительные слова лорда, — А, это царапины, ничего серьезного, — отмахнулась она от слов Хэлла про раненных.

Предложение лорда показалось Нил весьма интересным. Запах разложения ее не смущал, но ради любопытства она согласилась и, протянув командиру свой шарф, заказала запах как в лавке травника. "Не лекаря, а травника", уточнила она. Получив шарф обратно, она повязала его на пол лица и утонула в воспоминаниях. На радостях Нил подобрела и даже предложила Чету свой второй шарф, не самый любимый, конечно же, а серый застиранный, бывший голубой.

— Можешь тоже покрепче затянуть, — напомнила она его же колкость.

Совсем не обращая внимания на перепалку между колдуном и Линой, такого за время путешествий с Четом она уже наслушалась, воительница прошла вперед к леди Дейн и Хэллу. Наблюдая за действиями охотника, Нил тоже осмотрела статую и прошла дальше к лестнице, держа меч наготове.

Вздрогнув, Виктория нервно оглянулась через плечо. Однако далёкая лавина не спешила хоронить их под собой, по крайней мере немедленно. Хоть одна радостная новость...
Давящая громада особняка пробудила путанные детские воспоминания. Виктория в одной сорочке вновь стояла на остриженной лужайке, глядя на пылающий дом, где вместе с игрушками сгорали papa и его любимый пёс-людоед. Тогда её била дрожь, переполняло возбуждение, мысли превратились в стаю галдящих взбесившихся ворон. Радость, предвкушение, опустошение, восторг, грусть... Наверное, подобное испытывает юный путешественник, впервые покидая родные края ради таинственных земель, где его с равной охотой встретят сокровища и рабство, неземные красавицы и чёрная оспа.
Этот особняк не внушал подобных чувств. Он походил на древнего идола. Грубые черты, сухие трещины, чёрное дерево и слепые глаза, сквозь которые неведомое божество когда-то взирало на паству.
Однако реку времени можно замедлить, но нельзя остановить. И вот уже молодые боги возводят чертоги из костей предтеч. А первые, кто отправляются на костёр новой веры, - юродивые еретики, цепляющиеся за прошлое, и неуклюжие, вытесанные из дерева, образы...
- Не спешите, милая, мне нужно время. После обойдём дом кругом, пока к нам не выслали дворецкого. Как звали того бедного юношу? Мильтон, Мильдорн? Неважно! Вряд ли это имя ему снова понадобится.
Виктория прикрыла глаза и зашептала слова молитвы.

Лорд Стэнтон выждал несколько секунд со скрещенными на груди руками прежде чем ответить. Воинскую службу он не в последнюю очередь оставил именно по той причине, что ему осточертело раздавать приказы. Любая битва, официально занесённая в походный журнал как выигранная, по факту всегда была омрачена смертями его подчинённых. И вне зависимости от того, была то его ошибка, роковая случайность, либо же самодурство солдата, Фредерик чувствовал персональную вину за каждого похороненного. Редкие командиры могли выдержать такой тяжёлый груз потерь, не спившись до гробовой доски, не потеряв рассудок и не очерствев сердцем. К счастью или к нет, Фредерик Стэнтон не был одним из таких командиров, и поэтому решил уйти в отставку, пока не поздно.

Ступив на путь авантюриста, он, тем не менее, регулярно сталкивался с необходимостью командовать отрядом, когда охотился за артефактами не одиноким волком. Из разу в раз, когда судьба сводила Фредерика с горсткой людей без установленной схемы принятия решений, эту роль, так или иначе, взваливали на него. «У каждого своё проклятье», думал он иногда.

— Вот что я вам скажу, друзья, — начал он с многообещающей ноты. — Плохая дисциплина, низкая мораль и отсутствие командира не помогли ещё ни одному отряду за всю историю войн. Я готов, по мере сил, взять на себя обязанности... назовём это координатором. Но только при одном условии. Если каждый из вас сможет пообещать оставить позади свои предубеждения и неприязнь, обиды и возмущение. Каждый из вас оказался здесь не по блату и не за красивые глаза, а за мастерство в своём деле. Призываю вас относиться с уважением, если не к самому человеку, то хотя бы к его мастерсву, которое спасёт вам жизнь. Или отнимет её, если вы опуститесь до прямых оскорблений. Там за холмом нас поджидает сама смерть, — показал он пальцем с сторону особняка. — Только доверя друг другу мы можем надеяться на то, что вернёмся оттуда живыми. Кто готов на мои условия — я приму за честь работать с вами над этим непростым заданием. Кто не готов — садитесь обратно в телегу, покуда наши извозчики не дали дёру.

Получатели: Нил.

— Этот шарф, который ты повязываешь вокруг рта. Тебе следовало бы затягивать его потуже, — заметил Чет, скептически глядя на протянутую руку примирения.

Он опустил предплечье, не дождавшись возвращения своей совы, и встал между Леди-миледи и харкающимся куском грубятины.

— У вас было два дня на то чтобы поругаться и разойтись, а вы спохватились только сейчас? Что ж, у меня для вас плохие новости. Мы не в одной лодке. Мы в трюме тонущего корабля. Прокурор Граш и его барон-вампир не сказали вам, но это не просто очередная авантюра для курьеров за три тысячи золотых. Особняк — лишь начало куда более масштабных событий, чем ваша уязвлённая гордость, или попранное чувство правоты. Мы стоим на краю плотины, сквозь которую вот-вот прорвётся настоящий некро-шторм. Ещё до того, как землю укроет первый снег, мёртвый город превратится в мёртвую страну. Мы можем бесконечно спорить о бесконечном количестве вещей, но в одном мы согласны: мы должны найти этот грёбаный артефакт и разобраться, что за дерьмо здесь произошло.

Чет положил ладонь на протянутую руку Нил и опустил её вниз.

— И мы можем ненавидеть и презирать друг друга до и после, но здесь и сейчас, в городе, полном нежити, каждый живой человек уже сам по себе является роднее родной сестры и брата. Непутёвый, неотёсанный, высокомерный, но живой. И не потому что мы подружились или договорились. А потому что больше помощи ждать неоткуда.

— Я надеюсь, мне удалось донести всю тяжесть сложившейся ситуации, — обратился колдун к остальным присутствующим. — Тогда прежде, чем мы пойдём дальше, я предлагаю выбрать лидера нашего отряда. Мы можем сколь угодно долго строить планы и разрабатывать тактики, но споры о том, кто правее, убьют нас прежде, чем наши враги. Поэтому я предлагаю выбрать одного человека, который будет обладать правом последнего слова во всех спорах. Мы выбираем его добровольно, и кто не согласен — может остаться с дварфами, или отправиться в особняк в одиночку. Так как я не могу голосовать за себя, я голосую за сэра Фредерика. До сих пор он пока действовал наиболее взвешенно и разумно.

Следопыт скривился и отмахнулся от девушки куриной ножкой, - Если вы будете на меня плохо думать, я не расскажу вам тайну, уважаемая... черт подери, ваши имена... Я опять начинаю их путать... - откусив очередной кусок мяса, охотник аккуратно положил ее на стол, - Можете не отвечать, я вспомнил: Лия и Вики. А вы мессир, Стэн? Ха, могу, когда хочу! - и шепотом добавил, - Чего хочу? Кого хочу?
Взяв кувшин с водой, охотник медленно начал лить себе на голову, начав с силой тереть лицо, скороговоркой бормоча себе под нос, - В подземелье дышит страх, не ходить туда - пустяк;
Там и стены неживые, а во тьме живут другие,
Те, кто умер не во сне, а родился в пустоте;
Когти их, как те клинки,
Потрошить ими не с руки.
А кто выжил - молодец,
Все равно всему конец...
И Хэлл часто задышал, закусив рукав рубахи зубами.

– Доппельгангер в моей спальне! - выругалась жрица, когда осознала, что не рассчитала свои силы. Палач выглядел крепким, но теперь осматривая подпаленный труп, лежащий на полу, Лина хаотично соображала, что же ей делать дальше. Это было её первое убийство человека. После первого завета жрецов Фолтуса - борьбы со злом, был соблюдать закон. И теперь девушка нарушила его. Она не имела права убивать этого мерзавца, пока ему не был вынесен приговор. Да и даже после этого она не имела права его убивать, она не палач.

– Сохрани его тело от разложения, - жрица перевернула труп на спину. Затем сняла амулет, приложилась к нему губами и начала чертить над телом защитные символы, читая молитву, – Сохрани его душу для возвращения в этот мир. Пусть он не знает боли и страдания, пока прибывает в другом мире. Я обещаю вернуть его или понесу справедливое наказание.

Закончив ритуал, Лина закрыла глаза палача, не забыв про последнюю деталь - две медные монетки на глаза мертвеца. А после девушка поспешила к измученной пленнице, пока сбежавший колдун не успел рассказать кому-нибудь о том, что видел в крепости.

– Сuile, - прошептала жрица, возвращаясь к женщине. Теплые пальцы Лины прикоснулись к измученному лицу жертвы, стараясь избавить его от ссадин и отеков, вернуть дыхание и силы в ослабевшее тело.
– Я не враг, - повторила Лина, – Почему ты здесь?

Лорд Стэнтон пошёл за стариком в ожидании интерсной истории, и не прогадал. Не каждый день приходится узнавать подобное. По роду деятельности он был знаком с жуткими слухами о Рэнфолде Лютом, но услышать историю из первоисточника было, конечно, бесценно.

Пелену молчаливого ожидания мягко развеял его спокойный выразительный баритон:
«Нет, весь я не умру — душа в заветной лире
Мой прах переживет и тленья убежит —
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.»

— Так написал когда-то поэт, которого я считал не по годам мудрым человеком, — прокомментировал сэр Фредерик прозвучавшее четверостишье. — И он, похоже, оказался не прав. Для достижения бессмертия, оказывается, не обязательно оставить после себя достойное наследие. Глотка волшебной жидкости может быть достаточно.

Стэнтон вставил в зубы трубку и щелчком пальцев зажёг в ней табак.

— Да уж, господа, перед нами человек, бросивший вызов Келемвору, — покачал он головой, выдыхая облачко ароматного дыма. — Мне будет интересно, чем для господина Ренфолда закончится это противостояние. Я в деле.

Глядя как палач-новичок откинул серп в сторону и оборвал чужую жизнь, не проливая крови, Чет разочарованно выдохнул и закатил глаза.
Получатели: Чет.Желание наблюдать за казнью у него пропало, и он обернулся, отодвигая край капюшона, посмотреть что за возня там возникла возле Не-чет. Разочарование сменилось на лёгкое раздражение, выразившееся в поджатых губах. Оставаясь в стороне, он осторожно прикоснулся к обсидиановому кристаллу, висящему у него на шее, и шепнул пару слов, указывая на Не-чет.
Получатели: Нил.

Обнимавший Нил боец вдруг увидел, что тело Нил покрыто мелкими прыщами и язвами, а на шее и под волосами кожа вообще покрылась коростой из под которой от прикосновений выступил гной.

    01. ВСТРЕЧАЕМСЯ В ФАНДАЛИНЕ





      Десятый день месяца штормокогтя
      Сыро и холодно
      Дорога на Фандалин
      Вечер

«Дорогой отец, мне горько наблюдать твои страдания. Если мы увидимся вновь, вряд ли это будет тот сын, которого ты помнил когда-то. Прощай».
        — из письма профессору де Фуко
«Тот заключил, что причина вовсе не в расстройстве разума: с мальчишкой говорит Илматер. Верующие шли из соседних деревень посмотреть на чудотворца».
        — из доклада легата Церкви в Невервинтере
«Могу я взять дешевое вино? На нормальное что-то денег не хватает».
        — из трактирной беседы
«Естественный матерьялизм, друг мой, составляет лишь часть нашей Системы Мира. Один увидит случай, другой обратит взоры к геометрии».
        — из «Введения в современную Школу Трансфигурации», издание второе, дополненное

    * * *


    Фургон покинул Невервинтер в четвёртый день штормокогтя. Северная весна не спешила: по ночам с Хребта Мира спускался ледяной ветер, оставляя на траве иней, а в плечах — дрожь. Тент над фургоном скрипел, а двух деловитых мулов приходилось укрывать попонами. Только с восходом тепло напоминало о том, что через считанные недели лето примет негостеприимный лесной край в долгожданные объятия. Так продолжалось один день за другим.

    Они оставили Невервинтер в тревожном, хмуром настроении. Жемчужина Севера привычно кипела торговлей и промыслом, но видящие глаза усматривали за повседневной суматохой признаки грядущей беды. Многопушечные фрегаты выстроились на рейде городской гавани. Среди парусов трепались на пронзительном ветру вымпелы правящего Дома Алагондар. На юг по Большой дороге маршировали колонны в изумрудных мундирах, взяв мушкеты на плечо. Порой они шли и шли часами, обгоняя фургон. Урсулу солдаты встречали весёлым посвистом, а сумрачного святого отца — почтительно прижатой к груди ладонью. Не скрываясь, Невервинтер готовился к тёмным временам. Иллускан с севера, Уотердип с юга, вольный союз Эвермита к востоку. Всюду видел врагов мрачный патриарх Алагондар, всюду искал союзников. Меркантильные перемирия и фамильные унии трещали по швам. Одним утром, поднимая тучи пыли и сгоняя редких путников на обочины, по тракту промчался эскадрон драгун. Это наёмники Торговой компании Побережья спешили на зов своего золота.

    А на четвёртый день политика осталась позади. Последние путники исчезли. Виллы феодалов и сельскохозяйственные латифундии покинули склоны холмов. С каждой милей земля окрест приобретала всё менее дружелюбные черты. На горизонте поднимались Меченые горы, а север застлала тёмная пелена Невервинтерского леса. Здесь встречались дозорные башни, но вскоре они исчезли. Величественное безземелье, что занимает тысячи лиг между Невервинтером и Уотердипом, вступило в свои права.

    Там, где от большака — того, что именуется на старый манер Торговым трактом — отделялась дорога на Трибоар, стояла едва ли не последняя дружественная засека. Полосатый шлагбаум был опущен, а по-утреннему пьяный гренадёр грозил мушкетом и требовал вернуться. Пришлось дождаться, пока из землянки вылезет небритый унтер, оденется, рыгая, и прочтёт условия контракта, заглянет в бумаги Урсулы и осведомится о деле преподобного Самуила. После объяснений лицо офицера вытянулось, а презрительно-усталое выражение сменилось сочувствием:

    — Проезжайте, — позволил он. — Но знайте, что в тех землях добра нет. Проезд по частной надобности закрыт до особого указания. Никого не касайтесь, нигде не вставайте постоем. И дышите, коли есть, через чесночный куль. Илматер в помощь... дураки.

    С этим напутствием, которое не тянуло на счастливые пожелания, четверо путников въехали в графство Фандалин.


    * * *


    Шестой день пути. Дорога, день ото дня всё теснее, вывела фургон к косогору над бледной рекой. Здесь всё казалось бледным, бесцветным. Цвета потерялись в этой земле серых полутонов. Ветви застыли в облетевших кронах. Чёрные, подобные мазуту воды влачили себя к тусклым откосам. Будто крючья склонялись к дороге сухие терновники. А та, несчастая, петляла у берега, сражаясь за угасающую жизнь. И когда стылый туман восставал среди древних деревьев, холодный голос весны шептал о минувших днях Фандалина.

    О времени, когда добро оставалось добром, а зло было злом.

    С самого утра, если утро ещё существовало над раскисшим половодьем, лил дождь. Хмарь затянула небо, проглотив бледный нимб солнца. Прятаться от воды у Урсулы получалось только в самом фургонне или сидя на козлах. Дрябло и низко плыли облака, цепляясь за чёрные колья деревьев. Недобрый, ненастный лес гудел и поднимал за колёсами старого фургона ворохи прелых листьев. Их вид подсказывал, что они гнили в земле с осени. Копыта чавкали, оставляя в кипящей дождём грязи отпечатки, а вода немедленно затягивала их — как торопливая горничная, прибирающая за незваным гостем. С реки по левую руку тянуло холодом. Водянистая мгла вздымала белёсые пальцы в немой мольбе, но Бог не отвечал.

    Рассечённый старой дорогой, тонувшей в глинистом месиве, лес ждал, не скрывая ожидания. Кора его сосен и тополей казалась струпьями на больных плечах. Горячечным кашлем оборачивался сырой туман, а капли дождя, градом катившие по рукавам и жалкому навесу над козлами, пахли горько и невкусно. Так и ехал фургон, отчаянно и упрямо продираясь сквозь редколесье. Кустарник царапал ноги усталых мулов. Те печально шагали под ржавый скрип осей да болтающегося на крюке фонаря. Близился закат, слабым золотом подрезая тучи над рекой...

    Даже разговоры поутихли. Молодой Эспер упрятался в кузове вместе со своими книгами. Он что-то беспрестанно записывал. Как-то раз, подсмотрев в его заметки, Гарольд нашёл знакомые по Университету рассуждения на темы истории и тайных наук. Не так уж, к слову, дурно изложенные. Сделав чуть позже то же самое, Урсула разобрала что-то про параболы, деление на ноль и эквивалентность материй с энергиями.

    Преподобный Варнас, разумеется, никуда не подсматривал. Всю дорогу священник казался отягощённым недобрым предчувствием, но только в Фандалине стала ясна хотя бы часть его мрачности. Конечно, ещё никто не видел весёлого пилигрима со знаком Догмы, но преподобный отец, кажется, лучше прочих предвидел, что именно их ждёт: мрак и пустота. Теперь он шагал вровень с мулами, вглядываясь в заросли близ обочин и не обращая внимания на дождь.

    Как-то сами собой Гарольд и Урсула остались за возниц. Во-первых, над скамьёй был натянут тент, а во-вторых, беловолосый франт легче прочих переносил насмешливые манеры девушки и не лез за словом в карман. Уж лучше перекидываться остротами, чем пялиться в окрестную муть. Впрочем, что-то неясное удерживало Латту от пущих откровений — что-то более сильное, чем давняя привычка к осторожности. Ни презентабельная внешность, ни высокая культура в повадках не заставляли опасаться Гарольда. Но что-то было в нём. Что-то заставляло интуицию девушки паниковать, стоило ей встретиться взглядом с измождёнными, украшенными синяками глазами Гарольда. Нездешняя тень кралась след в след за этим человеком, а интуиция умоляла Урсулу бежать без оглядки. Хотя бы тут присутствие святого отца ободряло. Да и слишком велик был куш.

    Так продолжалось из часа в час. Зачем, почему — кто бы знал? Был фургон, были дорога и лес, и казалось, что эта печаль записана в вечности: такой неизменной, такой постоянной она врезалась в память людей, сутулившихся под тяжестью мокрой одежды. Тот, кто хотел найти хоть малое укрытие от дождя, мог бы откинуть рваный полог из джута и убедиться, что в фургоне свалены кирки, заступы и лопаты, а в дальней части кузова составлены конопаченные бочонки с маслом и консервами. Не самый достойный товар.

    Впрочем, у большинства присутствующих имелись свои причины продолжать путь.

    На очередном повороте в листве блеснули камни редких надгробий. Могилы и покосившиеся ограды проступали среди леса как потусторонние призраки, пропадая в дожде так же безмолвно, как возникли. Косые кресты Илматера чередовались с безликими стелами, с которых время давно стёрло имена и даты. Железные прутья пропадали среди мха и кустарника. Это кладбище не имело конца, впитав судьбу многих и многих поколений.


    * * *


    Впереди дорога раздваивалась. Относительно широкая колея, по которой мог протиснуться воз, вела вперёд и исчезала в стене кустарника. Направо, в гущу могил и деревьев, ныряла узкая тропа, залитая жидкой глиной. Над развилкой нависал исполинский чёрный дуб, казавшийся обугленным; и лишь спустя секунду пришло понимание, что глаза не обманывают. Кора величественного гиганта спеклась и почернела от пламени, глина у корней затвердела, а с пузыристых ветвей на путников пялились пустые черепа, обглоданные огнём. Пять или шесть скелетов, сожженные до своих костей, висели на дереве как мрачное предупреждение.

    «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОБИТЕЛЬ ТЬМЫ. СЖИГАЙТЕ СВОИХ МЕРТВЕЦОВ» — гласил на скорую руку сколоченный щит, цепью прикованный к дереву. Другая рука выцарапала на этом же щите слова поменьше: «Или умрите сами».

    Как продолжение ужасного натюрморта, шесть лошадиных трупов тонули в грязи у развилки. Кони лежали будто сломанные игрушки, выпростав грациозные ноги под дождь. Их седельные сумки были выпотрошены, а попоны и сбруя однозначно выдавали принадлежность наездников — чиновники Невервинтера. Все, кто помнил леди Глорию и её эскорт, узнали этих лошадей. Молодая хозяйка фургона и окружной судья Холлвинтер встретили свою судьбу здесь.

    Четыре человека в обрывках изумрудных мундиров сгрудились над одним из конских трупов в тесный кружок, поедая гниющую плоть и руками помогая срывать сырое мясо с костей. Треуголка, сбитая с головы одного из них, открывала затылок. Между жидких волос издалека виднелись багряно-алые опухоли, смутно схожие с нераскрытыми бутонами цветов. Вены и артерии, оплетавшие шею, казались набухшими нездоровой зеленоватой лимфой, которая пульсировала в такт движениям. Сквозь кирасу другого солдата прорвались сочащиеся гноем наросты, что выглядели не просто въевшимися в металл, а будто вплавленными в него.

    Мигнув, погас фонарь над козлами. Дымная змея изогнулась над фитилём. Стихли колёса. Мулы встали, напуганные тенью чудовищного дерева. И только шелестел дождь, накрыв мир тоскливой вуалью. Колеи позади фургона таяли, сливаясь с жидкой глиной.

    Смеркалось.


Получатели: Гарольд.

Получатели: Урсула Латту.

Если бы Флинт и Гор... полуорк, черт подери! могли бы слышать, то они бы совсем не удивились, услышав как бешенным волком от стен каземата отражается радостный смех следопыта. Они же всегда считали его наивным дураком.
- Прости! Прости меня, хоть я тебе ничего и не должен! Я понял, что ты от меня хотела, но я боюсь смерти. Я хочу жить также сильно, как и ты цепляешься за свою нежизнь, - наблюдая за уходящей девушкой, народный герой пытался извиниться, но выходило это жалко, хоть и шло от чистого сердца, - Но я уже знаю, что можно сделать: я заберу тебя отсюда и покажу сильному магу! Он точно разберется, как тебе помочь. А если не выйдет, я соберу денег и выкуплю какого-нибудь смертника или больного, пообещав ему... - следопыт замолчал, пытаясь придумать что-то такое, что может уравновесить Весы Жизни, - не знаю! Может обеспечу его семью. Все равно он будет умирать! А так хоть своим близким принесет пользу! Просто потерпи! Ты же смогла вытерпеть столько времени!

Только правда оказалась иной: они мертвы в своем высокомерии, а он жив в своем безумии.
Проникаясь всеми переливами чудовищного подарка - вряд ли девушка сама решила сотворить себе такой подарочек, может ревнивый возлюбленный или завистливый коллега? Не суть...
Следопыт отправился наружу, прихватив с собой все зелья и уложив их аккуратно в рюкзак, не забывая про ловушки и возможных тварей.
Ему нужно было как-то обьяснить предпринимателю, что место здесь неспокойное и будет лучше повременить с расширением промысла - в подземелье неупокоен сильный дух, и нежить не готова впускать в свой бывший дом новых постояльцев. Да, Хэлл поседел именно из-за духа. А двое других вообще мертвы. И именно сейчас он отправится за телами, чтобы их можно было похоронить по обычаям, не оставляя гнить в подземелье. Самому Леффу заходить туда нельзя, иначе он может стать жертвой призрака. И чтобы он не задумал, должен помнить, что пивоварня остается на месте: сбежав с коляской и оставив Хэлла на своих двоих тащить мертвецов до поселка, будет стоить Леффу жизни, а может быть чего и похуже.
Обыскав тела, следопыт собрал все ценное себе, полагая, что пареям вряд ли пригодиться золото. Требовать оплаты с пивовара было не очень правильно, ведь задание не выполнено, поэтому нужнобыло все хорошенько обдумать. Предварительно загородив проход в казематы обломками старых вещей, а ключ от входа попросить у Лэффа, покуда проблема не будет решена.

- Эй! Эй, Богослов! Не надо, не падай! Держись! - несколько испуганно тряхнул Флинта Гор'Ак. Увидев, что Хэлл двинулся в сторону паука, полуорк склонился над дварфом и попытался оказать ему первую помощь.
Он отодвинул в сторону щитки брони, которые прикрывали рану, и замер в нерешительности. У него на этом месте был кроветолкатель, удар в который смертелен. Но Флинт был ещё жив... кажется?
У дварфов вообще был кроветолкатель? Всё, что Гор'Ак знал об их телостроении - у них было две печени. Хотя, возможно, та книга шутила...
Аггххх.
- Как у вас там внутри вообще всё помещается? - у полуорка не удалось полностью убрать из голоса раздражение. Флинт, разумеется, не ответил.

Флинт не успел защититься. Он только собрался прикрыться щитом, как паук мерцающим выпадом пронзил своим укусом доспехи, тело и решительность дворфа. Низкорослый мужчина от такой неожиданности выронил свой щит из руки. Тело дрожало, его стала окутывать тьма. Он почти был готов упасть. Его глаза заплыли непрозрачной пеленой ужаса. Неужели вот так и сразу? Еще так мало врагов пало, еще так мало он помог нуждающимся. Он провалил свою миссию?
Боль отступала, но перед глазами виднелась тварь, которая готова была сожрать Флинта, а тот и не боялся. Он даже не понимал, что сейчас он должен драться. Пока не увидел, как его прикрывает Хэлл. Звук рассекающего воздуха, крики и шум от зверя породили то ли галлюцинацию, то ли это было и взаправду.
В дальнем углу, когда Флинт жадно хватал воздух ртом и водил выпученными глазами в поисках спасения, он увидел, как из тьмы выходит сам он. Высоким исполин в разбитых пластинчатых доспехах, на которых видна свежая кровь, а рядом с ним два ездовых животных - белая кобыла и черный скакун. Исполин держал одной рукой свою массивную секиру, закинув ее на плечо, а вторая рука легла на незадачливый горн из рога горгоны. Его лица не было видно под массивным шлемом, но дыхание его было слышно, как будто он дышал Флинту прямо над ухом. Исполин с одного прыжка запрыгнул на черного скакуна, который встрепенулся от такой дерзости, но быстро был приструнен жесткими ударами тяжелых сапог о его черные бока. Скакун успокоился и тогда Исполин протрубил в рог и ринулся в сторону самого Флинта вместе с белой кобылой. И если сам Исполин исчез в прыжке, то кобыла словно протаранила жреца насквозь.
Пусть это и казалось вечностью, но прошло ровно с секунду или полторы и тут, жреца словно окутала новая сила. Он стиснул зубы, откинул осторожность, схватил свой топор двумя руками и посмотрел на паука. Пусть он был страшным, пусть он страшно ранил самого дворфа, но Флинт ничего не боялся. С ним было его Божество, которое пришло к нему в тяжкую минуту без просьбы самого дворфа. Он даровал могущество и чистоту самой Вейрос,
- Грррр-ааа! - жрец заорал так, как будто он впервые за свои годы понял, как нужно использовать связки, чтобы издавать звуки, - Я тебя раскрошу, тварь, пусть я и помру, но я прикончу тебя! За Темпуса! А-а-а-а!
Сжав сильнее свой топор двумя руками, Флинт ударил в прыжке сверху вниз по пауку, а приземляясь провел еще один выпад на авось, но с кем черт не шутит.

Когда от его действия разбежались паучки, Гор'Ак с интересом проводил их взглядом. Это и стало причиной несколько неудачной встречи его лица с одним из них.
- АЙ! - инстинктивно ойкнул тот, но, выдохнув, сумел воздержаться от поспешных действий. - Да, Гор'Ак справится. Спасибо за свет. И это Гор'Ак, не Ар'Кыгы. Ар'Кыгы умер много-много лун назад.
После чего он аккуратно поднёс руку к паучку и сильным щелчком попытался сбросить его со своего лица.

Дзинь начали светится чуть ярче и, кажется, стала на ощупь теплее.
Остальной же Эдем никак не изменился: тихонько блестел родник, мерцали озера и тропы на горе, ветел попрежнему пел свою мелодию.
Одно из озер лежало прямо под деревом, на котором росли звезды.

Это озеро вдруг начало темнеть, а подводные течения струится сильнее и быстрее, когда, внезапно, из озера начал вздымался огромный черный змей.

Змей показался должно быть на четверть своей длинны, что уже подняло его до высоты большинства деревьев леса. Толщиной он был с любого из ангелов, а его глаза светились темным пурпуром. Его чешуя была сухой, но чернела как уголь от костра, не становясь светлее даже на брюхе.

Зрачки-веретена нацелились на ангелов и его пасть слегка приоткрылась, издавая шипение, в котором смешались стенания вьюги, треск пожара и шуршание песка.

Впрочем, один из ангелов, разобрал в этом шипении слова: "Какая досада! И здесь уже кто-то есть".

И ещё, оглядываясь в поисках так нужных полудракону зрителей, кроме этого мага Рэндал увидел... Аарона. Там, в полумраке, сквозь дребезжание разогретого кострами воздуха, Аарон, словно видение, нерешительно стоял, глядя на толпу и на то, как его старый отец бьётся с главарём бандитов, разрушивших родной город. Мальчик был словно приведение, мираж, показавшийся отчаянному жаждой спутнику, но, тряхнув головой, Рэндал понял, что то было не самообман и не наваждение. Аарон действительно смог как-то выпутаться из цепей, и теперь был посреди пустого лагеря, не зная, что делать дальше. Нерешительность, сомнение, оцепенение страха, пока драгоценные секунды утекали, унося с собой возможность побега. Последний взгляд сына в глаза отца...

...и он побежал. Развернулся, и побежал. Домой. На волю.

— Что я получу в случае победы? — крикнул доктор Ракоши, чтобы потянуть время.

Своему бесу он, между тем, сказал следующее: "Это, конечно, благоразумный и правильный план действий, Адра, то, что ты предлагаешь. Несмотря на попранную гордость и необходимость бежать скрываться за красной мантией моего покровителя. Но, к нашему несчастью, то не единственный красный, что тут есть. Метафорическая красная пелена сейчас застилает мой взор и в итоге я, как я не корю за это других, лишь раб своих чувств. Больше, чем знать, как убежать от него, я хочу помощи и подсказки в том, как убить полудракона, как выпотрошить его, как вырезать его глаза и выкристаллизовать их в новые линзы для моих очков — те, что позволят мне видеть как древний змей. Я хочу знать, как убить его, и как заткнуть его злой рот, и как снять его синюю шкуру, и как носить ее, окровавленную, красный смешанный с синим, моей собственной мантией пурпура. Боюсь, Адра, что я хочу получить подсказку, и помощь, и союзников в тираноубийстве, а не в спасении из борьбы. Но ты знаешь мой нрав".

"Не самая вдохновляющая порода людей", — подумал человек в черном, пробираясь в первые ряды. Овцы — травоядны. Волки питаются от плоти и крови своей добычи. Но здесь, как кажется, мы имеем дело с шавками, в которых скрестились худшие качества обоих видов. Они покорны, как овцы, и легко идут туда, куда надо, по указке своих пастухов. При этом они питаются красными-красными. кроваво-красными кусками мяса себе подобных, которые эти пастухи кидают им. Ох, что за самопожирающая скотина!

В чем был смысл этой потешно обставленной публичной расправы над одним из собственных воинов? Зачем Лэнгд'дроса делает это? Все это, конечно, были лишь риторические вопросы, ответ на которые уже давно был известен. Кровавые шоу были инструментом правителей во всех полити́ях и во все века мира. Кто-то мог бы сказать, что мир меняется к лучшему, и седой мрак и мракобесия старины постепенно уходят в прошлое. Но Драгшан Ракоши не был одним из этих наивных. Ничего не меняется. Даже в стане революционеров, объявивших своей целью низвержение несправедливого правления Альянса Лордов и тронов королей по всей земли, все было точно также, как и во всех остальных местах. Глупцы развлекаемые зрелищами и тиранией, чинимой над им подобными. Тираны, пьющие их кровь, пока простофили отвлечены.

Доктор Ракоши в своем черном культистком пончо пробрался в первый ряд. Он, кажется, был единственным человеком в стальной маске здесь. Потому трудно было сказать, что именно отразилось на его лицо, когда он увидел, что старик, бросивший вызов Лэнгд'дросе Цианврасу — это Рэндал Вуд. Тот самый Рэндал Вуд, которого он совсем недавно снарядил и отправил обратно в Гринест. В безопасность.

Ещё не успели расступиться последние с края люди, как голова гиганта полу-дракона уже была видна над ними. Синяя широкая морда с рогом на носу. Вот он шёл на встречу Рэндалу, не спеша, позволяя всем рассмотреть его как следует, хотя одет он был во всё тот же наборный доспех. Для него это было шоу, он улыбался навстречу тому океану внимания, что захлестнул его до кончика хвоста. В его руках было изящное копьё, а на поясе висел длинный меч в пурпурных ножнах. Подходя ближе, он свободной рукой поприветствовал толпу, а затем остановился, и, подняв голову вверх, выпустил разряд молнии прямо из пасти, позволяя слепящей ломаной линии взлететь футов на тридцать ввысь. Толпа взорвалась от восторга, а Лангдедроса тем временем пошёл дальше, с усмешкой глядя на Рэндала.

Выйдя на импровизированный ринг, он объявил:

— Братья! Этот сссмельчак, что ссстоит сейчас передо мной, бррроссил мне вызов! Он думает, чшшто способен быть лучшшим вождём для этого лагеря, чем я, Лэнгд'дроса Цианврас! Носящий пурпур! Нассследник крови синего дрракона! Уничштоживший Иссстинг, Ириабор и Гринессст! И у меня только один вопрос к дерррзнувшему тягаться со мной силами... а ты кто вообщще?

Майе снова стало страшно. Она вдруг с необычной остротой ощутила свою беззащитность. Стоящие рядом люди сражались за её город, у них был общий жестокий и отвратительный враг, они не боялись смотреть смерти в лицо. Совсем, как настоящие герои. И вместе с тем, между ними была бездонная пропасть.
У этих людей была цель. Наверное, даже Цель, к которой они шли. Не глядя под ноги, не разбирая дороги. Убийство пленных, казнь нерождённых птенцов - всё это не имело значения. Как не имели значения люди и гномы, за обочиной ведущей к Цели тропы. И самое жуткое, Майя поняла, что в их глазах она тоже не имеет значения. И если Драккейн внезапно решит, что она враг - он без колебаний свернёт ей шею. Бесстрашный Бран хмыкнет и вернётся к исполнению пророчества. Чиара, не отрываясь от чтения, скажет что-нибудь осуждающее. Катрана, как и всегда, промолчит, а Велия, может быть, наорёт на драконорождённого, после чего они спокойно уложат её тело на кровать рядом с телом Брока, накроют одеялом, потому что так принято, и отправятся дальше. Сражаться со злом и вершить судьбы мира.
Майя сглотнула и судорожно кивнула Драккейну, расставившему точки над i.

Хафлинг внезапно схватился за сердце и начал кашлять, сгибаясь пополам. Он начал кашлять так сильно, что под ним закачалась табуретка, отчего хафлинг упал на пол. Все еще держась за сердце он протянул руку к жрецу:
- Тхы!.. Отпусти грехи пока не... КХЫ-КХЫ-КХЫ... Прошу! Возьми все, что у меня е... КХЫ!... Монета в рукаве, только отпусти...
Но упавшая на него табуретка не дала хафлингу договорить.

Бран пошарил рукой в сумке и небрежно выудил оттуда несколько скомканных листов бумаги.

— Держи, только отдашь потом, — протянул он документы Чиаре, посчитав, что та, всё же, на их стороне. Вместе с записями он отдал жрице и волшебную палочку во временное пользование. Как и для бумаг, он уже придумал практичное предназначение для палочки, когда магия из неё выдохнется.

— У нас в лесах тоже бродят люди, которых подняли из могил. Ничего хорошего от них не бывает. Брок умер в бою, как настоящий воин, хоть и ростом был с козу. Любой мужчина мечтает о такой смерти.

Тулней поразмыслил немного над предложением пурпурной. Даже с одним яйцом можно много чего сделать. Был, например, у них в племени один мужик, которому на охоте росомаха откусил второе — и ничего. Он потом ещё смог зачать троих детей: девочку и двух мальчиков-близнецов. Их в племени так и нарекли потом: однояйцевые близнецы.

— Если мы отдадим ей одно яйцо, она научит своего дракона жечь города, — сказал он. — Но я другого выхода отсюда не знаю.

Драккейн пару раз сжал и разжал кулаки, разгоняя кровь. Его плечи тяжело вздымались от глубокого дыхания, а в янтарных глазах горел огонь ярости, что сжигал воина изнутри и слова мага-колдуна-жулика, лишь подливали в него масла. Если он думал что от победы и поражения можно отказаться, словно ничего этого не было, то он ошибался. Нельзя просто сказать "я не проиграл, потому что не признаю этого поражения", есть объективные причины и есть последствия всего происходящего. Цепочка этих последствий привела к тому что они сейчас имели и где оказались - на перепутье, смотрящие друг на друга волками.

Драконорожденный двинулся вперед, прямо на мага. Теперь у него не было щита, оружия и сам он был практически уничтожен недавним поражением, но разве такие мелочи могут остановить гордого сына клана Баанаар?
У каждого свои причины делать то что он делает: Рэндал Вуд хочет спасти своего сына и жителей Гринеста, Драгшан Ракоши возвыситься и получить славу и мощь, а Баанаар Драккейн остановить культ и...

Воин замер как вкопанный. Да, у него есть миссия, которая важнее всего. Драконорожденного трясло, то ли от усталости, то ли от переполнявшей его ярости. Он стоял так и молча буравил взглядом высокомерного монаха.

— Вы абсолютно правы, мистер Вуд, — сказал Ракоши. — Наше противостояние с Драккейном — это игра детей в песочнице. Все мои недоразумения с этим воином, который совсем еще недавно — еще вчера — говорил, что я во всем прав, и был моим братом по оружию, возникли потому, что мы оба спесивы и не можем править своими страстями. Это я готов признать. Я сказал, что помогу вернуть вашего сына, Рэндал. К черту все это, чтобы не произошло, я верен своей клятве. Что с вами, мистер Баанаар? Я однажды победил вас — всего пару минут назад. Победил, хоть мы были в опасной близости для меня. Я смог увернуться, я воззвал к колдовству. Хоть ваши могучие руки могли сокрушить меня в грязь. Если это угодно, я отказываюсь от этой победы. Рэндал Вуд хочет вернуть своего сына. Вы встали под его знамена только потому, что хотели сразиться со мной? Или же же вы и ваш клан стремитесь принести частицу блага в это мир? Скажите и выбирайте.

"Все сюда!" - раздался из-под земли рёв Брана, и Майя сразу поняла, что у варвара есть план. Даже в лаз заглянула, но увидела лишь увенчанную шлемом голову Катраны.
На мгновение у Майи появилась непростительно сумасбродная и совершенно хулиганская мысль - по шлему постучать, чтобы послушать, как звенит. Но хулиганкой в полном смысле Майя не была (в неполном была, конечно), поэтому мысли устыдилась и принялась смиренно ждать рядом с Броком, которому всё было нипочём.

Каллиста с жадностью ловила каждое слово пленника, а когда его жизнь оборвалась, с губ тифлинга сорвался недовольный рык. На мгновенье девушка испугалась, что окружающие сейчас по ошибке обвинят её в этой явно подстроенной смерти. Но все они были как будто в каком-то оцепенении, не обращая никакого внимания на действия других. Действительно, они всего лишь все вместе подверглись нападению. Не похоже, чтобы кто-то из них укладывал десяток врагов одной левой вместо ежедневной утренней зарядки. Ну, разве что эта лучница, охраняющая святую башку.

— Нет, не закончили! - приходя в ярость, Каллиста направилась к локсодону. И плевать, что он слепой. У неё то глаза ещё зрячие, и нужно хотя бы подобие зрительного контакта: обычно, это помогает чувствовать себя увереннее, — У Вас просто огромное терпение, не подскажите, как научиться такому? Может, Вы привыкли к нападениям перед завтраком, такое часто случается? Или всё же Вы были готовы к этому?

Клочок бумажки из кармана нападавшего полетел в грудь Фонн. Выпустив пар, тифлинг продолжила более спокойным тоном.

— Зачем Вы прибыли в столицу? Только не начинайте говорить про Конвокацию. Всем прекрасно известно, что Ваше присутствие там необязательно. Эти засранцы не врали, это нападение может и первое, но точно не последнее. И Вы готовы, что те невинные, что окажутся рядом с Вами или, чего хуже, встанут на Вашу защиту, могут погибнуть? А после всех жертв, «могущественный» враг вдруг окажется другом-предателем и все Ваши планы всё равно окажутся напрасными? Вы были правы. Каждого из нас сюда что-то привело. Этот карлик уже добился своего. Но даже он какое-то время вместе с остальными будет хотеть видеть Вас живым. Разве мы не имеем права знать, ради чего рискуем?

— Что за Утвара? - этот вопрос уже был адресован всем. Каллиста только надеялась, что это не очередное «что-то там известное всем с пелёнок». Это бы сильно ударило по её самооценке.

Вопреки устоявшимся стереотипам касательно варварских племён, Брану нравились рукописи, карты, свитки и книги. Шелест мятой бумаги, не так часто попадавшей в племя тулнеев, был ему дорог и приятен. Ведь никакие камни, раковины и древесные листья не дают даже отдалённо похожего ощущения при подтирании задницы. Поэтому всю бумажную продукцию, что он нашёл на столе у культиста, Костеголовый решил взять с собой. Запихивая по-хозяйски бумаги в сумку, он зацепился взглядом за два примечательных листа. Один был картой, другой — письмом.

— Похоже, они потом пойдут на север, — блеснул интеллектом варвар. — Вот, тут стрелки намалёваны. После Гринеста заскочат на запад, а потом — прямиком в ту сторону, где живёт моё племя. Кто тут умеет читать? — окликнул он своих спутников, поднимая перед собой какую-то записку и искусно вырезанную палочку. — Прочтите вот это. Может здесь написано, где сейчас дракон? Да, и вот этот маленький посох похож на шаманский.

- Что-то он слишком чётко проговаривает состав и экипировку. Явно для кого-то ещё. Не дайте ему ни слова больше произнести.
Лораса внезапно осенило. Это точно ловушка! Не только Дэймон мастак зубы заговаривать.

Доктор Ракоши оставил свой коричневый пиджак в Гринесте и был под своим пончо облачен сейчас в простое крестьянское рубище темных тонов. Но свою трубку волшебник, как оказалось, прихватил с собой. За те дни, которые он провел в компании ученого, Драккейн мог узнать, что тот курит не простой табак, но какую-то странную травяную смесь, собранную для него знахарями. Она помогает ему спать, говорил доктор. Она прогоняет "чужие сны".

Когда все необходимые действия, наконец, были исполнены, и монах вдохнул и выдохнул несколько клубочков тугого, сладковатого и желтого дыма, пришло время для объяснений.

— В Кэнделлкипе у нас был один писарь, который был как вы. Он также страдал резкими перепадами настроения. Он пил какое-то специальное горькое зелье. Оно усмиряло его чувства, и он был меньшей обузой для других. Возможно, вам стоит поинтересоваться у представителей медицинской профессии о чем-то подобном. Впрочем, лекарство, которое подходит для человека или халфлинга, может не подходить для драконорожденного.

Драгшан вновь затянулся дымом. Вновь выдохнул.

— В любом случае, перейдем к делу, мистер Баанаар. Прежде всего я хотел бы сказать, что милосердие является чем-то ценным лишь для тех, кто воспитан в обществе, которое, ах-ха, уже назначила ему цену. Племена и кланы кобольды, насколько мне известно, не делали ничего подобного. Ваше сочувствие к ним — пустой дар для этих малышей. Я полагаю, они даже склонны видеть его как проявление глупости или слабости. Вам не стоит рассчитывать на благодарность. Но все равно вы хотите, чтобы им сохранили жизнь, так?

Свет значит огонь. Огонь значит тепло. Тепло значит жизнь. Это отрадное наблюдение в драконьей пещере оборачивалось жуткой стороной. Ибо жизнь здесь принимала две формы: безумных разбойников с ятаганами и непоротых в детстве кровожадных кобольдов. Но Майя привыкла мыслить позитивно. Поэтому воображение тут же нарисовало ей пещеру полную сокровищ, продав которые жители Гринеста с лёгкостью отстроили бы город заново, да ещё проложили мраморную мостовую - от дома губернатора до самой новой мельницы, взамен старой, сожжённой ночью хулиганами. Но главное, воображаемая сокровищница была совершенно беззащитной, ведь бандитов они только что разгромили!
- Бран, - прошептала Майя, - там никого нет. Иди первый.

Драконорожденный застыл. Его взгляд стал какой-то рассеяный, словно он был не здесь, но кобольдам была видна лишь его спина. Внезапно, янтарные глаза стрельнули в фигуру на коне, какое-то время по-сверлили мага и перепрыгнули на старика. Кейн начал отступать назад, спиной вперед, тихо приговаривая для людей:

— Ничему вы не учитесь.

Приблизившись к маленьким ящеркам, Драккейн повернулся боком, что бы не выпускать из вида людей, присел на одно колено и подозвал одного из сородичей к себе. Воин всегда относился к кобольдам с некоторой снисходительностью, словно к детям, которым лишь нужен верный пример, поэтому не хотел бы, что бы эти дурашки погибли почем зря.

Получатели: Баанаар Драккейн.

Собрав свой хирд из женщин, детей, карликов, артистов и эльфов (неизвестно, что из этого хуже), Бран молча махнул рукой вперёд и повёл остальных за собой. Впервые в жизни ему приходилось воевать в такой чудно́й компании.

Майя с опаской посмотрела на топор войны. Варвара она не то чтобы боялась, но немножко волновалась в его присутствии. Был он очень... нездешний. Майя повидала немало воинов. Были среди них и благородные сэры, и добродушные простаки, и безнравственные грубияны, но Бран на их фоне стоял особняком. Словно дикий медведь-шатун рядом с мускулистыми дрессированными волкодавами. Секира тоже внушала. Отец учил, что воин без алебарды и щита не воин, а суть дурак. Эскоберт и вовсе любил нарядить солдат во всё железное и построить хирдом - это напоминало ему о доме. Бран же хирдом не ходил и щитов чурался, но выглядел при этом ужасно органично. Будто, так и должно быть.
Если бы не истории о дикарях, пожирающих сердце и мозг врагов без всяких приправ - сырыми, Майя наверняка пристала бы (и не раз) с расспросами о кочевниках и личной жизни. Но правда пугала. И хотя Майя не верила каждой рассказанной байке, она также знала, что дыма без огня не бывает...
Она чутко повела носом. От Брана явственно пахло дымом и жареным мясом. По-домашнему, очень вкусно. Майя вспомнила, как намедни тоже жарила на углях вислоухого крола и загрустила. Всего три дня прошло, а кажется, что вечность.
Она шмыгнула носом, отвернулась от варвара и как можно безразличнее бросила:
- Я лаз нашла. Там ящики, охранник спящий и вообще.
Придумать эффектную концовку не получилось. Пришлось хвастаться как попало.

Драгшан улыбнулся и хотел было сказать драконорожденному все, что он он о нем думает. Он хотел сказать Драккейну, что тот истеричная плакса. Что он впал в истерику во время обороны стен крепости Гринеста и, вполне возможно, стоил шестерым добрым мужам жизни. Все же то была именно слабоумная выходка Драккейна, что смешала планы Драгшана в ту минуту. Недаром Адраммелех предлагал убить воина из клана Баанаар после этого. Частично в качестве воздаяния, как полагал сам школяр, частично просто для того, чтобы освободить их предприятие от несдержанного глупца.

Но нет, Драгшан не стал говорить Драккейну, что тот хмурый белый ящер, который все портит. Хоть тот и был им. Нет. Доктор взглянул на Рэндала, сидя там — в отдалении — на своем высоком седле.

Что будет, если он даст отмашку и заслуженную порку этому визгливому куску мяса? (О, Драккейн говорил утробным рычанием, но все это слышалось как девчачьи визги для уха Драгшана. Настолько, он видел, драконорожденный был рабом свои страстей и рабом голосов, который провозглашали себя традиционным и правильным законом внутри его продолговатого черепа).

Но что будет тогда? Тогда, по всей видимости, сын старика Вуда приблизится еще на шаг ближе к смерти. Тогда у него будет отнят один из трех героев, собирающихся спасти его. Это все равно, что собственной рукой на треть убить этого бедного мальчика!

О, право, Драгшан не мог не заметить воинскую осанку Рэндала. Он видел, что тот был воином. Он также видел, что тот пресмыкается перед ящером, который мог бы быть его внуком, и которого он легко мог бы прикончить, буде в их руках была бы сталь. Да, Драккейн Баанаар был неприятным и истеричным типом. Он рычал, и кричал, и любил издеваться над теми, кто слабее его. Он бросил подарок добродетельного старика к его ногам. Он отправился в этот поход — вообще, зачем? Ему явно не было дело до юноши Аарона, захваченного в плен, и до других несчастных.

Он не считал представителей людского племени вполне живыми, это Драгшан понял. Драккейн был тем еще расистом. Он полагал людей, гномов и эльфов, всех светлокожих, просто кусками мяса, что создают декорации его бытия.

Нет, он не заботился о юноше Аароне. Он, Драккейн Баанаар, не заботился ни о ком из людей. Для белой ящерицы все это было каким-то странным способом разбередить свою гордыню. Свое тщеславие. Вот зачем он отправился в этот поход.

Драгшан понимал это. Он мог сочувствовать подобному мировоззрению. Сам он не заботился ни о ком. То была его сила. Он любил Синтию, конечно. Но, право, та всегда могла позаботиться о себе сама.

Но, нет, конечно же, для Рэндала Вуда все было не так. Он был опекуном слабаков и глупцов. Своего нерадивого сына, своей рыжей и бездушной дочери. Все это было нелепо для Драгшана. Но все же он видел, что этот неизвестный ему юноша был частью сердца старика. Если он, Аарон, умрет, то умрет и сам Вуд.

Доктор, как уже было сказано, не имел на себе подобных пут.

И, тем не менее, его старый друг Рэндал был связан ими. Именно потому он пресмыкался перед этим ящером. Именно потому он сносил его нелепую спесь. Именно потому пытался лаской искупить его слабоумие и безумную ярость.

Ох, бедный Рэндал! Драконорожденный был тем еще фруктом, видел Драгшан. Горделив. Яростен. Кровожаден. Не очень умен. Холерический хьюмор явно доминировал в его физическом и психологическом устройстве. Отсюда приступы истерики.

Возможно, Драгшан Ракоши ошибался в себе. Возможно, он все же имел на своем сердце какие-то связи, что соединяют его с этим миром.

Или же, может быть, он внезапно приобрел их для себя прошлой ночью. В любом случае, он не хотел лишать Рэндала Вуда его сына, а значит не хотел лишать Вуда ресурсов, которые тот может использовать для вызволения Аарора. Баанаар Драккейн был таковым ресурсом.

И вот, увы и ах, доктор Ракоши не стал говорить слабоумному громиле Драккейну все, что он о нем думает. Эта груда мяса все еще потребуется для спасения сына старика. До тех пор они должны быть друзьями. Потому вместо того, что он должен был сказать, что он хотел сказать, доктор Ракоши приветливо улыбнулся.

Он говорил, все еще направляя своего коня кругом близ своих спутников.

— Ну как же, Баанаар Драккейн! — сказал доктор Ракоши. — Я думаю, что ты хороший воин. Твоя помощь явно понадобится нам, чтобы вызволить сына Рэндала! Право, я не смогу один разрешить эту проблему своей магией.

То было трудно представить, чтобы человек мог улыбаться так фальшиво или так плохо скрывать ярость за показным дружелюбием.

— Червяга, — задумчиво повторил капитан, разглядывая существо с почтительного расстояния. — У нас червягами называют целое семейство безногих земноводных. Этот вид мне раньше не встречался, но по внешним признакам он действительно вписывается в семейство. Мне нужно будет проверить, встречаются ли они где-то за пределами Ашкана. Если нет, то это будет настоящее открытие для кордийской герпетологии. Я назову его «Белая червяга». «Caecilia alba».

Гном отстегнул свой походный журнал и начал бегло зарисовывать экзотического представителя местной фауны.

— Неизвестно, чем она питалась всё это время, и как её рацион повлиял на то, насколько безопасно теперь употребление её в пищу, — предупредил он Некалуани, тактично умолчав о том насколько противна ему одна лишь мысль о том, чтобы откусить кусочек от этой дряни. Он понимал, что у каждого этноса существуют свои кулинарные традиции, осуждение которых совершенно бессмысленно. — Если вы собрались её есть, я настоятельно рекомендую для начала провести над червягой обеззараживающий ритуал.

Хранитель произнёс короткое заклинание, переместившее свет со щита Некалуани на перо Данны.

— Помимо сокровищ и археологических находок здесь, как мы успели убедиться, есть ловушки, — обратился он к команде. — Поэтому в целях безопасности мы не будем разделяться. Пока нас ничто не вынуждает стремглав мчаться к выходу, храм нужно изучить. Всем вместе, — повторил капитан, взглянув на Данну и Брайзис. — Пойдёмте.

В свете было отказано, и Майя погрустнела. Она вдруг с удивительной ясностью представила, как будет идти по извилистым подземным ходам час, другой, третий... Вокруг не видно ни зги, разговаривать нельзя, лишь ориентироваться по тихим командам проводника и тяжёлому дыханию товарищей. Не так, ох не так представляла она свой первый подвиг.
Ища поддержки, Майя обернулась к другим слепышам, но тем было не до неё. Бран разоблачался, открывая широкую, в меру волосатую и, чего греха таить, мускулистую грудь. Пухленькая же жрица упражнялась в искусстве магии, разжигая фонарь одной лишь силой доброты. Майя хотела было показать, как опускаются шторки и как приглушить свет, но Катрана умело обернула фонарь юбкой - так ей было сподручнее, - и пещера снова погрузилась во тьму.
Зато у Майи появился конкурент.
- Дуй к остальным, дай зрячая посмотрит, как тут чего, - раздался голос полуэльфийки. Пользуясь природным даром, та лихо проскользнула мимо и устремилась навстречу приключениям.
"Ты чо такая дерзкая?" - хотела было возмутиться Майя, но Алира уже растворилась в сумраке и не кричать же в темноту. Только завидовать и дуться.

— Вот вот это более подходящая вещь. Спасибо.
Катрана взяла юбку, а также забрала упомянутый не давно фонарь. Отойдя чуть дальше от поворота, что бы не засветить случайно и выдать положение группы, жрица произнесла свою молитву.
— ...И озарило сияние долины и реки, и развеяло тьму непроглядную. - И свет появился. Но не внутри фонаря, асм предмет стал его источником, после чего Катрана тут же обмотала фонарь предоставленной тканью, скрывая свечение. После чегго вернулась на исходную позицию.
— Вот, как только будет необходимость, мы сможем достать источник света в один миг, развернув ткань.

Как и положено силам зла, большинство культистов головорезов и кобольдов исчезло прочь при первых лучах рассвета. Разрушенный город мог облегчённо выдохнуть и сделать первый шаг к своему восстановлению. Впереди у жителей Гринеста было много работы, но местные мужчины и женщины были не из ленивых, и работы никогда не боялись.

Защищавшие город герои получили свой заслуженный отдых. Губернатор определил патрули из оставшихся в живых ополченцев, тогда как остальные воины могли поспать и восстановить силы. Слава об их достижениях быстро разлетелась по городским руинам, и пусть они не спасли всех, но те, кого им спасти удалось, будут благодарны им до конца своих дней. Часть этой благодарности горожане смогли выразить уже следующим днём, когда герои, проснувшись, были встречены ликующей толпой. Многие принесли с собой оружие и вещи, которые могли бы понадобиться новым защитникам Гринеста в будущем, но ценнее всего были, конечно же, зелья лечения, и губернатор Найтхилл только поощрял подобную щедрость.

«Если у вас есть зелья, — говорил он, — лучше отдайте их воинам, и тогда у вас не будет необходимости использовать их самим».

Он знал что говорил, этот Найтхилл. Пока герои спали, их разведчики ворон и фейка обнаружили лагерь, в который стекались налётчики. Сам лагерь был слишком крупным, но была и хорошая новость: в лагере были в основном наёмные бандиты, тогда как лидеры культа (то есть лидеры нападения) обосновались в тайной пещере почти в миле от лагеря. Это была удачная находка. При должном везении и осторожности, небольшая группа умелых бойцов сможет проникнуть в пещеру, найти в ней главных и хотя бы отчасти восстановить справедливость.

Большинство Защитников Гринеста решились на эту миссию, но были и те, кого долг звал в другие места. Среди них был и Рэндал Вуд, который узнал, что его похищенного сына держали в лагере бандитов. Взять лагерь силой было невозможно, но Рэндал верил, что найдёт другой способ спасти сына, пусть даже шанс на это был исчезающе мал. Любящий вызовы Драгшан Ракоши согласился помочь ему в этом, взяв с собой Драккейна, который шёл не по воле сердца, а связанный тёмными узами хитрого ворона Драгшана. Впрочем, ворон был полезен не только магу. Одним только богам известно откуда, но ворон раздобыл для Драккейна новый доспех, лошадь для своего господина и целых четыре зелья лечения для Рэндала. В эту ночь это были сокровища, подарить которые с трудом был способен даже целый город. Адра не сказал, откуда у него всё это. «За них не была пррролита кровь, этого знания вам должно быть достаточно» — прокаркал он.

Конец игры.

Тарариала ушла от ворона и направилась наконец к Берглину. Он мог заметить, что девушку потряхивает и Тарариала торопилась рассказать ему из-за чего. Эльфы спускались в подземелье, а по пути Тарариала поведала Берглину приглушенно, но эмоционально о том, что она узнала.
Звук шагов отскакивал от каменных стен и Тарариала с нетерпением уводила Берглина все дальше в темноту подземелья.

Получатели: Берглин.


Получатели: Берглин, Тарариала.

Понимая что разговорился, и возможно даже говорил громче чем следовало, Берглин замолк и едва слышно добавил, увлекая Тари за собой, не упуская возможности прижать ее поближе к себе:
– Пойдем лучше поговорим с пленником, пока его никто не прикончил, потому что так ему сказали голоса в голове.


Получатели: Берглин, Тарариала. Она без возражений спустилась с ним к пленнику и перед тем как предстать в виде мучителей спросила.
— Наверное ты прав.. Давай сначала узнаем, что известно этому неудачнику. Как обычно?


Получатели: Берглин, Тарариала.
- Да, поиграй с ним, а я если что подключусь, или задам пропущенные вопросы.

Состояние у Тарариалы было разбитым
Получатели: Берглин, Тарариала.. Нервы были на пределе после долгой ночи напряженных сражений с такими же бандитами, как и тот, что сейчас ждал своей участи.
Тарариала неуверенно посмотрела на Берглина. Она уже делала это раньше, но сейчас ей казалось, что она не справится. Как в первый раз.
— Вряд и я буду так же убедительна, как тогда, когда изображала жрицу дроу..

- Да ладно? Ты и не справишься?
Берглин усмехнулся и притянул Тарариалу за пояс к себе, с очень близкого расстояния взглянув ей в глаза.
- Ты же знаешь зачем нам нужна информация о Ханникете. И почему мы идем по его следу.
Дроу прижал эльфийку к стене, страстно впившись поцелуем в ее губы, напоминая о смешанных звериных чувствах, смеси из чувства мести, страсти, жажды крови и, наверное толики сожаления об ошибках. И надеясь что печальные воспоминания о событиях, побудивших гнаться за Маэлом, не возьмут верх над Тарариалой и она сохранит свою твердость, необходимую в столь интересном занятии как допрос.
- Все получится, я помогу.
Сделав шаг назад, он освободил ей дорогу, тем не менее готовый если что вмешаться в готовящееся представление.

Темница донжона была в подвале под оружейной. Маленький каменный мешок за дубовой дверью, в которой было сделано отверстие для еды. У входа стоял ополченец, но он не стал препятствовать, Найтхилл уже предупредил, что с пленником хотят поговорить, так что он, поприветствовав пришедших, ушёл с дороги, прижавшись к стене узкого коридора.
Внутри камеры было темно и пусто. Едва открылась обитая металлом дверь, свет факела из коридора быстро отыскал сидящего на холодном полу мужчину в кандалах. Он сощурился от непривычной яркости, и отвернулся в сторону, закрывая лицо длинными сальными волосами. Воздух здесь был холодным и спёртым, места в камере было так мало, что сюда не поместилась бы даже кровать, и из мебели здесь были только мокрая солома на полу и ведро, приготовленное для испражнений.

Тарариала снова разгорелась ярким пламенем с искрами от страсти Берглина. Уголек бледных глаз разгорелся, отразившимся алым от глаз дроу и эльфийка улыбнулась прямо во время поцелуя. Она была готова сделать все, чтобы заполучить желанную жертву.
Охотница двинулась к двери и кивком проводила охранника со своего пути. Но входить помедлила и обратилась к служащему, вжавшемуся в стену.
— Что вы нашли при обыске пленного?

— Ась? А-а-а... Ну это, ножички его всякие, арбалет. Торбу с собой прихватил пустую, чтобы добра в неё напихать, да, видать не успел. Он, видать, всё своё добро где-то оставил, в бой налегке пошёл.
Слышавший доклад охранника бандит никак не отреагировал на сказанное.

— Понятно. Нам нужно время наедине с пленным, поэтому можешь подождать нас наверху?

— Да, конечно. Только вы это, следите получше за этим плутом, чтоб не сбежал. Нам его ещё судить завтра за всё, что он натворил.
Обрадованный возможностью покинуть свой унылый караул, ополченец, разминя ноги, удалился вверх по лестнице.

Дверь открылась и эльфийка вошла внутрь, перекрывая часть света факела. Она встала напротив, выжидающе глядя на пленного, она рассматривала его и спустя несколько вдохов затхлого воздуха начала разговор.
— Слышал? Тебя завтра будут судить. И ты знаешь, что будешь приговорен к смертной казни. Готов умереть?

Бандит повернулся посмотреть, кто с ним разговаривал, и Тарариала увидела лицо этого мужчины, возраст которого сложно было определить за светлой недельной щетиной. Увидев эльфийку, он не очень впечатлился.
— Только после того как ты выполнишь моё последнее желание, красотка.

— Оо, я за этим и пришла. Как ты угадал? Я и охранника отпустила, чтобы нам не мешали. Давай теперь я угадаю. Твоим последним желанием будет.. Хм, рассказать мне все, что ты знаешь о Маэле Ханникете. Как тебе такое желание?

— Ханникэте? Это тот, которого уронил Лангдедроса? С чего бы я вдруг захотел о нём что-то рассказывать?

— Да, расскажешь про него и про Лангдедроса и про "уронил". И расскажешь всё и потому что захочешь. Потому что, если не захочешь, то будет больно.

— У-у-у, какая дерзкая! — осклабился бандит, — Мне нравится! Люблю стервочек. Что, будешь пытать меня вот этими нежными белыми ручками? У меня есть другое предложение. Как насчёт принести мне бутылочку вина и пожрать чё-нить, и я те всё расскажу? А то, мать вашу, поставили мне тут ведро, а мне в него даже посрать нечем, бггг.

Тарариала прищурилась и облокотилась плечом на стену темницы.
— Может быть я бы так и сделала еще полгода назад. Но после встречи с Ханникетом я поняла, что с вами можно только болью. И многие испытали боль от моих нежных белых ручек. Многие не смогли перенести ее.. Давай так, это твой последний шанс рассказать все мирно, и дальше будешь проводить оставшиеся сутки вмести со всеми своими конечностями. Целый, прям как мама родила.
Давай по порядку, Ханникет был главным в вашей банде? Что они не поделили и как его уронил Лангдедрос?

/roll 1d20  (3)  =
3

— Ууу, какие мы страшные! Перед зеркалом репетировала? Впечатляет, ага, я уже почти испугался. Слух, рыжая, вот чё ты ломаешься, как целка? Метнись давай за винцом с лепёхой, и я расскажу что знаю. Чё ты тут садо-мазо выдумываешь? Дружка своего черномордого впечатлить пытаешься?

Тарариала сжала губы и оторвалась от стены.
— Берглин, подержи его, чтобы не дергался.
Каменный голос не дрогнул и эльфийка обнажила скимитар.
— Такую дрянь как ты мне не жалко. Все твои друзья наверху лежат трупами у ворот крепости. Ваше нападение проиграно. Твоя собачья жизнь кончена. И я могу убить тебя, только намного больнее, чем будет завтра на плахе. Ты последняя преграда перед моей целью. И я легко расправлюсь с тобой, если не скажешь прямо сейчас. Мне нужен Ханникет. Где он прячется?

Бандит перестал веселиться и посмотрел на эльфийку с презрением.
— Мдэ? Думаешь, я боюсь боли так же сильно, как и ты? Детка, ты удивишься. Давай, покажи какая ты крутая, и вали потом сама искать Ханникэтов, Лангедросов и прочих ребят, которые тебе так нужны. Раз меня так и так казнят, мне терять нечего.

– Сломаешься, рано или поздно. В итоге все вы ломаетесь, каких бы из себя не строили. за свою короткую жизнь, вряд ли ты узнал все методы, заставляющие человека говорить.
Покопавшись в рюкзаке, Берглин достал сверток им бурдюк. Походный рацион за долгое время может порядком надоесть, но с голодухи он кажется пищей богов. Бросив оба предмета пленнику дроу пояснил:
– Ешь и рассказывай. Вино получишь после. Это, конечно, если не перестанешь выеживаться и не вынудишь причинить тебе боль.

Вид сушённой галеты не впечатлил пленника.
— Ага, конечно, нашли дурака. Как только я всё расскажу, у меня вообще козырей не останется, и вы просто пошлёте меня куда подальше с моими требованиями.

- В отличие от людей, я еще не давал невыполненных обещаний. За сотрудничество с нами ты можешь получить предсмертную жратву. Как ни как мы тут герои или около того, а упомянуть о последнем желании не сложно. Ты уверен что не хочешь говорить?

— Отчего же не хочу? Очень даже хочу.
Пленник прижался спиной к стене, чтобы было поудобнее.
— Я тут вообще подумал и это... что я, алкоголик что ли, в одиночку пить? Возьмите себе тоже по бутылочке, вина или чё покрепче. Лучше покрепче, конечно. Выпьем, поговорим за жизнь, как благородные лорды.

- Пить - вредно. Да и не за теми разговорами мы пришли. Ты знаешь что нам нужно, а если хочешь потянуть время... Ну так бы и сказал. Мы его тебе растянем, только вряд ли оно тебе в таком случае понравится. Как там у вас на Поверхности говорят? Минута на сковороде тянется дольше сотни лет?
Терпение - явно не слишком сильная сторона Берглина, так как он тоже вошел в камеру, намереваясь зафиксировать пленника и предоставить Тарариале поле для игры, если, конечно, бедолага, обрекающий себя на ад еще при жизни не передумает и не начнет довольствоваться тем, что дают.

К сожалению, каменный мешок, которым была камера, не был оборудован под пытки. Тут не было даже крюка, на который можно было бы подвесить это страждущее выпивки тело, так что Берглину придётся всё делать вручную.

- Тари, ты с какой части тела начнешь?

— У нас мало времени, поэтому мне уже плевать с какой части, — шипела эльфийка.
Она чувствовала, как ее добыча уходила от нее все дальше, она уже не надеялась услышать что-нибудь стоящее от пленника, и не видела надобности в пытках, после которых она не сможет спать еще неделю.
— Прижми его к полу, чтобы не дергался.
Тарариала дрожащей рукой закрыла дверь, оставляя за ней будто немых зрителей собственного страха.
— Нам нужно знать, где найти Ханникэта, слышишь? Скажи, где он может прятаться.
Зазвенела сталь, в руках девушки оказался кинжал, она отбила каблуком руку пленного, наступив ему на запястье. Пальцы веером предстали перед ней.
— Начинай говорить.
Острие кинжала направилось под ноготь мужчины, эльфийка перестав моргать, замерла на секунду, а затем ударом по рукояти вогнала кинжал под ноготь, точно следуя выученным урокам дроу.

Вместо рассказа послышался крик во всю глотку:
— Ааарррррссссуука!!!! Грязная шлюха, да иди ты к чёрту! Чтоб тебя черти жарили! Хер я тебе что скажу, сучка рыжая!!!

//–1хп бандиту

Отодрав ноготь, она откинула его в сторону. В ушах звенело. Тарариала прокрутила каблуком по тыльной стороне ладони, расправляя руку вновь, и выбрала следующий палец.
- Где Ханникет? Говори что знаешь.- голос эльфийки был низким, и как ей казалось, не выдавал ее дрожи.
Еще один удар вогнал лезвие в плоть.

В ответ послышалось ещё больше истошных криков и ругани.

//ещё –1 хп бандиту. Бандит пытается вырваться из захвата: Акробатика бандита (с помехой) против Атлетики Берглина
/roll 1d20+1  (1) +  1  =
2
/roll 1d20+3 (13) +  3  =
16

Он попытался вырваться, но Берглин держал его крепко.

- Расскажи, что знаешь про Ханникета, и я прекращу! - чуть громче сказала Тарариала на попытку пленного выбраться.
Указательный палец, грязный, залитый кровью других двух. Кровавый кончик кинжала уперся под ноготь.
- Ты ведь не должен страдать из-за него, - глухо послышалась рыжая.
Удар.

/roll 1d20 (4)  =
4

— Пошла к лешему, рыжая стерва! Чтоб у тебя сиськи отсохли!!!

- А ведь по хорошему я сейчас должен вырезать тебе язык, - проворчал дроу.
- Но нет. Ты будешь страдать... Да и язык нам нужен. Вот смотри, у тебя девятнадцать ногтей. Уверен что хочешь испытать это все столько раз? А потом она займется твоими суставами. Минутка интересных фактов: в твоем теле порядка двух сотен костей. И еще больше суставов. Так вот, после ногтей она займется ими, и поверь, ощущения от стали, медленно разрывающей твои связки гораздо... "Приятнее". Не передумал сопротивляться?
/roll 1d20 (18) =
18

— Да не знаю я ни хрена про вашего Ханникэта, тупые вы эльфы! Зачем вам сдался этот лошара? Он хотел вести бандитов на Гринест, но культу не понравились его методы, и он слился! Сейчас он уже либо свалил далеко и надолго, либо в канаве с перерезанной глоткой.

Тарариала с чувством отковырнула третий ноготь и встала с побагровевшей руки.
— Ни черта он не знает! Мы только время тратим на эту падаль, — в сердцах выпалила Тарариала, заглушая бушующие внутри эмоции тем, что с раздражением вытирала затекший кровью мысок сапога о настланную на полу солому.
— Твоя последняя попытка, сволочь, или я отрублю тебе что-нибудь, обещаю, — Тарариала разошлась не на шутку, отшвырнув кучку грязного сена в сторону, девушка присела около пленного и перехватила кинжал покрепче, приставив его прямо к уху бандита, — Говори подробнее. Что Маэл хотел делать в городе? Какие методы не понравились культистам?

Бандит с ненавистью посмотрел Тарариале в глаза:
— Давай, если духу хватит! Надеюсь, после этого я буду слышать твой писклявый голос в два раза тише!

Ненависть бандита утонула в ослепленных яростью глазах эльфийки.
— Слушай внимательно, гнида!
Она взялась другой рукой за мочку его уха, оттянув ее, она начала пилить лезвием кожу, неудобно, поднимаясь снизу вверх, кровь текла вниз, лезвие ткнулось в хрящ, но Тарариала надавила сильнее, отделяя ухо от головы, но не до конца, и непонятно зачем оставив плоть висеть на небольшом участке кожи.
Эльфийка круглыми бешеными глазами смотрела на содеянное.
— Говори!

/roll 1d20 (13)  =
13

Бандит снова заорал от боли. В этот раз он орал дольше, едва успевая набрать воздуха в лёгкие. Оторавшись, он ещё какое-то время скулил, стараясь найти положение, в котором болтающееся на лоскуте кожи ухо доставляло ему меньше всего боли, и найдя его, замер, с по-птичьи повёрнутой головой на бок.
— Хватит.... хватит, я скажу всё, что знаю... Этот грёбаный Маэл, он хотел быть лидером бандитов. Типа, либо я лидер, либо идите нахер, но у самого кишка тонка на лидерство оказалась. Этот культ лишь часть напавших, ещё есть которые типа сами по себе. Это кобольды и бандиты. Все хотели грабить Гринест, но главарь каждой группы считал, что только он знает как это сделать правильно. Маэл хотел побольше золота и поменьше крови, потому что ссал, что Альянс Лордов или ещё кто-нибудь потом будет нас отлавливать и мстить за лишние трупы. Культу же похер на это, у них были свои планы. Один из культистов, полудракон Лангдедроса, здоровенный как хрен знает что, он короче осадил Ханникэта и ввёл новый порядок, что бандиты получат поменьше золота, но зато убивать и насиловать можно сколько душе угодно, дракон прикроет если что. Пацаны решили, что Лангдедроса нормальный мужик, и что пером под ребро из терпил больше золота выдавишь, чем Ханникэтовскими уговорами, так что в итоге всё равно все в плюсе будем, и Ханникэт слился. Я хер знает где теперь этот лошара. Его могли там же и прикончить перед городом, чтоб не выступал.

— Что это за крики на всю крепость? Что здесь происходит?
Голос Найтхилла заставил пленника вздрогнуть от неожиданности. Губернатор появился в дверях с факелом, и хмуро посмотрел разыгравшуюся кровавую сцену.
— Вы что, пытаете пле... господи, что вы сделали с его ухом?

Тарариалу колотило неистово. На лице было месиво из эмоций, ее давило изнутри наружу. Жертва не знал, где найти того, кого она ищет, Тарариала в данный момент вообще не знала зачем ей кто-либо нужен. В мыслях был только ворон, злость и движение к стене, когда их застукали.
Их еще никто никогда не прерывал. Никто кроме дроу и жертвы не видел ее такую. Девушка завела за себя дрожащую руку, в которой она держала окровавленный кинжал. Губы дрожали со сжатыми зубами. Глаза сухие как соль искали спасения в алых зрачках Берглина.

Найтхилл быстро пришёл в себя, и, воспользовавшись паузой, продолжил:
— Кхм... вы узнали от него всё, что хотели? Думаю, вам стоит покинуть камеру, мы не очень одобряем такие... эммм... методы в нашем городе. На самом деле, было бы лучше для всех, если бы вы вообще покинули Гринест. Спасибо, что помогли нам, дальше мы сами.

После не самого продуктивного разговора с губернатором, Чиара, собираясь отдохнуть, нашла Драккейна. Она уже знала, что тот почему-то решил отправиться в лагерь вырезать рядовых наемников и помогать старому солдату в поиске его сына. Или... что Чиара не понимала еще больше - идти вместе с Драгшаном?..
- Драккейн... - девушка нашла драконорожденного там, где он отдыхал и присела рядом, - Я... мы все собираемся идти туда, где собираются лидеры. Культ Дракона... это он организовал нападение на город, и я все еще думаю, что это было неспроста. То, что обычные разбойники просто пограбили - это однозначно, но Культ... они никогда не делают ничего просто так. Нужно разобраться. Много кто со мной согласен. Но я бы хотела, - она заглянула в глаза драконорожденного и твердо закончила, - Я бы хотела, чтобы ты в этот раз пошел со мной. Мне, - она слабо улыбнулась, - спокойнее, когда рядом маячит твоя чешуйчатая...эээ спина! - она улыбнулась уже шире.
- К тому же... - Чиара отвела глаза, нахмурилась и неохотно продолжила, - Мне очень не нравится Драгшан. Доктор явно ведет свою игру, и у меня все больше подозрений на его счет. Может, ты не знаешь, ты тогда был без сознания, но когда мы пробивались в крепость, он закрыл ворота прямо перед нашим носом, и сломал механизм, чтобы их нельзя было открыть. Возможно, если бы не это, жертв было бы меньше. Пока у меня нет доказательств, но мне бы не хотелось, чтобы ты попал в его ловушку. Мне кажется, что он ведет вас прямо в лапы культа.

Драконорожденный сидел и латал, как мог, свою кольчугу, прикрепляя к ней, откуда то взятые, части латного доспеха. Возле него покоился рыцарский щит и скимитар из темного железа. Сам воин был в простую крестьянскую одежду, белую рубаху с коротким рукавом и темно-синие штаны из прочной ткани. Когда Чиара подошла, он отложил свою работу и подавшись вперед, оперся предплечьями на собственные ноги, а кисти сцепил в замок. Выслушал внимательно сказанное жрицей, не проявляя каких либо эмоций, после чего ответил, тихо, успокаивающе: - Именно поэтому я должен пойти с ними, что бы предотвратить нечто ужасное.

Чиара села рядом, стараясь не затенять свет драконорожденному и с явным беспокойством продолжила:
- Драккейн, ты совершенно не знаешь этого человека... Я не знаю этого человека. Его ворон - не простой фамилиар, это точно! В нем таиться что-то злобное, а ты... прости, если тебя это обидит. Но ты слишком... прямодушный и благородный, чтобы видеть это в людях. Этот человек искусно врет, выворачивая правду так, как ему выгодно, и разобраться в этой паутине может лишь такой же опытный лгут.
Чиара покусала губы.
- Возможно, идти с ним стоило бы мне, но я уже высказала свою враждебность к доктору, когда ты... когда мы чуть не погибли прямо у спасительных стен крепости из-за него.
Девушка вновь осторожно коснулась плеча драконорожденного.
- Драккейн, я боюсь за тебя... Я и за себя-то боюсь, и за успех нашего мероприятия, но из-за твоего решения у меня сердце не на месте, - она прижала руку к груди, - Мне кажется... ты идешь на смерть, - тихо закончила жрица.

Драккейн смотрел перед собой и слушал, когда же жрица коснулась его плеча, он посмотрел на её руку. Эти руки исцеляли, но сейчас ему не требовалась её магия, раны заживали сами. Потом она положила руку себе на грудь и он перевел взгляд туда. Она хочет исцелить что? Драконорожденный не понимал эту потребность людей к прикосновениям: зачем? Для чего? В клане Баанаар не было соприкосновения без надобности, а надобность заключалась в обучении воинскому мастерству, поэтому прикосновение это боль, которую надо избегать. Так учили его. Так он знал и умел. Когда тащил пленного бандита, вязал его, действия ящера были жесткими и грубыми, словно он не с человеком имеет дело, а с мешком песка. Но Чиара, прикосновения её маленьких рук, были иными. Они не несли боль, были нежными, успокаивающими и дарили тепло, этому странному чешуйчатому существу с теплой кровью и холодным дыханием. Хотелось ощущать тепло этих рук снова и снова... Перевел взгляд янтарных глаз, по-тонкой лебединой шее, к лицу и уперся в её бездонные глаза. - Знаю. Воины клана Баанаар держат слово и вот тебе моё, Чиара жрица Суни: я Драккейн не паду от рук врагов явных и скрытных и мы увидимся вновь, - отложил кольчугу к ногам и покопавшись в рюкзаке, что стоял рядом, выудил обломок меча, - Вот, держи. Это то что я сделал с оружием врага, в своём первом бою. Пускай он напоминает тебе о силе, с которой предстоит столкнуться моим врагам и будь они даже из стали, им не устоять.

Чиара провела пальцем по осколку клинка, но не взяла его, покачав головой.
- Прости, я не могу это принять. Это принадлежит тебе.
Она вздохнула, глаза ее подозрительно заблестели. Неожиданно порывисто она обняла его, прижавшись всем телом и спрятав на его плече лицо. Что-то влажное коснулось кожи драконорожденного, но слезами это назвать было нельзя. Чиара отстранилась ненадолго и, находясь даже слишком близко от Драккейна, осторожно погладила его по щеке, едва-едва касаясь уже подшивших ран, так, чтобы не сделать больно.
- Я хотела бы станцевать для тебя, Драккейн Баанаар... Чтобы ты увидел красоту, а не только врагов и бои. Чтобы ты понял... что в этой жизни есть другое, не менее важное, чем бой. Я хотела бы показать тебе силу своей богини, о которой Драгшан Ракоши отзывается с таким презрением. Силу, способную породить жизнь, а не смерть... Но для того, чтобы это случилось, мы оба должны вернуться. И мне кажется, то, что мы идем разными путями уменьшает шансы и усложняет наши задачи... Я хотела бы, чтобы ты шел со мной, Драккейн. Я прошу тебя идти со мной... Но.. если ты выбрал другой путь, если ты считаешь его верным, просто скажи мне это. Я.. - ее голос чуть дрогнул, - приму твое решение. И буду лишь молиться, что даже несмотря на мои плохие предчувствия, с тобой ничего не случилось...

Не успел драконорожденный убрать отвергнутый трофей, как его, внезапно, заключили в обьятия. От неожиданности, Кейн слегка дернулся, рефлекторно и широко раскрыл глаза. Это были первые обьятия в его жизни и он пока не понял какие ощущения они дарили, но последовавшие за этим прикосновения ладони к щеке драконорожденного, были однозначно приятными, успокаивающими и совершенно не болезненными. Кейн даже прикрыл глаза умиротворенно и затаил своё морозное дыхание, дабы не обжечь лицо Чиары, что находилась так близко. Когда же всё закончилось, воин выдохнул поток морозного воздуха, ни то с облегчением, ни то с досадой и поспешил отвернуться, убирая осколок клинка в рюкзак. Повернувшись, сказал, после некоторого раздумья, с плохо скрываемой тоской в могучем голосе: - Я вернусь, ты только... жди, - подняв кольчугу, продолжил заниматься её починкой, старательно делая вид что ничего не было и Чиары рядом нет.

Чиара чуть поджала губы, покачала головой, вставая и негромко, не обращаясь напрямую к драконорожденному, сказала:
- Для этого мне также нужно вернуться. А на одного защитника у меня будет меньше. Удачи, Драккейн. Будь осторожен.
И она ушла, не оглядываясь.

Драккейн не стал провожать жрицу взглядом, старательно не замечая её, веря что таким образом она останется рядом и им обоим удасться встретится вновь, в этой жизни. Будь он малодушен и не столь смел, он бы сейчас поддался сиюминутному порыву и пошел вслед за Чиарой, но у него есть долг и он должен сделать то что должен, а не то что хочет. Нужды клана всегда были важней желаний отдельного драконорожденного.

Полуостров Монстров

- Аааа! Бегите! Спасайтесь! – вопил Хранитель, быстро-быстро перебирая коротенькими ножками, уносившими его на всех парах от грохочущей поступи нагонявшего гигантского ящера
- Вы же говорили, что «Полуостров Монстров» это всего лишь название! - пропыхтел красный как рак Мортимер с нотками паники в голосе, умудряясь на бегу обмакивать катящий с него градом пот носовым платком
- Совершенно верно! Вообще-то на самом деле это остров! - ответил гном как раз перед тем как новый жуткий истошный рев прогремел в след смелым исследователям
Гном на мгновение осмелился бросить взгляд через плечо.
Раздвигая деревья своей исполинской тушей из полосы джунглей показался настоящий доисторический монстр – огромный ящер с ярким, даже броским окрасом чешуи, передвигавшийся на двух сильных задних ногах, наклонив большую голову с широченной зубастой пастью и балансируя при грузном беге помахиванием длинного мясистого хвоста. При этом крошечные, будто недоразвитые скрюченные передние лапки чудовища были поджаты к массивному тулову и нетерпеливо хватали воздух когтистыми пальцами.

Пробегавшая мимо Некалуани сгребла застывшего гнома за шкирку и потащила за собой. Больше Хранитель, судорожно прижимавший к груди корабельный журнал «Красотки Лу», не оглядывался.
Позади раздавались недружные хлопки ружейных выстрелов и перепуганные вопли команды.
Они пересекли небольшое поле высокой травы из которой виднелась лишь макушка гнома и добрались до спасительного укрытия в виде древних руин, почти поглощенных зеленью джунглей.
Тучный Чарльз подгоняемый клацающей пастью ящера в которой протянулись нити кровавых слюней, первым, обгоняя куда более худых товарищей, взбежал по крутым ступеням древнего зиккурата, пусть и припадая чуть ли не на четвереньки и юркнув в его темный зев, скрылся внутри. За ним торопливо втянулась и вся остальная братия, оставив разъярённую тварь снаружи...

Парой дней ранее...

- Земля! – раздался из вороньего гнезда «Синего марлина» зычный окрик впередсмотрящего, когда на линии горизонта появилась тоненькая темная полоска суши
- Капитан... Хранитель – было видно что толстому волшебнику непривычно называть гнома именем под которым его знал остальной экипаж или возможно это был просто очередной приступ морской болезни, ибо платок в пухлой руке плотника тоже был наготове – Я конечно не такой опытный моряк, но Вы уверены что «Красотку Лу» стоит искать на... суше?
- Разумеется, мистер Мортимер! Этот пиратский галеон доверенного лейтенанта Ангелики в последний раз видели стоящим на якоре у Полуострова Монстров. Архивные записи говорят, что примерно тогда же на находящихся в десятках миль отсюда колониях Новой Кордии зафиксировали сильные подземные толчки. Сопоставив эти данные я пришел к логическому выводу что вызванное землетрясением цунами выкинуло «Красотку Лу» куда-то на Полуостров Монстров.
- Полуостров... Монстров? – переспросил посеревший плотник
- Это всего лишь название, мой дорогой Мортимер! - улыбнулся гном и хлопнул маленькой ручонкой по руке толстяка

- Да, мне обычно платят больше за факт предложения работы, - пожал плечами наемник и кивнул в сторону здорового чешуйчатого тела, имевшего нездоровый вид, - Как драконид? Я из-за этого говнюка по башке получил... зря, если сдохнет. Нужно уходить.
Помогать мукомолам или бежать, как берсерк, за ссыкуном, посмевшим с оружием напасть на пленников, желания у Артуса не было. Они сами виноваты, что стояли обгадив портки, даже не пытаясь спасти свои жизни. Рыцарь лишь мог вознести молитву Хельму о том, чтобы память об этом ценном уроке мужики оставили в своей следующей жизни.
Вглядываясь в ночной полумрак, освещенный огнями павшего города, слыша крики и хохот повсюду, Амак сожалел, что не выпросил у куратора отряд карателей Ордена. Эти парни положили бы всех врагов за пару часов из бескомпромиссного наступления, оставив могильщикам и кладбищенским смотрителям кучу работы. Неосмотрительность разведки или сабботаж? Потерян целый регион, и боги знают, чем это могло... голова! Как же больно...
- Я не откажусь от обезболивающего и жаркой сиделки на все мое тело, поэтому могу быть свободен для подработки. Мне набросать контракт или наконец съеб....ся отсюда? - боль отошла на задний план, как только наемник аккуратно потрогал рану на голове. Оптимизма эти ощущения не внушали, но других вариантов, кроме молитвы не были, - Кстати, спасибо за помощь: было бы херово, если бы ты мешался под ногами. Пойдем к крепости?

Карен посмотрела в глаза беса. Маленькие нечеловеческие глаза. Вернуться... Получить второй шанс....
Вот она встаёт, и вонзает свой меч в спину одному из кобольдов. Видит их испуганные морды. Она убивает, убивает и убивает. Спасённые благодарные жители рукоплешут ей. Она героиня...
Карен поднялась на ноги.
...Картинка сменилась. Лицо Эйла, испуганное и непонимающее, когда её меч вонзится ему в грудь. Оно меняется на лицо Селины. Затем Теймлина. В их глазах она видит своё отражение. Свою улыбку.
Потому что если не будет веры, что останется? Только ярость.
Карен коротко сухо рассмеялась.
-- Я тебя разочарую, -- сказала она. -- Тиру я служила не потому, что надеялась на что-то после смерти, а чтобы не стать чудовищем при жизни. Если это привело меня сюда, -- она обвела рукой безжизненный пейзаж вокруг. -- То я добилась своей цели.
Она сделала пару шагов вперёд и оглянулась на беса.
-- Счастливо, братец. Может, в следующий раз тебе повезёт больше, -- сказала она и пошла в туман.
Её ждала долгая дорога. И, несмотря на слова беса, она не желала верить, что в конце ничего не будет.
А даже если и так.... То это рай по сравнению с перспективой стать слугой дьяволов.

C едва заметным «чпок» в воздухе между Драгшаном и полем боя возник ворон. Бесцеремонно вызванный непонятно куда, он повёл клювом из стороны в сторону, чтобы понять, где он, и что за дьявольщина здесь происходит. Жрица, которой Драгшан возжелал помочь, была далековато, да и как он в этой дурацкой форме птицы остановит кровь? Зажмёт клювом артерию?

— Я бы помог, но у меня лапки! — прокаркал Адраммелех в ответ, кивая на свои неуклюжие когтистые конечности, и тут же растворился в пространстве, будто его и не было.


Получатели: Драгшан Ракоши.

Холодное масло долго не хотело загораться и пришлось проявить дьявольское терпение, чтобы в этой халупе началось хоть что-то похожее на пожар. Но в итоге цель была достигнута: мало-помалу, огонь стал охватывать всё помещение.

**

— Смотри-ка, там огонь что ли зажгли? Вон, сквозь ставни светит.

— Где? А, точно. Чего это они? Ночной жор напал?

— Да не, кажись, там побольше, чем одна свечка. Смотри, смотри! Кажется, разгорается...

— Это кобольды подожгли, наверное. У них какая-то мания поджигать всё, что горит. Наследие красного дракона, не иначе.

— Хмк, забавно. Ну я не против, лишь бы не наследие белого. Терпеть не могу холод. Свалил из Бремена, когда мне было пятнадцать, и это на пятнадцать зим позднее, чем хотелось бы.

— Хах, а по тебе не скажешь, что ты с севера.

— Отец моряк был, из... юга. Кстати, а бывают белые кобольды?

— Кобольды какие хошь бывают. Нет, ты смотри как хорошо разгорелось! Скоро уже здесь жар почуем!

— Слу-у-ушай! А может, это отвлекающий манёвр?

Послышался звук обнажаемого клинка.

— В смысле? Думаешь, стражи подожгли бы дом в собственном городе? Как ты себе это представляешь? Да крестьяне бы сами их задушили! Эт кобольды, говорю тебе.

— Не знаю, не знаю. Плохое предчувствие у меня. С ничего вдруг загорелся, и кобольдов твоих вокруг не видно...

- Норрингтон. Руфус Норрингтон, - мягко поправляет карлика старик. - И вам тоже привет, господин посланник. Да, вы правы, ваш комментарий будет весьма полезен. Я попытался прочитать эти документы, но они явно составлены для инженеров, не для писарей. Я попросту теряюсь в этих технических терминах! Надеюсь, вы сможете внести толику ясности. Конечно, - тут цепкий взгляд Руфуса зафиксировался на лице Финча, - я бы предпочёл работать с беспристрастным консультантом, который не станет искажать правду, пользуясь моим незнанием... Вы уверены, что готовы выполнить эту роль, господин посланник?

Выдержав необходимую паузу, Руфус обратился к своему новоиспечённому помощнику:
- Миндартис, будь добр, достань все необходимые формы. Это сертификат сенатского одобрения, так что нам потребуется форма для него самого - это номер Б-13, потом номера Д-127 и Д-133, потому что запрос технический и идёт из Лиги Иззет, и ещё полный комплект под литерой Н, поскольку проект требует внедрения, - чиновник ненадолго остановился, вспоминая, не забыл ли чего. - А! Для Б-13 и Н-2 нужна Малая Сенатская печать, так что захвати два разрешения на её использование. Но можешь не торопиться, разговоры о полезности и безопасности имеют свойство затягиваться.

- Итак, господин посланник? - он снова переключил своё внимание на Финча.

В открывшемся взорам ворвавшихся на склад воджеков открылась весьма и весьма любопытная (с точки зрения истинного Ракдоса) картина: и тут, и там были разбросаны ящики, часть из них была сломана и пуста, часть просто пуста, остальные валялись по всему помещению. Но гораздо интереснее были разбросанные по всему полу, сползающие по стенам и висящие на балках и остатках стеллажей куски отвратительно воняющего мяса. Каждый шаг сопровождался тяжелым хлюпаньем под ногами от полностью залитого кровью пола. Тяжелые алые капли падали с потолка и перил мостков, что шли по периметру склада на уровне верхнего ряда окон.
Вошедшему через заднюю дверь Ингвару на плечо упал кусок чьих-то кишков, устроившись на могучем локсодоне словно второй хобот.
В центре склада под лужей крови угадывалось пятно черного цвета неровной формы.

Люди. Быстро же они переменили мнение. Слабодушные, что с них взять?
Закончив с путами, Драккейн вернулся к "Джону" и ловко крутанув кинжал в руке, перехватил его за лезвие и рукоятью протянул наемнику.

- Лидерство надо заслужить. Твои слова выдают в тебе плохого лидера. Я не против уступить командование, но лишь достойному этого. Ни тебе. Я...

Захрипевший Артус привлек внимание Драккейна и он замолчав подошел к павшему рыцарю, присел на одно колено и взяв за подбородок мужчину внимательно посмотрел в его окровавленное лицо.

- Нет воды, друг. Есть мука. Терпи.

Повернул голову и через плечо взглянул на наемника. Возможно, он хоть и не хочет помогать, поможет им, просто тем что отвлечет на себя культистов и разбойников.
Встал и обратился к мельникам:

- Вы поможете рыцарю идти. Как далеко мельница от донжона?

"Надеюсь он ещё стоит" - подумал драгонорн.

Сквозь чистое сипение обезвоженного горла, не пускавшего наружу ни единой попытки призвать голос, спутанные от боли, словно черные как смоль волосы, мысли прыгали как стайка сорок с ветки на ветку. Открывшийся глаз медленно фокусировался на предоставленном напротив лица виде, пытаясь ухватиться хоть за что-то...
"Исполнение желания. Ржавый гвоздь. Семнадцать человек. Багровый рассвет. Печь в доме. Девять ран. Добросердечный враг. Возвращение на Родину. Остался один. Торговая тележка."
Глубокий вздох отдался болью в ранах, мысли же невыносимой болью в голове. Медленно подняв руку, воин выставил ее перед собой, пробуя дотянуться до увиденного и громко стоная. Это был настоящий вызов выносливости.
- Я... кзе-кхе-кху... вод...во...ды... - его оставшихся от таких неимоверных нагрузок, сил еле хватило на то, чтобы вытолкнуть из горла эти слова, совершенно не заботясь о том, что его может никто и не услышать.

Здоровенный ящер посмотрел на напрягшегося наемника с высоты своего роста. Его спеть забавляла. - Точно твой мешок? Или может это мешок мельников? Думаешь раз на земле воцарилась война, то закон сменился на право сильного?, - тон драконорожденного был мягким и спокойным, словно дело шло не к драке, а к нападкам глупого ребенка, на большого и сильного взрослого, - Скажешь что у тебя в мешке, что бы я мог убедится что эти вещи именно твои?

Враги сжимали кольцо; Карен отступила, подняв щит, ища пути для отступления...
И тут увидела её. Эльфийка с волосами цвета тёмного каштана до плеч невозмутимо стояла у ограды. Смахнула со лба прядь таким знакомыми движением, и вновь взяла обеими руками толстую книгу-- книгу заклинаний...
"Сэл?!" -- Карен узнала её с первого взгляда. Подругу детства.
Но нет, не может этого быть. Селина умерла. Была предательски убита кинжалом в спину....
...И тут кинжал настиг саму Карен.

За спиной раздался голос Эадиана, и Майя немного приободрилась. Если человек кричит, значит жив, даже если полуэльф. А вот второй голос - женский - был незнаком. Майя хотела возразить, что бежать к крепости лучше вдоль реки, но вовремя сообразила, что главное сейчас не разделяться и не путать без того перепуганных людей.
- Быстрее, быстрее, шевелись! - Она пихнула в спину прыщавого белобрысого Алана, задавая верное направление. Алан жил в Западном Гринесте, с которым дети Восточного, где проживала Майя, бились насмерть (за исключением выходных и праздников, разумеется). Но сейчас было не до ссор.
Майя побежала дальше, лавируя между домами. "Ничего страшного, - подумала она. - Добежим до хижины блудливого Пита, что на отшибе, и повернём к крепости."

-- Чего-то не впечатляет! -- издевательски бросила Карен.
Никто не живёт вечно. Сейчас девушка собиралась рисковать. Во имя Тира. Во имя тех горожан, что сидели в храме. Полагаясь на верный щит в руке, она метнулась к тарану.
Она надеялась, что, если она упадёт, её товарищи займут её место.

Пожары в городе догорели и улицы окутала темнота. Но острому эльфийскому зрению Лораса тьма не была особой помехой, тем более, что эти глупцы постарались хорошо себя подсветить. Прямо как питейные заведения в городах людей. Не иначе, чтобы каждый смог увидеть их издалека. Тем лучше для него и его соратников. Лорас внимательно осмотрел подсвеченных врагов. Один из них производил впечатление командира, как своей осанкой и движениями, так и более роскошным обмундированием. Как показали их предыдущие стычки, кобольды были склонны разбегаться, как только ситуация складывалась не в их пользу. А значит лишить их командира - шанс закончить все быстро и без особых потерь.
Лорас прикинул расстояние до Когтя, вскинул лук, наложил стрелу на тетиву. Один выстрел. А там, если Коготь не решит выйти навстречу его соратникам, то он просто расстреляет его из темноты. Да, и надо держаться подальше от пращей кобольдов.
Выдохнув, эльф отпустил стрелу в ее смертоносный полет. А затем отступил дальше в темноту.

— Йиип!!! Йииип!!! — закричали в ужасе кобольды, видя как Артус пробивает мечом горло их лидера.

Глупый лидер разговаривал глупые разговоры, и вот к чему это его привело. Лежит сейчас, хрюкая своим перерубленным горлом. Теперь у их отряда не было лидеров, но так не бывает, что у отряда нет лидера, ведь если лидер умирает, то кто-то другой становится лидером, поэтому так не бывает, чтобы не было лидера, это известно. Хорошо, что новый лидер нашёлся в ту же секунду, когда старому перерубали горло, и новый лидер был умнее старого! Новый лидер приказал отступать, и кобольдам нравился приказ отступать, а если нравился приказ отступать, то и новый лидер был хороший, да-да, никаких вопросов к такому хорошему лидеру быть не может. Вцепившись в неподъёмную тушу драконорожденного, они поволокли его на улицу, пока их отход прикрывали умничка дрейк и другие люди-культисты.

Они не подумали, что на улице их как раз поджидали стрелки, которые уже заждались новых целей на подсвеченной поляне. Не подумали, и стрелки не атаковали. Только что-то ярко-ярко сверкнуло и странное «ЗЗЗЗЗТТТ!!!» прозвучало наверху, но кобольды были слишком заняты выполнением приказа, ведь такой хороший приказ хочется и выполнить хорошо. Если выполнить приказ хорошо, тогда может быть наградят почкой этого драконорожденного, или может даже печёнкой! Ням-ням!

Чиара все с большим беспокойством поглядывала туда, где в темноте смутно виднелся таран и те, кто с ним возился. Как же их много!.. Внезапно, вся их вылазка начала казаться ей сплошной авантюрой, ноги слегка задрожали. И почему она не решилась бежать из города?.. Ведь уже понятно, что он не выстоит!..
Так, стоп! А ну-ка соберись, Чиара! Ты же не думала, что будет легко? Что ты изящной походкой войдешь в кабинет губернатора, легко объяснишь ему все (и всякие докторишки не будут этому мешать!), город подготовиться к атаке и легко отобьет ее, а ты будешь потягивать коктейль из бокала, легко опираясь на сильную руку губернатора...
Чиара едва не застонала в голос. Да, где-то так она и думала, может, чуть менее напыщенно, но...
Ладно! Соберись, Чиара!.. Пусть эти воины тебе не знакомы (а в глубине души плещется беспокойство за Артуса и Драккейна), но они - все, что у тебя есть. И стоит им доверять!
"Надеюсь, среди разбойников, атакующих храм, не будет девушек, а то их вновь развезет, " - мрачно подумалось ей, и эта мысль почему-то слегка развеселила, совсем не к месту.
Она поудобнее перехватила щит.
- Прорвемся... - едва слышно пробормотала жрица.

Берглин отвлекся на дворфа и оценивающе посмотрел на дверь – проще было сломать. Впрочем, всегда проще сломать.
– На всякий случай я бы уже начал искать лом, ловкость обычно не помогает, если удача повернулась жопой.
Вновь достав кинжал, дроу потыкал острием туда, где должны быть хоть небольшие щели между самим замком и оградой в целом, следка подергал решетку и попробовал поиграть с ключом, пытаясь для начала почувствовать, есть ли в замке вообще движение, прежде чем пытаться уже с силой провернуть ключ.
– Ну, давай, замочек, живи. Поработай немного. Ты же не хочешь чтоб злобный страшный дворф вонзил в тебя большую и твердую фиговину, которая сломает тебя?

Драккейн продолжал молча стоять там где ему не дали пройти. Он чувствовал себя... Уязвленным. И почему он позволяет этим людям командовать собой?

Судя по голосам с той стороны, там даже не культисты, а обычные головорезы, которым пообещали богатство. Самоуверенные олухи! Что с такими справится, Драккейну не понадобится даже оружие - голыми руками шеи посворачивает, словно самодовольным петушкам.

А люди... Его соратники, они сеют в душе драконида неуверенность, сомнение, страх. От осознания этого, в душе драконорожденного распустила лепестки, огненная роза ярости и могучий воин потерял свое спокойствие:

- Закройте свои рты, - раздался величественный рычащий голос воителя, а сам он начал смотреть на каждого, до кого мог дотянуться взор его янтарных глаз, - Говорит Баанаар Драккейн: я сам распоряжаюсь своей судьбой! Я, клан Баанаар и Великий Баланар! Ни вы, защитники крепости Гринест и уж точно не те кто по ту сторону стены пытаются навязать свои требования! Если кто-то хочет заполучить мою голову, ему придётся придти и снести её топором, а не ждать что я подобно барану положу её на плаху!

Закончив со своей пламенной речью, драконорожденный решительно отправился на выход, с топорами в руках. Он надеялся что хотя бы в этот раз люди на стенах прикроют его стрелами.

Удивительно, но Майя совсем не боялась. Или просто не сознавала, насколько на самом деле боится.
...Они возвращались с рынка нагруженные, как два худеньких, очень рыжих ослика. Рон бурчал, что за выправленный после пьяной драки светильник стоило запросить не пять, а семь монет. Майя радовалась, что картошка им досталась без глазков и не битая.
У храма они разделились. Идти на боевую вылазку с мешком за спиной было решительно невозможно. Поэтому Рон остался при картошке, зелени и муке, а Майя с выражением чрезвычайной сосредоточенности на лице отправилась на операцию "вжух". И всё шло как нельзя лучше. "Кольцо последнего желания" перекочевало на полку, Майя облегчённо выдохнула и тут же принялась выбирать следующую жертву в переплёте покрепче, а затем... Что-то произошло. Только совсем непонятно что.
Кто-то вопил от боли, кривые клинки людей в масках разрубали рубахи и платья. Просто так, без всякого смысла. Сама собой Майя оказалась у двери, и тут же в дубовую створку вонзилась стрела. Совсем рядом, в каком-то дюйме от шапки лохматых волос. И всё окончательно перемешалось. За спиной что-то кричал Эадиан. Незнакомый косматый мужик куда-то тащил отбивающегося Рона. Майя бросилась к брату и тут же отлетела вглубь храма, больно ударившись о скамью. Толстопузый, покрытый красной чешуёй Баласар отпихнул её от двери. На голове библиотекаря красовался рогатый шлем, в когтистой лапе зажата дубина. Выглядел грузный послушник настолько нелепо, что в другое время Майя непременно бы расхохоталась. А тут даже возмутиться не успела. Потому что в следующий миг в грудь драконорождённого вошло копьё, и он упал на низкие ступени храма, так ни разу и не взмахнув своим неуклюжим оружием...
Двери закрылись. Лязгнул тяжёлый засов. Теперь лишь тусклые огоньки свечей разгоняли тьму, высвечивая бледные, испуганные лица.
За все следующие часы Майя не произнесла ни слова. Неумело, но старательно перевязывала раны. Подносила воду. Несколько раз подбегала то к одной, то к другой двери, пытаясь через щели выглядеть идущий им на помощь отряд. То что отряд придёт, она не сомневалась. Гринест это вам не какой-нибудь Коллвиль. Здесь есть целая крепость. А в ней гарнизон, огромная оружейная комната (где Майя бывала не раз) и самая настоящая баллиста (пострелять из которой ей так и не дали). Когда отец узнает, что на город напали, он с Эскобертом обязательно возглавит солдат, и они выкинут этих шелудивых псов с улиц. Нужно только дождаться.
Майю даже не обескуражила темнота, так проще разглядеть, что снаружи. А ядовитых игл на хвостах кобольдов она не боялась, потому что в свитке "Сто мифов о рептилоидах" чёрным по белому написали - никакого яда у драконов и их отпрысков нет, если это не виверны.
Словом, если бы не дым, она бы вовсе не волновалась. Но дым... Дым это плохо. Так на охоте выкуривают хитрых барсуков и лисиц. Разжигают костёр у одного входа в нору, а сами ждут у другого. Храм с двумя выходами не сильно отличался от норы. Конечно, он большой, и заполнится гарью не скоро, но перепуганные люди не станут терпеть до последнего и сами откроют главную дверь, спасаясь от удушья.
На ощупь, вдоль стеночки, Майя перебралась от чёрного хода на другую сторону храма и уверенно проговорила в темноту:
- Не бойтесь, нас вот-вот спасут. По моим расчётам солдаты в крепости уже всё поняли и теперь убивают бандитов. Сначала отобьют площадь, потом улицы, а потом доберутся до нас. Главное немножко потерпеть. У нас же не деревня из трёх дворов, а настоящий город! Вот и задержались чуть-чуть.

Получатели: Эйл.
Бандит был занят тем, что, уворачиваясь от короткого меча Дэймона судорожно пытался сменить арбалет на скимитар, и заход Рэндала со спины оказался слишком неожиданным. Парень даже не успел повернуться, так что лезвие меча прорубило ему затылок, и он так и не увидел лица своего убийцы. Зато Рэндал увидел лицо того, кого убил: покачнувшись, бандит упал на спину, глаза его всё ещё были открыты. Это был вовсе не парень, а стриженная под парня девушка. На вид ей было не больше двадцати, в три раза меньше чем Рэндалу.

— Они убили Иннек! — закричал один из бандитов, пустив стрелу в Рэндала.

— Сволочи!

Видя, что они проиграли бой, бандиты бросились наутёк.

Варвар не знал, кто такие калимшане, но о разгульных девках и спиртном напитке под названием джин был наслышан.

— Огненная вода всегда обещает исполнение желаний, но никогда их не исполняет, — кивнул он. — Пьяная баба... — тулней забыл окончание поговорки и решил сконцентрироваться на вопросе черноволосой. Видел ли он сына пьющей разгульной девки? Бран затруднялся ответить, так как не знал, чем они внешне отличаются от остальных людей. Но тут Катрана дала точное описание дженази и Бран сразу же вспомнил человека с татуировками на мраморной коже.

— А, его поджарил дракон, — пожал плечами варвар. — Один пепел остался. Не знаю, к какой стихии он был привязан, но от молний ему лучше явно не стало лучше.

-- Надо признать, я не могу осудить тебя за закрытые врата, велеречивый маг, -- сообщила Карен Драгшану, когда Чиара ушла. Как он умудрился толкнуть такую речь без подотовки-- уму непостижимо! -- Тем не менее, в отряде все должны доверять друг другу. Хотя бы относительно. Думаю, здесь ты больше пригодишься. Заставь этих культистов, это отребье, почувствовать, что такое правосудие, да направит Тир твою магию.
Последние слова были не только благословлением, но и шпилькой магу, который презрительно высказался о магии жрицы.
Когда она пошла на крепостную стену, то наткнулась на Эйла. И почувствовала укол совести: парнишка отлично позаботился о её вещах, и пару раз принёс очень важные вести, а она его даде не похвалила.
-- Эйл... -- она замялась, подбирая слова. -- Оставайся тут. Помогай разбирать завал. И... ты был молодцом, знаешь? Мой рюкзак остался в идеальной целости и сохранности, -- она потрёпала парня по волосам и улыбнулась мягче, чем обычно. -- Позаботься о нём ещё немного, пока я не вернусь.
Если вернусь.
-- Но если встанет выбор -- мой рюкзак или твоя жизнь... Выбирай второе. Да хранит тебя Тир!
После такого неуклюжего прощания Карен направилась к остальным. С собой она захватила, кроме всего прочего, верёвку с крюком.
-- Кто здесь налегке? -- поинтересовалась она. -- Эта верёвка нам может пригодиться, но на мне и так полно железа.
Времени особо много не было, поэтому все тактические выкладки приходилось делать быстро и коротко.
-- Я не слишком хороша в скрытности, однако у меня в рукаве пара ярморочных трюков вроде этого, -- она прошептала пару слов на инфернальном, и из-за спины Чиары раздался крик ворона. -- Или этого. -- пламя ближайшего факела начало мерцать, словно он был готов погаснуть. -- Сгодится, чтобы отвлечь внимание.
-- Поскольку руки в бою у меня будут заняты, эти штуки, думаю, больше пригодятся вам. Тем более камень можно использовать как светильник. Ещё он может ослеплять -- но пользуйтесь этим только в крайнем случае, его заряд не бесконечен, как объяснила мне моя хорошая подруга. А этот свиток пригодится, если на нас вдруг нападёт какой-нибудь демон... Надеюсь, этого не произойдёт.

Дэймон не помнил, сколько времени он просидел так.
Судорожно втянув воздух, он протяжно выдохнул.
Мазнув взглядом по голубому светящемуся шарику в своих руках, он убрал его в рюкзак.

Бард вспомнил, что Карен протянула ему свой плащ, чтобы он использовал его в качестве погребального савана. Нужно будет её поблагодарить. Сейчас плащ лежал аккуратным свертком на обезображенном теле его друга.

Дэймон осторожно взял материю и ловко взмахнул двумя руками. С лёгким хлопком плащ распахнулся и накрыл то, что осталось от следопыта. Постояв несколько мгновений, бард на негнущихся поднялся на стену крепости и устремил взгляд на город.

Гринест пылал. То, что начиналось днём как отдельные горящие дома, превратилось к ночи в ревущую стену огня. Пламя отражалось в глазах Дэймона. Его свет позволял прекрасно различать небольшие группы теней, неспешно передвигающихся от дома к дому, хотя его и не хватало, чтобы разглядеть в чёрных небесах парящую на крыльях синюю смерть. Смерть, к которой у него образовался должок.

Чувства постепенно возвращались к нему. Стучало в висках. В груди разливался жгучий огонь, в котором отражалось все, происходящее в городе. Он бежал по его венам и с каждым тактом все больше преображал тоску и стагнацию в бушующую ярость. Эта ярость грозила опалить и сжечь его, если ничего не сделать. К счастью, Дэймон знал, что ему нужно.

Он сбежал вниз по лестнице и вернулся на оставленное место. Лютня скользнула в ладони. Пальцы пробежались по струнам. Боль кипела в нем. Тоска требовала выхода.

Музыка рождалась на ходу. Слова сами приходили в голову. Дэймон запел.

В этот час должно быть темно,
Должен спать он давно-о..
Но мальчишка не спит и в окно всё глядит,
Кто же от боли его защитит?

Все дома за окном полыхают огнём
Ночью кромешной светлее, чем днё-ем.
И весь город теперь лишь добыча костра..
Видно, ему не дожить до утра.

Простая музыка не может звучать так.. Не может отдаваться эхом по всей крепости.. Проникать во внутренние помещения донжона. Но это и не была "простая музыка". У Дэймона болела душа. И вместе с ним тоску и боль одинокого мальчишки, застывшего перед окном собственного дома, чувствовали все. Сжимались зубы непутевых стражников, руки стискивали навершия клинков и всё сильнее и сильнее разгоралась ярость на тех, кто по своей прихоти предал огню практически беззащитный город, сжигая в пламени и ломая множество судеб.

Там кричат голоса и сверкают мечи,
Кто-то безликий крадется в ночи-и..
Мальчик знает, что скоро он в двери войдёт,
И в этот раз отчий дом не спасёт.

Сколько ещё там таких же, как он?
Крылья вздымает под небом драко-он..
Там разруха и страх, смерть на чёрном коне..
Там калечатся судьбы. Там - Гринест в огне!

С каждым тактом. Каждой новой строкой и нотой руки все сильнее ударяли по струнам. Всё яростнее становился призыв.

Когда кончится ночь и начнёт рассветать.
Сможет ли Гринест из пепла восстать?

Дэймон отложил лютню и сполз по стене, растягиваясь на полу. Он был опустошен. Он отдал в этой песне весь огонь метущейся души. Ему нужно передохнуть. Он похоронит своего друга как положено. И как положено отомстит. И будет с яростью сражаться за разоренный Гринест. Но чуть позже. Нужно поспать. Хотя бы часок..