| |
|
-
очаровательный дедка)
-
Дед шикарен
|
|
|
|
|
|
23.10.1935 12:30
Шанхай, Международный сеттльмент,
Нанкин-роад, кафе "Бьянки"
- Я положу на столик рядом с собой газету и пачку сигарет "Золотой дракон" на неё, - ответил капитан, попрощался с Остином и положил трубку. Нанкин-роад - это то место, куда первым делом идут все, прибывающие в Шанхай: неважно, на океанском лайнере ли из Америки, Японии или Британии, на поезде из Нанкина или Ханчжоу или на утлом сампане по узким каналам и речушкам, в изобилии прорезающим равнинные земли дельты Янцзы. Нанкин-роад была растиражирована на миллионах открыток и фотокарточек «Привет из Шанхая», уступая по этому показателю разве что Бунду, и зачастую бывала единственным местом, о котором прибывающий в Шанхай турист хоть что-то знал. Но уж о ней знали: даже в бедных деревнях Цзянси, напутствуя молодого парня с котомкой за спиной, которому всей деревней собрали денег на билет в третьем классе до Шанхая, говорили – попадёшь в Шанхай, сходи на Наньцзин-лу. И он, сойдя с поезда, сразу шёл через весь город пешком (потому что так привык) на Наньцзин-лу и глазел на пёстрые вывески на английском и иероглифами (которых он тоже почти не понимал), и на автомобили и трамваи, и на невиданных доселе иностранцев в костюмах, как из кино, и задирал голову на шпиль здания фирменного магазина «Синьсинь» («новый-новый» по-китайски, а по-английски он почему-то назывался «Sun») И в витрины тоже заглядывал наивный провинциал, но, разобрав непривычные ему арабские цифры на ценнике, смущённо отворачивался и топал дальше, восхищаясь и пугаясь этого города, и в то же время с гордостью думал, что он теперь – тоже шанхаец, не совсем настоящий пока ещё, но, если будет хорошо работать, то года через два уж точно станет. Точно так же и приехавший в Шанхай 22-летний выпускник Стэнфорда, принявший должность в одном из крупных банков, шёл в свой первый день в Шанхае на Нанкин-роад и глазел на невиданные иероглифы, на рикш, в короткую минуту отдыха пьющих чай прямо из краника больших чайников на тележках уличных разносчиков еды, на статуэтки будд и медные курительницы в окнах антикварных магазинов и неумело пробовал цеплять палочками еду в китайском ресторане, и влюблялся в этот город, и восхищался им и вспоминал вычитанное в путеводителе, что по местному обычаю шанхайлэндером имеет право называться тот, кто прожил в Шанхае тринадцать месяцев, а точнее один год, один месяц, один день, один час, одну минуту и одну секунду. И думал – один день уже есть, осталось триста девяносто пять. Шанхай обманывал и того, и другого: один через два года обнаруживал себя в грязном общежитии рабочих фабрики «Ориентал коттон» в Янцзыпу и с грустью вспоминал свою деревню в окружении чайных плантаций на склонах холма, её чистый воздух, простые нравы и девушку Цзинь Жуй, сейчас уже, конечно, выданную замуж за кого-то другого, и понимал, что подняться в жизни всё-таки не получится, и вернуться тоже – не отработав денег, которые всей деревней собирали, и тогда он в первый раз шёл к барыге и покупал опиум. Второй через два года обнаруживал себя на съёмной квартире в центре города в постели с проституткой и ужасался жизни, которую ведёт: с десяти до семи банк, потом ресторан с коллегами (каждый день, да! каждый день вечером в ресторан с коллегами!), потом спать, потом выходные: скачки, казино, ресторан, бальный зал, проститутка, спать. И наш стэнфордец тоже вспоминал свою Калифорнию, и тоже хотел туда вернуться, и тоже не мог: через полгода ему обещали повышение, как же тут уедешь. И стэнфордец звонил знакомому и просил достать ему кокаина, потому что гашиш уже не спасал. Впрочем, был и третий вариант: такие люди, как Остин или капитан Чжао – привыкшие к Шанхаю, притерпевшиеся, не давшие себя сломать, не пускающиеся во все тяжкие – просто пытающиеся здесь как-то жить и заниматься своей работой. Капитан Чжао, тридцатипятилетний мужчина в тёмном френче, с гладко зализанными на пробор волосами и маленькими, то ли под Чаплина, то ли под Гитлера, усиками, дожидался Остина у столика в углу дорогого итальянского кафе «Бьянки» с чашкой зелёного чая, китайской газетой и пачкой сигарет на ней. В этот обеденный час в кафе было полно посетителей – в основном приезжих, конечно: какая-то шумная компания латиноамериканцев о чём-то спорила за большим столом, по соседству с Чжао расположилась немолодая скандинавская пара – то ли шведы, то ли норвежцы. Эти сосредоточенно рассматривали карту Шанхая, тыкая пальцами и обмениваясь комментариями. - Инспектор Рейнольдс? – без уверенности в голосе спросил капитан Чжао Остина, когда тот подошёл к столику. Похоже, что Остин был не первый, кто подходил к столику капитана в надежде занять свободное место.
|
|
Из-за угла медленно, не спеша, насвистывая веселую мелодию, и безбожно ее перевирая, шагал Дан, в одной лапе неся мертвого "кузнечика", а в другой ракетницу, рана его постепенно затягивалась, наполняя окружающий воздух весьма специфическим ароматом. Он бросил "кузнечика" под ноги Константину, чуть обрызгав его ботинки кровью и превращаясь в человека начал рычать, постепенно переходя на нормальную речь человека:
- А ты смотри, Алан, какую штучку изобрел симпатишную наш Кулибин. А ведь когда я был маленьким сопливым волчонком я спрашивал наставника, а почему вампиры это Вирмовы отродья, ведь они ему не служат непосредственно. Глупый был, ничего не скажешь. Константин, ты ведь понимаешь, что твое изобретение это еще один небольшой толчок к тому, чтобы наш мир погиб? Работать вместе с вами одно удовольствие, ребята.
Оборотень осмотрел одежду - плащ был более-менее цел, но прожженная дыра была той тонкой чертой, которая отделяла мусор от приличного костюма, который не стыдно надеть в общество (если подходить с весьма размытыми границами слова "общество"). Не, нафиг, пора пора было менять прикид и Дану пришла в голову отличная идея где достать новый. Он подошел к одному из валящихся на земле людей, примерно оценив его комплекцию и найдя ее близкой к своей, пнул его в бок и произнес:
- Мне нужна твоя одежда, ботинки и мотоцикл. Хех, я всегда мечтал это сказать. Ладно, ты все равно ни хрена не слышишь, поэтому я сниму сам.
Дан начал менять свой туалет и продолжал разговор с напарниками:
- Алан, нам бы трупы надо куда-то деть фоморские. Ты не голоден случайно?, - подождав пока лицо Ловца приобретет выражение отвращения и возмущения с достаточной глубиной зеленого цвета, Крыса рассмеялся, - Не пугайся, я шучу. Конечно про мое племя много слухов ходит, но именно этот не имеет под собой основания...в моем случае *осторожно дополнил оборотень*. Запихнем их в багажник, а потом что-нибудь придумаем. Ну как вам мое новое амплуа?
Оборотень красовался в кожаной косухе и штанах одинакового черного цвета, эффектным жестом он закончил костюм, надев темные очки (ночью, да). Перед отрядом стоял словно вышедший из 70х годов байкер. Немного покрасовавшись, он выкинул к чертям очки и начал загружать трупы фоморов в багажник автомобиля (по крайней мере те их части, которые выглядели фоморами), предварительно постелив брезент и надев старый плащ на себя, чтоб не запачкать новый костюмчик кровью.
- Константин, ты не видел здесь своего друга? Я полагаю, что ты можешь сходить в бар и проверить. Стелла, я вижу некоторое отвращение на твоей мордашке, но не стесняйся и присоединяйся ко мне грузить трупы. И ты не сказала спасибо, что мы тебя им не отдали, кстати. Впрочем, я не обидчивый.
Когда окружающая местность была чиста от следов фоморов, Дан снял плащ и огляделся.
|
Алан рванул клыками последнего из фоморов и остановился. Лапы и морда огромного волка были вымазаны кровью, он тяжело дышал. Все было кончено. По углам жались люди, которые не отойдут от увиденного еще довольно долго, и скорее всего, забудут все, что тут происходило. Деллириум в действии. Минут 15-20 у них было. Ловец бросил взляд на Дана. "Предлагал же провести обряд посвящения... "Не сейчас-не сейчас!"" - мысленно передразнил Ал, - "Ну вот, и кто без штанов сейчас остался?! Да не поняли бы эти пиявки, что происходит, даже не догадались что эти пара слов и жестов имеют значение! Кстати о пиявках. Можно только себе представить как ЭТО выглядело в их глазах. Похоже, таки придется им что-то объяснять. И объяснять придется мне." Ловец еще раз обвел взглядом поле боя. Место бойни точнее, и жалобно заскулил. Было стыдно за потерянный контроль и возможные случаянные жертвы. Хотелось развернуться и уйти, чтобы продолжать свой путь в одиночку. У Оборотней не зря очень замкнуое общество. Попробуй обьяснить чужаку почему так, а не иначе и почему все это имеет смысл. Более того, все это важнее жизни. Но бегства он себе позволить не мог. Изволил совершить подвиг - изволь расхлебать последствия. И в принципе не важно, что ты был прав. Все самое страшное Клыки принимают стоя. Ну так ВСТАТЬ! Волк повел носом выискивая знакомый запах среди ароматов крови, бензина и города. Константин был рядом. И не только он. Алан пошел к вампирам оставляя осмотр местности Дану. Потом, уже на подходе, будто вспомнив о чем-то, вернулся в родную форму. Переход был практически мгновенным. Как всать с колен и пойти дальше. Вытерев с лица кровь рукавом, Филодокс собрался с мыслями:
- Мне кажется, нам пора объяснится, - сказал он, глядя в сторону, - Иначе ничего не выйдет. Часть того, что вы видели, это твой пресловутый Деллириум в действии, Константин. Причина, следствие и последствия. Ты не правильно расценил причинно-следственную связь. Вид нашей боевой формы действительно провоцирует неконтроллируемый ужас у большинства людей. Но это не наша мистическая сила. Это их мистический страх. Заложенный эволюцией многих поколений. Обратить ее можно только... назовем это мутацией. На мистическом уровне. Человек не испытывающий страха перед оборотнем - уже не совсем человек. Вы создали чудовищ, Константин. То, что они не испытывают страха перед оборотнями - не беда. Есть обычные люди, которые его не испытывают. Но неподверженность Деллириуму в данном случае - это побочный эффект. Основной - в том, что человек становится одержимым потусторонней сущностью, которая меняет его разум, тело и душу. Искажает и пожирает их, меняя суть на свою. А еще они "заразны". Сущности плодятся. Это - один из аспектов истинного врага оборотней. Одинадцать дней назад я потерял самых близких мне друзей в бою с подобными тварями. Это кстати ответ на вопрос какими судьбами, Мисс. Еще один ответ. Те твари, с которыми мы столкнулись сегодня - ничто по сравнению с тем, с чем нам приходится иметь дело почти каждый день. У этих еще даже особых физиологических изменений не произошло. Обычно все хуже. Крыки, когти, хитин, яд... Перечислять долго. У меня нет времени и желания читать вам полный курс легенд и законов своего народа. Но, поймите, отпустить этих мы не могли. Кроме того... Вы предпочли бы чтобы мы бросили здесь Стеллу с ЭТИМИ и ушли? Мы так не поступаем. Хотя уйти могли. Константин, я думаю, догадывается как, и подтвердит. - Алан перевел дыхание и сглотнул. Черт подери, снова хотелось пить, - Что же до второй части, мне... весьма жаль, но вам пришлось стать свидетелями боевой ярости оборотня. Практически неконтролируемого состояния, которому я поддался. Мне жаль. Этому нет оправдания. Теперь пора посммотреть, что тут можно сделать и валить пока не приехала полиция и не начали приходить в себя все "жертвы деллириума", которым вы так хотели помочь, Константин. Довольны результатом?
|
-
Ой нет на вас Саммера...
-
Неожиданое начало...
|
Ловец вышел на улицу и огляделся. Город, похоже, это был Лондон, в Умбре выглядел так же неприятно, как выглядят для Гару любые города, если они только не относятся к городским племенам.
Он был на чужой территории, и Закон требовал от него представления. Ничего другого, чем провыть его Алан себе позволить все равно не мог, даже если бы знал как связатся с теми, на чьей земле очутился. Но, в конце концов, вой – это наиболее древняя форма, как представления, так и приглашения, так и многого другого. И наиболее формальная. Кстати о формальности. Ловец вздохнул. Опять будут говорить, что де Серебрянные Клыки в своем высокомерии совсем зарвались, и заходят чужую на территорию, не спрашивая, а лишь уведомляя. Впрочем, имей он возможность предупредить о своем визите зараннее – говорили бы, что Клыки погрязли в формальностях, и скоро будут требовать красную дорожку к Лунному Мосту... Все зависит от того, как тут относятся Серебрянным Клыкам. И как отнесется тот, кто услышит его Представление. Что наводило на мысли. Галлиард, да и любой, кто хоть как-то умеет слушать легко определит по его «песне» не только его Породу, Ранг, Покровительство и Племя, но и эмоциональное и физическое состояние. Жалкое, стоит признать, состояние. И тогда остается надеятся только на тактичность услышавших.
С другой стороны, Ал еще не задумывался, что произойдет, когда он выберется. Не думал, что будет делать и куда пойдет. А подумать стоило. В родной Септ возвращаться было слишком рано. Нет, пока он не получит необходимых доказательств, он не вернется. Ежедневно видеть тех, кого он считает виновными в гибели его стаи было бы выше его сил. Но, с другой стороны, помощь ему была необходима. И дело даже не том, что он оказался в центре города без одежды, документов и денег. Это неприятно, но поправимо. Проблема в том чувстве, которое его не оставляло. Чем его не накачали в этой странной лаборатории, его организм еще не до конца справился с этим. И Алан не без оснований предполагал, что вещество было вирмовой природы. А значит ему был необходим обряд Очищения. Можно конечно было бы положится на вечное «авось» и надеятся, что в результате ему удастся справиться с этим как-нибудь. Но с такими вещами шутки плохи. Оглянутся не успеешь как пополнишь ряды фоморов.
Оценив свои шансы Ал еще раз осмотрелся, ведь его вой могли услыхать не только потенциальные союзники, и перекинулся в форму Волка. Сделав пару глубоких вдохов, он задрал морду к серому городскому небу и завыл песню Представления, как это делали сотни поколений его предков до этого.
- Ловец Истин, Фостерн Филодокс Серебрянных Клыков, некогда член стаи Клыков Ярости приносит свои извинения за вторжение и просит о встрече, дабы предупредить и опасности и испросить помощи. Позволено ли мне будет остатся?
Ох, как сложо дались Алану эти «некогда член стаи» и «испросить помощи»... Но ничего не оставалось кроме как надеятся на ответ. В конце концов, волчий вой слышен очень далеко, а вой Гару в Умбре разносится еще дальше. Скорее всего, его услышали. Но ответят ли? Алан, не меняя формы потрусил в сторону ближайщей тени.
|