Голосование пользователя

После феи, воплощающей свои фантазии в воздухе, взгляд Элизабет выцепил еще пару позиций в списке.
- Фея Крестная? - фыркнула.
Превращать тыквы в кареты, а дырявые шлепки в хрустальные туфельки для всяких деревенских дур? Ну уж нет! Не для такого она пролежала триста лет в холодильнике. Пусть лучше уж о ней кто-нибудь так позаботиться.
Другой вариант была некая "Повелительница". Элиза аж в стойку встала от этого названия. Звучало как раз по ней. Ну кто, если не она?
По факту это оказалась здоровенная, раза в полтора выше нее, фея с кожей фиолетово оттенка, тремя парами крылышек и маленькими розовыми рожками, пробивающими из-под волос. Взгляд феечки будто сочетал в себе черты характеров ангела гордыни и суккубы. Одной из ее сил был контроль разумных, а второй управление пространством. Как и для чаровницы, кандидатов в свиту не было. А пространство... примерила новую шкурку.
Стоило стать "Повелительницей" как мир вокруг пошел рябью, а пространство будто пронзили нити и пульсирующие жилы. Приложила руки к вискам успокаивая буйство красок. Яркий свет стал гаснуть, а она потянулась ладошкой к одному из концов неоновых нитей, ведших за пределы тумана.
Внимание! На время генерации использование способности манипуляции пространством заблокированы.
Нити исчезли, но и в голове стало по спокойней. Взмахнула крылышками вздымаясь на пол метра над землей. Повелительница... это рогатая форма придавала какой особой уверенности. Лизи нравилось быть особенной и получить уникальную специализацию, которой вообще ни у кого нет. Подлетела к постаменту с плитой, взгляд метнулся к дереву, где до сих пор остался отпечаток вошедшего на скорости тела. Поморщилась. Рыцарь была крепкой особой, а еще, Элиза прямо попой чувствовала, что облик рогатой бабочки несет кучу проблем. Сжала руку в кулак и со всей дури ударила по плите.
Стиснув зубы, девушка сдерживала крик... а нет, ну его. Заорала от боли. Фиолетовый кулачок при ударе о каменную плиту буквально смялся. Пальцы развело в разные стороны, и они перестали гнуться. Кожа на руке треснула, и оттуда сочилась густая полупрозрачная жидкость фиолетово оттенка. Что в этой ситуации делать, Элизабет уже знала. Быстро сменила облик на рыцарский.
Все снова было цело, а она усохла в размере. Стукнула по плите еще разик. Слегка. А ничего... Еще, но сильнее. И так, нормально. Вломила. От удара в воздухе ее закрутило отдачей вокруг своей оси, а по плите разбежалась сеть трещин, в месте где крохотный кулачок упрямо проверял себя на крепость. Тряхнула рукой, разминая кисть. Было больно, но терпимо. Крохотная ссадина, буквально на глазах закрылась.
Ничего. Она не гордая. Лучше быть крепкой мелкой дворянкой, чем хрупкой госпожой без подданных. А свое она еще возьмет.
- Я выбираю эту специализацию,- остановилась на рыцаре в сияющем брониливчике.
Подтвердила. Ее альтерэго исчезло, а туман заполнил все вокруг. Она буквально висела в пустом пространстве ни видя ничего кроме своего тела.

Внимание. Вы выбрали представителя семейства рас фей.
Ваш Ид гражданина "Элизабет" преобразован в Истинное Имя.
Любой, кто обладает соответствующими навыками, может найти и призвать Вас, либо обойти Ваш ментальный барьер используя это имя.

Выберите публичное имя, доступное другим для просмотра.

Похоже она наконец закончила эту генерацию. И сможет начать игру, и сразу выйти, чтобы разобраться с Димочкой и настройкой боли. Интересно, тут можно делать селфи? Ей хотелось похвастаться своей новой внешностью.

Вернула мысли к вопросу. Имя это очень важно. Оттого Наташа и сменила свое, когда оказалась в Британии. От него зависят, как тебя воспринимают. Она выбрала королевское, в царстве фей нужно было поступать так же.
- Титания! - громко произнесла имя королевы фей.
Это было имя, как раз под ее под стать.
Внимание. В соответствие с традицией пикси, ваше публичное имя не может быть длиннее ваших неполных прожитых столетий. Ваш возраст установлен равным 333 года. Доступная предельная длинна четыре символа.
Включен оптимизатор произношения.
Имя Титания оптимизировано. Новое имя Титя.
Вы согласны выбрать Титя, вашим новым именем?

- Нет! - взвизгнула Лизи.
Какая еще Титя?!
- Хоть не попи...- пробубнила под нос.
Что-то в системе зашевелилось...

Крик "Чтоб тебя!" еще тонул в окружающем тумане, как надпись о первом личном достижение девушки в игре сменилась другой.
Выбрана раса "Самоцветный тролль".
Вы подтверждаете выбор?
Последующая смена расы не возможна.
Элизабет до этого мгновения крутящаяся от боли на траве замерла, прикусив губу, задавливая все вырывающиеся из себя звуки. Из глаз, от напряжения, потекли тонкие ручейки слез. Медленно выдохнула, и тихо произнесла, не моргая вперившись в надпись.
- Нет. Не подтверждаю. Отменить.
Табличка с выбором исчезла, оставляя девушку наедине с собой. Помолчала в своей неподвижности несколько секунд. Отмерла, поглаживая ногу и хлюпая носом.
- Уйди,- тихо рыкнула на троллью гору над собой, представляя самую безопасную из всех виденных до этого Элиз.
Крохотная лупоглазая феечка на треснувшем постаменте, в этот раз глядела на нее с... сочувствием.
Элиза отвернулась. Вот этого ей точно не нужно было. Она сама со всем справиться.
- Почему мне так больно?
Это же, черт побери, просто игра!
- Хочу снизить ощущения боли! - отдала приказ Системе.
Для настройки степени сенсорной синхронизации воспользуйтесь аппаратным меню вашего устройства погружения.

"Чего? Это она должна типа из вирт капсулы вылезти? Но как? Если она проклятущий искусственный интеллект или типа того?"
Стиснув зубы, выдернула клок травы. Димочка точно ответит ей за всю ерунду что здесь твориться. Как только разберется с этой генерацией, выйдет из игры и пойдет (куда-то...) уточнять что делать. Наверняка еще вопросы и проблемы наберутся.
В первые здесь, Элизе стало по-настоящему страшно. И страшно не от какой-то очередной хрени, выскакивающей перед глазами, а от грядущего будущего.
- В этой игре разрешено насилие по отношению к другим? И... изнасилование?
Все время до реальной боли, это был какой-то сон с гаммой ощущений, но теперь этот сон налился кровавым привкусом реальности. Солоноватый вкус распространялся от прокушенной губы.
Уважаемый, игрок, в Системе вас ждет полная свобода самовыражения. Вы можете делать все что вам угодно, в том числе совершать преступления, либо по вашему желанию, быть их жертвой.
Глаз дернулся на фразе "по вашему желанию". В фантазии представлялась толпа тощих озабоченных подростков со двора, нагенерировшихся брутальными варварами и пользующиеся вот такими гордыми эльфийками как хотят, потому что можно, и потому что могут. Не то что бы Элизабет себе не фантазировала чего-нибудь такого. Сильных мужчин с красивой фигурой она любила, но... общественной дыркой становиться совсем не собиралась. С другой стороны, это же будущие? Ну не может же у них быть тут все так... так... как и у них там в прошлом.
Элиза привыкла, что ее защищают законы страны, нормы морали, навязанные людям. Это позволяло тянуть одеяло на себя оставаясь в безопасности.
- Принять облик.
Вжих, и весь мир просто взорвался, увеличиваясь в размере. В лежачем положение она оказалась практическое скрытой травой. Не такой уже и маленькой. Боль в ноге прошла и можно было шевелить пальцами. В спине было странное ощущение новых конечностей.
Оглядела себя. Грудь и попа стали меньше, правда не пропав вовсе. Кожа была гладкая без волосков. Светлые волосы закручены не пойми во что. Уши, были побольше эльфийских, чуть короче ладони и торчали в стороны, и были остры на концах. Элиза мало знала о феях, но вроде они появлялись сами как-то собой. Пупка не было. А вот соски на груди, и обе дырочки были на месте. Правда половые губки на киске стали аккуратней, спрятавшись в лоне. Прощупала пальцем, девственной плевры не было, а вот в ее человеческом обличие таки была (тоже проверяла). Провела язычком по губам. Нахмурилась. Пошуровала активнее во рту, засунула туда пальцы. Зубы были странной формы, как у акулы, правда сходились хорошо, не создавая проблем в прикусе. Посмотрела на свое отражение в капельке росы на траве, выдавая широкую лыбу. Немного жутковато, но по-своему мило, если чуть привыкнуть.
Встала. Расправила крылья и... взлетела. Это было быстро. Просто пару взмахов и она уже на высоте своего старого роста рассыпая золотые искры. Аккуратно балансирует руками, но все получается само собой.
Рассмеялась. Голос стал тоньше и выше, и в него добавились звенящие нотки. Будто смеялся колокольчик. Навернув пару пробных кругов, приземлилась рядом со своим мелким, а теперь уже полноростным, альтерэго. Села, подтянув к себе коленки и обняла их.
Неизвестность пугала. Это маленькое тело было самым безопасным из всех. Самое плохое что с ней могли сделать, это раздавить как таракана. Быстрая смерть, лучше мучительной жизни. А потом она возродиться... вроде. Да и вообще, у нее еще была невидимость. Как она работала, правда было еще тем вопросом. Странно, но в этом теле, ей уже не так сильно хотелось зарядить со всей дури пинком Димочке меж ног, за полученную от тролля боль. А может, просто остыла.
- Выбираю эту расу.
Появилось предупреждение о невозможности изменить выбор, и она дала повторное согласие. Мир вокруг наполнился шелестом и шуршанием. Росли деревья и кустарники, их обвивали всевозможные вьюны, образуя мостики переходы между ними, а на ее полянке, теперь уже среди леса распустились цветы. Постамент изменился, усохнув под ней до полуметра (примерно, если судить по ее старому росту и текущему) и теперь будто был выложен из камней плотно подогнанных к друг другу.
Под парящей плитой с информацией зашевелился росток и поднявшись зацепился за нее обвив, притянул к земле.
Рядом все также стояла ее голое альтерэго.
- Вернуть одежду,- неуверенно выдала Элиза.
А феи вообще носят одежду?
Носили. На феечки появилась юбочка и топ из листьев, а на башке желудь... типа как шапочка. Попросила себе такое-же, желудь правда сразу выкинула. Обуви не было, нижнего белья тоже... под юбочкой спокойно гулял ветерок.
Взлетела и посмотрела на плиту с описанием. Сверху шло все тоже описание о феях, как расы. Где упоминалось что всем феям доступна сокрытие себя от не фей, что они не могут лгать, а только юлить (эээ... этого упоминания раньше не было?!), слабости к чистому железу, и то что они могут делиться своей природной магией с другими используя пыльцу с крыльев. А еще... у всех мелких фей класс "Бездельница" и других нет.
Ниже шли доступные специализации. Текущей была выделена некая "Хранительница леса"

Специализация: Хранительница леса.
Пикси порожденные магическим лесом и призваны хранить его. Им доступна магия природы специализирующая на создание и управление растениями. Так же именно у них лучший симбиоз с растениями из всех.

Что еще за симбиоз такой не объяснялось. Управление растениями...
- Ну расти,- пропищала Элиза, когда навела пальчиком на цветок рядом.
И тот действительно из поникшего выпрямился и окруженный зеленоватым сиянием расцвел.
- Встань и иди! - понесло ее.
И цветок вырвал корни и попер на нее, а надо отметить был он под пол метра, в два раза выше нее. Правда шел медленно.
- Ладно, хватит,- успокоилась и стерла выступивший пот со лба. И когда успела утомиться.
А цветок шлепнулся на бок. Быстро растолковала ему, что нужно воткнуться назад корнями в землю и он послушал ее, и кажется, даже, поблагодарил... что оставила в покое.
Практика разговора с растениями была странной... решила по-быстрому сменить специализацию.

Специализация: Хранительница зверей
Эти пикси порождаются, когда около магического источника долго обитают звери. Им доступны силы управления животными леса, с помощью которых они налаживают их отношения. Исцеляют раненых и больных зверей. Так же они могут принимать облик зверей, и обладают с ними наибольшей связью. Из миролюбивых пикси, это, пожалуй, одно из самых воинственных племен.

Эта Элиза уже была одета в меха... Мышиные что-ли? Лизи подозрительно вгляделась в болтающийся лысый хвостик за спиной феички, что не отделили от шкурки. Из доступного зверья рядом была разве божья коровка (здоровая! с кулак) и с новой силой она действительно послушно подлетела и поделилась тем, что здесь не вкусная травка. На этом Лизи эксперименты с животными решила закончить, а то мало-ли.

Специализация: Хладная ведьма.
Внимание: Бонусная специализация за предысторию. Вы провели во льду три сотни лет. Холод теперь ваш друг.
Рожденные в самых промерзлых местах мира, эти пикси сроднились со стихией холода. Крайне опасные противники для теплокровных искателей приключений. Отличаются от других пикси, своеобразным чувством юмора и красоты, превращая вторженцев на свои территории в ледяные статуи.

От модели повеяло холодом, и пока не дала дуба, Элиза сменила облик. Сразу стало легче. Ее "одежда" была сделана будто из кусочков льда. Совсем не холодного, но... все просвечивало. Розовая кожа приобрела голубой оттенок. Многострадальный цветок стал вновь жертвой экспериментов и покрылся изморозью. Подумала и тра-та-да... смогла его разморозить! После чего, без всякой помощи магии природы цветок вырвал корни из земли и спешно посеменил от нее подальше.
Эта особа была скорее монстром, чем разумной представительницей расы. В таком виде, к ней точно никакой парень со своим горячим дружком не сунется. Отморозит. Но и во остальном, это был не слишком общительный вариант. А вот следующая фейка была не обычной.

Специализация: Посвященный рыцарь
Внимание: Бонусная специализация за титул "Кавалерственной дамы" Великобритании. Вас в рыцари за великий подвиг посвятила сама Королева. Этот титул дает вам дворянское звание.
Не бывалое дело для пикси стать рыцарем самой Королевы фей. Рыцари одни из самых могущественных воинов королевства фей, освоившие в совершенстве владение природной энергии своего тела для усиления себя, излечения ран, изменения размеров.

Элизабет читала описание очередную ачивки и прифигивала. Откуда титул? Вроде он был не игровой, а вполне реальный... Но ей просто не верилось, что она как-то пропустила такое событие в своей жизни, как встреча с королевой Великобритании. Да и что за великий подвиг? Самое героическое в ее жизни, пожалуй, было хлопая глаза получить свинец в грудь... Хм... Компромат... Припомнила. Она сделала так, что, если с ней что-то случиться, чтобы все вышло наружу. И, конечно, предупредила, козла, тогда еще мужа, чтобы вот такого не было. Кажется, он не только темные делишки в России проворачивал, но и в Англии. Особо все нарытое она не читала. Много букв. Может посмертно за это наградили? Она не знала, а может это было как-то связано с ее службой на российскую разведку? Перебирала в голове, все то дерьмо, во что она при жизни смогла влезть.
Надо отметить, холод манекена не брал, ну вот так просто, если стоять рядом. Будто какая-та аура защищала ее. Феячка, одетая в юбочку и топ, собранные из колечек и пластин какого-то металла с голубым отливом, на ней кстати была обувь(!), сапожки, а также шлем, наручи и даже меч на боку.
Выбрала новый облик. Сразу почувствовала себя… спортивней что-ли. Как поняла Элиза из описания расы фей. Те, состояли из какой-то магической энергии и формировали с помощью нее тело. Отчего у них не было как таковых внутренних органов и крови, а скорее магическое желе разной степени твердости. Надавила медленно на пальчик, пока он не коснулся тыльной стороны ладони. Натяжение хоть и чувствовалось, но было не больно. Она будто была сделана из какой-то резины. Это было общее для всех фей, а не только этой специализации.
Усиление! Как обычно попробовала просто подумать, стать сильнее, быстрее и крепче. Ее окутало сияние. Разогналась с постамента и прыгнула, не используя крыльев. Ну и насколько у нее выйдет далеко? В ушах свист, перед глазами все размыло, а затем будто она врезалась с разгона в дерево. В голове гудело эхо. Крехтя и вызывая проклятучие усиление отодрала себя от чего-то, шлепнулась вниз. Подняла взгляд вверх отряхиваясь от щепы. Она реально допрыгну до дерева... на высоте пару метров, на стволе, был отчетливый отпечаток маленькой фигурки. Было больно... но тролля бить было больнее. Вспомнила главный пункт, за что зацепился взгляд. Попробовала вырасти.
Словно шарик надувала. Тело выскользнуло из доспеха, крылья почему-то втянулись в спину, и она за пару секунд надулась до своих старых размеров. Ухи все равно остались старыми острыми опахалами. Хихикнула. Колокольчик в интонациях еще был, но голос стал больше походить на ее. Став вновь большой, т.е. нормальной, все вокруг казалось странным. Попробовала сделать шаг и поняла, что пружинит. Она весила всего ничего, будто по Луне шла. Похоже вес остался не изменным. Подумала об этом и потяжелела, проминая траву под стопами.
Хмм... это открывало новые возможности в соблазнение, но стоило только отвлечься на посторонние мысли, как она сразу сдулась к старому размеру. Все способности рыцаря требовали хорошего внимания.

Следующие варианты были, пожалуй, самыми гибкими.
Специализация: Чаровница
Эти феи рождаются в местах обитания высших фей. Они пропитаны магией чувств и желаний, способны влиять на чужие ощущения вызывая восторг, страх, нагоняя сон и представляя видения. Они даже способны принимать иллюзорный облик, что будут чувствовать, как свое тело и приходить таким видением к другим разумным.
Так как всем пикси обычно тяжело удерживать четкие сознание, чаровницы известны как существа, дарящие не виданные доселе ощущения и образы.
Внимание: При выборе данной специлизации ваш социальный индекс понизится на 10.

Эта любительница копаться в мозгах была завернута в прозрачную розовую материю, будто длинное платье из шелка с вырезом на животике. Тут с экспериментами было совсем плохо. Вся живность разбежалась кто-куда. Даже растений во круге как-то стало меньше. Не самой же себя гипнотизировать? На всякие индексы она уже не обращала внимание.
"Интересно... с этой штукой можно получается поиграть в виртуальную любовь в вирте?" - ухмыльнулась своей шутке, подумав о том, что общаться полнотельно с другими можно и в форме глюка.

Специализация: Исказительница
Эти феи рождаются в лесах искажений, где свет и звуки обманывают смертных и даже многих фей. В отличие от чаровниц, что влияют на разум, иллюзионистки создают образы в мире через влияние на свет и звук, а особо умелые создают внешние тактильные ощущения. Говорят, достигшие вершин в этом, способны свои грезы воплотить в реальность. Но, так как феи не способны к долгой концентрации, большинство иллюзий приобретает самые разнообразные очертания, удивляющие даже их создательниц, от того и зовущимися исказительницами, а не иллюзионистками.

Это были феи фокусницв, дурачищие самих себя. В форме рыцаря, как это не удивительно, было проще всего собраться... А вот в остальных ее сознание плыло. Так задуманный сейчас куб, превратился в сферу, затем в птичку, а потом в грудь третьего размера... Мда... кое-что во всех феечках строго не нравилось Элизабет, но что поделать.

Скользнула взглядом по классу общего для всех фей. Что еще за бездельница? Около него маячила иконка уведомления.

Класс. Бездельница
Не смотря на то что обычно на пикси возложены обязанности на сохранение гармонии в природе. Они не заботятся специально их выполнять, а все свободное время играют, выполняя работу мимоходом, по прихоти, как часть какой-нибудь игры.
Внимание: Благодаря вашей предыстории, класс "Бездельница" продвинут до "Приживала". Вы способны не только беззаботно жить в безделье, но получать пользу от тех кто трудиться рядом с вами. Улучшен договор фамильяра. Добавлен пункт отказа от ответственности со стороны фамильяра.

Описание просто ее оскорбляло. Что еще за приживала за историю?! Она еще как трудилась! Фитнес, салон красоты, спа, массажи, солярии, постоянные тренировки, а сколько внимания на изучение того, что нравиться мужчине и подстройке под его характер, чтобы давить на слабости! Да она как ломовая лошадь пахала!
Фыркнула. Ей точно нужен был еще сеанс массажа. Нужно было заканчивать с выбором этого пункта.

Эддрик так толком и не понял, что произошло. Он лишь успел заметить стремительно приближающуюся шаровую молнию, после чего неведомая сила отшвырнула его в сторону.
Когда же баронет вернулся к ящику, то увидел лишь двух "остекленевших" мёртвых незнакомцев и "частично остекленевшего" верзилу с молотом, что корячился сейчас на земле.
- Ну и поделом тебе, - злобно бросил ему Эддрик, памятуя о том, как по его вине чуть было не лишился головы.
Увы, от этого ящика остались лишь угольки. Баронет понятия не имел, что это была за фиолетовая жидкость, почему смуглолицые так жадно на неё набросились и как это связано с "шаровой молнией". Надо будет спросить у кого-нибудь. Но потом.
Сейчас у Эддрика и без того гудела голова. А тут ещё и с разных сторон посыпались разнонаправленные призывы.
Человек, похожий на следопыта, предлагал следовать за неорганизованной толпой. Непонятно, правда, кого он имел ввиду. Потому что единственная толпа, которая тут сейчас наблюдалась, спешно организовывалась магом для марш-броска в сторону неведомого приближающегося противника. Другая толпа, гораздо более организованная, состоящая из боевитых ребят, уже предприняла тактическое отступление в неизвестном направлении.
Доктор Густав предлагал последовать их примеру.

- Эй! - крикнул Эддрик седовласому парню, быстрым шагом подходя ближе. - Да-да, я к тебе обращаюсь! Ты чего это удумал, а? Какими силами и средствами ты воевать собрался, умник? А главное, с кем? Тебе что, жить надоело?! Если так, то не держу, валяй, но не смей за собой людей вести на убой, понял?!
Обращаясь уже ко всем сразу, Эддрик добавил:
- Отряд, слушай сюда! Мы атакованы неизвестным противником, который прямо сейчас направляется сюда. Если не хотите разделить участь тех несчастных, - Эддрик указал на кресты с телами, - то быстро хватайте оставшееся барахло, и выдвигаемся вслед за отступающей группой. И как можно скорее! Кто хочет встретить следующий рассвет живым - за мной! Те же, кто желает умереть медленной и мучительной смертью - можете оставаться. Ждать никого не буду!
Сказав это, Эддрик поспешил вслед за первым отрядом. Он смутно догадывался, что где-то там должен быть какой-то укреплённый форпост.

Знали - победы не будет
Знали - победы не ждать
Но все равно возвращались
Опять умирать

Армия Кощея
Наверное, никто и никогда не узнает всей правды о темном воинстве Кощея Бессмертного, ибо крупицы правды о них практически незаметны в ореоле устрашающих мифов, которыми окружил их испуганный русский люд. В немалосй степени этим слухам способствовал и сам Кощей - они играли ему на руку иногда заставляя его врагов сдаваться даже без боя и присягать на верность новому владыке. Однако закаленные в боях с этой напастью русские воины могут рассказать кое-что, что может внести ясность в представление об этих врагах рода людского. Да и сами кощеевцы порой нет-нет, да делятся какими-нибудь сведениями, ценными для летописцев и ученых мужей, что занимаются изучением этого вопроса.

Из множетсва противоречивых рассказов очевидцев можно сделать предположение, что у кощеевцев нет некоего единого армейского устройства. Можно даже предположить, что у Кощея было НЕСКОЛЬКО принципиально разных армий, каждой из которых управлял какой-то свой полководец. Возможно, обусловлено это тем, что полководцы, ранее служившие в других армиях, после присяги Кощею устраивали свои собственные полчища по привычному образу и подобию, от устройства и тактики до элементов обмундирования. В рядах кощеева воинства сумрачные тевтонцы по уши в железе могут соседствовать с гусарскими хоругвями полян, византийские тагмы могли выступать при поддержке турецких янычар, и даже русские витязи могли идти в бой против своих же бывших товарищей рука об руку с бывшими же ордынцами, предавшими своего хана. Несомненно, помогали им и темные силы - на их сторону вставали чудовища и нежить, боевые колдуны исполняли страшные и кровопролитные обряды, призывая из темной изнанки мира помощь противных всему живому сущностей, а временами к битве присоединялся и сам Царь Кощей, и после этого уже некому было рассказать о том, каков он был в бою.

Несмотря на это пестрое разнообразие, понять, что против тебя воюет именно Кощей, было проще простого. Черный и золотой - такие были цвета кощеевской армии, символизировавшие пристрастие к роскоши и богатству и принадлежность к силам тьмы и смерти. Также почти все кощеевцы закрывали свои лица, уничтожая собственную индивидуальность и заставляя враг усомниться в собственной человеческой природе. Многие носили на лицах страшные маски в виде черепов или искаженных в злобе и агонии лиц. На их знаменах, в подобие ликам святых у русских, был условно изображен сам Кощец - человеческий череп в короне, сделанной из кинжалов. Так подчеркивалось, что мастер Кощей - прежде всего царь-воин, царь-покоритель, царь-убийца. Он и был таким - судя по крупицам информации, что выуживалась из бывших кощеевцев, Бессмертный отдавал предпочтение именно армии. Солдаты были самыми привилегированными людьми в его царстве, самыми нужными, востребованными и обласканными его благосклонностью. Он не скупился, одаривая рядовых и полководцев львиными долями военной добычи, каждый солдат был богатым, уважаемым человеком с множеством наложниц и рабов. Полководцы же и вовсе были представителями власти, кощеевой десницей, его правящей рукой - они по своим законам правили каждый своим регионом Кощеева Царства, пока их владыка в своем сумрачном дворце раздумывал над местом следующего своего удара. Неудивительно, что его армия была столь многочисленной - людям всегда были свойственны мечты о роскоши.

За эту роскошь Кощей взимал платой беспрекословную верность. Солдаты сковывали себя множеством клятв, по которым полностью, телом и душой принадлежали своему бессмертному владыке. Они должны были быть готовы в любой момент умирать и убивать за него, являться по первому зову боевого горна, созывающего ратный поход, в плену не могли выдать никаких секретов несмотря на самые страшные мучения, и должны были быть абсолютно беспощадны к врагам. Они и были - в понимании кощеевцев весь окружавший их мир был либо рабами теперешними, либо рабами будущими, а все, кто осмеливался сопротивляться, подлежали полному истреблению. О их жестокости и о разрушительности набегов ходили холодящие кровь легенды, которые лишь немного приукрашивали правду. Кощеевцы не задумываясь жгли и разрушали до основания всё и всех, что и кто по их мнению не представляло ценности. Все остальное - от золота и камней, до леса и скотины увозилось прочь, в Кощеево царство, а все те, кому повезло не умереть в буйстве огня и стали, превращались в безымянных, пронумерованных рабов, обреченных до конца дней трудиться на благо жителей Кощеева Царства не разгибая спин.


После смерти Кощея большая часть его армии пала вместе с ним, на веки вечные оставшись в обледеневших руинах некогда роскошных городов. Те же, что остались, и смогли пережить Исход, не погибнув в вечной мерзлоте и темной, морозной тундре, осели кто где. Но, как можно было убедиться, их клятвы все еще действуют, и они по прежнему не свободны от воли своего владыки. Старые, искалеченные, озлобленные, ненавидимые всем миром и не имеющие в нем места, они утратили последнее, что имели собственную свободу, и обречены безропотно идти на заклание, с мрачной отрешенностью подчиняясь воле своего нового повелителя.

      Словно пламенем обожгло новое знание — сын кощеев! У Кошея — сын есть. Да не в том дело, что сын, мало исчадий мог наплодить темный царь там, на севере. Не просто сын — в внук царя Еремея. А царская кровь — не водица.
      Все бояре не очень-то жаловали царя Ивана, все считали, что раз не было у Еремея сыновей, стало быть, надо им промеж себя решить, кому следующим царем стать, выдать за него Василису да и основать новый род.
      А так-то выходит у Царя Еремея уже был наследник. И царских кровей. Кощей, конечно, враг, враг всеобщий, лютый, этого не отнять... Но только царь он, как ни крути, а "Ивашка" — так, удачливый прохвост, пролезший в цари счастливым случаем да наглостью.
      А если явится тот Кашеевич, да посулит солнце вернуть... Да вмиг старые рода Царя Ивана скинут.
      Все было ясно, как черным углем по белой печке.
      Ну что ж... Выходит, не только солнце надо достать, а и смуту предотвратить. Дело особое. Это не князя похоронить.
      Княжич встрепенулся.
      Да, недолюбливали царя и Рощины, и Холмские. Да, и сам Василий считал его одряхлевшим, не верилось, что совершил этот сморчок все те подвиги, о которых песенники вроде Лелислава этого в корчмах пели. Но все ж царь он. Какой-никакой.
      — Награды я, Надежа-государь, не заслужил покуда, — тряхнул он головой. — Прикажи за сыном кощеевым сейчас отправиться — я готов. В огонь, в воду, да хоть под землю — везде пойду. Отдай приказ только, да надоумь, где искать супостата. Живота не пожалею.

- Не знаю, о ком говоришь ты, женщина. - Ответил царь Маринке. - Но чувствую, что не узнаю.

После царь поприветствовал кивком Лелислава, хотя этот кивок был довольно рассеян. Зацепился он за слова Мирославы о Чернобороде и Солнце, и теперь пребывал в некоторой растерянности, метаясь между печалью и терзаниями совести, и между надеждой на то, что еще есть шанс спасти Русь и вернуть Солнце.

- Значит, Чернобород то был. - Грустно сказал Иван. - Значит, Кощей не лгал. Кто сломает иглу, тот сломает и самого себя. Вы... Спасибо вам. Спасибо, что окончили его мучения, и что позаботились о моих товарищах. Всех вас я вознагражу, как и было завещано, и помогу всем, чем смогу, если решитесь вы дальше идти, Русь-матушку спасать. Так.

Пробежавшись глазами по грамоте, царь проговорил.
- Здесь сказано, что из царской казны по десять золотых выделить надобно матери Мирославе, настоятельнице монастыря Залесского, тульскому дружиннику Виктору, Фоке, которого иногда Черным кличут, сэру Поундсу, волколаку лесному Ратибору и травнице Военеге Поповне. И что-то не усматриваю я средь вас ни одного волколака, как и еще одной женщины, кроме монахини, не вижу. Стало быть, не все пережили ту битву.
Царь свернул листок и объявил.
- Положенную покойным долю я выдам вам тоже. Разделите на всех.

Тут в разговор вступила Василиса Премудрая, доселе не особо разговорчивая.
- Уверена, что Алеша... князь Алексей знал, кого ему позвать, чтобы цели вашей достичь. - Она говорила это вроде как в ответ Лелиславу, но обращалась сразу ко всем. - Может статься, скоро и узнаете, почему выпала такая доля именно вам. Но вот что. Черный Витязь знал, что Алексей к разгадке близок. Княжич молодой Рощин сказывал, что и его послание перехватили. Думается мне, иным героям и вовсе письма не дошли. Значит, бережет кто-то проклятие Кощеево, и чую я, не оставит он попыток вас погубить. И может быть, знаю я, кто есть вас противник.

Иван вдруг стал будто бы еще старше, и прикрыл свое морщинистое лицо руками.
- Васен. - Совсем не по-царски сказал он жене. - Неужто скажешь?
- Надо, Ваня. - Точно также обреченно сказала Василиса. - Не умом, но сердцем чую. Это мой сын. Мой, и Кощея.

Всю дорогу Иван молчал и слушал рассказ Тихона. Вера в героев Русских с каждой секундой слабела в нем. Как огонь свечи горела в нем эта самая вера, да только колыхаться стала и пустилась в дикий пляс. Кто-то в самом темном углу сознания спрашивал:
"А зачем ты здесь? Это не твоя война и незачем ввязываться в битву двух заблудших душ. Ты избран был, но кем и для чего? Двигает тобою долг иль слепая вера?"

Кивал Иван и соглашался с неизвестным. Ибо знал, что неизвестный голос этот ему принадлежит...

И будто в подтверждение всего узрел охотник Черного Витязя грозного. Бравого богатыря, чьи речи были слово в слово, как его собственные. И понял тут Иван. Все понял.

- Ты сделку предлагаешь нам! - пытался докричаться до Витязя мужчина, - Предлагаешь легкий путь бегства, который сам же порицаешь в товарищах своих! Нет героизма в этом. нет и чести! Но в этот раз не будет так! Мы сделаем все по-другому. Разделим ношу, разделим боль, разделим этот ратный бой.

Пока беседовал Иван с врагом своим жестом правой руки попросил остаться позади Военгу и Мирославу. Фоке же левой рукой указал пойти в обход Витязя, да скрыться где-то и ждать удобного момента. Не ждал, что поймут его товарищи, но верил и надеялся...

- Сказка ложь, да в ней намек... - задумчиво отозвалась матушка, словно возвращаясь в реальность. - Людям свойственно преувеличивать, преукрашать, искажать. Кот, не кот... Дуб немыслимых размеров, кому-то покажется гигантским, а кому-то не таким уж большим. А сколько сказок про Кощея сложено, да про царя нашего. У всего есть корни. Ты бы, Иванушка, поверил бы, если б кто тебе историю про колдуна лесного рассказал, что червю поклонялся? А поверил бы россказням про гроб литой, цепями окованный? Верить, аль не верить - то наш выбор. А сейчас выбора то и нет. Не зря мы сюда шли. Не за чем обратно воротить. И если есть в чьих-то сердцах сомнения, то стоит их развеять. Найти дуб.

Отойдя от стены, Мирослава печально посмотрела на дверь, за которой скрылся богатырь. Знала она, что словами горю не всегда поможешь. Такой сильный духом человек должен сам превозмочь свою боль. Потом монахиня на остальных спутников взгляд перевела. Кажется, никто кроме Поундса не сомневался в словах князя. Все готовы были отправиться в путь, как можно скорее.
- Это наша история. Потому что мы уже творим ее. И ты, Иван, ее часть. Не отрекайся, - матушка на Тихона посмотрела и добавила. - Ну, говори княже, что наперво делать?

Орловцы расположились в одной из уцелевших хат - незаметной, покосившейся избенке, внутри которой ровно мерцал свет. Вражеская рать будто бы и не добралась сюда в прошлый раз. Рядом не валялось трупов, не было пепелищ, и сама хата выглядела совершенно нетронутой. Но подойдя ближе, герои увидели, что и эту незаметную хибарку вниманием не обошли. Во дворе росла старая, разросшаяся яблоня, и на ней злобная рать повесила молодого парня. Причем висел он тут уже давно - успел закоченеть, и начал уже раздуваться. странно, что обитавшие здесь воины не стали его снимать.

Не успел первый из героев пересечь порог, как вдруг дверь распахнулась, и с крыльца соскочила старая, но очень быстрая и верткая женщина, укутанная в одежду, похожую больше на тряпки. С совершенно неуместной здесь безграничной веселостью она протянула перед собой руки, в которых на грязном рушнике покоилось нечто горелое.
- Ой вы гости дорогие! - Старуха кричала во всю глотку, и едва только не приплясывала. - Хлебом-солью вас встречаем, как родных привечаем! Отведайте каравая с дороги долгой! Небось устали! Встретил бы вас мой сынок, да он все яблоньку свою выхаживает!
И женщина с любовью посмотрела на... висельника.

- Мать, не шумите вы так, люди спят. - На крыльце показался орловец, тоже уже немолодой, покрытый многочисленными шрамами от минувших битв. Говорил он со старухой, а сам смотрел на гостей, приготовив секиру. - Я гостей на себя возьму, а вы пока в дом идите.
Спустившись с крыльца, он взял старуху за плечи, и медленно развернул в сторону хаты, пытаясь уговорить шумную женщину, все голосившую на весь вымерший поселок, и едва не начавшую даже петь что-то задорное.
- Ну ладно, ладно! - смилостивилась бабушка над воином. - Иду я, иду, соколик. Но ты уж гостей наших не обидь, привечай как я вас привечала!

Вручив воину каравай, она ушла в хату. С некоей неловкостью посмотрев на ту почерневшую головешку, что ему дали, воин со вздохом отборосил ее в сторону, прямо в грязь.
- Не удивляйтесь ничему. Она блажная. Все на ее глазах произошло, даже сына родного вздернули вот, она и помутилась в рассудке. Вы кто таковы будете?

- А ты отгадай. - Предложил Тихон, спрыгивая с козел кибитки. - Последнюю волю князя мы исполняем.Желал он, чтоб его похоронили в родных местах.
- Так он же не жил тут никогда. - Удивился матерый вояка. - Что-то брешешь ты старик.


Тихон улыбнулся, и вдруг сказал совершенно чужим голосом.
- Временами князю и брехать приходится. Ты уж извини, Славодар. Но мог бы хоть вид сделать, что не знаешь.
От звука этого голоса у новообозначенного Славодара буквально отпала челюсть, а из ослабевшей руки выпал топор. Колени у него подогнулись, но не от слабости, а от желания немедля упасть в ноги, и то ли каяться, то ли радоваться.
- Неужто...
- Не жив. - Тут же прервал воина "Тихон", вложив в эти короткие слова всю свою отрешенность и строгость. - Пошли в дом уже. Мы вымокли до последней нитки, а у нас еще большое дело намечается. Кроме того... - "Тихон" оглянулся на своих спутников, в особенности на Ивана. - Мне придется много чего рассказать.

У Сокола мало что получилось, кроме как ободрать морды нескольким коням, и оттянуть огонь на себя. К счастью, стрельба на скаку по птице оказалась неэффективной, и Сокол невредимым вернулся к хозяину.
Фоке повезло больше - на зависть восточным джигитам, он прямо на скаку съехал набок, и по одному подхватил целую горсть камней и разного мусора. Все это полетело в ополченцев, сея хаос и сбивая им прицел, а одного Фока даже вывел из строя особо большим булыжником. Тот потерял сознание, и рухнул со своего скакуна.
Ратибору же удалось посеять настоящую панику. Он не нанес много вреда лошадям, его самого едва не затоптали, но испуганные лошади бросились на дыбы, и сбросили с себя седоков, уменьшая погоню еще на четверть, и замедляя тех, чьи лошади оказались смелее.
Беспорядочная стрельба из луков, ружей и пищалей легко задела волка в момент убегания. Одна из пуль зацепила Тихона, который схватился за бок, крепко выматерился. Но остался сидеть на козлах. Остальные заряды и стрелы яростными жалами впились в древесину кибитки. Стрелы застревали, дрожа от напряжения, а пули оставляли небольшие отверстия в бортах и полотне, которым был накрыт княжеский гроб. Гроб же и защитил героев в кибитке от пуль, став непреодолимым препятствием для них. В последний момент Ратибор вскочил в телегу к остальным, и похоронный экипаж в сопровождении Фокиного рысака и Рыжика покинула пределы Злобина, пронесясь сквозь проем снесенных ворот.
Дальше их преследовать не рискнули. Еще немного постреляв вслед обидчикам, ополчение развернуло коней, и вернулось в крепость, наводить порядок после разгрома Ерыжки. Так же ушел и неведомый благодетель с молодецким свистом – его в суматохе потеряли из виду. Но стоит ли переживать из-за этого? Может, еще и пересекутся дороги. А пока впереди путь до Светлой Поляны.
--------------------------------------------------------------
//Здесь я оставлю место для отыгрыша возможного диалога после ухода от погони и до прибытия в Светлую Поляну. Если вы захотите это отыграть – сообщите в комментариях, я сделаю еще одну комнату для этого.//
--------------------------------------------------------------
Ближе к концу пути разразился ливень. Да, иногда бордовое небо затягивало тучами сильнее обычного. Дожди были реже обычного, но весгда сильные. Вот и сейчас небо предупредило грозовым грохотом о том, что грядет стихия, а затем ливень буквально обрушился на землю и головы героев. Дождь лил сплошной стеной, уничтоая всякую видимость дальше десятка шагов. Холодные капли пропитывали влагой одежду, проливались за шиворот, и заставляли продрогнуть всадников и их лошадей. Тихон, например, дрожал, как осиновый лист, кутаясь в свою накидку, но не жаловался, даже напротив – неустанно хохмил и задорно комментировал каждый удар грома и молнии. Те, кто скрылся под навесом кибитки, все равно вымокли из-за протечек – вода тонкими струйками лилась через дырки, оставленные пулями ополченцев. Но это была лишь малая часть того, что ждало их снаружи.
Те, кто рискнул выглянуть из-под навеса, и те, кто путешествовал верхом, наблюдали стихию во всей ее красе. С небес били малиновые молнии, освещая своим алым свечением окружающий пейзаж – пустынную степь с одинокими деревьями-корягами. В одно такое дерево, находящееся неподалеку, на вершине холма, молния и угодила. От этого разряда заложило уши, дерево вспыхнуло, и затрещало, сгорая как спичка. Буйное пламя, однако, нехотя подчинялось ливню, медленно снижая свою интенсивность и злобно шипя в ответ на касание воды. В свете этих разрядов стало видно и то, что впереди находится крупное селение – судя по всему, та самая Светлая Поляна, родина Алексея Орла.
Вспышки молнии же и открыли весь ужас картины, когда герои подъехали ближе. Именно здесь, при Светлой Поляне, принял свой последний бой Орел с его дружиной. Но много раньше, чем это стало видно, об этом сообщил тяжелый смрад трупного разложения. Знакомая Виктору сцена – оставленное поле битвы. Земля буквально пропиталась бурой кровью, которую сейчас размывал, но никак не мог полностью стереть с чахлой травы немилосердный ливень. Всюду – брошенное оружие, сломанные копья, воткнутые в землю мечи, великое множество стрел, торчащих в земле, деревьях, телах. Порванная хоругвь орловцев осталась здесь, в помертвевших пальцах молодого знаменосца, даже после трех стрел в грудь так и не опустившего гордый символ своего воинства. Много было мертвых лошадей, их туши валялись грудами, привлекая наибольшее количество падальщиков. В их внутренностях копошилось свирепо каркающее воронье, буквально зарываясь в окровавленную плоть с головой и пачкая в крови свое оперение. Они нехотя разлетались, убираясь с пути кибитки и всадников, но в тот же момент вновь слетались на падаль, продолжая свое мрачное пиршество. Кроме ворон сюда сбрелись и трупоеды – лесная нечисть, дикая смесь собак и волков, с коричневой, лишенной шерстью кожей, большими носами, что чуяли кровь за несколько верст, широкими пастями, способными дробить кости, тонкими и быстрыми ногами и поджарым, легким телом. Эти существа отличались трусостью, и предпочитали именно легко достающуюся падаль, но в больших скоплениях, как сейчас, были опасны, а при случае могли и крупную дичь загнать. На путников они злобно рычали, предупреждая, что будут отчаянно драться за свою еду. Они, по сути, дрались за нее даже друг с другом, немилосердно кусая ближнего.
Мертвых орловцев, однако, было не так много. Большинство после битвы все-таки забрали свои, чтобы хоть их не отдать на поругание воронью и трупоедам. Некому было собирать и хоронить павших со второй стороны. Да и вряд ли бы кто-то захотел. В неведомых и лютых налетчиках под предводительством Черного Витязя вполне узнавалось воинство Кощея. Кощеевой рати часто приписывали несметные полчища чудищ, упырей, волколаков, оживших мертвецов. Не сказать, что всего этого не было – было, Кощей сражался всем, чем мог. Но опытный в боях с остатками его армии Виктор знал – основной его ударной силой были самые обычные люди. Парадокс, но именно люди были самыми надежными и преданными служителями Кощея Бессмертного. Служили ему тоже люди разные. Не все из них были злы, жестоки, свирепы и кровожадны. Но кое-что их всех объединяло – стяжательство и страсть к богатствам. Они искали большой добычи, их влек блеск чужого злата и серебра, павшие города они полностью разграбляли, вынося все, что представляло ценность. Но с момента падения Кощеева Царства прошло больше, чем полвека. От кощеевой рати уже не должно было остаться ничего – все тогдашние воины или погибли, или давно состарились. Да и если верить Мстивою – неведомые душегубы ничего не брали, только жгли, убивали и уходили восвояси, оставляя пепелище и трупы.
Но доспехи точно были кощеевские. Их ни с чем не спутаешь. Черный металл, отличающийся крепостью выплавки. Шипы на наплечниках и рукавах, что служили им дополнительным оружием. Гладкие рогатые шлема, все с закрытыми лицами. Элементы меха – Кощеево Царство лежало где-то на Севере, в вечных льдах и снегах, и без утепления было никак нельзя. Броня, не в пример русскому воинству, тяжелая, закрытая со всех сторон, и созданная не только для защиты, но и для устрашения. На всех панцирях был один символ – череп в короне, сделанной из кинжалов. Может быть, этих мертвецов стоило бы рассмотреть ближе?
Но вот приближается Светлая Поляна. И сейчас это место особенно не соответствует своему названию. Родная деревня Алексея Орла встречает путников четырьмя повешенными на перекладине ворот. Их руки связаны за спиной, их ноги качаются в ладони от земли, и каждого уже здорово погрызли падальщики. Дальше – хуже. Трупы жителей валяются на дорогах, их прибивали к воротам их домов, гроздьями вешали на деревьях, топили колодцах, резали посреди улицы, обезглавливали и потрошили. Целые груды тел угадываются среди пепелищ домов – нападавшие загоняли в эти дома людей, запирали там, а потом поджигали. От половины домов остались только почерневшие печи среди почерневших головешек, оставшихся от хат. Даже Тихон перестал болтать – он изо всех сил зажимал себе рот рукой, а на его глаза наворачивались слезы, смешивающиеся с дождевыми каплями, стекающими по лицу.
Ближе к северному краю деревни, на месте сожженного поля, были еще тела. Их погрузилив телеги, и укрыли белой простыней, пропитавшейся кровью. В рыхлой, вспаханной земле, превратившейся в чавкающую грязь, торопливо и с остервенением рыли огромную яму четверо мужиков. Они были так увлечены своим печальным занятием, что даже не заметили, как в их деревню приехали гости.

А князь, видно, почуял, что прибыл в родные места. Заворочался он в своем гробу, забряцал цепями и замками, снова стал пробовать вылезти. Его недовольный рык заставлял чугунный гроб мелко вибрировать.

Вот и настал час Х. По правде говоря, Бадди действительно побаивалась Джека, хотя не призналась бы в этом даже самой себе. Но теперь, когда он стоял здесь,страх поразительным образом исчез,хотя должно быть наоборот. Пока Джек метал угрозы, Бадди просто изготовила меч к бою и встала в боевую стойку, готовясь к своему первому выпаду. Но в первый раз она ударит не мечом.
- У меня другие планы на потерю девственности, Джек. - Спокойно и с явным сарказмом сказала девочка. - Твоей команде придется довольствоваться твоей задницей, как обычно.

В Оскаре сейчас боролось желание высказать, капитану, что думает о таких планах, с памятью обо всех тумаках, которые схлопотал за детство, когда болтал при отданном приказе. Есть время обсуждать, а есть -- исполнять, этому бандиты учить умеют. Сходки есть и у самых отмороженных отморозков, но всему свое время.

Док торопливо увел раненную с палубы, и не заботясь о месте, на первом же ровном участке пола просто стянул женщину в полуобмороке вниз, и уложил на живот, со словами:
-- Ляг, не стой, ляг... Я мигом, приду и займусь твоей раной. Не бойся, ляг... Просто лежи. Перевернуться не вздумай, только не бойся. Я приду... -- О связности своей речи док не заботился, не было уверенности, что женщина еще способна воспринимать хоть что-то, кроме простых фраз, чего стараться? Бобик вытащил из-за пояса свой нехитрый набор инструментов. Собственно, заниматься сейчас этой раной он не собирался, просто остановить кровь, а там... Оскар справедливо полагал, что загадывать дальше ближайшей заварухи глупо. Сделал минимально необходимое, решив, а кто его остановит, нагло поцеловал бабу в щеку, повторил еще раз:
-- Жди, я вернусь, все будет хорошо.
Подумалось, эх, если ее на ноги поставить, может и даст. Откормить такую -- ничего же котик получится...

И пошел на палубу. Судьба сейчас решалась там, тут-то были так, поиграшки.
-- Кэп, пока остальные бегают -- приляг-ка, я тебе хоть кровь заткну. А заодно скажу, что я думаю обо всем дерьме, что ты несешь. -- Оскар собирался заняться обязанностями доктора. Если не латать рану, на это сейчас не было времени, то хоть остановить кровь. Но вот говорить при этом собирался громко, так чтоб слышала вся команды, что бегает взад-вперед, выполняя распоряжения кэпа. По всему казалось, что последние. На команду сейчас у дока была последняя надежда, один на один он бы Дрейку возражать не стал. -- Кэп, когда ты свой план сказал -- я промолчал, ты главный и типа все такое. Валим тех кто на сломанной мачте, а потом идем навстречу яхте, проверим у кого яйца крепче. Твои слова? Бля, рискованная была затея, жадность верхоплавку губит. Но если то было рискованно, то разговаривать -- верная смерть. Ты же их главнюка сам в жопу поимел, думаешь он с тобой ща договориться может? Хер моржовый, он у них за главного пока его все бояться. Ему разок под кого прогнуться -- и своей команды он должен больше чем кракена бояться. Его же сожрут. Так что с нами он на рожон полезет без вариантов -- ему надо показывать, что он никому никогда не спускал. Смекаешь, капитан? У нас обратного курса нет, прости, в один конец дорога была. Так что... Или деремся пока в выгодно стоим, или ты с ними пиздишь а потом мы все равно деремся, только они тем временем зайдут как им удобно. Вот чтоб я тут предложил. Можно горючку по той уродине разлить да запалить -- авось они отрядят одного-двух тушить поскорее, пока остальные будут с нами резаться, все легче. Ну, или если у этого Бадди (кивок на парня) с их главнюком старые счеты -- можем понадеяться, что тот волчара поведется, если наш петушок его на поединок вызовет. Победит -- те без вожака, у нас есть шансы. Проиграет -- семь бед.

...Притормозим на минутку и оглянемся назад, друзья мои рейдеры. Хороший момент, чтобы это сделать, а? То самое мгновение, когда все недавние события проходят перед глазами. Когда собираешь с самого конца ворох выпавших за эту партию карт. И понимаешь, на которой из них изображен ухмыляющийся подлец Джокер, после появления которого все пошло наперекосяк.
С чего все началось? С бегства от Шакалов? Пожалуй, это слишком далеко назад забегаем. Обычные ж дела в Пустошах: ты либо убиваешь, либо даешь деру.
Так когда все вышло из-под контроля? Когда вы полезли в ту вентиляционную шахту? Честно говоря, выхода не было никакого, вас прижали к стенке. Нет, дерьмо начало случаться чуть позже.
Помните, когда? А? Да, в тот самый момент, когда вы решили поверить полоумному служителю Беззубого Едока. Когда решили, что надо бы помочь достать ту самую Чуму.
Почему так случилось? Зачем вам это было надо? Не хотели думать своей головой? Вверили свои судьбы в руки самозванца-пророка?
Или думали, что Папа вас вознаградит за такие старания?
Нет, серьезно, вы думали, что при должном усердии можно хорошенько поиметь с Мора? Что он о вас позаботится, он вас выведет силами своего верного Пастора? Даст на лапу за старания? По головке погладит, по-отечески улыбнется?
А? Ну? Скажите мне. Не скажете? Тогда я скажу.
Парни, вы облажались в тот момент, когда начали думать о какой-то там миссии, выполнения которой потребовал Гарри. Вы пожадничали. Отключили свои головы и пошли за Пастором в самый кромешный пиздец, что притаился на дне бункера 66. Вы нашли его, вы измазались в нем по самую макушку, вы увязли в нем как мухи в мазуте.
И теперь вы видите итог своей доверчивости: едкие клубы Чумы, что расползаются у вас под ногами, лезут в легкие, готовятся поселиться в вас навечно. И два навсегда измененных товарища впереди, жаждущих крови, пока еще только вражеской.
Вы сами виноваты в том, что так вышло. Вы отступились от главного закона Пустошей: выживай, выживай любой ценой. Всегда выбирай жизнь, только ее. Она должна стать вашей Мадонной, вашей путеводной звездой, вашей музой, вашим идолом. Но вы упорно шли за смертью. И теперь будет очень сложно выкарабкаться.
Я оставлю вас с этой мыслью. Возможно, вы даже выживете. Или не вы, какие-то другие хмыри, что выйдут из бункера под палящее солнце Пустошей. Исковерканные, получившие под дых, напуганные до усрачки или сбрендившие больше обычного. Кто угодно выйдет наружу, только не те парни, что решили дернуть в вентиляционное отверстие в той пещерке.
Оставлю вас, не буду трогать. Вам недолго уже осталось. Вы все покойники. Значит, хоть сейчас можете успокоиться.
Лучше я покажу вам, что будет дальше. Мы вместе понаблюдаем за тем, что случится.
А потом снова зададим тот же вопрос: как же так вышло?..

...С трех сторон налетели на баррикады Хольцбокеров Картер, Резчик и то существо, что подчиняется Чуме.
Первый, по-волчьи петляя, все-таки не сумел увернуться от очереди, что подкосила человека-зверя. Покатившись кубарем, Картер на полном ходу влетел в один из заслонов, сбив своим телом пулеметную точку.
Второй, используя каждое укрытие от пуль, внезапно появился с правого фланга, оказавшись за линией обороны, посреди несколько подрастерявшихся бойцов. Резчик возвышался над ними на голову, а то и две. И готов был убивать.
Третий, искореженный Чумой кадавр, врезался в баррикаду прямо в лоб. Крупнокалиберная пушка буквально нашпиговала тварь свинцом, вырывая из тела целые куски мяса, но монстр все еще двигался вперед, брызжа фонтанами крови и истошно крича. Единственная оставшаяся когтистая рука мощным ударом проломила череп ближайшего Хольцбокера прямо через каску.
- Sie sind hier! - слишком поздно сообразили бойцы, открыв беспорядочный огонь. Однако на таком расстоянии, когда враг среди них, слишком просто сложить и своих. И вы это отлично понимаете.
В тылу остались трое не столь быстрых бойцов. Барра, Маркус, Гарри. Стоите посреди быстро расползающегося во все стороны облака Чумы. Чувствуете себя обреченными. Слышите звуки начавшейся бойни. Видите такой далекий проблеск неба сквозь створки ворот. Ну, что делаете?

Пастор отреагировал первым, и сделал это на удивление спокойно. Достал просто из своего тряпья капсулу, да над головой поднял. И засмеялся мерзко так, тихонько трясясь. Капсула, кстати, на тощей скрюченной руке тряслась вместе с Пастором. И дребезжала.
- Не это ищете? Ат-тя-тя! - Резко дернулся, услышав запоздалое лязганье чьего-то затвора. - Тише, придурки. Уроню - всем пизда. И не помогут вам ваши намордники.
Кивнул для пояснения на чумные трупы, если вдруг до кого-то не дошло.
- Мы сваливаем. И вы нихуя не хотите нам мешать, тем более там, внизу, еще одна такая же осталась. Вместе с вашими, эх-хе-хе. Ну-ка, отвалите от мэйна!
Затрясся гневно, и капсула опасно ходуном заходила. Прикрикнул:
- Вы меня понимаете, блядь, вообще? Все сдохнут! Считаю до пяти!

Левиафан Бобби
Известность: Легендарный
Вид: очевидно, кит-мутант
Внешность:

Огромный, белый кит неопределенного вида, с акульими зубами (точнее, акульи они по строению, на деле каждый размером с человека), огромными полями китового уса на небе и длинными, вытянутым телом. Альбинос. Тело покрытое многочисленными шрамами от гарпунов, даже ожогами. Длинна где-то 50 метров, а вес примерно 300 тонн. Скорее всего единственный в своем роде мутант.
Место обитания: все Большие Воды.
Легенда:
Нету такого моряка в Больших Водах, который бы не слышал эту историю. Что? Ты рехнулся? Никто не рассказывал тебе историю об отважном Джоне Бэрриморе, капитане "Большого Убийцы" и о его вечной вражде с Бобби. И я тебе расскажу, за одну ракушку.
Так вот. Еще очень давно, когда ты еще в батькиных яйцах не чесался, а я бывал юнгой на кораблях китобоев, был такой корабль- Большой Убийца. Он заходил на остров Ворваневых Королей на неделю, а потом отправлялся в такие дальние плаванья, что мне и не снилось. Истории о нем ходили на каждом корабле уважающего себя китобоя, но я слышал историю от лучшего источника.
Бэрримор был самым успешным китобоем Вод, а то и всех Больших. Он мог неделями выслеживать огромную тварь, от кашалота до черногребневого кита. И всегда бил своим гарпуном в авангарде... ну, первым короче, и всегда кит был повержен и отбуксирован на остров. Но однажды палуба начала сотрясаться. Бэрримор не поверил своим ногам- это билось сердце кита, он верил! Орудия были заряжены, люди расставлены, глаза напряженно вглядывались в тьму моря.
Ну конечно они видели его. Огромная белая масса под кораблем, проплыла под ним и тряхнув хвостом, чуть не опрокинула! Все выстрелы ушли в молоко... да молоко я тебе сказал! Мимо короче. А Бобби хоть бы хны. Но вот Бэрримору досталось. Один из мотков каната для гарпуна, что на палубее стоял, он же полетел прямо в него, когда Большой Убийца накренился. Короче, Джону обе ноги и передавило. Ну, он уже богатый тогда был- соорудили ему такую тележку, какее там... кабязку, вот. Ну и он на ней катался. Китов сам стрелять перестал, но судно его все еще приносило китов, ворвань, мяо, ус. Сам он говорят сидел в рубке и выкатывался как чумной, когда только звонил колокол- видят кита. Он ждал этого ублюдка, Бобби. Пару лет они его вообще не видели. Излазили Воды, узнали что эта тварь зовется Левиафан Бобби и что она убийца китобоев, хотя острова и мелкие суда никогда не трогает специально.
Тут у Джона загорелось. Он стал еще сильнее выслеживать этого гиганта, не ел, не спал, говорят стал как скелет, потратил не один клюв на орудия. И каждый раз, за все четыре встречи с Левиафаном Бобби, он радостно крутил ручку вот такоооой пушки и орал как резанный: "Пли!". Стреляй, короче.
И каждый раз Бобби чуть ли не пополам ломал Большого Убийцу, постоянно уходил. Кровил, облеплялся как мухами акулами, но уходил. А Бэрримор все орал, что поймает суку.
Капитану Джону уже давно за полтос, старый уже стал, не видит дальше своих нерабочих ног, все орет "Бобби!". Но Большой Убийца все ходит, Большой Убийца все точит гарпуны на Левиафана Бобби. Кто тогда им управляет? Как это откуда знаю?
Я Тим Самсон, отдал свою дочку Молли в жены одного моряка. Звали его Сэм Бэрримор, и он поклялся бате своему, что убьет этого гиганта.

Группа героев мудро решила, что планировать можно бесконечно долго, но толку от этого – чуть. Сперва нужно увидеть толком, что их ждет. А потому все они двинулись туда, куда сейчас шел весь народ. На центральную городскую площадь.

На площади царила атмосфера кромешного безумия и мистики. Сюда собралось около трех сотен человек, почти что весь город. В большинстве своем – местные жители. Приезжие этого праздника сторонились, да и героям что-то внушало тревогу при взгляде на эту разношерстную, неадекватно дергающуюся толпу. Толпа эта бурлила и кишела на периферии площади, освободив неровный круг пространства, в котором происходило собственно то, что и собрало столько зрителей. Все было хорошо видно, так как с собой толпа принесла целое множество факелов, и из них получилось целое зарево.
Над толпой возвышалось стоящее в центре огромное, растопырившее в стороны руки-ветки соломенное чучело аршин в шесть вышиной. Круглую голову укутывал платок из большой алой ткани, бывшей когда-то знаменем Злобинской крепости. На лице была нарисована веселая, румяная рожа с косыми глазами, широкой улыбкой во все треугольные зубищи, и красными кругами на щеках. Все, что ниже, закрывало «платье», колыхавшееся на ветру. Судя по этому колыханию, внутри было доовльно много пустого пространства, в основание чучела сваливали дрова для распалки. Похоже, оно предназначалось для сожжения. С этим чучелом, как ощущали привычные к магическим делам Иван и Степан что-то было определенно не так. Но чтобы выяснить, что именно, нужно было подобраться к нему поближе.
Вокруг соломенного чудища вилось два хоровода, один внутри другого. Внешний хоровод состоял из молодых девок в одних ночных рубашках, с распущенными волосами, и с платками в руках. Повернутые лицом к толпе, они исступленно плясали, трясясь всем телом, топая ногами, тряся грудью и мотая головой так, что волосы растрепывались еще сильнее. Их взгляды были одинаково безумны и отрешены, будто разумом девушки давно были не здесь. Рубашки липли к телу от пота, вызванного долгим активным танцем и жаром, исходящим от множества факелов, что принесла с собой толпа. Внутренний хоровод уже был из местных скоморохов, разодетых в пестрые одежды и маскарадные костюмы с жуткими масками. Они пританцовывали так же хаотично, по очереди подбегая к основанию чучела, чтобы бросить к подножию еще дров или щедро полить их маслом. Кроме того, они пели одними голосами. Голоса звучали громко, в идеальной синхронности, и это пение было намного больше похоже на какое-то заклинание. Из толпы этому пению ритмично вторил барабанный бой и надрывающиеся дудочки, рождая собою быструю, ритмичную и слегка безумную мелодию.

Среди всего этого буйства плясок, пения, пламени и искр щеголял Ерыжка Щетинников. Он был разодет как шут, в пестрых, обтягивающих одеждах, в смешном трехконечном колпаке с бубенцами, а до кучи был увешан разноцветными ленточками. Эти ленточки и были прямым доказательством против него, потому что эти ленточки ранее носил на себе Ведомысл. Значит, подросток не врал – волхва действительно убили.
Ерыжка, под стать своему имени, был мелким, плюгавым, с рыжей козлиной бородой и плутовским лицом темного оттенка. Но ему было не обмануть бывалых героев своим жалким видом и смешным имечком. Он был не просто шутом-подстрекателем. Двигался он странно, какими-то рывками, как будто не человеком был, а чередой картинок, что быстро-быстро перелистывают. Его тень, вытянувшаяся на земле от факельного свечения, если присмотреться, совсем немного опережала его собственные действия. Он что-то кричал, зазывал, улюлюкал, и его голос был слышен на всей площади, хотя его должен был перекрывать весь этот шум.
- Громче, громче, ребятушки! – Призывал он, раскачивая толпу. – Пусть услышит нас и увидит небо! Сегодня мы зажжем такой костер, что само солнце снова выглянет из-за туч, чтобы узнать, что тут у нас деется!
Заливистый смех Ерыжки сопроводился дикими жестами рук, которые гнулись в совершенно непредназначенных для этого местах. У Ерыжки будто вообще не было костей. Но как ни странно, никто не обращал на столь очевидные странности внимание. Люди были введены в совершенно звериное состояние, и были полностью поглощены балаганом. Они скандировали.
- Солнце! Солнце! Воротись, солнце!
- Да! – Вторил им Ерыжка. – Отступит ночь пред нашим костром! Сгорит в огне старуха-Темень! И воротистя на небосвод солнышко красное! Зовите его, ребятушки! Недолго осталось!

Маркус постарался абстрагироваться от происходящего, больше думать о том, что он наконец-таки выполнит Их указания и что скоро он сможет отдохнуть от всей этой свистопляске в своей голове. Всё что угодно лишь бы не наблюдать двоих мутантов, которых "извергла" мясная комната. Особое омерзение теперь вызывал Картер, став, буквально, синергией животного и человека. Маркусу показалось, что он даже читал о подобном создании когда-то, давным давно, но...вспомнить что-то конкретное уже было проблематично...
Маркус смачно сплюнул на пол, постаравшись избавить при этом и от ощущения тошноты от увиденного. Лишний раз проверив и перезарядив обойму карабина, Макнейл пробубнил себе под нос:
- Медленно, но верно превращаемся в цирк уродцев, а?

- Не подгоняй. - Ответил рейдер, мрачно до того наблюдавший за трансформациями собачника, ставшим единым целым со своим псом. Пора бы испугаться, но Резчик уже вдоволь налюбовался и нарубил всякого мутировавшего дерьма. Да и челопсина агрессии не проявляла.
Ну да и хрен с ним.

Резчик глубоко вдохнул, словно бы перед погружением в ледяную воду, и шагнул навстречу объятьям щупалец.

Аж зубы заломило у Фоки, когда увидел как стражи руку отсечь мальцу хотят. Понимал, конечно, что сволочил, да разве ж за краюху руки секут? Понимал и то, что разговорами да уговорами ничего не сделает, вот морды все умом аж светятся, поди втолкуй им про жизнь, смолоду загубленную.
Черный сопли костьми утер и споро пошел к страже. Оружие достал, да не простое, а специальное для таких как эти. Деньги зовется.
– Ой добры молодцы, - чуть подвывая затянул Фока, - кто ж то знает, кто ж то видел, ой помогите – не бросайте в беде-кручинушке! - а сам монетами бряцает, вроде как невзначай.
На морду торговую даже не смотрит, только на стражников, что татя неумелого держат. Главное в разговор втянуть, а там... Язык завсегда Фоку выручал, вот теперь авось и паренька выручит. Чай не чужой ему человек, вор вору, вестимо, руку подать должен, коли в беду попал.
– Мне то помощь нужней будет! - Фока гнусаво заладил, а рожа то кислая... фу, аж противно смотреть на такого бедолагу, - Вот за краюху то возьмите, я расплачусь за татя энтого. Да скорей мне помогите, пока есть чему помогать!

Добрыня повоевал на славу. После того, как он ворвался в лаерь разбойников, буквально все пространство вокруг брошенной церкви было усеяно изуродованными и окровавленными телами и поломанным оружием. Внутрни церкви было то же самое - груда тел. Но Капкан оказался сильнее Добрыни. Ненамного, но все же - сильнее. А может быть, хитрее или подлее. Но факт был в том, что Капкан - здоровенный детина с деформированной головой и полным ртом железных зубов - все еще стоял, пусть и опираясь на свой огромный, ржавый серп, тяжело дыша, хрипя пробитым легким, и капая кровью изо рта и многочисленных ран на пол. А Добрыня - лежал на спине с перерезанным горлом, пока остатки банды Капкана с вожделением ощупывали его, выбирая самые сочные куски, и потрошили его дорожную суму. На пол летели нехитрые дорожные припасы, которые почти не заинтересовали разбойников, пока один не поднял тугой кошель.
- Ооо! - С одобрением протянул разбойник, потряхивая кошель. - Деньги! Капкан, тут деньги!

Обычно все деньги, и вообще всю добычу присваивал себе Капкан, сваливая ее в кучу прямо здесь, в церкви. Он хотел сделать все так же и в этот раз - просто зашвырнуть Добрынины вещи к остальному добру, что лежало прямо тут, бесформенными грудами разнообразных вещей. Но тут послышался легкий посвист со стороны входа, привлекший внимание и Капкана, и оставшихся в живых членов его шайки.
- Это не ваши деньги. - В оскверненную церковь входил, постукивая каблуками красных сапог по гнилому дощатому полу, Добрынин наниматель - усач в черном плаще с капюшоном. - Вы их не заработали, а отняли у моего работника. Поэтому сейчас вы за это умрете.
- Шооо?! - Взревел Капкан, вновь вскидывая свой гигантский серп, чтобы разрубить вторженца. - Да я тебя...
Другие разбойники тоже схватились за оружие, но вошедший даже не вынул руки из карманов. Продолжая идти, он снова громко и коротко свистнул. Но будто буря прошла по церкви, сильный шквал отбросил назад всех кричаших разбойников и привел в еще больший беспорядок весь скарб. На пол посыпались тарелки, вилки, ложки, раскатились монеты, побились вазы, бутыли, лопнули в окнах остатки стекол. Сам Капкан на ногах устоял. Но все равно дрогнул.
- Ты! Но ты же давно подох! Тебе ж бошку отрубили еще при трех богатырях!
- Точно. - Соловей-Разбойник с ухмылкой показал уродливый шрам на шее, отвернув пальцем воротник. - Но терять голову мне не пристало, когда такие дела творятся.

И снова свистнул Соловей, и половину встающих разбойников завалило их же скарбом. Их тела ломали и давили обрушившиеся сундуки с серебром и златом, мешки с зерном, бочки с винами. Другие, кто успел уйти из-под завала, поймали брошенные Соловьем пяток ножей, кто глоткой, кто глазом, кто грудью. Ну а Капкан наконец упал, неловко взмахнув руками, и роняя свое грозное оружие. Под ним гнилые половицы затрещали, как сухие веточки, подломились и брызнули вверх облаками пыли и опилок.
Соловей встал прямо над Капканом, и засвистел тоньше и протяжнее. От этого свиста воздух исказился, и будто невидимая двуручная пила начала резать тело Капкана напополам. Главарь разбойников орал от нестерпимой боли, кричал, дергался, но не мог подняться, прижимаемый к полу магическим свистом. Разрез на его груди все расширялся, растягивался, переходя и на живот, и на шею. Крик прекратился в предсмертный хрип, а потом и затих, потонув в пронзительном свисте. Мертвое тело Капкана медленно, но верно, было распилено вдоль на две почти что одинаковые половины. Уцелела только его металлическая вставная челюсть, за которую он и получил свою кличку.

Прекратив свистеть, Соловей-Разбойник устало выдохнул, и утер выступивший пот кожаной перчаткой. Чувствуя слабость, он немного пошатнулся, едва не упав сам, но быстро взял себя в руки. подойдя к бездыханному телу Добрыни Тихомировича, он подобрал и раскрыл его кошель, чтобы отсчитать пятьдесят монет, что дал бывшему ушкуйнику на дорогу.
- Извини, мужик. - Сказал Соловей мертвецу. - Не справился ты, значит денег не заслужил. Но поработал ты знатно, так что вот. За труды.
Бросив кошель ему на грудь, Соловей и из "своих" денег отстчитал пятак, и положил его Добрыне в рот.
- Вот. На дорожку тебе до апостола Петра. И еще немного я заберу в счет того, что тебя надобно похоронить. Ты, в отличие от этой падали, заслужил не гнить на этом болоте, болотным трупоедам на поругание.

И, взяв мертвого Добрыню за ногу, Соловей поволок его в направлении выхода из церкви, насвистывая какую-то веселую песенку.

Маркус спал по привычке сидя, прислонившись спиной к стене, дабы избежать внезапных подкрадываний и прочего; карабин обвил руками, словно отец ребенка, рюкзак был рядом. Проснулся тихо и просто: в один момент сопеть перестал, открыл глаза, не шевелясь, по привычке сперва окинув пространство взглядом, а уж затем начиная подъём.
Боль ушла окончательно, даже пульсация в шее была едва заметна...голоса в башке, даже привычный металлический скрежет, сопутствующий прикосновениям к карабину, отсутствовали.
Сперва, Макнейла больше поразил другой момент: будто кто-то обрезал ему видимость. Моргал как будто бы двумя глазами, а видел - только один. На ощупь, гладкие до омерзения бугорки кожи...и ничего на месте глаза...Стоит отдать должное старику, принял он этот факт практически как должное - могло выйти и хуже. "Да, например, получить какую-то мутантскую херню себе под кожу", - невесело ухмыльнулся сам себе бродяга. Злая ирония, точно старый добрый пинок по яйцам.
Маркус был согласен с Гарри, что за Чумой надо идти. Бродяге очень не хотелось, чтобы головная боль снова начала преследовать его, только потому что он отказался исполнить Их волю. Согласие Макнейла было молчаливым.
Старик дозарядил в обойму патроны, с сожалением осознавая, что патронташ пустеет. "Надо бы дозаправиться". Это же касалось и опустевшей фляжки с водой - по примеры Барракуды, бродяга зачерпнул воды воды из бочки.
Повышенный радиационный фон казался на общем фоне неприятностей достаточно пустяковой мелочью: Маркус отнюдь не собирался жить вечно, точно так же как и подставлять лицо "струе", бьющей из чего-то навроде небольшого реактора. Конечно, хотелось бы задержаться здесь подольше, осмотреться - наверняка среди хлама найдется что-то полезное, всё-таки, если верить Трупоеду, раньше здесь хранили немало всего полезного...

Маркус тащился после Барркады. С невысоким ростом старика, вода доходила ему до талии, впрочем, пока это сильно не мешало, разве что приходилось карабин нести над водой. Налобный фонарик вырывал отдельные куски из тоннеля, заставляя напрягаться от любого скрипа и шороха. Как оказалось не зря.
Шарахнувшись от Барры, который решил проблему довольно тривиально - драпанул - Маркус тихо выругался и вскинул оружие, Пытаясь выцепить из-за спин оставшихся товарищей громадную тушу, исковерканную Чумой. На какую-то секунду, нечто в Макнейле завороженно застыло, словно художник, узрев чужое полотно с зависть и восхищением...Маркус дернул ствол вверх и в сторону, поймав на мушку выделяющимся тусклым, почти истертым от времени желтым цветом - это мог быть только газопровод, а значит, можно твари устроить представление...

Виктор и его побратимы ощутили, как где-то внутри них, будто сопротивляясь могильному холоду, разрастается небольшая искорка согревающего тепла. Вместе с этой искоркой пришла уверенность в том, что они не одиноки, что забытые боги по прежнему на их стороне. Холод так и не отступил, но не отступила и решимость героев. Несмотря ни на какие тяготы они вознамерились довести дело до конца.

Мирослава же видно недостаточно была праведна в своем жизненном пути, ибо в этот раз злые чары оказались сильнее, и таки превозмогли ее попытки их развеять.

Стрела Военеги пробила тело Отца навылет, и вонзилась в один из идолов, дрожа, как натянутая струна. На стреле повис кусок вырванной кожи, зацепившийся за оперение. Колдун, как раз расправившийся с последним из призванных волков, собрался уже ответить на эту атаку, когда на него со всего маху напрыгнул Ратибор, воплотившийся в небольшого, но очень свирепого волка. Поундс отчасти мог успокоиться - Ратибор был не из сильных оборотней, не как его отец. Но боевой побратим, несмотря на свои скромные размеры, лихо компенсировал их свирепостью и умением орудовать когтями и зубами.

Он всем весом обрушился на Отца, сбив того с ног, и вцепился ему в горло, раздирая старую и дряхлую плоть, разрывая артерии, и дробя шейные позвонки. Голова Колдуна моталась из стороны в сторону, пока в конце концов не оторвалась совсем, укатившись прочь. Ударил фонтан зловонной крови, тело старика задергалось в предсмертных конвульсиях, забило конечностями по земле, отчаянно хватаясь за жизнь, но это только ускорило его умирание. Через несколько мгновений Ратибор с окровавленной пастью стоял над обезглавленным и недвижимым трупом. Казалось, что все уже кончено. Но зло отчаянно не желало сдаваться.

И снова из глаз идолов ударил зеленый могильный свет. Лучи этого света сошлись на теле колдуна, и оно, безголовон, вновь выгнулось дугой в приступе агонии, отчаянно сопротивляясь возвращению к своей противоестественной жизни. Смерть не хотела отдавать своего пленника, но темные чары были сильны, и все-таки смогли заставить обезглавленного снова встать на ноги. Отца подняло в воздух, перевернуло, и медленно опустило на ноги. Белая рубаха окончательно ыбла залита кровавыми потоками, вновь хлынувшими из обрубка шеи. Свеча в ладони была перемещена на этот обрубок, и как только коснулась его - тут же вспыхнула яркой зеленой вспышкой. В следующий момент из обрубка шеи вырвались еще пять червей, похожих на тех, что колдун вызывал ранее, только теперь они росли из одного "корня", бешено извивались и изрыгали едкую кислоту. Неловко вихляясь под неподъемным весом чудовищ, безголовый труп нетвердой походкой пошел вперед, надвигаясь на героев.

Тем временем Фока оказал успешное сопротивление схватившей его твари. Взяв хороший разбег, лихой тать прыгнул вперед спиной - и малыша расплющило между стенкой и телом его жертвы. Раздался звучный хруст и крик боли. покалеченный коротышка свалился с Фоки на пол, и спешно отполз к печке, плюясь кровью. На белой рубашонке точно также расцветало несколько алых цветков - видно наружу вылезли острые края поломанных ребер. В отместку мелочь оторвала прядь волос с колокольчиком и швырнула в обидчика.

Прямо в воздухе оторванная прядка превратилась в целый рой мелких, но очень крепких и острых иголок. Фоке, как ни крути, пришлось поймать - их было так много, что даже самый ловкий бы не ушел от атаки невредимым. Но несмотря ни на что, тать так совершил чудо - он сумел прыгнуть так, чтобы между ним и иглами возникло препятствие в виде лавки. Теперь лавка, а также правая рука и нога Черного напоминала издали ежа - иглы длиной в палец на четверть вошли в плоть, причиняя острую и нестерпимую боль. Спасибо хоть, что не смазаны какой-нибудь ядовитой гадостью. Но вот как следует отомстить за такую выходку - просто сам Бог велел.

- Идемте уже. - Прогудел из-под маски рейдер - Они уже заждались!

- Да пусть находят... - Возразил Резчик собачнику, с нетерпением ждавший, пока пастор разберется с Бородой и можно будет идти дальше, за головой Трупоеда. Возразил, отвлекся, вроде бы, но вдруг заткнул топоры за пояс, бормоча под нос что-то, словно бы сам с собою споря, и вытащил из сумки, спасенной с байка, вымазанную мазутом и воняющую бензой тряпицу, которой попытался оттереться по пути
- Классный пес, кстати. - Бросил вдруг, одобрительно. Будто бы и не разговаривал сам с собой только что.

Перепалка среди сопровождения нового, в котором предстояло и Ивану побывать, никак не отразилась в душе охотника. Ну и что? Самые обычные людские разборки. Иной раз душа человеческая чернее и злее самой мерзкой нечисти. Может, поэтому зло так и тянется к людям? Родное в них что-то видит...

Да! Зрелище в погребе удивило даже матерого охотника. Не таким виделся сэру Поундсу покой загробный. Зараза какая-то душу славного воина отпускать не хотела. Терзала и упивалась его болью и страданиями. Не мешкая, Иван быстрыми шагами сравнялся с Мстивым у гроба и принялся его осматривать. Истошный вопль и нечеловеческая сила - что-то знакомое было в этом всем. Поундс закрыл глаза и задумался, пытаясь вспомнить записи отцовские да рассказы матушкины о возможных проклятиях и хворях, что человека так уродуют али о тех, кто заразу такую распространять может.

Знал Фока, что может обернуться это все ошибкой. Могло все так повернуться, что молодцы не того привели - тогда сразу его, Фоку, в петельку кинут. Он то им зачем? А могло обернуться так, что нужно было привезти Черного, да токмо для того, чтоб опрелюдно конями разорвать, правда зачем баню топить было да в рубахи с петухами одевать? А то, что пообещали пальцем не трогать, дык сейчас не трогать, а завтра - на дыбу. Да и плеть - не палец, обещали же только про палец...
Понимал это все Черный... а поделать с собой ничего не мог. Улыбался во всю рожу, когда гридни суровые, губами плямкали да прощения переспрашивали. А он, милостиво так, ладошкой одному по плечу похлопал, мол, не серчаю, иди. У самого внутри похолодело, а вдруг сейчас ото злобы кинутся, да мечами изрубят, ан нет, стоят молодцы, зубы скрепят, но стоят как вкопанные. Крутанулся Фока на пятках лихо, да пошел прочь.
А сам дальше думу гадает: коли помер тот, кому нужен он был, не "отпустят" ли его, как душегубы офеней в овраги без сапогов "отпускали"... Станут кругом перед торговцем, говорят: "Вон у тебя сколько всего, давай, мил человек, поможем донести!" А он только и просит, чтоб отпустили живого, а ему в ответ кивают, руками разводят да диву даются, мол, как такое лихо про них мог сказать. А коли отдал скарб - по темени топором, сапоги сымают и в канаву. Вот и Фока идет, а сам на поршни смотрит, не сымут ли?
По сторонам глянул - да все палаты каменные, куда ни плюнь - гридни, морды псовые! Завыть да кинуться, может в окно? Догонят, да плетей дадут. Фока чвиркнул на пол, смутился - ногой шаркнул и дальше пошел.
- Эх, а красота то какая! - Черный отринул мысли недобрые да по другому посмотрел вокруг, а смотреть было на что: тут и стены мелом измазаны, так что тронуть страшно, а шелка - шелка то весят на окнах, идешь, а они вслед за тобой колышутся, словно прощаются. Фока удивленно смотрел по сторонам, пока вели его в покои великокняжеские. Иногда руку протягивал, да в самый последний момент одергивал, еще в спину пнут, да ногами бить станут - нет, пусть отведут, а там глянем что судьбинушка выдумала!
В палату завели за столы усадили - угощают с дороги, эво как! Фока заулыбался еще шире - когда признал воеводу Мстивого. Выходит он за главного сейчас в Плоте? Говорила матушка, что непутевым Фока будет, а вон ведь как: с самим городничим дружбы водит Фока! Хватанул кренделек, пудрой снежной усыпанный, да в рот его весь!
- Меня звать Фока, - мазнул ладонью по губам и за еще одним потянулся, - Фока Черный, а кто я - от кель мне знать за что спрашиваешь? Человек я простой, коли скажут нести - понесу, да всё говорят отдай, а я что? Брал? - с этими словами он вопросительно глянул на сидевших за столом. - Вот ведь как!

Слави был оглушен предательством: "Как? Мои наниматели, эти добрые дворфы оказались... монстрами, жаждущими крови?" - мысль крутилась в голове юноши серыми днями и бессонными ночами. Он покинул дом, чтобы искать приключения, побеждать зло и возвеличивать добро, а что в итоге? Оказался пособником тьмы, да еще и глупой марионеткой, овцой, ведомой на убой.
События последних дней надломили Слави: глаза потускнели, а улыбка больше не появлялась на лице.
***
Одну унылую неделю спустя, Слави, опустив голову, сидел в "Счастливом госте", жуя бутерброд собственного приготовления, но не чувствуя вкуса. Перед юношей стоял кубок вина - далеко не первый за сегодняшний вечер - благо, полученная в результате похода сумма еще покрывала расходы.
Внезапно к Слави подсел человек в зеленой бархатной куртке и длинными черными кудрями. Широко улыбнувшись, мужчина сказал: "Парень, я вижу тебя здесь не первый день, и лучше твой вид со временем, поверь, не становится. Но ты кажешься достойным человеком, который просто попал в трудную ситуацию; а мне нужны достойные для одного... предприятия. - Человек подмигнул, - Так вот, ты заинтересован?"
Слави медленно поднял голову. Глядя в его безжизненные глаза, мужчина уже успел пожалеть, что подошел, но затем что-то изменилось. Поток мысли, смывая дамбы печалей, пронесся в голове юноши, открыв взгляд на новые перспективы.
С легкой ухмылкой на лице Слави кивнул.

Тролль невольно подслушал разговор странного эльфа и магички, после чего холодно сказал:

- Мило, очень мило,- Дентек внимательно смотрел на девушку, ему было интересно наблюдать за её реакцией,- То есть, ты хочешь свергнуть немёртвого и спасти его узников, нда? Ты прикрываешь своё желание мести за красивыми речами, ты такая же убийца, как и многие собравшиеся здесь. Серьёзно, на протяжении стольких лет ты лелеешь свою жажду, подкармливая её свою обиду, чувство вины, страха. Это так по-человечески, вы так любите прокручивать в голове всякие глупости!- он всплеснул своими ручищами,- Хотя нам и вправду нужны толковые люди, способные нам помочь выбраться отсюда. В любом случае, мы все умрём, кто-то раньше, кто-то позже,- он посмотрел на снующих рядом подчинённых короля,- а кто-то, как эти ребята – буквально через пару минут.

Слизь привычно обожгла слизистую носа... и вновь крыса уже не кусок говна, нет, сэр, ничего подобного! Теперь он сверх-человек, который может все! Который ничего не боится! Который думает как молния и действует со скоростью своей мысли.

И крыса не роет хлеборезкой песок, пытаясь спрятаться от вижащего вокруг свинца. Нет, сэр, никак нет, он наоборот выпрямился во весь рост и шагает навстречу врагу, как дуэлянт на старинных однозарядных стабберах, сокращая дистанцию для верного смертельного выстрела.

Неровный звук пальбы с помощюь раскрученных до пронзительного визга шестеренок мозга, выстраивается для него в сложную паутину ритма, вместе со скачками силуэтов врагов и собственными шагами. Чтоб прицелиться нужно остановиться и время. И Мики видит это время и слышит его в движениях и грохоте выстрелов. Вот сейчас шаг в сторону. И сейчас еще один. Пули прошивают пространство где он был пол-секунды назад. Мики заливисто, счастливо смеется, танцуя со своей смертью бесшабашное фанданго.

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Обливион безграничен, тысячи тысяч измерений наслоенных и перемешанных, очаровательно прекрасных и бесконечно ужасных, в зависимости от типа восприятия отдельной сущности. Непостижимо хаотичный на первый взгляд, но идеально упорядоченный для тех кто проник в глубины его тайн.
Для охотника Забвение было родной стихией. Уничтожая слабых и поглощая их души, избегая сильных, он скитался между планами, пока не угодил в ловушку Принца Намире. Принцом, а точнее Принцессой оказалась дамочка с довольно гадким характером, сумевшая загубить даже Бездну, в которой обитала. Она поставила охотника перед выбором, или он выполнит ее задание в Нирне, или станет пищей. Пришлось ему отправиться в иную реальность, вершить волю своей новой госпожи.
В это время в Нирне группа из трех данмерских магов-отступников из уничтоженного Дома Дагот, воспитанных в других Великих Домах, но не забывших свои корни, в очередной раз пытались возродить свой клан. Этим событием и решила воспользоваться Намире. Отчаянным и довольно бездарным отступникам удалось принять духов даэдра, одним из которых был охотник, в свои смертные тела, а уже те открыли врата, связавшие Нирн с Загубленной Бездной. Принцесса выполнила договор лишь частично, подарив телам магов огромную силу и условное бессмертие. Возродила она Дом Дагот весьма специфично, превратив его в культ поклонения себе любимой. Ось своей власти она заложила на острове Вварденфелл в печально известной Красной горе. Частично восстановив древнюю крепость двемеров, Принцесса устроила там гнездо разврата.
Сбор рабов для оргий и пищи для богатых застолий проводился достаточно просто. Один из трех архонтов, под видом странника, проникал в поселок или небольшой городок, темной-темной ночью чертил магические круги в укромных уголках. Над кругами открывались порталы, даэдра, выглядящие преимущественно как пауки и прочие инсектоиды расползались по городу и собирали урожай. Усыпленные и надежно упакованные в коконы жертвы, доставлялись через порталы в обитель Принцессы, где их ждало кратковременное удовольствие в виде извращенных сексуальных упражнений под действием одурманивающего яда, а немного позже, присутствие на столе, в виде одного из изысканных блюд.
Намире не интересовали материальные ценности, она была коллекционеркой ощущений. Некоторые особенно привлекательные и незакомплексованные особи, получали шанс стать жрецами и жрицами Принцессы, через которых Намире постигала ширину и глубину ощущений, которые мог предложить только материальный мир. Мягенький гамак из паутины, непрерывный фон из воплей и стонов, кровавые пиршества и новая пассия каждый день. Даэрон, охотник взял имя предыдущего хозяина оболочки, постепенно втянулся и даже научился получать удовольствие от подобного образа жизни.
Однако смертным развлечения пришельцев из Забвения, похоже пришлись не по вкусу. Арахниды все чаще отлавливали имперских и альтмерских шпионов в окрестностях горы, люди, меры и зверолюди уже вели переговоры, планируя устроить крестовый поход на логово зла. Принцесса, предвидя, что ее присутствие в Нирне скоро подойдет к концу, требовала все больше и больше жертв.
Даэрон понимал, что схема ведения заготовок, уже известна по всему Тамриэлю, и в конце концов эти грабли обернутся нежелательной стороной. Он пытался убедить в этом свою госпожу, но бесполезно. Намире требовала больше тел, молодых, красивых, полных сил, остальное ее не волновало. Архонтам приходилось отправляться в крупные города, охраняемые гильдиями магов.
Хорошо, для служителей ненасытной Принцессы, это не могло закочиться, так и случилось. Даэрону выпал почетный жребий провести сбор в Вивеке, крупнейшем поселении Вварденфелла. Город был настолько велик, что вырезать его не было возможности, охотник собирался открыть пару врат, в которые арахниды незаметно соберут горожан из ближайших домов и врата закроются до того, как городская стража поймет, что происходит. Все пошло не по плану, члены местного круга магов среагировали молниеносно. Не успел архонт завершить первый круг, как оказался окружен и через пару мгновений испепелен. От команды профессионалов в области льда и пламени не спасло даже покровительство Принца даэдра.
Опечаленный потерей плотской оболочки, охотник уже приготовился вернуться к однообразным скитаниям по планам Забвения, как вдруг...
В пустоте возник звук, гулкий голос произносил заклинание на незнакомом языке, смысл которых оказался интуитивно понятными для охотника. Заклинание призыва, так скоро? Неужели я сумел хорошо себя зарекомендовать?
Вспышка света и охотник узрел, что стоит в кругу призыва не один. Интересные особи: разбойник, скрывающий лицо, голубоглазый блондин, годный для роли жреца Принцессы, фонящий силой хаоса ходячий мертвец, оживленная статуя паладина неизвестной веры, обычный орсимер, альтмер в пафосном костюме фехтовальщика, белошерстный оборотень и низкорослый широкоплечий норд. А я похоже остался в оболочке данмера, к такому выводу пришел охотник, осмотрев доступные части своего тела. Однако призыватель не прост, даже барьер не поставил. Частенько бывает, что призванные существа первым делом расправляются с тем, кто провел обряд, пока последний не начал выдвигать требования. Мертвый король, бои на арене... Совсем недавно смертные насиловали и убивали друг друга мне на потеху, а теперь самому придется выйти на арену. Похоже именно так и работает принцип бумеранга. Значит нам придется ублажать его величество Умершего Короля, интересно что он за тварь, этот замок он сам отстроил или захватил? Мне тут нравится, если Король проявит слабину, можно будет занять его место, организовать врата в Нирн и устроить здесь вечный банкет.
Смертные называют Астралом планы Забвения. Если я все же вернулся, то очень неудачно, угодив в ловушку более сильного и опытного охотника, а возможно даже младшего Принца, да еще и в материальном теле. Придется очень постараться, не только вырваться из этой западни, но и стать ее полноправным хозяином. А вот и дверь на арену, но стоит ли торопиться? Всего девять испытуемых, одному из нас придется пропустить первый этап. Или нет? Даэрон вспомнил, с каким наслаждением карал ничтожеств, которые пытались избежать боя, дабы продлить еще на миг свое жалкое существование, вздохнул и хищно улыбнувшись, направился к двери.
Ну и пусть, если мне удастся поглотить сущности поверженных врагов, это сделает меня еще сильнее, а в финале посмотрим, что из себя представляет местный Король. Моя охота продолжается.

Своё недавнее (а может быть уже и давнишнее, чёрт его разберёт: поди угадай, как в наличном сегменте Мироздания течёт время!) прошлое Меч помнил в мельчайших подробностях. Вот он шагает через заснеженный дворцовый парк, где вековые араукарии перемежаются гениальными композициями несравненной Элоанны Сторгах[4]. Разлетаются под молодецкими оплеухами голодранцы из «Пробуждения». Навалять дубинкой, наподдать берцем, рубануть кхукри, боднуть каской. Терпите, ребята, никто вас сюда не звал. Сидели бы себе и дальше в родных трущобах с буржуйками (или буржуазками – это уж смотря по тому, что позволяют финансы) в обнимку да не портили новогодние торжества уважаемым людям и сопровождающим их на извилистой тропе жизни юным богиням красоты и любви – кто б вам хоть слово поперёк сказал! Но коли уж решились со своими рылами да в калашный ряд, будьте готовы к самому что ни на есть горячему приёму. Как говорится: «К сбросу напалмовых бомб товьсь! Ёлочка, гори!»
Но дальше, память, дальше! Вот могучий темник (а именно таким воинским званием пожаловал хан ханов верного и отважного воина, сделав того своим Мечом) выходит один на один со Светославом – человеком, развязавшим самый масштабный и самый кровавый мятеж в истории Новой Хазарии. С глухим хрипом ярости защитник Державы опускает прозрачное ударопрочное забрало своего шлема, принимает стойку, и два воина кружатся в танце битвы, сходясь и расходясь, обмениваясь ударами. И с первых же минут схватки бравому лоялисту очевидно, что он уступает противнику по всем статьям: лидер «Пробуждения» сильнее, быстрее, отменно держит удар. Бешеный натиск героя разбивается о выверенную до точки оборону, от принятых на жёсткий блок атак сводит руки. Исход поединка ясен как день, но Меч Великого кагана лишь вкладывает ещё больше злобы в боевой рык, даже не задумываясь об отступлении. Жизнь, как учат мудрейшие, штука такая: если ты не элитарий (а какой из темника элитарий? И повыше чины да потолще кошельки в государстве новохазарском сыщутся!), живым из неё тебе всяко не выбраться. Так стоит ли бегать от того, что неизбежно? Вперёд, и будь что будет! Когда приходит время действовать, размышлять некогда.
Последним событием того злополучного вечера, которое Меч помнил более-менее отчётливо, был впечатляюще сильный и удачный выпад заклятого врага, легко разваливший на части подставленные под удар дубинку и кхукри, да тяжёлый клинок, тараном вошедший в его широкую грудь. Что-то крикнув, Светослав выдернул свой огромный кладенец-самосёк из смертельной раны и вскинул окровавленное оружие над головой для завершающего удара – но это храбрец в погонах наблюдал уже через стремительно густевшую тёмную дымку, что несколько ударов сердца спустя полностью растворила в себе привычный мир. Тут-то, однако, и началось самое интересное.
- Характеристики телеплазмы стабилизированы, господин генерал-губернатор!
- Квдроэнцефаллограмма в норме, господин генерал-губернатор!
- Ко вскрытию саркофага готовы, господин генерал-губернатор!
Девичьи голоса, нежные и сочные, доносились откуда-то из клубившейся вокруг тьмы. «Если и всё остальное у этих болтушек под стать, так какого же ляда большинство срёт кирпичами при одной только мысли о переселении в царство мрачное Аида? Как по мне, так здесь ничуть не хуже, чем по другую сторону Стикса», – усмехнулся лихой рубака. В ту же секунду милое чивиканье невидимых покамест искусительниц самым беспардонным образом заглушил механический гул, и покров мрака (на поверку оказавшийся всего-навсего крышкой какого-то медицинского агрегата – и впрямь, кстати сказать, похожего на эдакий высокотехнологичный саркофаг) отъехал в сторону. Открывшаяся обстановка, впрочем, нимало не походила на декорации, в которых кипел столь плачевно завершившийся бой.
Боле всего это царство белоснежного кафеля, хирургических светильников, тихо попискивающей аппаратуры и разгороженных прозрачными стенками боксов походило на персональный медицинский центр какого-нибудь сиятельного тудуна или – на худой конец – до неприличия высоко взлетевшего фстрата[5]. Медсестёр, правда, сей неведомый коррехидор вполне мог бы найти и менее экзотической внешности… Хотя, лица красоток можно ведь попросить и прикрыть (допустим, хирургическими масками либо респираторами бакзащиты – как верно подметил один признанный ценитель женской красоты, это едва ли не лучший способ оттенить всю привлекательность бездонных дамских глаз), а способные поразить самое развращённое и пресыщенное воображение тела, ладно упакованные у кого в зефирно-белые коротенькие халатики, а у кого в аналогичного колера противочумные кэтсьютики, солдат Великого кагана оценил на твёрдое «отлично».
- Благодарю за службу, красавицы. А сейчас прошу оставить нас с господином темником одних, – прозвучал откуда-то из-за поля зрения могучий низкий бас.
Коротко поклонившись неведомому распорядителю, гривуазные сестрички-лисички дружно направились к выходу, цокая высоченными каблуками изящных туфелек, идеально подчёркивавших стройность их шикарных, достойных лучших мировых подиумов ног, да покачивая упругими бёдрами, которые ласково обнимала ткань форменной одежды. Чуть погодя – довернув какие-то ему одному ведомые тумблеры на диковинной лекарской машинерии, большую часть которой Меч (даром что к низам новохазарского социума давно уже не принадлежал и щитовой барак-общежитие казарменного типа, в котором прошло его детство, успел порядком забыть) видел впервые – поспешил к выходу и начальник младшего медперсонала: костлявый верзила в хирургическом костюме и с оптико-электронным визором на левом глазу. На освободившуюся же сцену вышел (насколько изрядно повидавший милитар мог судить) хозяин конкретного храма Сохмет. Огромного роста, богатырского сложения, с явственно прорисовывающимися под военной формой крепкими мышцами (особенно впечатлили супербыка в погонах могучие, величиной с объёмистый пивной кувшин бицепсы – сам багатур полновластного хозяина Державы до подобной степени, к величайшему своему стыду, докачаться так и не осилил) и похожим на обтянутый кожей череп лицом аскета, новоприбывший являл собой прекрасный образец (можно даже сказать, эталон) обличённого властью сверхчеловека. Те же, кто в отличие от получившего неплохое образование янычара в социальной антропологии разбирались не лучше, чем средней руки мандарин в апельсинах, могли без труда уяснить себе всю бесконечную ширину пропасти, отделяющей их место в социальной иерархии от того, что занимал величавый нойон, элементарно взглянув на украшавшую его китель пайцзу. Не какую-нибудь паршивенькую железную или бронзовую (хотя и такие знаки наделяли обладателей едва ли не абсолютной властью над всяким, кто не имел даже их), не серебряную или золотую – платиновую пайцзу с персональной тамгой кого-то очень и очень влиятельного. Только вот сказать, чей именно знак красовался на узкой металлической пластинке, Меч бы не взялся ни за какие блага. Явно не Великого кагана (уж его-то тугру приближенный к трону самурай новейшего времени имел честь наблюдать не раз и не два, так что как-нибудь бы узнал), но кто в Новой Хазарии кроме Него мог раздавать подобные знаки высочайших полномочий, верный асигару хана ханов даже помыслить не мог.
- Времени у нас в обрез, так что, с Вашего позволения, обойдёмся без предисловий и прочих формальностей, – объявил с места в карьер полубог войны уверенным, отменно поставленным голосом. Таким, каким и должен обладать хороший военачальник, способный хоть поднять вверенных ему людей на ядерную бойню, хоть играючи соблазнить махровую пацифистку-вегетарианку, что проливает крокодиловы слёзы над каждым зверски загубленным в процессе чистки унитаза гнидокишечным стафилококком, после чего зазвать сие недоразумение в женском обличии в мясной ресторан при Главном штабе. – Впрочем, люди мы с Вами погонные, и к такому формату привычны. Для начала, милейший темник, примите как данность, что Вы умерли. И умерли – пусть и вполне достойной смертью, что похвально – но донельзя несвоевременно, поставив тем самым под угрозу планы множества важных лиц, в том числе самого Глобального предиктора. Не удивляйтесь – это отнюдь не досужая выдумка говорунов из «Пробуждения», а более чем реальная сущность. Не сказка, кстати, и оппоненты предиктора, Расичи[6]: одному из них Вы, собственно, и обязаны своим пребыванием здесь.
Глобальный предиктор? Расичи? Нет, для любившего иной раз посвятить досуг не резвым затеям в обществе пышногрудых берегинь да белокурых арийских ведьм, а походу в Александрийскую библиотеку офицера эти слова не были бессмысленным набором звуков – но услышать их в таком контексте и в такой обстановке он как-то не ожидал. С другой стороны, чего не бывает в этой жизни? Случилось же изобретательному легионеру в далёкие ныне курсантские годы свести чрезвычайно близкое знакомство с самой Лауреттой Бальдуси[7] – прелестнейшей оперной дивой, в равной степени знаменитой уникальным голосом, ледяным сердцем и бюстом пятнадцатого размера – завершив свой парашютный прыжок точно в бескрайнем бассейне её роскошного поместья. Да и взгляд на все предшествовавшие события сквозь призму доктрины заговора наилучшим образом объяснял очень и очень многое.
- Ситуация в Державе на настоящий момент близка к критической, – продолжал тем временем блистательный стратигарий, облик которого всё больше казался Мечу знакомым. Определённо, где-то он с нынешним своим визави уже встречался. Вот только решительно не мог вспомнить, где. – Случайно или нет, но «пробужденцы» подняли восстание аккурат накануне Катаклизма. Полагаю, Вам, темник, как человеку с широким кругозором, нет нужды объяснять, о чём идёт речь?
Нет, объяснять столь же начитанному, сколь и поднаторевшему в ратном деле вэйбину, что такое Катаклизм, никоим образом не требовалось. Под этим нехитрым термином идеологи «Пробуждения» разумели гипотетическую акцию, задуманную Глобальным ради получения права безраздельно распоряжаться планетой и состоящую в широкомасштабном использовании оружия массового уничтожения с последующим строительством прекрасного нового мира, каковому суждено было заместить старый: сгоревший в жарком атомном пламени, задохнувшийся в плотных облаках отравляющих газов, подхвативший заботливо выведенную талантливыми биологами инфекцию да и выхаркавший по такому поводу все внутренности без остатка. Вдобавок, невиданная гекатомба снабдила бы предиктор – искони питающийся людскими страданиями – приятной и живительной энергетической субстанцией на многие эоны вперёд.
- Вижу, что объяснения Вам потребны не больше, чем рыбе зонтик, – удовлетворённо отметил воевода. – Стало быть, не стоит и говорить, насколько не к месту сейчас вся та буря в стакане воды, которую затеяли Светослав и команда. Прикончи Вы этого буйного, планам Глобального предиктора сейчас ничто бы не угрожало – а так существует реальная возможность попытки прорыва восставших сюда, в Пирамиду Власти (нет, это тоже отнюдь не фигура речи – могу Вас уверить). Разумеется, и Погонщик, и Ваш покорный слуга сделают всё, чтобы не допустить этого. Всё, вплоть до применения Оружия Единственного Удара, хотя этого-то как раз хотелось бы избежать. Вы можете спросить, к чему подобная щепетильность: ведь Катаклизм должен произойти в любом случае, и удар по бунтовщикам лишь ускорит наступление новой эры. Но, открой мы лубочный сундук старой карги Пандоры прямо сейчас, многие уважаемые люди, которых архивласть желала бы видеть у подножия своего трона после «перезагрузки» наличной ойкумены, могут не успеть добраться до надёжных убежищ – тем более, что мятежники отнюдь не глупы и, без сомнения, на изнанку вывернутся, лишь бы помешать им оказаться в безопасности. Именно Вам, темник, отведена ключевая роль в плане, который позволит спасти положение: платить за свою ошибку Вам всё одно нечем, поэтому придётся её исправить. То, что я сейчас скажу, следует выслушать с предельным вниманием. Затем Вы познакомитесь с Глобальным предиктором и отправитесь на задание: в замок Умершего, если это Вам о чём-то говорит.
И Меч Великого кагана, Погонщика рабов Глобального предиктора, всецело обратился в слух. Ибо он вспомнил, где видел говорившего с ним гроссмейстера войны раньше – на аллегорическом полотне «Тайная власть», что украшало рабочий кабинет хана ханов. А кроме того, герой понял, чья тамга красовалась на пайцзе собеседника. Вычурный, сложнейший вензель «ГП» мог означать только одно: Глобальный предиктор.
***
«А во имя предиктора стоит сражаться, – подумал храбрый темник, выныривая из омута воспоминаний и уверенным шагом входя в дверь, загадочным образом возникшую на месте казавшегося нерушимым монолита стенной кладки. Кто или что ожидало его за порогом, багатур не гадал. Да и был ли в том смысл? Каков бы ни оказался притаившийся по ту сторону тяжёлых створок враг, бой не должен был закончиться ничем, кроме победы Меча: слишком многое зависело сейчас от его успеха, чтобы допускать возможность любого другого исхода, – Сражаться и побеждать: потому, что иные результаты предиктору нахрен не нужны».
Примечание: для лучшего погружения в атмосферу предлагаю вам послушать песню «Будь верен Державе» (ссылка).

[4] Более подробно о г-же Сторгах и порождённых её умелыми ручками и живым умом objets d’art см. роман И. Эльтеррус «Серые пустоши жизни».
[5] Фстрат – разговорное обозначение правителя любой из провинций Державы (строго говоря, таких чиновников следует разделять на сатрапов (правителей сатрапий – провинций, выделенных по территориальному и экономическому критериям) и номархов (правителей номов – провинций, выделенных по национально-территориальному критерию), но вне официальных документов это редко кто делает), избираемого региональной аристократией. Тудун – полномочный представитель Великого кагана, надзирающий за исполнением Его директив фстратом (и нередко наставляющий последнего на истинный путь достижения поставленной свыше цели); назначается на должность указом хана ханов. Зачастую тудуны, в прошлом видные военачальники либо высокопоставленные сотрудники новохазарской тайной полиции (откуда происходит их неофициальное прозвище «золотоплечие», указывающее на характерное оформление погон высокопоставленных силовиков), стяжают куда большие симпатии черни и журналистской братии, нежели фстраты, каждый прокол и каждая значимая трата которых становятся поводом для всяческого зубоскальства в прессе и блогах.
[6] С глубоким уважением к С. Тармашеву и его циклу «Холод».
[7] С глубоким уважением к М.Н. Загоскину и его рассказу «Концерт бесов».

По волнам памяти.

- Не знаю что ты подумал, но мы видемо провели ритуал выкуп невесты. и этот ритуал очень не понравился "родственничкам" невесты. Так что думаю не стоит терять время и валить отсюда как можно скорее.

Нарик с кривой диковатой лыбой на пол хари зыркал желтыми бельмами глаз, втягивал шумно носом воздух с соплями и бормотал себе под нос:

— "Будет всё по-чесноку" говорил он! "Просто вспорешь пару глоток и выпустишь чьи-то кишки", говорил он! И НИХЕРА НЕ СКАЗАЛ О ГРЁБАНОМ ВАСИЛИСКЕ, ДРАТЬ ГНИЛОЕ ДУПЛИЩЕ ЕГО ДОХЛОЙ МАМКИ РЖАВЫМ ТРАЛОМ!!!, — последнее упоротый мудила проорал на всю Готовальню, брызгая слюнями из гнилозубого рта, выпучив глаза и натягивая жилы на кривой шее, так, что они почти-что лопались! — Бля, бля, сука, бля, сука, сука, сука, сука, сука...

Торч повторял слово "сука", как заклинание, и сначала переполненное отчаяньем и страхом, оно помнемногу наполнялось злостью, потом возбуждением, пока наконец он не не проорал его как победный клич.

— СУКААААААААА!!!... Время умирать, пиздюки! Да, сэр!!!, — мотнул он головй в бок, — Чистая правда, как есть! — проорал он оглядывая бойцов. Подскочил к одному из бухариков, обернувшемуся на крик, взял его за плечи и начал навязчиво прогонять тому телегу:

— Тебе конец, братюня. Да, так и есть. Святую правду тебе говорю! Ты ж сам понимаешь, такие дела, сначала здесь, а тут, хоп, и уже там! Но не ссы, ты ж везунчик, я вижу! Стопудняк, у Мики глаз намётан, да сэр! Не как говно ссаное здохнешь, а как боец, как воЕн!!! Раз, хоп-шлёп, и в чертоги занебесные! Ну чуток больно будет, эт да, но суть херня, момент, миг! А там вода-чистяк, жратва-гидропон, бухло с торчем наивысЧшего качетва! И бабы, нетронутые такие, белые как кость, оп, к тебе со всех сторон лезут, да сэр! — тут Мики сделал мечтательную паузу, сладко вздыхая. — А куда тебе столько баб, а? Вот хера тебе столько баб, если ты, дрочила, свой вялый хер и в кулак не можешь твёрдым воткнуть, а??? ААА???... Короч, я реально тобой разочарован... Недостоин ты! Ни за что тебе такая пруха! Даже и не подходи ко мне больше, крепкая обида у меня на тебя, ой крепкая, — Мики отпихивает колдыря и начинает ходить от стенки к стенке, пританцовывая, и поглядывая на остальных бойцов. Он серьёзно на взводе, да сэр!

Издали это походило на игру. Как в каждой хорошей стае вожак треплет других самцов, показывает им их место. Вон Хикаха упал на колени. Просит пощады, наверное, слов не разобрать. Колдун лишился всей своей таинственности сразу, как получил по зубам. Энсон чувствовал злобную, эгоистичную радость. Расслабился, опёрся на винтовку. Наблюдать за тем, как провинившийся будет пресмыкаться, молить о пощаде, скулить - отличное развлечение. В городах, что бы о них не говорили, такое редко допускалось. По крайней мере, в крупных поселениях и у всех на виду.
Сентиментальные размышления об утраченных благах цивилизации грубо прервал хрипящим рёвом Единственный:
-Я здесь бог. Я!
Энсон ожидал более стройного порицания от варлорда. Парень чуть было не прыснул, такой нелепой казалась ему эта фраза. Но какая-то деталь в этом хмуром изречении заткнула Энсона надёжнее тугого кляпа.

Хотя снайпер и мечтал о нём, наказание стало внезапным. Кровожадный клинок взмыл, ведомый беспощадной рукой вождя, и рухнул как гильотина, отправив Пророка в пучину агонии. Никаких назиданий, никаких нравоучений. Никаких игр. Вместе с холодным потом, покрывшим всё тело, призраку дошёл смысл слов варлорда. Зулкару не нужна причина. Зулкар БОГ. Он карает по собственному разумению.
Хлипкие заслоны скепсиса напрочь пали, когда кратер огласил нечестивый голос. Грязные отвратительные ощущения сковали Энсона как затхлая слизь. Это гнили сомнения. Теперь было абсолютно понятно, что Зулкар – избранный. Силы пустошей благоволили ему, тёмная отметка венчала голову как корона. И бежать от этих мыслей было некуда, негде выловить отговорку. Парень не опьянён, не одурманен, даже Хикаха, который мог бы взять под контроль его разум сейчас едва дышит.

Совершенная память призрака выдала фразу из священных книг Культа Небесного Отца: «И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее…». Так поступил Единственный со своим Пророком. И так необходимо поступить Энсону. Всю жизнь пацан прошёл без смысла. Прятался от всего, от чего мог, совершал любые поступки, лишь бы выжить. Но смысл был. Энсон должен был дожить до этого восхода, доползти до этой безымянной фонящей ямы и своими глазами увидеть нового Бога.
Зулкар – Бог. Но в отличие от придуманного жрецами Небесного Отца, который только и мог, что прятаться за золочёными рясами, Зулкар был настоящим Богом. В замутненном наркотиком отрезке воспоминаний отчётливо выступил момент, когда Зулкар сразил жуткую тварь, предыдущего хозяина Кровопийцы. Невообразимая сила, литая мощь, непререкаемая власть. Власть убить любого врага. Уничтожить. Сделать облаком пыли в пустоши.

Когда стенания Пророка утихли и воздух запах палёным мясом, снайпер узрел и иную сторону монеты. Зулкар был жесток, но справедлив. Корни мятежа были обрублены, и Единственный благородно сохранил жизнь колдуну, чтобы тот и дальше мог исполнять его волю.
Когда взгляды варлорда и призрака встретились, звонкий писк инстинкта лопнул в голове, как перетянутая струна. Теперь Энсон отсёк всё лишнее и был чист. Жизнь его была не важна, она не существовала в отрыве от целей Зулкара. Для призрака были сокрыты эти цели, но так и должно быть. Ведь он лишь инструмент в руке нового владыки мира. Великолепный инструмент. Не жить тому, на кого укажет перст Бога!

В ответ на будничное ободрение Зулкара парень оживился и выпалил, преодолевая мучавшие его гнусные ощущения:
- Я тебя не подведу! – энтузиазм пёр такой, что хоть на хлеб намазывай.

Хрестипраз внимательно следил за руками одноглазого, ожидая, что он подаст знак своим ребятам, после этого можно было бы попытаться отреагировать. Яркая вспышка резанула по глазам, взрывая мозг, и полуорк отключился, повалившись на Ганароса.


Сначала была боль. И темнота. Но боль была такая сильная, что казалась пульсирующими точками света в глазах. Хрестипраз даже не стал пытаться открывать глаза, так как ему показалось, что голова от этого взорвется. Он сумел шевельнуть рукой, но даже это простое движение отдало болью.
Он даже не стал пытаться кого-то звать: мало ли где он, кто рядом может быть. Жизнь на улице быстро приучала к осторожности, там даже умирали молча.
Медленно и осторожно полуорк донес свою руку до лица и прикрыл глаза ладонью, стало немного легче. Затем также медленно он начал открывать глаза, не убирая руки: угу, по крайней мере, глаза у него есть, и они работают.
Хрестипраз не стал задаваться вопросами: где я, что со мной, и как это случилось. Сначала нужно восстановить функции тела, а потом действовать по ситуации.

Бриджесу, хотя и удалось забраться на крышу, не удалось толком разглядеть практически ничего. Обзор перегородил высокий борт крыши. Единственным местом, с которого можно было хоть что-то разглядеть - это боковой выступ крыши. Однако, пока Бридж на него забирался, практически все исчезли - в итоге ни местоположение паренька, ни куда он делся впоследствии Бриджес выяснить не успел. Что-ж, осталось только сидеть и смотреть, не появится ли кто-нибудь еще.

Энсон надеялся, что он один "зассал". Но было у него такое ощущение, что всем в пору сушить штаны. Это удручало. За последнее время парень уже привык, что у этой банды всегда есть ответ. Дерзкий, жестокий, порой даже неадекватный. А сейчас только напряжённое молчание, в ответ на глумливые голоса из тумана.

Нервы на пределе. Беспорядочные мысли забивают голову. "Бежать, спасаться из этой западни. Нужно назад, наверх, на свежий воздух. Брошу всех. Они уже покойники. Не смогут, не справятся. Человеку тут не выжить. Никто не справится..."
Но внутри, под костью черепа, забитые паникой на дно подсознания жили уверенность и холодный расчет. "Бежать глупо. Вместе вы сила, один - лёгкая мишень. Ты ничего не видишь, ничего не чувствуешь. Ты слеп, твои глаза застлал страх смерти. Но если ты будешь бояться - ты точно труп. У тебя ещё есть средство, что бы выжить". Да, было средство. Влекущее и опасное. Пользоваться ним очевидный риск. Но выбора просто нет.
Вдруг осознав, что он сделает это, призрак почувствовал непреодолимое желание. Голод, жажда, похоть и даже мучительная боль - все эти чувства не щекотали душу так сильно, как всеохватывающее предвкушение близкого блаженства. Не понять, пока не положишь первую розовую таблеточку под язык. Наверное, лучше не понимать.
Окоченевшие непослушные пальцы нетерпеливо дёрнули застёжку на куртке. Вот она, коробочка, в своём потайном кармашке. Латунная крышка тёплая и мягкая, как кожа женщины. Осталось всего несколько. Неважно. Энсон как-то даже сгорбился, съёжился над коробочкой, прикрывая её, чтоб не отобрали. Быстро вытащил крохотный шарик чёрными от машинного масла пальцами. И не мешкая, запустил пальцы с таблеткой в рот, сладостно облизывая прилипшую светло розовую пудру.

Гонка. Одна сплошная, бесконечная и безумная гонка. Рев моторов и шум ветра. Шелест резины по барханам и стук песка о корпус транспорта. Ясное, но в то же время такое мрачное небо. Люди, железо, песок и ветер. Это и есть гонка. Безумная и, порой, слепая. Кто-то мчится наперегонки со смертью, кто-то пытается быть круче всех. А кто-то просто втапливает газ до упора и бежит от всего, и в первую очередь от себя. Пустошь не зря так называется. В большинстве своем здесь на много-много миль нет ничего, кроме беспристрастного песка. Однако даже в этом "ничто" есть огромное количество вариантов. Возможностей. Путей. И все они лежат через гонку. Одну гонку длиной в жизнь. Если ты стоишь - ты мертв. Если ты идешь - ты мертв. Лишь на скорости ты живешь. У тебя есть цель, и между вами лежат мили и мили песка. Значит нужно выжать все возможное и успеть. Куда? Зачем? Да какая разница. Жми - и успеешь. Простая философия. Как и все в Пустоши. Будь проще - иначе ты мертв. Зулкар был именно из таких. Он знал правила. Законы. Суть. Поэтому все его движения и решения были просты и понятны. Жми вперед. Бей сильно. Ни шагу назад. Сломи Пустошь - иначе она сломит тебя. Это и есть лидерство. Укажи тем, кто идет за тобой, простой путь. И они одолеют Пустошь. Обгонят ее. Достигнут цели. Какой? Это совсем не имеет значения. Будь проще - жми вперед. Не бойся никаких помех. Никаких преград. Никаких врагов. Путь один - бей сильно. Не смог преодолеть - старайся лучше. Стремись к своей цели. Что бы не случилось - ни шагу назад. Зулкар знал это. Его люди знали это. Поэтому небольшой отряд мчался, обгоняя ветер, к своей цели. А своей ли? И снова - не имеет значения. Есть цель - есть гонка. А в этом жизнь.

Карнаж молча выкручивал рукоятку акселератора, заставляя свой мотоцикл буквально лететь поверх барханов. Очки и респиратор надежно защищали от песка и ветра. Стальной конь не подводил, а Краал совсем затих. Появления аватара сильно уязвило его. И теперь могучий демон молчал. И хотя это давало мечнику возможность дышать свободно и не беспокоиться о наплывах ярости - он переживал за того, кто связан с ним душой. Если у демонов вообще есть душа. Это было загадкой, но Карнаж считал, что связаны они именно так. Краалу нужна была отдушина. Нужен был выход. Но Пустошь была пуста, и приходилось ждать.

Появление бури нисколько не удивило Карнажа. В этом аду подобное было обыденно. И те, кто часто путешествовал, прекрасно знали ее признаки, и знали, как укрыться. Отряд Зулкара решил переждать самый пик ненастья, укрывшись в дюнах. Это было разумное решение. По привычке, Карнаж прикопал в песке байк, и схоронился сам. Молча лежа в песке, банда наблюдала, как одно из самых страшных и впечатляющих явлений этого мира проплывало мимо, лишь чуток касаясь их своей яростью. Но даже этого мимолетного отголоска хватало, чтобы заставить все живое прятаться в страхе и искать надежное укрытие. Очень немногие в Пустоши могли рискнуть вступить в сердце бури. Эти отчаянные герои почитались и восхвалялись. Казалось - они могут все. Казалось - они подобны Богам. Однако они были вечные одиночки. Тени. Без имен. Без души. Их целью была лишь буря. Лишь посреди этой живой смерти они жили. Они чувствовали себя живыми. Они дышали. И это было прекрасно. Мечник в сотый или тысячный раз наблюдал за яростью стихии и не мог оторвать взгляда от столь завораживающего зрелища. Прекрасно и смертельно. Абсолютная, беспощадная сила. Ярость в природном исполнении. Кара всех, кто обитает в Пустоши. А быть может испытание. Или призыв. Призыв к очередной гонке со смертью. Безумной и беспощадной гонке. Шанс почувствовать себя по-настоящему живым. Чувствуя эмоции Карнажа, Краал тихо высунулся из глубин сознания, так же готовый впитать в себя всю ярость стихии. Пусть и лишь в эмоцианальном плане. Но для него и это было наслаждение. Мечник чувствовал это. Каждый раз, видя бурю, он ясно чувствовал, что эта ярость едина с демоном. Словно младенец видит свою мать - так же и Краал тянулся к буре. Протягивал руки. Молил принять его. Молил слиться с этой всепоглощающей мощью. Стать карой Пустоши. Но этому не суждено было сбыться. Вот и сейчас Карнаж и его демон с восхищением наблюдали за невероятным переплетением ветра, песка, молний и еще черт знает чего. За всем этим совершенно неописуемым хаосом в чистом виде. Пожалуй, это и есть символ Темных Богов в Пустоши. И это прекрасно.

Однако буря проходила мимо, и отряд снова рванул вперед. Снова заревели моторы. Напряглись мышцы каждого из бойцов. Ведь впереди гонка. Очередная безумная гонка на хвосте бури. Однако вскоре на горизонте показались неприятели, которые постепенно приближались. Однако была дана команда продолжать движение, что вызвало сожаление у Карнажа. В дистанционном бою от него не было никакого толку. А до ближнего может и не дойти. Но не время обсуждать приказы. Крутанув рукоятку, мечник заставил своей мотоцикл показать все, на что тот был способен. Бесконечная гонка продолжалась. Снова и снова. Чувствуя близость боя, Краал заерзал в сознании воина, требуя сражения. Требуя боли. Требуя страданий. Однако сейчас не имелось возможность дать ему желаемое. Поэтому Карнаж напрягал свою волю, подавляя демона. Он и сам жаждал сразить нескольких врагов. Показать свою силу. Отдать жертву Темным Богам. Но в свое время. В свой час. Сейчас же - жми вперед. Ни шагу назад. Медленно, но неумолимо, отряд приближался к шлейфу бури. Это грозило смертью. Однако все естество Карнажа, а заодно и Краала, трепетало и рвалось именно туда. Слиться с ужасной стихией. Пропитаться ее яростью. Ее силой. Ее хаосом. Приблизиться к Богам. Чем ближе был круговорот песка и ветра, тем радостней становилось Карнажу. Он почти не слышал выстрелов. Почти не видел своих товарищей. Лишь лик бури в глазах. Лишь шум бури в ушах. Лишь жажда бури в сердце. Жми вперед - ни шагу назад. О да. Это и есть жизнь.

На всей возможной скорости мотоцикл мечника влетел в шлейф стихии. Воина накрыло круговоротом песка, ветра, грохота и ярости. Даже маленький кусочек бури стремился уничтожить жалкого человека. Смять. Растоптать. Развеять по всей пустоши. Песок несчадно хлестал по лицу, рукам, телу, ногам. Бил со всей силы по корпусу байка. Ветер оглушал и мял наглого червя, рискнувшего бросить ему вызов. Карнаж ощущал всю ярость бури. Он чувствовал, как природа жаждет его смерти. Жаждет порвать на части....

И это было прекрасно. Блаженная улыбка застыла на лице воина, скрытом под респиратором. Абсолютное торжество и радость. Счастье и полет. Это прекрасно. От нахлынувшего эмоционального потока у Карнажа закружилась голова, а тело словно стало невесомым. Лишь отточенные навыки не позволяли отпустить руль и завалить мотоцикл. Мечник словно ощутил эйфорию, а Краал орал от счастья. Если можно было бы заглянуть в сознание, то там можно было бы увидеть бьющегося в священном экстазе демона. Это было прекрасно. И простому смертному не дано осознать этого в полной мере.

За всем происходящим Карнаж совсем потерял из виду других членов банды, да это было и не важно. Он в стихии. Он - стихия. Ощущая небывалое единение с демоном, воин был счастлив. Краал полон сил. Краал вернулся. Краал хочет летать. Понимая, что сам он против бури беспомощен, Карнаж позволил демону помочь ему. В который уже раз мечник ощутил, как по телу разлился жар. Словно вся кровь разом стала огненным потоком. Кожа приобрела багровый оттенок, а из-под респиратора стали вырываться клубы пара. Дыхание было не просто обжигающим. Казалось, что демон дышит огнем. Глаза налились кровью, а затем буквально загорелись. Набухли кости. Окрепли мышцы. Разведя волосы, показались рога. Краал снова давал свою силу смертному. И хотя все это время Карнаж испытывал сильную боль, он так же упивался этой силой. Этим могуществом. Он жаждал дарить боль и страдания. И демон рад был в этом помочь. Горящие глаза ощупывали все вокруг взором охотника. Демон питался эмоциями - поэтому эти глаза могли видеть их. Даже в этом хаосе бури воин видел каждого члена своей банды и каждого противника. Все эмоции читались, как на ладони. Быть может скоро они выберутся из бури, но до тех пор... До тех пор воин и демон соберут свою жатву. Краал истерично засмеялся, выпуская изо рта облако пара. Быть единым со стихией и еще и собирать жатву - что может быть прекрасней. Теперь это уже его гонка.

Безумная и беспощадная.

В рёве ветра до снайпера долетали обрывки фраз. Похоже, Винс предлагал разделиться. Гладиатор так же пару раз показал пальцем на Энсона. Наверное, рассчитывал, что призрак рехнулся и тоже спрыгнет с бешено мчащей развалюхи в объятья смерти. Как бы ни так!
Винс конечно был не глуп, даже хитёр. А ещё он одиночка до мозга костей. Такой как он зароется в песок и пропустит погоню. А ночью по следам выследит парней и перережет во сне. Или обложит лагерь своими ловушками так, что покинуть кольцо можно будет только серьёзно покалеченным. Энсон один раз застал этого умельца мастерящим его смертоносных игрушек. Теперь призрак часто смотрел куда ступает.
Но сейчас не тот случай. Разделиться смерти подобно. Уже сейчас видимость была ужасная. Порывы ветра со стороны бури приносили всё больше песка и пыли. Если их сгонят с курса, зажмут в бурю Энсону скорее всего кранты. "Надо было стащить респиратор перед побегом. А лучше противогаз".
Оглушающий стрекот стаббера Зулкара перекрыл звуки задыхающегося мотора. На снайпера посыпались раскалённые гильзы. Если бы не плащ, не высидел бы. А так терпимо. Приказ был ясен и без слов. О прицельном огне не могло быть и речи. Поэтому Энсон просто гасил в сторону преследователей, как только в перекрестье мелькал тёмный силуэт очередного рейдера.

Сквозь звуки пальбы Энсон услышал голос Хикахи. Как всегда скрипучий и тяжёлый. Пророк тоже решил попотчевать преследователей своей силой. Призрак как змея протиснулся на переднее сиденье и перехватил у культиста руль. Не теряя времени даром, Энсон свободной рукой извлекал из винтовки отстрелянные гильзы и прятал в подсумок. Из него же доставал массивные патроны и размеренно заряжал в Хезер один за другим. Все эти манипуляции проводились на ощупь и по памяти. Парень не мог оторвать взгляда от вспыхивающего разрядами столба песчаной бури, верха которой уже не было видно. Величественное и страшное зрелище.

Могучее светило медленно выползло из-за горизонта, в очередной раз заливая Пустошь своим беспощадным светом и адским жаром. Ведь действительно - если ад и существует, если он и правда горяч, то Пустошь идеально подходила под эти критерии. Ничего более адского и придумать было нельзя. Спадал холод ночи и прятались все ночные кошмары, живущие во тьме. Вся жизнь спешила скрыться от света и жары. Безмолвные пески снова становились безжизненными. Начинали нагреваться тела спящих и раскаляться металл транспорта, стоявшего под открытым небом. Сон уходил, отдавая власть над разумом назад их хозяевам. Утро это такое время, когда неподготовленный человек может потерять себя и ощущение реальности. Резкая смена тьмы и света, холода и пекла, жизни и смерти. В детстве всем рассказывали байки о том, что во тьме живут монстры и жуткие страхи. Что тьма полна ненависти и смерти. Однако познавшие Пустошь знают наверняка - все в точности до наоборот. Ночью Пустошь кипит жизнью Ночью из своих укрытий выползают обитатели песков, прятавшиеся днем от солнца в своих убежищах. Именно ночью можно увидеть все разнообразие и разноцветие этого ада земного. А вот днем... Днем жестокое солнце и жадные пески поглотят любого, кто был неосторожен или недостаточно крут. Днем вокруг смерть и страх. Каждый день жизни в Пустоши это уже подвиг. Это достижение. Это бесценный опыт. Днем лишь один настоящий хищник - остальные же лишь жертвы, с которыми он играет. Кого-то сожрет, а кого-то еще оставит помучится. Небольшая банда Зулкара проснулась в полном составе - значит с ними еще поиграют. Значит они получили еще один шанс на очередной подвиг. И на очередной опыт. Опыт в сражении с Пустошью - великим хищником этого мира.

Как только первые лучи солнца аккуратно, но точно скользнули по Карнажу, Краал сразу же подал голос, призывая своего коллегу проснуться. Мечник, уже давно привыкший к голосу внутри своего разума, отреагировал как всегда - моментально. Раскрыв глаза, воин оценил состояние своего тела и обстановку вокруг. Медленно выглянув из-под одеяла, он был вынужден сразу же зажмуриться. Даже только начавшее всходить солнце немилосердно резало глаза, доказывая свое превосходство. В очередной раз. Такая беспомощность человека радовала демона. Но одновременно с этим и злила. Ведь этот человек был сосудом, а сосуд должен быть достоин своего содержимого. Иначе грош ему цена. Однако после событий вчерашнего ритуала, Краал все же притих и присмирел. Юный демон осознал свою слабость и беспомощность. И это его очень сильно уязвило. Он лихорадочно искал способы стать сильнее. Но то, что он сделал бы в своем мире, не сработает в мире людей. И поэтому вариантов практически не было. В первые за очень долгое время Краал погрузился в раздумья, оставив Карнажа в покое. На время. Мечник мог бы удивиться такой перемене в своем демоне, но он уже научился неплохо его чувствовать - и поэтому понимал его. И даже поддерживал. Не из-за какой-то доброты или сочувствия. Нет. Карнаж просто знал, что чем сильнее Краал, тем сильнее и он сам. А разве это не прекрасно - быть сильным. Зулкар бы понял.

Постепенно воин выбрался со своей лежанки, которую он так замечательно устроил. Годы опыта давали о себе знать. А после холодной ночи тело требовало разминки. Чем Карнаж и порадовал его. Все необходимые упражнения были прямо в утренних сборах. Мечник собрал лежанку, хорошенько вытряхнув каждый ее элемент от песка. Отряхнулся сам. Проверил все свое оружие. Выкопал, занесенный песком мотоцикл. Прочистил все его органы и элементы. Карнаж давно уяснил, что оружие и транспорт должны быть в идеальном состоянии. В состоянии лучшем даже чем он сам. Поэтому за этим аспектом воин внимательно следил. Постоянно и неустанно. Ведь от этого зависела его жизнь. Его день в Пустоши, которая не прощает ошибок. Закончив эти совсем нехитрые сборы, воин сделал пару глотков из своих водных запасов и сжевал давно уже высушенную шестиногую ящерицу. Конечно она действительно была довольно черствая и безвкусная, зато весьма питательна - что гораздо важнее остального. Теперь воин мог почти день обойтись без еды. Организм странника давно уже подстроился под жестокие условия пустыни. Можно сказать он сам стал ее частью. Маленьким незаметным паразитом на огромном теле. А по-другому здесь и не выжить. Только так и никак иначе. Вся хитрость в том, чтобы точно знать, когда превозмочь, а когда прогнуться. И нечего даже и думать о таких глупостях, как гордость, честь или принципы. Сожри или тебя сожрут - вот и все.

Выслушав просто план варбоса, Карнаж не стал ничего возражать. У него есть байк - значит ему тоже быть в авангарде. И это прекрасно. Чего еще желать человеку, алчущему битвы. Только вперед. Только в бой. А меч там или не меч - какая к черту разница. Единственное, что действительно имело значение - это простое поручение было отдано одним из Темных Богов. Даже самый мелкий и незначительный из культистов знал, что значит. А значит это то, что данное поручение должно выполнить. И неважно кто ты - червь или Избранный - должно выполнить. Ибо таков наш путь. И другого не дано. Да другого и не требуется. Наша жизнь - это служение Темным Богам. А больше и жить не за чем. Простой смысл. Простая вера. Простая цель. Все же прочие будут уничтожены. Рано или поздно.

Задница Карнажа в очередной, миллионный раз опустилась на столь любимое сидение из человеческой кожи. Так игриво заболтались на поясе немногочисленные трофеи, включая свеженькую кисть. Ладони воина с нежностью коснулись рукояток руля, сжимая потертую и выцветшую резину, которая уже успела нагреться от утреннего солнца. На глаза привычным движением надвинулись очки, а нижнюю часть лица закрыл респиратор. Оглядев товарищей, Карнаж приподнялся и с силой резко надавил на рычаг кик-стартера. Ответом ему стало любимое рычание верного двигателя. Из-под глушителей сразу взлетело облако пыли и песка. Провернув несколько раз ручку акселератора, Карнаж заставил своего друга еще громче взреветь, поднимая еще большую тучу песка. Все равботало. Отлаженный механизм. Железный конь и его наездник были готовы.

Еще одна гонка со смертью.

Еще один бой с Пустошью.

Во имя Темных Богов.

Хикаха молча принял приказ вождя: хоть в Пустошах колдун слыхал минимум о трех бандах Гончих, но точно сказать не мог кто именно угрожает росту могуществу Зулкара, но ясно понимал, что эту гонку выиграть просто необходимо. Если всё правда, то наверняка конкурентами банды мог быть Временщик и его Вечные Гончие.
Приказав Факбою найти ещё воды или любой другой жидкости, Пророк навестил вчерашнюю жертву: после ночи труп было не узнать и дело отнюдь не в тех хищниках, что могли каким-то чудом добраться до тела ночью. Тело буквально иссохло, будто бы кто-то выжал мокрую тряпку: разинутый рот и ввалившиеся глаза могли ещё напоминать об испытанной минотавром агонии, кожа плотно обтягивала кости, кое где уже треснув от жары. И запах. Всё ещё смердило так, будто здесь нагадила стая пустынных псов.
Не обращая внимания на дискомфорт, колдун склонился над трупом и резким движением, с характерным хрустом, отломал указательный палец у трупа.
Факбой явился запыханный: видно было, что после событий ночи в байкере возросло рвение услужить проводнику Тёмного Бога. Воды рейдер не нашел, но сцедил немного бензина из байка, не пожалев горючки для дела. Вместилищем стала та же миска, в которой Хикаха готовил "краску".
Иссушенный палец угодил в бензин, рождая небольшую рябь и начиная медленно дрейфовать в жидкости. Пророк простер свою длань над миской и прикрыл глаза. Коснувшись тьмы в глубине себя, Хикаха усилием воли попытался направить её на миску, чтобы воплотить свои помыслы: жертвы коснулась длань Занкары, а значит в трупе ещё могла быть частичка силы, что приведет банду Единственного прямиком к цели...

Карнаж все стоял возле фуры, пока его коллеги занимались своими делами. И хотя в этой группе воин недавно, но она мало чем отличалась от привычных банд. Налетели. Уничтожили. Разграбили. Вот и все. Простой смысл. Простая цель. Легкая жизнь для живущего в Пустоши. Съешь или тебя съедят. Таковы правила, и не нам их менять и спорить. Ведь если попытаться пойти против системы - от тебя ничего не останется. Лишь еще одни потроха, которые сожрет ненасытная Пустошь. И совершенно не важно кто ты и каким богам поклоняешься - перед молчаливым песком и палящим солнцем все равно. Для этой бездны нет никаких различий, привилегий или чего бы то ни было еще. Просто тела. Просто кровь. Просто пища для Пустоши. Её игрушки и забавы. Её огромный театр импровизации. А мы все в нем... даже не актеры - лишь куклы. Пустые бездушные куклы. Обреченные играть в эту бесконечную игру. Замкнутый круг Пустоши. Жестокий круговорот, полный смерти и насилия. Не мы выбрали этот путь - этот путь выбрал нас. А быть может это всего лишь прихоть наших Богов. А быть может даже Боги всего иллюзия Пустоши. Порой Карнажу кажется, что этот пустынный ад словно живое существо. Он мыслит. Оно чувствует. Оно живет. И питается нами. Нашими чувствами. Нашими жизнями. Круговорот, мать его.

Постепенно эйфория проходила, и Карнаж возвращал способность мыслить. Те сладкие ощущения от чужой боли все еще щекотали нервную систему воина, но волны наслаждения, испускаемые Краалом, постепенно затихли. И хотя демон был по-прежнему спокоен, это все было весьма относительно. Спокойствие демона - это психоз смертного. Хорошо хоть Карнаж уже привык к своему "товарищу". Скачки настроения и эмоций Краала переносить было уже намного легче. И контролировать их получалось все лучше. Все чаще человек и демон пребывали в гармонии. И было в этом что-то свое. Что-то, что не описать никакими словами. Наверно что-то подобное ощущают всемогущие Боги Хаоса, которые находились в абсолютной гармонии со своим естеством и самим хаосом. О таком счастье Мечнику оставалось лишь мечтать. Хотя он и делал все возможное для достижения этой цели. Конечно смертному никогда не сравниться с Бесподобными. Но кто же не мечтает приблизиться к совершенству? Однако понятие совершенности у каждого разное. Для некоторых нет ничего прекрасней положить свою жизнь на жертвенный алтарь. Это счастье. Это цель. Это лишь начало. Ведь умерев здесь, ты можешь стать одним из демонов в многоликих армиях Богов Хаоса. Не то, чтобы Карнаж не желал этого, но он и не торопился. Здесь еще много дел. И надо заслужить благосклонность Богов. Быть уверенным, что умираешь не зря. Хотя может ли смерть во имя Темных Богов быть "зря". Абсолютно нет. И это знает каждый. Каждый, кто пошел против церковников с их лживыми идеями, затуманивающими разумы несчастных людей. А людей ли? Те, кто слепо верят и ничего не видят. Это не люди - это стадо. Тупое вонючее стадо, которое существует лишь для одного - кормить Пустошь. Но некоторые удостаиваются чести пасть от руки воинов Хаоса. Что может быть почетнее? Лишь только добровольное восхождение на алтарь.

Карнаж постепенно пришел в себя, осознавая происходящее вокруг. Похоже прошло уже несколько часов с момента окончания боя. Как же обманчиво время. Только что оно еле текло подобно машинному маслу, и вот уже мчится словно падающая звезда. Прихоти Богов. Воля Пустоши. Отстранившись наконец от фуры, воин был вынужден проделать несколько довольно глупых и нелепых движений, чтобы размять тело, которое уже порядком затекло за это время. Стряхнув с себя пыль, Мечник обратил внимание на свою рану, которая все еще слегка кровоточила. Похоже Карнаж переоценил свои с демоном регенерационные способности. Рана могла дать осложнение. Тем более, что она отнимала силу и столь ценную влагу - кровь. Тяжело вздохнув, воин отправился туда, где оставил свой мотоцикл. Отыскать его не составило труда, а вот втащить из-под нанесенного ветром песка сложнее. Пришлось повозиться. Но это ничуть не повлияло ни на настроение, ни на состояние Карнажа. Хорошенько отряхнув байк, воин откатил его к фуре Лектуса. Прислонив своего железного коня к не менее железному боку машины, Мечник проверил сумки. В привычном отделе привычной сумки он нашел кое-какие медикаменты, которыми пользовался крайне редко. Да и разбирался в них он крайне слабо. Знал лишь самое необходимое. Итак. Обработать. Продезинфицировать. Еще обработать. Прикрыть. А эту таблетку проглотить. Должно стать лучше. Краал в любом случае поможет. Это ведь и его тело тоже. А в мире смертных демону очень нравится. Даже очень-преочень нравится. Или даже больше. Сложив всю нехитрую аптечку на место, Карнаж снова обратил внимание на своим спутников. Они такие разные. Такие непохожие. Но вместе. Не сказать, что едины, но вместе - это точно. И даже одиночка Карнаж как-то... Привязался что ли к ним. А ведь один из этих смертных даже прикрыл его. Выручил в сложной боевой ситуации. Быть может на этого человека можно положиться? Или даже доверять ему? Пока рано судить, но поводов для размышлений добавилось. А размышлять Карнаж любил. Напрягать серое вещество полезно. И зачастую это гораздо лучше, чем трепаться. Или трепыхаться. Частенько те, кто не любит размышлять именно трепыхаются в Пустоши, подобно рыбкам на сухом берегу. Много движений. Много шума. Никакого толка. Вот и зачем, спрашивается. В этих мыслях Краал полностью поддерживал воина, хотя демонская натура и требовала постоянного действия. Однако чем больше проходило времени, тем спокойнее он становился. И тем больше становились похожи и едины человек и демон.

Внимание Карнажа привлек колдун, который был в их отряде. Странный и не особо приятный тип. Но колдуны все такие. А от этого, похоже, есть толк. И если судить по происходящему, он не забывал чтить Темных Богов. Это есть очень хорошо. Воин даже одобрительно кивнул сам себе. Жертва всегда хорошо. А правильная жертва это еще лучше. Наблюдая за действиями Хикахи, Карнаж прислушивался и к самому себе. Если Боги будут недовольны или что-то пойдет не так - Краал непременно даст об этом знать. Молчать и терпеть демон не умеет. Как и не умеет ждать. Но с некоторых пор вся эта демоническая возня лишь вызывала улыбку у Мечника, хотя и начиналось все когда-то с негодования и нервозности. Со злости. Но на кого злиться? По сути - на самого себя. А этого делать не стоит. Необходимо сохранять здравый рассудок и трезвое мышление. По возможности, по крайней мере. Мечник обожал наблюдать за подобными обрядами. Ведь даже на расстоянии он чувствовал боль, агонию и страдания жертвы. Спасибо Краалу. И этот обряд станет еще одним наслаждением. И еще одной пищи для ненасытного демона, который в своей страсти к страданиям так близок к своим создателям. Засмотревшись, Карнаж и сам не заметил, как достал из одной из своих сумок банку с чем-то похожим на еду. Рука сама достала нож и вскрыла незамысловатую упаковку. Тем же самым ножом мечник зачерпнул мясистую и непонятную субстанцию, после чего отправил себе в рот. Эта процедура повторялась раз за разом. Карнаж постепенно опустошал банку, хотя все его внимание было приковано к обряду колдуна. О,да - жертва. Живая. То, что надо. Боги будут довольны. Лишь бы только все прошло правильно. Больше боли. Больше страданий.

Карнаж бродил по полю брани. Искал себе того несчастного, который выжил в этом бою. И чувствуя нарастающее волнение воина, внутри тихонько выл Краал. И пусть демон насытился, но ведь после славного боя должна быть и славная награда. Так всегда было. И так должно быть всегда. Демон это хорошо знал. И Мечник Пустоши знал это еще лучше. Если не удовлетворить желание истязания, то потом это обернется чем-то совсем уже неприятным. Демон получит свою награду. Пусть и ценой Карнажа. Поэтому воин медленно бродил и разглядывал тела, которые начинали тонуть в песке. Во всепоглощающем песке. В ненасытном песке Пустоши. Грохот выстрелов затих. Затих и Минотавр, могучий воин, столкнувшийся с тем, кого он не смог одолеть. Затихли уже и победоносные крики банды, к которым Карнаж не присоеденился. Лишь вяло помахал мечом. Сегодня была на редкость неудачная жатва - ликовать не было желания. А восхвалять Зулкара... Мечник прекрасно знал, что самой важной и, пожалуй, единственно верной похвалой воину является его жизнь. Ну или смерть его врага. Если ты стоишь, а он пал - это и есть награда. Это и есть победа. Это и есть сама суть. Возможно когда-то давно, еще до Пустоши, это был кодекс боя. Возможно все было не так. Однако сейчас по этому простому принципу существует все живое. Убей или умри. Сожри или сожрут тебя. Безмолвные пески и еще более безмолвные Боги приемлют лишь одну истину - больше боли, больше страданий.

Внезапно среди завываний ветра, среди поскрипывания колышущихся частей фуры, среди голос и шороха песка, Карнаж услышал звук. Такой тихий и неприметный. Такой слабый. Но для мечника это был ясный зов. Это был крик. Сигнал. Яркая вспышка, осеняющая своим алым светом темноту бесполезности. Это был стон раненого бойца. Если бы кто-то сейчас видел Карнажа, то можно было бы подумать, что голодный человек нашел лакомство. Глаза его засияли, походка стала бодрая и веселая. Движения стали быстрее и резвее. Воин буквально пританцовывал. Это была столь редкая радость. Ведь жертва найдена. Краал буквально пел песни, прославляя Темных Богов. Он трепетал в предвкушении скорого насыщения. Мечник быстро нашел одного из поверженных врагов. О да. Именно его он ранил в самом начале боя. Карнаж уже и позабыл о нем. Но вот же он - лежит, стонет. Словно сам просится в объятья боли. Он молит о чем-то. Его губы шевелятся. Возможно он просит о пощаде. Возможно о быстрой смерти. Но мечник-то прекрасно знает, что несчастный молит о страданиях. Молит о том, чтобы стать жертвой Темным Богам. Молит воспользоваться его телом, как картиной для искусного садиста.

И Карнаж не откажет несчастному.

В мгновение ока весь необходимый инструмент, который хранился в сумках на байке, оказался в руках у Карнажа. Он прекрасно знал свое тело. Для начала жертву необходимо надежно закрепить. Осмотревшись по сторонам, мечник быстро нашел решение этой проблемы. Однако и тут не стоило спешить. Необходим точный расчет. И верно выбранные органы и конечности. Подобрав несколько кусков арматуры возле фуры, мечник решает воспользоваться ими как кольями. Спустя несколько секунд другие члены банды могли слышать звонкие удары металла о металл и крики несчастного. Да - креста нет. Но и к боку фуры можно человека приколотить. Это больно. Очень больно. Но терпимо. Жертва не умрет. Несчастный был распят. Из рук и ног, пробитых ржавыми кусками железа, сочилась кровь, крупными каплями падая на песок. Но она тут же испарялась от жуткой жары, не оставляя ни следа. Песок забирал все. Пустошь внимала. Внимал Краал. И обратили свой взор безучастные Боги. В умелых руках мечника сверкнули пара остро заточенных скальпелей - одежда быстро слетела с тела прибитого. Карнаж начинал обычный свой ритуал. А каждый ритуал начинается с обращения. Обращения Краалу. Обращения Темным Богам. И есть один надежный способ быть услышанным. Все обращение должно быть написано. Четко и ровно. На теле жертвы. Сосредотачиваясь на каждом слове, мечник начал писать. Он не слышал диких криков несчастного - лишь тихо бормотал свое обращение, дублируя его на голом теле того, кому не повезло умереть.

А внутри жадно облизывался Краал.

Больше боли.

Больше страданий.

Затяжной и выматывающий бой. Давно мечник не встречал такого сопротивления. Однако, отдавшись полностью этой атаке, Карнаж соображал крайне слабо. В сузившемся углу зрения был только противник. Только сердце отстукивало ритм ударов громким эхом в ушах. Гудели мышцы, выл Краал, звенела сталь, да пыль вокруг. Большинство схваток выглядят примерно одинаково. Несколько злобных людей (или не совсем людей) со всей дури молотят друг друга тем, чем могут. Иногда там можно углядеть какие-то элементы фехтования, но чаще всего все эти ничтожные нюансы затмевает жестокость, ярость и жажда убийства. Приятного в этой картине мало. Но лишь со стороны. Лишь те, кто находятся внутри этого вихря эмоций и энергии знают, как же это прекрасно. Многие в Пустоши живут только ради подобных моментов. Моментов, когда рейдер или просто бродяга готов вцепиться противнику в глотку зубами и рвать тело голыми руками. Упоение жестокостью и насилием. Так устроен этот мир. Так устроена Пустошь - рай и ад в одном месте. Горячие пески одинаково рады любому, кто замертво свалится в их объятья. Все. Все до единого лишь жертва этому миру. В свое время. В свой час. Однажды каждый из небольшого отряда Зулкара, включая его самого, будут гнить в этих песках. Но в свое время и в свой час.

А сейчас Карнаж крутится в смертельной схватке со своим врагом. А врагом ли? Они не знают друг друга. Никогда не виделись. Им нечего предъявить друг другу. Однако по воле Темных Богов именно сейчас они смертельные враги. Они оба знают, что отойдет от фуры лишь один из них. И никто не желает быть тем вторым, чьи кости достанутся тварям Пустоши. Оба воина отчаянно сражаются за свою жизнь. И если их бой начинался с желания убить, то теперь они желали выжить.

Однако внезапно бой остановился. Сознание Карнажа, как и тело его противника, пронзила стрела. Довольно грубо, но с любовью, сделанный наконечник вышел между ребер несчастного. Мечник видел, как этот человек удивленно посмотрел на стрелу, а затем на Карнажа. Однако в глазах воина было такое же ошеломление. Ни сказав ни слова, минотавр упал на песок, который практически полностью поглотил его, как голодный пес заглатывает кость. Переведя взгляд по траектории выстрела, мечник увидел одного из своих напарников. Их взгляды встретились, и Карнаж поднял один из мечей, давая понять, что он видит, кто помог ему и благодарит того. Однако стрелок прервал столь важную дуэль. Хотя прервал ли? Быть может закончил? Несколько мгновений назад мечник обращался к Темным Богам. Быть может он был услышан, и это была та помощь, о которой он просил. Боги Хаоса так... хаотичны. Невозможно даже предположить, каким именно образом они обратят свой взор на своих рабов. Именно рабов. По-другому нельзя называть этих слепых фанатиков, в чье число входит и Карнаж. Быть может они направили руку стрелка. Или даже его стрелу. Значит они не желают смерти Карнажа. Или хотят. Но в свое время и свой час.

Оправившись от небольшого потрясения, Карнаж осмотрел себя и заметил несколько ран. Для обычного человека они могли бы быть серьезными, но не для одержимого. Краал вдоволь напитался болью Потрошителя и без особых усилий поможет тому залечиться. Волноваться не о чем. Вопрос в другом. Есть ли кто живой из противников? Задавшись этим весьма интересным и крайне насущным вопросом, мечник стал осматривать поле этого небольшого боя. Однако даже за таким интересным занятием он твердо помнил - с него долг перед стрелком, который необходимо вернуть. В пустоши мало законов, мало принципов, и еще меньше чести. Но те которые есть - тверже чего бы то ни было. И подобный долг в их числе. Карнаж запомнил. Карнаж вернет.

В свое время.

В свой час.

Когда обстрел прекратился, Энсон напряженно вдохнул и медленно выпустил воздух, наполненный ароматами пороха и смерти. Движение это отдалось резкой болью в грудной клетке, чуть ниже левого плеча. "Все-таки зацепило". Снайпер испытывал смесь досады и облегчения. Пару ребер подломало, но раз дышит, значит еще в строю.
Вдруг совсем близко, из слепой зоны, выскочил Винс. Энсон, конечно, сразу узнал соратника, хотя они до сегодняшнего дня успели перекинуться лишь парой фраз. Он же был призраком. А вот Винс, похоже, парня не признал. Смотря в глаза гладиатора, на шкуры, в которые тот был облачен, Энсон уже представил, как это пустынный охотник в один прыжок окажется сверху и одним рывком сдерет со стрелка скальп, как снимают шкуру с тушеной утки. Капельки пота, словно медовые, медленно текли с виска по щеке на подбородок и капали на песок. Но, видно, Винс его признал, развернулся и выпустил стрелу в сторону фургона. "Этот мужик пострашней любых рейдеров будет" - проплыла хмурая мысль. Кстати да, рейдеры.
Лектус Менкатор был уже рядом с машиной. Ловко орудуя своими манипуляторами, он уже словил чью-то руку, попутно заливая под кузов коптящее пламя. Нужно было его поддержать. Лектус выстрелил наугад. Тяжелая отдача отозвалась новым приступом боли в ребрах. Так еще и очередная очередь из под фургона, опять по позиции снайпера, причем довольно близко. Пару пуль даже попало по плащу, от чего тот засбоил, покрылся ломаными линиями, словно расколотое стекло. Это длилось всего секунду, но Призрак понимал, что его месторасположения полностью раскрыто.
"Нужно зажать гадов в их железной норе, не дать соединиться с предводителем, помешать атаковать Лектуса и ребят". Энсон поглубже загнал носки сапог в песок и с силой налег на приклад. Целясь только чтобы не попасть по еретеху и его механическим рукам, призрак методично выпускал снаряды, стараясь не дать врагу высунуться. Тяжелые пули с грохотом врезались в металлические борта, высекая из листов брони снопы искр и металлической шрапнели. Когда после очередного нажатия на гашетку Хезер лишь жалобно щелкнула, стрелок подорвался на ноги, подхватил оружие левой и поспешил скрыться за песчаной насыпью. Покидая гребень он крикнул Винсу:
- Сменю диспозицию.
Заряжая на бегу винтовку пятидюймовыми патронами, Энсон почувствовал, как по груди сочится холодящая жидкость. Парень опусти голову и с досадой обнаружил, что маленькая фляжка в нагрудном кармане изогнулась и треснула. Но спасла от смерти. Из расколотого донышка капала желто-зеленая жидкость, у этого напитка даже названия не было. Зато когда промокшая одежда прилипла к ране, Энсон вспомнил много других названий. Очень красочных. Пойло жгло похлеще кислоты.

Один из экранов, до сих пор еле слышно шипевший помехами, загорелся теперь белым светом, плавно утихающим и переходящим в изображение когтистых лап, гладящих по спине создание, уже, пожалуй, лишь отдаленно напоминающее человека, а точнее необъятного и довольно ухмыляющегося мужика. Генерал что-то недовольно прошипел и камера начала медленно подниматься. Установив благодаря, как оказалось, небольшому пульту камеру на должном уровне, Мяу довольно улыбнулся. Теперь присутсвующие могли лицезреть ухоженную пушистую мордочку и, к стыду его, чуть помятую военную форму кота, а кроме вышеупомянутого еще и (куда же без него) приличную часть уже виденного в полной красе "лохматого" генеральского домашнего любимца - Доктора Бло. Где-то внизу замелькал зеленый свет и небольшая часть столешницы в одном из углов крепкого металлического стола, за которым восседал Генерал, чуть опустилась вниз, видимо, отъехав при этом в сторону, освобождая путь наружу внушительных размеров стакану, наполненному молочком.
- День добрый, господа, - он перевел взгляд куда-то в сторону экрана Николетты, - и дама, - совершенно по-кошачьи Генерал чуть растягивал гласные то в начале, то в конце слов, и это придавало его голосу некоторой вкрадчивой, галантной хитрожопости.
Неторопливо кот положил в молоко совсем маленькое по сравнению со стаканом подобие градусника и продолжил:
- Буду честен с вами, друзья мои, я пришел скорее за тем, чтоб наблюдать, а не говорить. Бесполезно убеждать кого-то в чем-либо в этой комнате.. Мы, коты, веками наблюдали за вашим поведением, люди, мы изучили вас достаточно. Но все равно вы часто удивляли нас. В худшем смысле, как правило, но не суть.. Ваши речи занятны и я бы с нескрыва-аемой радостью выслушал всех за стаканом этого, - сделав небольшую паузу, кот вытащил из упомянутого стакана градусник, смерил его скептическим взглядом и отложил в сторону, - пррекрасного молока.
Генерал позволил себе, взяв стакан с молоком, чуть опереться о спинку кресла, казалось умудрившись сохранить при этом военную осанку, и продолжать поглаживать свободной лапой бессменного и явно довольного своим положением в этом мире Блофеля.

- Ах тыж тварь, страшная, - прошептал в злобе Джованни.....

Страх в глазах твоего врага - половина победы. Трог направился к лежащему туземцу мягкой походкой горного саблезуба, водившегося в его родных местах, слегка согнув ноги в коленях и выставив руку в перчатке как щит, а левую руку чуть отведя назад в полузамахе. В этот момент орк напоминал огромного бурого медведя, хозяина южных лесов, чья шкура являлась основой наряда шамана. Трог не торопился, внимательно вглядываясь в глаза папуаса холодным немигающим взглядом. После случая с командиром туземцев он остерегался необдуманно лезть в атаку.