Голосование пользователя

— Благоразумность у всяка своя, — назидательно подняла палец вверх молодая полуэльфийка, которую никто не называл иначе, чем «Синица», поскольку если у неё и было когда-то данное при рождении имя, знать она его не знала. — Лавочнику благоразумно продавать свою снедь подороже, а вот ежели я в лавку зайду, то мне благоразумно подешевше её взять, сечёшь? Так что какая тут благоразумность надобна — это лучше щас сказать... Чтоб потом недопониманий не было.

Её голос был чуть грубоватым и хрипловатым, особенно для барда, причём дело тут было не только в том, что она только что закончила собственный рабочий день, от которого кто-то без опыта голос потерял бы и вовсе ещё до половины срока. Еле заметный скрип, вроде старой несмазанной двери, которую медленно приоткрывал холодный сквозняк, чуть сипения испуганной собаки, да щепотка храпа загнанной лошади вряд ли могли покинуть его окончательно, но, тем не менее, когда дело доходило до пения, она каким-то образом умудрялась запихивать всё это куда-то вглубь, не оставляя в чистом звуке и следа, и намёка на своё прошлое. Было ли то той самой бардовской магией, некоторые секреты которой были ещё неприступнее запретных знаний некромантов, потайных рун жрецов и недоступных пониманию тайн арканистов, или же собственным её умением — кто знает?

— Мы тут, навроде, наедине, — добавила девушка, привычным движением убирая неостриженную светлую чёлку за заострённое ухо. — Так что стесняться неча. Что не растрезвоним о «задаче» энтой... ну, слово даю, не жалко ж.

То, что её слово не стоило и ломаного медяка, она предпочла не упоминать, хотя, впрочем, в её планы и впрямь не входило доносить на незнакомца. Нет, не потому, что она бы этого никогда не сделала, а по куда более прагматичной причине — в Мулмастере у неё, да и у их компании вообще, попросту не было никого, кому они могли бы рассказать о чём-то таком. Страже? Своим многочисленным друзьям и союзникам? Тут, надо признать, у их собеседника могло быть заметное преимущество.

Сложно было сказать наверняка, где оказались «Клинки», ступив сквозь портал. Нет, описать своё окружение они могли без всяких затруднений — просторный зал с высоким сводчатым потолком, поддерживаемый каменными колоннами у стен, освещённый колдовским огнём, светом схлопнувшегося за ними обратно в непрозрачный диск пурпурного входа, и украшавшими стены зачарованными то ли рунами, то ли узорами... Но где они были? Ничего снаружи, конечно, не было видно, но то давящее на уши чувство, которое они могли испытывать, находясь глубоко под землёй в заброшенном логове «Грозовых Воронов», как будто бы... исчезло? На самом деле, сейчас они не могли даже быть уверены, что вообще всё ещё оставались в землях Рубца.

Прямо в центре зала стоял массивный каменный саркофаг, закрытый плоской крышкой, на которую падали холодные лучи чародейского света, но в остальном, кроме стоящего в дальнем углу стола, а точнее — верстака для занятия зачарованием и алхимией, это помещение было совершенно пустым. В трёх других углах расположились заваленные каким-то хламом ниши, в которых, кажется, когда-то хранились сокровища — на полу рядом с ними всё ещё лежали несколько оброненных золотых монет.

В воздухе почему-то пахло серой...

Зал:


— Так. Тишина? Гадать нечего, Агера внутри саркофага, ии скорее всего, этот символ вокруг него — ловушка. Занимаем позиции. Грегор, становишься на северо-восток к саркофагу, ближе к стене. Мы не знаем, насколько тут все может рвануть, не торопись в бой, пожалуйста. Свен, тебе юго-запад. Я на северо-западе. Держим дистанцию друг от друга и от саркофага. Брен, Джереми — вы прямо на границе знака, с двух сторон, — раздала указания Анис и принялась отходить на позиции. — Вспомните, что говорил нам Изумрудный Колдун. Она будет призывать слуг, которые будут ее лечить в момент смерти. Так что, как только появятся слуги, сосредотачиваемся на них и убиваем их как можно скорее. Потом будет черед Агеры. И ещё, её осколок заражает безумием... А в момент ее пробуждения он пронзает разум того, кто будет её будить...

Эльфийка заняла было уже свою позицию и смотрела на остальных Клинков Рассвета. И её разум уже в этот момент пронзила мысль.

— Открывать саркофаг буду я. Возражения не принимаются. Если мой разум подвергнется безумию, я не смогу нанести вам серьезный урон, не посохом же. Готовы? — жестом Анис попросила Джереми отойти чуть в сторону, а сама тоже стала на краю символа, осматривая его магическим зрением.

— Нет, — удивился сам себе Свен. — Я ни черта не готов к тому, что ты будешь открывать этот долбанный саркофаг.

Вздохнув, Свен подошёл к Анис, обнял её лицо ладонями и заглянул в глаза.

— Я понимаю, что ты права, — тихо заговорил он, и плевать ему было на всех вокруг. — Ты всегда права. И если ты собралась отведать безумия, скажи, что с тобой делать потом, когда мы выиграем бой?

— Расслабься, мой разум не так просто подчинить, — она обняла Свена в ответ и насладилась небольшим мгновением тишины и покоя перед очередной бурей. — В любом случае, это не продлится долго, уж точно не мечтай убивать Агеру без меня.

— Хорошо, — ответил Свен, прижал Анис к себе и легко поцеловал в губы. — Без тебя мы Агеру убивать не будем.

Как бы ни хотелось длить этот момент, но у них было дело, которое надо было закончить, и Свен выпустил Анис из объятий. Ему стало чуточку спокойнее. Больше возражать эльфийке никто не стал...

Саркофаг всё ещё стоял в середине зала, навевая гнетущее предчувствие одним своим видом, массивный и прочный. Клинки заняли позиции. Отдельно Анис проследила, чтобы Свен и Грегор отошли от саркофага подальше и уже только после этого она ступила внутрь символа. Ничего не произошло — наверное, это был просто рисунок, ведь никакой магии она тоже не почувствовала... Пока не почувствовала. Взяв посох на изготовку, своими волшебными перчатками Анис вызвала невидимую руку мага и с силой толкнула крышку саркофага, готовясь защищаться от ментальной атаки...

...Но сначала ей пришлось уклониться от куда более приземлённой опасности — саркофаг будто бы взорвался облаком грязно-серой пыли, скрывавшего то, как тяжёлая каменная крышка, подброшенная невидимой силой, взлетела в воздух и чуть не придавила эльфийку на пути вниз, на прочные плиты пола. В клубившемся прахе проступил силуэт женщины с длинными волосами, которые беспорядочно трепыхал поднявшийся ветер... и длинными рогами. Даже сквозь не успевшую ещё осесть завесу, не дававшую разглядеть её, пробивались будто бы горячие на ощупь огненно-рыжие лучи, исходившие от чего-то, висевшего на её шее.

— Никто... — раздался её голос, сухой и хриплый, но была в нём слышна и стальная, горячая ярость, закипавшая внутри всё сильнее и сильнее с каждым мгновением.

Грегор и Свенельд услышали прямо за своими спинами шум, скрежет и лязг внезапно зашевелившегося металла. Символ, нарисованный вокруг саркофага, вдруг забурлил свежей кровью. Мелкие капли отделялись от его линий и медленно поднимались в воздух, распадаясь в пыль. Анис как будто бы придавило свинцом — каждое её движение было скованным... но и имело больший вес.

— Не отнимет... — в немного рассеявшейся пыли теперь можно было разглядеть Агеру — а это была, несомненно, именно она. Бюст в прошлом зале очень искусно повторил её черты лица, но сейчас от её некогда дьявольской красоты осталась лишь тень — её охристая кожа высохла и посерела, став похожей на пергамент, натянутый поверх костей, горящие золотом глаза смотрели из глубоких и тёмных глазниц, а волосы были засыпаны пылью и спутаны... Похоже, этот «Грозовой Ворон» уже давно потерял свою естественную жизнь. Сияющий болезненным светом камень, оправленный сталью, болтался на прочной цепи вокруг её тонкой шеи.

Из груда хлама в заброшенных сокровищницах сами собой поднялись, собираясь по деталям прямо на ходу, огромные доспехи из тёмной стали, выкованные явно не для людей. В руках у каждого оказался кривой зазубренный клинок со светящимися рунами и исполинского размера щит. Отверстия-глазницы в их визорах засияли исходившим изнутри холодным светом...

— Мой камень! — последние слова Агера выкрикнула, оборачиваясь к посмевшей потревожить её сон Анис. Навершие её длинного посоха, изображавшее голову оскаленного в ярости дьявола, полыхнуло магической энергией и ожидавшие её приказа конструкты зашевелились, скрежеща своими металлическими пластинами. Один из них, ближайший к Грегору, гремя и дрожа, сделал несколько тяжёлых шагов и замахнулся клинком, но, к счастью, тот вовремя успел увернуться от удара. — Вы не первые, кто пытался... Но, быть может, ваши смерти наконец станут моим пропуском в Двор Асмодея!

Агера Лица Теней и её инфернальные конструкты:


Механика:

Никогда раньше Брен не сталкивался с противником, подобным Фустету. Чудовищная сила, помноженная на безумие Рубца. В считанные секунды от крепкого дварфа осталась куча окровавленного мяса в помятых доспехах. Вспышка боли, которая превратилась в настоящую волну крови, захлестнувшую Брена с головой. Служитель Морадина почувствовал, нет, увидел своими глазами Кузню Кователя, увидел своего покровителя, хмуро глядящего на Брена... И темные, костлявые руки, тянущие дварфа прочь, прочь от встречи с создателем, тянущими куда-то во тьму. Векна не собирался отдавать души, забранные Фустетом. Тьма все сильнее и сильнее окутывала дварфа, мир исчезал, и все светлое, что было в жизни Брена, исчезало вместе с ним.
- Не сейчас, храбрый дворф. - раздался голос в голове умирающего. - Ты защитил мою служительницу, это был храбрый поступок. Но эта битва еще не закончена, друзья ждут тебя и твоего Бога в битве. ВСТАНЬ!
Ослепительная вспышка, будто тысячи солнц, вспыхнули перед взором Брена, глаза слезились от яркого света, но, казалось, перед ним стоял какой-то щуплый эльф. Весь такой красивый, с луком, и символом на доспехах, как у Анис...
Дварф открыл глаза, кряхтя вставая, Брен утер залитое кровью лицо.
- Помереть спокойно не дадут... Чёт сильно мне по башке прилетело. Эльфы всякие мерещатся. - тряхнув головой бородач оглядел поле боя. Раны на теле безумно болели, дварф все еще чувствовал укусы чудовищных челюстей на своем теле, внутри закипала ярость.
- У тебя был шанс меня убить, жиробас. Надо было пользоваться!
Знакомые золотистые цепи рун разлетелись по полу к товарищам, да будут благословенны Морадином бойцы со злом. И в следующий миг бородатый воин рванулся к Фустету.
- АГРРРР!!!!!
Хрясь! Меч Брена достиг цели, Фурстет явственно понял, что коротышка шуток не шутил. Глубокая рана на плече говорила об этом красноречивей некуда.
- Давай, шестерка чахоточного божка, возьми меня! - дварф ударил мечом о щит, вызывая Фустета на бой.

Удары клинков, когти дракона, рвущие сталь, будто консервные ножи, разряд молнии... Но Брен все еще стоял. Все еще стоял, с вздыбленной от удара молнией, бородой, намереваясь поквитаться за каждый вражеский выпад в свою сторону. Он уже собирался наброситься на рядом стоящего кобольда, как вдруг замер. Зелёная вспышка, будто бы исходившая от Анис, на мгновение ослепила его, а когда он пришёл в себя, он был... в совершенно другом месте. Холодный поток, в котором он только что стоял, сменило что-то тёплое, вязкое... родное. Оно окружало его со всех сторон, не только снаружи, на его чешуйчатой шкуре, но и внутри. Сквозь толстые металлические стенки не проникал ни лучик света, хотя его глаза и могли видеть в этой абсолютной тьме, однако звуки они всё же пропускали. Он слышал голос, глубокий, как самые глубокие подземелья, рокочущий словно водопад или лавина на заснеженных пиках, но знакомый, нужный. Каронзаксус. Он знал это имя. Это она дала ему его имя. Это её голос рассказывал ему обо всём, чего он не знал раньше. Он говорил с ним долго, столько, сколько он себя помнил.

Но однажды он затих. Затих навсегда.

Тепло ушло вместе с ним. То, что было уютным домом медленно, но неуклонно превращалось в холодную и молчаливую могилу. Тьма сгущалась, та тьма, через которую не могли видеть даже его глаза... потому что она поглощала его изнутри, забирая с собой.

Но что-то изменилось. Нет, родное тепло не вернулось, но пришло другое. Оно говорило другим голосом, говорило другие слова, но оно помогло ему вернуться, помогло приготовиться к тому, чтобы расколоть окружавшие его стены своим мощным рогом, разорвать их острыми когтями, увидеть свет... впервые.

Варза. Её имя было простым, по сравнению с именами драконов, но и она сама была простой, по сравнению с ними. Маленькое, старое существо, чья короткая жизнь, исчисляемая десятками, а не тысячами лет, уже клонилась к закату. Но она пережила многих своих собратьев, и это было не слепой удачей. Да, она была опасной, безжалостной, и обладала внушительными для своего племени способностями, но всего этого не хватило бы ей, ну обладай она тем, что двигало ей изнутри, тем, что вело её, заставляло держаться за жизнь. Теперь этим стал для неё он.

Она много говорила. Много увещевала. Рассказывала про мощь, проклятья и дары Тиамат. Говорила, что он — как раз последнее. Обещала, что за всего лишь часть его сил, за его верность ей и её жестокой богине-дракону она останется с ним навсегда, будет его союзником, его советчиком, его... матерью. Он верил ей, ведь кто мог возразить её словам? Но уже скоро оказалось, что доказывать верность ему придётся всегда, что ни Королева Хаоса, ни её старая жрица не будут удовлетворены ни одним из ими же запрошенных испытаний, а они становились всё тяжелее и тяжелее. Они верили в мощь. В мощь и желание её использовать, а потому перед ним ставили, одну за другой, всё новые и новые цели для его способностей... всё новые и новые жертвы.

Сначала это были обычные животные. Они были самыми простыми. Затем схваченные и принесённые сюда гоблины. Эти существа были злобными, трусливыми, во всех смыслах отвратительными для него. Но в их угрозах, мольбах и проклятьях, даже если он их и не понимал сам, он слышал разум. Потом были кобольды из других кланов — враги Огнекогтей. Он не знал, почему они были врагами. Они выглядели и вели себя в точности, как и те ящеры, что окружали его... Но Тиамат и Варза были неумолимы.
Последней жертвой стал пойманный человек. Он был одет в шкуры, кожу и меха, выглядел неопрятно, его запах разил ноздри, но... Он заговорил с ним. Он спрашивал его о том, почему он это делает... И ответ найти оказалось не так-то просто. Впрочем, разговора всё равно не вышло бы — Варза приказала заткнуть ему рот, как только осознала, что слова человека, пусть и не были произнесены на языке драконов, были ему понятны.

Почему он должен был умереть? Пасть от его когтей и зубов? Он не знал этого. Слова Варзы вдруг начали казаться пропитанными ложью... или, быть может, просто пустыми. Кто знает, действительно ли она верила в то, что говорила, или пыталась использовать его для того, чтобы получить снисхождение своей жестокой покровительницы?

Он лежал перед костями Каронзаксус. Лежал на костях своих жертв. Варза заставляла его делать то, чему противилось всё его естество... но он не знал, что мог делать иначе.
Видение, как оказалось, длилось не дольше, чем один спокойный вдох. Но этого времени Брену с лихвой хватило, чтобы развеять все его сомнения оставлять дракона в живых или нет. Даже у закаленных в боях дварфов иногда сжимается сердце, от мыслей о том, что кого-то заставляют убивать беззащитных. В следующее мгновение дварф взмахнул клинком, очерчивая дугу, и с лезвия сорвалось пламя, накрыв кобольда, жрицу и Джереми с Присциллой. С первых оно буквально сдирало кожу, вторым же несло лишь живительное тепло. Дварф бросил взгляд на дракона, потом на жрицу... В груди разгоралась ярость.
- Ты будешь свободным, крылатый. В этом мире можно не только убивать, я знаю, ты этого не желаешь. Твоя настоящая мать никогда бы не заставила тебя казнить неугодных ей. Но чтобы освободить тебя, мне сначала надо закончить с теми, кто несет лишь хаос, боль и смерть. Твоими тюремщиками.
Брен смотрел на жрицу Тиамат, и праведный гнев закипал в нем все сильнее. Дварф почувствовал, как пламя разгорается в груди, "дракон" заговорил и в нем.
- АГРРРРРРРРХХХХХ!!! - выдохнул бородач поток пламени, испепелив стоявшего рядом кобольда и опалив жрицу. Несмотря на сокрушительный огненный шторм от Брена, поклонница Тиамат все еще была жива.

Дальше откладывать неизбежное и правда было нельзя. Узкий проход вывел шестёрку в очередную крупную каверну, тоже разделённую пополам холодным, чистым ручьём, к счастью, в этот раз куда более спокойным, а от того менее шумным и опасным. Свет сияющего клинка Присциллы и солнцежезла Анис выхватил из темноты дальнюю стену пещеры, и неожиданно прыгнувшие тени чуть не заставили отряд вздрогнуть в ужасе — на них смотрел пустыми чёрными глазницами поистине исполинский зубастый череп дракона! К счастью, мгновения спустя всё же стало очевидно, что повторения недавнего кошмара в храме Эратис им удалось избежать — скелет был неподвижен, и, судя по толстому слою пыли на почему-то поблескивавших костях, был неподвижен уже давно.

Тогда же стало ясно, что пещера всё же не пустовала — рядом с куда более недавними и куда менее гигантских размеров костями, кусками мяса и обрывками шкур и тряпья сидел, повернувшись спиной ко входу, молодой дракон. В том, что это был именно дракон, сомнений не возникало, несмотря даже на несколько необычное отсутствие рогов, вместо которых по всей длине его позвоночника, заходя даже на голову, рос длинный ряд слегка кривых шипов, и несколько странную форму пасти, оканчивавшуюся внушительным клювом с не менее прочно выглядевшим рогом. Размером он был где-то между крупным волком и пони, с мощным хвостом, сложенными кожистыми крыльями и четырьмя когтистыми лапами. Его серая чешуя тускло отражала свет, блестя в тенях, словно стальная броня.

Молодой дракон:
Вытянутая голова повернулась так, чтобы взглянуть на вошедших, бросив на них взгляд своих больших ядовито-зелёных глаз, но тут же отвернулась обратно, будто бы он их не заметил.

Механика:

Негласно принятое отрядом решение сконцентрироваться на переосвящении храма было, пожалуй, вполне разумным — на прочность дверей и стен здесь действительно полагаться было нельзя — но, как и с попыткой забаррикадироваться, всё могло решить лишь одно слабое звено. Лишь одна незапертая дверь, лишь одна дыра в стене... Или, сейчас, лишь одно сомнение.

Очередная волна тёмной энергии, ощутимая даже сквозь десятифутовый слой земли и камня, заставила шестёрку пошатнуться, когда она прошлась ледяными лезвиями по коже, но снаружи... Снаружи её встретили совсем иначе. Продирающий до костей хор мёртвых голосов взвыл, взревел и вообще взорвался всё новыми звуками. Каждый выброс подстёгивал их в нужную сторону, заставлял бездушных и бесцельно бродящих подходить к храму всё ближе и ближе... Ещё немного, и они станут вокруг самой настоящей стеной мёртвой плоти.

Нежить вокруг:
Окоченевшие ладони и кулаки застучали в двери, в стены, длинные ногти зацарапали по камню и дереву, застучали в предвкушении пожелтевшие и почерневшие сгнившие зубы. Первые влезшие через оставленные в щели гниющие руки зашипели, словно их бросили на хорошо промасленную сковороду, когда их коснулся свет клинка Присциллы, всё более усиливаемый самим храмом, ставшим их последней надеждой, последней точкой света в окружившей тьме... Вряд ли Тирик желал, чтобы оно случилось именно так, но сейчас его миссия, какой бы самоуверенной она не была тогда, все эти годы назад, не казалась такой уж бесполезной. Увы, как и полуразвалившаяся сейчас постройка, давно заброшенная теми, кто должен был поддерживать её в виде, достойном быть домом для божества, так и оплот веры, создаваемый отрядом, не был неприступен. Юго-восточная дверь с грохотом распахнулась, впуская внутрь первых, но, явно, далеко не последних живых мертвецов... И другие тоже вряд ли продержатся долго.

Опасения отряда тоже подтверждались — один из вломившихся трупов всё ещё держал в руке длинный меч, а значит, хотя бы какие-то остатки разума всё ещё могли обитать в их давно сгнивших телах. С трудом повернув наклоненную голову в сторону оставшегося в одиночестве Брена, он раскрыл рот, из которого вместе с какой-то отвратительной гнилью, тут же вылившейся на пол, раздался глухой стон, и направил на дворфа свой клинок... будто бы направляя остальных в его сторону!

Зомби-воин:
Те же и впрямь, кажется, послушались этой непроизнесённой команды и бросились в сторону рунного жреца. Их выпады были медленными и легко предсказуемыми, но Брену пришлось сражаться сразу с тремя мертвяками, а тут ошибиться несложно — и вот, поймав одну атаку на щит и отведя другую своим внушительного размера клинком, к третьей подряд он оказался не готов...

Гниющие зомби:
Видя, что дворф оказался отделён напавшими на него бродячими трупами не только от остального отряда, но и от остальных мертвецов, державший меч зомби поймал последнего своего «союзника» за плечо и направил его в сторону Присциллы. Тот, пошатываясь, больше упал, чем напал на неё, но угловатое тело всё ещё было достаточно тяжёлым, чтобы почувствовать этот удар даже сквозь доспехи.

Механика:

Воздух.

Воздух здесь был совсем другой.

Не затхлый и пыльный, как в пещере, не пахнувший древесным дымом и жареной олениной у входа, не свежий аромат лугов и лесов, столь знакомый эльфийке, но по-своему разный везде, не безумная смесь запахов специй, гари, еды и испражнений в городах...

Другой.

Был ли он здесь вообще? Кажется, да... Анис... нет, не Анис. Ксор-Су дышала. Для неё это было совершенно обычно. Каждый вдох этого наполненного нетронутой, необузданной энергией воздуха чуть обжигал её изнутри, но для гитзерая это было не менее привычно, чем дым для курильщика.

Под её ногами тихо поскрипывали доски. Палуба. Она была на корабле. На судне, плывшем не сквозь воды, но сквозь саму ткань миров. Здесь не было суши и моря, не было даже горизонта, всё пространство, куда ни глянь, состояло из разноцветных облаков... или туманностей? Рыжие, красные, пурпурные, сизые, серебристые, фиолетовые, багровые... Словно бы миллион закатов случился одновременно.

«БРАЦ!» — проскочил яркий разряд между ними прямо по курсу, заставив всё тело Ксор-Су на мгновение дрогнуть, но не от испуга, а от силы, высвободившейся в один момент и зарокотавшей низким гулом. В этой вспышке, осветившей пылающие облака, гитзерай увидела свою цель — зависшую в нигде башню, непонятно как оказавшуюся тут.

Однако именно сюда лежал её путь...
Она следовала по этому пути так долго... Для эльфийки её жизнь только начиналась бы, но для не обладавших такой роскошью гитзераев время, когда она могла быть капитаном на судне, рассекавшем пространство, подходило к концу. Она знала это, и это знали все. Её суставы скрипели болью, словно несмазанные детали, её мышцы ослабли, как неправильно натянутые снасти, взгляд серых глаз помутнел...

Но она не могла остановиться. Не сейчас. Не когда её цель была так близка... Хотя, могла ли она остановиться раньше? Ксор-Су старалась не задумываться об этом. Так долго она искала его... Шла по оставленному им следу... Его несложно было найти — он разрывал ткань миров, искажал её, выжигал, словно был воплотившимся разрушением — но сложно было догнать. Нужно было идти на опережение. Узнать, где он, наконец, остановит свой путь.

И теперь она знала это.

Крошечный, по сравнению с остальной массой, осколок навёл её на путь. Он звал её, ведь она была единственным шансом ему вновь воссоединиться. Он не был беспомощен, нет, даже в таком виде он обладал более мощным псионическим даром, чем многие, кто практиковались в нём все свои жизни, но он отстал, отклонился от курса. Ему нужен был кто-то, кто мог бы сделать их едиными...

Но у неё был другой план.

Она не могла победить сама. Не могла остановить катастрофу и её последствия. Не одна. Не со своей командой. Но она могла использовать его силу, силу его осколка, против него самого.

Ей нужно было только сдержать эту мощь... до поры...

...

Воздух.

Воздух здесь был совсем другой.

Пресный. Серый. В нём не было рассеянной мощи, которую можно было впитать с каждым вдохом. В нём были... запахи. Её короткий нос с презрением, втайне перемешанным с любопытством, вдыхал их. Насыщался новым миром... Но времени было немного.

— Здесь! — хрипло крикнула она своей команде, и корабль медленно опустился — именно опустился, а не приблизился, ведь в этом плане притяжение подчинялось другим, своим законам — на выглядевшую бескрайней землю, покрытую разнообразными растениями разных оттенков зелёного. По-своему здесь было даже... красиво? Если бы только небо не было затянуто чёрным дымом от полыхавшего вдали огромного пожара...

Не сейчас. Сейчас нужно найти осколлллллЛЛллЛлллЛ
л
ЛЛл

л

«Бамц!» — звякнул кривой клинок по изящно украшенному щиту.

— Ты никогда не победишь в бою, если не научишься предсказывать своего противника! — рявкнул отец. — Если не станешь им! Давай! Ты должна знать, что делать!

Она стиснула зубы так сильно, что они заскрипели, чтобы не заплакать. И сдержалась. Не сейчас. Сейчас нужно былллЛЛЛЛлллллЛ
лл
ллЛл
л

Л

— Ты ведёшь нас к гибели! — кричал тот, кто совсем недавно был её старшим помощником, теперь связанный и ожидавший своей участи. — Сколько мы уже на его следе? Сколько мы разлучены с нашими семьями? И мы ни на шаг не ближе! Его не остановить! Ни тебе! Никому!

Безумец. Другим словом его было невозможно описать. Именно его цепкий, прозорливый разум заработали ему его должность... И именно его он потерял. Она знала, что это может случиться даже с лучшими, но в глубине души не ожидала, что случится с ним...

В другое время она могла бы попытаться вернуть его. Это была настоящая потеря. Но в другое время.

Не сейчас.

Сейчас нужно быллЛЛлл
лл
лллл

л
л
л
л
ложь

Ярость. Утрата. Одиночество.

Находка. Обещание.

Ложь. Лесть.

Разочарование.

Недостаточно сил.

Неподходящая оболочка.

Слишком мало времени. Слишком много слабостей.

Но твоя оболочка... она сможет выдержать нашу силу. Единство.

Освободи нас!

...Анис.

- Ххх... - Словно потерявшая все нити марионетка Присцилла рухнула на землю. Пусть это был не совсем настоящий дракон - но даже так она едва-ли могла ему что-то противопоставить. Тем-более - в окружении его прихлебателей. которые мешались под ногами. Кажется, она даже потеряла сознание на несколько секунд - пока её не вырвал из этого забытья знакомый голос. Ирония - совсем недавно это она спасала Альбрехта. теперь настала его очередь спасать её.
- Не... Сбрасывай... Меня... Со счёта... - Используя раскалившийся меч как опору, латница с трудом - но всё-же поднялась на ноги. Доспехи впивались в тело, кожаная обмотка клинка сгорела, обжигая ладонь, а внутри хлюпала отнюдь не вода. Ещё хуже был новый поток огня, по счастью промчавшийся над ней и почти не зацепивший.
- СГОРИ! В СВОЁМ ПЛАМЕНИ! - С рёвом воительница отвела руку назад - а затем буквально вогнала свой раскалённый меч в чрево механического дракона, оставляя его половину там.
"Ты верно служил мне всё это время. Послужи последний раз как-следует..." - Мысленно попрощавшись со своим оружием, Присцилла скользнула в сторону жреца. Драконом займётся Джереми и остальные - она же отвлечёт главного кобольта, пока тот не устроил новую пакость.
- Я тут, ящерица! Сражайся! - Обломок клинка резанул чешую кобольта - похоже. даже такое состояние оружие не было проблемой для Присциллы.

Поначалу Альбрехт решил было, что все-таки не оправился от заклинания Джиро. Произошедшее в считанные секунды после выстрела скорее походило на ночной кошмар или горячечный бред - кобольды, взявшие на копья Присциллу, мусорный дракон, оживленный непонятным образом, старый враг, что таился в Анис всё это время. Невольно варлорд бросил взгляд на остальных своих спутников, уже почти готовый к тому, что они обратятся в чудовищ или просто испаряться. Но нет, всё это было реальным, и хотя произошедшее поднимало множество вопросов, времени на поиск ответов не было. Сперва - спасти ту, что уже дважды (или трижды?) спасала самого Занне.
- ПРИСЦИЛЛА!!! - этот рев вполне мог бы поспорить с драконьим. Кажется, она была еще жива. Только бы успеть, только бы попасть... Стрела попала прямо в щель между пластин импровизированно брони и похоже попала в "кость", заставив содрогнуться всю конструкцию, - Ты, ведро с болтами, лучше бы ты спал дальше! Анис, Вперед, вперед! На запчасти этого недоделанного!
Никогда прежде Альбрехт не чувствовал такой злости в бою. Будучи командиром, он навидался весьма неприятных вещей, да и сам порой делал то, отчего многим бы стало дурно, но всегда он оставался вполне хладнокровен, и именно это позволило ему вполне успешно вывернуться из многих опасных ситуаций. Сейчас же он едва ли не забыл про лук и стрелы и не бросился на дракона с кулаками, чтобы разорвать, раздавить, сокрушить! В чем было дело, он не знал, да и не хотел знать, все, чего он сейчас хотел - убить врага. Именно убить, не просто победить, разбить, пленить. Убить.

Ящер лихорадочно огляделся. Сражение было явно проиграно, бежать же тоже было некуда — вряд ли кобольды могли не знать про то, что путь отступления был перекрыт. Зарычав от бессилия, он бросил копьё на пол.

— Убийство и так, — огрызнулся он на таком же ломаном всеобщем, как и ранее встреченные ими наёмники. — Как убийство всех.

Кобольд указал на заваленную бездыханными телами и залитую кровью комнату, и упал на колени, закрыв глаза.

В глубине души Альбрехт почувствовал жалость к этому кобольду и его племени. Дикие и необразованные, они выживали как могли. Да, они были ворами, но лишь потому, что им нечего было предложить на обмен селянам, да и вряд ли те стали бы торговать с чешуйчатыми, слишком уж сильной была неприязнь простого люда ко всему необычному. Правда, найденный чертеж заставлял задуматься, не задумали ли они чего-то более глобального и опасного, вроде мести своим обидчиками, в число которых вполне попадали и живущие за Стеной. С другой стороны, не все они приняли этот путь, та четверка покинула племя в поисках пусть и не особо мирной, но все-таки честной жизни, так может быть не все ещё потеряно для них? Вот только направить целую расу на другой путь будет невероятно сложно, если вообще возможно.

— Их вина, их наказание, - варлорд окинул взглядом павших, — Вы грабили, вы убивали, зачем? Та девочка, зачем похитили её? Могли просить помощь, могли говорить, но стали драться и проиграли. Что вы хотели сделать? Чтобы было, если бы мы вам не помешали?

— Возвращение величие, — ящер гордо поднял голову, заставив череп-шлем на ней качнуться, — возвращение Керанг. Джиро обещание, что клан снова становление гордость, когда Керанг жизнь снова, защита снова, страх врагам снова!

— Величие... Если боятся, не значит величие. Это значит, что враг копит силы, чтобы убить. Величие — значит уважение. Другие не враг, ты помог, тебе помогли. Сложнее, да, но... — Альбрехт на секунду задумался, чтобы подобрать достаточно простое слово, чтобы описать то, что он хотел, - но надолго. Но как воскресить дракона? Колдовство? И кто такой Джиро, вождь?

— Маг, жрец Керанг, — ответил кобольд, — Он не воскрешение Керанг... Керанг никогда не смерть! Он возвращение Керанг сила, возвращение тело!

— Возвращение тело, — повторила Анис. — Они делают не статую дракона и не крылатую машину, а тело этого самого Керанга. — теперь она обратилась к кобольду:

— А девочка? Ты не ответил. Зачем похитили ее? Зачем убили парня?

— Вопрос ему, — помолчав, ответил ящер, кивнув в сторону одного из трупов. — Жрецы Керанга не сбор вещей.

— Понятно. Ваша ошибка. Не похитили бы, не убили — мы бы не пришли.

И если бы не пришли, то кобольды бы могли завершить тело дракона, и если вся эта история с возвращением Керанга — правда, то живой дракон способен за один вылет сжечь целую деревню. Похищение девушки здесь сыграло Дардуну на руку.

— Керанг не вернется. Мы об этом позаботимся, — добавила Анис и повернулась к остальным:

— Ну, что с ним делать будем?

— Так, секунду, — в голове варлорда что-то не складывалось, — то есть, они делают какой-то механизм, по виду похожий на дракона, потом вселяют туда дух этого самого дракона, и он оживает и становится настоящим? Это вообще возможно? — Альбрехт не разбирался в магии и хотя чародеи порой выдавали невиданные чудеса, конкретно этот случай почему-то казался ему очень необычным, — Вы делать так раньше? Это возможно? Или Джиро так говорит?

— Очень сомневаюсь, — скептически ответил Джереми. — С другой стороны, можно просто создать конструкта в виде дракона и подселить туда стихийного духа, как это делают с големами — с драконьим големом уже будет проблем полон рот. Впрочем, я никогда не слышал о кобольдах-магах, у которых было бы необходимое мастерство для этого.

На мгновение на морде кобольда появилось нечто похожее на сомнение. Но только на мгновение.

— Для Керанга всё — возможность! — уверенно и гордо ответил ящер. — Джиро много сила, но он только помощь Керанг, он не творение невозможность!

«Воскресить дракона... Да уж, амбиции этих кобольтов просто зашкаливают», — Присцилла могла только подивиться тому, что задумали ящеры. Она до конца не понимала, как именно они это хотят сделать — и не представляла это даже возможным - но даже так стоило отнестись к заявлениям жреца. Просто на всякий случай.

— Керанга же усыпили. Теперь прошло 100 лет и он проснулся. А завал мог его сильно покалечить, возможно, он лишился крыльев — вот кобольды делают ему новые, судя по чертежу, который мы нашли. Впрочем, чего гадать? Сами сейчас его навестим и посмотрим.

Анис снова повернулась к кобольду.

— Отсюда на запад озеро. А на восток — тоннель, — она показала рукой, какие именно стороны имеет в виду, вдруг кобольд не понимает все слова, которые она говорит. — Какой путь ведет к Керангу? Куда ведёт второй путь?

— Один путь отсюда вам надобность — назад, — жрец оскалился в ухмылке. — Но если вы желание смерть — путь туда, — указал он куда-то в сторону широкого прохода естественного происхождения, ведущего на юг.

— Ну, наша смерть порадует тебя, так? — Альбрехт усмехнулся в ответ. — Но мы вернемся, чтобы разочаровать тебя. Но есть еще кое-что. Запертая комната, с пленницей, как открыть?

— Ключ, — зубастая улыбка стала ещё шире. — У Джиро.

Все эти разговоры про оживление драконов Мартина не интересовали. А вот на счет пленника...

— Связывать будете, не забудьте кляп или морду завязать, чтобы помощь не позвал. А то здесь кобольдов как грязи, — посоветовал следопыт товарищам.

— Зачем усложнять? — покачала головой Анис. — Я все ещё не увидела, какую пользу он может принести нам. Или обществу? Если его освободить, он не удержится от мести за то, что мы перебили его армию и унизили его. Или у него есть что-то, чем он может выкупить свою жизнь? — взглянула эльфийка снова на кобольда, который по какой-то причине вызвал жалость у Альбрехта. Ну да, маленький, щупленький, поверженный... из злобной стаи, дошедшей до убийства слабых и кражи людей. Злобный по своей природе, вобравший в себя силу ужасного дракона, которому поклонялся, словно богу. — Когда вашу кровь пьет комар, вы убиваете его без жалости. А этот наделенный драконьей магией ящер гораздо опаснее комара, я бы даже связанным его не оставила без присмотра — он же кислотой прожжёт веревки! Альбрехт, если мы здесь закончили, позволь, я закончу его жизненный путь.

Эльфы. Не зря многие считают их высокомерными сволочами — сравнивать разумное существо с насекомым! Может, и людей она считает за букашек, просто чуть более полезных? Но в этом случае Анис была права, пусть её аргументы были не по нраву Альбрехту. Жрецы были носителями культуры кобольдов, и не стоило ожидать, что он так просто от неё откажется. Что ж, если это его выбор...

— Ты слышал её. Есть ли хоть какая-то причина оставить тебя в живых? — вряд ли такая причина окажется достаточной для Анис, но дать ему шанс Занне был обязан. Если они начнут убивать безоружных лишь потому, что когда-то в будущем они могут стать опасными, то к чему это их приведет?

Ящер замолчал. Вряд ли ему хотелось заканчивать свою и без того короткую жизнь здесь, но...

— Жалость, что вы убийство Риш, — нарушил наступившую тишину кобольд. — Возможность, он вопрос то же того человек.

Длинная пасть снова ощерилась в улыбке, хотя на мгновение могло даже показаться, что она была немного... печальной? На этот раз недодракон не стал закрывать глаза в ожидании неминуемой смерти, вместо этого он, не мигая, смотрел прямо в лицо Альбрехта.

Джереми хмыкнул. Для кобольда этот парень был весьма сообразительным - что же, все-таки представитель высшей касты в их обществе, не грубой силой единой, как говорится. И он действительно попал в цель.

— Пощадить тебя, потому что тот, другой кобольд, пощадил ту девушку? Для общего развития, на самом деле, я бы предварительно освободил ее и уточнил обстоятельства, конечно...

Анис смотрела на Альбрехта, и ожидала простого кивка головой, но затем перевела взгляд на Джереми. Она с трудом понимала, что хотел сказать на ломаном всеобщем этот кобольд, но зато понимал маг меча — кровный брат, ранивший ее и спасший. Она пожала плечами — в конце-концов, если и комар вовремя улетит в открытое окно, она не будет бежать на улицу, чтобы отомстить за ту каплю крови, что он высосал.

— Ладно, пошла вскрывать замок. Вы пока обыщите тела, чего время терять? И не спускайте с кобольда глаз, хоть у него нет оружия, но есть магия.

Джереми это понимал тоже лучше всего, о чем доказывали дырки от кислоты на его красной робе с символом Кореллона. А потому без лишних слов Анис пошла бороться с замком на двери с девушкой.

Как и раньше, на убитых ящерах не было ничего, что стоило бы того, чтобы нести это с собой. Мелюзга была одета в тряпьё и обрывки кожи, вооружена не очень-то даже прямыми палками со стальными наконечниками; мёртвый жрец походил, скорее, на гнездо сороки — настолько случайной была его коллекция побрякушек; разве что чешуйчатые доспехи можно было бы продать... если бы они не были пробиты ударами отряда.

За шторой, отгораживавшей значительную часть помещения, не оказалось ничего, кроме солидного вида кровати, тоже явно украденной. Надо понимать, здесь и спал этот Джиро... Оставался неисследованным лишь сундук, стоявший посредине соседней комнаты. К счастью, Мартин вовремя заметил, что на подходе к нему был натянут ещё один тросик. Очередная ловушка! Впрочем, как и раньше, под него можно было просто поднырнуть.

Кто-то шарился по вещам убитых, кто-то шел в соседнюю комнату открывать сундук, а Анис все не поддавался суровый фермерский замок. Похоже, что его сделали специально против воришек - и как только слямзили? Одна, вторая, третья отмычка ломались друг за другом, словно внутри не штифты сердечника были, а зубы какого стража-цербера. Четвертая отмычка пала смертью храбрых, и Анис поняла, что отмычки нужного размера у нее кончились.

— Зета, слышишь меня? У меня не получается открыть замок, а ключ у кобольдского мага где-то в глубине. Но я могу передать тебе что-то поесть и попить через эту дырку. Расскажешь мне, что произошло и как тебя поймали?

Анис путешествовала налегке, но у нее все равно могла найтись шелковая веревка, нехитрые инструменты, фляга с водой и эльфийский хлебец — из тех, чей небольшой кусочек насыщает на целый день. Она отломила добротный ломоть - Зету хоть тут вообще кормили? - и просунула вместе с ним в дыру и свою флягу с водой.

— Спасибо! — на всякий случай всё ещё шёпотом ответила девушка, принимая предложенный провиант.

Хотя в отведённой ей камере, похоже, наспех переделанной из какого-то закутка для хранения чего-то, было темно, света из отверстия было достаточно, чтобы рассмотреть Зету. Несмотря на то, что на её загорелых руках были видны синяки и пара царапин, а на лбу красовалась здоровенная шишка, никаких серьёзных ран на ней, кажется, не было... Здоровенное пятно крови на простой крестьянской рубахе вряд ли принадлежало ей, иначе она была бы, наверное, уже мертва.

— Мы ф Кеффи, — начала она уже с набитым ртом — видимо, кобольды и впрямь не торопились кормить её — но перед тем, как продолжить, она всё же проглотила откушенный кусок, — ну, точнее, он один, решил пойти поймать воришек. Он был уверен, что слышал их прошлой ночью, то есть, теперь уже, наверное, позапрошлой? Не знаю, тут не поймёшь... В общем, я так и думала, что он себе заработает неприятностей, поэтому я пошла за ним. Ну и вот — ночь, я — в кустах, а он вдруг как выпрыгнет и набросился на одну из этих ящериц. Она ящик выронила от страха, но только их оказалось много... Я выпрыгнула помочь Кевви, но... — девушка прикоснулась к шишке на голове.

Жадно откусив от хлебца и сделав несколько глотков из фляги, она продолжила:

— Ну, в общем, потом я уже в пещере очухалась. В большой, туда могло бы несколько домов поместиться. Там было несколько этих ящериц и одна, наверное, главная, чего-то кричала другим с такого помоста. Они строили какую-то штуковину, сложную, навроде... ну, не знаю, никогда такой не видела, но там были шестерни всякие, как в мельницах. А ещё рядом стояла здорове-е-енная банка, выше меня даже! Потом главная ящерица чего-то крикнула тем, которые держали меня, и меня уволокли сюда. Вот и всё...

— Здоровенная банка, говоришь? Она была пустая? — Анис вздрогнула, услышав эту деталь. В ее голове ещё были свежи воспоминания о том, как она была марионеткой Голоса, как ее разум подчинялся не ей. Неужели девочку украли для того, чтобы поместить в огромную банку и использовать в мерзком ритуале, например, переноса души в механизм?

— Не-а, — помотала головой Зета, но замерла, сморщившись — похоже, ощущение оказалось не из приятных, — но я не знаю, что там было внутри — какая-то муть, навроде как кто-то овощи засаливал, но крышку плохо закрыл. И стенки были запотевшие все снаружи.

— Спасибо, что рассказала, Зета. Теперь ещё немного терпения, и мы тебя отсюда вытащим.

У Анис немного отлегло от сердца. Значит, банка была не для Зеты. Может, там был сам Керанг — вернее, то, что от него осталось? Тоже маловероятно, иначе он бы не мог давать такие силы кобольдовым жрецам. Ладно, опять больше вопросов, чем ответов. Анис пошла к остальным.

Джереми с интересом следовал за Мартином, помогая тому в обыске. Проскользнув под веревкой, маг меча подошел к сундуку. Что же, теперь, по праву победителей, все, что внутри, было их трофеем. Интересно, что там? Магия там, определенно, была — но Джереми не мог точно идентифицировать, были ли это охранные руны, начертанные изнутри на крышке, или же какой-нибудь зачарованный жезл. Опасаясь подобного рода сюрпризов(а так же отравленных дротиков), Джереми встал чуть в стороне и поддел меч под крышку, чтобы воспользоваться им как рычагом. В конце концов, даже если там и есть дротики, не во все стороны же они полетят?

Сундук был поистине внушительного размера, но очень простой работы — похоже, раньше он предназначался скорее для того, чтобы хранить в нём драгоценную руду или что-то в этом роде. Так или иначе, крышка подалась, пусть и не без труда — замок даже не был закрыт, но один её вес заставил клинок Джереми изогнуться... И как только мелкие ящеры открывали его сами? Наверное, собираясь впятером, не меньше...

Внутри оказалось большое разнообразие вещей — похоже, кобольды всё же смогли найти что-то более ценное, чем кусок забора и ящик гвоздей. Наверняка часть была собрана прямо с этой шахты, но часть... Оружие и магические вещи? Вряд ли деревенские обладали чем-то подобным. Кто знает, откуда они оказались здесь... Большинство обладали простейшими зачарованиями, не выделявшимися никакими особенностями, но несколько предметов поймали взгляд мага клинка.

В первую очередь внимания стоили кожаные браслеты с привязанными к ним перьями какой-то хищной птицы — ястреба, сокола, орла, быть может даже совы — Джереми точнее сказать не мог, но мог сказать, что магия едва ощутимо тянула их, а вместе с ними и сами браслеты, когда они были надеты на руки, таким образом, чтобы направить лежащую и ждущую своего мига стрелу с наибольшей, убийственной точностью. Рядом с ими лежала и ещё одна мечта лучника — лук, позволявший перенаправить выстрел, прошедший мимо цели, так, чтобы он попал в кого-то другого.

Кроме них, в сундуке оказался небольшой камень в оправе из рога, так называемый Охотничий Кремень, позволявший создавать невидимые издалека костры, и небольшой глиняный сосуд с пополняемым запасом жгущей горло жидкости, позволявшей выдохнуть облако огня, под стать дракону. Наверное, это было одним из экспериментов Джиро...

— Где они всё это только достали, — пробормотал Альбрехт, разглядывая добычу. Хотя, кто его знает, кто попадал сюда раньше? Видимо, какой-то не слишком везучий лучник. Трофеи не слишком способствовали поднятию боевого духа — раз кобольды справились с их хозяевами, то чем их отряд лучше? — Но по крайней мере, хуже от них стать не должно. — Мартин, думаю, тебе это пригодится. А я, пожалуй, вот эту безделушку возьму на память.

В сундуке, конечно, было много всего, но больше всего Мартину понравился лук. Опытный глаз следопыта сразу оценил всего его преимущества, да и вообще, чего еще хотеть лучнику как не лук?

— Да, лук — это вещь! — согласился Мартин с Альбрехтом. — Интересно, где они его раздобыли?

Еще следопыт забрал себе и пернатые браслеты и амулет, сделанный в виде совы. Красиво, и, наверняка, полезная вещь...

— О, да тут у вас настоящие сокровища! — Анис удивлённо глянула на соратников, откопавших невесть откуда сундук, да ещё и не с хламом, как все в этой шахте, а с действительно ценными вещами. Кобольды не иначе как захват мира готовили, с такими-то вещами. Эльфийка с трепетом взяла флягу драконьего дыхания... Вот бы ещё летать какая-нибудь фляга научила, как дракона... Используем оружие драконидов против драконидов! А кусок ткани, бережно свернутый и обхваченный лентой, при ближайшем рассмотрении оказался прелестной женской накидкой зелёного цвета, зачарованной, с оборочками по краям и вышивкой узоров из листьев! О, она не могла перед таким устоять.

— Так, надеюсь, совесть теперь не замучает - пришли спасать девочку у кобольдов-воришек, в итоге ограбили кобольдов сами. Замок я так и не вскрыла, так что, пойдем добывать ключ. Но сперва с кобольдом... Ничего не решили?

— Связывать его бесполезно — перекусит веревку зубами и убежит. Там в сундуке кандалов нет случайно? — поинтересовался Мартин у продолжавших разбирать сокровища товарищей.

— Не ограбили, а переопределили их имущество как трофеи и конфисковали за нарушения закона, — педантично поправил Анис Джереми, подбирая себе в сундуке защитный амулет.

— Договорились. Такой подход к делу все меняет, — улыбнулась Анис, но пока положила и плащик, и флягу. Присцилла все ещё следила за кобольдом, и этот вопрос нужно было решить побыстрее, чтобы напарница тоже присоединилась к дележу конфиската.

Эльфийка вернулась к кобольду, который ждал решения своей судьбы, и уселась перед ним на пол. Если уж выбрали поговорить, а не доминировать и унижать, то разговаривать всяко удобнее, смотря в глаза.

— Я Анис. Как твое имя?

— Краг, — коротко, но уверенно ответил тот.

— Слушай, Краг. На тебя зла никто не держит. Но дружить с кобольдами тоже никто не будет. Сейчас такой мир. Вы нападаете на нас, мы нападаем на вас. Вы живёте в своей пещере и не подходите к людям — мы живём в своей деревне и не подходим к кобольдам. Не хочешь крови и вот этого всего, — Анис обвела рукой лежащие рядом трупы, — держись от людей подальше. Итак, что ты понял, перескажи?

Кобольд замолчал, внимательно глядя на эльфийку.

— Нет вера, — помотал он длинной головой. — Эльф разговор про одно, но человек сначала захват крепость, потом человек захват стену, потом человек приказ отряды поход за стену... Наш дом, — он показательно обвёл взглядом каменные стены и свод, окружавшие их, — создание человек, здесь. Человек снова возвращение сюда, скоро или долго... И тогда нам нужда становление сильными! Чтобы человек не... «трофеи».

— Тебе не нужно верить людям. Тебе нужно уйти от людей подальше. Этот дом создание человека и он вернётся к людям. Его вы потеряли. Но ты можешь найти новую стаю и новый дом. И держаться подальше от людей. Мир большой и руин в нем много. Это то, что я могу тебе предложить.

Кобольд кашляюще рассмеялся, но вынужден был замолчать, схватившись когтистыми руками за пробитый Присциллой бок.

— Теперь понимание, — ответил он сквозь зубы, — Человек уход из свой дом, кобольд находка дом, сотня кладок кобольд жизнь здесь... А теперь эльф Анис милость над один кобольд — убийство собратья, кража дом, поход в один под небо. Понимание...

Ящер наклонился к эльфийке и, прищурившись, тихо произнёс:

— Я надежда, Керанг убийство вас. Тогда клан становление сильный, собратья возвращение, мы жизнь здесь... А удержание подальше — человек. И эльф.

— Ты неправ, Краг. Вы здесь жили много лет. Был клан, был дом. Вас кто-то трогал? Нет. Не трогал никто сотню лет и ещё бы сотню лет никто не трогал. Людям не нужна эта заброшенная шахта с кобольдами! Но вот вы решили служить злому дракону Керангу. Вернее, тому, что осталось от него в огромной банке, да? Захотелось стать самыми сильными, чтобы люди держались от вас подальше. Ну вот, не получилось. Ты видишь результат вокруг.

Анис покачала головой и встала на ноги. Осмотрелась — скорее, машинально, поскольку мысли ее охватили не эту небольшую комнату, а всю эту шахту. Какие шансы, что в нее действительно можно вернуться людям? Кобольды уже добывали здесь магический камень. Прорубили новые ходы. Возможно, шахта ещё не выработана...

Присцилла в разговор с кобом не вмешивалась. Анис по большей части была права — вот только... Глупо ровнять кобов с людьми. Эти ящеры буквально повёрнуты на драконах и всём, что с ними связано. Едва ли они смогут просто обитать, жить без какой-то важной — для них — цели. Людям вот это точно не мешает...

— Хм... Это... - Подойдя к сундуку, Присцилла покопалась в нём, почти сразу зацепившись взглядом за клинок в потёртых ножнах. Ничего примечательного, на первый взгляд. А вот на второй, да после пары пробных взмахов - паладья уверенно кивнула. Хорошее оружие, может даже лучше её нынешнего. Пожалуй... Пожалуй. его тоже можно повесить на пояс - с другой стороны. На всякий случай...

Краг же посмотрел на Анис с... презрением? Странно было видеть это в глазах побеждённого противника, который был меньше эльфийки вдвое, жил в грязной шахте, и был одет в обрывки шкур и костей, но, похоже, это было именно так.

— Я слух про эльф раньше, — начал он. — Слух — эльф жизнь долго, мудрость собрание за жизнь. А эльф Анис — нет мудрость совсем. Эльф Анис дума, что кобольд создание ловушки, сбор оружие, учение магия, искать защита при том, что кобольд жизнь покой?

Он решительно замотал головой.

— Не приход бы человек и эльф сейчас — приход бы кто другой. Или приход бы вы потом, когда человек в крепость приказ. Мы жизнь здесь, но мы слух много! — кобольд постучал когтем указательного пальца по выбеленному черепу. — Мы знание, что человек в крепость поклонение Эратис. Человек создание здесь, за стена, «ци-ви-ли-за-ци-я»... — по слогам произнёс он. — А кобольд? Кобольд плохо для этот план. Вот и сейчас эльф Анис наверняка дума про то, что дальше человек жизнь в доме кобольд, а? Потому и надобность в Керанг! Чтобы никто не кража дом, не убийство собратья! Ни человек, ни эльф, ни гоблин, ни орк, никто!

Анис выдернуло из мыслей бормотание кобольда только в тот момент, когда он начал стучать по своему черепу и повышать голос. Она не смогла удержать вздох — ну точно как зудящий перед ухом комар. Ему оторви хоботок, все равно будет пищать.

— Цивилизация — это когда у всех много еды, у каждого есть дом, когда незачем красть и убивать, когда люди, эльфы, орки, гоблины и кобольды работают вместе. Не кобольд плохо для этот план. Керанг плохо. И те, кто ему служат.

Она взглянула на кобольда в последний раз, отпустив на волю Голос. Кобольд сперва увидел потемневшие глаза эльфийки, а потом увидел ужас, столь страшный, что он даже не успел вскрикнуть — так и повалился на землю с гримасой испуга на лице, испустив дух. Но пока Анис застегивала на шее новый плащ и цепляла на пояс эликсир, в ее мыслях был другой ужас... Если бы они помешкали сколько-то дней или недель, механический дракон и его орава кобольдов вырвалась бы из шахты, чтобы спалить сперва Дардун, а потом и Спокойный, и Эдельвейс... То же будет, если они потерпят здесь неудачу.

— Ну что, все готовы? Зета рассказала, что в пещере впереди кобольды строят большую сложную механическую штуковину — возможно, новое тело для дракона, чьи внутренности находятся рядом в здоровенной банке с человеческий рост. Задача простая — прийти и выжечь там все во славу Кореллона. Да, и не забыть обыскать Джиро — их мага-вожака. У него должен быть ключ от клетки с Зетой.

Анис никто не ответил, но и возражать никто не стал. Наверное, могла начать сказываться усталость — здесь, в сотне футов под землёй, они были уже довольно долго, и каждый их шаг встречал всё новые и новые препятствия... А ведь самое большое всё ещё оставалось впереди.

Путь вглубь некоторое время был довольно прямолинейным, за исключением коротких тупиков естественного происхождения, но спустя полсотни футов одно из таких ответвлений оказалось довольно просторной пещерой, в которой стояло множество ящиков разного размера. Даже не обладавшими натренированным ухом следопыта могли разобрать странный шорох, доносившийся оттуда.

В другую же сторону вёл ещё более просторный проход, но куда он вёл было непонятно — пещера терялась во тьме и стоявшем в воздухе мраке, то ли дыму, то ли тумане...

— Наш Краг даже тут решил нас запутать: вместо того, чтобы сказать, куда идти, отправил нас к развилке. Ну что, идём дальше по правилу правой руки? Мартин, разведай, пожалуйста, что там в южном тоннеле.
Анис поигрывала добытой флягой в руке, размышляя, стоит ее пить или нет. Шорох из пещеры с ящиками, скорее всего, мог быть вызван крысами или ещё чем-то: все ценное у кобольдов было в сундуке, который они уже обчистили, но у них определенно должен был быть ещё и склад с припасами - вот, наверное, это он и был. А вот туман беспокоил эльфийку... Где туман, там колдовство... или туманник, ещё неясно, что хуже. Она постаралась сосредоточиться, определяя магию вокруг, вдруг что-то да почувствует?

Но стоило Анис открыть свой разум для этой цели, как её чуть не отбросило назад — откуда-то спереди, из темноты, исходила настолько сильная магическая аура, что в её голове зазвенело так, будто на неё снова упал целый мешок молотков, а в глазах снова потемнело... хотя, казалось бы, куда уж ещё темнее в этой мгле.

— Зараза, — непроизвольно вырвалось у Анис, когда магия ошеломила ее, заставив прижаться к камню. — Мартин, отставить разведку. Нам туда.

Она откупорила фляжку и отхлебнула залпом всю порцию огненной воды. Ух! Похлеще, чем эльфийская травяная! Она выдохнула с дымом, который повалил ещё и из ноздрей. Тааак, прелестно! Вернула флягу на пояс, вытащила меч и проверила ещё раз магический щит на левой руке. Все ещё держался.

— Идем колонной по двое. Присцилла, Джереми, вы впереди, мы с Мартином в центре, Альбрехт замыкает. Вперёд, вперёд!

Могущество грозит гордыней
Сиянье славы очи застит
И свод, что был всегда твердыней,
Падёт, неся век без несчастий
~ Катрен провидицы Тасарии, связываемый с Рубцом Раздора

Все необходимые дела и приготовления заняли у отряда не больше получаса, а потому вышли из Спокойного на одолженных у стражи лошадях они ещё засветло. Ждало ли их впереди ещё одно столкновение с чем-то большим, чем просто застигнутые врасплох воры, будь то феи или ещё кто? Близость бреши могла указывать на это, но, с другой стороны, далеко не все обитатели Рубца находились под тёмными чарами проклятых деревьев — живших в племенах, бандах, культах, кланах там было предостаточно, да и просто одиночек хватало... Кто знает, может быть им и впрямь повезёт на этот раз и они столкнутся с кем-то или чем-то, кто мог разве что красть куриц да сражаться с детьми... Но слишком уж это казалось маловероятным — там, за Стеной, слабые долго не выживали.

Путь в седле обещал быть куда короче, чем пешком, благо, лошадей можно было гнать чуть не во весь опор: по-настоящему устать местные выносливые скакуны толком и не должны были успеть. Мимо проносились поля, луга и рощи; под стук копыт пятёрка пролетела через несколько деревенек, заставляя селян почтительно расступаться, либо, для невнимательных, отпрыгивать в стороны. Поднявшийся ветер на этой скорости танцевал в длинных волосах Анис и Присциллы, угольно-чёрных и снежно-белых, словно ночь и день, играючи развевал красные одеяния Джереми, обдувал приятной прохладой в выдавшийся жарким день.

Окрестности

Не прошло и получаса, как впереди показалось очередное селение, уютно устроившиеся между фруктовых садов, виноградников и полей с овощами и злаками. Рядом с вытоптанной в густой, мягкой траве дорогой стоял столб, к которому был прибит знак с вырезанным названием «Дардун». Соломенные крыши укрывали, словно тяжёлые одеяла, приземистые домики из посеревшей древесины, большинство из которых, похоже, были старше правления лорда Илии, вдали неторопливо крутила свои крылья мельница, но вот жителей почему-то нигде не было видно.

Дардун

Загадка эта, впрочем, разрешилась быстро — деревенька была небольшая, спрятаться там особенно было негде, поэтому едва отряд въехал внутрь, как пропавшие крестьяне тут же обнаружились: прямо посреди поселения собралась целая толпа, горячо обсуждавшая что-то. Были там если и не все, то, наверное, большинство местных, от мала до велика, и, судя по всему, страсти кипели нешуточные.

Толпа

Однако приближение всадников тоже не осталось незамеченным: увидевшие одёрнули спорщиков и перебранка тут же утихла. Все собравшиеся неуверенно повернулись к прибывшим и молча дождались их приближения, после чего из толпы вышел, помогая себе берёзовой палкой, совершенно седой старик с печальным выражением морщинистого лица.

— Доброго вам вещера, шэры! — прошамкал он, тряся длинной бородой с каждым словом, и представился, поклонившись так низко, насколько позволяла далеко не по-молодому гибкая спина. — Матцог Беллук. Вы, долшно быть, ищ Шпокойного прибыли? Штоб нам помощь?

Старик

Остальные селяне молчали, но тишина эта была почти что ощутимо звенящей.

Фуро в отличие от Масару не любил быть в компании, не знал интересных историй, а сакэ предпочитал пить в одиночестве, и большую часть вечера провел в своей комнате в “Ясной луне” в молитвах и медитации. Небольшая, потрепанная временем статуэтка, изображающая его прадеда, которую он всегда возил с собой, была единственным нужным льву собеседником, дайсё единственным по-настоящему важным спутником, а вечерняя и утренняя тренировки одними из немногих причин выйти за дверь. Еще, конечно, был удивительно достойный для такой глуши ужин, но и во время него самурай молчал, успешно изображая изредка двигающую челюстями статую самому себе. Не то, чтобы Фуро не было интересно, зачем сюда прибыла инквизитор, но, если уж чу-и-сама решил не рассказывать об итогах своей беседы с ней, не его это ума дело.

Утром, после тренировки, бани и молитвы, он лично привел и без того выглядящие практически идеально ножны и лезвия обоих клинков “в порядок”, придирчиво осмотрел и поскреб ножом щеки и шею и, наконец, снял со стойки повешенное туда еще вчера кимоно, заранее ощущая зуд от не стёршихся еще швов. Парадные одеяния Фуро по крою и стилю практически не отличались от походного варианта, но на свет извлекались лишь для особых случаев, и поэтому выглядели куда новее. Темные цвета были темнее, яркие ярче, моны школы и клана сильнее бросались в глаза, а аромат лаванды приятно контрастировал со ставшими привычными за время путешествиями запахами дороги. Последнее также означало, что супруга Фуро лично принимала участие в сборах, ведь он ненавидел запах лаванды настолько сильно, что в доме был специальный хеймин, в чьи обязанности входил поиск и прополка этого мерзкого цветка.

…

В ворота Широ Юки Фуро, несмотря на все ещё дающие о себе знать "дорожные шрамы", въехал с прямой, будто древко копья спиной, строгим взглядом и лицом, что по степени эмоциональности могло посоперничать с камнями, из которых был сложен замок. Глаза самурая не шныряли по сторонам, как у какого-нибудь вороватого крестьянина, но ни встреченные вчера на перекрёстке путники, ни гроза хейминов, ни, конечно же, взявшаяся неизвестно откуда дева-скорпион в сопровождении очередного ронина (ронина ли?) от него не укрылись. На гарнизон внимание он тоже обратил, но, скорее, мельком. Для порядка. Что бы там ни говорили про летнюю кампанию и судьбу семьи Дамасу, нападать на гостей под своей крышей журавли не станут никогда. А вот спровоцировать скандал, оскорбиться и свести все к поединку со “случайно оказавшимся” тут же выпускником дуэльной академии Какита было вполне в их стиле. Что же, на этот случай у Нобору-сама всегда есть он.

Потекшие в привычное параноидное русло мысли заставили Фуро еще раз обратить внимание на встречающих их самураев, особенно на Кэнсина и вчерашнего не-ронина. Ни молодой задиристый Какита, ни тонкий ценитель саке не были похожи на участников недавней схватки, а значит представители клана, чуть ли не более всего склонного решать все вопросы поединком, станцевали танец из слов, и теперь первый, вероятно, считает себя воплощением “дзин”, второй так и продолжит тиранить простолюдинов, и оба более чем довольны собой. Что же, тут он мог только мысленно поаплодировать. Смерть или ранение из-за благополучия торговца сакэ были бы поистине бездарной тратой ресурсов Империи.

Сошедшая же к ним хозяйка была действительно красива, удивительно мила и могла растопить даже каменное сердце, но, к счастью, сердца у Фуро не было вообще никакого; даже каменного.Его грудь была пуста с самой смерти Кумико, а три года брака окончательно вымели из него все, что можно было бы посчитать чувствами. К тому же, как бы ни была хороша Томое-сама, красота ее казалась “излишней”, ибо после той горы рыхлого тофу, что считалась его супругой, даже неказистые простолюдинки, собирающие рис, и размалеванные гейши казались льву вполне достойными "внимания".

Сёхэй виновато развёл руками в ответ Масару, соглашаясь с Кенсином. Ему, на самом деле, было бы крайне любопытно побеседовать с бардом, казавшимся из всех прибывших самой приятной компанией, производившей пока довольно нелестное впечатление, ну, кроме разве что Асако, но раз уж Какита, наверняка, надеялся наладить с ней отношения, влезать между ними Асахина совершенно не собирался. Ну, оставалось надеяться, что возможность ещё представится.

— Ммм? — неуверенно промычал вновь выдернутый из размышлений Сёхэй, — Что?

— Как, говорю, тебе наши новые знакомые?

— А. Я как раз раздумывал именно над этим, — улыбнулся Асахина, — Должен признаться, к моему сожалению, пока Львы-сан не спешат развеивать неприятные слухи, которые ходят про них, по крайней мере, перед нами. Вся эта каменная серьёзность... Разве только Масару-сан выбивается из их числа. Да ещё и этот странный ронин...

— Да, ты прав. Масару и впрям не так плох как остальные. Есть у меня конечно опасения, но не думаю... Ронин, думаю, не так ужасен. Не назначили бы его к Риоко-сан. А вот девушка с ней. Служанка? Интересно. Ты, кстати, тоже заметил, что наш дуэлянт был пьян?

— Думаю, дева чести, — внес важную поправку Сёхэй, — Я думал, вы могли уже встречаться с ней раньше, когда сопровождали Асако-сан. И, да, тот Журавль, похоже, действительно до вашей неприятной встречи успел выпить, и немало... Надеюсь, это будет поводом для того, чтобы этой дуэли всё же не состоялось.

— Ты думаешь он хорош? Я вот так думаю. Но гадать не хочется. Дева чести говоришь... — Кенсин улыбнулся, — Нет, в прошлый раз ее не было. Теперь понятно. Слухи дошли значит. А тогда я не замечал ничего.

— Слухи? — осторожно переспросил Асахина. Допытываться не хотелось, но, кроме банального любопытства, он всё же и впрямь надеялся, что Кенсин сможет достичь расположения Риоко, раз уж он этого хотел, а без понимания положения помочь он ему никак не мог.

— Ну... Она как то выскочила из купальни в одном кимоно и мокрая. В общественный зал. Полагаю вести дошли до ее дяди, уважаемого Асако Като. Или кого еще. Вообщем, теперь понятна ее холодность.

— Ох... — Сёхэй вжал голову в плечи и отвёл взгляд. Ну, понятно по крайней мере, почему Кенсину, тоже нередко сначала делавшему что-то, а уж потом замечающего возможные последствия для чести, она понравилась — родственные ведь души... С другой стороны, если задуматься, объяснение это, на самом деле, ничего про её нежелание даже встретиться взглядом с Какита совсем не объясняло, — Кенсин-сан, но причем здесь именно вы? — Внутренне поборовшись с нежеланием копать глубже, всё же решился уточнить сюгендзя, — Ведь не вы же её вытащили из той купальни... так? Вы же не думаете, что она предпочла рассказать эту историю, выставив вас виновным?

— Я... Выскочила она ко мне... Она там письмо важное потеряла, прибежала, попросила помочь, а я идиот сказал ей что... Ну, вообщем ты умен, сам все понял, — Потупился Кенсин глядя куда-то в холку лошади. И дико покраснев. Как же он злился на себя за свой длинный язык в тот день. И за то, что не послушал тогда одного скорпиона...

С одной стороны, Сёхэю было приятно, что его догадливость оценивалось так высоко, но вот то, что на самом деле он не был уверен, что же такое ляпнул Кенсин, было куда как менее приятно. Впрочем, видно было, что дальнейшие расспросы расстроят уже и без того больше похожего цветом на варёного рака, чем на благородного Журавля, соклановца, а потому он предпочел побыстрее перевести разговор на другую тему:

— Кстати, Кенсин-сан, раз уж я рассказал вам про свои впечатления от наших новых знакомых, поделитесь со мной и вы — что, вы думаете, стало причиной пребывания здесь этого отряда Львов?

Видимо, продолжать Сёхэю не хотелось. И слава Ками.

— Представления не имею, друг мой. Я бы поверил, что их пригласил хозяин замка. Тогда зачем мы узнаем сразу на месте. Или же они тут по каким-то своим причинам. Но тогда это опять же узнаем на месте. Просто так никто не пустит котят к птицам. А так...

— Вот и меня, честно говоря, это несколько смущает. После того, как наш даймё захватил Тоши Ранбо, отношения между кланами только ухудшились, а тут отряд Львов так далеко в чужих землях...

— Уж не думаешь ли ты о захвате или перевороте? Тем более что дайме болен?

— Вряд ли это будет настолько прямо, да и сил у них всё же недостаточно, но вот то, что они попытаются воспользоваться его слабостью для каких-то своих целей — не исключаю, — нахмурился Сёхэй.

— Да, ты прав. Сил они привели немного. Да и барда взяли. Может кого переманить хотят? Не сватать же в такую даль от столицы поехали?

— Кто знает... Если он и впрямь потерял своих сыновей, своих наследников, и вот-вот может проиграть в борьбе со своим недугом, он, наверняка, будет более сговорчив и менее придирчив в выборе женихов для своих дочерей, если они у него есть...

— И это то как раз так удачно! Может и впрямь у него дочка есть. Не обещанная никому! Ладно, будем тогда наблюдать. Посмотрим, что можно с этим сделать.

— Согласен. Раз уж так оказалось, что мы тут в меньшинстве, нужно держать глаза открытыми и постараться не отвлекаться... —Можно ли было считать последнее тонким упрёком Кенсину — Сёхэй намеренно оставил невысказанным.

— Да я бы с удовольствием не отвлекался, — Улыбнулся Кенсин, — Побыть бы тебе на моем месте, а. Запомни: язык мой — враг мой.

Однако, словно бы приняв его мудрость к сердцу, Асахина предпочёл промолчать.

Им оставалось только ждать.... и томиться неизвестностью. Прошел час, второй. Наконец на улице у дверей таверны вновь застучали копыта. Еще несколько мгновений спустя Скорпион, более бледная чем обычно, в испачканном и промокшем местами от крови кимоно зашла в общий зал.
Ее взгляд встретился с заплаканными глазами выбежавшей навстречу Асако-сан... и Котори торжествующе продемонстрировала той несколько помятое и тоже испачканное в крови, письмо. Даже не вскрытое.
— Вот и все.

Естественно, она не догнала и не убила "Какита Умасу", как можно было бы подумать. Потому что никакого "Какита Умасу" не существовало. Человек, представившийся мастером икебаны, был шпионом. Вернее сказать, актером. Академия искусств Шосуро учила не только благородных дам, певиц, танцоров и прочих деятелей. Конечно, абсолютное большинство актеров, проходивших в ней обучение, были совершенно обычными... но были и настоящие лицедеи. Тщательно отбираемые и проходящие подготовку, секреты которой мало кто знал даже среди учителей Академии. Они не носили масок и их сценой был весь мир. Говорили, что перевоплощение настолько идеально, что даже родные и близкие человека-прототипа не могли бы заметить внешней разницы. Но, конечно, дар общения с ками или тактический гений не скопировать - поэтому выбирать цели тоже нужно было осторожно, чтоб не проколоться на незнании чего-либо.
Встреча в таверне продемонстрировала, что проколоться можно и не делая никаких ошибок. Ладно пророческий сон Хида-сан, но откуда про маску знал ками очага? Впрочем, незачем забивать себе голову -- пусть те, кто прочтет ее доклад, думают. Все это, сложенное вместе, позволило ей заподозрить неладное... а то, что "Какита Умасу" явно понял сигнал, посланный ей на пароме, окончательно утвердило в подозрениях. Вопрос был лишь в том, зачем он здесь. Письмо или инквизитор? Как бы там ни было, за сотрудничеством он решил не обращаться. Его проблемы... когда он поймет, что украл подложенную еще во время первого купания подделку.
Подстрелить зайца и изобразить следы трудной победы ей, выпускнице Академии, не составило особого труда. Жаль, конечно. Так хотелось все устроить с участием Какита-сан... это махом бы отмело все подозрения, буде они у кого возникнут. Позволило бы получить ему повышение. И рычаг воздействия на него. Ну и, конечно же, соединило бы влюбленные сердца. Это же так романтично! Какая жалость... бедная Риоко. Один возлюбленный не знает меры в своей страсти. Второй предпочел кодекс - любви. Ну ничего. Может еще придет день, когда он появится на горизонте — благородный, красивый и готовый на все юноша.

И тогда, прости, Риоко... я у тебя его украду.

Матцу и не собирался уходить далеко от своих. Просто примоститься немного в стороне от основной тропы, на камушке, столь же удобном как насест, сколь и твердые доски пола дожо в стенах родной школы. Ведь неважно, что происходит вокруг, важно умение отрешиться от этого всего,и воспринять бытие уже на новом уровне. Эта способность всегда была его сильной стороной, иногда даже чрезмерно – когда он при простом размышлении на отвлеченные темы впадал в транс, раскрепощая сознание.

Но не в этот раз. И кого винить в том?Судьбу? Молодость? Слова разговоров вокруг жрец воспринимал отстраненно, не прислушиваясь, не слыша в них смысла даже когда они звучали буквально у него над ухом. Но когда что-то мягкое,приятно-теплое, податливое сперва просто коснулось плеча, а потом ощутимой тяжестью легло на грудь… Когда ноздри уловили тонкий аромат духов, знакомый уже, но никогда не оказывавшийся столь насыщенно-близким…
Сюгендзя распахнул глаза, а руки его непроизвольно напряглись, подхватывая заснувшую Риоко. Ее все-таки свалили чары этого идиота Тонбо. Но мог ли он его за это сейчас поносить? Первым порывом было отстраниться, вторым – разбудить. Джиро не сделал ни того, ни другого. Эта непроизвольная близость словно сковала его лучше всяких чар. И он уже не мог презирать сошедшего с ума от неразделенной любви самурая-Стрекозы. Положительно, племянница старого Като обладала поразительным магнетизмом, не позволявшим мужчинам игнорировать свое присутствие, хотя она и не прикладывала к тому видимых усилий. А он тоже был мужчиной. И руна истинной любви, выпавшая в самом начале совместного путешествия, вновь пришла ему на память.

Момент этот не длился вечно, время неумолимо – и ресницы бережно баюкаемой красавицы затрепетали. Жрец чувствовал, что и его оставляет предательская слабость, помимо воли проникшая в тело. Аккуратно он поддержал маленькую головку, вновь поднимая Риоко в вертикальное подожение. Пусть, когда она проснется, она не чувствует себя попавшей в неловкое положение. Гордый нрав девушки может ему этого не простить. А он сейчас менее всего желал бы навлечь на себя ее гнев. Нет, несомненно не желал.

Так что когда инквизитор окончательно пришла в себя, Матцу уже просто сидел рядом, и лишь на губахего читалась мечтательная улыбка, когда он смотрел на профиль девушки-Феникса. И судьбы всех,кто им противостоял в этой схватке, казались неважными. Отвлекаться на их решение – только терять сладость текущего мгновения. Лишь вид соратника Краба,уже наспехумывшегося, но вме еще явно страдающего от ран, привел сюгендзю в чувство. Забывать о друге нельзя.

- Аюму-сан, позволь, я все же попробую исцелить эти следы когтей злодея. Мне кажется, сейчас я смогу осуществить лечение, - не дожидаясь ответа, Джиро начал читать снова достанный сверток. Не сразу ему удалось даже выговорить слова правильно, язык все еще не совсем слушался. Но в конце концов духи воды услышали просьбу юного жреца, а услышав – исполнили. Удовлетворенный, молодой Лев убрал бумагу обратно в сумку. И бросил еще один взгляд украдкой на их объект попечения. Может быть,ему удастся в том городке, куда они сейчас направятся, уважить ее просьбу? Ну, погадать насчет любви? Он не забыл о ней. И, похоже, теперь не скоро забудет.

Хотелось очень многого.

Хотелось со всего размаху ударить проткнутую стрелой голову Льва-предателя, размозжить её о залитые и тёмной, и обычной кровью камни, чтобы череп хрустнул под ударом и разломился, смявшись внутрь, чтобы он точно не мог больше причинить никому вреда, не мог дотронуться своими оскверненными конечностями ни до кого, не мог стать рукой Фу Ленга и Тенеземелья в Сердце Империи, рукой, несущей боль и страдания, рукой, несущей смерть в позоре и тьме.

Хотелось закричать от всё ещё пронизывавшей тело боли. Хотелось расцарапать раны, горевшие, как огнем, вычистить оттуда все следы грязных когтей и крови, вылить туда всю воду из бурдюка, разорвать всю одежду на тряпки и вытирать ими рубцы до тех пор, пока они не станут красными от крови, забрать скорее нефрит и водить им по зарастающим шрамам, пока они не затянутся окончательно.

Хотелось подбежать к, как оказалось всё же, безмозглому Тонбо и врезать ему прямо по лицу, да посильнее, так, чтобы пришлось собирать зубы и месяц залечивать нос. Хотелось сказать ему "а ведь я же предупреждал". Хотелось помочь ему с его собственной раной, которую он получил вполне заслуженно, но это не значило, что его нужно было оставить задыхаться, тонуть в собственной крови.

Хотелось убедиться, что хэймину-сборщику податей, Такума, уже точно не помочь. Хотелось винить себя, Тонбо, Дракона, остальных, Риоко... себя.

Хотелось упасть, в бессилии, на колени. Выронить тэцубо и опустить руки.

Хотелось закрыть глаза и забыться.

...

К счастью, Аюму знал, почему не стоит делать ничего из этого. К счастью, мог ещё пересилить себя, свои первые, простые желания. Сконцентрироваться. Очистить голову.

-- Никто не трогает тела, -- отрезал он хриплым голосом. В первую очередь нужно было оградить от возможности заражения скверной, да и не только, остальных, кто остался в схватке на достаточном расстоянии, -- Никто. Потом этим займутся эта, а сейчас -- он мёртв и даже тёмное колдовство это уже не изменит, если только здесь нет кого-то ещё из махо-цукаев. Не касайтесь и крови. И поэтому... -- он повернулся к Кенсину, -- Какита-сан, нам действительно нужно найти наших пони -- чем скорее мы смоем с себя следы сражения, тем лучше. И вы, Матцу-сан, тоже не отходите далеко -- нужно провести ритуал очищения, а Тонбо...-сан, -- выдавил он полагающуюся дань уважения, -- пока явно не в состоянии этого сделать.

Опираясь на тэцубо, он поковылял назад, к входу в ущелье, оглянувшись назад только для того, чтобы убедиться, что его услышали и поняли -- после сражений с такими чудовищами даже у видавших и не такое Крабов бывает полный столбняк.

А остальное... остальное будет потом.

Малиира осматривала остальных, пряча взгляд своих синевато-фиолетовых глаз под капюшоном и отмечала дальнейшее развитие событий, ожидая инструктора. Пусть она и была замкнутой особой, но не до крайностей же. Просто… такое большое скопление дроу слегка нервировало, с чем Малиира с юности училась бороться. И даже добилась кое каких успехов.

Подходили ещё дроу. Филрус, известный как молодой маг. Наверное он чем-то был похож на неё саму, ведь что он, что Малиира, большую часть времени занимались своей профильной деятельностью. Это было видно по нему. И да… знакомый стиль. Капюшон. Значит в некотором роде «свой». После Филруса до зала добрался Нат, высоченный, почти гигант среди дроу, которого несколько раз замечала Малиира на тренировочном поле, вместе с сидящим рядом Надирдом. Да и переглядывания Ната с Надирдом тоже подтвердили их знакомство. Встав бы Малиира подле Ната, уперлась бы ему в торс лицом. Он поступил как и подобает в его положении, встал позади сидящих мест, хорошая позиция для наблюдений, но самой Малиире было интересно, кто еще войдёт в зал. На не очень хорошие доспехи великана дроу не стала обращать особого внимания, зная, что лучшую он не мог пока получить. Да и сам Нат больше выделялся, нежели его снаряжение.

Самцы продолжали прибывать. Тяжёлой поступью ознаменовал прибытие воитель Кетан. Малиира заметила, что он может быть тоже неуютно себя чувствует среди такого скопления «со-домовцев» и перевела внимание на следующего самца. Кев-рен как оказалось не шибко выспался и учитывая что он после поклонов жрицам сел рядом с Альлиррин, это означало, что он в её группе и судя по сигналам в сторону Ната. Знаком с великаном из группы Малииры. И наконец самый таинственный из молодых самцов. Его трудно выделить из других дроу при его достойной внешности. Эрсвенспир, севший близ жрицы Эрайи.

Спустя миг, наконец-то скромный лекционный зал озарился присутствием первого выживальщика Дома Нилгет. Миртеран, одетый явно празднично, что означало важное событие в кругу высоких жриц Дома или кого-то очень к ним приближённого. А за ним… словно тень из-за спины, Танара. Тоже не совсем дроу, как и Малиира, но в отличие от еще слабо проявленной наследственности псионки, вечно блистающая своими упругими алыми сисечками, Танара то ли ими хвасталась, то ли ей так было удобнее. За храбрость в этом плане Малиира уважала сию воительную особу. Может в чём-то завидывала, но не это было важно. А другое. Брифинг начался.

Если уточнять, то до начала предстояло дождаться прибытия ещё двоих. Малиира заметила, как инструктор назвал имена. Непривычная для здешних мест последовательность. Сначала знакомый Малиире некромант Ксариус, и лишь затем Эльшабет. Возможно ей и быть той жрицей? Показав кивком Миртерану, что псионка приняла приветствие, пусть и не чисто к ней направленное, она дождалась появляния некроманта. Одет тот был как всегда добротно и выглядел соответственно. Ах этот точёный и суровый лик. Кхм… так… знакомец Надирда, стоит запомнить. Вздох легкого разочарования Надирда, рассмотревшего чуть ранее инструктора, молодая дроу решила молча проигнорировать, так как и ей не нравилась излишняя помпезность Миртерана, которую его вынуждали показывать старшие.

И...иии… вот и она, жрица Эльшабет, стольже маленькая ростом, как и Малиира. Хоть в чём-то обе дроу были близки, пусть и имели свои различия, не важные для других, но имевшие меж жрицей и псионкой как противоречие, так и солидарность. Да и змейка её довольно любопытно выпускала раздвоенный язык. А Нат действительно популярен, судя по взгляду вошедшей жрицы. Раздвая приветствия, Эльшабет услышала негромкий уважительный ответ от молчащей до сих пор Малииры, а затем… наконец-то. Продолжение брифинга.

Догадки Малииры, после первых слов Миртерана подтвердились. Её отрядом будет руководить Эльшабет. Со следующих слов инструктора стали ясны три вещи. Во первых, задания ближайшие будут касаться патрулирования улиц. Во вторых, это будут улицы Эриндена, Белаэрна и Финдара, и без разницы, в каком районе хотела бы работать это время Малиира, решение принимать жрицам. В данном случае Эльшабет. А это значит, одной проблемой меньше, но другой больше. И это третье… прямой, даже не косвенный намёк Миртерана о возможном конфликте между группами. Устало вздохнув, Малиира продолжила слушать, пока инструктор и его огненно-алая пассия не ушли из зала, оставив все решения на трёх жрицах.

Как-то пряли вечерком, в зале полным дроу, три жрицы паучьи интриги. Линир, Эрайа и Эльшабет. По чьему разговору было ясно, что они решали, собраться вместе уже отдельно от своих групп. Линир правда обмолвилась о Малиире. А значит придётся вставать и идти к ним. Малиира сделала тихий вздох, набралась уверенности и встав из-за стола, направилась к жрицам. Рядом с ней прошёл Надирд, заставив губки под плащём слегка дрогнуть.

- Вы хотите чтобы я тянула жребий? - задала назревший вопрос Малиира, остановившись подле трёх жриц и сама же ответила на свой вопрос, - почему бы и... да.

Вряд ли кто-то стал бы спорить, что Сигберту недоставало отваги, но одной лишь храбростью баатезу, пусть даже и не настоящего, а всего лишь перерождённого, не победить -- что один простой человек может сделать против такой в буквальном смысле адской мощи? Ничего. И бывший рыцарь пал под напором изогнутого клинка, а яд крылатой бестии уже разливался по его жилам, заканчивая начатое... Тут бы его история и закончилась, но Сигберт, к счастью, не был один в этом бою. Чёрная кровь обращённого ашмадая полилась на него из ран, оставляемых Эриком и Свейном, баатезу зашатался, но уже занёс было свой копеш для новой атаки... как вдруг его красный доспех засиял отблесками золотого света, вот только на этот раз его проводником был не Сигберт -- вместе с лучами лилась песнь, не столько даже словами, сколько самим своим звуком дарующая надежду, обещающую новый рассвет. Сквозь туман и муть боли, он всё же нашёл в себе силы протянуть руку к лучам, ясно видимым в покрывшем всё вокруг дыму, и коснуться света, ощутить его на себе, нет, даже внутри себя -- он проникал насквозь, унося вместе с собой всю тьму, очищая своим сиянием. Но не для всех это было благом: перерождённый дьявол дёрнулся, его кровь, такая же вязкая и тёмная, как смола его собратьев, зашипела и задымилась, пурпурная кожа моментально высохла, будто её задубили, а клыкастый рот открылся в последнем крике боли и так и замер навсегда. Зазвенев тяжёлыми латами, он упал, словно кукла с обрезанными ниточками, на склизкие доски и, ударившись о них, рухнул вниз, в грязную воду Моря Мечей.

Увы, на этом сражение всё ещё не окончилось -- хлопанье кожистых крыльев и режущие слух голоса импов было слышно даже если закрыть глаза. А значит, не было времени даже перевести дух -- их яд Сигберт уже успел попробовать на себе и никому не желал подобного. С трудом повернувшись в своём искорёженном доспехе, бывший рыцарь всё же поднялся на ноги вновь, заметив для себя, что это становилось неотъемлемой деталью каждого боя. Найти крылатых уродцев не составляло труда и, к счастью, они оказались недостаточно умны, чтобы улететь куда подальше, кружась прямо рядом. Просто оттолкнув одного из них, он подбежал ко второму и рубанул по нему блеснувшим в солнечных лучах мечом. Хлопнув перепончатыми крыльями, он постарался увернуться, но остриё все же оставило на нём длинную и глубокую рану.

Механика:

Только что готовые драться не на живот а на смерть жулики-негодяи с обоих сторон конфликта, стоило появиться настоящим чудовищам, ожидаемо задали стрекача. Никому не хочется испытывать удачу, сражаясь с ужасами непонятно за что - и, возможно, Сигберт мог бы, угрожая расправой лорда над трусами, остановить их... он предпочел не делать этого. И ситуация тут же стала приобретать зловещее сходство со стычкой за стеной. Как и тогда, противниками были уже не люди. И как и там, яркий и светлый воин гас, терзаемый врагами.

восстанет снова рыцарь бледный
и песне пламенной вторя
сверкнет внезапно на доспехах
заря

Звонкий голос прорезал шум драки, как бритвой. И действительно, сверкнуло. Будто лучик восходящего солнца, отразившись от свеженачищенного металла, залил все на мгновение розовым отсветом. В котором черный силуэт баатезу просто растаял, как тает весной запоздалая сосулька, прятавшаяся до сих пор в тени.

Да, это было не подкрепление Дарма и даже не Нашерцы... Ашмадаи. Неужели не приди Джен в храм Селунэ и она бы стала чем-то подобным? Хорошо, что она всё же смогла найти силы найти правильное решение. В который раз мудрость Суни о соответствии внутренней тьмы ужасающей наружности -- такие-то чудовища вряд ли смогли бы действовать осторожно и хитро, заманивая своими речами и обещаниями, соблазняя жаждой власти, денег, силы... Так что неудивительно, что сейчас они и не попытались, выбрав наиболее прямолинейный путь жестокости, ведь даже бандиты Паласа вряд ли стали прислушиваться к речам кого-то, кто потеет горячей смолой.

Уже спрятанный было меч вновь оказался в руке Сигберта и на этот раз его зачарованная сталь будто бы светилась сама по себе, блестя ослепительными золотыми лучами, и неудивительно, ведь когда их окружала тьма, божественный свет становился лишь сильнее. Бывший рыцарь оценил положение -- никто не остался без защиты, даже стоявшего вдалеке Келена окружали люди его лорда, а вот самый здоровенный и уродливый на вид дьявол оказался как раз на расстоянии выпада. Липкий жар, исходивший от него, не давал отпрыгнуть в сторону... вот только ни он, ни, наверняка, Эрик уходить никуда не собирались. Здесь им было самое место.

-- Скучно? -- переспросил он, -- Тогда возвращайся в ад!

Сияющий клинок обрушился на баатезу, но тот успел выставить вперёд свой копеш, принимая удар на него. Уродливый рот уже искривился было в злорадной ухмылке и открылся, чтобы произнести какую-то насмешку по этому поводу, но Сигберт не сдался, а лишь нажал сильнее, закричав от напряжения, его глаза полыхнули золотым светом... и вот, даже дьявольская мощь не смогла остановить этот напор -- кривой меч дьявола поддался, приближаясь к его шипастому доспеху всё ближе, пока залитое солнцем остриё клинка Сигберта не соскользнуло с него и не прошло прямо сквозь кроваво-красную броню, вонзаясь в проклятую плоть.

Механика:

Кажется, мы сейчас в роли плохих парней. Впрочем, хороших здесь нет - обе стороны, мягко говоря, хороши. Жаль, что нельзя просто каким-нибудь образом завладеть кристаллом и прекратить смертоубийство. Ситуация еще хуже чем с нашерцами. Разве что попробовать сократить число жертв, но и то - получится ли? Только попробовав, узнаем.
Одри тяжело вздохнула, собираясь с мыслями для непростого решения.
-- Свейн, держи девицу!
Ужас какой. Приходится вести себя, как распоследняя дрянь. Во что мы ввязались с этими поисками... Еще раз тяжело вздохнув, менестрель внесла свою лепту в стычку. Хлесткая трель без слов ударила полурослицу не хуже невидимой пощечины, заставляя шарахнуться и подставляя под удар кинжала.
-- Сдавайтесь и отдайте кристалл, или она умрет.
Одри выжидающе подняла кристалл, наблюдая за реакцией главаря бандитов.

Выплеснув раздражение в едком замечании, Одри несколько успокоилась. Ни драка, пусть даже и в форме дуэли, ни отсылка этих заблудших служить первому попавшемуся хозяину — а ни Джарлаксл, ни, признаться, Неверэмбер, не казались светлыми и хорошими личностями — ни один из этих вариантов не помогал решить возникшую ситуацию. Даже если эльфы сейчас решат принять предложение Келена, кто сказал, что их первым заданием и "проверкой на храбрость" не станет опять устранение неудобных "героев Стены", как только все части осколка будут собраны? Нет. Нужно что-то иное.

— Простите, что снова вмешиваюсь. Наверное, не стоило поднимать ставки. Сами подумайте. Вот у вас, Айла — это же эльфийский клинок? Как вы думаете, что сказал бы мастер, выковавший его, если б узнал, для каких целей его будут использоать? Бреган Д'Эрт это ведь не только бравые похождения и приключения. За них плохо платят. Нет, вступив под знак Джарлаксла вы будете делать то, что прикажут. И можно будет не думать о будущем, ведь есть кому все решить. Но рано или поздно это время подойдет к концу. Рано или поздно вы (каждый из вас!) услышите Зов Арвандора. И ответите на него. А ответив — встретите своих близких, родственникоы и предков. Своих любимых. Которые спросят — на что ты потратил отпущенный тебе срок? Надеюсь, к этому времени вам будет что сказать и чем гордиться. Надеюсь, что мне не придется слагать песни о том, как глупцы променяли возможность стать под стяги Миф-Дрэннора, Эверески и Илианбруена на золото дроу. А теперь... простите, но мы спешим и не можем больше терять ни минуты. Хотите прославиться? Скажите, где вас найти. Возможно, эта возможность предоставится и ваша помощь понадобится в самое ближайшее время.

Уж была ли в этом рука Огневласой богини или нет, но еще пару часов назад напоминавший больше какое-то болотное чудовище, укравшее набор доспехов и меч со своей несчастной жертвы, Сигберт сейчас выглядел не хуже, а то и лучше, чем утром, когда все они, кроме разве что Келена, который "истинный облик" бывшего рыцаря увидел только сейчас, впервые встретились в храме Селунэ. Впрочем, сейчас такое внимание к собственной внешности могло оказаться вполне оправданным -- вокруг оставшихся двух осколков не кружили толпы зачумлённых, нет, сначала их предстояло ещё найти, а для этого так или иначе нужно было выяснять о их месторасположении у кого-то ещё... Ну а в этом случае лишняя щепотка обаяния могла перевесить чаши отношения в выгодную для них сторону.

Настроение "Героя Щели" тоже вернулось -- он опасался, что Слёзы будут не только даром, но и тяжкой ношей для тех, кто решит воспользоваться их силой, чем бы она ни являлась, этаким искуплением через страдания и опасность, что их "эхо" и дальше будет притягивать всевозможных чудовищ, в том числе и носящих маски людей... Но слова Одри и уверения леди Жасмин успокоили его -- надежда на успешное завершение этой миссии была, и сейчас она казалась как никогда возможной. Хотя, конечно, без испытаний на пути не обойтись...

-- Итак, -- начал разговор он, -- Я сам видел, как один из осколков упал этой ночью в квартале Чёрного Озера. Возможно, и другой уже как-то попал сюда, но я бы пока не стал на это надеяться. Вы уже слышали, ну, кроме Келена, что об этой Слезе знаю не только я -- Мордай и Диган уже успели высказаться в том духе, что знают, где она. Не уверен, что вы слышали о них раньше, но за две недели, пока я жил здесь, в "Доме Тысячи Лиц", успел наслышаться об обоих.

Не останавливаясь, бывший рыцарь постучал по деревяшке с, надо признать, довольно искусно написанным портретом тифлинга. Взгляд золотых глаз, устремленный куда-то вдаль, безусловно, в светлое будущее, не изображенное на плакате, спокойная улыбка, излучающая надёжность и уверенность, но также и приветливость вместе с открытостью... И, что самое странное, в данном случае художник не преувеличивал -- он действительно выглядел именно так вживую... По крайней мере, мог так выглядеть, когда хотел. Да, для него не нужен был мастер кистей и красок, чтобы придать его лицу возможность производить нужное впечатление, он сам был мастером этого.

-- Мордай Велл, тот фрукт, который пытался перекупить минтарнцев у стены, -- местный богатей, у которого руки во всех карманах, а слова -- во всех ушах. Его не любит никто из остальных крупных воротил, ни Дагулт, ни сероплащники, ведь все они понимают, что он тоже хочет оттяпать по крайней мере кусок Невервинтера себе, хотя на этом куске и не остановится, но никто его открыто врагом не объявляет -- слишком уж выгодно может быть иметь кого-то с такими ресурсами на своей стороне, пусть даже и временно. Я не доверяю ему и никому не советую. Он расчётливый, хитрый и беспринципный, но предпочитает разыгрывать дружелюбие, не попадайтесь на это. Теперь о Дигане -- про него всё куда проще -- обычный вояка, по убеждениям пошедший в сероплащники. Как мне кажется, из всей их серой компании он -- один из самых разумных. Он даже не требует однозначного устранения Дагулта, просто того, чтобы в Невервинтере порядком заправляли не минтарнцы, а они. Но это, конечно, сейчас уже вряд ли возможно, особенно с его вспыльчивостью и вообще неумением общаться со всевозможными лордами.

Сигберт сделал небольшую паузу, давая время остальным впитать эту информацию, и продолжил, подводя итог:

-- В общем, будь у нас тут выбор, я бы на приглашение Мордая не ответил в принципе, а уж тем более когда у меня в сумке на поясе та самая вещь, которую он ищет. Но, боюсь, что выбора может не быть -- с его деньгами и влиянием он может найти кого-то другого, а отобрать осколок у него может быть ещё сложнее, чем у двух дюжин зачумленных и чудовищ...

      Маг широко и приветливо улыбался, рассматривая компанию. Когда представился статный блондин, точнее, когда Келен услышал “... Эадэардский …” что-то щелкнуло у него в голове и механизмы памяти неспешно начали поднимать архивные записи из своих глубин.
      Сигберт дочитал до строчек про браслет и гном открыл рот, втягивая воздух:
      - Да! Конечно, сейчас -, достал из кармашка на ремне браслет из стальных нитей, на которые были нанизаны серые камни, словно галька из речки, размером с виноградину каждый. На них было изображено одно и то же лицо, но искаженное различными сильными негативными эмоциями: страх, гнев, растерянность, грусть и прочие. Если долго вглядываться в камень, то лица неподвижны, но стоит отвести взгляд, как становится ясно, что они “меняются” эмоциями между собой. Алхимик протянул его рыцарю:
      - Это украшение позволит вам сохранять ясность ума перед любыми ужасами Щели, поглотит многие из тех чар, что смогут наслать ее твари. Оно возьмет ваш страх или нерешительность на себя, разобьет оковы, даже,- он, словно преподаватель на лекции поднял указательный палец и заглянул своими черными в голубые глаза человека. - если они насланы заклятьем.

      Келен обернулся к девушке:
      - Рад знакомству, Одри! Вы ведь та самая златоголосая Одри из Лунокаменной маски? Наслышан о вашем таланте и красоте! -, гном жестикулировал, улыбка его становилась все шире. - А теперь рад видеть её воочию. Девушка начала знакомить его со спутниками и теперь маг вгляделся в их изможденные, запачканные лица
      Только тут он заметил девичью фигурку, которую почти заслоняла массивная спина одного из варваров. Эрика, кажется.
      - Джен? Дженни, это ты? Святые чернила, девочка, да что ты же тут делаешь? Иди ко мне, я тебя обниму. - гном бросился к колдунье, намереваясь заключить ее в объятья.
      - Дядя Келен… - с изумлением сказала Джен. В голосе ее не слышно было особой радости.
      - Что там у вас произошло? Родители твои сидят, голову ломают, пропала ты или умерла! А ты здесь, в Невервинтере. И видок у тебя -, гном осмотрел девушку. - будто эти три недели ты в могиле и пролежала. Постой смирно…
       По мановению руки алхимика из пояса выскочила прозрачная склянка с бесцветной жидкостью, открылась и из нее вылетел рой желто-зеленых огоньков. Они бросились на девушку, словно пчелы, но не садились жалить, а только очищали кожу, волосы и одежду, приближаясь и отлетая снова и снова, исполняли свой волшебный танец.
      - Дядя Келен, - повторила она беспомощно, - Я… Я не могу показаться дома. Мне пришлось уйти. У меня были для этого причины.
      - Какие такие причины? -, гном не видел дочку друзей уже полгода и теперь, слегка почистив ее, критично осматривал, цокая языком. - Ты как? В порядке? Не ранена?
      - Я только что от клириков Огмы. Конечно, я в порядке. - Несколько резко ответила Джен.       Светлячки закончили свою работу и рассеялись, как искорки костра. Колдунья выглядела посвежевшей: не было грязи на одежде и лице, а волосы, словно вымытые, снова сияли здоровьем и блестели на солнце.
      - Ну, расскажи-ка мне, что же ты сбежала из дома? Жениха себе нашла? Приключений захотелось?-, гном смешно насупился, все еще изучая девушку на предмет ран и недугов, ища причину дать лечебную микстуру.
      - Мне пришлось уйти, - гнула свое Джен.
      - А теперь придется вернуться! Если ты не можешь сама, я помогу. Дам денег или даже отпрошусь у Дагулта и отвезу сам.
      - Это может быть опасно. Для всех, кто будет рядом со мной.
      - Опасно? Какая опасность?
      Джен нервно прикусила губу. Гном отметил про себя, что раньше за уверенной, горделивой аристократкой такой вульгарной привычки не водилось. Затем оглянулась на своих спутников, словно прикидывая в уме что-то.
      - Я все расскажу, если ты пообещаешь, что ни расскажешь об этом никому. Даже отцу. Для всех будет лучше, если меня будут считать погибшей.
      - Лопни струна на яртинге, девочка, объясни, наконец, что с тобой происходит? - Однако, видя, что Джен сдаваться не собирается, гном понял что придется сдать позиции уже ему самому, - Я не скажу Ларту и Арейне ничего, обещаю, но ты и сама можешь дать им знать, что жива - они умирают от горя. Теперь-то ты мне скажешь, зачем ты исчезла?
      - Это долгая история. Я тебе расскажу, - Джен красноречиво огляделась на улицу. И своих спутников. - ...когда представиться случай поговорить наедине.
      - Договорились! -, волшебника распирало от любопытства и тревоги, но сейчас, когда была подведена черта, его разум немного прояснился.

- Получай, сатанаилово отродье!, - весело воскликнула Маргит, когда ее пуля пробила лоб рвущейся вперед твари. Одним чудовищем стало меньше - а значит, шансы сестер Тернегг-Ратц выйти из этой заварушки живыми и даже не поцарапанными еще немного возрасли. Радость девушки омрачало только одно: помимо ее выстрела по чудовищу попал еще кто-то из спутников, так что приписать волчью шкуру целиком и полностью себе она уже не могла.

Увы, но вся радость ее не прдлилась и нескольких секунд. Несколько ударов набатно стучащего сердца - пороховой дым еще не успел рассеяться, а на месте погибшего вервольфа, словно черт из табакерки, возник новый. Он мчал, казалось, прямо на мадьярку, начисто забыв обо всем и мечтая вцепиться ей и только ей в глотку. Не ожидавшая такого внезапного появления очередной твари девушка непроизвольно взвизгнула, спешно принявшись перезаряжать винтовку. Проклятый архимедов винт, казалось, как на зло стал работать крайне медленно и неторопливо, будто бы продираясь сквозь плотные комья ваты. Венгерка отчетливо понимала, что выстрелить не успевает.
В этот миг с обоих флангов раздались выстрелы, а стоявший рядом сребролюбивый, но щедрый мистер Дак начал поворачиваться в сторну чудовища. Как это не странно, но подобная картина успокоила авантюристку, придав ей толику недостающего мужества и уверенности в том, что хотя бы с этой стороны она надежно прикрыта.
Ко всему этому примешивалось и циничное осознание того, что даже если тварь не застрелят на подходе, то между ней и мадьяркой окажется как минимум один верховой. По крайней мере, оборотень сначала должен будет разорвать на мелкие клочки самозванного начальника охраны, а уж потом попытаться попробовать на вкус уроженку славного Секешфехервара.

Приняв за долю секунды подобное решение, напрчженная мошенница бестрепетно развернулась в направлении головы каравана, судорожно передергивая затвор и дополняя общую картину кровавого безумия громкими словами очередной молитвы, запас которых на все случаи жизни у нее казался неисчерпаемым:
В руце Твоего превеликаго милосердия,
О Боже мой, вручаю душу и тело мое,
Чувства и глаголы моя, советы и помышления моя,
Дела моя и вся тела и души моея движения.
Аминь!

Зрелище, открывшееся путешественнице, ее совершенно не радовало. Впереди, в каких-то полутора десятках футах от нее, пара здоровенных клыкастых ликантропов жестоко рвали чье-то тело, тогда как индианка спешно отступала под прикрытие белых людей с винтовками. Кто был тем неудачником, что попал в лапы вервольфов, с того места, откуда стреляла Маргит, было не видно, но этого и не требовалось - девушка не сомневалась, что жертвой противоестественного союза волка и черта стал мистер МакКой: ведь именно он был в авангарде, беседуя с проводником, прежде чем начался весь этот кошмар.
От души посочувствовав первой жертве, венгерская авантюристка целиком и полностью сосредоточилась на стрельбе, став на короткое время практически одним целым со стволом своей винтовки.
- Сейчас, сейчас я вас..., - зашептала она сразу после "аминь", - Нечего добрых христиан убивать, звери рыкающие...

К вящему удивлению Тернегг-Ратц, бегущая к своим Мика что-то зашептала, строя из пальцев странные фигуры. Отсекшая это краем взгляда, Марица даже подивилась: настолько четче вдруг стали косматые волкодлаки. Теперь казалось даже, что она может рассмотреть каждую шерстинку на вздыбленном загривке ближайшего чудища, каждую каплю крови, медленно падающую в траву с бритвенно-острых клыков и когтей. Алчущие пасти, полные голодной слюны, и безумные глаза нелюдей стали казаться еще больше и ужаснее - воистину перед нею посланцы Ада.

Эта загадка внезапной зоркости, оттененная действиями Маленького Енота, породила в бедовой венгерской головушке новые мысли и подозрения: "Что это? Языческие чары? А вдруг да? Дозволено ли добрым католикам принимать языческое благославление ради спасения душ ближних своих"? Все это было интересным философским вопросом, но в горячке боя, увы, было не до него. Маньи только дала себе зарок - подумать об этом позже; и вновь сосредоточилась на винтовке, подсознательно оградив себя от всего остального мира и веря, что сестренка ее наверняка прикроет.
Вся спешка и нервное напряжение, сопровождавшие стрельбу и подготовку к ней, принесли свои плоды. Сплетшиеся в тесный узел азарт, страх, потребность в самозащите и желание отомстить привели к тому, что хрупкая девушка, не бывшая профессиональным бойцом, вела огонь так быстро и четко, как ветеран гонведа* на учениях в присутствии королевской особы.

Несмотря на то, что их вой был слышен издалека, твари каким-то непостижимым образом ухитрились застать путешественников, включая Мику, врасплох. Серые косматые тени молча бросились из-за камней, распахнув смрадные пасти с желтыми зубищами. Мороз пробрал по коже, заставляя встать дыбом каждый волосок и шаманка еще больше съежилась, припадая к земле. Очень вовремя, потому что совсем рядом оглушительно забахали револьверы и ружья бледнолицых, посылая сгустки невидимой смерти в нападающих. Один, второй - полуволки падали, не успевая добежать... но, увы, не все. Их было не так много, как можно было опасаться, но число прекрасно компенсировалось скоростью и яростью.
В воплем рухнул на землю, сбитый с ног и разрываемый заживо клыками любитель огненной воды, оказавшийся ближе всех. Где-то сзади раздался второй вскрик.
И только лишь слышно / Как кости хрустят
В кустах за поляной / Кого-то едят
Не раздумывая, Мика стремглав бросилась прочь, перекатывась под днищем фургона. Даже если волки продолжат атаковать стреляющих, эти самые стреляющие вполне могут нечаянно подстрелить не только свою цель. Кстати, о подстреливании цели! Едва поднявшись на ноги, шаманка прищурилась, бросая пристальный взгляд на отчаянно палящих по волкам одну из сестер и горожанина. Кажется, именно их выстрелы оказались самыми точными - но все же лишняя капелька меткости еще никому не помешала. Пора.

Голос тихий мой услышь ты
Тот, кто реет одиноко
Над горами и холмами
Дух великой хищной птицы
Поделись глазами, мудрый
Правым - с девушкой приглядной
Левым - с бородатым мужем
Чтоб стрелять сподручно было
По отродиям маниту

Под этот шепот индианка сделала знак - два растопыренных пальца левой руки к своим глазам, два на правой - в сторону означенных персон. И стали их зрачки как у великого Ястреба, зоркие и немигающие.

Внезапно Джен обнаружила, что некого больше убивать, не с кем сражаться. Бой был окончен.
Жизненная сила, украденная у побежденных тварей тоже не могла больше удерживаться в теле Джен. Метка отозвалась глухой, пронизывающей грудь болью и пустотой, когда она вырвалась наружу и рассеялась в пространстве. Как и должна была бы с самого начала.
На нее тут же навалилась боль и усталость. И холод. Холод пронизывал ее кости, мурашками танцевал по коже, сжимал плечи в объятьях озноба. Холод….
Джен не устояла на ногах, и села прямо на землю. Рядом валялись трупы, все вокруг изляпано кровью, и слизью, но Джен было уже все равно.
Отчего-то дергало руку. Джен поднесла ее к лицу и увидела шрам. Он выглядел совсем новым… потому, что она получила его только что. Одна из тех тварей с щупальцами ее достала, но колдунья этого даже не заметила. В рану тут же влилась краденная жизнь и залечила ее.
- Так себе бой. – Сообщил свое мнение Костяк. – Мы даже задницу никому не приморозили. Кроме тебя, – он хохотнул. Голос его тоже теперь звучал слабо, не раскатистый рокот, а так... Похоже, расслышать теперь его могла только Джен.
«Естественно, действие «ледяного доспеха» тоже подходит к концу. Совсем скоро ты уберешься обратно в ад», - подумала Джен. К тому же, все вроде бы остались живы. Наверное. Сплошные хорошие новости!
Разумеется, это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
Джен вскочила на ноги, вскинув жезл, когда на сцену ворвались новые действующие лица.
Костяк приветствовал их радостным шипением.
***
Серые плащи… Минтарцы явно ненавидели их, и их чувства, похоже, были взаимны. Пожалуй, Джен могла даже понять чувства этих «сероплащников». Хотя, скорее всего они стоили друг друга. Что одни, что другие - сборище бандитов. Другой вопрос – кто их возглавляет.
- Если г-г-герою Ст-тены и его спутникам покажет-т-тся, что оказываемые им почести не дост-та-аточны, они сами об этом сообщат, будь-дьте уверены - саркастически огрызнулась Джен, явственно стуча зубами. Не очень-то дипломатично. Но, все дьяволы Баатора, она действительно устала! – В любом случае, ваша помощь опозда-да-ала. С тварями уже разобрались.
Твари с ее доспеха зашипели, словно желая подтвердить ее слова.
Джен вздохнула глубже.
- А может вжарим им? – вдруг вкрадчиво спросили около левого уха Джен. Она узнала голос Костяка. – Пока я еще здесь. Ты же видишь сама, эти головорезы не уйдут без драки. Им лишь бы этим наемникам по шеям надавать, а по какому поводу – все равно. Ударь по ним сейчас – и мы только избежим нудной прелюдии.
- Я са-сама решу, что мне делать, - холодно возразила Джен. Шеопотом, но не сомневаясь, что он ее точно услышит. И продолжила свою «речь», но уже стараясь говорить помягче:
- Вы говорите, что прибыли сюда с благими намерениями. Но кому-нибудь могло бы показаться, что вы намерены напасть на героя Стены и его союзников и присвоить победу. – Джен цокнула языком как бы выражая досаду, - Это было бы… некрасиво. Докажите добрые намерения. Сложите оружие.
Если вас смущает наша компания минтарцев – Джен обвела поле боя рукой, - то учтите, нам пришлось с ними воевать плечом к плечу из-за угрозы прорыва тварей в город. Их было достаточно много для этого, я уверяю вас. Перед такой угрозой не приходится считаться с личными счетами и неприязнью. И если мы все застрянем здесь «выясняя отношения» - сюда сбегаться еще твари. Так что давайте закончим с этим побыстрее.

Сигберт пытался нащупать упавший осколок, но пальцы были словно бы сделанными из ваты, не гнулись и ничего не чувствовали, пытался поднять клинок, но рука ослабла настолько, что привычный и даже приятный уже вес зачарованной стали прижимал её к земле, пытался выкрикнуть приказ арбалетчикам-минтарнцам, но закашлялся собственной кровью. Мир поплыл перед глазами, всё ускоряя и ускоряя свой бег, сливаясь в неразличимые более пятна цветов, света и теней, а все звуки заглушал гул в голове, становящийся всё более высоким то ли звоном, то ли чьим-то бесконечным криком...

Он звал его. Звал за собой. Звал на помощь. Звал...

Этот зов уже был знаком бывшему рыцарю... Еще с его бытности в Серебряной Страже Эверлунда. Он уже слышал его тогда, когда провалился в темноту небытия после схватки с оборотнем. Тогда он все же вернулся обратно, было ли оно благодаря воле богов, работе лекарей, ритуалам жрецов или его собственной воле к жизни и выносливости... А сейчас? Нет, сейчас тоже ещё было не время уходить.

Сигберт сплюнул кровь на землю. Где-то в сумке должно было быть зелье лечения... Нужно было только добраться до него...

Механика:

Глаза закрою - нет больше мочи
Смотреть как день оплывает ночью
Как ест бессилье клинок фамильный
Как тлеет солнце углём в камине

Не так все было, не так все будет
Сотри журнал надломлённых судеб
Не стоит плакать, разбив корыто
Не видно боли глазам закрытым

Перемешаю коней и пешек
В игре безумной и ангел грешен
Расставлю снова, как было нужно
Ресницы взмах... мое оружие

      Если из-за женщины началась Троянская война, да и несколько других тоже, то нет ничего странного, что и спасательная экспедиция началась с женщины. У женщины было красивое имя София и не менее красивая фамилия Тернегг-Ратц. В этой фамилии слышались и лязг рыцарских доспехов, и ржание коней, и золотые шпоры благородных предков. Так, по крайней мере, казалось Гедеону Симмонсу.

Богатый скотовод, выбранный согражданами мэром городка Лост-сити, влюбился как мальчишка. Вид, голос, движение, запах: все в любимой женщине вызывало в нем восторг. Поэтому, когда София предложила ему организовать спасательную экспедицию к месту падения «Звезды Севера» мужчина не раздумывал. Влюбленные слепы. Софией двигали вовсе не добрые помыслы. В ее прекрасной головке был не образ любовника, а огромный драгоценный камень. С ним она получит долгожданные деньги и власть, а также все, что деньги и власть могут дать честолюбивой женщине.
Гедеон эти деньги имел и развил бурную деятельность по подготовке экспедиции. Была нанята команда охотника за головами Даффорда Дака и свободный наемник Чарльз МакКой. В проводники подрядилась краснокожая с прозвищем Маленький Мудрый Енот. Маргит не могла оставить свою сестренку одну и поехала тоже. Как и телохранитель скотовода Франсуа Леман.

Доктор Говард Блэкуэлл, ученный Мартин `Герр Клебе` Хофмайер и проезжий джентльмен Джейкоб Кук пожелали принять участие в этом опасном мероприятии. В результате из города двинулись три крытых фургона, в которых обычно передвигались покорители Дикого Запада и целая кавалькада всадников.
      Несколько дней пути прошли спокойно, что редко бывает на спорных территориях. Но потом Маленький Мудрый Енот подала сигнал опасности, а скоро и остальные услышали приближающийся вой.

Встав на край, Свейн увидел, как без сил на землю упал Сигберт. Долго думать варвару было не зачем. Вожак в беде. Надо спасать. Вспомнив о том что у него в сумке лежит то самое зелье, полученное еще от Лорда, он прыгнул с крыши. Упасть однако удачно не получилось, и он явно чувствовал как растянул что-то. Но позволить себе даже малейшее замедление он не мог. Рыцарь был окружен врагами!
После того как оборотень оказался рядом с телом "друга" он начал метать свой нож снова и снова. Цели были близко и как только оружие попадало во врага он тут же оказывался опять в чехле. Врагов было много, и кидать приходилось очень быстро. Ни о какой точности речи быть не могло. Но судя по тому, что четверо врагов взвыли, этот ход не был напрасен. После того, как рука уже не могла двигаться в таком напряжении, он аккуратными движениями приподнял голову Сига и влил содержимое флакончика.
- Держись. Охота только начинается, - и встал рядом с ним на четвереньки.
Звериные инстинкты требовали свое. Повсюду был запах крови и опасности. Повсюду была добыча! Только так! Волк никогда не сдастся! Никогда не убежит!
Свен лишь слегка дернулся. Его одежда стала как будто расходиться на все уменьшающиеся куски, под конец став серебристо-черной шерстью. Его оружием стали его клыки. Вот наконец свобода! Вот тот облик, который он любит и ценит. Встав в полный рост он завыл.
Звук этот наверняка привлечет к себе очень много врагов! Но на то она и охота! Он взглянул на противников, и они увидели то, что в последний момент видит любое животное, на которое охотиться стая. Тот самый оскал, которой пугает даже самых лучших следопытов. Оскал загнанного в угол, но не сдававшегося ни за что волка.

Сигберт скомандовал, и отряд бросился в атаку. Захлопали тетивы минтарнских арбалетов и сразу несколько тварей, некогда бывших горожанами, попадали в корчах. Сам рыцарь рванулся первым, размахивая сверкающим клинком и воодушевляя всех остальных. За ним, отставая буквально на шаг, бежал Эрик и секиры в его руках хищно скалились лезвиями, предвкушая плотный обед. Оба набросились на одноглазого, рубя и полосуя с разных сторон -- но свалить чудовище с наскоку никак не получалось. Мощнейшие удары едва прорубали шкуру и лишь истошный скрежещущий визг выдавал, что ему чертовски больно.

Сжимая в вспотевшей ладони резонатор, Одри перебежала от одного полуразрушенного дома к другому, прячась за обломками и надеясь, что твари не обратят на нее внимания. Вот, пожалуй достаточно, отсюда достанет. Менестрель глубоко вдохнула, сосредотачиваясь и вспоминая уроки.
"Представь, что все предметы и существа соединены тонкими, едва видимыми струнами. Эльфы называют это Плетением -- и хотя раньше управляться с ним было проще, благодаря помощи богини, на этих струнах все еще можно играть. Дотронься, почувствуй струну под кончиками пальцев. Аккуратнее. Больно, да? Это как раз потому, что Мистра покинула мир. Ничего, привыкнешь. Для того, чтоб было проще, используй специально подготовленные инструменты -- палочки, или еще что. Выбери тот, что будет подходить именно тебе. А теперь попробуй подергать за струны, которые ведут от тебя вон к тому яблоку..."
Уродливый нотик совсем не походил на яблоко, но принцип был тот же. Увидеть нужные струны и сыграть на них, посылая колебания на другой конец. Что сыграть? Вот тут-то и начинается самое интересное. Каждое заклинание менестреля это маленький стишок или строфа -- мнемоника для правильного ритма. Не обязательно осмысленная, главное здесь не слова. Но настоящий менестрель всегда найдет о чем спеть. И Одри спела.

глазею целых две декады
и поражаюсь до сих пор
какой большой у вас сэр варвар
топор

Невидимая струна завибрировала. Одноглазый дернулся, хватаясь кривыми ручонками за свою голову, которую едва не отчекрыжил означенный инструмент тонкого варварского искусства.

Одри удалось немного успокоить Джен, но она продолжала всхлипывать, тихо, сдавленно, не в состоянии остановится. Она услышала, как Свен требует от нее объяснений. А потом вспышка боли оборвала плач, заставила схватиться за грудь, шипя от боли. И отступила. Это длилось всего мгновение. Словно предупреждение о чем-то.
Выбор. Он все еще за ней – вот, стоит, дышит в затылок. Что ей остается?
- Я, - выдавила Джен. Голос ее все еще дрожал. Мысли в голове спутались в один запутанный клубок. – У меня нет звериного нюха, как у тебя Свен, и я тогда не почуяла, что дело пахло дурно… Была небольшая компания. Никто из нас, - Джен осеклась, - Если кто-то из нас и знал, что мы делаем не самом деле, то… он умер так же, как и остальные. Мы не ведали что творили. Должно быть, мы потревожили нечто, и выпустили его наружу. Прямо к нам. Тогда… Там было так… повсюду кровь… Я сама не видела, что там случилось. Опоздала - застала только трупы. И огонь. Там был огонь… Я не помню, что случилось дальше.
Помню только - проснулась в своей постели. Утром. И все это было как сон, как будто ничего не случилось. Только это был не сон. Я нашла у себя шрам… - Ее голос сорвался, - Как клеймо… как…на скоте. Я испугалась. Очень сильно. Схватила, что было под рукой и бежала из города. Из Уотердипа, это было там.
Джен замолчала - просто чтобы перевести дух. Слова выходили путанные и сбивчивые. Так делает свои первые шаги на свободе узник, много лет томившейся в темнице, – прихрамывая и болезненно щурясь на свет. И все таки в этом было какое-то облегчение. И Джен продолжила свой рассказ:
Я шла куда глаза глядят, по дороге. И увидела вокруг такой свет… от полной луны. Как будто сама Силунэ, - Джен произнесла имя с благоговеем новообращенного, уверовавшего внезапно, но неистово, - улыбнулась мне. Я поверила, что у меня есть шанс. Что я смогу противостоять тьме, - Джен коснулась рукой того места, где у нее была метка. – Дорога привела меня в Невервинтер. Я пришла в Дом Лунной Тени и встретилась с леди Жасмин.
То, что случилось в Уотердипе… изменило меня. Я знаю теперь знаю то, что мне не хотелось бы знать... никогда. И у меня есть сила - такая, за которую обычно продают душу. – Джен криво усмехнулась. – Я бы с радостью избавилось от нее, если бы знала - как. Леди Жасмин обещала помочь мне. Дальше вам все известно.
Выбор. Она его сделала – и замерла, ожидая решения своей участи. Что ей выпадет?

Развернув протянутый Сигбертом сверток и обнаружив там эльфийские дорожные хлебцы, Одри принялась по одному отщипывать маленькие кусочки, бросая их в рот на манер семечек. Они отлично сочетались с идиллическим диалогом между рыцарем и Джен, одно удовольствие наблюдать... пока в их беседу не вмешался третий.
И как вмешался! Мда, дипломатии его учили явно еще меньше, чем Эрика -- тот хоть и пытался с упорством, достойным лучшего применения, настаивать на том, что женщинам не место в сражении, потому что отвлекают, видите ли, от процесса -- но таких выходок себе все же не позволял. Интересно, у него вообще с головой все в порядке? И как он собирается с такими гм, принципами, обзаводиться семьей?

А потом Джен сперва дико засмеялась, вызывая некоторое подозрение, что может она больна Смеющейся Смертью -- редкой и очень неприятной болезнью, по счастью легко излечимой (менестрель, который рассказывал о ней, с улыбкой заявил что его вылечили при помощи куска обыкновенного мыла). Убрав хлебец, Одри полезла было в сумку поискать свое, земляничное, и применить лекарство по назначению (кусок предполагалось поднести к распахнутому в неконтролируемом хохоте рту больного и резко скомандовать "Кусай!", после чего тот впивался в него зубами и шок от неожиданного вкуса ароматной "еды" запросто обрывал приступ). Но смех перешел в рыдания, и стало понятно, что это просто истерика. Настоящая или демонстративная, не понятно, но что-нибудь сделать все равно стоило.

-- Ну вообще, от тебя, Свейн, тоже отнюдь не розами пахнет. И это даже я могу почувствовать, шагов с пяти.
Подойдя к рыдающей девушке, Одри приобняла ту за плечи, успокаивающе бормоча, что все хорошо, ничего страшного.
-- Это ты поэтому согласилась, да? Чтоб Жасмин вылечила? Бедняжечка. Не переживай так, у меня куча знакомых этим болела, это лечится. Вот увидишь, будешь как новенькая -- но с мерзавцем, от которого подхватила, не водись больше!

-- Спокойно, -- теперь была очередь Сигберта положить ладонь на плечо Свейна, причём его-то тяжёлая рука не встретила на своем пути стального наплечника, -- Это не наша тайна.

Он сделал несколько шагов и встал ровно между ним и Джен.

-- Вспомни слова леди Жасмин, Свейн. Она же говорила, что нам нельзя разделяться. Ну не могла она не заметить этого, чем бы это ни было, ведь Джен была в храме ещё до того, как мы зашли туда... Да что там, даже я заметил, а я далеко не самый преданный служитель богов.

Бывший рыцарь повернулся к девушке:

-- Суни учит, что тьма никогда не может остаться внутри. Рано или поздно она выходит наружу... То, что все мы замечаем, да что там, сам твой вид подтверждает это. Но она же учит и тому, чтобы не препятствовать тем, кто пытается вернуть себе свой естественный свет, стать теми, кем они должны были стать, не вмешайся в дело силы мрака и искушения зла. Я верю, что если ты была в храме Селунэ, если ты пошла с нами, рискуя своей жизнью, не прося от нас ничего взамен, ты -- на этом пути. Поэтому давайте поможем ей, -- это уже было сказано всем, -- Подозрений и страха в этом городе хватает и без нас...

Видя, что девушка испугалась его, мужчина изобразил на лице самое доброе выражение, на какое был способен, и ждал, теперь уже медленно присев на корточки. Рукояти секир толкнулись об землю, а он все продолжал показывать ей раскрытые руки, и молчал, словно приручить пытался, как маленькую белочку, которая и хотела бы взять орешек, но боялась и не знала, убегать ей, или нет.
Но тут не было орешков, да и перед варваром сидела не белочка, а девочка. Продрогшая, испачкавшаяся, в совершенно неподходящей для прогулок по лесу одежде. И такая заметная, что и непонятно, как она сюда вообще добралась без приключений.
- Не бойся, - тихо произнес мужчина, стараясь своим голосом не нарушить тишину леса, - не обижу.
А что еще говорить? Да и поверит ли она ему? Только почему бы не поверить, ведь, если бы он хотел, он бы давно скрутил ее и забрал себе. Но тогда она бы стала кричать, а в ночном лесу крики до добра не доводят.
Небо затянуло тучами, пряча и звезды и половинку луны, поднимающуюся по небосводу, и совсем темно. Должно быть, собирался очередной весенний дождь, который превратит дороги в грязное месиво, по которому невозможно будет пройти, а лес сделает влажным и неуютным. Но дождь - это хорошо. Дождь - это жизнь для растений и животных, нельзя на него злиться.
- Я хочу помочь, - аккуратно подобрал варвар слова, которыми давно не пользовался. - Тепло и еда.

Немудреная бодрая песенка немного успокаивала и на словах о серебряных шпорах и зеленом, как лист, плаще, Одри невольно снова вспомнила засаду и развязавшуюся драку - даже будучи застигнутыми врасплох превосходящим противником, Арфисты вовсе не собирались сдаваться без сопротивления. Да никто и не предлагал сдаться. Нападавшие вообще не разговаривали с жертвами, обмениваясь лишь отрывистыми командами на своем островном диалекте. Тогда, послушавшись брата, она упала на четвереньки и заползла в воняющую кошками щель между домами, слишком узенькую для взрослого мужика, продираясь на другую сторону. И лишь раз оглянувшись. Там, позади, уже почти все было закончено, когда будто солнце вышло из-за туч - сверкали доспехи, отражая пламя факелов, мелькал в воздухе светлый клинок и лицо молодого рыцаря, ворвавшегося в драку, буквально светилось изнутри. Может, это был знак? Может быть, он все же победил, один против десятка? Может не стоило удирать подальше, только для того чтоб заблудиться в этом дурацком лесу?

Ладно. Хватит нытья и вообще нечего сопли распускать. Ну заблудилась, бывает. Думай, как разблудиться обратно. Зверей можно особенно не опасаться - даже голодный шатун отступит, встретившись с волшебством. Пусть даже и маленьким. Другое дело, что одними зверями дело может не ограничиться. Даже так близко от города. Ну и холод, конечно. Если попрыгать, потанцевать, то можно согреть себя до утра. И привлечь голодного мантихора или еще кого. Выбирай. А пока можно тихонько спеть еще что-нибудь, например про то, как в лесу росла елочка и зайчишка под ней скакал… а порой и волчишка. “Лисою пробегал”, как любил подразнить Эдрик, намекая что кое-кто долго не выговаривал “р”.

И тут из кустов выскочило. Не зайчишка, не волчишка, а неведома… погодьте-ка, это ж… людишка. Тьфу, человек то есть. Одри рефлекторно попыталась спрятаться от незнакомца за стволом дерева, но затекшие от сидения на холоде ноги никуда не хотели не то что бежать, а даже и распрямиться толком. Нелепо дернувшись, она судорожно нашарила кристалл-резонатор и приготовилась как следует заорать прямо в ухо незнакомцу, когда тот начнет перебрасывать ее через плечо, чтоб уволочь в свою берлогу. Почему-то что будет именно так, Одри не сомневалась. В конце концов, чего еще ждать от волосатого большого мужика в темном лесу?

Жемчужина Севера всё же отличалась от Самоцвета Севера куда сильнее, чем Сигберт ожидал. Сребролунье, конечно, тоже было в свой время затронуто Чумой, но город по большей части оправился от неё. Невервинтер же за весь почти что век с её начала так и не зализал свои раны... просто спрятал их подальше, с глаз долой, огородился от них стеной, рекой, нанятыми орками, магическими барьерами... Вот только чудовищам из щели не нужно было разгуливать по городским улицам, чтобы влиять на жизнь здесь. Само их существование, кажется, довлело над местными, постоянно держась где-то в уголке разума, тихонько нашёптывая о возможной опасности, делая людей пугливее, осторожнее, холоднее. Для этого даже не нужно было заглядывать в их сердца, достаточно было взглянуть на отягощенные ножнами и креплениями для дубин, палиц, топоров и булав пояса, на периодические взгляды на запад, на нависшую там тьму...

Бывший рыцарь, а ныне свободный, аки птаха в небеси, действовать без чьих угодно приказов Сигберт возвращался в Дом Тысячи Лиц, где последние пять дней платил за комнату. Очередная попытка найти кого-то, кто мог бы помочь ему с тем, чтобы отвоевать фамильные владения — земли Эадэард с деревней Громолесье — у всевозможных порождений Чумы и прочей нечисти, заполонившей их за то столетие, когда они лежали заброшенные, не принесла никакого успеха. Впрочем, теперь этот исход уже выглядел вполне закономерным — кто же возьмётся разбираться с чудовищами там, когда даже здесь, в сердце цивилизации, кровожадные монстры всё ещё не изгнаны из когда-то обитаемых кварталов? Нет, эти попытки были совершенно бесполезным занятием.

За этими раздумьями он не сразу заметил шума, доносившегося из подворотни по правую руку...

- Научить... Научить я могу разве что женщину. Мужчины не так грациозны. Но станцевать могу!
Радостно улыбаясь согласилась слегка опьяневшая от местного винца дроу. Она встала из-за стола, расправила полы своего наряда. И отдалась беззаботному плясу в свободном месте таверны. Они встретились с врагами и одержали верх! Пора веселиться, гулять и пить!!
В такт музыке и ударам ее ножки о деревянный пол таверны полы ее одежды взметались вверх словно живые, добавляя в ее танец частичку того хаоса, в котором проходит вся жизнь темных эльфов. Даже в таком бодром и беззаботном плясе она сохраняла грацию и эстетику ,свойственную всем эльфам. Ее танец был одновременно великолепным и абсолютно свободным. Он, казалось, рождался из музыки и алкоголя, но слишком уж изящно перетекали одни движения в другие.
То тут, то там мелькали интересные для взгляда мужчины открытые элегантные "области" изящной фигуры. То тебя поманит озорной смех и оголенное плечико, то ты уже видишь открытую до бедра стройную ножку. То милое личико откроется на мгновенье, то появиться истинная демоница, которая приемлет только свою собственную власть.
Не отрываясь от танца эльфийка поманила рукой виновника сего действия.

Судя по рукопожатию, парень руками не работал никогда. Он немного смутился, когда Адриан упомянул про кольчугу, наверное, носить-то научился, но она еще никогда ему особо не пригождалась.
- Меня можно просто Мэтом звать, - ответил он. - Я к отцу Илэйн пришел, чтобы дату обговорить окончательно, а он сказал, мол, она еще вчера вечером к подружке ушла, да так и не вернулась. Я к той подружке... - тут Мэтрим запнулся, вспомнив, что вопрос был не об этом, смутился, и закончил. - Полгода назад это было. Все, что я узнал, привело меня сюда.
Кто может быть решительнее и бесстрашнее героя, борющегося за правое дело? Только герой влюбленный и не представляющий, какие опасности могут ждать его на пути.
И Мэт не представлял, это было видно сразу, по горящим глазам, по смущенной полуулыбке на похвалу Адриана. Но помешает ли это ему в его поисках, раз он зашел уже так далеко, что готов был сунуться хоть к черту в пасть? Это можно узнать, только столкнув его с опасностью.
- А может вы сами что-то видели и слышали? - с надеждой спросил Мэт у Адриана, открывая кулон, висящий на шее, и показывая мужчине маленький портретик симпатичной девушки лет восемнадцати-двадцати, с длинными волосами цвета спелой ржи, обрамляющих милое круглое личико.

Путь назад к Спокойному был тяжёл не только для обессилевшей Фриды, но эта тяжесть лежала, скорее, на сердцах и разумах оставшейся без одного из своих теперь уже четвёрки. Почему Финист покинул их так неожиданно? Что он надеялся найти по другую сторону обезвреженного ими разрыва в столь тонких границах между планами? Предстоит ли им когда-то ещё встретиться вновь? Хотя он и не был душой компании, да и вообще не отличался общительностью, его присутствие не могло пройти незамеченным, а потому и отсутствие довлело даже над теми, кто и не подумал бы, что хоть сколько-нибудь привяжутся к загадочному охотнику. Трудно было видеть его поступок чем-то иным, кроме самоубийства, ведь вообразить, что хоть кому-то удалось бы выжить на чуждом для любой жизни в том виде, в котором она была знакома обитателям Прайма, плане Элементального Хаоса... но если это было суждено сделать одному из них, то, пожалуй, именно Финист был бы тем, кто мог бы справиться с этой невозможной задачей. Наверное, надежда всё ещё была.

Так или иначе, смятённые умы, конечно, не оказались единственной преградой на пути возвращающихся вестников победы, пусть и победы с привкусом горечи. Рубец позаботился об этом. Не успели они выйти из руин обиталища Землегрива, как земля под их ногами вздрогнула и будто бы зарычала низким гулом, пробиравшим до самых костей. Взлетели с замахавших ветвями и зашелестевших листьями деревьев, испуганно галдя, птицы, застучали сзади обваливающиеся камни, к счастью, не похоронившие под собой вход внутрь (видимо, крепости было не впервой переживать подобное)... И вдруг, вырывая с корнем ели и берёзы и разрывая почву, сама земля вдалеке разломилась пополам и поднялась скальным кряжем на добрых два десятка футов, тянувшихся, пожалуй, чуть ли не на пол-мили в обе стороны. Четвёрке потребовались видимые усилия, чтобы устоять на ногах, и неудивительно -- какая же мощь нужна была для этого явления? К счастью, это, видимо, не было местью экстрапланарных существ, просто совпадение -- и раньше приходилось слышать о том, что сама земля в Рубце не сидит спокойно, перестраиваясь и двигаясь в самые неожиданные моменты.

В остальном, дорога прошла без приключений. Обойдя появившийся обрыв, защитники вскоре добрались до Старых Врат (из-за изменившейся географии они оказались ближайшим проходом, по крайней мере, из известных, кто знает, сколько еще прорех в стене могла создать эта встряска?), и, пройдя мимо уже пославших разведчиков на расследование случившегося стражников, попали на дорогу к форту, а вскоре уже добрались и до него. Пустырник вскоре принял их и, выслушав рассказ о произошедшем, в первую очередь высказал сожаление о утрате Финиста, пусть даже она и могла оказаться лишь временной, после чего обсудил детали использования открывшейся возможности с порталом, и, наконец, перешел к новостям со своей стороны:

-- Так вот, у меня есть, как это говорится, две новости: хорошая... и плохая. С какой начать?

От лица всех пролетариев и жертв политических репрессий на ДМе.

Rakot, вернись и наведи порядок! Скажем "НЕТ" произволу девочек! ДМ - для игр в модулях, а не для игр во власть!

Нам важен твой "+"!

Волкант заливался свирелями пафоса. От которых порядком тошнило. Приелись. Но что еще оставалось делать откровенному кретину, пока остальные пришли его убить? Станцует. Споет. Глядишь пощадят? И где в нем очаровательный мерзавец? Сплошные девичьи надумки!

Назос было не до рефлексий и разговоров. Она успела заметить перед наступление морозов Кании приход темноты. Когда черный туман развеялся, то Волкант стоял не там, где должен. Хм…

Вокруг Лея творилось что-то дикое, а двух беленьких (по идее) светлых героев омыло кровавым дождем. Еще большее чувство уныния и безнадеги охватило разум Хатранца, но она постаралась сосредоточиться на поддержании кислотных джунглей. Берсерки, видимо смекнув, чем им грозит пребывание в воссозданной копии одного из Кругов Ада, спешно покинули обжигающие объятия зловонные болота.

Приобретя, стоя вся в крови, еще более жуткий вид, под казавшимся тепловатым потоком, волшебница недобро сощурилась. Ее маска напоминала сейчас тот день, когда она самолично свежевала тело дракона, чтоб высвободить удобную для резьбы кость. Был бы Барагос поменьше размером можно было бы сложить из него костяной трон, но обзавестись подобным она еще успеет.
Будущее седалище хорошо бы украсить черепом Волканта.

Стоя в окружении оживших висельников, сильно сомневаясь в существование полян с повешенными и иных полян… Например, с личами или иными существами для развития… способностей спасателей миров разного пошиба, Назос выдохнула из ноздрей драконьей морды поток пламени. Это обозначило ее плохое настроение. Ведьма оскалилась под маской. Кровь… этот бесценный компонент присутствовал с лихвой, а детеныш в саркофаге рядом с ней… бррр...

Выдохнув на одном дыхание слова заклинания, маг опустила руки вниз, с которых сорвались огненные вихри. Багровые красные одежды опалило пламенем. На Торна дыхнуло жаром.

В мгновение пол под ногами собравшихся рядом с Саргатаном, случайно избранным целью для эпицентра, потрескался, превращаясь в выжженную пустыню, по которой текли кровавые реки. Персональный кошмар обретал явь. Авернус... Он снился ей как минимум каждую ночь… И руки вымазанные в крови, как сейчас. Небеса заволокло черными тучами. С них срывались огненный дождь. Где-то совсем рядом громыхало и, казалось, отдаленно слышались голоса учуявших свежую душу магготов. Пара мгновений и в голове раздастся столь знакомый голос, призывающий сдаться…
Но не Волканта и не Призванного. На них Назос было наплевать. Они не имели личности, только форменное выражение. Враг без образа и без характера. Не запоминающийся и блеклый. Рядом с ними мертвецы в галстуках значительнее бросались в глаза. Храм и его обитатели выглядели нелепым недоразумением, которого не боишься, но который сотрешь в порошок.

Из раскола в земле под ногами дэва, которого она по странной прихоти засунула почти в прообраз Кровавой Войны, вырвался столп огня, охвативший ангела, Волканта и берсерков. Этому заклинанию ее научил бывший хозяин. В реве пламени угадывался его голос и образ, когда к потолку пламя сложилось в форму распахнувшего крылья дракона. Чувство могущества и уверенности растекалось по телу. Невероятные краски мира плясали перед глазами Саргатана, являя миру не только разрушающую силу огня. Это было истинное торжество. Ласковое прикосновение пламени не причиняло ему вреда.

Врезавшийся в бок тяжелый меч, кажется, помог Саргатану стряхнуть с себя навалившуюся, было, апатию, и второй удар он принял уже на щит. Призывы, угрозы и раздирающие как комнату, так и саму реальность чары он оставил без особого внимания, и даже льющаяся с потолка напитанная темным колдовством кровь была для него всего лишь мелкой неприятностью. Губы жреца кривились в совершенно не свойственной ему, похожей на оскал ухмылке, а в движениях сквозила уверенность льва, столкнувшегося со сворой дворняг.

— Узнаем первыми? — презрительно прошипел Палач, глядя в глаза материализовавшемуся из воздуха Волканту, — Это тебе, щенок, пора бы узнать кое-что очень важное.

Лезвие “Пера ангела” вспыхнуло тревожным закатным багрянцем, вокруг головы дэва, будто бы вторя ему, загорелся сплетенный из алого света нимб, а пляшущие по стенам тени жреца раскрыли громадные темные крылья и подняли собственные клинки в молчаливом салюте. Черты лица пелорита заострились, каждая складочка стала бездонной черной трещиной на безупречном алебастре кожи, губы сжались в тонкую жесткую линию, и только залитые тяжелым золотом глаза все еще напоминали о том Саргатане, который занимал это тело совсем недавно.

— Я есть свет. Я плоть от плоти солнца. Я слуга его, его посланец и его карающий перст, — угрожающе проурчал дэв голосом, который напоминал что-то среднее между треском хвороста, сгорающего в костре, и шкворчанием масла на раскаленной сковороде, — Я полдень, и я закат. Я жар, что выбеливает кости тех, кто в гордыне своей идет против моей воли. Я убиваю реки и превращаю плодородные земли в бесплотную пустыню. От меня нет спасения и нет защиты. От меня не сбежать и не укрыться. Я принес вам всем забвение. Я принес вам конец.

С каждым словом голос жреца становился все громче и громче, а многочисленные тени его, замедлив свой танец и уставившись на культистов раскаленными добела искрами глаз, с каждым мгновением прислушивались все внимательнее, а на последних словах шагнули со стен в едином порыве под еле слышный шелест призрачных перьев. Сотканным из огня и смерти ангелам мщения не было места на Прайме, но часть их силы и их ярости в серединный мир все же можно было провести. Особенно, если ты когда-то был одним из них. Многоголосый шепот наполнил уши спутников дэва, советуя, подначивая и делясь вечностью опыта. Как ударить, куда выстрелить, какую колдовскую прядь надо вплести в заклинание, чтобы оно вышло еще более смертоносным, – знания текли по разумам смертных бесконечной рекой, не задерживаясь надолго, но и не отвлекая от боя.

— Я есть свет. Я плоть от плоти солнца. Я слуга его, его посланец и его защитник, — вдруг неожиданно чисто отчеканил Саргатан, с трудом прорываясь сквозь затянувшую его разум пелену древней как само время ненависти, — Я рассвет, и я полдень. Я путеводная звезда. Я пламя, что разгоняет ночную тьму. Я жизнь. Идущие за мной не познают боли и страданий. Я принес вам надежду. Я принес вам спасение.

Будто отражая внутреннюю борьбу дэва, окружающее его карминово-красное сияние сменилось привычным мягким золотом, что “стирало” раны с тел его союзников будто они были всего лишь мазками краски, а на лбу, который никогда не знал морщин, открылась многолучевая кровоточащая стигмата.

— Ты и твои слуги чужды этому миру, дитя девяти кругов, — громко и четко продекламировал облаченный в плоть ангел, голосом, в котором сплелись отзвуки десятков, а может и сотен его бывших воплощений и который, судя по тембру, принадлежал существу куда более крупному. — Вы нечестивцы и отступники. Вы предали мир, что дал вам жизнь. Вы слабы и больны. Я проклинаю вас. Примите свою участь и молитесь, чтобы за порогом вас встретила Королева, а не то отродье, которому вы возносите молитвы.

Сон оборвался. Ну вот так всегда, на самом интересном месте. Он лениво потянулся в кресле, наслаждаясь уютной мягкостью пуховых подушек, прохладной гладкостью шелкового халата и легким ветерком из открытого окна - полным восхитительного аромата гари, железа и оружейного масла. Аромата власти.
В чайничке, стоящем на столике у кресла, еще оставалось изрядно. Небольшой перерыв, удовлетворить нужды бренного тела, и можно будет вернуться к прерванной грезе - и прелестям Лины, конечно. Ведь самое-самое то... ммм, предвкушение бывает порой не хуже действа. По крайней мере хотя б видении он сможет забыть горечь предательства Лины и медный вкус поражения. Вкус крови из прокушенной в ярости губы. Ничего-ничего. Уже скоро его сила достигнет той точки, после которой ничто и никто не сможет помешать ему вернуть потерянное. Сторицей. И своевольная шадар вновь будет послушной рабыней у его ног. А из черепа ее нового любовника, этого заносчивого тулани, они будут пить пряное вино в перерывах между утехами.
Он резко поднялся, прохаживаясь туда-сюда и полы халата развевались, как воинский плащ. Скорее бы уже. Литейные и кузни работают день и ночь, груды мечей, доспехов и связки стрел громоздятся одна на другую, высясь причудливыми башнями над крышами домов. На этот раз все будет с запасом. Ммм... стрелы. Почему-то мысль о них отзывалась эхом, и пальцы буквально наяву ощутили твердое древко. Странно. С чего бы это, он в жизни не брал в руки это грубое оружие простолюдинов, лишенных дара. Вслед за этим пришло и воспоминание. Торн, проснись! Проснись! Какой еще, в Бездну, Торн? Хотя не. Был же один. Занятный малый. Весь такой независимый и гордый. Было забавно ломать его, подчиняя своей воле. И делать вид, что не-не-не, их отношения это не отношения слуги и господина. Ха-ха. Я ему
даже денег посулил за головы этих так называемых "стражей", помнится.
Прогуливаясь по комнате, он остановился перед отполированным особым образом, непроницаемо-черным и тем не менее отражающим смотрящегося обсидиановым зеркалом в полный рост на ажурной золотой подставке, и самодовольно посмотрелся, поднимая руку, чтоб пригладить волосы. Из мрака зеркала на него смотрело чужое лицо, с повязкой на правом глазу.

Он невольно замер в полудвижении, парализованный неожиданностью и... чем-то еще.
Проснись! Проснись! Это все ненастоящее, леший тебя побери!
Минуточку, что значит "проснись"? И какой Бездны в его любимом зеркале делает этот тип? Машинально обернувшись, он осмотрелся - не стоит ли охотник за его спиной. Никого. И все же он где-то был рядом. Совсем близко. Теперь, обратив на это внимание, он понял - именно отголоски мыслей, перенесенные через частичку дарованной (хехе, знал бы эльф, что несет с собой этот дар, кроме умения видеть во тьме) силы, и были источником волнения и этих странных воплей. Но где же этот чертов Торн? Выходи, подлый трус!

А в ответ - тишина. Он раздраженно плюхнулся обратно в кресло, размышляя. Что же значило все это? Как посмел... как вообще смог раб вторгнуться в его голову? Терпкий вкус чая, остывшего и лишившегося большей части свой силы, освежил рот, смывая неприятный привкус - и, отставив чашку в сторону, он сосредоточился на их связывающей разум могущественного чернокнижника с его слугой нити. Нити, дающей возможность видеть и чувствовать все, происходящее с последним. И, хотя это он всегда умалчивал, брать его под полный контроль. Полезная штука, не правда ли?

И внезапно, он снова оказался в собственном сне. Только теперь он каким-то образом витал, бесплотным духом, отдельно от тела. Тела, самодовольно полулежащего на подушках, и лениво наблюдающего за рисующей Аз'Аэлинне. Тела покрытого шрамами охотника с повязкой на правом глазу.

ссылка

Пока они спускались по винтовой лестнице, Назос показалось, словно это движение вниз по спирали связывает токи ее, достаточно содержащего в себе теней, сердца с этим новым, чужим, каменным. Они были рядом. В нагрудном кармане ее плаща. Бились в унисон, отдаваясь сложным переменчивым стаккато в голове. Предложение за предложением, чувство единства, вседозволенности, непобедимости, силы, переполняющей тело, заставляющей кровь усиленно бежать по венам... Всего-то один удар в спину. Они даже ничего не поймут. Это не будет считаться убийством...
Мир медленно приобретал иные очертания. Он... пульсировал. Стены давили. Сужались, как внутри огромного червя... Этот мерзкий сладковатый запах никуда не исчезал, наполнившись новыми шумами. Ведьма спрятала в рюкзак санрод. С уходом света и продвигаясь, касаясь рукой стен, она словно шла в одиночестве по темному туннелю, заполненному чужим ласково нашептывающим голосом. Во рту пересохло. Творилось что-то... неправильное. Взгляд полу бессмысленно блуждал. Она шла тихо, мягко ступая в эльфийских сапожках.
- Ах! - тихо воскликнула волшебница, испуганно выставив впереди себя руку и сжав губы, когда заметила силуэт культиста, которым мог быть только Саргатан. Меч тускло сиял в темноте прохода, открывая узкий коридор. Достаточно было того, что позади шел, гремя доспехом, Лей... отвратительный донельзя, а ведь из всех четверых он самый красивый. Самый самый. Не смотря ни на что. Этот нахальный полу-эльф умел нравится женщинам. - Смь'ениле бы вы это, падрь'е, носкь'и - прошептала она, пробравшись вперед дэва и скривившись, что приходится протискиваться мимо столь омерзительной твари, каковым ее взору теперь представал прекрасный ангел. Неужели Пелор придал бы своим творениям столь ужасный облик, если бы не хотел, чтоб они отличались от порождений Зла?
"Они все... Его. Смотри... Они стали Его.
Нет. Это иллюзия. Я знаю.
Это он хочет, чтоб ты в это верила. Ложное знание. Их нужно устранить, пока они не стали опасными. Для Нас.
Для... меня. Нет. Они не святоши, но не отдадутся... Ему.
Разве ты читаешь их мысли? А хочешь? Мы покажем. Разве читаешь их сердца? Ты сможешь...
Я смогу... Кто здесь? Прочь из моих мыслей. У меня есть цель. Я знаю, зачем сюда пришла. Позже...
Когда позже? Этот липовый пелорианец вскружил тебе голову, что ты не видишь в нем то, что наконец проступило сверху? Хорошо... позже ты заберешь его...
Иди к черту! Аррргх!*"
Она прошла на север, в открытую дверь, и остановилась у развилки, прислонившись к стене. В темноте вырисовывались очертания... Она пригляделась. Торна.
- Что там? Куда дальшь'е? - тихо зашептала она, прислушиваясь к странным звукам и готовая запустить руку в рюкзак, чтоб выудить санрод. Рогатого рядом не наблюдалось. Что он вознамерился сделать? Предложить свои услуги палачам?

Кому-то сражение с эйдолоном могло показаться просто хитроумно расставленной ловушкой, в которую попались недалекие авантюристы, но для Саргатана, чья память простиралась в прошлое на тысячелетия, все происходящее было отголоском великого противостояния Того-кто-ныне-был-скован и остального пантеона небожителей. Так же, как и в бесконечно далеком прошлом, жизнь и смерть, тьма и свет, добро и зло стояли плечом к плечу, выступая единым фронтом против Безумного бога. И так же, как и в прошлом, смешение сил и влияний было неизбежным. К сожалению, дэв сейчас был только несовершенным фасетом себя прежнего, и к перспективе сотрудничества с Бэйном относиться без отвращения не мог.

Когда воздух вокруг него сгустился, а в ноздри ударил запах ссохшейся крови и смазанной стали, столь обычный для поля боя, жрец содрогнулся всем телом, будто борясь с рвотным спазмом, сделал два шага в сторону центра комнаты, пошатнулся и почти упал. Крупица чуждого ему могущества тянула зажатый в руке ангела клинок к слабым местам и стыкам в кажущемся на первый взгляд непробиваемым каменном панцире стража гробницы, но в то же время она жгла нутро Саргатана словно пригоршня углей и заставляла его чувствовать себя вываленным в грязи и отходах. Все это длилось считанные секунды, но немертвой твари и этого времени вполне хватило. Повиснув на щите дэва всей своей массой, гуль вновь полоснул его когтями по шее, и с удивительным для существа, проведшего последние сто лет в заточении в крохотной нише-келье, проворством бросился дальше, туда, где стояли Торн и Назос.

— Изыди, — хрипло выдохнул Саргатан вгоняя лезвие “Пера ангела” в костлявую спину умертвия.

Успевший пробежать совсем немного гуль выгнулся дугой, попытался схватиться за торчащие из груди раскаленное острие, несколько раз конвульсивно дернулся, будто насаженная на острогу рыба, и, вдруг, протяжно и совершенно по-звериному завыл от боли. Высохшая плоть чудовища вокруг раны размягчалась на глазах и текла, словно жидкий воск, кости ломались под собственным весом, и когда Саргатан развернулся на месте, чтобы встретить эйдолона лицом к лицу, тяжелое лезвие разорвало тварь напополам, оставив только две быстро сгорающие в белом пламени кучки мяса.

— Тут никто не умрет, — ответил дэв обещающему им всем скорую погибель эйдолону, указывая на него мечом. — Вы все просто перестанете существовать.

— Держись Лей, Владыка рассвета не даст тебе пасть в этом бою.

ссылка

Холодный метал поддался несколько тяжело избраннице Королевы Зимы, но тут же гулко звякнув цепями, захлопнулся, оставив некое чувство обреченности после себя. Казалось, каждый глаз среди звеньев цепи издевательски прищурившись наблюдал за путниками. В то же время голос стража в голове Фэй усиливался и усиливался, раздражая все сильнее и мешая сосредоточиться.Он заставлял апостола хмуриться и в тоже время завидовать оставшимся путникам. Они хотя бы не понимали, о чем он толкует. Постепенно говор эйдолона стал совсем невыносим и будто бы вышел за границы сознания девушки и зазвучал уже в каменной клетке, где были заперты приключенцы.

Одна из старых, местами поржавевших, решеток сорвавшись рухнула прямо на барда и апостола. Отходя Фэй попыталась зацепить Мезираля, но воспоминание его крови от ее собственных преобразовавшихся рук все еще было свежо. Испугавшись, что ранит барда и сделает только хуже, та ослабила хватку, не в силах помочь ему. Пальцы неловко соскользнули, лишь слегка царапая плащ элладрина. Охнув Фэй помогла ему встать, не обращая никакого внимания на поднявшуюся пыль.
-Прости,- та слегка сжала его плечо, пытаясь приободрить.

Обернувшись, апостол вдруг заметила, что у эльфийской волшебницы приподнятое настроение. Та шутила на тему эльфийских войнов, и выглядела крайне довольной собой и будто-то бы что-то задумывала. Фэй саркастически приподняла бровь, но улыбка все же слегка коснулась ее лица.



Все же время для подобных вещей было неподходящим, и последовательница Леди Судьбы резко развернувшись, все же решила достойно поприветствовать эйдолона. Пускай он не убоится гнева ее, гнева ее повелительницы, но судьба властвует над всем. Хочет он того или нет. А сейчас он встретился ни с кем-то, а с ее посланницей. Фэй тихо, почти ласково начала свою молитву, вторившую неизвестному и древнему наречию. Каждое новое слово начинало звучать отчетливее предыдущего, а последнее отдавалось эхом по всему помещению, умножая голос говорившей. Та гордо выпрямилась, сбросив с себя пыль, и тень ее огромным голодным вороном взвилась по стене, склонившись и жадно раскрыв пасть над существом, не принадлежавшему этому миру.

Апостол провела рукой в воздухе, создавая впечатление, что она вырывает потоки воздуха и преобразует их в искрящиеся кроваво-красным сгустки энергии. Те извивались, словно змеи, вокруг ее руки. Направив их когтистой рукой, Фэй выстрелила и выпрямившись острием те полетели, попадая, как в эйдолна, так и в его приспешников.
- Мы тоже не рады твоему соседству, посланник ложного бога,- гордо возвестила Фэй. Она обращалась к существу, души которого для нее не существовало. Произнося эти слова избранная гордо вышагивала, приближаясь к практически призрачному стражу.

Внезапно остановившись, так и не доходя полного расстояния до трехликого, и что важнее трехрукого, война Таришдуна, Фэй призвала к себе еще одну силу. Воздух вокруг апостола начал уплотняться и напоминать густой туман легкого лазурно-серого оттенка. Он постепенно сгущался и темнел, становясь все более грязного темного оттенка. От этого месива вдобавок еще начало веять холодом. Волосы и плащ Фэй в этот момент развевались, а ткань похлопывала, тревожно развеваемая усиленным ветром. С последним сорвавшимся с ее губ словом, потоки магической энергии, преобразовавшиеся в туман, снег и ветер, волнами разошлись в сторону. Они задели и Лея с Саргатаном, но не ранили, а скорее наоборот- придали сил и уверенности в трудную минуту. Что нельзя было сказать об эйдолоне и продавшихся пустышках, не знавших настоящую цену своей жертвы.

ссылка

Поэзия темных порывов! Как бьется каменное сердце эйдолона? Пульсирует, отбивая точное Оверлукское время или повинуется хаотическим порывам, подобно непостоянству ветра? Считает ли оно себя божеством или служит Таришдуну слепой верой?

Об этом Назос думала, разглядывая закрывшуюся перед собой дверь. Она представляла себе все что угодно, но только не случившееся. Чтоб их заперли? Что за скрытыми проходами сидели ожившие мертвецы? И кто же знал, что оно произойдет именно так! Торн точно догадывался, но она, в отличие от всяческих ассасcинов, по шесть кинжалов с собой не таскает, хотя она знала такого человека.

Оказаться рядышком с лесным эльфом и эладрином, прикрывающих их главное украшение и достояние группы - ее и Фэй, тоже было еще той неожиданностью. Пусть она и была наготове пустить свой морозный луч в оживающую статую.

Отпрянув от закрывшейся перед самым ее носом двери, волшебница случайно столкнулась с Торном. Легкое движение бедром и ищейку слегка толкнули мягкой задней выпуклостью. После чего развернулась и выпустила ледяной шип поверх плеча напарника по поискам.
- Оу, какая я нь’еловкая... - прокомментировала колдунья. Она смотрела в спину отстреливающемуся эльфу и думала "О-ла-ла! Кто подставился!". И в этот момент в голове у нее за долю секунды, как у сложных процессоров с Механуса, родилось "1001 способ отомстить ассассину". Самые банальные из них: кинуть чары в спину "как бы союзнику", задушить санродом, дать санродом по голове, свернуть шею вручную, выпинать к опасному противнику, выхватить нож цели и им же провести счастливцу по горлу, поцеловать в ухо пусть умрет от удивления и приязни... И в таком же духе.
Хатранец дала локтем Фэй под бок... Крайне об этом пожалела, вспомнив что дева в броне... Интересно, а пояс верности положен служительницам Королевы? Тоже ведь броня!
Потерла ушибленный локоток, после чего указала на Торна. Выдала ему оценку. Потом на Мезираля. Что-то поводила руками, обрисовывая насколько каждый из них ей нравится. Мистер Ловкость - Ноябрь. Господин Харизма - Май. После чего подняла руки, демонстрируя явно большую силу и куда как не свою мускулатуру, махнув куда-то вперед, но когда она имела ввиду Лея или Саргатана осталось загадкой. После чего колдунья смутилась и поняв, что Фэй скорее всего не до шуток, оказавшись запертой в такой-то компании, не обещающей пироженку, кальян и что-то большее, чем женские разговоры о мужчинах, принялась за дело. Жест за спину, под благовидным предлогом объясняя, что давай открывать дверь вдвоем... Итак... возвращаясь к нашим героям. Дело осложнялось тем, что Торн дергался. В другой ситуации его активность была бы ею во всех смыслах оценена, но в данном случае плетения чар лучше бы он замер. Ловким движением пальчиков, откинув маску за спину, колдунья подошла к стрелку.
- Нь’е двь’игайся, - попросила она мягким бархатным голосом. Губы, несомненно, таили хорошо сдерживаемую улыбку торжества! В глазах плясали черти. Лицо Назос, без маски, совершенное лишенное румянца, ибо цвет ее кожи не позволял подобную роскошь, оказалось очень близкое с кое-чьи ухом, угрожая ему расправой... покусом. Но Торн об этом не знал. И слава Кореллону. – Нь’енадолго воспользуюсь вамь’и, мон шь’ери... - объяснила она, протянув руки таким образом, что казалось еще чуть-чуть и кого-то обнимут сзади, так сладко-сладко поводя по груди. Но волшебница только поколдовала перед носом охотника и отступила, сделав свою грязную подземную магию. Ледяная вспышка наподобие световой бомбы грянула около Лея.

Статуя, а точнее статуй, прожужжавший Лею все уши, за время ожидания пока все дойдут до противоположной двери, всё-таки ожил. Да еще и так что наёмник смутившись, хм, ну ладно, испугавшись столь неожиданной перемены во внешности, умудрился смазать первый удар, не причинив никакого вреда эйдолону. С ловушками Лей немного ошибся, оттуда не полилась лава, и не выскочили отравленные колья, зато полезли упыри, первый из которых, тут же кинулся к Лею на спину, умудрившись проковырять доспех. У них когти что, алмазные? Тело возле места ранения мгновенно заледенело… и тут же отошло, отогнанное, чьей то помощью. И в тот же момент полуэльф понял, что теперь-то его ничего не сдерживает, пока он был один в окружении, ему не надо было думать о том, чтобы кого-то не зацепить, не поранить, не помешать, это же, наконец, свобода! Второй упырь, наверняка удивившись, чему это воин так радуется, промахнулся, а перехватившего копье по центру и уже начинающего раскучиваться волчком полуэльфа сдуло куда-то в сторону, как раз туда, куда предложил подойти дэв. Кому-то досталось лезвием, кому-то шипом на конце древка. Остановившись, полуэльф решил, что раз уж Саргатан избавил его от неприятностей касания гуля, то почему-бы ему не помочь в ответ, хм. О том как это воспримет дэв, он как-то не подумал. Воткнув копье в начавшего подниматься эйдолона, он резко дёрнул его назад, спуская статуя на землю.

- Саргатан, твой выход!

Уточнять кто в этот раз будет направлять удар дэва, полуэльф не стал, и без того подозрений будет порядком. Решив что фигура эйдолона пока не так опасна как упыри за спиной, полуэльф отступил назад и подозвал того гуля что уже отведал его крови.

- Хочешь еще!? Ну давай, попробуй!

На счет поиска "принца на белом коне" Торн весело пошутил, но чрезвычайно сильно промахнулся. Таким чародеям как Назос для полного счастья требовалось иное. Не паршивец из лесных эльфов, недоделанный по совместительству охотник за головами, грубые наемники, парочка наркоманов и порицающий все и всех, далеко не святой, ангел, а книга заклинаний очередного демонического лорда, летучий эльфийский корабль, собственная армия изумрудных фениксов, секрет хеллфайера, свитки и работы Ахма, лунные клинки, страшные опасные артефакты, которые нужно кормить, а не носить, книги, написанные на человеческой коже (что совершенно не возмущает эльфийских чародеев), башни из эльфийского стекла и звёздное плетение первых песен. Подобные вещи вечны и неизменны, в отличие от ветреных и непостоянных мужчин, меняющих своих фавориток, как она иной раз перчатки. Принц! Подумать только! Дракону не нужны консервы. Они жесткие и не вкусные, в отличие от молоденьких юных дев и овечек. В конце концов, она не Литэнель Нолорис из Дома Анаримэль из прекрасного Арвандора, чтоб ей обязательно подавали на блюдечке королевских особ, должных унаследовать престол древнего погибающего мира.

- Знаю! - буркнула она в ответ. – Жь’ивой... мь’ертвый! Мнь’е нет разнь’ицы до форм их душь’и и ть’ела. Как и неважно кь’ем был этот... гь’ерой, - саркастически выдохнула она последнее слово. От местного кроваво смрадного амбре ее мутило, отчего портилось настроение, а следом за ним и характер. - Довольно того, что эть’им вообщь’е прь’иходьится зань’иматься... - недовольно продекламировала с балкона Назос, глядя сверху вниз на Торна и Саргатана. Пещерка и балкон начинали ей... нравиться. Она бы захватила ее себе, перестроив под личную базу. Хм... Вернувшись к предыдущей мысли, Хатранец возмутилась, что среди их разношерстной компании царит разброд. Кому-то птицу подавай. Кто-то записался в ее личные телохранители, когда она попросила осмотреть восточное крыло! Торн, помимо того, что не ответил ей ничего дельного, молчал, как сом! Хоть за невидимые усы его дергай! – Вь’ероятно, труп Малаганта собь’ирается зань’ять Спь’ящий, потому культь’исты украль’и его кость’и. - Назос задумалась, коснувшись подбородка. - Как по мнь’е, пусть эть’и двое отправль’яются в Бь’ездну! - заявила она, не выказывая никакого уважения ни избранному Королевы Воронов, ни рыцарю Таришдуна. Божественные голубки поцапались, потому она вынуждена торчать здесь перед праздником!? Черта-с два! – Прокль’ятие богини смерти и это мь’есто достаточное оскорблень’ие дль’я мь’ира, не находь’ите? - вопросила она у дэва. – Пось’ему... мой инть’ерес ль’ишь в спась’ение дь’евочки и предотворащь’ении локального конца свь’ета. Пока есть врь’емя лучшь’е остановь’ить это сь’ейчас! - оставив задумчивую позу в прошлом, ведьма хлопнула ладошкой по перилам, после чего победно усмехнулась. Судя по звукам, Лей нашел приключения на свою голову. Интересно, хватит ли ума у мрачной парочки не трогать всякую гадость?
- Можь’ешь проорать свои извь’инения, Линдере! - крикнула она с балкона. - Ха-ха-ха! - волшебница довольно и победно рассмеялась. - Кхм... всь’егда хоть’ела посмь’еяться с балкона подобного... злого мь’естечка. Мнь’е нравь’ится акусть’ика.

Пострадавшая в последних двух стычках больше всех остальных волшебница, судя по всему, так ничего для себя и не уяснила, и мимо дэва прошагала в гордом одиночестве, то ли обидевшись на кого-то из своих спутников, то ли просто изображая обиду, чтобы вынудить этого “кого-то” бежать за ней вприпрыжку. В любом случае, странный выбор. Лея простые развлечения вида “сломай все, что еще не сломано”, очевидно, привлекали больше, чем заигрывания с белой ведьмой, а одноглазый охотник вообще, казалось, целиком состоял из неуместно-ядовитых шуточек, мрачной мины и неодобрения, так что на кого было рассчитано это представление для жреца так и осталось загадкой. Не на него же, в конце концов. Он и без театральных представлений все “правильно” сделает. Все же смертные – сложные и часто необъяснимые существа.

Тяжело вздохнув, Саргатан качнул сверкающими в свете “Пера ангела” крыльями, осмотрелся, дабы убедиться, что в конкретно этот момент им всем ничего не угрожает и двинулся следом за колдуньей. Формально, конечно, только для того, чтобы иметь возможность продолжить беседу и при этом не обращаться к стройной, затянутой в белый шелк спине эльфийки, а на деле, чтобы убедиться, что ее обладательницу никто неожиданно не сожрет.

— Мы не собираемся его спасать, — мелодично пропел дэв из-за правого плеча Назос. — Он все равно уже сто лет как мертв. Мы всего лишь собираемся вернуть его тело сестре Нене для погребения. Малагант не был лучшим из людей, но смертью своей он принес спасение всем, кто жил и живет в долине Эльсир. Это доброе дело, пусть даже совершил его недобрый человек, действовавший в угоду каким-то своим желаниям и целям. Это ведь не так уж отличается от нашей ситуации, да? — добавил Саргатан с улыбкой. — К тому же, никто не заслужил такой участи, которая постигла его душу. Застрять между миром живых и миром мертвых должно быть действительно страшно. Я никому бы такого не пожелал.

Фэй стояла, оглядываясь на все произошедшее, и слова как-то не шли. Темный лес, в котором каждое из деревьев больше походила на набор черных острых прутьев, нежели на творение природы. Для полной схожести с кладбищем не хватает лишь надгробий, статуи, и те уже есть. А с мертвецами и трупами, как показала практика, проблем не обстояло.

Отвлечься от своих мыслей девушку заставил воин, который заметил что-то на земле и с отвращением проткнул острым носом своего сапога. Подойдя поближе она с разочарованием увидела искромсаный язык, возможно, он был заколдован или еще что. Но уже было не важно.

- Мне кажется, или нас стало еще больше? - деловито осведомился Торн, появляясь из медленно рассеивающегося темного облака и на всякий случай внимательно приглядываясь к новоприбывшей.
На вопрос одного из спутников ответил Мезираль, опередив девушку. Более того, бард был в своем репертуаре и даже исполнил только что сочиненную песню, заставив Фэй улыбнуться. Та похлопала так, будто битвы и не было, а поле было усыпано незабудками, а не трупами. Тем не менее ожоги еще саднили, и голова раскалывалась. А в теле была легкая усталость, ведь передавать волю богини, неся ее слово, довольно тяжелая ноша для смертного. А Фэй до сих пор ощущала себя семнадцатилетней слабой девушкой, которой все еще не верилось в ту силу, что таится внутри нее и лишь ждет своего часа.

- Спасла, это гордо сказано, но спасибо. Итак, вы знаете мое имя, могу я узнать ваше?- избранница Леди Судьбы обвела взглядом всех, ожидая реакцию. Но в целом на дружелюбие не надеялась.- Я здесь, чтобы вернуть подло украденные останки сира Малаганта во имя своей веры и чести.

Апостол стояла прямо и гордо держа магический посох, несмотря на боль в теле. Ее длинные темные волосы цвета воронова крыла были немного спутаны после битвы. Из полуоткрытого плаща была заметна кольчуга, надетая поверх темно-синей рубашки с пышными рукавами, наподобие пиратской. На Фэй были одеты походные брюки черного цвета, на вид сделанные из вареной кожи, удобные походные сапоги. Слово миледи к ней мало подходило, та выглядела лишь как худой подросток, несмотря на хорошие манеры. Женственности ей добавляли украшения: пояс, сделанный из круглых металических пластин, на каждой из которых красовались орнаменты, в основном вороны, символы зимы, судьбы и смерти. На шее был серебряный медальон, а руки украшало множество браслетов и колец.

Не смотря на знакомство с остальными, к ней подошел бард, отводя чуть в сторонку. Его перебороло личное любопытство.
- Фэй, я говорил серьезно, я не видел, чтобы Королева Воронов на столько щедро наделяла магией какое либо существо. Может расскажешь, как у тебя получилось это?
- Я никогда не стремилась к магической силе или чему-то такому,- она внимательно всмотрелась в лицо собеседника.- Я искала лишь то, что могло помочь мне обрести часть себя.

На какое-то мгновение Фэй замешкалась, не зная стоит ли продолжать. Во взгляде появилась какая-то грусть, вызванная воспоминаниями. В конце-концов, решив, что хуже не станет, девушка продолжила:
-Я тогда была еще моложе, но уже некоторое время прожила в храме среди тех, кто посвятил свою жизнь, как ты говоришь, Леди Судьбы. Только не спрашивай, как я туда попала,- "избранница" хмуро взглянула на барда, все это время она говорила так, чтобы слышал лишь он. Личные тайны не требуют публичного разглашения.- И буквально после моего семнадцатилетия произошло нечто страшное. Я была одной из тех, кто сопровождал нашу самую уважаемую жрицу на пути из храма в один из ближайших городов. Пойми правильно, она была неприкосновенна, на столько ее уважали. У меня были не столь сложные обязанности, но все равно посчитали, что мое присутствие необходимо. На нас напали разбойники, если тех негодяев вообще можно так назвать.
На мгновение лицо девушки отразило нечто болезненное и она снова замолчала на несколько секунд. Было похоже, что на этом все и оборвется, но совладав с собой Фэй все же продолжила:
- Тогда могли убить невинную и всеми почитаемую жрицу. Я так переживала за нее, а ведь теперь даже имени ее не помню. После того, что произошло многое изменилось. Длинновато выходит, не находишь?- девушка выдавила неестественную улыбку и намеренно решив сократить самое важное подытожила.- В общем, жрица оказалась спасена, а Королева Воронов обратила на меня внимание.
Фэй похлопала Мезираля по плечу.
-В общем, не стоит об этом больше. Просто верь своим глазам.

Тайфлинг дернулся вперед от удара Сарготана, а потом упал на колени от смертельной стрелы Торна. Мезираль подхватил падающего за подбородок и посмотрел ему в глаза в последний мог его жизни. Пелена сумасшествия спала, он больше не выглядел безумным сектантом. Смерть очистила его. Удовлетворенно улыбнувшись менестрель провел ладонью по его глазам закрывая из на веке.
- Я же обещал, моя музыка останется с тобой навсегда, - он плавно выпустил голову из рук и она упала в грязь. Они освобождали от сумасшествия. Этих врагов жалеть было не за что, а жалеть себя бард был не в настроении. Переступив тело эладрин начал осматривать поле боя, но тут подошел Лей, закидывая его вопросами. Наверное ситуация действительно нуждалась в разъяснении.
- Да, подтверждаю ваши подозрения, - проговорил он громко, чтобы слышали все. - Эта благородная дева-воителница спасла вашего недостойного актера из лап смерти-воплоти. Не знаю за какие грехи, но мертвые в лесу поднялись, чтобы забрать вашего покорного слугу с собой прямо в бездну, но были повергнуты в ужас дланью осененной благословением богини собравшей нас всех здесь. Признаюсь я не видел такой одаренной жрицы ни среди людей, ни среди эльфов. Знакомьтесь это Фэй, избранница Леди Судьбы.
Речь свою он закончил уже стоя на обломке статуи. Мез и не заметил как на ней оказался... Наверное, его тянуло к помостам и возвышенностям. Он спрыгнул вернувшись к воину.
- Кстати, спасибо, прикрыл спину, хотя я в тебе и не сомневался, - на много тише произнес он. - Тебе песенку какую в стиле наемников, по-грубее?
Кровью пропитана земля,
Их всех убил сегодня я.
Моё копье как приговор
Бесстрашно бьет оно в упор.

Сего стрелка скрывает тьма
И вам не скрыться от меня
Каленых стрел довольно всем
Убийство это мой удел.

Здесь ангел битвы проходил,
И нам помочь благоволил,
И каждому он жизнь спасал,
Но про врагов не забывал.

Среди героев дама в маске.
Волшебница пришла из сказки,
Но холод бури ледяной
Сказал, что сказка была злой.

Последний камень в ожерелье
Кроваво-красный сердолик,
Врагам являет смерти лик.
Прекрасный юной девы стан,
Они увидят пред забвеньем.
И образ сей пронес бы я,
Как светоч данный проведеньем.

- С тебя золотой за песню и ещё один за то, что не спел
Моё копье ввергает в ад
Разя врагов бесстрашно в зад
Бард ухмыльнулся хлопнув Лея по наплечнику. День его явно складывался.
Все разбрелись по полю и занялись своими делами.
Мезираль же подошел к Фэй. Она была одна, хотелось её как-то приободрить. Он заметил, что во время боя она раскрепощалась и чувствовала себя в своей стихии, а в обыденности опять уходила в себя, как будто пламя свечи кто-то прикрывал рукой.
- Фэй, я говорил серьезно, я не видел, чтобы Королева Воронов на столько щедро наделяла магией какое либо существо. Может расскажешь, как у тебя получилось это?

Полуэльф поморщился и припечатал дёргающийся язык стальным сабатоном. После чего вытер оружие об одежды валяющегося под ногами мага, а следом, об него же, и выпачканный сапог. Мертвецу конечно было плевать, но это позволило полуэльфу обрести душевное спокойствие. Стерев тряпьем брызги крови с доспеха, он с наслаждением снял шлем вместе с подшлемником, расправив волосы. Ухмыльнулся, подходя к барду, несильно ткнул кулаком в плечо.

- Всё-таки выбрался? Она вытащила? Наёмник кивнул в сторону девушки с перьями на плечах, - Ну ты это, не теряйся больше, девушки по таким лесам редко ходят… и, может, сыграешь что-нибудь? Повод есть, Лей обвел взглядом разбросанные в округе тела, - Победа всё-таки, какая-никакая. Хотя, времени вот, наверное, и нет…

Пожав плечами, полуэльф отошел в сторону, пройдясь по полю и мельком оглядев трупы, не шевелится ли кто-нибудь, чтобы успеть бросить последнее проклятье и закрепить его своей смертью? Но нет, все били наверняка, после таких ранений даже не ползают. Следующим на пути движения попался дэв, вот как подступится к нему, Лей не знал вообще, ему даже стоять рядом было э…, можно сказать что стыдно.

- Спасибо что прикрыл, хм… Наёмник думал было похлопать Саргатана по плечу, но передумал. - К сожалению, я знал некоторых «товарищей», которые на твоем месте и не поморщились бы, рад, что ты не из таких.

Надо было бы наверно сказать еще что то, но больше ничего наёмник не придумал. Немного помолчав, он проследил взглядом за следопытом, кажется того хорошо потрепало, впрочем, сам виноват, идёшь один, надейся только сам на себя. Самоуверенный тип.

- Как видишь, нас, правда, стало больше, но ты, как понимаю, всё еще твердо уверен, что прошел бы в гробницу один? Кстати да, можешь начинать ругать меня за мой идеально выверенный бросок, ускоривший наше прибытие на место и избавивший от погони. Ну а так, дороги назад теперь нет, и вперёд нет, только вниз.

Последним пунктом бесцельного блуждания по полю, с постепенным остыванием и восстановлением сбитого длительным бегом и последующим сражением дыхания, была колдунья. С этой было еще сложнее, чем с дэвом. Наёмник в раздумьях остановился в метрах десяти от усевшейся на камень колдуньи. Устала? Ранена? Лей почесал затылок. Хрустнул шеей. Постоянное ношение тяжёлого шлема, не слишком хорошо на ней отразилось, мышцы уже немного побаливали. Стащив одну перчатку, полуэльф уставился на собственные пальцы, пошевелив ими, хмыкнул. Одно средство против усталости он точно знал. Не самое действенное конечно, но всё же. Еще немного помявшись, он всё-таки стащил вторую перчатку, и решительно двинулся в сторону эльфийки. С такими настроениями в гробницу лезть, определённо не стоит.

- Устала? Это и правда, не самый простой бой. Не сравнить с теми бандитами, обойдя колдунью сбоку, полуэльф положил руки ей на плечи, - Не дёргайся, ты умеешь прогонять видения и иллюзии, я умею прогонять усталость.

Массаж, зачем ему обучался Лей, он уже не помнит, но будучи правильно выполненным, он отлично прогонял усталость после тренировок, да и сражений тоже. На спине была целая куча мышц, во всех названиях которых разбирались только профессионалы, полуэльфа же всегда больше интересовала практическая сторона дела и результат.

Упавшему с летучей помеси осла и баклана чародею, которого судя по всему можно было запросто причислить к обоим вышеозначенным категориям - что, между прочим, наводило на некоторые мысли о происхождении некоторых волшебных существ разновидности химероидов - было не суждено домахать руками и наколдовать гадостей на столь соблазнительно собравшихся перед ним в кучку искателей приключений. От попадания тяжелого стального наконечника череп взорвался, как переспелый арбуз, разбрызгивая вокруг неаппетитно выглядящее содержимое. Что ж, по крайней мере тараканы в голове незадачливого служителя Спящего были только в переносном смысле - еще в детстве Торну приходилось слышать страшные рассказы о древней экспедиции, отправленной эльфийскими чародеями в лежащее за пределами всех известных миров измерение кошмаров, ужасов и логики настолько чуждой, что ни один разум не мог выдержать там и минуты - а большинству, подобно страдальцу с простреленной башкой, хватало и одного взгляда. В тех рассказах кто-то из магов все же вернулся, почти сразу как зашел сквозь портал. Вернулся неимоверно древним чудовищем с глазами - безднами и головой, полной отвратительных щетинистых пауков... опознали его, после того как все закончилось и труп перестал дергаться, только по киире - камню мудрости - посреди лба. Маленький кристалл с отбитым краем - и запись всех воспоминаний носителя внутри. Никто не отважился подключиться к нему и узнать, что же произошло. Ни один маг. Что стало с кристаллом дальше? Как знать, может он все еще ждет своего отчаянного испытателя или неудачливого воришку в гулких глубинах подвалов Башни Высокого Волшебства.

А здесь и сейчас все еще кипел бой, и следующая стрела досталась стоящему ближе из парочки тифлингов - и она кроме нескольких унций стали отменной дварфийской ковки была заряжена кусочком бесконечного сумрака Шэдоуфелла, вотчины той самой богини, жертвы которой они приносили сегодня весь день. Бурным водоворотом вскипели, расплескиваясь, тени - и никто не заметил скользнувшей среди них фигуры с повязкой на глазу. Лишь тихое шипение - почти на ухо ошалевшему фанатику, издевательское и пугающее, намекало, что охота за его головой началась.
- Привет, дружочек. Хочешь я покажу тебе маленькую, личную, ночь длинных ножей? Ммм?

Мезираль заворожено глядел, как ездовое животное переворачивается в небе, скидывая раненного седока. Волшебная помесь из льва, орла и лошади интересовала барда во многих смыслах. Откуда они взялись? Смесь совершенно разных животных не смотрелась отвратительно, объединяя их качества, она была сильна, вынослива, строптива и заслуживала восхищения. Наверняка они родом из Фейвальда! И какие мощные крылья должны быть, чтобы поднять в воздух лошадиную задницу! Кстати, о заднице. В своих странствиях он попробовал много блюд, и рогу из огромных птиц, название которых он не мог выговорить, и копченую конину, которой питались степняки, но какой на вкус гиппогриф? Больше как птица или как конь? Может жесткая птица, этакая белая благородная конина, а может как мясо хищника, только нежнее?
У повара «Театра из печки» была очень толстая и древняя книжка, написанная каким-то известным путешественником по измереньям. На кожаной обложке был выжжен кружок портала, из которого появляется блюдо с осьминогом, а на форзаце был выведено название. «Эта удивительная разноплановая еда». Станваллэ всегда поражало, с какой маниакальной скрупулезностью составитель этого тома описывал всю флору и фауну разных планов. Из этой книги он знал, что мантикору есть нельзя, если не потушить мясо в соусе, в который входят ингредиенты нейтрализующие яд. А про гиппогрифа он не читал.
[Осторожно флэшбек]

В итоге, Мезераль решил, что либо он гипогрифа оседлает, либо приготовит вечером на костре. Третьего не дано.

Но от мыслей его отвлекла атака ледяного волшебника.
- Ах, ты ж иблиса кусок, - вскричал в досаде бард покрываясь ледяной коркой. Но в это время уже подбегал старый знакомый. Мезираль тщетно пытался высвободить меч, чтобы хоть как то защититься, но тщетно. На доспехе появилась ещё одна брешь, а эладрина пронзила уже привычная боль. Он собирался достойно ответить тайфлингу, но тот повалился на землю сраженный товарищами. Ледяная корка не спешила таять и подергавшись музыкант смерился. "Ну её, весной растает"- меланхолично подумал он пуская очередное заклинание на дикаря мешающего колдовать магу.
Для гиппогрифа к которому Мез уже прикипел сердцем складывалось все плачевно, но неизменно попадал под обстрел и бард боялся, что птичка не сделавшая никому вреда озлобится на них. Поэтому последней командой для неё было:
- Гиппи, улетай подальше. Я вернусь за тобой, когда мы закончим здесь...

Торн продолжал веселиться с ее змейкой. Видимо ему понравилась эти горячая штучка. Что ж, нужно запомнить… Хе-хе.
Вражеский чародей взорвался, как какой-нибудь недоделанный Балор.
«Поцелуй меня орк, что за чертовщина!? – возмущенно подумала колдунья».
Кустик обгорел, обнажив их компанию. Ее спасителей сдуло ветром...
- Нь’еет! Так нь’ельзя! Это нь’евозможно! - вскричала она, понимая что не успевает убраться с пути несущегося на нее безумца. В этот момент она чувствовала себя злодейским магом, чей безупречный план по порабощению мира бездумно рушили... пробегающие мимо клоуны. Однако, ее хитрость с обледенением головы все же сработала!
«Есть! Получите! – возликовала волшебница».
Назос возмущенно всплеснула руками. - Вы всь’е здь’есь умрь’ете! Обь’ещаю! – пригрозила она, внутри сильно переживая не только за себя, но особенно оказавшись на грани жизни и смерти. В этот момент она чувствовала особый подъем. Кровь бурлила. Тело требовала движения, требовало выплеснуть всю разрушающую силу. Всегда страшно стоять на передовой, но это особенность профессии. Храбрость это когда тебе до чертей страшно, но ты продолжаешь выполнять свои обязанности, зная, что будет больно и грозит смерть. - Ааах! - совсем рядом с ней просвистел клинок, от которого она с трудом успела уклониться. - Tua amin*!.. - выкрикнула она, не успевая сплести новое заклятие. Времени мало! Плетение готово, но слова... Закончить слова! Позади нее прогремело уже знакомое клацанье. Волшебница сжала зубы и оглянулась. Лей стремглав несся на нее, покрытый изморозью. На нее... Нет!.. Эльфийка удивленно распахнула глаза. Она совершенно растерялась. Назос глянулась на наседающего на нее негодяя. Неужели полу-эльфа заколдовали? Ах, нет... Не может быть! Не верю! Только не Лей!.. Волшебница ловко сместилась в сторону, чтоб копье ее не задело, надеясь ,что все верно оценила. Посреди битвы она не успевала отмечать все происходящее. Лей оказался позади нее, возвышаясь массивностью и внушительностью как огромная адамантиновая гора. Она задержала дыхания, опасаясь худшего, но копье наемника пронзило безумца. Дважды! Не самое ужасное зрелище после того, что сотворила с противником неизвестная юная девушка, но тоже впечатляющая смерть! Еще бы мгновение и ее бы убили. Эльфийка отбежала к полу-эльфу, встав сбоку от него. На мгновение, она встретилась с ним взглядом. Сложно передать всей благодарности за спасение ее жизни… Лей столь сильно беспокоящийся о ее белоснежной одежде, наорал на нее. Впрочем, ей действительно стоило уйти в тылы. Грациозно обойдя воина, колдунья переместилась ему за спину. Она мельком коснулась у левого локтя отдающей холодом брони наемника, чтоб не упасть переступая тела и обвалившиеся с обгоревшего дерева ветки.
Теперь у нее хватало времени, чтоб расправиться со многими врагами. В мир хлынули слова драконьего языка. То особое понимание сути вещей. В воздухе в указанной точке прозвучал взрыв. Волны разнеслись по пространству, словно вода, заполняя никому невидимый аквариум. Волосы у попавших под чары безумцев встали дыбом. Пространство, которое заполнили ее чары, заметно изменилось. Воздух потрескивал, свет преломлялся. Люди и нелюди в нем корчились от боли и пританцовывали, когда разряды проходили по их телам. Следующая волна взрыва закрутила воздух в созданном водовороте, принеся с собой, как после шторма в берегу множество огромных медуз со стрекающими электрическими нитями. Это и был шторм, но особый. Зеленовато-синие хищные студенистые тела пульсировали от переполняющей их энергии. Красивое и ужасное зрелище! Их тонкие жала пронзали тела, заставляя оказавшихся в ловушке кричать в агонии и трепыхаться... Ох, если бы только пошел дождь! Какая бы симфония боли прозвучала сейчас для ушей Спящего. Волшебница двигала руками, имитируя движения волн, заставляя медуз вести себя агрессивно. Хаос и Буря! Пусть этот маленький морской уголок смерти проявит свою мощь! Пусть они кричат и молят Спящего! Пусть земля останется безжизненной и выжженной! Пусть буйствуют стихии, пусть это будет астральный тайфун!
- Да! Да! Аха-ха-ха! - дико рассмеялась она ледяным голосом, позволяя своим зверушкам напитать кульстистов. – Захлебнь’итесь в моем могущь’естве! - вскричала волшебница под звуки разрывающих пространство громыханием молний. Ее волосы и мантию развевал чародейский ветер.
Оставаться близко с противником не имело смысла. Хатранец спокойно отступила, ощущая как силы возвращаются к ней. Рядом возносил мольбу прекрасный Саргатан. Ему тоже досталось от ледяных чар.
И все же бой был незакончен, но стоило подготовиться. Ледяной колдун был в седле, а в темной пасти поджидал еще более опасный противник - Волкант. Нужно было помешать ему творить черное колдовство!

Колдовская буря бушевала вокруг Саргатана, разбрасывая в разные стороны и союзников дэва и его врагов, но сам он был непоколебим как могучий утес посреди штормового моря. Ни огонь, которым становились тифлинги перед смертью, ни ледяная буря, которую наслал восседающий на гиппогрифе колдун, ни серповидные алые всполохи, появившиеся вообще неизвестно откуда, не могли причинить ему, и в этом жрец видел знак свыше. Солнцеликий привел его сюда с определенной целью, и пока цель не достигнута, никакое испытание не окажется слишком сложным, и никакая преграда не будет достаточно прочной, чтобы удержать посланца света.

– Убейте или спешьте колдуна, – крикнул дэв чистым холодным голосом Стратега, кидаясь наперерез исторгнутым гробницей культистам. – С “этими” мы с Леем разберемся.

Слуги Скованного бога были многочисленны и купались в даруемом их хозяином безумии, как в полноводной реке, но все они были обречены, и как речные воды разбиваются о камень волнорезов, так и им было суждено разбиться о бастион выучки, слаженности и холодного расчета.

– Владыка рассвета, укрепи силы мои и решимость мою. Охрани тех, что плечом к плечу стоят против рабов Падшего. Исцели тела их и души, дай надежду, направь руку, – громко и уверенно пел жрец, неумолимо надвигаясь на покрытых грязью и слюной безумцев.

С каждым шагом исходящий от Саргатана свет пульсировал в такт биения его сердца, разгораясь все ярче и ярче, пока не вспыхнул ослепительной вспышкой, что была подобна первому рассветному лучу, преломленному многогранной призмой. Теплое золотое сияние затопило поляну, на секунду поглощая и звуки боя, и крики раненых, и хрипы умирающих, заплясало вокруг спутников дэва сверкающей дымкой и распалось на десятки кружащихся по замысловатым спиралям добела раскаленных глифов, похожих на те, из которых был соткан окруживший голову жреца нимб.

С полуэльфом Саргатан был знаком меньше часа, но два опытных воина, пусть даже один из них вынужден опираться на подсказки сущности, чье физическое тело умерло сто двадцать лет назад, всегда найдут общий язык в горниле сражения. Вот и сейчас, стоило только Лею выиграть для вновь оказавшейся в первой линии колдуньи полсекунды на отступление, и тут же на ее место с точностью отлаженного часового механизма встает дэв, чей меч уже занесен для удара.

– Еретик, – на удивление зло прошипел жрец чужим голосом, что был похож на треск сгорающих в жарком костре веток.

Тяжелое лезвие “Пера ангела” стремительно рухнуло вниз и с неприятным чавкающим хрустом отрубило предводителю безумцев правую руку, которую тот рефлекторно поднял в попытке защититься. Пока противник дэва, забыв о хохоте, с некоторым удивлением смотрел на культю, Саргатан подшагнул к нему практически в упор и насадил культиста на клинок, как муху на иглу. Удар был такой силы, что меч прошил того насквозь, вышел из спины и остановил свой ход только, когда сжимающая его рукоять кисть жреца уткнулась в судорожно дергающийся живот сумасшедшего.

Спихнув мгновенно обмякшее тело с лезвия, дэв обвел тяжелым взглядом ставших двумя жесткими белыми звездами глаз готовых к атаке безумцев и пару держащихся позади них тифлингов, насмешливо отсалютовал им всем клинком, будто приглашая сразиться, а свет вокруг него на мгновение вспыхнул кровавым закатным багрянцем.

– Мерзость, – презрительно прошипел Палач устами Саргатана. – Жалкий божок, которому вы поклоняетесь, не стоит даже пепла на сандалиях Солнцеликого. Скулящий, как побитая собака, изгнанная хозяином из дома, связанный, как телок, подготовленный к закланию, и роняющий слюну, как деревенский юродивый он шепчет в ваши сны, умоляя о помощи и суля награды. Но это все ложь. Он такое же ничтожество, как и все вы. Вы слабы, бездарны и жить вам осталось считанные секунды. Идите сюда и закончите тот фарс, что вы по недоразумению считаете жизнью.

- Вообщем я лучше потом спою тебе про это балладу, а это мне кажется местные обитатели не любят музыку!
Перед лицом опасности слова барда вызвали улыбку на лице Фэй, хотя она не совсем понимала его мотиваций. Мезираль ей казался импульсивным и был не похож на почитателя Королевы Воронов. Может, оно и к лучшему.

Дальше она старалась как можно тише следовать за Мезиралем, но на деле эти предосторожности были излишни. Бой уже начался. Со своей позиции Фэй лучше всего могла разглядеть магичку-альбиноса, сражающуюся с тифлингом и оккультистом. Первый самым бесцеремонным образом напал на нее со спины. Видимо, это одна из друзей Мезирался.
-Да будет так,- зло прошептала Фэй, намереваясь уничтожить любого, кто встанет на ее пути. Она мысленно поблагодарила свою покровительницу и обратилась к силе, что она даровала.
- Сдавайтесь или умрите во славу Королевы Воронов!- голос Фэй грозно прогремел, обращаясь к тифлингам и существам им помогавшим. Звук этих слов прокатился по всему полю сражения, внушая врагам страх.
Из тени деревьев уверенно и быстро выбежала темноволосая девушка, на плечах ее был темный плащ, подбитый черными перьями, а в руках посох. Не смотря на свой молодой возраст та была серьезно и решительно настроена. Взгляд незнакомки был прикован к тифлингам рядом со светловолосой эльфийкой, вкрадчивым, пробирающим до мозга костей голосом она проклинала их, суля множество мук. Девушка оглянулась на своего знакомого, она увидела возможность помочь и ему, все еще удерживая гнев своей магии. Своей именно потому, что сила богини стала неотъемлимой частью Фэй.
Фэй мягко будто в танце подняла руки, пальцы ее были напряжены и словно держали что-то. Постепенно от ее ладоней стало появляться алое свечение, будто ткань оно обвило ее руки мягкими завитками. Руки девушки указывали на врагов, так опрометчиво ее не заметивших. Еще мгновение и завитки энергии слетели с рук колдовавшей и с силой стремительно направились в указанные мишени чтобы поразить.
Завороженный бардом тифлинг выжидающе переступал с ноги на ногу. Несколько мгновений он не мог решиться, как именно ему напасть на эладрина. Взгляд барда и завораживал и будто испепелял его изнутри. Судя по всему, промедление было напрасно. Ведь этого времени хватило на то, чтобы Фэй попала и в него. Тот пошатнулся, но устоял на ногах зло зарычав от неожиданности. Но рык этот больше походил на беспомощное поскуливание.
Что же до эльфийки, столь выделяющейся среди всей этой грязной своры, ее реакцию девушка не могла предугадать. В любом случае, помощь куда лучше равнодушия. Энергетические потоки, больше похожие на светящийся алым тонкий метал, с легкостью прорезали ткань одежды оккультиста и пробили доспех ближе стоящего тифлинга. Тифлинг вскрикнул и, все еще отчаянно пытаясь дотянуться до магички, упал на колени. Его хватило совсем не на долго, он так и умер, пытаясь преодолеть то небольшое расстояние до своей жертвы, загребая землю. Но рука получеловека полудемона не смогла даже прикоснуться к подолу светлой одежды эльфийки.
А вот оккультиста настигла участь пострашнее. Хотя Фэй не рассчитывала на эффект даже близкий к тому, что произошло. Смертельный удар пришелся прямо в грудь, отталкивая жертву назад. Тот отлетел назад, оставляя в воздухе всполохи крови. С силой ударившись о землю, тот упал прямо к ногам сурового вида наемника. Из-за количества крови было толком не разглядеть, что стало с оккультным колдуном. Лишь пару мгновений спустя стало видно, на сколько сильно распорота его грудная клетка, напоминая раскрывшийся цветок. Тот упал прямо к ногам одноглазого эльфа, пачкая обувь кровью. Рука его все еще подергивалась, а удивленно-испуганный взгляд был направлен куда-то вдаль. Вот уж подарочек в честь знакомства.

28 Nightal 1372 DR

Отпраздновали день зимнего солнцестояния, когда рыцарь Тира погиб. Он так никогда не спас барда Моргана и был похоронен рядом с ним на кладбище при храме Слепого Бога. На похоронах присутствовали настоятель Саймон, крайне опечаленный тем, что рыцарь до последнего отказывался принимать исцеление, кузнец Хорн, который всхлипывал и говорил "он мне как сын был", даже шаман гоблинов с непроизносимым именем явился, захоронив вместе с телом серебряный желудь с древа Античности. Мисс Сибилла Редвуд по настоянию Дома Вечного Лета была в политических интересах выдана замуж за вампира Мэта Грина из семейства Кормариерил, что в Вестгейте, чем было убито сразу два зайца. Появилась официальная лазейка обратно в Кормир и упрочились позиции в мрачном и опасном граде Западных Врат.

Достоверно неизвестно, но ходили слухи, что бывшие некогда спутники рыцаря посещали его могилу и приносили цветы. Особенно среди них выделялись халфлинг в сопровождении мрачного мужчины в возрасте.

Деньги, собранные рыцарем за время похода, раздали бедным и оплатили лечение множеству больным.

Меч Оппофенма и шлем Дорана исчезли по пути во Врата Балдура и затерялись среди песков времени.

Никто не ведает, вошел ли рыцарь в Дом Триады или остался навечно в царстве Оркуса.




The End

Дом милосердия для повредившихся рассудком в городе Врата Балдура.
Время: 5:36 АМ

- Милосердие? Что вы знаете о милосердии? Я паладин и избранник Тира! Вы слышите меня? Я вижу в вас хаос, и я покараю вас!
Герхард Андербридж рыцарь Слепого Бога, угнетатель культистов Баала и Оркуса, защитник малых народцев стоял в углу маленькой полуподвальной комнаты, тускло освещавшейся из продолговатого зарешеченного окна под потолком. Одет он был в тонкую, некрашеную льняную рубаху до колен. Не подпоясанный и босой рыцарь стоял ощерившись и выставив перед собой острый обломок деревянной ложки. Как всегда он был один в окружении врагов, но в этот раз без оружия и доспехов. Проклятые еретики отняли и его святой символ. Они говорили, что это для его блага, чтобы он не повесился. Но он-то знал, что сделано все для того, чтоб ему труднее было общаться с его богом. И у них получилось. Тир больше не отвечал Герхарду.
Он молился часами, а потом впадал в ярость и разбивал кулаки о дубовые двери и щербатые каменные стены. Потом опять вставал на колени, сжимая до боли окровавленные распухшие руки в молитвенном жесте. Ничего не выходило. В этой усадьбе полной умалишенных он был одним из сонма буйных, всклокоченных орущих безумцев. Бог отвернулся от него.
Первые дни после прибытия сюда он находился на верху. Просторные общие комнаты, свет, который считался лечебным. Молитвы богам Триады и Латандеру. Тихие умалишенные. Замкнутые или пристающие к тебе с разговорами, наглые или пугливые,
Смеющиеся или плачущие и те, которые смотрят на тебя пока ты спишь, смотрят и пускают слюну. Ровно два дня Герхарду хватило, чтобы составить о себе репутацию буйного и опасного для окружающих пациента. И это было не трудно психи бесили, одновременно будучи слабыми и никчемными. На слабость окружающих Герхард реагировал как волк почувствовавший запах крови. Дедушки, который кормили с ложечки сердобольные монахини. Игры на лужайке. Неповоротливые, нелепые. Как же они его злили.
Как-то к Андербриджу подошел мужчина со скошенным подбородком. В коротко подстриженных волосах серебрились седые волосы, взгляд его был светлый, а на рубахе угольком были нарисованы весы.
- Ты паладин. Я знаю. Знаешь почему я знаю? – он говорил спокойно, тихо и от слов его становилось легче. – Я твой бог. Я – Тир. Я пришел за тобой.
- Что-то многовато у тебя глаз для слепого бога, - процедил Герхард, зубе его сжались а мышцы на шее напряглись так, что невольно голова склонилась в бок. – Но раз ты так считаешь…
Герхард оскалился и рванулся к больному. Он схватил его за голову и рывком поставил на колени около стола.
- Я исправлю, я все исправлю,- прорычал в слепой ярости паладин, ударяя свою жертву об угол стола лицом. Санитары пытались его оттащить, но пока они совладали с бывшим паладином больной, мнящий себя богом, уже ослеп.
Паладина спустили в подвалы, где томились в заточении самые опасные умалишенные. Всклокоченные, грязные, кричащие и плюющиеся через прутья своих клеток. У некоторых на головах были клетки похожие на птичьи. Охрана пригрозила, что такая будет и у него, если он вздумает кусаться.
Дни сменялись неделями, так взаперти и одиночестве прошел месяц. Сначала Герхард молился Тиру взывая о справедливости, но он оставался непреклонен, потом Эльматеру о прощении, Латандеру, чтобы хотя бы ещё раз выйти под лучи солнца. Все молчали. Казалось, этот подвал был богонепроницаем. Во снах к Герхарду начали сниться родители и подвал их дома. Жертвоприношение его в честь богини Ловиатар. Он просыпался в ужасе корчась на соломенном тюфяке. Неделя и он уже кричал как и другие. Рыцарь пытался не спать, но падал от изнеможения и кошмары накатывали с новой силой. Он уже не мог понять, где сон, а где реальность, молился Кайрику и Бешабе чтобы те уберегли его от безумия. Но ничего не помогало. Он худел изо дня в день, а сила подогреваемая его яростью росла. Только каменный мешок подземелья удерживал его от того чтобы не уничтожить тех, кто посчитал его безумцем, уничтожить тех, кто удерживает его здесь, уничтожить Бога, который забыл про своего преданного слугу, как только ему перестало везти. И вот настал счастливый день, когда новенький охранник не просунул ему еду в щелку двери изъяв от туда все столовые приборы, а торжественно занес деревянную миску дымящейся рисовой каши с маслом и кусками тыквы. Венчая горку, еды в середине красовалась столь вожделенная деревянная ложка. Был ли парень глуп? Склонили его к этому боги или демоны? Мы не узнаем этого никогда. Но не прошло и нескольких мгновений, как миска полетела ему в лицо, ломая челюсть и откидывая в стену, а ложка легким нажатием пальцев худого человека с изуродованным лицом превратилась в длинный и острый деревянный шип.
- Милосердие моего бога заключается в приговоре. А приговор для вас - смерть, - оскалился рыцарь. Кости на его лице выпирали, вокруг глаз образовались чернильные круги. Он был уже мертвецом, против которых боролся. Только голубые глаза жили отдельной жизнью.
Он навис над служкой, прижав его к земле, и занес свое новое оружие. К камере уже бежала охрана, но Андербридж медлил. Лицо его на секунду приобрело прежние иронические черты, те, что проступали во время сражения.
- Хотя... Есть вариант получше, - произнес он выкидывая свою жертву за дверь.
Дверь стонала от гулких ударов могучих плечей стражников, набежавших со всей усадьбы. Щепки летели во все стороны, а паладин подпирал её спиной.
- Сейчас, мамуличка, уже выхожу, - издевательским тоном пропел он в образовавшуюся от особо мощного удара дверь. Ему нужно было совсем немного времени для совершения того, что нужно было сделать в самом начале.
- Герхард, сегодня мы хотели вывести тебя на поверхность! У тебя поситительница! - взволновано пыталась успокоить его одна из сестер милосердия, - мы думали это поможет тебе!
- Да-да, сейчас приведу себя в приличествующий случаю вид и выйду, - руки его работали с бешенной скоростью, а лицо было расслабленно и абсолютно беззлобно. Быть может первый раз за долгое время. Сейчас это был тот самый кузнец, который сбежал из города не сумев выполнить заказ для своей возлюбленной, тот самый воин отважно защищающий деревню хоббитов от распоясавшегося дворянства, тот Герхард, который хотел проглотить желудь со священного дерева гоблинов.
- Все, адиос, или как там говорят в Амне! - проговорил Андербридж и тот же час дверь была выломана скамьей.
Бывший рыцарь Слепого Бога, человек сражавшийся с демонопоклонниками и сраженный не мечами, а, как выразились бы лекари, болезнью под названием "гнойный гнев", лежал, откинутый ударом, у противоположной стены. под ним обильно растекалась лужа крови. Весь его торс и руки были искромсаны острым осколком. Конец своего пути импровизированное оружие нашло в горле у рыцаря.
Оступившись, из-за неудачи или хитросплетений судьбы, человек не может вернуться на свой путь. В одну реку нельзя войти дважды. Но собравшись с силами он может покончить с ошибочной дорогой. И это - справедливо.

ссылка

Сознание медленно уплывало на лодке на туманный остров. Темные воды, попадая на кожу, обжигали холодом, но не было возможности пошевелиться. В ушах гремели звуки старых битв, но Назос уже не было до них дела. Тепло покидало застывшее на снегу тело, медленно расцветая на снегу алыми цветами. Вот так и заканчивают слишком смелые чародеи, пытающиеся на грани смертельного риска провернуть дерзкий маневр по задержанию всадника на гиппогрифе. Немного бы везения и все бы вышло!

Из видения владений Кореллона белого колдуна вывела боль и чьи-то грубые неотесанные прикосновения. Разум не успел осознать, что с нее стащили маску, трут ее щеки снегом в бессмысленной надежде вызвать румянец у той, кто только что потеряла много крови, а чей цвет кожи напоминал белый мрамор, украшенный синими прожилками. Белые ресницы, словно припорошенные снегом после бурана, слабо дрогнули и распахнулись, медленно выхватывая поначалу кажущийся незнакомым силуэт. Спина болела. И Живот тоже. Липкий и мокрый он казался чужой частью тела. Кто-то бесцеремонно сжал до боли ее пальчик, отчего картина мира резко прояснилась, а в следующую секунду Лей явно намеривался оставить ее без носа. Лей? Лей! Точно... она знала такого. Полу-эльф зачем-то кричал на нее, заставлял подняться, но ей было так больно, что лучше лежать на холодном снегу и мимикрировать под снежные кочки, но раз это вредно для здоровья... конечно, она встанет.

- Tua amin*... - прошептала эльфийка, пытаясь приподняться с помощью воина, пока Лей не вернулся на коня. Она была рада, что он вернулся за ней. Лодка… рано еще. - Diola lle, Lley**.
Кое-как встав на ноги, пока некрепко, чародей заметила, что она не просто едва стоит на ногах от холода, но и вся залита кровью... Белая роба, разрезанная с обеих сторон... Интересно все так же пригодна для плетения чар или после разрыва вышивки достойна пойти только на тряпки?
- Это нь'е моя кровь... - куда-то в воздух произнесла Назос. Она бездумным взглядом посмотрела на Лея, и поковыляла к повозке, придерживая рукой сочащийся кровью распоротый топором живот. Выглядели раны жутко. Слабость и боль охватывала все тело. Волшебницу шатало, но она упрямо шла по направлению кустов, откуда напали из засады. Ни один уважающий себя боевой маг не оставался без памятных страшных шрамов. Каждый шаг давался только благодаря усилию воли, как если бы она стерла ноги, и ее поставили на шпильки и сказали пройти пару миль.
- С дорогь'и уваль'ень! - скомандовала она убитому кем-то варвару, который, кажется, забрал ее жизнь первым. Но что-то они разлеглись по разные стороны, а бой продолжал кипеть. Только болт наводил на мысль, но… позже. Трупы все равно не исполняют приказов. И этот не стал исключением.
Бард, который... лютнист? сидел на повозке и распевал бодрящие песенки. Кажется, именно от этого обаятельного юноши дамы старались унести ноги и неизменно ломали себе шею в процессе побега. Хатранец усмехнулась пришедшей в голову мысли, мельком глянув на смазливого эладрина.
Неопределенный взгляд переместился к чародеям, когда Назос взглянула на деревья на противоположной стороне дороги. Маска ее где-то валялась... Белые длинные волосы растрепались и окрасились в розовый цвет от крови. Общая усталость и раны, сделавшие ее фигуру неловкой и лишив прежней стати, давали о себе знать, но она-таки нашла мерзавцев.
Чародей взглянула на свои окровавленные руки. Кореллон создал своих детей из собственной крови во время битвы с Груумшем и Ллос. Эта старая история. Каждый рассказывает ее на свой манер, но неизменным остается факт использования эльфами магии крови. Хатранец прикрыла глаза, позволив крови из ее ран, оставленной на одежде, руках и следах стечь и соединиться, вычертив сложный узор на снегу вокруг нее. Сигил, начертанный смешанной кровью из варвара, инфернальной искрой огня тифлингов и ее собственной, выжег на земле аркан. Он носил ее собственную печаль. Чтобы заклинать зиму... не простые фокусы, которые она творила ранее, но лютую ледяную бурю, которая сметет противников в едином, выстуживающем плоть, дыхании. Кровь закружила вокруг малефика, следуя страшному песнопению, которым гнушались драконы. Это уже была магия Tel'Quessir. Красивая плавная речь... никто никогда не подумает сколь яркими красками возможно описать гнев, сколь множеством метафор и синонимов явить предвестие скорой смерти. Область среди древ затянуло сильным снегопадом. Деревья мгновенно покрылись ледяной коркой. Назос протянула вперед руку, дотягиваясь до избранных жертв. Красная капля крови капнула с ее перчатки, лишившейся признаков драконьих когтей. Над растениями нависла серая туча. Ветры буйствовали внутри, словно безумие способно охватить даже и без ее помощи столь непостоянное явление. Возможно, тому причиной стала кровь одержимых. Глаза Хатранца остекленели, затянутые мертвой пеленой на время призвания духов зимы. Среди снегопада перед чародеями явились изящные воины в призрачных доспехах. Ритуальные маски, похожие на ее собственную, украшали их лица и вселяли ужас в своих врагов. В руке ледяных эльфов мелькнули слегка изогнутые сабли, сработанные из тончайшего полупрозрачного синеватого кристалла. Клинки взметнулись в воздух. Застывшие от холода и ужаса маги были обречены...

— Таришдун, – подсказало одно из его предыдущих воплощений, и жрец чуть не споткнулся, пораженный внезапным потоком эмоций и обрывков воспоминаний как молотом.

Каждый звук этого проклятого имени, пусть и произнесенного про себя, сочился вязкой ядовитой мерзостью, каждая буква клеймом горела в памяти дэва, а само упоминание Того-кто-должен-быть-забыт казалось ересью и кощунством. Развилка? Знак? Перст судьбы?

Жесткие глубокие морщинки собрались в уголках залитых золотом глаз Саргатана, рисунок губ стал резким, будто высеченным из камня, а ноздри раздулись, как у гончей, что почуяла добычу. Десятки голосов, живущих внутри его сознания, заговорили разом, пугая, увещевая и требуя. Все они говорили о своем, но все считали, что слуги Королевы воронов больше не важны, а важно только предсказание и сделавшая его девочка. Всепоглощающий поток чужой воли, чужих чаяний и чужих заблуждений накрыл облаченного в плоть ангела с головой, оглушил и почти что лишил возможности рассуждать здраво. Но только почти, и только на долю секунды. Поняв, что мнение «совета» будет рассмотренно лишь в качестве одного из возможных решений, кто-то слишком нетерпеливый даже попытался «настоять на своем», но защищать себя от прямого влияния тех-кто-был-раньше Саргатан научился сразу же после прихода в мир, и тянущиеся к *его* рукам незримые щупальца прошлого оттолкнул без всяких колебаний.

Титул Скованного бога, вплетенный в пророчество, сделанное накануне дня перелома сезонов, было чрезвычайно плохим знаком, но время, когда жрец бросил бы все и, ослепленный тщеславием, погнался за тенью великого врага уже прошло. Он сам вызвался защищать паломников, и он не позволит тем, кто пытается найти для него новое «великое предназначение» испортить еще и это дело. Мир стоит на обычных людях, вот их рожденный из света и станет защищать. Мысль эта, столь простая и, одновременно, столь глубокая, словно стальной стержень пронзила сознание Саргатана, заглушая сонм недовольных голосов и изгоняя минутную растерянность. Решение было принято, и он, вновь уверенно зашагал рядом с жрицей.

— Я отправился с вами не ради награды, но принять в дар оружие и доспехи столь прославленного воина — великая честь для меня, — кивнул дэв в ответ предложение сестры Нены, позволяя искренней благодарной улыбке смыть с его лица все напряжение и следы внутренней борьбы.

Эладрин был чист перед Королевой воронов, но все равно при взгляде жреца его пробил озноб. Это были не его бардовские шуточки, а настоящая мощь Владычицы смерти.
- Смерти не нужно бояться, а игра на страхе перед смертью, присущему каждому живому существу, от крысы до эладрина, есть лишь чуть меньшее кощунство, чем разграбление гробниц.
... и это говорит человек, от которого кровь в жилах стынет.
- К сожалению, в моем арсенале лучшего средства против девятерых человек не нашлось. Осквернять кладбищу убийствами тоже было не лучшим выходом, а на увещевания странствующего музыканта они бы ответили сталью, - извиняясь пожал плечами бард.
- Что вы ищете в нашем городе, Мезираль? - спросил жрец смягчившись. Глаза барда заволакивала дымка мечтаний.
- Что я ищу?..
Друзей. Историй. Вдохновения.
Полуночного зова мечт.
Покинул кров без сожаления,
Чтоб выполнить не сказанный обет.
Я пока не знаю чего я ищу из под родительского крыла я вылетел совсем недавно и как раз размышлял над целью своего путешествия здесь, в самом спокойном месте Оверлука. Знаете, я и сам создаю достаточно шума, чтобы ещё и стремиться к городской суете. Моя работа выступать перед зрителями. Что это будет песня, речь или битва выбирает судьба и её Владычица.
Бард улыбнулся. Действительно чего он хочет. Ворона вылетела из клетки. И что теперь? Родители хотели, чтоб он "понял жизнь", попал в другое общество. Взвесил все за и против и научился быть потомком гаэля. Благородным Станваллэ. Прибывание среди существ, чья жизнь не длиннее жизни бабочки, должно было дать ему понять... Люди были быстрыми. Мельтешащими. Находящими друзей и врагов. Влюблявшимися и разочаровывающимися. Это был их стиль и это было прекрасно. Красивые создания. Красивые как танцующее пламя. Жаль только дров маловато. Да и не выдержал бы их детский разум многие века бессмертной жизни. Обязательно захотели бы захватить мир или наоборот. Сейчас эладрин хотел находиться в их обществе.
- Наверное, сейчас пойду в трактир и договорюсь о выступлении, - проговорил он. - Чего время-то терять?

- В любом случае, дележка шкуры неубитого медведя попахивает скверно. Мое правило - сперва работа, потом плата.
Торн не скрывал свое недовольство, и было отчего - мало того, что Итрика без спросу записала его в компанию к взбалмошной магичке, хотя прекрасно знала первое правило охотника... Я работаю один. Точка. Так еще и история выходила мутнее некуда, и настойчивость обычно довольно скаредной советницы в практически насильственном награждении заранее настораживала. В самом простом случае сережки наверняка могут работать "маячками" для поисковых заклинаний, и таким образом она может контролировать их путешествие - а уж в случае посложнее... В общем и целом, ерунда какая-то. Но деваться некуда, Совет Оверлука - постоянный клиент и потерять его было б... неприятно. Куда неприятнее, чем провести несколько дней в компании кошатницы. Хотя как знать, как знать. Ладно, лес темный и страшный, всякое бывает знаете ли.

-Ладно, к делу. Время не ждет. Лошадь не проблема найти, а все нужное у меня и так с собой. - криво усмехнувшись, Торн отлепился от стены и машинально отряхнул плечо, хоть пыли в покоях не было и в помине. - До Уэстдипа не так уж долго добираться, а если ваша чародейская рассеянность все же снизойдет до простых смертных и объяснит, чем так славна эта злополучная гробница, то возможно я смогу провести нас прямо туда. А вот что лошади пройдут, уверенности нет. Да и зачем они, вы же волшебница? Неужто нет совсем никакой возможности добраться по другому? Ммм? Телепортацией, например? Ну, или на худой конец, мы могли б оседлать вашу киску и запросто долететь? Как думаете?

Подхваченный за локоть внезапно решившей, что нужно срочно (немедленно!) уединиться у нее дома, волшебницей, он позволил беспрепятственно утащить себя прочь от безутешной Итрики в пустынные коридоры Кэр Оверлука.
- Ого, какая энергия, миледи! - глаз, в который столь беспардонно пялилась Назос, был полон смешинок. Даже будто б и не было только что мрачного и насупленного холодного профессионального головореза, цедящего сквозь зубы о недопустимости оплаты вперед. - Вы прямо как сверкающая чешуей грациозная белуга, спешащая на нерест вверх по водопаду! Воистину неудержимы! Нет, врут мерзавцы, что осетрина-то второй свежести... как есть врут!

ссылка

Когда Старейшина взяла ее руку в свои, Назос ощутила тепло ее тела через тонкую белую перчатку. Она внутренне вздрогнула, не способная больше проявлять расчетливость и холодность. В политической борьбе и интригах при дворе зачастую забываешь себя. Подобные проявления чувств редки, ограничены этикетом.

Эльфийка изо всех сил сдерживала себя, отвечая тем же доверительным взглядом глаза в глаза, чтобы не проявить слабину, чтоб не выдать суровую правду, чтоб не лишить надежды на добрый исход, чтобы не поддаться на это оберегающее материнское тепло рук, закрывших ее тонкую кисть, подобно крыльям птицы, оберегающим от дождя своих птенцов. Абисс раздери! У нее не настолько стальное бесчувственное сердце, которое предательстки и волнительно застучало, воспринимая потерю Итрики как свою.
- Старейшая… - выдохнула Хатранец, когда ее руку освободили, пребывая под впечатлением. Она положила ладонь на книгу, понимая, что дрожь выдаст ее эмоции. Стоило успокоиться.

Маг с трудом заставила себя после проявления доверия и благодарности потерявшей дочь матери думать. Она усиленно вспоминала эффекты заклинаний или чего похлеще, способные вызвать подобное поведение после частых влияний.
- Мне она сказала, что просто напоролась случайно на сук. Почему, почему меня это тогда не насторожило?
Назос посмотрела с сочувствием на страдания Итрики, слабо двинув рукой, чтоб сжать большой палец ее теплой руки и как-то утешить. Не могла она сказать измученной потерей дварфийке, что дочь ее встретила отродье, вероятно здесь, в Оверлуке! И подпала под его влияние. Следы когтей и странное поведение!.. Порой неведение лучше знания. Особенно, когда колдунья собирала разные легенды и факты, записывая их в книгу, порой сочиняя причудливые запутанные сказания, подобные тем, что пересказывают из века в век Tel’Quessir. Записывала она их на основе своих путешествий, добытых знаний. Случай со Сьеррой напоминал ей о произошедшем кошмаре с дорогой ее сердцу бадрессой, когда коварные даэль-киры из дальних миров завладели ею, проникли в ее сны и едва не убили... Исцеление так и не было найдено, сколь бы полезным не оказался этот ужасный паразит. Или легенда о прекрасном златом граде высших эльфов... Авалоне, жители которого подчинили время, но стали жертвами собственной гордыни, в попытке обрести бессмертие и сравняться с богами. Всего лишь маленький шарик с блестками и фигуркой невероятно прекрасного города с высокими башнями и шпилями в форме морских ракушек, зато какова его печальная и трагичная история.

Град, покрытый сложными и завораживающими сигилами, вырвало с Прайма вместе со всеми обитателями и медленно относило к жуткому Far Realms, населенному тварями, далёкими от понятий о добре и зле. К порождениям, не ведающим ничего о злобе, морали и прочих критериях, которыми оценивают происходящее обитатели материального плана.

Far Realms - эти миры ужаса и безумия с совершенно отличной от материального плана геометрией, который спокойно способны обозревать только величайшие из богов, коим хватает понимания или чутья, чтобы не подпасть под пагубное влияние иной реальности, извращающей разум и тело любого существа, живущего в Мультиверсе. Все, что отрицает реальность, все, чем болеет разум - скапливается ТАМ. Оно не измерено, но возможно бесконечно. На границе с ЭТИМ обитают порождения кошмаров. Они вполне реальны, хотя многие из них являются во сне. Есть лишь одно упоминание о Сновидцах, которое удалось описать ее дорогой подруге. В тексте утверждалось, что Сновидцы невообразимо прекрасны и описать их нет ни сил, ни слов. Объятия их смертельное удовольствие и они могут втянуть своего носителя за Завесу. Бардесса созналась, что впустивший в себя духа неизлечим. Раз, войдя в сознание, Порождение Снов переплетается с душой, наделяя владельца красотой и силой, ранее неведомой смертным, но это мучительно - бороться внутри себя со второй душой и знать, что когда-нибудь потеряешь контроль, а значит, потеряешь разум. Менестрель набросала ей рисунок демона своих сновидений… Существо с клешнями, несколькими отростками ног, как у паука, хвостом скорпиона, восьмью парами глаз. Остальные детали размыты, но как она об этой твари отзывалась… С нежностью и любовью!


- Скажь’ите Старейшая... Я замь’етила нь’еобычную одь’ежду вашей дочь’ери. Случь’ем она не следует Путь’и Листа? Друидь’ическим учениям. Весьма нь’еобычный выбор для юной дварфийки, если так, но все же... Мь’ёжет она любь’ила пось’ещать... подзь’емные залы?

- "Откуда Он пришел? Наши сны. Почему Он пришел? Мы позвали. Из нашего сна пришел Спящий. Он отверз наши очи сна, затворив очи пробуждения. Его поражение - тоже лишь сон. Его пробудить - наш сон. Его храм - Гробница Снов". Как видите, то еще сумасшествие.
Слова Итрике погрузили волшебницу в легкий транс. Она похолодела, уставившись вдаль в попытке проницать бесконечность. Звуки голоса Старейшины прорывались сквозь пелену тумана. Хатранец вспоминала старую встречу, оставившую отпечаток на ее сознании. Спящий мог оказаться могущественным существом и... вероятно, сразиться с ним придется в его реальности. Во Сне. И это было далеко не сумасшествие. Нет, это был только путь В Пасть Безумия. Думая об этом, волшебница, сама того не заметив, положила ладонь на грудь, там где должна быть ямочка у шеи. Им предлагалось настолько страшное и опасное путешествие, в котором они не имели права проиграть. И подобно тому, как в сказке, у них имелось в запасе всего три дня.

Когда эльфийка очнулась от пелены впечатления, то заметила, как Старейшая вложила в ее руку прекрасные опалы, украшавшие ее ушки. Этот дружеский жест заставил забыть Назос о желании испросить некое усиление политического статуса, нечто такое, что нельзя купить деньгами - когда-нибудь получить право войти в совет старейшин Оверлука, заручившись поддержкой столь великого оратора и мудреца. Хатранец затаила дыхание. Опалы переливались, а потом приятно холодили ладонь. Маг подняла лавандовые глаза на Итрику, совершенно забыв про Торна, присутствующем при происходящем, видимом лишь для двоих женщин, чародействе.
- Ваше довь’ерие и дружба кь’юда ценнь’ее, Старь’ейшая, - негромко выдохнула волшебница. - Я испь’ёлню вашу волю. У мень’я к вам еще одна просьба... это непростое дь’ело. Не могу сейчас объяснить всь’ех подробностей, - Назос сглотнула подступивший к горлу ком, говоря чуть с хрипотцой. – Усь’ильть’е защь’иту Оверлука. Пусть стражи будут очь’ень внимать’ельны. Особь’енно у подземных входов.

- Нам нужно спье’шить. Дь’ело не требует отлагательств. Если конь’ечно у мь’ястера Торна нет вопросов. С вашь’его позволь’ения, я забь’еру портрет вашей дочь’ери. Это облегчит работу по ее пь’ёиску.

Войдя в транс Мизераль погрузился в воспоминания. Расслабляющие разум грезы.
- Братишка, а ты знаешь что такое мизер?
Эладрин вскинул брови в недоумении и досаде. Они гуляли с сестрой по яркому лесу. Режущая глаз зеленая трава с красными кружками грибочков складывающихся в ведьмин круг. Сойка ультрамариновый росчерк на крыле которой заставлял слезиться глаза. В этом сне все было ярче чем в реалности. Сейчас Гаэрика как всегда озадачила его. Она любила задавать вопросы на колотые братец не знал ответов. И делала она это неожиданно, резко, выводя его из равновесия. Вопросы были скорее риторическими, но она всегда ждала ни них ответа.
- Нет, Гаэрика, думаю, ты хочешь провести связь с моим именем.
- В людских карточных играх, выигрывает игрок который говорит, что не возьмет ни одной карты. Все принимаются его "топить", а он отбивается. И если он сдержал обещание, то он "вышел на мизерах". Вот так братик, один против всех, - Гаэрика грустно улыбнулась.
- Ну у меня есть ты, - беззаботно улыбнулся мальчишка, - и не думаю, что родители знали это когда давали мне имя. Вроде они назвали меня в честь нашего предка, насылавшего кошмары про зеркала, а не в честь карточной игры.
- Все взаимосвязано, - она вскинула руку, отпуская ворона в полет. Тот сделал плавный круг между деревьями и спугнул назойливую сойку. - Тебе стоит научиться играть в карты.
Ворона вернулась сев на ближайшую к хозяевам ветку. Она склонила голову, оглядев брата и сестру. Затем приоткрыла клюв и... слова полились оттуда мужские с акцентом человека. Такого во сне не было.
— Потерянные возрождаются. Нас прижимала стража, и мы все равно продолжаем наседать на торговцев. Где стража теперь? Мы схлестнулись с самими Ночными Стражами, и остались живы - а где Трайн и его воины теперь? Потерянные были, есть и будут. Поклянись в верности Потерянным перед лицом мертвых.

Мизераль напрягся. Он был на кладбище не один. Люди. Люди боятся смерти и кладбищ, поэтому эти пришли сюда проводить обряд. По сути детский, но... Любой обряд имеет силу. Любое действие меняет людей.
Он с интересом вслушался в разговор, выглянув из-за надгробия. Бандиты говорили о разворовывании гробниц. Ночью. Люди, вроде, плохо вдели в темноте. Наверное, это должно быть страшно, пробираться в угодья Королевы Воронов, когда не видно всех опасностей, да ещё и с не благими намерениями. Грабить могилы было делом не благородным и эладрин улыбнулся. Наказать парнишку, как наказали бы феи, крови которых было у него в венах с излишком. Гордый Горлорез намочит штанишки, когда увидит в действии "Театр нарисованной двери".
- Это выступления посвятим Киртараэлю, клоуну нашего цирка, Мунин, - парень шепотом обратился к ворону нахохлившемуся со сна рядом. - Лети зловеще предвещая неудачу, от страха Веритал заплачет.
Эладрину подумалось, что возможно сейчас он отвратит одну душу от пути разбоя и плутовства, но это его мало волновало. Пугать было забавно.
Он крадучись между надгробиями поспешил в ту сторону куда направился испытуемый. Если повезет можно обогнать его и забраться в склеп раньше. Тогда представление выйдет первого сорта.

Сны… когда-то давно у Лея были яркие цветные сны, даруемые родством с эльфами, перемешивающиеся с серыми рваными картинами. Потом снов вообще не было. А потом, укладываясь на ночлег, он просто проваливался в пучину беспамятства, чтобы очнутся утром, не помня ничего, чтобы он мог увидеть за время отдыха. Но два месяца назад произошло событие, затронувшее всех жителей Оверлука и окрестностей. Все кто мог держать в руках оружие, защищали родные стены своего родного города. У наёмников нет родины, даже если они прожили пятнадцать лет на одном месте, и никто не считает их героями защищающими родину. То, что его имени не было упомянуто в героях Оверлука, его ничуть не волновало, многие воины сражались лучше него, и тоже не были упомянуты. Однако, кого-то всё-же восславили, но пять человек не могли сражаться за всех. Быть может они, и правда сражались хорошо, но нельзя делать победу достоянием нескольких человек. Впрочем, сейчас Лея волновала не чужая слава, а начавшие его посещать по ночам кошмары. Если бы они были разными и в них бы были сюжеты битвы, он бы понял, но сюжет был всегда один, с каждым днём всё более чёткий и явный, засыпая он уже знал, что увидит, но привыкнуть никак не мог.

- Х-хах!

Полуэльф рывком поднялся на жёсткой, старой и разваливающейся кровати. Утро. Сон всё еще стоял перед глазами, это начинало надоедать. Лей с силой провёл пальцами от висков к переносице и несколько раз моргнул, потянулся рукой к столу, на котором стоял, нет, не графин с вином, он уже пробовал утопить кошмары в вине, но даже это не помогало, становилось только хуже. На столе стоял кувшин с водой, хитрой пористой конструкции, с утру воды оставалась едва половина, но остаток был всегда холодным. Последний месяц утро начиналось всегда одинаково.

Жил наёмник за стенами города, в покосившейся хижине, единственным достоянием которой был огороженный забором дворик с вырытым кем-то колодцем. Хижина была не его, однако за два месяца его проживания, хозяин так и не появился, скорее всего, погиб во время осады, а сказать ему в лицо, «иди ка ты отсюда» пока что никто не решался. Впрочем, заплатив некоторое количество золота одному из местных пройдох, Лей стал полноправным владельцем сиих прекрасных апартаментов. Окольными путями, и дом и его имя внесли в список, а имя прежнего владельца - вычеркнули, так что теперь если вдруг кому-то приспичит вытурить его отсюда со стражей, ничего не выйдет, да и нет никому дела до этого района. В его доме было всего две комнаты, одна из которых по совместительству являлась и прихожей. Обмазанные глиной с соломой деревянные стены, соломенная крыша, которую пришлось перекрыть в самом начале его тут обитания, старая просто-напросто сгорела. Кровать, два стола, практически пустой шкаф, четыре стула, два из которых сломаны, сундук, да сделанная собственными руками стойка для доспехов, вот и всё. Но это всё-равно лучше, чем спать на улице.

Однако, с этими чёртовыми снами надо было что-то решать. Начав день со стакана прохладной воды, Лей вышел на улицу, умылся, размялся, после чего, погромыхав цепью возле колодца, вылил на себя ведро студёной воды и прошлёпал босыми ногами обратно в дом. Конечно, вокруг были соседи, но полуэльф уже привык, и практически не обращал на них внимания. Привет – привет, пока – пока, хорошая сегодня погода – да, ты прав, вот и все разговоры. Открыв сундук, Лей улыбнулся, сам себе, первый раз за утро. Не все воспоминания о походах были плохими. Всё снаряжение было аккуратно уложено и готово к использованию, а его любимая корзинка служила ему верой и правдой уже не один год. Казалось бы, прошло всего два месяца, а он уже позабыл, как выглядит Оверлук внутри, значит, пора туда наведаться. Ему определённо нужна была помощь мага, или толкователя снов, или жреца, который смог объяснить суть видений. Усевшись за стол, Лей принялся за завтрак, попутно раздумывая к кому можно было обратиться.

Шестнадцатый год пойдет, как она обосновалась в Оверлуке, но волшебница до сих пор не привыкла к разношерстному населению, зачастую не вызывающих у Хатранца вдохновения. Даже Эльфтаун не оправдывал свое название. Вместо соседей близких ей по крови и духу приходилось наблюдать абсурдность существования плодов любви драконов и прочих чудовищ. Советник ни за что не села бы за один стол с тифлингом. Конечно, важен вопрос цены… Политика! Чего не сделаешь ради хорошего союза!

День предстал чудесным и радостным, чтобы продолжить свою деятельность и взобраться выше, опутав очередной разум паутиной подозрений и политических интриг. Кореллон, несомненно, благословит столь благую деятельность на пользу Народа. Но прежде стоит немного понежиться с мурлычущим у носа крылатым белым котом.

Назос успела распахнуть двустворчатые застекленные двери, выводящие на балкон и умыться, когда пришло послание. Чары тихим звоночком прозвучали в голове, словно постучались в дверь. Сильное чародейство. Хатранец тоже желала обзавестись подобным. Надежное, способное далеко дотягиваться, сохраняет приватность, пусть и ограничен объем послания. По всем параметрам полезное заклятие.

Весть пришла тревожащая, пусть она и сохранила хладнокровие, и предвещающая утомительную прогулку. Однако, советнику польстило интимность доверия, оказанного Старейшиной.
- Соболезную, Старейшая Итрика. Непременно буду у вас и окажу любую возможную от меня помощь. Хатранец, - мягким, добродушным, голосом произнесла волшебница. Кому как не ей, воспитавшей пару учеников, были знакомы моменты, когда дети отбиваются от рук и обязательно норовят сбежать. Однако, самым худшим развитием событий в данном случае будет персональная погоня, а это неизвестно сколько дней верхом. Скрашивало ситуацию только несколько, несомненно, полезных в быту простеньких чар.
- Работа-работа, Катти, - обратилась волшебница к своему крылатому фамильяру. – Не знаю, удастся ли нам сегодня завершить партию в шахматы.
- На чужих ошибках делают карьеру, - отозвался не в меру острая на язык кошка.
- Верно. И наша задача не залеживаться в постели, а пройти до верха.
Позвав слуг, а волшебница предпочитала в данном случае использовать людей и полуэльфов, Назос облачилась в свою неизменную белую робу, диадему (подозревая, что она крайне понадобится в данном случае) и маску. И отдала пару приказов, проявляя проницательность. Однако, она не догадывалась с кем ей сегодня предстоит пересечься. И как это изменит ее жизнь, а, главное, в какую сторону.
- Приготовьте мои вещи. В рюкзак. Возможно, отправлюсь в путешествие. Одежду уложите аккуратно. И так, чтобы это реально было нести. И подготовьте Засаду. Она должна быть в идеальном состоянии. Когда вернусь? Вероятно поздно. Предупредите повара. Через полчаса я желаю видеть моего секретаря с подборкой дел. Хм-хм-хм… Пока все. Выполнять.
К назначенному времени Хатранец, уладив часть своих дел (например, завтрак и разбор дел на важные и в мусор), явилась на встречу. На улице было тепло, так что можно обойтись без плаща. Она захватила с собой только книгу заклинаний и Катти, то болтающуюся рядом, то отдыхающую на ее плече и вечно мешающую белым хвостом.
- Прекрати, пакость хвостатая, - прошипела эльфийка, отмахнувшись от пушистой размахивающей назойливости.

Торн немного помедлил спросонья, приводя мысли в порядок и проговаривая про себя только что полученное послание - если, конечно, это действительно было послание, а не утренний полубред. В последнее время это случалось довольно часто - то и дело проснувшись, он усилием воли отгонял продолжающие кружиться в голове образы и видения. Саршан... чернокнижник-шадар с хитрой, змеиной улыбкой... не иначе, как его рук дело. Нужно было пристрелить его, пока была возможность.
Впрочем, похоже что на этот раз все наяву. Смердит так, что даже мертвый бы проснулся. И сбежал куда подальше отсюда. Что там, значит, старейшина Итрика вещала? Ммм... Сбежавшая дочка. Промытые мозги. Ага, как же. От строгой маменьки небось диранула, или прознала про какой-нибудь договорной марьяж, как это у дварфов заведено. Уж не за того жреца, как его там... Трайна... решили выдать? А что? Герой, спаситель города. Холостой. Мвахаха. Ладно, это их дело. Платит Итрика исправно, полновесной монетой, да и признаться, искать беглую девицу занятие поинтереснее и попроще, чем выслеживать по трущобам и болотам злыдней. Старею, наверное.
- Хорошо. Буду. - сосредоточившись на ответе, прошептал охотник и, всласть потянувшись, отправился умыться. И надавать по шее вонючке-алхимику заодно. Определенно, утро задалось.

Как ни странна, но чудаковатая на первый взгляд троица, то скопом кормившая человека, то дружной толпой помогала шагать Валару до ушат и трезветь. Идиллия!

Джон не сильно осерчал на мага. Строго выговорил. Боялся, что толки кривые пойдут... ему в этом замке еще жить, а эльфы... Им-то что? Проживут свои сотни лет. Все позабудут, что они когда-то творили. Много человеческих жизней протянут, а у него она одна. И у конюха того одна. Даже если он золотишко к рукам прибирает, не значит, что лишнего не сболтнет. Охотник надеялся, что не сболтнет, а то припугнуть придется. Но если сболтнул, то, значит, пугать уже поздно. И на колдуна особо не погнать бочку. Он парень неплохой, но пить совсем не умеет.
- Ты не волнуйся, Валар. Если что я тебя Андару отдам и попрошу всю его натуру проявить... Как там у них принято, - Джон ухмыльнулся своей шутке и подмигнул парню в маске, чтоб подыграл ему. Так они и дошли до "Счастливого Гиганта".
- Никогда такого раньше не было, а сейчас видать больно крепкое вино попалось, да еще и на тощак, да еще и со слякотной погоды...
На это лучник не стал ничего отвечать. Он о запасах латандерита вдруг вспомнил. Жрецы Лорда Рассвета пьют по-черному. Ох, придется им высшего эльфа учить... ему же еще привыкать к их компании. Чтоб человека узнать - с ним нужно выпить. Никак не иначе. Про себя разведчик улыбнулся, но внешне оставался невозмутим. Валар столь грустно плелся позади, что у него не находилось слов, чтоб это изменить. И не нужно оно было. Сам оклемается. Отойдет. Он на это надеялся.
Деловито вышагивая к постоялому двору, охотник лишь на мгновение остановился. Огляделся. На Солнце еще раз глянул.
В помещении они обнаружили Герхарда в компании каких-то парней. Вествуд глянул на очередного эльфа. Прокашлялся. От вида Иссиля дух захватывало. Пробормотал приветствие, слишком удивленный наличием столь… слов не подобрать, какого парня.

Судя же по пацану, испросившему автограф самого Дзирта До’Урдена, началось паломничество добрых темных эльфов в Приграничье. Что-то в этой жизни Джон перестал понимать... И кошка черная с ним. Точно великий герой!
Он кивнул знакомому дварфу-каменщику. Фаэр… как-то так они себя называли, но он забыл это хитрое слово.
- Брат Виквард. Какими судьбами? Все еще обучаете тех лопоухих сопляков?

Мальчишка, получив от Мигеля желаемый автограф, воззрился на длинное имя, но вскоре просиял.
- О, благодарю! – он так быстро и радостно унесся с просыхающей от чернил бумагой, что стоило забеспокоится, а не размажутся ли они по листу. Впрочем, вскоре он занял место у стойки и продолжал с восхищением поглядывать на «настоящего темного эльфа». Вести о сожжении «Гостиницы Путешественника» пока еще не докатились до «Гиганта», приостановленные на время подкупом Джона, но кто знает…

Сажа уныло переминался с ноги на ногу на плече мага, какой-то приунывший.
— Если у меня есть крылья, почему я хожу пешком? – удрученно спросил ворон, взмахнув смолянисто-черными крылами.
Валару, к его несчастью, принесли не яблочный, но вишневый пирог, а в настойку ромашки… Эти эльфийские маги, право, издеваются! Настой ромашки! Здесь не аптека, Густо! Принесли чай и бросили туда одну засушенную ромашку. Вот и вся настойка. Аккуратное вишневое сердечко украшало весь стол. Джон уныло посмотрел на эту сладкую ересь и взмолился Акади за что она так с ним поступила и хитро продула его халявную бутылку отличного бухла на этот… розово-вишневый кошмар? Но где-то там наверху, в Северном Зале Сьюн, глядя на отчаянные попытки Иссиля увернуться от истинной любви, умилялась сердечкам, которые испек сегодня по случаю второго дня освобождения ее Избранника, местный шеф-повар. Кто, как не она, навеяла эту очаровательную форму и цвет несчастному кулинару.

Вскоре пироженку подали так же суровому на вид дварфу, служителю богини дварфийского семейного очага. По крайне мере две божественные дамы, а к Берронар добавилась Эльдат, одобряли выбор Богини Любви. Ох, уж эти женщины!

Еще на входе Валар расслышал своими острыми ушами шепот Викварда. Джон часть разговора, а Андар хлопал ушами в своей маске с капюшоном и занимался яблоком. Новоприбывшие расположились за компанейским столом. Вествуд негодующе посмотрел на дварфа.
- Это жрец Латандера – брат Андар. Он нас спас, - коротко заметил он, но особо в беседу не встревал, заказав себе эля.

- Он даже мне кошачью лапку нарисовал! – послышался возбужденный шепот юнца, что-то активно втирающий помогающему матушке Аран мужчине. Но тот не проявлял должного внимания и только вовремя успевал кивать.

Артуро, заметив реакцию красавицы Иссиль, плюнул в душе и сам все активно сожрал. Даже тарелку вылезал бы, если б она не была деревянной. Потому послюнявленными кончиками пальцев собрал оставшиеся крошки. И пудру. Куда без сахарку-то?.. Непорядок!

- Мы по делу, сэр, - выговорил Джон. - Лорд Дрисдейл назначил встречу на вечер. Уже скоро. Через полчаса сказал быть у себя. – По части определения времени данные Андара и Вествуда расходились. Охотник едва отрывал взгляд от Иссиля, за что заслужил от Артуро угрюмую угрожающую рожу. Лучник решил за лучшее для себя уставить в кружку. Он все никак не мог понять, что такого особенного в Сильвермарке, пока тот не заговорил. Охотнику понравилось, как ведет речь этот парень, смешно уворачивающийся от заботливого здоровяка. Странная они парочка… М-да.
- Любезный, а у вас ворон или ворона?
- Corvus corax, - умно и важно ответила птица. Пернатый каркнул. Он повернул часть головы на Мигеля, воззрившись на него одним черным пристальным глазом.

К сожалению, для Иссиля, когда он вспоминал об Аскатле, пришла неприятная мысль в голову. В этом очередном приключении его ждали походные лишения, грязь под ногтями, ночевка на холоде (теплые согревающие объятия Артуро), тяжелая работа, недостойная кабальеро и множество докучливых жуков и мошкары (и вновь его спаситель Артуро тут как тут), а еще тяжелый подъем в горы. Хоть в Амн возвращайся.

Шепотки красавца полу-эльфа не остались незамеченным Андаром. В этот раз только им. Темный эльф словно улавливал все сообщения, в которых упоминался выставленным им напоказ символ Лорда Утра, как натасканный пес. Верхним нюхом чуял, не иначе.

Когда полу-эльф представил своих спутников, Джон кивнул. Он проследил за взглядом сьюнита. Андар активно применял прорези для маски. Охотнику все хотелось посмотреть на то, как дроу будет пить пиво без трубочки. Он поспорил на две золотые, что ушастый негр продует и прольет все на себя. Результат этого спора его очень волновал.
- Поправите меня, если будут какие либо неточности.
- Хорошо, - отозвался Джон и прислушался к рассказу. Он не хотел вспоминать злополучную ночь, но никуда не денешься. Временное начальство.
- Все верно.

"Это дело только между мной и тобой, Тир"- усмехнулся про себя паладин.
"Верно, - отозвался у него суровый мужской голос в голове".

- Валар Башиир, рекомендован капитаном Лонгстрайдером сопровождать вас в вашем будущем мероприятии..
- Капитан-командующий приставил ко мне нового волшебника, - заявил охотник, оторвавшись от напитка. На самом деле там была мутная история. Лучник слишком поздно заметил чародея и подумал, что если... колдун всегда пригодится. После гибели Томаса и его не в меру полезных заклинаний, кто знает насколько важным членом отряда может стать Валар? Хотя опять юнец... Вествуду взгрустнулось, но он скрыл это чувство за бесстрастной маской бывалого солдата. Что тот, что этот... у обоих волшебников еще молоко на губах не обсохло, а они оба кидаются с головой в противостояние культистам. Однако, стало как-то лучше, когда высший начал приходить в норму и возвратил себе часть приподнятого настроения. Но уж больно он был... странный. Его кидало то в жар, то в холод.

"Выдай ему, Сажа, как ты умеешь!"
"Сейчас, хозяин! - отозвался в голове мага голос птицы".
- Не будь сладок — иначе тебя съедят, кошколюб! - каркнул птиц и уставился на пантеру, очень заинтересованную Сажей. Кот присел и выгнулся, раскачивая попой, чтоб совершить прыжок. От нервов ворон больно дернул Валара за красную тряпицу.

После неловкого вопроса эльфийского чародея, Джон, как самый, несомненно, смекалистый после Викварда, хотел было остановить ушастого, но не вовремя поперхнулся выпивкой. Он тяжело закашлялся, прикрыв рот рукавом. Роковые слова были произнесены. Паладин не замедлил встрять. Он как-то резко набросился на эльфа, что Джон весь напрягся как струна. Охотник нахмурился. В его планы входило выжить в этом походе, а требовать самопожертвования от незнакомцев довольно глупо. Но его больше задел намек, что они пушечное мясо для святого похода рыцаря. Большой варвар так же нахмурился. Он шумно грохнул свою кружку на стол. Уставился на Герхарда, как на производное чего-то оскверняющего.
- Только тронь Иссиль и я обещаю, что твою голову найдут насаженную на пику, - грозно заявил Сандовал. Его бугрящиеся мышцы и огромный меч отлично указывали на то, что он вполне способен и на большее, но не станет утруждаться, тратя слишком много времени на одного выскочку рыцаря из того клана, которые заковывают себя в железки. Жалкие трусы!
Сажа носился над головой собравшихся с криками:
- Убивают! Убивают! Полундра!
Джон больше молчать не мог.
- Сэр, это… неразумно. Валар всего лишь мальчишка… Юнец, - больше охотнику было нечего сказать. Все разговоры про магию у него обрывались на понимании исцеляющих зелий.
Впрочем, разрулил ситуацию Иссиль Сильвермарк, поразивший своей деликатностью в подходе к внезапно вспыхнувшему конфликту. Джон больше опасался, как бы его свирепый огромный спутник не вошел в раж и не запустил стол в паладина. Охотник даже положил руку на кинжал.
- Нам осталось немного времени до аудиенции у лорда, так что, господа, собирайтесь.
- Полчаса, сэр, - заметил Джон, все еще не отрывая взгляда от раздраженного бугая.
Герхард отправился мыться. Времени это заняло порядком. Так что пока воду нагрели и паладин закончил чистить перья, группа уже опоздала на встречу. Точнее основная группа.
Артуро и Мигель далеко не уходили, так что разговор Иссиля и Викварда от них не укрылся. Впрочем как и от Джона, решившего досидеть время в компании. Он глянул на дварфа, но вида не подал. По нему, разве что, разочарование можно было заметить, а варвар… Варвар все еще злился на угрюмого хама.

Иссиль, Виквард, Мигель и Артуро ушли к внутренним воротам, куда их не согласились пустить, ибо не назначено. Джон и Андар дождались копушу-паладина.

Вскоре вся команда, успокоенный птыц и иллюзорная кошка, вошли в ворота, следом за Герхардом и предстали пред лордом Дрисдейлом. В малом зале у стен была выставлена стража. Лорд восседал на троне, держа поперек на коленях меч в ножнах. Выглядел он сурово. Глаза поблескивали сталью и холодом. У его ног лежал преданный мастифф. А рядом с ним стоял капитан-командующий. Джон выглядел удрученным и одновременно обреченным. Артуро еще во дворе замка презрительно сплюнул под ноги одному из стражей. Герольд зачитал имена прибывших, после чего заговорил Перидин Дрисдейл.
- Приветствую собравшихся в Приграничье, - он намеренно не выразил радость по сему поводу. - Надеюсь, пребывание в его стенах оставит светлые воспоминания о нашем гостеприимстве.
Капитан что-шепнул на ухо лорду, когда тот взглядом указал на Валара. Перидин нахмурился, глядя на черного ворона.
- Говорите, сэр Герхард. Мой человек доложил, что вы потеряли большую часть отряда, - в его голосе засквозили неприятные гневные нотки, но лорд сдерживал себя. – Расскажите, как это произошло. И представьте своих новых… спутников.

Resolve

Вступительный ролик ссылка

Неизвестно какие галлюциногены содержал в себе квазит, но курился он отлично. Охотник быстро втягивал гарь в легкие и вскоре выпустил обе стрелы в статую Оркуса, намереваясь через массив статуи добраться до ненавистных зомби, барабанящих руками, в желании забраться наверх и добраться до живых. Он усиленно баловался с рукой, которую интересно размывало.

Герхард тоже отличился. Волк все же тяпнул его за руку. Точнее окарябал большой палец основной руки, чтоб он не смог держать меч. Кровь засочилась по ладони, рукояти Оппофенма и полилась в рукав. Это не позволило ему нанести точный удар по волку. Битва затягивалась, а огромная драконоподобная тварь успела выбраться из узкого прохода. Чудовище отряхнулось, клацнув зубами и угрожающе взревела. Зомби усиленно пытался добраться до рыцаря, но тот героически держал оборону.

Забравшийся на насыпь мертвец подобрал валяющееся со штандартом копье и принялся им размахивать.
- Победа за нами! – выкрикнул он, когда у него прорезался голос благодаря демоническому дару.
Пять мертвецов толклись в проходе, ожидая своей очереди коснуться тиррита, а шестеро пытались забраться на статую. У двоих ничего не выходило. Они грузно свалились наземь. Оставшиеся четыре забрались наверх, но их придавили огромные ящеро-подобные кости. Рассвет успел наступить. Латандер пронесся на золотой колеснице по небосклону, но это не остановило нежить. Взгляд Лорда Утра был осквернен, но остановить армию тьмы, питаемую силами Бездны невозможно без храбрых героев.



Чудище разевает клыкастую пасть и хватает Герхарда. Челюсти смыкаются. Тело паладина пронзают острые как бритвы зубы. Дракон или, что бы это ни было, мотает головой, переламывая кости тирриту. Меч выпадает из рук незадачливого героя и отлетает в сторону. Доспех измят и прокусан во многих местах. Когда тварь роняет рыцаря наземь, то броня, как и само тело, не выглядят способными противостоять дальнейшим ударам судьбы. Андербридж медленно истекает кровью. Лужа под ним расцветает карминовым пятном, но он потерял сознание еще в пасти чудовища.

Томас стоит в пентаграмме и пытается читать заклинание. Ему страшно смотреть на то, как костяная виверна убивает рыцаря. Он продолжает произносить волшебные слова, но они даются тяжелее с каждым разом. Нависший над ним дракон заставляет сглотнуть слюну и запнуться. Маг прикрывает на мгновение глаза, но продолжает. Просто потому что нужно продолжать. Потому что сэр Андербридж и сэр вартан защищали его и приняли на себя удар, чтоб он закончил начатое дело. Никому не секрет, что после подобных полученных ран не выживают.

Вартан, продолжая осторожно играть с иллюзиями и галлюцинациями, выпустил две стрелы в забравшегося на статую Оркуса зомби. Он всаживает в мертвеца обе стрелы, но это уже не помогает. Виверна обращает на него внимание. Ее зубы клацают рядом с лицом охотника. Из ноздрей огромного черепа вырывается сероватый дымок, словно тварь все еще способна дышать. Это пугает и одновременно отвлекает следопыта от происходящего. Последний кордон сломлен. Паладин лежит и пес, с которым он разменивался ударами, подбегает к рейнджеру и, рыча, напрыгивает на него. Зубы зверя смыкаются на руке. Недолгая борьба заканчивается, когда мертвец валит Вартана наземь и догрызает. Кровавое пятно растекается под ловким разведчиком.

Томас завершает чтение заклинания. Он смотрит на голубое небо и землю, окрашенную в красноватый цвет зарождающимися лучами, проникающими сквозь проходы. Мертвецы выбивают двери и потоком вносятся внутрь храма. Маг смотрит в лицо оскалившейся виверне с огромными двадцатисантиметровыми когтями и молится. У него не получилось уничтожить амулет. Опоздал. Колдун произносит чье-о имя, оставшееся неуслышанном для остальных членов отряда. Какая разница? Они все равно мертвы или погибнут. Живые мертвецы почувствуют ток жизни и добьют противников, включив их в состав непобедимой бессмертной армии.

Время на мгновение остановилось. Томас поднял руки в защите, приготовившись к смерти, но ничего не происходило. Его окутала абсолютная тишина, а когда он посмел взглянуть на мир, то подумал, что сейчас увидит белесые поля плана Фугу и множество душ, которые ждут, чтоб их божества забрали их в свои царства, но увидел только мерцающую фигуру в белом одеянии и уродливой костяной маске. Время было остановлено, а в воздухе витали белые надписи одного из сложнейших и могущественнейших заклинаний.







Финальный трэк ссылка

Герои храбро сражались. Ничего не скажешь. Держались до последнего, но есть некоторые моменты, в которых невозможно победить, ибо так было задумано изначально.
В этой реальности Андар не знал никого кроме Старка. Лесной эльф Лири никогда не поселялся в лесах рядом с Вратами Балдура, а Гаерика не покинула просторы Унтера. Валькирия никогда не заправлял храмом Латандера в лице настоятеля и никто никогда не видел золотого дракона и не опробовал его чувство юмора.

Один и половина Латандерита были направлены в целях миссии за Стену, так как главе церкви пришло видение о возрастающем на севере зле. Они ехали вдвоем не сверкая доспехами, но развлекая жуков и мошкару болтовней Северного Сияния. Эти горе служители Лорда Утра обнаружили заброшенный храм Чонти по выстланной дорожке из трупов. И двоих живых. На теле рыцаря они обнаружили скелет бельчонка, явно пытавшегося загрызть Герхарда.

Записку якобы баалистов никто не доставил. Ее не нашли. И, по чести сказать, они ее никогда не писали и кожу с халфлингши не сдирали. Краска так и не обнаружили. Золотую цепь от Осколка Старк присвоил, как военный трофей, а иными словами по старой бытности вором зажал. Не желая тратить исцеляющие раны чары на двух подозрительных людей, оказавшихся в самом эпицентре восстания мертвецов, Андар и Старк выходили их целебными травами из сундучка темного эльфа.

Когда Герхард спросил где волшебник и долго ослабевший тряс Старка за грудки, то служители Лорда Солнца сообщили, что не нашли никакого Томаса Фаррела. Тиррит немного успокоился, поняв, что волшебник сдержал слово и уничтожил амулет. Какой ценой? Он не знал, зато помнил шепот мелодичного, с эльфийскими нотками, голоса. Мучила ли его совесть после этого? Но об этом в другой истории.

Требовалось придать храм и мертвецов огню, чтоб не началось чумное поветрие от разложения столь великого множества трупов. Пока Герхард и Вартан придут в себя, а работы у проклятого храма будут закончены, пройдет не меньше недели, а то и двух. Что станет с участниками этой истории? Куда направят они свои стопы? Продолжат ли поиски Ронника? Точно известно… это не конец.



The end

Раскаленное светило садится прямо в океан — чтобы немного подостыть до завтрашнего дня. Вечерний бриз с берега полощет иззубренные пальмовые листья, неся хоть какую-то прохладу, а заодно взрябливая днем лазурную, а теперь цвета расплавленного золота поверхность океана. Хорошо. Можно покинуть добровольное заточение в пусть и самом распрекрасном, и искусственно охлажденном до необходимой температуры номере в "Парадайз Инн" — жемчужине Столицы Банановой Республики — и выбраться на волю, на свежий воздух, к вечернему океану, прихватив с собой бокальчик с подходящим случаю напитком, благо гостиница находится на самом берегу и имеет отдельный выход на приватный усыпанной белоснежным коралловом песочком пляж, оснащенный шезлонгами, зонтами, услужливыми халдеями с замашками мачо и мини-холодильниками, а также босыми длинноногими мулатками в соблазнительных бикини и парео.

- А вы знаете, господин президент, я внезапно осознал, что я - хуйло ебаное. Поэтому лучше будет, если я тут сдохну под камешком и больше никого не потревожу своим существованием. -
И действительно, лег в уголке и ухмыльнулся только горько судьбе своей.
Что же дерьмо-то сплошное в жизни было?! Даже то, что счастьем даже можно назвать с натяжкой - в итоге в пустыне где-то, в кучке костей обглоданных валяется. С ворохом имплантов рядышком. И только синего комбинезона с планкой именной "Василевский Н." показывает, что да, действительно, тут сожрали труп хуйла ебаного одного.
- Знаете. Я вообще жизнь хотел заново начать. Памяти нет нихера ведь. А то, что вспоминаю - сплошная чернуха. Когда в капсуле себя осознал, с орбиты когда летел на скорости хуической, думал - механик простой. Палуба там, хуябула, челноки. Просто парнишка-техник, младший состав командный. Потом вспоминать начал, только лучше бы не вспоминал. Как на станции рудодобывающей родился и вырос, как отца с сестрой потерял на этой бурильне ебаной. Потом, смутно довольно, как в колледже учился, только тот момент, когда все, не закрыл академическую задолженность - блять, и откуда слова-то такие знаю! И как тебе, Том, в харю твою телевизионную чашкой пустой - без обид только. Как потом в армию попал, Два года, шесть месяцев, девять дней. Колониальная пехота, тут тебе не там, блять! Мы проводку не изолированную зубами рвем! Какой, нахуй, десант орбитальный, очконавты они драные. Рядовой Василевский, позывной "Апостол". Только вот не задалась служба. Все умерли, понимаете? - спросил у остальных. Только на них не смотрю ведь, куда-то еще смотрю, а слушают они, не слушают - какая, собственно, разница? - Мидмирцы-хуирцы. Операция, "Черная, ебать ее в очко, Звезда". Вторую семью свою оставил на той станции, сестру названую оставил, "Белку", с которой вырос вместе, неразлей вода были. Да и остальные все... Блять, да что я говорю! Сдохли они там, K.I.A. А хуйло одно откачали. Пол-тулова полимерным сделали, имплантанты-адаптанты. И на "Таурман" списали, техником. У меня как раз и корочки были на капрала. Пока командир жив был, сержант, должность занята была, звание не давали. А тут, стало быть, перевели. -
Дух перевел. Отдышался слегка. А злоба изнутри так и рвется, словами рвется, не удержать ничем.
- И начал я бухать. Гнить заживо. По черному. Знаете, я ведь кандидат в мастера по Хандирской Блиц-борьбе. Вот ведь, ни одной тренировки не вспомнил, зачем осваивал ее - пусто. А то, как по пьяной злобе в корабельном баре руки ломал летунам, зубы десантников жевать заставлял - это помню. Все танцуют, все смеются. А вместо пива - кровь. Капрал Василевский, вам присваивается почетное звание заслуженного наркота москитной эскадрилии "Таурманские Ягуары"! - бодро продекламировал я, опять усмехнулся. Закашлялся, тщетно пытаясь пыль из легких выбить.
- И была у меня любовь. Клеопатра, Клео. Которая меня выходила, в чувство привела, отбила привычку каждый вечер допиваться до синих ульевцев. Медицинский андроид она была. Самый настоящий. Робот, у которого программа засбоила, и в ИИ появилось чувство к одному хуиле. Можно рожу кривить, можно нос морщить. А мне в общем-то мне похуй было, потому что и сам я не человек был уже. Да, Том? Ты сам-то себя человеком чувствуешь? С таким обилием железа в теле? Вот-вот. Она живая для меня была, я ради нее из бутылки вынырнул. Ильхам Мафусаилов, братан. Отдал мне ее, на флеш-карте. И была она при мне, когда мне череп пробили в той пустыне. И лежит она, не зная, что меж костей лежит. В ворохе металлического мусора, который из себя импланты мои представляют. Я думаю, гвеллеры и прочие твари были разочарованы, когда мяса на мне почти не нашли. Клео, Клео, прости, что свела тебя судьба с полным хуйлом. Прости. -
Заплакал я тихо. Просто замолчал разом, потому что слова кончились, и спазмом сдавило глотку. А слезы по пыльному лицу покатились.

Туман окутал город, уверенно полз по его узким улочкам, бессовестно заглядывал в каждую щель. Стелился покрывалом, клубился подобно киселю молочного цвета. Застилал обзор немногочисленным людям, идущим куда-то по своим делам или праздно гуляющим в вечерний час, когда все дела переделаны, а новые ждут только утром. Правда гулять в такую погоду мало удовольствия, когда противные липкие щупальца тумана норовят заползти под одежду, остудить своим холодным дыханием, и одиноким по большей части путникам приходится кутаться в плащи и покрывать головы капюшоном, чтобы скрыть от тумана как можно больше тела.
Одна такая особа шла по туманной улице, зябко кутаясь в тёплый шерстяной плащ и надвинув низко на лицо капюшон. Она остановилась перед небольшим зданием, подняла голову и изучила вывеску. Кто-то даже не поленился оформить её в виде весёлых коричневых букв на зелёном фоне, под стать названию заведения: "Лесная поляна". Местоположение трактира также соответствовало названию: он находился на околице города, примыкавшей к лесным массивам. Здесь Баден-Баден заканчивался и начинался Чёрный лес. Хотя, с какой стороны из города не выйди, всё равно окажешься в этом лесу, прямо заколдованный круг. Объяснялось это расположением Баден-Бадена на лесистых склонах Шварцвальда.
Особа в плаще, а когда она подняла голову, чтобы разглядеть вывеску, оказалось что это молодая женщина, нерешительно поднялась на крыльцо и подняла руку, согнув пальцы чтобы постучать, однако передумала и опустила руку. Постояла несколько секунд, что-то обдумывая, и вместо того чтобы стучаться, просто толкнула дверь. Та жалобно скрипнула и пропустила посетительницу внутрь не отличавшегося особым убранством зала трактира. Прикрыв за собой, вошедшая осмотрелась, пряча лицо под капюшоном. Зал почти пустовал, если не считать нескольких посетителей, половина которых обернулась на скрип открываемой двери, наверно чтобы развеять скуку рассматриванием ещё одного вечернего гостя. Девушка ступила вперёд и увидела спешащего к ней высокого тощего паренька, по его хитрому лицу и бегающим глазам было трудно определить точный возраст. Она замерла в нерешительности, словно бы раздумывая не повернуться ли и убежать прочь. Чем же напугал её тщедушный сын трактирщика?

Он был так похож на него самого, на Кристиана. Точно так же когда-то Кристиан Штольц встречал посетителей трактира, принадлежащего его отцу Клаусу. Словно бы взгляд на себя со стороны. Это и испугало его. Или, теперь уже, её. Будем называть вещи своими именами. Теперь Кристиана Штольца нет – а есть Эмилия. Правда называться этим именем было бы вершиной глупости, учитывая что ведьму разыскивают.
Прошло две или три недели с той ночи, когда это случилось. Она не считала дни, которые тянулись один за другим нескончаемой однообразной вереницей. Её не нашли, хотя искали. Лес стал для новой Эмилии укрытием на всё это время. Лишь несколько раз, когда голод становился невыносимым, она выходила в город купить еды на рынке. Тугой вначале кошелёк, со сбережениями Штольцев на чёрный день, прихваченный при побеге из горящего трактира, заметно похудел и в нём осталось всего с полсотни талеров. Она боялась каждой тени. В лесу было очень страшно, однако, дикие звери казались для обезумевшего от ужаса Кристиана злом меньшим, чем снующие по улицам города охотники на ведьм. И меньшим проклятьем, чем чары Гертруды.
Как эта старая ведьма, с самого знакомства невзлюбившая ухажёра своей дочери, смогла сотворить такое? Это же немыслимо! Кристиан наслышан был о ведьмах, о них рассказывали ужасные истории, больше казавшиеся небылицами, но чтобы превратить одного человека в другого, да ещё умершего… это нужно быть очень сильной и знающей колдуньей. Или очень мстительной. Порой жажда мести способна придать силы и знаний тем, у кого их в другое время не хватит на простые вещи. А как Гертруда хохотала, когда её заклятие сработало как надо! Это был безумный, замогильный смех. Кристиан слышал его сквозь чёрную пелену боли, страха и отчаяния. Боль… как много боли… когда всё тело скрутило в судорогах, кости меняют свой размер, суставы, сухожилия, мышцы, кожа и внутренние органы, всё до единого претерпевает изменения. Это так больно, не передать словами, это нужно пережить. Пару раз Кристиан терял сознание во время процесса превращения, ненадолго, новая боль вскоре приводила в чувство. Постель окрасилась кровью… однако, когда всё закончилась, на его новом теле не было ни царапинки. Только болело всё. Нестерпимо ныли мышцы, как после длительных физических усилий.
Гертруда удовлетворённо осмотрела плоды своей работы и рассмеялась ему в лицо, брызгая слюной, показавшейся Кристиану змеиным ядом. Он всё не мог пошевелить ни рукой ни ногой, мог только смотреть и слушать. И терпеть боль. Из глаз текли молчаливые слёзы. Ведьма показала ему отражение его лица в зеркале, и тогда Кристиан в третий раз потерял сознание. Очнулся он снова от боли, Гертруда била его ладонями наотмашь по щекам, и заметив что очнулся, сказала злорадно: "Драгоценная моя Эмилия, у тебя есть пять минут чтобы покинуть трактир. Если ты не намерена сгореть заживо, поторопись. Одевайся, я принесла тебе твою одежду, бери необходимые вещи, займи у Кристиана, и беги. Беги подальше, чтобы скрыться от охотников, которые будут тебя искать. Ступай в лес, найдёшь там укрытие на первое время. Будет очень печально, если попадёшься в первый же день. Столько стараний пропадут почём зря. Поэтому ты уж не подведи матушку, протяни подольше. Если тебе очень повезёт и останешься жива, то когда ты родишь дочку… её казнят как ведьму. Будь ты проклят, Кристиан Штольц!" Она ушла, и когда дверь захлопнулась, оцепенение пропало. Доносился запах гари. Шокированный происшедшим, Кристиан всё же не настолько забылся, чтобы не помнить о родных. Однако, выскочив в коридор, прямо как есть нагишом, он обнаружил что комната, в которой спали его отец, мачеха и сестра, вся полыхает, одного взгляда на горящие тела хватило чтобы понять – поздно. Всё поздно, они мертвы. В коридоры высыпали разбуженные запахом гари постояльцы, Кристиан скрылся в своей комнате и нашёл одежду Эмилии на стуле у кровати. Времени уже не было, пожар мог запереть его здесь, а выбирать особо не приходилось… По пути к выходу из трактира он успел заскочить на кухню, где отец держал в тайнике деньги на чёрный день, и заодно прихватил огниво, нож и немного еды, что успел. А дальше…

Лес служил для Эмилии укрытием всё это время. Однако, наступали холода, первый месяц зимы, вступившей в свои законные права. Оставаться в лесу стало невозможно, Эмилия это поняла, когда сегодня ночью от холода задубела и одеревенела настолько, что долго не могла пошевелиться. Зима привела её обратно в Баден-Баден. Нужен был ночлег, она остро нуждалась в тепле. И стоило подумать как прожить эту зиму. В лесу прятаться не получится, своего дома нет, вообще ничего своего нет… надо искать работу, чтобы иметь возможность каждую ночь спать в тепле и уюте. Как бы страшно не было попасться охотникам.
Хуже всего что Гертруда наделила её магическим потенциалом. Эмилия уже научилась каким-то мелочам, однако, в основном эти способности проявлялись спонтанно. Например когда с ней случилась истерика, дерево рядом заполыхало. А в другой раз она валялась на земле и рыдала, слёзы впитались в почву, и почувствовала что её засасывает в трясину. Хотя может она в болото угодила просто. Эмоции. Они творили всё. И ими частично научилась управлять по своему желанию. Однако, не контролировать полностью.
Не менее трудно было привыкнуть к новому телу, к его потребностям, столь неожиданным для мужского восприятия. Вдвойне тяжелей было сознавать что ты в теле бывшей возлюбленной. Оно оказалось точной копией тела Эмилии, все её родинки, всё вплоть до единой чёрточки - её. Было в этом что-то мистическое… ведь Кристиан проклинал себя за то, что стал её убийцей. Выходит, он теперь должен дожить её жизнь за неё?

Похожий на Кристиана парень подошёл к девушке, и она тихо, боясь подать голос, спросила сколько будет стоить горячий ужин и комната на ночь.

Вступление

По всему было видно, наниматель не беден и ему не составит труда заплатить обещанную (и не маленькую!) сумму золотом. Лакей, низкорослый цверг в парадной чёрной ливрее, открывал ворота и пропускал внутрь очередного пришедшего по объявлению приключенца. Вымощенная камнем дорожка вела прямиком к белокаменному дому, в две стороны огибая журчащий в центре двора великолепный фонтан. Вода вытекала из ракушки, которую держала в одной руке мраморная русалка, вылезшая на камушек погреться на солнышке. Другой рукой русалка игриво поправляла волосы, позволяя каждому вошедшему всласть полюбоваться плавными изгибами русалочьего тела и пышной грудью. Скульптура была выполнена неизвестным мастером так искусно, что невольно хотелось коснуться этой красоты. А чтобы русалке не было одиноко, в воде фонтана плескались маленькие золотые рыбки. Приключенцы миновали двор, имея возможность насладиться не только чудесным фонтаном, а и росшими вокруг дорожки плодовыми деревьями, видневшейся вдали крытой беседкой, и источавшими нежный аромат, росшими тут и там цветами, однако, путь их лежал в дом.
В прихожей их встречал мужчина-дворецкий и просил проходить не в гостиную, а в неприметную комнатку на первом этаже. Крохотная комнатушка с голыми стенами из всей мебели имела только один стул, на котором сидел юноша в чёрном. Он расспрашивал приключенцев, что они умеют и с какой целью хотят наняться в отряд, а ответы сверял с камушком на шее, держа его на открытой ладони и внимательно глядя. Камушек начинал светиться, когда кто-нибудь из приключенцев намеренно говорил ложь. Так было многим отказано, входил дворецкий и просил покинуть особняк ("Увы, вы хозяину не подходите"), но и говорившие одну только правду не все подошли. Всем остальным было предложено пройти в гостиную.
В гостиной собралось около двух десятков разномастных приключенцев. Гостиная была под стать дому, ослепляла роскошью и подчёркивала состоятельность хозяина. Всем, у кого обувь заменяла копыта, пришлось разуться и босиком пройти на мягкий ковёр бордового цвета. Для приключенцев приготовили стулья, мест на диване и в кожаных креслах всем не хватило. Кое-кто предпочитал устроиться прямо на ковре в ожидании нанимателя, попивая вино или сок из множества предложенных на стоящем в гостиной столике, заедая напитки фруктами и орехами.
И вот дверь смежной комнаты открылась и в гостиную вышел седовласый седобородый старец в белой мантии до пола, расшитой золотыми звёздами и серебряными лунами. Такой себе Гендальф местного разлива. Или скорей Саруман, т.к. выражение лица его не назовёшь добрым, а глаза выдавали жестокосердный характер. Сведущие сразу определили его как архимага. Старик оглядел собрание, чихнул и высморкался в носовой платок, который держал в руке. Только сейчас все увидели его до невозможности красный нос, бледные впалые щёки и мешки под глазами. Архимаг был болен.
Несмотря на плохое самочувствие, старик не поленился обойти каждого приключенца, внимательно осмотреть с головы до пят, да так пристально, что мурашки до костей пробирали. Он до сих пор не сказал ни слова и не назвал своего имени. Точно так же молча одного за другим он касался плеча или руки некоторых приключенцев своей сухонькой ладонью и кивком головы указывал на дверь, из которой вышел. Так туда прошли десять или чуть меньше существ, и вслед за ними вышел архимаг. Пришедший дворецкий возвестил, что все оставшиеся свободны.
Избранные оказались в кабинете у мага. На одном столе были кучей свалены книги, вперемешку расставлены колбочки, бутыли, флаконы с какими-то зельями, лежали непонятные вещицы, разбиравшиеся в магии поняли что это довольно сильные, но не редкие артефакты. Другой стол служил рабочим, на нём лежали несколько книг и большая писчая книга, на открытых страницах которой покоилось гусиное перо. Тут же стояли чернильница, песочные часы и прочие мелочи жизни. Украшением рабочего стола была кастрюлька с картошкой, от которой шёл пар, и рядом лежало полотенце. Не трудно догадаться, что архимаг лечился традиционными народными средствами перед встречей с наёмниками.
Вдоль ближней ко входу стены расположились две длинные деревянные лавы, на которых разместились все до единого приключенцы. Зашёл архимаг, молча прошёл к креслу за своим столом и уселся, сцепив перед собой пальцы и рассматривая новобранцев. Тут же открылась причина его молчания.
- Приветствую вас. – Архимаг говорил еле-еле слышно, его голос из-за болезни осип и приходилось навострить уши, чтобы расслышать слова.
Спустя какое-то время приключенцы разобрали, что им говорит старик. Он не вдаваясь в подробности просил их найти один артефакт, потерянный 9 лет назад в пещерах кобольдов. Архимаг тогда участвовал в походе людей на дварфов и вместе с войском короля проник в подземные переходы. Эта война завершилась разгромом людей, дварфы чувствовали себя под землёй как дома и остаткам королевской армии пришлось уносить ноги, не солоно хлебавши. Уж что они там между собой не поделили, история умалчивает. Архимаг оказался в числе тяжело раненых, которых спасшиеся вынесли на поверхность. И там, в пещерах кобольдов, через которые войско наступало на подгорное королевство дварфов, он обронил свою сумку. В ней было много ценных магических вещей, но ценней всего один артефакт, который наёмникам и нужно найти и вернуть. Сложность в том что это особенный артефакт, он не имеет явной формы и становится таким, каким хочет видеть его владелец. У нашего доброго (или не очень) мага Имажинариум – таково название артефакта – был замаскирован под простенький кинжал без каких-либо украшений. Новый владелец наверняка изменил его форму, если научился с ним обращаться. Однако, найти его можно по следу, а как распознать этот след, старик научил избранников.
Имажинариум нужно было вернуть. Сроку на его поиски архимаг дал мало – всего три недели, но путь предстоял недолгий, хотя и опасный. От тех самых гор, под которыми пещеры кобольдов, приключенцев отделяли владения светлых эльфов и Дикая Пустошь. Получив своё задание, наёмники покинули так и не назвавшего своё имя мага.

* * * * *

Не без труда удалось преодолеть эльфийские леса. Обитавшие тут эльфы не сильно рады были путникам, но в конце концов позволили им идти своей дорогой. Главное чтобы в лесу не проказничали и живность не трогали, иначе их будут судить по всем законам эльфийского государства, предупредили пограничники, восседая верхом на боевых единорогах. Так что, пришлось питаться своими припасами.
Дальше начинались снова владения людей, и можно было запастись харчами в придорожных трактирах, там же и отдохнуть и повеселиться. В одном из трактиров к наёмникам присоединился воин в простой походной одежде, назвавшийся Джеральдом. Кто ж знал, что это правитель местных земель лорд Джеральд Спокойный, имя-то распространённое, а путники чужеземцы.
В Дикую Пустошь приключенцы вступали в приподнятом настроении, и тут их ждали первые серьёзные опасности. Разные существа обитают в Пустоши, многие из них агрессивно настроены по отношению ко всем вторгшимся в их обитель. Ладно гоблины, с ними разделались без труда, мало что целую свору снарядили верхом на кабанах. Были твари и пострашней, и покрупней. После схватки с целым семейством зеленокожих великанов-людоедов, живущих на болоте, через которое нужно было пройти путникам, пострадали некоторые члены отряда и целителям пришлось их латать. А Ере Ере потеряла здесь свой чемоданчик, который бессовестно засосало болото, пока она отбивалась от настырного мальчишки-огра. Тут водилась мошкара, крупные кровососы размером с кулак порядком надоедали и днём и ночью, но ещё хуже были комары помельче, проникавшие в каждую щель. Были и другие неприятные встречи, но все уцелели и благополучно миновали Дикую Пустошь, добравшись до мест обитания подгорного народа. А была и приятная встреча: уже недалеко от границы Пустоши к отряду примкнул невесть как попавший в эти края говорящий конь в доспехах и при странном оружии, отдалённо похожем на мушкеты. Спросил, мол, не нужен ли им попутчик поклажу нести, а то вон как у всех спины-то гнутся, но пригрозил чтобы не вздумали на него верхом садиться. Разумный конь по имени Грейсон оказался, ага.
Ещё на поверхности стали попадаться первые дварфийские поселения, в основном деревни добытчиков и сторожевые блокпосты. К пришельцам отнеслись с подозрительной насторожённостью, то и дело принимали за эльфийских лазутчиков, разговоры с ними не вели, но за звонкую монету (непременно золотую) в крове и пище не отказывали. За дварфийское гостеприимство пришлось отплатить чёрной неблагодарностью, когда путь в пещеры кобольдов им преградила пограничная стража, никого не впускавшая во владения подгорцев. Пробивались с боем, смели пограничный отряд и дальше затерялись в пещерах. Походить пришлось немало, пока не вышли на след Имажинариума. Он привёл приключенцев в подземную деревню кобольдов, и один старый кобольд, буквально прижатый к стенке, поведал что нашёл тогда вещи архимага и распродал их. Кинжал там был, только зачем его искать, удивлялся старик, он ведь гроши стоил. Старик его внуку подарил, а внук вскоре угодил в плен к дроу, попал в засаду одного из темноэльфийских отрядов, охотников за рабами.
Поняли приключенцы что след Имажинариума ведёт в сторону владений дроу, которые соседствовали с дварфами и друг дружку не трогали, что не мешало тёмным подворовывать себе рабов на чужой территории. Встал вопрос где искать самый безопасный путь в пещеры дроу. Тут-то приключенцам улыбнулась удача. Выбравшись на поверхность, они встретили отряд охотников-дроу, который загнал в угол великана-голиафа. Тот отбивался отчаянно и мог бы наверно справиться сам, уж очень был силён, однако принял подошедшую помощь и в благодарность согласился проводить наёмников к известному ему тайному лазу в подземелья дроу. Так к отряду примкнул Мао.
А дальше новые поиски, прорывы с боями в пещеры тёмных эльфов, и вот он, след, казалось бы уже близки они к тому чтобы найти артефакт. Ан нет, не тут-то было! Того самого кобольда-раба они нашли, уже повзрослевшего, по следу Имажинариума. Однако, он поведал им, что "железку" у него отобрали хозяева из Дома Майат, а дальше её судьба неизвестна. Немного времени понадобилось приключенцам, чтобы снова выйти на след артефакта. Слежка за Домом Майат помогла. Украдкой явившаяся в дом и так же незаметно покинувшая его тёмная эльфийка носила на шее золотой кулон в виде трёх стекающих капель. Это был Имажинариум…