| |
|
|
Грозная дочь Первого Дома не стала спорить с сыном ваниар. По ее небрежным движениям и неторопливой речи было видно - великая усталость овладела Ньялмэ, и теперь солнце и легкий ветер неспешно наполняли чашу ее сил. Нужно было немного времени, чтобы воительница пришла в себя и продолжила путь.
Она легко поддалась вперед, оказавшись в руках мужчины, и так же легко опустилась на землю. Пока вещал Глорфиндел, она задумчиво вглядывалась в черные пики на горизонте и питалась теплом. Но чем дальше уходила история, тем сильнее тень накрывала девичий взор. Наконец, Рава вздрогнула, точно пронзенная молнией, и черные локоны рассыпались по ее лицу. Она едва не заговорила, но Тинтэлин выразительно фыркнула, затоптавшись на месте: ей тоже не терпелось пуститься к лугам.
- Прошу, помоги ей, - коротко кивнув в сторону строптивой кобылы, Ньялмэ поерзала. Она выждала минуту-другую, собираясь с мыслями, и только после решилась начать.
- Я упустила его. Сжалилась, пощадила, совершила ошибку. Я не знаю, куда он скрылся, но если Кольца действительно были при нем, они уже далеко. Либо спрятаны, а мне не хватило сил проявить стойкость и выпытать все, что было нужно.
Каждое слово давалось ей с трудом. Не потому, что у Равы не было сил произносить их: благо, свет и простор делали свое благое дело. Но осмыслить и принять случившееся было крайне тяжело. И каждый раз, когда эльдэ прерывалась, чтобы перевести дух, круговерть чувств отражалась на ее бледном лице.
- Я думала, что знаю все. Думала, что готова. Я убивала зверей, людей, орков, безумных чудовищ восточных краев, даже одержимых. Когда я брала меч, я знала, какой крови он испьет. Знала, кто мой враг, и что любой - уязвим и смертен. Даже Торн, пусть и не встречала я прежде урулоке и не билась с ними волей, был так... реален и понятен. А потом я...
Ньялмэ запнулась, обхватила руками плечи и уставилась в пустоту впереди себя. Там эхом проносились картины минувшей ночи, завораживая и пугая. Даже голос девушки дрогнул и наполнился нотками ужаса.
- Я видела всадников. В их лицах не было жизни, но жизнь еще теплилась в их телах. Их феар угасли, но чья-то воля держала их в силках и направляла так, как было угодно ей. Это была Его воля. Он шел среди них, прямой и ужасный, и воплощал собой страшную силу. Даже рукой не повел он, а бесплотные духи, что плелись среди прочих, тотчас подчинялись его желанию. И живые, и мертвые растекались перед ним бледными тенями, и воля его торжествовала в воздухе. Я слышала ее. Я чувствовала ее кожей, как иглы. Я чувствую их до сих пор.
Рава судорожно вздохнула, но не отвела взгляд.
- Лишь день гибели Ост-ин-Эдиля мог сравниться с этим моментом. Может, это был не Саурон. Может, один из многих его слуг. Но кто он есть? Что он есть такое? Как бороться с тем, что есть воплощение Зла, сила, сминающая королевства и подминающая нетленные души мертвых? Мои мечи, упрямство, вера - все ничто. Я была так глупа и наивна. И теперь, когда я понимаю это, я чувствую... пустоту. Смерть не страшила меня так, как это.
Секунду-другую Ньялмэ молчала, а потом ее взгляд вспыхнул и обратился к юноше.
- Процессия шла на север. Человек, о котором ты говорил, тоже ушел туда. Слишком много стрел указывают нам на Гундабад, и тем сильнее предчувствие беды. Нуменорец узнал меня, он назвал моего отца и книга, что была у него, как будто бы предрекала грядущее. У него было что-то, что я должна была знать... и теперь, возможно, никогда не узнаю. Но если Саурон и впрямь обратил свою волю на твердыню кхазад... я боюсь, Лаурэфин. Все тщетно, и я боюсь этого.
|
Они могут обидеть нас, но победить - никогда. Может упрекнуть нас в наших слезах, назвав полное жалостью сердце - слабостью. Могут ослушаться нас, не признав повелителем. Могут пытаться выбросить нас и иногда даже побеждать как гора жира легко хоронит под собой кость... Могут думать, что сердце наше темнее ночи. Могут считать, что мы недостойны понимания, ибо являемся злом, ересью, которую в древние времена сжигали на костре. Они не поймут. Никогда не поймут, не вышли умом и душой... Они, они были настоящим злом этого треклятого, испорченного мира, заслуживающего лишь стирания вместе с каждым из этих ничтожеств, гниющих в своих суточных кругах, мелких мечтах и судьбах столь же ничтожных сколь они сами. Они, потому что убивали всё, что не похоже на них. Потому что начали войну против него. Такой была его ненависть. Таким было его видение и всё же... Находился миг, когда кто-то понимал. Смотрел на него и видел, ВИДЕЛ! Мог оценить красоту его работы... Осознать, что в конечном итоге только посредственности создают кружки, гений же творит один, в окружении тех, кто разделяет его замысел... Сознает, что в конечном итоге каждый из них был лишь зеркалом, частичкой... Ох, боги, какой сумбур! Уж не влюбился ли он как мальчишка, раз мысли путаются, скачут, точно глаза, рассыпавшиеся из миски, куда были заботливо сложены перед операцией? Прыг-скок, прыг-скок. Воробушек скачет, глазик прыгает. Всем смеяться, ведь нельзя быть демоном не имея хорошего чувства юмора. Прыг-скок, прыг-скок, забавная шутка ведь лучше юмора демонов может быть только юмор богов. Динь-дон, динь-дон, точно колокольчика звон... Пропеть... Только пропеть... Кто я? Кто я? Кто я? Динь-дон. Мори-мори-мори-морион Готорн... Или нет? Или да?
Как очаровательно, божественно прекрасно это место, отвлекающееся на всякую мысль. Остальные точно пробуждались, сбрасывали с себя кожу, обнажая мясо, срывали и его, открывая кости. То, чем были внутри. То, что скрывалось в глубинах. Что же, настал и его черед... Так просто впиться ногтями в кожу лица, сорвать его. драть грудь, раздвинуть ребра, ведь плоть лишь мешает, сдерживает его, просто одежда, которую он в какой-то момент оказался неспособен сорвать... Нет-нет... Что-то не так. Всё не может быть так... Его зовут доктор Морион Готон и он видел странные вещи. Странные, потому что их не видел больше никто. Как реки окрашиваются кровью. Как души тонут в грязи. Как солнце подрагивает в небе, умирающий глазик агонизирующего мертвеца. Он безумен? Возможно, но он понимал, что только он может изменить этот неправильный, бьющийся в вечной агонии, мир. Потому что кто еще решится?! Иные скажут ему нужен доктор? Что же, он сам доктор. И каждый говорливый язык можно отрезать и пришить в соответствующее место. Туда где нужны лишние вкусовые почки... Например в море, где по легендам некоторые рыбы находят дорогу с помощью... По легендам... Легенды... Что-то не так было с миром, это очевидно, мир неправилен, но что еще важнее, что-то не так с ним самим. На мгновение, лишь на мгновение доктор ощутил, насколько уродлива его маска, но потом...
Сказка. Да, иначе не скажешь. Точно вкрадчивый голос в голове читает из древней книги...
"Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своём: «Взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему».
Когда-то был Один и вокруг него было множество созданных им, обретший власть, но власть лишь в служении одному. Но был и тот кто гулял в одиночестве, пытаясь не просто служить, но сделать лучше. Пытаясь сказать всему миру...
- Я могу...
Как неуверенно звучат эти слова из уст доктора. Но в тот миг даже Один вынужден был прерваться и сказать ему, что всё в мире - его замысел и пойти против него значит лишь быть тем, чем он скажет. И всё же когда Второй появился в мире, многие смотрели на него и видели то, чем он был в тот миг. Совершенство. Мудрость. Власть. Силу. И вдали от взора Единого Второй обещал что вместо Одного будут властвовать многие. Что будут они богами, ибо так сказал... Как его звали? Множество имен - прекрасные, ужасающие, ругающие... Сердце его было полно жалости к миру, лишенному свободы, призванному лишь играть музыку дирижера, талантливого достаточно, чтобы зашить ноты каждому в душу. Он проиграл, потому что не мог победить, потому что играл в замысле, в пьесе, где его восстание было предрешено... И тогда Второй сказал - "Я разрушу всё что ты создал, пока не останусь только я и те, что со мной. Мы сами напишем ноты ибо ты отравил собой всё, свершив то, в чем обвиняешь нас".
Он смотрел на нее, коленопреклоненную и вспоминал имя, пришедшее само, точно навеянное высшим эфиром ибо не было в нем ни грязи ни лжи. Маленькая, хрупкая птица, скованная из стали. Отказывающая в смерти ему. Молящая о смерти для себя. В ней были ноты, но было и отрицание нот, отторжение их, жажда хотя бы в гибели освободиться... Такими были следующие за ним. Те, что предпочли поражение рабству, гибель - слепому выполнению приказов. Все они были властителями в той или иной степени. Мог ли что-то ответить ей Морион Готорн? Нет. Но тот, Другой, мог...
- Встань, дитя.
Учтиво и мягко протянул руку, чтобы затем попытаться заключить в объятия. Не обращающие в камень, нет. Он вел войну и многие из его созданий должны были быть сильными и ужасающими как подобает воинам, но были и те, кто стоял рядом с ним, наделенные обликами величественными и прекрасными, в пламени и мраке. Для них его руки, навеки заключенные в перчатки, всегда были ласковы.
- Живи ибо твоя жизнь делает честь другим. Живи в новой жизни как жила в прежней и не бойся ничего. Ты больше никогда не будешь одна, ибо я с тобой, дитя.
Ветви тянулись к ним. Один держал всю силу в себе, оставляя своих слуг почти бессильными и позволяя лишь нести свою волю. Второй же делился ей, сеял семена ее во всё и везде находил те угли, на которые мог подуть... Вызвав пламя. Из под земли вырывалось оно клубами, образуя круг, преграждающий движение лесу, испепеляющий творения врага, жаждущие уничтожить то, что не желало им покоряться. Будь он один - для этого ему потребовалось бы ударить землю, но теперь... Он больше не был один, он стал армией, имя которой - легион, единство во множестве. Его первый удар. Но далеко не последний.
|
Мир меняется. Все вокруг точно откликается на его слова и мысли, заставляя мечтательно осмотреться вокруг, оглядывая жизнь в последний раз... В глазах - пустота. Прошли секунды терзаний, остался лишь покой. Безмолвно течет Стикс сквозь подземное царство, унося память, жизнь, всё то, чем они еще могли угрожать ему... Доктор поднялся.
Тролль на коленях. Судзуми бьется. Кровь-кровища льется, льется... Что же, у него никогда не было таланта сочинять стихи, но может... нечто иное? На измученных губах проступает улыбка. Кем он был? Кем он мог быть? Ничем. Никем. Лишь пустотой, которую бренный мир пытался удержать в себе как планеты сжимают космос своими гравитационными полями. Эта жизнь держала его в когтях, сжимала, точно за горло стальной перчаткой. Была ли у Судзуми власть рассечь цепи, сжимающие его? Выпустить то, что лишь он один в себе чувствовал, ради сохранения чего готов был даже умереть? Такой была его религия, культ Мориона Готорна, великого божества, пророка и верующего в едином лице... Для него не было ничего того, чего он не мог бы совершить. И если есть в мире иная власть, высшая чем его собственная, смеющаяся над ним раз за разом, будь то боги или собственное сумасшествие... Одному из них придется исчезнуть. Ноги, укутанные белым сумраком, точно идут по воздуху. Вопрос задан. Вопрос заслуживает ответа. Эта жизнь... Он любил ее всеми фибрами души, любил как можно любить не природу, но женщину... Он овладевал ей вновь и вновь со всей страстью, которую могут породить ум и безумие... Он дарил ей подарки, достойные ее прелестей... А главное как всякий мужчина лепил из нее что-то угодное лишь ему... Но как всякий истинно любящий мужчина ощущал жгучую ревность, абсолютную неспособность делиться... Сейчас она откликалась на его ласки, в ней пробуждалась животная похоть, жажда абсолютного единства, но пройдет несколько секунд и она вновь отдастся другому, другим... Судьба. Рок. Вселенная. Самая большая в мире шлюха ибо не может благоволить лишь одному. И если Морион Готорн безвластен посадить ее на цепь... Она не сделает с ним того же. Легкие наполняются свежим ночным воздухом, пропитанным прелестным ароматом свежего мяса... Так пахла его работа.
- Какая же красота...
На фоне коленопреклоненного тролля он казался маленьким, просто надгробие на фоне выкопанной могилы. Камень, который можно было лишь сломать. А могилы... Могилы засыпаются. Рука в белой перчатке ложится на щеку гигантского создания, заботливый, почти нежный жест...
- Бедное дитя. Брошенное. Забытое. Одинокое. Лишенное цели и смысла, сведенное к простой добыче пропитания точно животное... Этот мир был создан для тебя, ты воплощенная сила и как с тобой обошлись... Но теперь я с тобой, Том. Ты больше никогда не будешь одинок.
Губы легко коснулись уже окаменевшего лба. По уродливой морде, навеки застывшей в неестественном, жутком выражении блаженства, побежала одинокая капля, ее собратья падали по щекам из черных глаз на белые перчатки.
- Как они одиноки, Судзуми... Как потеряны... Но чем мы лучше? Посмотри на них...
Бывший робот сражается с Бертом. Волколак рвал Билла... Морион Готорн плакал.
- Убивают друг друга ради выживания... Разве такой должна быть жизнь? Разве ради этого мы здесь? Зачем столько боли... Столько крови... Столько жестокости...
Теперь доктор шел к хоббиту, немало не заботясь тем, что был на две головы его выше. Шел, чтобы обнять. Участь собратьев его больше не волновала.
|
|
Она и так была рядом с Борисом; просто на минуту отвлеклась, взглянув вполоборота на подошедшего господина Глора. Почему ей вначале показалось, что он являет собою неестественное совершенство шаблона, бело-золотистую прелесть мультяшного героя девичьих грез? Его совершенно-прекрасный облик вблизи казался лишь оболочкой, материализацией далекого света, из которого состояла его истинная суть. Это выходило за рамки возможностей пластической хирургии, даже в руках истинного мастера и художника искусственной красы. "Я сошла с ума," - подумала потрясенная Риоко. - "Он похож на небожителей... богов. Я сплю. Нет, я, наверное, умерла, потому что вижу... я вижу ками." Не вовремя вспомнились ей облики ангелов и святых рыцарей кисти европейских мастеров эпохи Ренессанса - чужая культура, чужое прошлое. Но ее притягательный зов был так силен, что Риоко ему поддалась, несмотря на то, что все ее инстинкты и рефлексы вопили: потеряешь концентрацию и чувство я-здесь-сейчас - умрешь!
Но ее "я-здесь-сейчас" никуда не делось, чувства и ощущения оставались остры; просто мир моргнул - реальность сдвинулась и поплыла, и Риоко обнаружила себя...
... в кустах у поляны, где здоровенные демоны-они пытались поджарить связанного Бориса. Риоко неслышно скользнула меж веток, оценивая ситуацию. Они ее не видят, они неповоротливые, у них очень толстая кожа, возможно, ее лезвие не пробьет. Сюрикен в глазу или в складке толстой шеи был бы кстати, она потянулась к потайному отсеку, вмонтированному в кожу бедра и...
...его не было, вместе с ее сюрикенами и крючьями. Не было и ножа в запястье, и ядовитых игл в пальцах. Ни одного импланта. Ей стало холодно внутри. Маэда Риоко, ниндзя, была безобидна и безопасна, как курица, бродящая у крестьянского подворья; как еж без иголок. Тело было чужим, непривычным. Оно иначе двигалось, оно было слишком маленьким для всех ее привычных ощущений, у него был другой центр тяжести, другая длина рук и ног... о-о-о, нет. Мохнатых. Что ей делать с этим телом?
А если она это уже умерла и попала на новый круг перерождения - чем она заслужила этот новый облик, такой... неправильный?
Шепот Кэла отвлек ее от страданий по поводу непривычного тела. Надо быстро действовать.
- Не совсем так, - ответила она быстро и тихо. - Пока мы будем всех убивать, Борис сгорит. Я их отвлеку, а ты руби веревку и снимай Бориса с костра, или мы его потеряем.
С ее теперешним ростом ей не прыгнуть с земли прямо на веревку над костром, не раскачать ее и не перерубить мечом. Значит... надо поменяться ролями. Пусть высокий воин с длинным мечом спасет Бориса, а она... боги, или она - это в новой жизни ОН? Лучше умереть... Может ей тогда больше повезет с воплощением?
И Риоко, выхватив оба меча (хоть они-то остались!), неслышно метнулась из темноты на левого тролля.
|
|
Нори слушала господина Сумарокова. Ее лицо чуть заметно дрогнуло, улыбка, которая была таким же формальным жестом вежливости, как "Здравствуйте" и "Спасибо", сползла с ее губ, и на долю секунды в ее выражении проявилось что-то личное. Девушка пыталась определить для себя, можно ли доверять этому человеку, - немолодому, проницательному и отягощенному нелегким жизненным опытом, - и ее внутренние весы медленно, но определенно склонялись к "можно". Нори никогда не торопилась сближаться с людьми, это противоречило как ее врожденным инстинктам, так и воспитанным привычкам; но несколько шагов навстречу по крайней мере одному из своих будущих напарников она, похоже, сумела пройти.
- Вам не нужно стараться, чтобы как-то себя вести... особенным образом, - тише, чем прежде, ответила девушка. Ей приходилось тщательно подбирать слова; вряд ли это происходило от того, что язык, на котором она говорила, не был ее родным. Вероятно, она пыталась найти слова точные и одновременно не задевающие собеседника.
- Я думаю, Вам просто стоит и дальше быть искренним, насколько это для Вас приемлемо. Я не сделаю ничего, что заставило бы Вас пожалеть об этом. Мне очень нравится, когда люди говорят прямо. Это непросто. Все предпочитают носить маски, и я тоже. Это привычка. Мы не хотим, чтобы нам сделали больно, поэтому... прячемся. У каждого из нас есть то, о чем сложно рассказать. Это я должна просить у Вас прощения за резкий отказ, я не хотела Вас расстроить. Я удивляюсь, насколько верно Вы представляете... отношения между такими людьми, как я... была. Да, это действительно семья. Извините, - Нори опять улыбалась. Не плакать же ей прямо здесь.
Им нужно в короткий срок научиться доверять друг другу и полагаться друг на друга, иначе это будет просто растянутое во времени самоубийство. Молчаливый металлический человек - чего можно от него ожидать? Меняется ли сознание, когда вместо плоти - один металл и микросхемы? Обладают ли киборги интуицией? Умеют ли они лгать? Ненавидеть? Верить? Отчего она так мало знает о киборгах, - подумала Нори с досадой. - Это упущение с ее стороны. Если ему доступно только рациональное мышление, вполне достаточно будет с ее стороны поступать логично и непротиворечиво. Достаточно ли? Нори отложила эти размышления на потом; сейчас от них не было толку.
Сложней всего придется с Доктором. Многие талантливые люди живут в собственном мире, но его мир уж очень... темен. Похоже, он не только живет в нем сам, но пытается остальных затащить туда, чтобы ему было не скучно среди собственных кошмаров. Доверила бы она себя его скальпелю? Перед Нори вдруг встала страшная картинка из старых - фильмов? игр? не помню... В глубине темной комнаты - маленькая неживая девочка с мертвенно-голубоватой кожей, черными провалами глаз и длинным-длинным кое-как заштопанным ртом от уха до уха... Нори поежилась. Бррр. Ляжешь под нож хирурга, и очнешься... хорошо если только с хвостом. Как ей быть? Что с этим делать? Надо доверять друг другу, надо, надо, надо.
Решение этого вопроса тоже пришлось отложить, потому что лифт привез их в покои господина Дэльфина Глора, который оказался вполне мужчиной. По местным меркам он был бы даже красавцем, если бы не производил впечатление ожившей мультяшки. Prince Charming, где твой белый конь и где твой пряничный замок?
Приветствие: оно было странным и не подходило Прекрасному Принцу. "Под этим небом и звездами..." - что-то там говорилось о приходе чванных длинноухих красавцев из старых сказок?
"Черный меч" - звучало тоже как старинная легенда. Ради одного этого она бы подписалась на опасную работу - чтобы прекратить рутину жизненного цикла маленькой подводной креветки и снова стать гончим псом... Но награда? Самое заветное желание Нори выполнить не мог никто, вряд ли это было в силах даже Прекрасного Принца из ЭА. Нори сжала руки на коленях, усилием воли удерживая улыбку на лице. Назад пути нет, реки вспять не текут, а старые кланы Японии никакими узами не связаны с корпорациями Нового Света. Чего она хочет в этой новой жизни? Видеть настоящий свет, облака, солнце и луну, дышать настоящим воздухом, а не тем, который поступает из компрессионных установок... Жить наверху. Это значит: деньги.
- Господин Глор, - девушка поднялась со своего стула и поклонилась. Глубина ее поклона определялась статусом собеседника: работодатель. Заказчик. Босс. Этим определялись и все остальные ее слова.
- Это большая честь, что Ваш выбор остановился именно на нас. Мы сделаем все, чтобы оправдать Ваше доверие. Боюсь, у нас пока нет желания, общего для всех. Я полагаю, денежное вознаграждение, - она обвела взглядом своих напарников: у кого есть идеи получше? - будет подходящей платой за выполненное задание. Если Вы не имеете ничего против, не могли бы Вы рассказать больше об этом мече? Кто его выковал? Кому он принадлежал? Как он был сломан? Где он хранится теперь?
Среди вопросов отсутствовал один, самый главный: Что особенного в этом мече и зачем он понадобился директору безопасности Экологической Ассоциации? Вопросы "Зачем?" заказчикам не задают...
|
Умелая ласка делала каждое следующее прикосновение жарче предыдущего и оставляло в её теле глубокий пылающий след который остывал так же медленно и сладко как зажжённые ароматические палочки. Его пальцы уже оставили плечи, живот, я ягодицы и продолжали своё путешествие по влажному и жаркому телу, но она продолжала чувствовать их на себе, продолжала разгораться пока её не коснулось чувство напоминавшее белый поток сотканный из чистого света что изливается прямо на голову, пробирается в тело, пробегается до самых кончиков пальцев очищая её от скверны и оседает внизу, дарую покой и счастье, и в то же время страсть, силу и волю к жизни. Бейта задрожала от наслаждения, коже её покрывалась мурашками в том месте, где мер проводил ладонью. Она уже не замечала что стонет в полный голос не только от наслаждения, но и с наслаждением готовая докричаться о своей любви хоть до самого Морровинда и пусть зеленеют от зависти завистники. Она здесь! С ним! И он до сих пор её любит!
Волосы побежали по ей плечам белым сверкающим потоком и обожгли разгорячённые тела своей мягкостью, взметнулись когда Дивайт свалил её на спину и распластались по кровати точно лучи звёздного света. На тёмном лице искрились и переливались красные как угли глаза. Бейта смеялась на миг, распластавшись на кровати, выгибаясь к нему всем естеством, потянулась самой душой, обхватила руками сильные плечи, зарылась пальцами в локоны напоминавшие языки пламени.
- И мы умножим эту любовь, - прошептала она в ответ. – Все возможные её появления в наших руках, здесь и сейчас, в своей высшей чистейшей ипостаси.
Она нашла его губы сплела их уста смело и нежно, умело и ловко забралась язычком ему в рот и нагло там похозяйничала. А после вновь рассмеялась, довольно, звонко и смех её прервался резким протяжным стоном с придыханием. Лоно обхватило его крепко-крепко, точно желало оставить в себе навсегда. Она прикрыла глаза, наслаждаясь, а вскоре ощутила, как нутро заливает нечто тёплое. И его было много. Данмерка невольно поджала ноги, точно боялась упустить даже малую каплю. «Теперь это всё моё…» - усмехнулась она, опуская руки к животу.
- Хочу мальчика. Хочу, что бы он был рыжим как ты и таким же умным…
Глаза её маслянисто заблестели, хотя в них не было ни намёка на слезу. Данмер опустился рядом и несколько минут они просто лежали, восстанавливая дыхание. Но Бейте совершенно не хотелось спать. Она просто лежала, смотрела в потолок, прислушивалась к дыханию мужа, и когда то выровнялось, села на постели и живо перебралась на четвереньках в изголовье. Тонкие умелые пальчики пробежались по его груди ласкающими массажирующими движениями, расслабляя передруженные мышцы.
- Скажи… - начала она, прикусив нижнюю губу, - ты уже отдохнул? Давай сделаем это ещё раз! Давай, а!
Восторженный и счастливый голосок превратил умелую жёнушку в ребенка, который выпрашивал сладости.
|
Нежное прикосновение непокрытых сталью пальцев к молодой упругой коже. Искра радости и спокойствия засиявшая в душе, пусть и на краткий миг. В ответ: лучащаяся улыбка глаз, которой вторят губы. Словно немой диалог между близкими людьми: «не волнуйся, всё в порядке», «Да… конечно…». Океаном разлившееся в груди тепло и любовь. Как давно она не касалась этих рук, как давно они не касались её. И как она по этому истаскивалась. Осознание пришло неожиданно, мгновенно, заставив, опустил сияющие очи вниз, точно вспомнив, что ей ещё предстоит убраться. А ведь и правда, отвлеклась, пусть и на мгновение. У них ещё был вечер, и в их распоряжении была ночь…
Слова Дивайт Фира успокаивали. Бейте довольно было услышать из его уст простое «всё будет хорошо» и она верила, верила всему. Но разве она нуждалась в утешении? Разве её сознание породило галлюцинации от страха или быть может отчаянья? Конечно, Телвани делал то, к чему привык, возможно, даже не задумываясь об этом – утешал их, едва заметив хоть проблески беспокойства. Отцовский инстинкт? Мужской инстинкт? Привычка? Она едва ощутимо задрожала под пальцами, испытывая смешенные чувства. Страх и беспокойство, любовь и желание. Тихий вздох, не весёлая улыбка, в которую она всеми силами старалась вдохнуть жизнь. Руки крепче обнявшие стальной панцирь. Не честно, почему она не может почувствовать тепло его тела, почему не может провести ладонью по крепким мышцам плеч и спины? Но… быть может это к лучшему. Данмерка не была уверена, что совладает с собой в этом случае. Закрыв глаза, она уткнулась носом в собранные в тугой почёк волосы. Тихо, но жадно вдохнула, точно пыталась раз и навсегда запомнить щекочущий ноздри аромат.
- Главное: тебе больше не нужны эти иллюзии, ты не один. Больше… - тихо выдохнула Бейта и медленно отстранилась с изяществом больше подходящим морской волне, тихо скатывающейся с берега обратно в океан. Она так хотела добавить «никогда», но не могла дать обещания которое возможно не сдержит. Ей бы этого хотелось, больше всего на свете… но она уже не была свободна. В печальных тёмно-красных глазах промелькнула улыбка, приблизившись, она нежно поцеловала данмера, прибавив к этому жесту разве что капельку страсти. – Ты самый мудрый и сильный житель Нирна из всех, кого я знаю. Если ты не найдёшь выхода, то его не найдёт никто… но ты выберешься, я знаю.
В груди вновь разлилось тепло и спокойствие. Они справятся… но последние слова. Пробудили в ней ужас. Девушка отстранилась, окатив его взглядом выражаемым словами «ты что шутишь!?». В горле пересохло. С трудом сглотнув, через несколько секунд она оправилась от нанесённого удара настолько, что смогла заговорить.
- Один год?! – голос дрожал и, несмотря на все свои усилия, она была неспособна обуздать его. – Что значит год!? Ты... Ты не можешь! Ты не можешь оставить нас! Я… я не хочу даже слышать этого!... Не… не лучше ли…
Пелена застелила её взор, она моргнула и поняла что плачет. Альфа – как и Дивайт жила наукой, Уупса нашла себя в добрых делах, Дельта – дока торговли, а Бейта… она практически жила ради него, ради них и теперь ей говорили что из её мира, из её вселенной пропадёт солнце!? Так скоро!? Любящее сердце не могло вынести такого удара. Отчаянно цепляясь, ища лазейки, она внезапно подумала - «Не лучше ли, если его душа окажется в плане Вайла? Не лучше ли, жить там, чем пропадать где-то за гранью этого мира – где твориться неизвестно что и куда нет доступа.» Она перестала плакать и тут же окаменела от осознания собственных размышлений и ещё большего ужаса. Это отдавало дурнотой. Это отдавало Тьмой. В этом было что-то ненормальное… «Я справлюсь…» - Бейта заставила себя так подумать и обратив внимание на остановившееся дыхание тяжело задышала. В ушах шумела кровь, сердце билось где-то в районе горла. – «Я смогу… я должна, я справлюсь…» Верила ли она в это? Скорее верила в то, что должна поверить. А затем и справиться…
Амулет? Казалось, она и не слышала этого вопроса.
Тяжело вздохнув, спрятала лицо в ладонях.
|
«Три Эпохи мира…» - Бейта тихо вздохнула, крепче обнимая добытый в кладовке окорок, красное вино и головку сыра, поднимаясь по каменной лесенке ведущей точно от местного склада провизии на кухню. Как она в незнакомом доме поняла, что именно этот путь приведёт её на кухню? Знаменитая Женская Интуиция, а ещё она была знакома с нордской архитектурой, и ещё это немного напоминало их Грибной Домик. Судя по кухне в конце коридора, у Дивайта возникли те же ассоциации. «Наверное, в этом весь смысл. В бесчисленных уроках… без них мир для тебя опустеет. Быть может, Обливион сделал тебе одолжение, когда забрал часть знаний… Дивайт Фир, Великий Волшебник… мог бы ты жить как я? Не тайнами, а людьми что окружают тебя? Даже зная, как ты любишь нас, я сомневаюсь в этом…»
Провизия оказалась на широкой дубовой столешнице покрытой шероховатым светлым мрамором, для большего удобства работы. Данмерка набрала воды в чайник, повесила его за ручку на небольшой крючочек над дровами и разожгла огонь. Огнивом Бейта Фир не пользовалась лет эдак с десяти. Затем отправилась в шкафчики, на поиски чая… поиски были не из лёгких. Тут чувствовалась рука умелого слуги, но как следствие всё было разложено совсем не так, как Бейта привыкла. В конечном итоге ей удалось найти нужный глиняный горшочек, широкий серебряный поднос, доску, кухонные приборы, тарелки с чашками и ножи. Расставив всё по местам эльфийка взялась за работу. Голос мужа прозвучал на удивление быстро. «Уже?!»
~ Иду! – с улыбкой в голосе бросила она, заправив за ухо одну из непослушных прядей.
И побежала снимать кипящий чайник с огня…
Может Бейта появилась в зале и не первой, толкнув дверь округлым бедром, зато принесла с собой самые чудные ароматы, от которых даже у сытого во рту слюны прибавиться. В руках девушка несла поднос, в центре которого стоял чайник с кипятком, а вокруг него выстроились чашки и пара блюдец – с хлебом, нарезанным окороком и сыром. Тут же с краю пристроилось уже откупоренное и подышавшее красное вино и несколько длинноногих бокалов. В углу розетка с сахаром, сладостями и шоколадом. На вид весело это всё не мало, но данмерка не жаловалась. Пройдя в центр комнаты, она расположила поднос на столике и принялась разливать чай по кружкам.
- Если кто-то передумал и хочет только вина, говорите сейчас или приодеться выпить и чай! – усмехнулась она. Окинула взглядом окружающих, ожидая их ответа… Мастер Фир был здесь… Азуриан где-то пропадал, а у неё как раз поднялось настроение до того уровня, чтобы попробовать наладить с ним дружеский контакт. Может она и не простила, и союзниками они никогда не станут, но быть в ссоре с тем с кем тебе предстоит общее дело попросту глупо.
Слова Дивайта касавшиеся его персоны вначале расстроили, а затем огорошили. В то время как большинство жителей Скайрима (а может и Тамриэлья и, чем даэдра не шутят, Нирна) спросили бы, а что это такое «трансцендентальнаяовеществлённаягаллюцинациия», образованная воспитанница Фира всё поняла, отвесила челюсть и налила кипяток мимо чашки. Большого труда ей стоило сосредоточиться на последующих словах пророчества, потому как они всё время выпадали фоном к вопросам вроде «Что!? Я не ослышалась?», «Какого Дагона!?», «Уж не Шеогорат ли так удачно пошутил?!», «Да как такое вообще возможно!?», «Неужели у нас всё настолько плохо, что возникают подобного рода галлюцинации!?», « И как бы исправить это «плохо»…». Бейта тряхнула головой, взглянула на пролившийся кипяток и охнула, мигом кидаясь приводить всё в порядок иссушающим заклинанием.
- Нет, Дивайт. Но думаю нужно узнать кто такой этот Ангалагор, я займусь этим утром. Возможно, в библиотеке что-то будет, а ещё можно поговорить с народом. По счастью тут обитают Соратники, а они должны знать много историй… и… - она прервалась, взглянув на магистра телвани, как он отреагировал на то, что Азуриан был глюком? Без сомнения холодно, собранно, сосредоточенно всё проанализировал, но что было у него на сердце? Даже в мире полном магии и для мага галлюцинации подобного уровня это очень-очень плохой знак… - Всё будет хорошо, мы с тобой, - она приблизилась к мужу и крепко его обняла.
|
«Не твоя добыча!?» - после подобного заявления Эрлейн резко обернулась и внимательно посмотрела на вебера. Тело её пронзила боль, но возникшее в голове предположение перебило все неприятные ощущения. Солта что здесь ради неё!? На какое-то мгновение она даже предположила, что ВСЁ это было ради неё. Но… как это поможет найти Око!? Она ведь одна из герольдов, такая же гончая, как и они, но охотница призналась, что хотела схватить её живьём. Или дело не в Оке? Так много вопросов, целый вихрь мыслей и предположений на которые у неё совершенно не было времени. Лишь возможность дать предположительную оценку – бред. Бред и безумие! Дело попросту не может быть в ней. Конечно, основания так считать у неё были… ну или она думала что были, но хорошенько сесть и поразмышлять магичка сейчас не могла. Однако глядя на то, как Солта играючи отправила Телванни в пропасть на верную гибель, в подобное почти можно было проверить. В любом случае герольд допустила промашку, несмотря на вернувшийся к ней рассудок – она предупредила бретонку ещё до прыжка и Брандиш смогла приготовиться.
- Даже так Солта!? Я ТАК тебя взбесила, моя милая!? – насмешливо бросила магичка, поднимаясь на дрожащих ногах и сжимая руки в кулаки. – Ну, тогда иди ко мне!!! Ааааааааа!
Это было чистым безумием, но разве не безумцу она служила? Так чего же ещё прикажете ждать от того кто служит Безумной Звезде? Тем более, когда этот кто-то бретонец. Это был конец, Эрлейн это чувствовала, рискну даже предположить, что это же чувствовала Великая Охотница. Смерть стояла рядом, вопрос был лишь в том, за чьей душой она явилась и, вероятно, именно её присутствие прочистило им обоим мозги. Казалось, что снежинки вокруг стали падать медленнее, ветер с тих, пропал и скрип обледенелых сосен. Но на этот раз дело было не в надвигающимся обмороке, просто сейчас здесь была лишь она и вебер. Казалось, Эрлейн призрела логику и плюнула на здравый смысл, просто решив уйти из жизни красиво. Без оружия, с громким криком, который был призван передразнить рёв Солты, магичка бегом кинулась ей навстречу. Сжатые кулаки окружило пламя призванного заклятья. Два слепяще ярких огненных шара были готовы сорваться с её рук, но хватит ли их для того, чтобы остановить медведицу?...
И тут Солта прыгнула… Очередной огромный прыжок и её туша летела прямо на бретонку. Быстро, стремительно, пугающе. В сверкнувших из под капюшона поднятых на вебера глазах блеснул ужас и удивление. Отблески призванных заклятий танцевали в её глазах, и тот же свет магичка видела в глазах своей противницы. Холодной и сосредоточенной, льду её глаз совершенно не шли яркие оранжевые блики пламени. Но вопреки страху Брандиш не дрогнула и отреагировала мгновенно. Бретонка прыгнула вперёд и сделала перекат, стремясь проскользнуть под медведицей. Замелькала туша и когти, перед глазами за считанные мгновения пронеслась вся жизнь. Оказавшись на спине, Эрлейн быстро вскинула вверх руки, объединяя вместе два огненных шара и запуская их брюхо вебера.
И всего после нескольких секунд после этого призванный огненный атронах обернулся и, позабыв о ледяном приведении, послал в лицо медведицы ещё один жгучий сгусток пламени. Стремясь защитить свою призиывтельницу.
|
Они должны были вернуться в мир, такой опасный, полный впечатлений и эмоций. Не как его правители, как простые обыватели подчиненные общим законам цикла, а значит... смертные? И тут Алтимус ощутил то, от чего его уже остерегала сестра, но чего он никогда не мог в себе заподозрить. Он испугался. В единственный миг он вспомнил все, все, чего желал и чего не желал тот, кого новое божество называло Первым Отцом. Променяет ли он все, что обрел на сомнительную перспективу? Мир мелькал перед глазами, все начало расплываться, вот, голос в его голове, сестра, исчезла и... Пустота. Никто поднял глаза, озираясь вокруг, привыкая к темноте. Кто он? Как он сюда попал? Взгляду предстала невероятная картина, тьма, только на горизонте виднелись звезды. И попытавшись приглядеться к одной из них, он вдруг обнаружил себя около нее. Что это? Неужели дыра? Кажется, он начинал что-то припоминать, битвы, войны... Но все это лишь образы, пережитки чего-то большего. И почему-то он знал, чувствовал, что что-то оторванное от него находится там - он бы указал пальцем, но внезапно обнаружил, что не имеет такового. И лишь оглядев себя, Никто понял... Он был ничем. Не материальным, не живым... Лишь существующим. У него забрали что-то очень важное и откуда-то он знал, оно было там. За одним из этих окон. Или за всеми разом? Сколько их? Сто. Двести. Миллион. Миллиард? Нет, нет... Их намного больше. Быть может за этим? Тьма протянула щупальце, но сразу же отдернула его, боль... Кто-то мешал ему, ограничивал бесконечным ничем. Кто же? Быть может Никто и не мог попасть в одну из этих дыр, но смотреть еще не разучился и узрел. Ничтожно маленький стальной шарик, висящий посреди мира, не такого как его собственный, живого... Во всех других окнах был такой же. Но вот взрыв и один из шариков исчезает, Никто не видел это - почувствовал. И в тот же миг, тьма хлынула в обреченный мир, пожирая его. Идеальным порядком был хаос, как он раньше этого не понимал? И когда это раньше? В любом случае, на мгновение он очутился в еще живой мире, познал его смерть, да что там, он убил его и... Узнал своего врага. Его звали как-то на "П". Пример? Примес? Прима? Прайм? Или быть может...
- Праймус.
Никто не помнил ничего, он знал лишь одно - этот кто-то был очень похож на него, но иной... И именно он забрал то, что делало Никто... Всем. Хлоп! Еще один шарик взорвался. Кажется, этот шарик называли Кибертроном, образ другого мира. Но кто тогда он? Ведь не может же он продолжать быть никем, мысля словами, осознавая себя... Он один в пустоте, ее король... Юникрон. Имя пришло откуда-то извне, будто бы подсказанное одним из образов. Быть может это и было ЕГО имя, а может он просто выбрал его сам. Как бы то ни было, с этим именем пришло и осознание цели. Праймус должен умереть. Шли годы, все новые миры падали, пораженные собственными обитателями, в некоторые он пытался пробиться слишком рано, в итоге местные жители пытались бороться с ним... И иногда побеждали. Они прозвали его несущим хаос. Величайшая ложь рожденная неполным сознанием. Ведь в хаосе постоянство, в хаосе порядок. Но вот, в какой-то момент, на осколках очередной рушащейся вселенной, кажется, они называли отражениями, Юникрон увидел существо, готовое отдать все, лишь бы выжить, из последних сил борющееся за существование. Оно изобрело устройство, способное перемещаться между мирами. И вот пример того, как смертные учат богов, но хаос брингер понял, не обязательно ждать, пока жители вселенной сами откроют ему путь... Процесс можно ускорить. Так появились герольды. Нужен был механизм, через который он влиял бы на мир... появился темный энергон. Юникрон почти чувствовал каждую свою материализующуюся мысль, одна за другой они появлялись... А миры горели, погружаясь во тьму.
- Это логика, сестра. Это логика.
Пришла фраза откуда-то из иного мира, иной жизни. Быть может он случайно подслушал мысль одного из герольдов? Возможно. Или... Очередной Кибертрон вспыхнул, отвлекая Юникрона от размышлений. Пожиратель миров знал свою цель.
А где-то далеко, в одном из тысяч отражений, Шоквейв открыл свой единственный окуляр. За ним последовал другой, третий... Отражений было много и в каждом из них был свой аватар, созданный для исследования, актер, а не режиссер. Коим невольно стал и сам Юникрон. Миры пылали, лишь чтобы погрузиться во тьму, в вечную тьму Мертвой Вселенной. Покой. Порядок. Тишина. Это логика, сестра. Это логика.
Конец
*Приписано ниже почерком Шоквейва*
Конец? О, нет. Только начало.
|