Перекрёсток Сан-Мишель и авеню им. Маршала.
19:20, 25 декабря 201N год.
Рождество. Казалось, в Европе событие настолько яркое и захватывающее, что даже встреча нового года не проходит для европейцев со столь помпезными почестями и украшениями, как рождественская ночь. В это время года невозможно узнать обычно серые, скрытые работой и документацией будни, почувствовать столь привычный вкус выходных за стаканом виски с содовой. Богатые бренды не могут переплюнуть один другого в изысканном маркетинге товара. Безумные скидки в магазинах. По кабельному вновь и вновь крутят праздничные ток-шоу с Лари Вёрном и другими звёздами синих телеэкранов. Но любят Рождество не за его обёртку: разноцветные гирлянды на каждом шагу, семейный ужин, подарки. Умный человек, присмотревшись, непременно скажет, что всё это лишь обыкновенные атрибуты настоящего праздника. Мелкие детали, не несущие в себе никакой смысловой ценности и восторга. Ведь ценят Рождество не за пёстрый городской наряд, уют в домах и на шумящих проспектах. Любят его в первую очередь за недосказанность, таинственность дня и ночи. За тёплый огонь, танцующий в камине. За старые песни и сказки, которые всплывают из пучин памяти в этот час. За чудеса, от которых отвык современный человек.
За дружеское напоминание, что жизнь – это нечто большее, чем семья, работа и дорогая машина.
В этом году Рождество было тёплым. Декабрь словно стал продолжением ушедшей осени. Столь же гадким, меланхоличным и грустным получился месяц. Мостовые вечно заливал дождь. Редко выпадающий снег на следующий же день таял, засыпая город грязью и противно чавкающими лужами. Синоптики обещают похолодание лишь к концу января. Зима в этом году вышла сопливой и чересчур нежной. Быть может, дело в потеплении и смене полюсов. А может, это наше отчаянье и тоска причины таяния ледников у берегов Антарктиды и следствие тёплой зимы.
«Brasserie» – пивной бар и маленький ресторанчик на перекрёстке двух главнейших городских улиц. Перед Рождеством из него уже доносятся песни молодых музыкальных коллективов, которые играют там свои композиции по вечерам. На окнах висит цветастый дождь, безумно мигают гирлянды вдоль и поперёк стен, сцены, барной стойки. За столиками горят маленькие свечи. Скатерть на рождественский мотив. Искусственные рождественские цветы разбросаны по углам. Обычно, людей тут мало, но сегодня не продохнуться.
Иво – крохотный человек на задворках кафе, – сидел, и как многие другие посетители паба пытался отыскать праздничное настроение в умеренном ужине и чарке горячего глинтвейна. Не часто он заглядывал сюда, но сегодня идея посетить ресторанчик была особенно многообещающей. Кто встречает Рождество один? Только неудачники. Серые, безвкусные люди. Иво не был таким. Или был? Того никто не узнает.
В довольно тесном помещении «Brasserie» пахло сигаретами и погасшей свечой, яблочным пирогом и крепким спиртным. Люди, компаниями и поодиночке, шептались, молчали, слушали музыку и задумчиво ковыряли вилкой в своих тарелках. Сегодня в баре играет джаз. Выдувает трубач. Глубокая игра контрабаса плывёт над головами посетителей. Скрипящий, старый голос поёт песню совсем не под Рождественский мотив. Ожидаемо, что скоро будут звучат каверы песен Синатры. Снежные композиции, которые погрузят слушателей в метель, призовут настоящую зиму и завалят тёплое помещение сугробами снега. Музыканты, скрытые табачной дымкой и пылью на сцене, словно за неосязаемой стеной, играют свою музыку, грубоватую и ворчащую, в белых рубашках и жакетах, в модных шляпах. Бодрые и причёсанные, они полны настроения, которое хотят передать всем постояльцам ресторана в эту необычную рождественскую ночь.
Взгляд Иво скользит по головам. В полуха он слышит разговор молодой пары, сидящей за столиком напротив. Преклонного возраста мужчина разговаривает по телефону, активно жестикулируя правой рукой. Смеются молодые девушки откуда-то из дальней части зала. Разливает шампанское официант в красном жакете. Иво давно поел. Ковыряя дольки лимона и кусочки корицы в своей чашке крохотной ложкой, он внимательно смотрит по сторонам. Его стол один из самых дальних, и чтобы выбраться отсюда, нужно проделать долгий путь к парадному входу, сквозь тела полупьяных, одурманенных праздником горожан. В «Brasserie» столики очень тесно стоят друг к другу (ради экономии и рационального использования помещения) и сделать это не так просто.
Музыканты заиграли что-то новое. Более мягкое, легкое. Украдкой осматривая помещение, взгляд цепляется за человека, такого же одинокого, как и ты сам. Его имя – Рольф Итан Кнёргер.
Но ты слышал о нём, как о Пироманте.
Иво не обманет холодный блеск голубых глаз. Не обманут дрожащие руки и немощность. Кнёргер раньше работал на улице, что напротив его квартиры. Владел магазином безделушек и антиквариата, продавал ненужное старье коллекционерам, собирал хлам и реставрировал его. Но помнит Иво это имя не поэтому. Ночью, в особые дни для особой аудитории, на заднем дворе он показывал фокусы и представления с огнём. Иво не верил во всю эту чушь до тех пор, пока сам не увидел, как Рольф выдувает языки пламени из пальцев и пожирает кострище высотой со взрослого мужчину, проглатывая его своей необъятной пастью. Шесть месяцев он проворачивал свои концерты, а потом продал магазин и куда-то уехал. Он все еще живёт в городе – как легенда, миф, сказка. Такие люди не исчезают просто так из крупных городов, подобных этому.
Рассказывали, что Кнёргер датчанин. Его прадед переехал в эту страну еще в незапамятные времена. Его мать гадала на картах в дешевом цирке. Ходили слухи, что Итан заключил уговор с самим владыкой Ада. Некий контракт связывал его с потусторонним, тёмным миром, взамен предложенной услуги предоставляя власть над огненной стихией. Что он продал? Душу? Сердце? Этого не узнать. Его жена и сын сгорели в пожаре 1994-го года. Поговаривали, будто Кнёргер сам их и поджог, хотя пожарные и газеты вскоре после этого утверждали, что причиной пожара была утечка газа. Знающие люди рассказывали Иво, что в квартире Рольфа нет ни единой электрической лампочки. Он живёт без света. Лишь камин и огромные свечи осветляют его логово ночью. Говорят, что он не стареет. Что не питается. И живёт вечно.
Иво не успел отвести заинтересованных глаз и старик заметил его. Усмехнулся белыми зубами, подняв бокал с неизвестным напитком. Его голубые глаза, так похожие на стекло, хитро блеснули.
– Это место богато воспоминаниями… – Рольф завис прямо над Иво. Аккуратно отодвинул спинку соседнего стула и сел напротив мужчины, словно они были старыми знакомыми. – Вы не против? Обожаю это место. Помню, как его еще строили, в далёком 85-м. Что за идиотское название, подумал тогда я! И посмотрите, где теперь я провожу Рождество?
Рольф засмеялся, подзывая официанта. Он что-то коротко бросил подоспевшему юноше и тот уже скрылся за спинами посетителей бара.
– Мы кажется с вами где-то уже виделись… Ах, да-а… Вы тот самый мужчина с необычным именем… И… Иво! Я некоторое время работал напротив вашего дома. Славное было время, старина. Весна? Или лето? Уже и не припомню, – Кнёргер мило улыбнулся, рассматривая меню, где ресторан предлагал дешевые коктейли со скидкой в двадцать процентов. Отложил в сторону и посмотрел на мужчину. – Вы слышали? Я снова выступаю. Не правда ли это здорово?