Голосование за ходы

Обидно было вот так вот промахиваться, особенно когда кроме этого все вносят свой вклад, особенно парень, у которого оказалась ещё одна бомба. Как же к месту. Что ещё хорошо, этот раздутый нигде не рядом, а то ещё лопнет сейчас, дрянь такая... Ладно, даже в кино трюки не с первого раза получаются. Если вдуматься, всё стало резко лучше. Колдун убегает, вместо метателя зажигалок и двух стрелков - один стрелок и зомбарь. Подъём зомби, кстати, совершенно не так страшен, как нездоровая херня с мумификацией, с зомбарями понятно как бороться. Давление меньше. Можно было не молиться отчаянно, что попадёшь, было место для игры, для персоны. Тем более представилась такая прекрасная возможность сделать трюк ещё лучше...
Что может быть круче броска через стекло стула? Много всего. И среди этого - бросок через стекло, чёрт побери, горящего стула!
Вот как раз такой рядом стоит. Заодно и в коридоре поменьше огня и вони будет.
Аккуратно взять, чтобы бензин не попал на одежду. Размахнуться, прицелиться...
- Эй, culo, далеко собрался!!? - Выкрикивает вслед убегающему колдуну в тряпке Мститель и метает со всей силы в него, разбивая стекло, горящий стул! Остаётся полюбоваться дождём из осколков, огненным следом за снарядом... Эх, камеру бы, камеру, что угодно за профессиональную камеру с оператором, а лучше две, одну за плечо, вторую на улицу!
Хотя долго не полюбуешься, второй стрелок всё ещё где-то был.

Ну вот, последняя цель сама пришли. Саранча, значит. Ещё и не чиненая. Проблема в том, что модификация M и так почти без брони и для своего веса запредельно кусачая и вредная, а он и так побит и ранен.
- Понял, спасибо за предупреждение, - В очередной раз выплюнув кровь и отерев рот, ответил Шон.
Очень отвлекает боль, прыжки становятся рискованными Одна ошибка, и он падает нахрен со всех уступов, и дальше его сможет искорёжить даже базовая "Саранча", не говоря уж о модификации M с РДД, которая на дистанционный бой вооружена ещё и лучше, чем его собственный мех. Короче, опять ситуация с компостной кучей, куда ни пойди, везде говно.
Наверное, надо прыгать. Потому что, как бы ни паршиво было признавать, в дуэли он Саранче с РДД может и продуть, и это не говоря о том, что ракетный трактор до него может и добивать. Так что как кенгуровая крыса, скок-поскок по камням наверх, и надейся, что из-за боли опять не потеряешь контроль в самый сука неподходящий момент.

Пехтуре тут делать было уже откровенно нечего. Взрывчатку они за минуту до врыва не успеют заложить. Ну ладно.
- Слушай моб команду, рвём к дропшипу!
Уже не было времени выполнять дополнительные цели. Время - оно такое, кончается, когда не подозреваешь, что кончится.
А, ладно. Он больше бабла сэкономит на том, что не будет корёжить машину, чем получит за дополнительные задания.

То, что на них нападало, живым не было. У живых мозги не гнилые, что бы там ни говорили кинокритики про поклонников фильмов про Мстителя. Значит, он не убивает. Хорошо, иначе бы его сейчас накрыло паникой, а паникующий герой никому не нужен и никому не поможет.
Рикки начал что-то там говорить клишированное и бессмысленное сейчас. После такого в сценариях обычно следует смерть персонажа. То, что сейчас происходит, было больше похоже на фильм, чем на жизнь.
- Рикки, заткнись и прыгай в машину! - Прервал тираду офицера Фальконе. По законам жанра сейчас только что-то такое могло спасти офицера Эрнандеса. Да, он останется наедине с тремя тварями. Ну и что? В фильмах герои поступают именно так.
Отвлекшись на Эрнандеса, Джованни пропустил попытку захватить себя от одного из гнилых. Впрочем, попытка была не слишком-то впечатляющей, зомбарь просто ухватился за руку, что давало Фальконе манёвр для встречного действия.
И Джованни перестал сдерживаться. Это не съёмочная площадка, это не трюки. Это драка не на жизнь, а на смерть. И действовать надо соответственно. Он упёрся ухватившему его зомбарю основанием ладони в подбородок и подшагнул, стремясь всем своим весом опрокинуть тварь и впечатать в дорожное покрытие затылком, а потом опуститься всем своим весом на него, давя череп.
- ПОЗДОРОВАЙСЯ С АСФАЛЬТОМ, MERDA! - Прорычал Фальконе на выдохе. Или уже не Фальконе, а Мститель?
Череп с глухим стуком расплескал буро-красно-серое содержимое на белую разметку. Видимо, уже не с тремя, а с двумя. Такая арифметика ему нравилась гораздо больше.

Рабочий день редко начинался раньше семи утра, а подъём, как сегодня, в полтретьего - и вовсе был чем-то диким. Бодрствовать до этого времени приходилось, в пору бурной молодости и вовсе было обычным делом, но вставать? Пожалуй, ещё один резон уважать полицию, эти ребята выходят в патруль в любое время дня и ночи за небольшие деньги, и это уже не говоря о том, что жизнью рискуют.
Кстати, о рисках. Рикки, то есть офицер Эрнандес, старый друг и фанат его творчества, согласился взять его в машину с условием, что будет сидеть тихо и не отсвечивать, потому что всплыви всё, и ему не только значок, ему голову оторвут, но ради своего кумира он готов был рискнуть. А ему что? Ему это и было надо, смотреть, видеть, запоминать, как настоящие офицеры ведут себя, какие эмоции проявляют, какие эмоции не проявляют. Своего поклонника подставлять было некомфортно, но для роли стража порядка в фильме под рабочим названием "Стеклянные стены", на сей раз боевике с хорошей такой дозой драмы, нужен был опыт работы с реальными копами. Через департамент всё согласовывать было долго, и он решил действовать на свой страх и риск.
А ещё офицер Эрнандес говорил, что обычно патрули это рутина, но сегодня случилась удача, нарвались на уличную гонку. В накалённой ситуации патрульные были менее профессиональны и более человечны, это было как раз то, что нужно для роли.
В общем, как-то так актёр Джованни Фальконе, известный своей главной ролью во франшизе "Мститель", и оказался на заднем сидении полицейского "крейсера" в кожаной куртке, джинсах, тяжёлых ботинках и больших чёрных очках, закрывающих половину лица. И именно эти очки он сейчас приподнял, чтобы лучше рассмотреть троицу фигур по левую руку от них.
И он остался впечатлён - не каждый день увидишь флеш-моб с таким классным, практически профессиональным макияжем. А этот аниматронный скелет... Нет, тут явно работал профессионал или крайне одарённый любитель. Надо будет потом поговорить с участниками, узнать, кто делал грим и скелета. На студии за такую находку спасибо скажут, ребята в спецэффектах знают толк. Да и эти двое интересны в качестве актёров третьего плана, движутся ребята очень натурально, средняя массовка так достоверно не играет. Вкупе с макияжем настолько достоверно, аж немного оторопь берёт.
Интересно, откуда всё действо снимают? Наверняка камеры должны быть где-то на уровне улиц и близко. Сверху вся эта красота потеряется.
- Эй, Рикки, ты про этот флешмоб знал? Вот ребята заморочились, а? - С улыбкой негромко обратился Фальконе к своему поклоннику, открыв заднюю дверь

Подходя к доку, Лекс через прозрачный ферросиликат смог оценить, как изменилась Дева. Пребывание в доке пошло ей на пользу. Новая броня и новые системы точечной защиты, замена плазменной пушки в турели на гораздо более дальнобойный мазер и установка дублирующей небольшой турели с лёгким, но дальнобойным ионным излучателем, замена всех бортовых и носового орудия на лёгкие торпедные аппараты, обладающие практически неограниченным боезапасом, в отличие от более мощных собратьев, постановка мощнейшего из доступных для корабля такого размера ускорителя, наконец. Надо будет сообщить ВИ, что ему нравится, какой она стала.
И, какое совпадение, Дева с ними заговорила. Лекс мог только согласиться с ней, на корабле бывало интересно. С ВИ флиртовал сначала Джафарр, - не удивительно, он флиртовал вообще со всем, что идентифицировалось женским полом, - а потом Коннор. Бальдрик им чуть не прокурил всё, если принюхаться, запах хреновых сигар можно было ещё почуять, и, парадоксально, у капитана он вызывал светлую грусть и уверенность в завтрашнем дне, будто какой-то отголосок упрямого и такого надёжного гнома всё ещё путешествовал с ними. Хорошо хоть у капитанской каюты была хорошая звукоизоляция, а то бы остальной команде тоже было что сказать про то, как он и Эйлис проводили личное время. А ещё там не было камер.
- Тебе к лицу обновки, - Ответил на приветствие Лекс а затем обратился к новоприбывшей, - Пойдёмте, доктор, я вам всё покажу. Кабина впереди, в случае нападения на нас, пожалуйста, будьте за пультом офицера по науке, я уверен, вам будет несложно освоиться, но вы посмотрите, пока летим, что там и как. В хвосте каюты, там есть пара незанятых, а также голографическая камера, ремонтный отсек и спасательные капсулы. И грузовой отсек, но там по большей части всё заставлено силовой бронёй. Да, кстати, в бою на земле или в случае абордажа держитесь позади Эйлис и по возможности меня. Обживайтесь пока, нам с Коннором нужно вектор рассчитать.
Надо сказать, что андроид-пилот справился бы и без его помощи, но поучаствовать Лекс считал нужным. Да, он немного ревновал, что Коннор их кораблю ближе, чем он. Может, он тоже не совсем нормален - значит, на корабле и правда полный комплект интересных личностей. Так даже интереснее...

Через три часа пришло сообщение от Чискиска. Было, как обычно, две новости. Хорошая - им дали премию, причём немаленькую (10 тысяч кредитов, пусть и на всех, это, как ни крути, не мало). Плохая - им нужно было лететь в неизведанную систему и искать там непонятно что.
Что ж. Неизвестная система. Что там может понадобиться? Да, во имя Саренрей, что угодно. А если всё-таки ограничить?
В первую очередь - средства убиения врагов. Оружие, боеприпасы, броня. Им будут противостоять Культ Пожирателя и Флот Мертвецов. С культистами всё понятно и особо подлянок от них ожидать не приходилось, не выдающиеся способности и очевидный modus operandi "убивать-убивать-убивать". С нежитью, как показало столкновение с этой самой Зирой Веш, всё гораздо, ГОРАЗДО хуже. Нужно как минимум то, что даст возможность их эффективно бить. Пушка Мачи, к примеру, вообще против этой Зиры была неэффективна. Значит, оружие дрона стоит усилить. Стоит усилить и его собственное оружие. И купить Эйлис новую броню и что-то, что поможет освобождаться от захватов или в него не попадать, те несколько секунд, когда Веш пыталась её удавить, были весьма страшными и для него и, можно было быть уверенным, для неё тоже.
Второй вопрос - есть ли там жизнь? Или хотя бы вода и атмосфера? Если есть, хорошо. Если нет... Ну, у них будет шесть дней и корабль, на который можно возвращаться. Но нужно будет позаботиться о еде и воде, хотя бы на перелёт и чуть подольше. Благо, инструменты для ориентирования у них уже были со времён миссии на Кастровель.
Вопрос третий - есть ли там местное население? Если есть, то на каком языке оно говорит? Им нужны были средства понимания других языков. Письменных или устных. Кстати, туда же и расшифровка надписей на всяких древних языках.
Что касается снаряги главгадины... У Кнопа и Коннора броня получше, у них с Эйлис другой весовой класс. Винтовка тяжёлая, как рельса, ещё и пулевая, что ломает им унификацию. Пистолет... Пистолет можно оставить Коннору. Он с ним сможет без снайперки работать на дистанции снайперки. Также была звуковая пушка гнилокоста - вроде и неплоха, но жрёт заряды как не в себя. Тоже на продажу.
В итоге со всеми продажами, с премией и трофейными кредстиками в их распоряжение попала сумма порядка тридцати пяти тысяч кредитов. Вроде и много, а начнёшь разбираться - чуть.
У Жаклин из всего нужного были только усиленный вариант ротолазера (парадоксальная вещь - Лекс читал исследования, она по мощности залпа не уступала автолучемёту, а стоила дешевле аж втрое, вот что значит отсутствие переплаты за бренд), зелье усиления лингвистических навыков и приблуда, покрывающая броню самовосстанавливающимся тефлоновым слоем. Купив это всё и ещё чуть меньше трёх тысяч единиц универсального полимера сверху, солдат радушно попрощался с костодесантницей, пожалуй, единственным представителем сраного Эокса, встрече с которым он был рад. Им было дано разрешение на перелёт в Порт Соглашения. До свидания, Спайка, скучать не будем, дыра ты грёбаная.
Порт Соглашения был другим - гораздо больше живых, гораздо чище, гораздо светлее. Множество магазинов, ассортимент немногим хуже, чем на Абсаломе. Именно тут предстояло купить основную часть припасов.
Основное (и самое дорогое) - броня для Эйлис. Давным-давно уже была присмотрена и подходила ей - трёхметровая и похожая на металлическую статую, она одинаково эффективно защищала от пуль, лазеров и магии, заодно усиливая колдовские способности пилота. Кроме того, уже по её просьбе, раз уж она оказывалась на передней линии - имплантация, позволяющая ей быть крепче. Теперь Лексу уже не было так страшно отпускать её на передний край.
Второе - магические вещи. В Орфисе их просто-напросто не было, как минимум в Спайке. По его мнению, больше всего им пригодятся абсолютный компас, незаменимая вещь как для ориентирования в дикой местности относительно городов, так и для выслеживания определённых существ, ярко-жёлтый овальный эонный камень, помогающий расшифровывать малоизвестные языки, и камень чар с заклинанием Всенаречия, позволявший говорить вообще с кем угодно. И усиление магического кристалла способностей дополнительной энергией, благодаря чему Лекс стал ещё чуть ловчее, чуть быстрее и чуть точнее.
Ну, и в-третьих - несколько вещей просто для выживания. Полевые рационы, готовые обеды, автоматический фильтр для воды и инструменты (для выживания и опять же для расшифровки текстов) им скорее всего пригодятся.
В итоге через двенадцать часов после того, как он отправил сообщение, они были готовы к отлёту. Ничего, что уже вторые сутки он не спит. Как только уйдут в Поток, будет время выспаться.
- Ну что, все готовы?

Мехвоин-канопианец, который на прошлом задании нашёл какой-то ящик с гербом, всю дорогу о нём горевал, и сейчас нет-нет да и вспомнит. Ну правда, будто не найденное потерял, а своё родное. Надо было его как-то подбадривать.
- Ай, да забей ты на этот ящик, - Вторил Санни Фармбой, - Ну правда, чего уж сейчас. Отпусти, мало ли ещё чего на нашем веку найдётся.
В карты играл скорее на интерес и чтобы убить время. Нет, если проиграет, выплатит, а вот если выиграет, о долге вполне себе может и забыть.
- О, привет, - Отреагировал улыбкой во все тридцать два на приход Катафракта, - Ты тут этот, как его, ланс-лидер? Может, с нами сядешь, историями какими поделишься? Наверняка много навоевал уже, много всего видал?
А на эпатаж со стороны Пантеры он и ухом не повёл. Ну да, странная. Но уже как-то свыкся. Тем более косо смотреть на тех, кто тебе может башку руками отвернуть, не очень-то умно.
- Ну, мужики, лады, круг доиграем и я пойду. Мне ещё разминаться надо перед боем... Слушай, Болт, пошли на двоих загрузим?
Прошлая его загрузка в тренажёр прошла как-то ну совсем уж никак. То ли правда навык потерял в тюряге, то ли не так уж и точно он кабину имитировал. Короче, если первое, надо тренироваться, а если второе - он что, даст себя какой-то железке превзойти? Кто он после этого?

Лекс отправил зашифрованное сообщение, задумался и начал набирать ещё одно

Во втором письме он был гораздо формальнее, даже (впервые за свою карьеру) употребил полные регалии. Эх, хотелось бы совсем выпендриться и написать, как камешек в венец, "с уважением равного равному", но, Бездна дери, кого он обманывает? Файлы были приложены те же, за исключением третьего... конечно же. Негоже так искушать официальный Эокс.

Окей, офицер шуток не понимает. Запомним.
- Лады, - Просто ответил Фармбой. Контракт только разве что глазами пробежать надо. Вдруг там какая-нибудь хренота типа разбора пилота на органы за раздолбанный мех, раз уж их всё равно придают. Кстати об этом. Раз мехи не их - будут брать на ремонт из личных выплат, типа, кто сколько наломал, тот столько и должен? Или из общака до раздачи?
Каждый подход имел свои подлянки. В бою от потери меха никто не застрахован - ветераны рассказывали о такой дичи, как подрыв почти целёхонького "Атласа" после попадания трёх РДД, потому что растрясло снаряды для автопушки в полуторсе, они рванули, вслед за ними рванули ракеты, вслед за ними рванул сам мех. При личной оплате припадёт тебе такое, и всё, до скончания кампании работаешь за долги. А если из общака, то встрянь товарищ - и пару миссий вся компания сосёт. Не лапу.
Короче, как ходить по навозной куче, куда ни пойдёшь, наступишь на говно. И надо бы выяснить на берегу, что называется, в какое говно им предстоит встрять.

- Валим-валим-валим!!!! - Заверещал гоблин, заглушая сирену. Добыча, бабло, всё это меркло перед одной-единственной деталью - что, если они сейчас же не свалят на корабль и не улетят как можно дальше, им конец. Тогда насрать на добычу - мёртвым бабло ни к чему.
Гоблин упёрся в веска, стремясь сдвинуть его с места. Всё-таки бежать вперёд, где ещё могли быть какие-то охранные меры, он не хотел. Пусть веск бежит. Ну или дрон. Ну или Матео. Ну или кто угодно другой. Их не так жалко, как свою шкурку.

- Ох, агент, вы тут по адресу. Я такое говноцунами могу устроить, этот ваш Норрис до смерти не отмоется, - Улыбнулся Скорпио. Было приятно, когда его ценили за то, чем он является - логичным и безжалостным инструментом копания грязи, метафорическим планетарным экскаватором, заправленным термоядерным топливом стремления масс к сенсациям и чернухе и управляемым всё ещё бьющимся в его груди в такт с сердцем стремлением к справедливости. С тех пор, как он стал селебом, ему даже издатель был не нужен, были миллионы готовых слушать и так. Старая гвардия поклонников последние пару лет почти под каждым отрывком его жизни орала и бесновалась, требуя новых расследований и угрожая отпиской, а то и физической расправой. Что характерно, не уходила. А новые, которые перевешивают старых минимум десять к одному? Им эта тема зайдёт. Она будет ещё более экстремальной, ещё более грязной, ещё более живой. Журналистика, которая и привела его к вершине. Такого задора, такого огня он не чувствовал уже лет восемь. Он будто омолодился и готов был хоть чёрту в пасть прыгнуть, лишь бы это снимали. Fuck it, WE DO IT LIVE!
Сканер пиликнул, и на очки вывелось предупреждение об опасно поднявшемся уровне пульса. Чёрт. В самый приятный момент такое мерзкое напоминание о его смертности. Скорпио сделал пять глубоких вдохов, предупреждение исчезло, а боевой настрой остался.
- Кузен, да не парься ты. Прорвёмся. Тем более, кое на кого из Управления у нас есть завязки. И уж они-то знают. Или дадут завязки на того, кто знают, - Так же плотоядно улыбаясь, негромко бросил журналист, уже предвкушая будущий сюжет. Противодействие пахану масштаба звёздной системы не было чем-то, так уж сильно выделяющимся из его обычного амплуа. Тем более, у него сейчас есть те, кто прикрывает спину и кто, скорее всего, его не продаст и не попытается выкинуть на астероиде. Короче, сейчас было как раз время, чтобы творить.
- Так что, агент, есть идеи, откуда нам начинать разматывать паутинку? Какие-то имена, явки, хотя бы просто подозрения? - Задал Терра свой последний вопрос. Его интересовало только это.

Нет ничего более раздражающего, чем закрытая дверь. Особенно та, которую ты никак не можешь открыть. А текущая ситуация напоминала даже скорее дверь, открывающуюся в кирпичную стену с написанным на ней "Ха-ха".
- Да чтоб тебя, - Скривился Скорпио, увидев результаты. Ничего. По буквам: Натали, Иэн, Хантер, Ульрих, Яспер.
Надо бы за всё хорошее про это общежитие пустить какой-нибудь мерзкий слушок. Ну, например, что они постояльцев продают в рабство асланам, или кошек жрут. Нужно было что-то, что позволит сбросить раздражение, и желательно продвинет их вперёд.
- Таааак, - От пришедшей в голову мысли репортёр расплылся в очень злобненькой улыбочке, - У меня есть кое-кто в КОПе, кто мне должен. Могу позвонить и начать разговор. Кузен, ты можешь потом ещё надавить, ты умеешь, я знаю. Короче, всё, что знают КОПы, может быть у нас в руках. Как вам такое, а?
Скорпио сиял превосходством и предвкушением. Он обожал унижать власть имущих, а компромат был аж на местного шефа. Прелесть. Просто прелесть.

Рино про себя вздохнул. Знал он таких девок, явно или шлюхи, или карманницы. Так или иначе попытаются лишить бабла.
И вроде чики ничего, и секса так-то давно не было... Но он на задании. И это сердило. Он посмотрел на прижавшуюся, перевёл руку на тот карман, где был кошелёк, проверяя, там ли он всё ещё (карман закрывался на молнию, но лучше перебдеть) и ответил на английском, потому что испанского не знал.
- I'm on a date, get lost, ok? - Он показал подбородком на магазин, куда ушла Сехмет, а второй рукой сделал интернациональный жест "кыш".

Гоблин с горечью посмотрел по сторонам.
С одной стороны, всё понятно, у них есть цель и есть поджимающее время, цель - крутой космический корабль с классными пушками, он же - возможность наконец-то нормально жить, а не сосать хер разным корпорациям, а время - ну, корпоративные суки, которые дышат в затылок.
А с другой - ну вот давила его жаба оставлять тут столько лута! Тут же наверняка прорва всякого ценного и прикольного! Кажется, вот оно, руку протяни и бери!
Ага, три раза. Веск сказал двигать вперёд. А чо он против веска? Этот шкаф его, если надо будет, притащит к кораблю, хочет Старвинд того или нет.
Эх. Судьба, сука ты шелудивая.
- Мы ж сюда вернёмся, когда корабль найдём? - С надеждой вякнул гоблин.

Непонятно, чего хотелось больше, злиться или плюнуть на всё и всех и уйти отсюда. Вокруг чествовали всех, кроме него. Наградили всех, кроме него. Между тем, и в метании копий его результат не превзошёл никто, и в последней битве он сражался наравне со всеми, даже более того, был ключом к победе, лично повергнув одного противника и ослабив манна-берсерка.
Что ж. Если они хотят лишить его наград - пусть. Лишь ещё одно подтверждение их бесчестию, после ударов в спину и объявления любого неудобного результата состязания "колдовством". Они не лучше орков, эти манны.
Если уж на то пошло, он был бы рад, если бы их визит в город и вообще в земли маннов закончился здесь и сейчас. Ни славы, ни побед в этих землях не было. Одно разочарование.
Волосы эладрина померкли ещё сильнее, став цветом как серое осеннее небо, а кожа побелела. Несмотря на то, что ему было тошно сидеть и смотреть на эти лицемерные рожи, скрывавшие гнилое нутро, в которых он сейчас не видел больше ничего красивого, у него была обязанность охранять принцессу и быть рядом с ней. Остальное - неважно.
Говоря честно, он ждал, чтобы кто-то из риверхендцев сделал что-нибудь из ряда вон выходящее. Оскорбил, напал, неважно. В реальном бою, когда он сможет бить своим клинком и вложить в удар силу Кореллона, он сможет повергнуть любого, хоть того берсерка, хоть "витязя", бьющего в спину, хоть любого из тех, кого может бросить на них Риверхенд. Пусть манны и лишили его победы. Он мог лишить любого из них жизни.

Интересно, а Джафарр стал бы флиртовать и с этим тоже? Оно вроде тоже женского рода...
Мысль посетила как раз когда упыриха говорила про комнату и запрет жрать постояльцев. Лекс представил картину и издал сдержанный смешок как раз когда Ванеда закончила свою хреновую, как он понял потом, шутку. Ну, может, и к лучшему.
- Ага, спасибо, - Я лучше вернусь на корабль, чем буду находиться без брони в одном помещении с упырём, хотел добавить Лекс, но сдержался. Вообще эта тварь ему не нравилась, с её шутками и вообще манерами. Благо, с вежливостью пока всё было неплохо, - Кноп, давай коммуникатор, посмотрим, что там...
Пока Ванеда загружала данные, солдат решил уточнить кое-какие моменты.
- На этих троих какие-то досье есть? Хотя бы самая общая информация. Ну там, вид, или что у вас вместо него... А, да, некротип. Ну вот, некротип, колдуют - не колдуют, ну и прочее в таком духе.
Это нужно было узнать. Не будет ничего более тупого, чем слишком поздно выяснить, что их противник, например, бесплотный и большинству из Искателей тупо нечем его эффективно упокоить.

Прав был дядя насчёт планеты, прав. Пусть племянник никогда не читал ту неизданную страницу его Путешествий, но в своём путевом дневнике про Реджину, где был пару лет назад, записал: "Планета контрастов. Треть надутые дебилы, две трети агрессивное быдло, чувствую, как у меня здесь усыхает мозг, и впервые это не из-за наркоты". Ну, хоть законы ослабили. Помнится, какой хай пришлось устраивать, чтобы не конфисковали его химический букет. Благо, на часть были назначения, пусть в основном и от доктора Шумаческу, как раз только-только отгремел очередной раунд сражения талантливого пластического хирурга и оставленного на его лице наследства всяких коновалов и криворуких долбодятлов из его не такого обеспеченного и гораздо более бурного прошлого. Шутка ли, до их встречи у него глаза были разного размера и нос смотрел в сторону градусов на пятнадцать. Сейчас всё было, конечно, гораздо лучше. И с лицом, и с законами. Вообще, кажется, Реджина похорошеет, для тех самых двух третей агрессивного быдла.

Он прилетел три дня назад. В основном был занят поиском жилья и созданием нужного уровня комфорта. Когда сегодня около полудня он проснулся в снятом пентхаусе на высоте двух метров от пола, и, не опускаясь, смог дотянуться до оставленной бутылки Императорского бурбона (перегнан, выдержан и разлит на Кнорбсе) на гравистоле, а также включить голосом "Оду Радости" на стереосистеме, он понял, что нужный уровень комфорта достигнут и можно переходить к делам. Как раз и тот клерк, который занимался делами дяди, вернулся.

В вестибюль он вошёл вместе с Лией, той самой, чьё прошлое смогло его вывести из самоубийственной спирали хотя бы на время. Одет он был в синие шорты с принтом розовых пальм, оранжевую рубашку-поло, пляжные сандалии и жилетку с вырвиглазно-зелёной меховой оторочкой и распушенным воротником. На глазах - постоянные разноцветные очки, на которые проецируется HUD, во рту - трубка из чёрного пластика, подделанного под дерево так, что не отличить, пока не распилишь.

Скорпио в здании, сучечки, повторил он свою излюбленную фразу в очередной раз про себя. Здесь он... Если не инкогнито, то без камер точно. Не хотелось ему пока камер. Вообще, если честно, хотелось разобраться с этой позорной бюрократией поскорее. Дядя просил его забрать тело - что ж, заберёт. Но вот остальные... Хм, каким боком тут они?
Его немой вопрос озвучила его знакомая, пиратка. Та самая, которая была тогда на том корабле, которая ещё просила её имя в "Под Весёлым Роджером" не вставлять, а она за это ему рёбра не переломает. И что характерно, не переломала. Честность и прямота. Эти качества в людях он уважал.
- Железная Иви. Сколько лет, сколько зим. А я думал, тебя уже замочили, - Беззлобно ухмыльнулся Скорпио своей старой... возможно, не подруге, но попутчице на этом потерявшем управление корабле под названием Жизнь, - Нет, я его разоблачать не буду. Ну, разве только он против Императора замышляет или асланам секреты продаёт, я в последнее время по мелочам не работаю.
Сколько гордости и гонора. А ничего, что ты, тупая мразь, вообще не работаешь в последнее время? - напомнила о себе совесть.
Тем временем остальные приветствовали друг друга. Явно знакомы. Забавную компанию дядя вокруг себя собрал. Колоритную. Вдруг кольнула странная мысль: а ведь с такой вот разношёрствной компанией недурной бы сюжет получился, возникни необходимость им что-нибудь необычное делать. Правда, для полного отрыва башки ещё бы внутри группы динамику посочнее. Ну, например, был бы среди них ещё кто-то, кто Скорпио в своё время морду кулаками правил. Типа любого политика из субсектора за последние лет десять.

Рассказ об отпуске исоки Лекс выслушал, пряча за лицевой пластиной брони зависть. Блин, они спасли планету, а им и то отпуска не дали. Хотя с другой стороны - время дорого, судьба Миров Соглашения на кону и всё такое. Может, наоборот гордиться надо... Но вот от фонтана с игристым на Деве он бы не отказался, это точно. Хотя бы купаться в нём на День Космофлота.
Когда пришла пора разъяснять суть их миссии, солдат подозрительно посмотрел по сторонам и помотал головой.
- Коммуникатор есть? - Задал вопрос Лекс, - Или закрытый канал брони? А то тут ушей многовато. В общем, сейчас нам нужно идти в офис Министерства Вечной Бдительности и говорить с кое-кем официальным. Ты, надеюсь, на бюрократов с ножом не кидаешься? А то был у нас один такой...

- Ну йооообана, - Протянул Старвинд, когда его оторвали от его любимого дела, набивания карманов. Нет, он всё-таки успел пристроить винтовку охранника за спину, а что, зря что ли их валили? Потом ему спасибо скажут, когда тех трёх десятков кредитов, за которые её можно загнать, хватит, чтобы пожрать. Всё равно на этой железке ничего интереснее не было.
- Ладно, ладно, иду... - Буркнул гоблин, становясь на позицию.

На сей раз смычок вернулся на струны раньше, чем стихла жуткая песнь. И стало видно то, что потерялось в первые хаотичные секунды боя.
От умирающего в лесу гоблиноида к Алому Менестрелю тянулись невесомые нити, чёрная с редкими рубиновыми вкраплениями паутина, изгибающаяся и блистающая под ветром и солнцем не этого мира. С последним вздохом твари паутина сорвалась и мгновенно втянулась обратно в смычок.
А сам Бернард уже обходил телегу. Он не любил кого-либо бояться, и те, кто вызывал его страх, дорого за это платили. И этой ящерице как раз предстояло заплатить своей жизнью. И своей душой.
Вопль скрипки нарастал в отчаянной злобе, и невесомые тенёта выстрелили вперёд, захлёстывая ящера. Быть может, своим чутьём он уловил опасность и развернулся, повинуясь инстинкту территориального хищника лишь для того, чтобы встретить чёрную молнию мордой.
Заклинание сотворило то же, что сделало с древесным стволом, лишь сейчас его целью была голова рептилии. Череп с треском разорвался и разлетелся по округе опалёнными ошмётками, а тело дрейка, оканчивающееся теперь зияющим провалом гортани и висящей на мышцах нижней челюстью, обмякло в дорожную пыль.
Нити вернулись с той же стремительностью, втягиваясь в смычок. Теперь, если кто-то успел бы их рассмотреть, они были толще и ярче. И при встречи с ними бард вздрогнул всем телом, даже прервав мелодию.
- Ооо да... - еле слышно прошептал Алый Менестрель, предвкушая то, что придёт на мгновение позже
Кровь прилила к лицу, зрачки расширились во всю радужку, а глаза хищно засияли. Тифлинг почувствовал себя ещё сильнее, ещё непобедимее. И ему хотелось продлить это восхитительное ощущение контроля и могущества. Один из даров его патрона - возможность становиться сильнее, забирая жизни. Его предок действительно щедр.

- Ага, - Бросил Старвинд, и засеменил за Рекс. Это решало две проблемы: во-первых, у него на виду была филейная часть тёмной эльфийки, а не, например, веска, а во-вторых - никто не видел его мерзкой улыбочки.
В голове он раз за разом проигрывал сцену истребления грёбаных И-Джеевцев из разного корабельного оружия, даже составляя рейтинг самых крутых спецэффектов. Пока лидировали лёгкая плазма, которая, если подумать, плюётся кусками звёзд, что было несомненно ОЧЕНЬ круто, и роторная пушка, который размолотит их в мясо и размажет по площади до ста квадратных метров. Главное, чтобы в ангаре было место...

Лекс рефлекторно попытался потереть виски и скривился, когда сервоперчатка встретилась с бронёй шлема.
Херово выходило. Кто-то стёр самое важное в записи, причём так хорошо, с гарантией - хотя почему кто-то? Некрофлот. К гадалке не ходи.
Вместо более-менее конкретной инфы они просмотрели гору мерзости, особенно это касалось фантазий Тахомена на тему того, что бы он сделал с ними, если бы победил. Впрочем, и это солдат не хотел признавать, осознание того, какую тварь они завалили на Кастровеле смывало чувство вины и дискомфорта за методы, за тот трюк с головой. Фанатики бы к ним настолько любезны, чтобы подождать, пока они помрут, прежде чем подрывать голову, не были, дай им волю...
Мужчина положил руку на плечо Эйлис - так, на всякий случай, просто показать, что он здесь, с ней. Потому что читать такие планы на себя наверняка было мерзко.
- Вы это восстановить не сможете? - Скорее утвердил, чем спросил Лекс, - Ладно. Давайте поступим так. Мы сейчас же копируем всё возможное, хорошенько это шифруем и прячем, уходим на корабль, а потом я потрачу десять минут времени, чтобы разровнять тут всё. Из плазменной пушки. Возражения?
Если смогут найти, куда конкретно отправился тот корабль, который тут был - смогут найти следующий этап пути. Это скорее всего знают те пираты в поясе. Им он скажет всё, не сказав ничего - культисты занимались обычной культистской хернёй, никакой конкретной инфы об их действиях на базе нет, кроме миллиарда описаний всякого нездорового говна, которое, если нужно, они с удовольствием отдадут и очистят диски, на которых это хранилось (желательно плазмой), культистов за каким-то дьяволом забрал Некрофлот. Конечно, про абсолютное оружие им знать не обязательно. Не хватало ещё четвёртого участника в эту гонку приглашать.

Вилен посмотрел на Молота с решимостью. Нет, он говорил правильные вещи, и фашизм проблема системная, и воевать они будут не с одной локализованной фашистской гадиной, но с рассеянными, как семена сорняков в поле, и потому неистребимыми одиночками и ячейками.
Впрочем... Люди не сорняки. У них есть выбор, какие всходы давать. Если не сработало просвещение, может, сработает то, что первичнее - страх?
- А если каждые несколько дней будет у себя дома дохнуть громкий и видный нацист - через сколько времени они задумаются, а стоит ли им быть нацистами?
Их готовили не только к открытым боям. И террор был важным инструментом партизанской борьбы. Раз фашизм жив - война не закончена, значит, можно применять те средства.
- Можно присмотреться к кому-то из тех организаций, прикрытие нам понадобится. Главное, чтобы там были не откровенные преступники, всё-таки с полицией проблемы чаще у них. Понимаешь, брат, ну нельзя это так оставить. У меня кишки от этой мысли мотает, что все ребята за так погибли и гадину эту так и не додавили.

Чем дальше заходила в своих ласках леди-паладин, тем меньше было возможности сконцентрироваться на поддержании чар. Да и нужды уже не было - всё, что необходимо, он уже увидел, а то, что происходило, хотелось не только чувствовать, но и видеть.
- Это далеко не всё, что я могу, - Произнёс Морт, весьма довольный произведённым волшебной рукой эффектом... И через пару мгновений смог только удивлённо выдохнуть, оказавшись на спине с Франческой сверху.
Ситуация всё больше и больше напоминала юношеские фантазии, посещавшие его иногда в процессе обучения, особенно после той части курса анатомии человека, что касалась интимных органов.
- Значит, хотите так? Что ж... - Маг готов был отдать инициативу более физически сильной партнёрше... На время. Тем более та ещё усилила ласки, подключив к ним губы и язык, вызвав тихий стон удовольствия у Морта. Если говорить честно, лишь то, что он был от природы не слишком-то чувствительным, уберегло его от преждевременного финала.
Маг намеревался тоже доставить своей прекрасной партнёрше удовольствие. Повинуясь ментальной команде, волшебная рука перелетела вперёд, улучила момент, чтобы протиснуться между их телами, а затем угодила леди-паладину прямо в декольте и нашла, наконец, свою цель, сжав грудь женщины под нагрудником.
А для ласк самого мага было так милостиво предоставлено всё, что было у леди-паладина ниже пояса. И посмотреть там было на что - сильные ноги, большая и подтянутая задница, облачённая только в небольшие трусики. И не только посмотреть...
Волшебник дотянулся до фляги на поясе и взял оттуда немного воды. Вода скаталась в шарик на пальце, и он перенёс её с правой руки на левую, где она растеклась, облекая всю кисть, как перчатку. Такую же водяную перчатку Морт сотворил для себя и на второй ладони.
Вода почти мгновенно нагрелась до телесной температуры, и маг начал ласкать ягодицы леди-паладина, попутно собирая в свои водяные перчатки пот и редкие частицы подземной пыли, оказавшиеся там после их омовения. На ощупь они были такими же прекрасными, как можно было представить на вид - одновременно мягкость и упругость, с гладкой кожей и чувствующимися в глубине мышцами. После тщательного обследования выдающейся задницы руками он резким движением стряхнул воду, оставив пальцы лишь немного влажными и совершенно чистыми. Пора было переходить к главному.
Мужчина снова дотянулся до фляги и вызвал оттуда ещё порцию чистой воды. Она была нужна ему для одной интересной задумки, которую он хотел когда-то давным-давно воплотить. Раз уж сейчас он проживает свои юношеские фантазии - почему бы и нет? Вода приняла форму небольшой и чуть вытянутой сферы, её поверхность задрожала, а внутри неё почти сразу зародились вихревые потоки, гонящие всю воду через одну точку на поверхности. С помощью другого заговора, с неохотой оторвавшись от ласок попки паладинши, маг нагрел воду до той же комфортной телесной температуры.
Свободной рукой Морт сдвинул трусики леди Франчески, а затем провёл вихрящимся и вибрирующим водяным яйцом по уже разбухшим и увлажнившимся губкам. Там, где они сходились сверху, он нащупал самый чувствительный участок её киски и, прошептав заклинание, заставил воду прикрепиться со своей руки на её бугорок страсти. Потоки тут же закружили вокруг него самую настоящую метель, лаская и дразня.
Прелесть заговора придания воде формы и движения была в том, что вода сохранит форму, точку приложения и характер движения и без его участия. Теперь можно было полностью сосредоточиться на партнёрше. Подняв голову, Морт нашёл губами левую ягодицу и начал неистово целовать её, покусывать и ласкать. Правая рука же поднялась выше, под одежду, и провела там же, где до этого была рука магическая - по позвоночнику вниз. Но на сей раз прикосновения не остановились, по ложбинке между ягодиц маг нашёл уже весьма увлажнившуюся, горячую дырочку и, обведя пальцами по налившимся кровью половым губам, начал аккуратно и будто неумело ласкать вход её вагины, с каждым движением удовлетворённо отмечая, что влаги становится всё больше. Он пока почти что не ласкал её дырочку, лишь дразнил лёгкими прикосновениями. Вкупе с ласками ягодиц и с потоками воды, пляшущими свой дикий, но почти невесомый танец вокруг её самого сокровенного, это должно было лишь ещё больше раззадорить партнёршу.

Угроз больше нет. Мы выполнили свою часть плана.
И Тень отступила, оставив его наедине с последствиями.
Уэсли буквально выпал из не-тела на пол, бросился к стене, вжался в неё. Его стошнило кислятиной, он начал крупно дрожать. На его глазах погибли три человека - так, как не должны погибать, мучительно разрываемые по молекулам и чувствующие это. Опять.
Опять. Как и тогда, в самом начале. Он всё ещё иногда просыпается среди ночи в криках, когда они ему снятся.
Опять. Как тогда, дома. Родители... Если допустить хоть шанс, что эти люди были его родители, как-то принуждённые... Они умирали так же. От этой мысли не хотелось жить.
Уэсли снова скрутило. На этот раз почти не стошнило - нечем было.
Он - убийца. Он - чудовище. По-хорошему, ему было лучше сдохнуть прямо там. Или ещё лучше - сдаться властям, а потом, когда наденут ошейник, броситься на копов, чтобы его пристрелили. Потому что чем дальше он существует, тем больше будет...
Стоп. Но он ничего этого не хотел. Он пытался предотвратить, и Тень ему не подчинилась. Ни тогда, ни сейчас.
Тень, слышишь меня?
Мы слышим. И знаем, что ты хочешь сказать. И ответ - нет.
Что?!
Мы не прекратим защищать тебя. Называй это самосохранением.
Ты убиваешь людей и просто предлагаешь мне смириться?!
Это единственное, что ты можешь. Наша защита - обстоятельства непреодолимой силы. Ты можешь пытаться бороться, но в конечном итоге твои усилия напрасны.
Да? Ты уверено?
Уэсли надавил зубами на язык. Интересно, что тварь будет делать сейчас? Оно распылит верёвку, бритву, нож... Но вот что будет, если он попытается навредить себе своим собственным телом?
Ты слишком хочешь жить, чтобы так сделать.
Блядь. Оно право. Он ведь сюда пришёл как раз потому, что хотел жить.
Сотрудничество с нами - наилучший выход для тебя.
А мне потом с этим жить? С тем, что ты рвёшь людей на молекулы на моих глазах?
Мы можем действовать автономно.
НЕТ!
Эта мысль будто окатила кипятком. Мысль о том, чтобы спустить Тень с поводка настолько, пугала больше, чем перспектива видеть, как оно расправляется с жертвами и иногда мочь на что-то повлиять. Больше свободы твари из не-пространства давать точно было нельзя.
Нужно было смотреть правде в глаза. А правда была простая: им нужна была Тень. Иначе у них будет совсем мало шансов победить. А что будет дальше, после победы? Может, он уйдёт в лес. Может, попросит кого-нибудь себя заморозить и больше никогда не размораживать - хотя бы тварь больше никого не убьёт. Не передавать же это ребёнку...
Кое-как продышавшись, парень достал рацию.
- Пульт... наш. что мне делать дальше?
Он по факту жертвует собой, своим покоем, своим психическим здоровьем, своим будущим ради помощи другим., ради спасения города. Это... Это героизм. Ты же хотел быть героем, Уэсли?

В выдавшиеся сутки гоблин не бездельничал - он пытался с помощью силы Ибры провидеть будущее, но видел только какой-то бред, вообще в нахрен не имевший смысла.
А потом пришёл следующий день и вместе с ним весточка от кореша Синжина. Сначала всё было весело и не предвещало.
- Пхахахаха! - Гоблин беззастенчиво ржал в полную мощь своей маленькой глотки, читая описание ролей Саракира и Матео, - Сууука! Я щас сдохну!
Но потом он дошёл до своей роли. Вдохнул воздуха, чтобы продолжать ржать, и так и захлебнулся. Потом пропала улыбка и округлились глаза, которым шаман просто не верил, а затем лицо и вовсе приобрело набыченно-угрожающее выражение. То, насколько ЭТО было далеко от него, он воспринял как издевательство, и лишь то, что Деминда могла оторвать ему голову одним движением руки, заставило его фильтровать базар.
- Э...
. Лицо Старвинда приобрело какой-то болотный оттенок, что для людей соответствовало бы ярко-красному от гнева.
- Это, мля, что?
Что он хотел сказать, но побоялся: Это, мля, что, ты, псина сутулая, издеваешься, что ли?
- Серьезно? - Простонал гоблин, когда понял, что ничего не может с этим поделать. Бред, который он провидел в будущем, обретал феерические очертания.
- Эта, народ, может, дрона под меня нарядим, а меня под дрона? Я ж, сука, ваще не знаю, как мне ЭТО показывать. Ну серьезно. Вежливый и обходительный, мля. Я ж не смогу.
Для него вежливость - это посылать собеседника не матом, а обходительность - при этом не орать. Явно не то, что нужно по роли.

В тот момент, когда подземный путь открыл подземный город, Дро сильно ущипнула себя и заворчала: нет, она всё ещё в мире живых, они не прошли грань и не попали в Пещеры На Той Стороне.
И правда. Где тогда её племя? И почему с ней остальные? Нет, понятно, Шейн и Трюггви воины, а Винки вообще вождь. Но вот Плясунье-то этой куда? Она вообще непонятно кто, не жена, не шаманка... Может, эта, как их тут называют, шлюха? Ну, те рабыни, которых человеческие воины, слишком слабые, чтобы завоевать жену, покупают на время, чтобы удовлетворить похоть? Ну так рабов в Пещеры На Той Стороне не допускают. Там только достойные орки, а не всякие отбросы.
- Твоя правда, воин Трюггви, - Глухо отозвалась Дро на слова их нового воина, - Тут может быть славная битва. И до Той Стороны тут близко.
Так и шла, проникнутая трепетом и воспоминаниями, пока вождь Винки на гулей им не указала.
- Трупоеды... - Задумчиво пробасила Дро, - Если полезут, могу пугнуть. Главное, чтобы не слишком много их тут было. Вообще непонятно, чего им от нас-то надо. Мы ж падалью не пахнем...

Как удачно. Они зашли врагу в спину. Это, конечно, прекрасно. Можно обезоружить их или запугать...
Нет
Уэсли почувствовал, как контроль над общим не-телом ускользает из его рук. И с ужасом понял, что тому, что сейчас случится, он будет лишь безмолвным свидетелем.
Они - помеха. Мы её устраним.
Не смей, не смей! Не смей!!!
Мы делаем то, что лучше. Не препятствуй.
Перед паникующим парнем, запертым в недрах твари, разворачивалась жуткая картина. Тень скользнула вперёд - так, чтобы трое противников все попали в разрушающее поле - и направила снаряд пустоты в того, кто был между ними вроде бы главным.

Голос ничо, лицо ничо, фигурка всё на месте... Новопришедшая дроу как-то сразу понравилась. Даже как-то взгляд отводить и с пути отходить не захотелось. Эх, вот бы её...
Мечты, едва начавшиеся, прервал бесцеремонный хвост Саракира.
- Эй, ты чо... - "Ящерица грёбаная, берега попутал?" благоразумно осталось невысказанным. Старвинду ещё нужна была вторая половина зубов.
Конечно, дальше братан Синжин сбил ему мнение о новой дровке. Семья работорговцев, сука. Ему, как бывшему в заключении на Эоксе, такое соседство нахрен не нужно было.
Хотяяяя... Так она будет на виду, а не упорется откуда-нибудь из засады. И оставалась всё ещё неплохая возможность продать её в какой-нибудь бордель, если дело не выгорит. А чо. Голос ничо, лицо ничо, фигурка всё на месте... Сзади вообще ничуть не хуже, чем спереди.
- Не, а чо, я за. Пусть остаётся, - Резюмировал гоблин, пялясь на то, что у дровки было как раз на уровне его глаз сзади.
Осталось обсудить мероприятие. Как только они вышли, Старвинд обратился к остальным.
- Чо, мысли какие-то есть? Если я до корабля доберусь, я его угоню, тут без вопросов. А как я туда доберусь?

На словах про группу парень с энтузиазмом кивал, но вот когда речь зашла про славу, он потух.
- Ага... Щас, какая мне известность... - Сокрушенно бросил он, впрочем, дальше пояснять ничего не стал. Не время и не место душу изливать.
Из мрачных мыслей дёрнуло обвинение в сексизме.
- Мэн, ты гонишь. Ты представь, как с такими грудями прыгать и вообще резко двигаться? Там инерция будет такая, что их может оторвать нафиг, а спортивные лифчики под такую фигуру не делают.
Да, у него была хорошая подруга детства, у которой к десятому классу вырос третий с половиной размер и продолжал расти. И он наслушался, как сложно с ними играть во что-то активное и какой геморрой найти нормальный спортивный лиф уже на этот размер.
Нет, он с ней не пытался замутить. Может, и зря.
Эх... Упущенные возможности всегда так горько вспоминать.

Пока все слушали лорда (дохрена непривычно звать его так) Синжина, Старвинд уплетал за обе щеки еду. Потому что она, во-первых, была. А во-вторых... Ну какие ещё нужны во-вторых?
- Ну хрен ли, - Пережевав очередную порцию чего-то то ли мясного, то ли нет, ответил гоблин, - Не первые крылышки у фраеров уводим... И эта. Если яйцеголовые будут на меня залупать, грохну. Ну, эта, на берегу договоримся.
Жаль только, что корабль придётся отдать... Уж не кинуть ли им Синжина и не оставить ли, если понравятся, крылышки себе? А чо, это честно, кореш-то его кинул один раз. Так в расчёте один-один будут и дальше смогут дела нормально вести. Тем более, что для него какой-то там корабль это так, пшик, а вот несколько лет из хорошо если трёх десятилетий жизни Старвинду кто вернёт?

Сложный вопрос с Эйлис. Правда, что она могла сделать? Тварь долбанула ей по мозгам, а это часто заставляет действовать неадекватно.
Всё было бы хорошо, если бы не один маленький Бездной проклятый нюанс: судя по всему, тварь её через что-то пробила. Значит, что, у неё есть к другим какие-то претензии, раз её сумели раскачать до того, что она напала? Сверхъестественные методы или нет, дело второе.
Может, стоит об этом спросить... не сейчас, не в бою.
- Ничего... Ты по мне всё равно не попала, - Ответил Лекс, быть может, чуть отстранённее, чем следовало, сам это понял и сменил тон на более привычный и подходящий, - Милая, если тебе захочется об этом поговорить, я готов в любое свободное время.
Главное сейчас не думать в сторону, может ли он ей достаточно доверять, чтобы поворачиваться к ней спиной. Эта тварь навряд ли настолько сильно захреначила ей мозги, чтобы это имело продолжительный эффект...
Но, сука, если имело? Если у неё осталась какой-нибудь подсознательный триггер, чтобы снова впасть в такое состояние и начать атаковать своих?
Бездна побери, ну не хотел же думать... Солдат остановил себя. Он всё равно в этом ничего не понимал. Нужен кто-то, кто понимает. Бальдрик, например. И так, чтобы его женщина не подумала, что он ей не доверяет.
Дьявол... Как же эта мразь всё усложнила.

Ещё до того, как Тарика успела что-то сказать, гоблин уже набил пасть и успел понадкусить всё, до чего мог дотянуться. Остальным весьма повезло, что у мелкого поганца руки коротки. Но в какой-то момент после упоминания его старого кореша Старвинд перестал набивать пасть, всё быстро прожевал, проглотил, чуть не подавившись, и замахнул что-то жидкое, возможно, воду, возможно, подливу, чтобы хавчик упал в пузо и можно было говорить.
- Эта... Народ, раз Синжин лично маляву кинул, нас конкретно ждут и надо туда лететь! - С уважением, которого до того от гоблина не слышал никто из присутствующих никогда, проговорил Старвинд.
Он снова увидится со своим корешем. Интересно, сам братан Синжин себя таковым ещё считает или уже нет? Нет, он уже однажды кинул, но что делать, не мы такие, жизнь такая. Тем более Синжин был их билетом из всей этой ситуации. А и-джей... А что и-джей? Пусть сосёт конец!
Тем более у гоблина уже была мысль, как им отплатить. Он заметил одну маленькую деталь - все, кто работал с ними, почему-то начинал сильно не любить гоблина. А если он будет в и-джеевской форме? Все будут думать, что мелкий засранец работает на этих мудаков и заодно с ними будут хреново относиться и к корпорации. А? Каково? "Репутационных потерь" они испугались, сучки мелкие. Ну ничего. Он им такие потери организует, что они предпочли бы по куче под каждой своей дверью.
Впрочем, мысль эта при ближайшем рассмотрении потеряла свою привлекательность. Если их будут искать, то такой фортель - то же самое, что повесить себе на спину большой знак "Эй, собаки, мы тут!" Нагадить и-джеям гоблин хотел, более того, нагадить было надо, но вот облегчать им работу было в западло. Потому он и решил, что лучше избрать другой путь.
Броню можно взять и подешевле, касатскую, например. Тогда хватит на кристалл, который усилит его связь с Иброй, ещё и на лечилки останется.
Из его мыслей о новых игрушках вывела пришедшая девка с дроном.
- Хай, - Не особо радушно поприветствовал гоблин смену железки на то ли человека, то ли нет.. . А чо. Они все на одно лицо...

Ну вот. Сначала оборотень, теперь паук какой-то.
Если там, внутри, Бани... Паук явно не она. Значит, застряла там, спасать надо.
Хм, а где она может быть? В брюхе же, наверняка. Башку снести и вся недолга, сама выберется.
- Бани, если слышишь, из башки его уберись! - Заорал рыцарь Штерн, меняя факел на топор.

Несмотря на всю его неприязнь к хобам... Хотя с другой стороны, к кому у мелкого поганца вообще была приязнь?
Так вот, несмотря на всю его неприязнь к хобам, игрушки у них были очень прикольные. Особенно погрузчики. Здоровенные и мощные. Пусть и неуклюжие. Кто-нибудь в таком выходит на поле боя, и всё, все выстрелы его. А про гоблина на заднем плане все забыли... Красота!
Старвинд легонько толкнул веска локтем в колено и прогундел:
- Чо, нравится? Хошь такой же? Им можно так вдарить, противник охренеет!

- Э, а им чо мешает отбиться иди там поехать? Чо это я должен... - Гоблин начал было возмущаться, когда пришло в голову, чо это он должен. Бабло, - Ну лады, не еду.
Гоблин убрал ногу с газа и переместил на тормоз. Они почти не успели сдвинуться.
Да... На что он готов ради него, его любимого бабла. Даже работать, если придётся.

- Вдарим. Обязательно вдарим. Но потом, - Ответил Лекс, - Сначала давайте глянем, что там за интересное в мусоре. А потом вдарим, зря что ли столько пушек тащим?
Лекс хохотнул. Шуточка вышла так себе, но хотя бы обстановку разрядить.

На плечо магу легла тяжелая рука в кольчужной перчатке.
- А и верно, мессир, - Голос рыцаря был, как ни странно, вежлив и негромок, но лицо выдавало всё. Жестокие, стальные глаза и злая улыбка-гримаса, что выражала не приветливость, а желание покалечить за дерзость, - Давай отойдём и ты мне лично пояснишь. А, мессир?
Он дошёл туда, куда дошёл, не потому, что прощал неуважение к себе. А сейчас он ещё и представитель короны. Можно сказать, самый длинный палец на протянутой длани короля. Длань, похоже, где-то застряла, но это, Баатор дери, не повод затыкать Рыцаря Пурпурного Дракона!

- Я и Джафарр, - Будто что-то очевидное, бросил Лекс. Остальные были слишком склонны к суматохе. Хотя и Джафарр... Ладно, неважно, он хотя бы обаятельный. Да и в случае крайнего оборзения коту можно наступить на хвост.
Большинство всё равно было за.
- "Рассветная Дева" вызывает "Небулор". Небулор, как слышите? Мы вас видим. С вами говорит капитан "Девы", Лекс Блутоф. Прошу назваться.

Предполётная подготовка вышла на сей раз очень суетливой - проверка всех узлов обновленной "Девы", особенно новой плазменной пушки, согласование выходного коридора, учёт припасов, и его личный проект.
Всё, что было нужно - схема силовых приводов, материалы, которых хватило бы на два тяжелых бронекостюма и ещё осталось бы, мастерская и несколько часов работы. Получившаяся броня (даже не так, БРОНЯ) была крепче, чем любой тяжеляк, доступный им, могла нести свой вес и дополнительный груз - и дополнительное вооружение.
Дезинтеграционная пушка слишком тяжёлая, чтобы таскать её вместе с ротолазером? А вот и нет! На манипуляторе за плечом эта машина смерти была как раз на своём месте.
Оставалось только подключить резервный генератор напрямую к батарее брони, и она становилась практически вечной. Идеально.
По итогам первых испытаний Лекс почувствовал себя в новой броне практически несокрушимым - кулаком мог пробить не слишком толстую стенку, бегать с двумя тяжеленными стволами и не чувствовать попадания из винтовки. Он почувствовал себя маленьким танком с соответствующей живучестью и огневой мощью.
====
Они на месте. И сканирование Коннора дало результат. Но почему все сразу решили, что перед ними враг?
- Подождите. Замочить всегда успеем. Уверены, что это культисты? - Спросил Лекс, - Давайте откроем канал. Попробуем хотя бы поговорить. Если попытаются свалить, скорость у нас такая же, не уйдут.

Опа...
А вот ещё кого-то из Волкодавов он тут увидеть не ожидал совсем. Он тут явно не погулять в вонючий Харбор выехал. Он или помогает контакту Владимира с должником, или сам должник. И хер его знает, что хуже.
Ладно. Лезть в заваруху, смысл которой он не знал, Доу не горел желанием. Обычно такие фортеля заканчиваются побоями и переломами, и это если повезёт.
Так что Монгрел решил пока понаблюдать издалека. Байк глушить не стал - если понадобится помощь другому члену стаи, ворвётся и начнёт раздавать прямо с байка. Как раз для этих целей размотал цепь с пояса и намотал её на предплечье левой руки. Рулить одной рукой будет сложно, но в случае чего уебать цепью на ходу - самое милое дело. Валит на раз-два.

Хрустальные столы, тихая музыка, дорогие одежды... Уродливый гоблин в комбезе тут смотрелся так же не к месту, как зомби на службе саренитов. А между тем, они бывали с его старым корешем Синжином и в таких местах тоже...
Ностальгия, эх. Та жизнь будто и не с ним была, а всё равно иногда возвращает туда.
- Эта... Чё, как дела у Синжина? - Задал вопрос невпопад Старвинд, - То есть, эта, лорда Синжина, хотел сказать.
Не верится до сих пор, как его кореш поднялся. Кажись, всё-таки неплохо они на Эоксе взяли тогда. А если бы эти мрази его не скинули, он бы был по правую руку Синжина. Как в старые времена.
Аж сердце защемило. Он бы почти согласен был отказаться от милости Ибры и переиграть те события, дай ему такую возможность. Всё-таки почти...
Жаль, что его старый друг его, наверное, даже и не помнит. Жаль до боли.

Парень аж рот открыл, когда ему это всё говорили, от удивления и возмущения.
Всё. Учёные признали демонов. Мир окончательно и бесповоротно слетел с бобины.
Как так? Почему все, даже самые страшные и непредставимые явления на их боевом пути находили какое-то логичное и непротиворечивое научное объяснение, а стоило выпасть на 70 лет - бац! - и уже демоны и феи какие-то вылезли.
Капитализм противник прогресса. Правильно им говорили.
Кое-как с собой совладал, чтобы не окрестить всех вокруг неучами и мракобесами. Нет, так больше продолжаться не может.
- Пока не увижу, не поверю, - Отрезал Вилен, давая понять, что на эту тему он доводов больше не примет.
Может, эти самые игры виноваты тоже. Вместо того, чтобы в игре примерять на себя роль отцов и дедов, которые защищали страну, играют во всяких, тьфу, эльфов и карликов с этой, чтоб ей пусто было, магией. Не нужно даже понарошку допускать, что что-то такое возможно, а то сам потом всерьёз верить начнёшь.
- Ладно. Я наверное правда пойду посплю, если уж мы будем перегонять "Витязя". У меня немного голова пухнет. Спокойной ночи.

В гоблине боролись два чувства - неприязнь к расистской выдре и желание на халяву пожрать. А если не на халяву, тогда как? Только терпеть за свои же деньги грёбаную, лошадь её дери, корпоратку-расистку?
- Эта, а кто башляет на обед? - Задал уточняющий вопрос Старвинд, - Нам так-то оплату зажали, мы на мели.

Старвинд сначала зарылся в парик, чтобы никто не видел его злобной гримасы - компания кинула их как полных фраеров, ещё и должны остались. Похер на 2 миллиона чистой прибыли, похер, что не всрали репутацию компании псам под хвост. Всё похер. Должны и всё.
А вот потом... Очень кстати, что он уже за дредами. Иначе бы его широкую-широкую улыбку увидели бы все и, например, заменили поездку к Синжину трудом на рудниках. Напугали гоблина свалкой, ха! Да Синжин его кореш. По крайней мере был.
- Ага, спасибо, - Пробурчал гоблин, стараясь не выдать ликования. Это, он надеялся, был последний раз, когда он видит и слышит драную расистскую выдру и вообще всю сраную корпорацию, долбись она конём.
Насрать бы им под дверь... Да там везде сучьи камеры.

- Джафарр, ты ж партизанил у нас. Как крепить взрывчатку, если мы хотим, чтобы голову можно было поднять и показать?
Лекс задал коту задачку, а сам обнажил меч и пошёл отделять от тела пулеметчицы голову. Меч для этого подходил так себе, но всяко лучше, чем нож.
- Если череп со стороны шеи пробить, или нёбо, можно спрятать туда. Но долго и угваздаемся, - Предложил солдат, мерно поднимая и опуская клинок на шею трупа. Конечно, шею он размочалит. Но что делать?

- Ты как труп метать собираешься? - Уточнил у кота Лекс, - Голову один бросить может. А всё тело - минимум двое, причём недалеко. Тут вся идея в том, чтобы это под него подбросить, понимаешь?
Или общение с котом ему крышу повредило, или сам уже едет... Потому что, когда они только-только встретились, он бы за такие разговоры кота заткнул.

- А я предупреждал! - Повторил гоблин третий раз уже мёртвому шобшаду, - Эта... мне б на минутку отлучиться.
В жизни бывают моменты, когда врагу надо нагадить под дверь. И, как назло, сейчас был именно такой, а срать совершенно не хотелось!
Потому и пришлось обойтись оставлением мокрого пятна на воротах примерно в полуметре от земли.
Старвинд как раз возвращался, когда увидел проплывающую сквозь прицеп фигуру. Кожа гоблина тут же стала какой-то зелёно-серой, а уши вжались под парик. Да и весь он как-то сжался, будто пытался спрятаться в куче грязных искусственных лохм.
- Аааа... Срааань... - Просипел гоблин. Дар речи ему отказывал.
Он знал, что это за хрень. И да, у них были полномочия убить на месте. Как будто мало было, что с виду они были стрёмными, как его жизнь...

Орчиха смотрела на всю так называемую роскошь купальни с плохо скрываемым недоумением.
- Зачем вам всё это, чтобы мыться?
Впрочем, она за последние дни привыкла к странностям.
При встрече с горячим паром её лицо растянулось в мечтательно-ностальгической улыбке.
- У вас тут источник, да? Прям как у нас. У нас тоже в одной пещере был источник, так там так же было. Разве что серой пахло ещё.
Вошла вслед за Винки, начала разоблачаться. Сначала множество слоёв одежды - шкуры, кольчуга, грубая ткань. Потом тяжелые сапоги, которые она перед входом сюда, к счастью, обстучала от налипшей грязи.
Дро осталась только в белье - нижней юбке и рубахе из бурой ткани. Пару мгновений будто раздумывала, раздеваться ли дальше, но последовала примеру вождя Винки.
Её тело было уже немолодо, и это было видно. Бока пестрели растяжками, живот выпирал, даже несмотря на проглядывающийся рельеф мышц, а груди висели так, что почти ложились на него. На ней было немало волос, особенно ниже живота. Впрочем, никакой рыхлости, присущей старости, у Дро не было. Она была большой, тяжёлой, но не обрюзгшей. На животе проглядывалась уже потускневшая с годами татуировка, руна Лутик. Богиня хранила тело своей жрицы.
А ещё на ней были шрамы. Немало. Какие-то явно ритуальные, другие - будто следы укусов от острых зубов - маленьких и больших.
- Вождь Винки, веди. Где источник?

- Да, конечно. Отдельная засада.
Он же не хочет покалечить никого из своих...
Уэсли поймал себя на этой мысли. Откуда и когда появилось это "из своих"? Куда делось "Не причинять вред вообще никому"?
Может, не стоило использовать силы так много. Он сближается с Тенью. Или Тень становится им?
Интересно, что хуже...
Тёмные мысли захлестнули так неотступно, что все выкрутасы ходячего хентая как-то даже не заметил. Да что там, то, что стало холоднее, заметил постольку-поскольку. Заметил и поспешил к дому чуть дальше по улице.
В подъезде как в трубе, темно, гулко и пахнет сыростью. Того и гляди, под ногами послышится раздраженный плеск воды, потревоженной тем, кого тут быть не должно.
...Быть может, то, что с ним происходит - это как раз такие "круги на воде"? Жизнь была гладью, пока туда не упал камень.
...Может, камень это Тень? Её в его жизни точно было быть не должно. Её вообще, наверное, в Мироздании быть не должно. Вот и...
Ты ничего не знаешь о мире.
Уэсли чуть не подскочил. Голос раздавался будто не из середины головы, а отовсюду. Будто само пространство говорило голосом Тени.
Мы знаем. Ваша Вселенная началась тогда, когда закончилась наша.
Что-то неописуемо холодное и чуждое прикасается к его разуму.
- Нет... Перестань, я не хочу! Я не могу...!
Уэсли сейчас, как никогда, понял свою ничтожность. Если бы Тень захотела его уничтожить, он бы стал прахом в миллимекунды. Но что она делает сейчас? Пытается захватить его тело полностью?
Не бойся. Ты всего лишь увидишь наш мир.
Будто он мог воспрепятствовать.
В следующий раз, когда он открыл глаза, он увидел лишь пустоту. Ничто. Здесь не было света - ни фотона. Здесь не было ничего, лишь бесконечность без ориентиров, без времени.
И те, кто обитал в этой бесконечности. Неисчислимые сущности, не имевшие размеров и формы, бывшие нигде и везде одновременно.
Таков был наш мир. Мы были вечны, потому что не было линейного времени. Мы были везде и нигде, познавали Пространство, что нас породило. Мы были. Но всё закончилось.
Чернота сменилась вспышкой белизны, такой яркой и невероятно, несравнимо ни с чем горячей, что она, казалось, испепелила всё, включая пустоту. Из всех сущностей вокруг осталась лишь одна. Она свернула пространство, лишенное измерений, в карман вокруг себя, оказавшись в пузыре, отдельном от остальной Вселенной.
И... Показалось ли Уэсли, что за мельчайшие доли первой секунды, когда начало существовать время, он услышал что-то... Звук? Нет.
Слово.
- И сказал Господь: "Да будет Свет"... - Шёпотом процитировал Уэсли.
Может быть, и так. Наши собратья были уничтожены, когда ваша вселенная появилась.
- Подожди, ты хочешь её уничтожить, чтобы вернуть мир в то состояние, чтобы ты мог в нём быть? - Страшная догадка ударила, как ток.
Нам это не нужно. Ваше пространство лишь флуктуация. Нам нужно лишь дождаться её окончания.
- Тебе для этого нужны люди?
Да. Мы не приспособлены к существованию внутри линейного времени и конечномерного пространства.
- Чего-чего...?
Ты не поймёшь.
Уэсли ощутил, как внутри него что-то меняется. Будто точка, из которой лился потусторонний холод, стала больше.
Тебе нужна большая защита, чем раньше. Мы можем прийти в этот мир. Тёмная энергия - это сопутствующее явление. Оно сравнимо с тем, как материальные объекты отбрасывают тень, взаимодействуя с фотонами. Наше настоящее тело обладает свойствами, выходящими за рамки этого пространства. Оно не подвержено фундаментальным взаимодействиям. Твоё тело служит нам якорем, но его ограничения мы можем обойти.
- Эээ... Ты же понимаешь, что я половины из сказанного тобой не понял?
Полёт. Прохождение сквозь стены. Невозможность навредить нам чем бы то ни было, подчиняющимся законам этого мира.
Мда. Отлично, блин. Он был прав. То, во что он превращался, это именно тень того, что живёт внутри него. И теперь оно готово было прийти. Кажется, единственное, что делало его, Уэсли, нужным и важным, это то, что он был приспособлен к существованию в "линейном времени". Что бы это ни значило.
После такого сложно верить в свою значимость.
- А откуда ты взялось?
Когда твоё тело формировалось, мы с помощью пространственного натяжения присоединились к не-пространственному феномену внутри твоего тела.
- Ну хорош уже... Погоди. Не-пространственный феномен внутри... Ты связано с моей душой?!
Да.
Охренеть. О-хре-неть...
- Но... Как ты сюда попало вообще? Каким образом? Я видел, что произошло в момент большого взрыва, но с тех пор прошли миллиарды лет...
Мы находились в пузыре бесконечномерного пространства вне линейного времени
- Ага, ага, капец как много объяснило. Что было дальше с пузырём, его что, нашли и проткнули?
Да и нет. Нас вызвали.
- Кто тебя вызвал?
Такие же, как ты. Люди.
- А... Как давно?
Мы не ориентируемся в линейном времени. Триста тридцать один переход назад.
- Какой ещё переход?
Переход от одной души к другой. Происходит или в момент рождения потомка текущего носителя, или в момент его смерти. Переход происходит или к душе потомка, или к ближайшему обладателю души. Второй вариант гораздо сложнее и вызывает большее выделение побочной энергии.
- Вот же бл...
Цензурных слов не осталось. Он что, должен будет передать это своему сыну?
Дальнейший разговор бесполезен из-за твоего эмоционального состояния. Найди окно и следи за улицей.
- О да, сначала порушил моё мировосприятие, теперь даёшь указания...
Впрочем, Уэсли встал и пошёл. Выбора-то уже не было. Ребята на него рассчитывают, и лучше как-то отвлечься, чтобы не прокручивать в голове всё, что он только что видел.
Интересно, как он не потерял рассудок?
Неплотно заколоченное окно нашлось на третьем этаже. Там парень и обустроил свой наблюдательный пункт.

Старвинд тем временем выполнял свой план. Спрыгнул из кабины и визжа сиреной побежал - подальше от хламобота, подальше от потенциально, а в его голове неминуемо, мёртвого Саракира, подальше, подальше!
Так же, на бегу, бросил заклинание, едва увидев торчащие из кузова гоблинские уши. Чтоб, значит, не догнали.
Старвинд продолжил бежать, не увидев, как две звезды оторвали последнему гоблину уши вместе с головой. И того, что он последний, пилот тоже не знал. Он линял.

Аргун озвучил уже такую очевидную мысль о засаде. Если бы только его послушались и сразу оттащили проклятую хреновину с дороги... Да если бы он подчинился инстинктам и просто на неё наехал, всё бы было намного проще!
- А я, лошадью их мать, говорил... - Выплюнул гоблин, - Ну щас вы у меня увидите. Ibra Dominatus!
В руке звёздного шамана появились три маленьких бело-лиловых звезды в ореоле из космической темноты. Старвинд не метнул их, но прошептал что-то и сдул их с руки. Пару сантиметров они падали, подчиняясь гравитации, но потом ринулись с неотвратимостью, набирая скорость, к "старухе".

Поиск занимал всё внимание. Нужно было просмотреть всё, куда не заглянула вождь-детеныш. Потому что хитрые людишки могли спрятать что-то интересное куда угодно.
Лишь фраза Шейна вывела орчиху из сосредоточенности, ведь говорил он сущее безобразие.
- Эй-эй, куда в воду? Воин Шейн, ты чего это удумал мясо выкинуть? Воинам мясо нужно, чтобы сильны были. И вождю Винки мясо нужно, потому что вождю надо выглядеть как вождю, а не как детенышу. А Доминику вообще ещё подрасти надо. Не глупи, воин Шейн. Ты хоть печень у того, безголового, съешь, иначе непорядок. А ты, Доминик - у этого, резкого. Если брезгуете - давайте приготовлю. Так вкусно будет, что сами потом будете за арфистами охотиться, чтобы я вам добавки сделала.
Сказав это, Матушка мечтательно улыбнулась, обнажив клыки.

Старвинд прижал уши, сжал глаза в щёлочки и оскалился. Ответ бреннери вывел его из благодушного космического настроения. Крепко так вывел, основательно.
- Э, слыш! - Гоблин, взвизгнул, к счастью, не так громко, как когда речь шла об Ибре, - Ты чо-то против гоблинов имеешь, выдра ты драная? Эта... Как его... Неполиткорректно! Это расизм!
На дальнейший разговор он уже был не настроен, и стал прогревать потоковый двигатель, так и не повернувшись обратно, даже не попрощавшись, лишь бормоча себе под нос:
-... они все охерели в край! Я это ведро всего-то раз пять сломал! Да я даже от движка почти ничего не откручивал! ... грёбаные расисты, что людишки, что рогатые, что жучары, что крысы, что эти гондоны многорукие...
Тут к нему подошёл андроид с пепельницей, гоблин только смерил его взглядом, отвернулся и продолжил после короткой паузы.
- ... что железки. Все грёбаные расисты, мудозвоны и собаки. Металлолом им этот дороже... Да этому драндулету цена сто кредитов на запчасти!
И такое настроение могло у него длиться много часов. Иногда даже несколько дней. Не будь он в космосе, он бы вообще начал орать и кусаться. Как-то так он и лишился четверти зубов. И с тех пор предпочитал ничего не говорить про "ящериц".
Старвинд пошарил по полу и поднял косяк, достал откуда-то из-за панели оголенный провод и искровым разрядом - свет на долю секунды мигнул, или показалось? - зажёг окурок.

Гоблин очевидно чувствовал себя на корабле хозяином. Ещё бы, он же пилот, а на этом ведре кроме пилота кто может быть главным?
- Валяй. Вентиляция включается где-то на потолке, - Ответил, пожимая плечами, гоблин-пилот влаке, - Только эта, не забудь выключить до вылета. Если вакуум не любишь. Мне-то пох...
В ответ на слова полурослика он лишь ещё раз смерил его взглядом. Явно остался не впечатлён.
- На-ив-няк, - Вот и вся реакция, которую "Мышцы" получили от гоблина.
Веск удостоился более долгого взгляда, и резюму было чуть более эмоциональным.
- Хера ты здоровый. Ты эта, палку не выпячивай. Зацепится за что-нибудь, оторвёшь. Или Ибру уронишь, - Маленький пилот показал длинным пальцем вверх, на странную самодельную конструкцию в виде созвездия, и на мгновение задумался - Эта... Чуть не забыл.
И тут гоблин ни с того ни с сего перешёл на громкий визг.
-ИБРУ НЕ ТРОГАТЬ!
На словах андроида маленький пилот только нарочито равнодушно пожал плечами.
- Ну проверь, раз хочешь.
Даже слепой бы заметил, что гоблину совсем не так пофигу, как он пытается показать. Он выглядел как обиженный сорванец, на глазах которого другому ребенку дали конфету, в которой уже не один раз отказали ему. Гоблину было запрещено соваться к двигателям и к реактору. Строжайше.
Дальше были переговоры с диспетчером. Когда прервали связь, гоблин послал диспетчера матом в отключенный микрофон и стал выводить корабль.
Лишь только грузовик оторвался от посадочной площадки, пилот изменился. Уши, до этого напряженные и полуопущенные, расслабленно поднялись, глаза расширились. Когда транспортник выходил из дока, гоблин выплюнул косяк куда-то под кресло. Ему теперь не нужны были наркотики.
У него был космос.
Длинный рот был растянут в улыбке и слегка открыт. Глаза - широкие, будто в восторженном изумлении. Ещё немного, кажется, и гоблин впадёт в эзотерический экстаз.
- Добро пожаловать в Пространство, чуваки, - Ликующе поприветствовал свою команду в своей стихии, - Звездный ветер поведёт этот корабль через него. Кстати. Меня зовут Старвинд. Совпадение, а?
Левый глаз, тот, что был пониже, подмигнул.
Когда с ними связался диспетчер, гоблин всё так же находился в ликующем настроении. И продлиться оно обещало весь полёт.
- Привет, Тарика. Да. Понял. Кастровель, потом твои инструкции. Скажи, а нам этот Прат потом сильно нужен? Эта, то есть, если будет ерепениться, сколько конечностей ему можно оторвать?

Через паволоку дыма, пахшего отнюдь не табаком, можно было увидеть внутреннюю обстановку кабины. Она создавала ощущение беспорядка, который наводит вокруг себя или кто-то очень вдохновенный, или кто-то, у кого в голове не хватало болтиков. Вокруг пилотского кресла были развешаны разные космические карты, диаграммы галактики и абстрактные рисунки про космос. Над креслом на нескольких веревочках висели то ли чётки, то ли бусы из гаек и шайб, в форме созвездия с неизвестного небосклона.
А в самом кресле сидел, в обрамлении грязных искусственных косм, гоблин. Был он почти голый, зеленую татуированную кожу покрывали только оборванные (или всё же обгрызенные?) снизу штаны комбинезона корпорации EJ и куртка, повязанная на поясе. Надо сказать, в своём роде он был далеко не самым красивым, даже не считая узора не сочетающихся татуировок и нескольких длинных шрамов. В здоровенном рту, в котором не хватало половины зубов, был зажат косяк. Из дырок, заменяющих зеленокожему нос, иногда выдувались клубы дыма. Красные глаза, один из которых был чуть ли не на уровне ноздрей, были полуприкрыты и смотрели на пришедших со смесью недоверия, равнодушия и любопытства. Взгляд был явно оценивающий.
- Хай. Все слышали, чего сказал тот многорукий мудозвон? Я пилот. А вы кто? - Проскрипел мелкий гоблин.

- Ну-ка не дури, - Осадил кота Лекс, - Ничего ни на ком проверять не будем. Наверняка или зараза какая-нибудь, или яд. Выкинь эту хрень куда-нибудь, и ходу отсюда.
Теперь они знают о охеревшем кусте с щупальцами чуть больше. Например, что под выстрелы этими самыми шипами попадать не надо. Дело за малым, осталось научиться бояться каждой тени и уклоняться от врагов, которых ты не видишь.
Ещё и слова Бальдрика, что тварь умеет как-то воровать воспоминания и навыки... Это как вообще? Если она самого дварфа сожрёт, она что, колдовать начнёт? Или сможет в тентаклях пику удержать? Брр. Оставалось надеяться, что проверять не придётся.

Ну котяра... Ну сукин сын, сделал-таки! Пахтра продолжал удивлять. В этот раз приятно. Да что там, он им сейчас своим фортелем, возможно, много усилий и крови сэкономил. А надо было всего-то чуть не убиться...
Надо будет ему потом сказать, чтобы так не делал. Потому что убился бы - и чего дальше делали?
Обезьяны после этого действа стали резко менее борзыми, будто не понимали, как это вообще расценивать. Можно брать тёпленькими, пока прочухаются, от них рожки да ножки останутся. Хотя опять же - заповедник. А эти, пусть и вредители, всё равно животные. И вообще, вроде как не они к Искателям в дом пришли, а Искатели к ним.
Нет, убивать они их не будут. Было бы ради чего руки марать. А вот припугнуть - самое то. Джафарр подготовил почву. Теперь его, Лекса, черёд быть большим и страшным.
- Эйлис, давай вместе на них рявкнем? - С улыбкой бросил Лекс.
Улыбка на его лице сменилась выражением суровым и брутальным. Он вышел вперёд уверенным шагом, поймав взгляд одной из обезьян. Ему не нужно было внимание всех, побежит одна - остальные тоже побегут как миленькие. А потом, пройдя в её направлении футов десять, развел руки вверх и в стороны, став визуально ещё больше, рявкнул что-то нечленораздельное и дёрнулся резко вперёд, будто желая броситься.

- Этому городу не повредит старое-доброе Sic Semper Tyrannis, - Раздраженно ответил Уэсли какому-то неизвестному челу, - И без железного кулака разберёмся.
Где вооруженное ополчение, которое должно выступать против любых попыток подчинить народ? Ну, наверное, Вторая Поправка не брала в расчёт орбитальное вооружение. Ей простительно, она была написана две с фигом сотни лет тому назад.
Хотя почему - где? Они и есть это ополчение. Подростки-отщепенцы на страже демократии и американского образа жизни. Смешно аж обосраться.
В голове лишь один вопрос: Зачем? Не его вопрос, он-то точно знает. Потому, что он может что-то изменить к лучшему. Потому, что ему хочется зашитить этот город. И потому, что он уверен, что на выходе его вполне могут попытаться просканировать и обрядить в ошейник. Из всех он, пожалуй, лучше всего может противостоять этому самому вирусу. Он не подвержен влиянию на разум, и, если что, может превратиться в бесплотную страшную хреновину, которая разрушает вокруг себя материю.
Парень предавался невеселым размышлениям, а за окнами рвал электронную глотку робот-пропагандист. Он очень быстро задрал этим парня.
Может, стоит показать людям, что они не одни? Ничто так не вгоняет в уныние и безысходность, как чувство одиночества.
Уэсли порывисто встал с насиженного мешка и выпрямился.
- Я пойду и разнесу этот грёбаный рупор. Не будь я Аваддон. Кто со мной?

Как обычно, были хорошие новости и плохие. Хорошие: яруки оставили в покое Эйлис. Плохие: снова насели на гнома, пусть среди них и была какая- то неразбериха.
Лекс тем временм продолжал пользоваться тем, что его броня не стесняла движения и не ограничивала обзор. Броситься влево, потом резко вперед и...
МАТЬ ЕГО, ДЕРЕВО! - солдат смог осмыслить то, на что тело среагировало полсекунды назад, а сейчас уже выходило из подката через перекат. Мгновение и он снова на ногах. Замедляться рано.

Так продолжаться больше не могло.
Ладно, когда твари пинали гнома, он крепкий и бронированный, но Эйлис?...
Ну уж нет. Хватит.
- Эй, мрази! А ну отвалили от неё! - Заорал солдат и для подтверждения своих слов дал широкий веер выстрелов в яруков, направив лазер выше человеческого роста, чтобы гарантированно не задеть своих. Попутно он начал пробиваться немного в сторону, чтобы основная масса слонов попёрлась за ним, а не за соратниками.

- Нет! - Отрезал Вулкан, - Боги этого не допустят. Мы этого не допустим!
Сейчас, как никогда, хотелось верить: они победят. Они найдут способ вернуть на трон Аида, повергнув оттуда этого самого Эреба. С ними Боги. Боги победили титанов, Боги повергли их в Тартар. И они смогут сделать так снова.
Как бы в подтверждении этих слов, жрец вновь рёк Слово Огня. Снова на мгновение зал озарился светом Олимпа, чтобы тут же снова погрузиться во тьму. Впрочем, сияние щита Вулкана всё же выхватывало последнего из немертвых из темноты.
Если ты выбрал муки, безумец, что ж, таков твой выбор. Ступай же к своему покровителю, раз предал Подземного Зевса так легко.

- Ну а я что говорила, сильные в рабстве не задержатся, - Кивнула Дро. Для неё всё, что сказали спутники, лишь подтверждало, что их, орочий порядок верен. Что он мудр.
Но не значит ли это, что, приди его менять кто-то достаточно сильный, они вынуждены будут подчиниться, что, пожелай людишки обратить их в рабство, они должны будут обратиться? Право сильного работает в обе стороны.
Ха, пусть попробуют. Каждый орк - воин. Каждый из их воинов стоит десятка людишек. Но... Если им всё-таки удастся сломать вековой порядок раньше, чем они проломят череп последнему орку?
- И я в тебе, вождь Винки, ошибалась. Ты сильная. Ты хитрая. В тебе есть ярость и огонь. Ты умеешь делать то, что нужно сделать. Твоё сердце твёрдое.
Она впервые называла её вождь Винки. Детёныш? Нет, она не детёныш, хоть ей и требуется наставление и совет. Была она такой до того, как кто-то глупый и недальновидный обратил её в рабство, стала она такой от тягот - неважно. Важно то, что сейчас она достаточно сильна, чтобы быть вождём. Чтобы вести их.
- Я не думаю, что ты, даже стань ты богиней, сумеешь победить наших богов. Но если победишь - я первая тебе поклонюсь. Если доживу. А там - делай что хочешь, хоть рабов освобождай, хоть воинов-орков на остроухих бабах жени.
Орчиха вздохнула и только теперь поняла, что котолюд положил ей руку на плечо. Она вопросительно посмотрела на Шейна.
- Чего это ты, воин-Шейн, делаешь? Я уже не ребёнок, чтобы меня гладили, а ты мне не мать...

- Я там к счастью не всё время в цеху, меня устроили электриком, - С искренне радостью ответил парень, - Так что - не сегодня. Может, через неделю.
Нет, всё-таки за один аспект Вилен никогда не будет ругать СССР, что бы он о нём и ни узнал, хоть что ДнепроГЭС на крови политзаключенных работала, за качество образования. Даже школьная программа физики плюс полугодичные ускоренные курсы дали такой фундамент, что он смог разобраться в работе техники на 70 лет младше этого самого курса. Немудрено, они же должны были строить коммунизм, а для этого пролетарии должны быть образованы и умны.
- А что, на ужин рыба? Сегодня четверг, что ли?
Он в столовую сегодня так и не попал. Может, и там рыбой кормили. У них в семье так было заведено - в четверг на ужин рыба, да и в школе в столовой по четвергам всегда была рыба с третьего его класса. Хорошая была традиция.
Может, в том и смысл традиций, чтобы человек уловил постоянство, вошёл в ритм. Такая стабильность дарит ощущение... Спокойствия. Определенности. Того, что ты живёшь, а не просто пытаешься как-то пережить день.

Дро было странно, чего это мужчины-люди (и прочие) будут так стремиться увидеть Винки без одежды. Она ж почти что детёныш, ни бёдер, ни груди, откуда рожать, чем выкармливать? Да её саму надо сначала хорошенечко кормить, мясом, хотя бы год, тогда и всё, что надо, будет. А пока...
Да и смотреть? Какой в том прок? Смотреть имеет смысл на то, что ты можешь присвоить, оценить, стоит оно того или нет. Или на то, что у тебя и так есть, оценить, а не сможет ли его кто у тебя отобрать, надёжно ли ты его держишь. Но ведь не дастся она никому из тех, кто будет на её голый портрет смотреть. И чего тогда? Зачем? Один-единственный резон, который матушка могла придумать - побуждение себя. Если ты видишь то, что тебе хочется, но не можешь это присвоить - или забудь, или, наоборот, помни и день ото дня становись сильнее и хитрее, чтобы в один прекрасный день это присвоить. Если так, то что ж, Винки побудит местных стать сильнее. А потом оркам с ними справляться...
Впрочем, очень скоро её размышления прервались, сперва нахождением денег в трубе, а потом и просьбой вождя Винки руководить их налётом на арфистов.
- Твоя правда. Это моя месть...
А как к ней подойти? Взять их силой или коварством? Сперва бы знать, где враг, как укреплена его стоянка...
- Ты, Доминик. Ты умеешь тихо ходить. Дойди-ка и посмотри, где они живут. Из чего их дом, сколько там входов, есть ли часовые снаружи. А потом я буду думать.
Если дом деревянный, то можно припереть все выходы и поджечь. Заодно и внутренности их пропекутся, вкуснее будет есть. Нет, им нужен один. Значит, припереть все, кроме одного, и первого оглушить, а остальных или порубать, или опять же спихивать внутрь, пока не сгорят или не задохнутся. С каменным всё будет сложнее.

Они проглядели противника в тумане. Или хищников. Вообще неважно.
Рин скрипнул зубами. Грёбаная муть! В таком можно танк проглядеть, не то, что противников с трупами наперевес или, например, мутакрыса или нескольких, сколько их там надо, чтобы тащить труп, десяток? Хотя, дрокк, откуда тут мутакрысы, тут же не подулей...
Если это противник, он мог напасть в любой момент или оставить им растяжку. И спокойствия снайперу это не добавляло.
И вот что прикажете делать - рвать когти отсюда или медленно отходить, чтобы, если что, быть готовыми? Дрокк... Проклятая планета и проклятые культисты. Чтоб их в варп жопой вперёд засосало...

- Тааак... - Сказал Лекс, как только кот скрылся за углом, - Кто за то, чтобы надеть ему шоковый ошейник и отдать пульт Бальдрику?
Мужчина благодарно принял флягу, сделал глоток. Выдохнул.
- Спасибо, милая, ты просто моё спасение.
Победное настроение постепенно возвращалось. Он приблизился к Эйлис и проговорил так, чтобы могла слышать только она.
- Может, нафиг это всё, закроемся в комнате, и ты покажешь, как вы веселились в общагах Арканамириума? У вас же была общага, м?
В лётной школе, где он проучился два курса, общага была, но Лекса туда не поселили, так как она была только для тех, у кого не было возможности добираться, а флотилия отца тогда базировалась именно в той системе. Тем более, у него на тот момент уже были права на управление малым кораблём с потоковым двигателем, потому что летать он начал раньше, чем понял, для чего нужны девчонки, мать научила. Да и с царившей там паранойей насчёт дисциплины фиг бы кадетам дали устроить какой-то разгул. А вот студенты, по его мнению, отжигают только в путь.

- Не. Вождь один. У него есть жёны, воины и рабы. Всему-то вас учить надо, - Проворчала Матушка, - Ему разве что шаманы и провидцы равны. Хм... так я что, получаюсь, провидица и Мать племени?
Мысль эта согрела, и орчиха даже улыбнулась, несмотря на раны и боль. На вопрос про название таверны она не думая предложила свой вариант.
- Давайте "Жирный Мохнопят", они вкуснее, чем свиньи.
Сказала и пошла на кухню. Ей ещё надо было посмотреть, какого качества рабы им достались и сколько и кого из них нужно будет бить, чтобы добиться подчинения. И не дойдя, хлопнула себя по лбу и протопала обратно к Винки.
- Нам бы сходить, туши разделать. Не пропадать же им. У них мясо вкусное, если всё ядовитое выкинуть. И панцирь у большого паука хороший, крепкий.

Вопрос заставил Дро помрачнеть, и не из-за дерзости. Попал он в самую точку.
- Оркам с избытком досталось гордости, - Вздохнула Дро, - Каждый, кто над остальными поднялся, начинает себя мнить вторым после Груумша. Мы друг друга вырезаем не меньше, чем вы нас. Но - так нам завещали наши боги. Выживают сильные, пока не становятся слишком гордыми. Выживают хитрые, пока не становятся слишком слабыми. Выживают мудрые, пока могут толковать знаки Богов. Больше нас не становится, зато мы становимся сильнее, хитрее и мудрее. Это всё медленно, но Груумш обещал, а Лутик повторила, орки в конце концов завладеют всем, когда станут достаточно сильны, хитры и мудры.
Ответив на главное, Дро ответила и на меньшее.
- Женщин, что могли побеждать сильных воинов, я знаю только по сказаниям. Но да, они могли заявить права на побежденного мужа. Если им, конечно, хотелось детей от воина слабее их. Чаще они их порабощали. Ну, была ещё Нал Ненасытная, она их жрала.

Доселе молчавший Лекс решил вступить, чтобы его компания не дошла до рукоприкладства. Тем более, он уже слышал достаточно из того, что сам Айлабинс пытался сказать в своё оправдание. Он не расист-социопат, он просто обыкновенный не особо принципиальный умник, не умеющий нормально формулировать мысли на публику.
- Джаффар, а ну-ка прекратить! - Прикрикнул Лекс на откровенно хамящего кота, пару раз выдохнул, и обратился уже к летучему мозгу.
- Профессор, знаете, я бы на вашем месте боялся не профессора Мухали. Ей-то вы всё объясните, и она вас поймёт, возможно, не с первого раза, но всё же. А вот общество...
Он вздохнул.
- На моей родине есть один грубый анекдот. Он иллюстрирует то, что светит вам. Однажды в деревне на Переправе через Льдистую путник встретил плачущего старика и спросил, в чём дело. На что старик ответил: "Я победил дракона, разграблявшего эти места, но меня не зовут Годрик Драконобой. Я построил на деньги из его сокровищницы приют, но меня не зовут Годрик Благотворитель. Но стоило один раз совокупить овцу..." Аналогия с вашей ситуацией понятна? Если нет, я поясню.
Солдат посмотрел внимательно на мозг.
- Профессор Мухали вас ценит. Кто другой на её месте такого бы терпеть не стал. Вас бы уже выпихнули в толпу журналюг с приказом об увольнении под мышкой. Из логичных, заметьте, соображений - чтобы сохранить лицо университета. Безотносительно вашей персоны. А она пытается сохранить вашу шкуру. И у неё, я уверен, тоже есть логичные соображения на этот счёт. А у публики, охочей до сенсаций, никаких таких соображений нет. А у журналюг нет совести, но есть желание дать публике полуправду посочнее ради известности и денег. Логичный мотив? Если не понимаете вашим безэмоционально-логичным разумом, куда может привести такое сочетание, я вам уже сказал. Вас будут до конца дней воспринимать не как блестящего исследователя и вообще одного из лучших умов поколения, а как "того расиста, который однажды сказал, что формиан нужно извести". И ваши работы даже просвещенные люди будут воспринимать с предубеждением. Общественное мнение - вещь сильная, и вам её игнорировать не следует. Как думаете, дадут вам так публиковаться? Да и у профессора Мухали есть какой-то предел лояльности к вам, и лучше его не испытывать, не сейчас уж точно. Если даже у вас не будет этого в личном деле, из публичного пространства вы это не сотрёте, если не будете действовать очень быстро. В ваших же интересах дать опровержение как можно быстрее. Можем, кстати, вместе обсудить это всё с профессором Мухали. Кто кому даст какие гарантии, кто какими словами будет что опровергать. Я могу участвовать как третья незаинтересованная сторона. Как вам такой вариант?

Эладрин видел недоверие маннов, но оно не вызывало в нём ни недоумения, как можно не верить в их историю, ни гнева по поводу недоверия к его словам, но жалость. Их жизнь была коротка, за то время, пока Мельдиан прошёл свой путь от следопыта до героя, сменилось бы не одно их поколение. Они не знают, что творится за проливом, который для Перворожденных был лишь небольшой преградой. Воистину, они были достойны не гнева, но жалости. Но всё равно некоторые совсем уж невероятные детали, вроде возвращения облачным гигантам реликвии, похищенной у них драконами, принявшими обличие эльфов, с помощью огромной лозы, выросшей из благословленного Сельдаринами семени за одну ночь, он предпочёл опустить. Очень жаль, ведь именно ту часть сказания он любил больше всего, да и деяние это выделялось среди всех остальных подвигов Убийцы Гигантов важностью, оно исключило самый могучий (и самый благоразумный) род великанов из войны.
И у них тоже были свои легенды, весьма интересные. И у них была вражда с орками, как и у эльфов. И Беалэнор имел историю как раз на этот случай
- Кералирет, ты же переведёшь ещё одну песню? - Спросил у своего друга эладрин, - Ты помнишь сказание про Роэнфина Мстителя и его Пепельнолицых?
Это сказание было совсем молодым, ещё были в живых те, с кем герой был знаком лично. Никого из его рода или отряда, к сожалению, но в том и была его легенда.
Когда-то отряд эльфийских воинов вернулся из контратаки на племя орков, чтобы обнаружить лишь пепелище на месте родного селения, и их командир покрыл своё лицо золой, оставшейся от его дома, и дал клятву, что не отмоется с лица его пепел, пока не отомстит он оркам или не погибнет. И все воины повторили эту клятву, и ушли в долгий, двадцатилетний карательный рейд в земли орков, оставляя за собой след из крови и тел. Было их сорок, и по двое в год они погибали, пока к исходу двадцатого года не остался лишь сам Роэнфин, выследивший наконец вождя, что напал на его дом, огромного, будто гигант и страшного, будто демон. Вся вторая половина песни была посвящена их поединку. Сорок ударов получил Роэнфин, и втрое нанёс тому вождю, и принял смерть смеясь. И кровь из его ран обратилась в пламя, и сожгла и тело поверженного вождя орков, и его воинов, и всю их стоянку.
До сих пор клятвы мести скрепляются именем Роэнфина, а те, кто их дал, наносят на лицо серый рисунок.

С каждым глотком вкус браги напрягал всё меньше. Ему становилось всё лучше. Если и оставались какие-то сомнения, что выдёргивать друга из комнаты так было хорошей идеей, теперь их уже не было.
- О, ты пришёл, брат мой Кералирет, - С широченной нетрезвой улыбкой приветствовал его эладрин, когда он к нему наклонился, - Принцесса ушла с Алерилен, а лорд Аттанвар... А кто его знает, вроде, спать ушёл. Случилось то, что я познакомился с прекрасными людьми, с которыми тебя не познакомить было бы преступлением! Вот, смотри, - он начал показывать рукой на сидящих рядом маннов, - Это Сэбар, это Бовальт, это Либальт, а это... вроде Альфар. Манны такие легенды рассказывают!... Только я их не понимаю, дери Одноглазый этот... как его... языковой барьер, вот. Слушай, брат, помоги мне! Мне тоже хочется рассказать наши легенды, но какой толк, если они ничего не поймут?
Сделав трагичную паузу и изобразив на лице отчаянную просьбу, эладрин положил на плечо Кералирета руку и проговорил проникновенно.
- Выручи меня, брат! Не дай маннам остаться без наших сказаний!

Что ж, Саренрей свидетельница, он был готов их отпустить. А теперь...
- Я два раза шансы не даю, падаль. Приятно сгореть и счастливого пути в Бездну!
Закончив своё грозное напутствие, Лекс повёл корабль через носовой сектор, почти физически ощущая направленный на него торпедный аппарат. Форсированный движок как раз должен был вытащить и доставить их на несколько спасительных градусов дальше его границы до того, как враги успеют на них навестись. По крайней мере, он так надеялся. В бою иногда решали самые мизерные углы, на которые ты вышел из сектора обстрела. Да, у них на борту ещё рельса, но это не идёт ни в какое сравнение с торпедой и ещё черт-те чем.
Рискуешь, промелькнуло в голове. Пилот отогнал эту мысль.
И в самом конце он всё-таки сделал крутой манёвр, так что теперь Дева смотрела на врага не бортом, а носом.
- Валите мразь!

И вот тут поднимает голову одна мерзкая особенность: будь ты хоть четырежды классным пилотом, если у врага более мощные движки, враг сможет улететь.
Если только...
Он смотрел на карту и понимал, что у них есть одна возможность. Для этого придётся подвергнуть остальных нескольким неприятным секундам, но всё равно...
- Держитесь крепче, ложусь на вираж! - выкрикнул пилот, меняя курс и давай больше мощности на движки, - Давай, девочка, покажи, на что ты способна!
И Дева показала. Практически на пятачке поменялся вектор хода, и оказалась носом уже туда, куда надо.
- Умница, девочка, - Прошептал Лекс, поглаживая штурвал. Он не мог нарадоваться тому, насколько классно эта птичка чувствуется.
А дальше всё было делом техники, нигде больше не понадобились такие выкрутасы. И они снова в хвосте чёртова гада. Что, не ждал, Бездна тебя сожри? Не уйдёшь!
- Давайте, ребята, подпалите засранцам хвост!

Она стоит, и поганый враг пытается попасть по ней. Она отбивает выпад лапы щитом, и паучина с быстротой, которая снова поражает её, впивается в руку своей проклятой пастью.
Она не чувствует яд, ей хватает и укуса. Она падает, и звон и лязг кольчуги в недрах её одежд будто двоится, возвращаясь из Пещер на Той Стороне. Она падает всё дальше и дальше, и пещерный холод сменяется теплотой. Такими тёплыми были руки матери. Руки Праматери будут такими же тёплыми?...
Тепло становится почти жгучим, и уходит так же нежданно. Падение останавливается. Вместо камня - грязные доски пола. Где она? Это что, слой Бездны специально для орков, кто не выполнил своё последнее дело?
Нет, это не Бездна. Это, демоны их раздери, Врата Бальдура, город, который, кажется, ненавидит её не меньше, чем она его. К счастью, ей совершенно плевать на мнение города.
Паук отвернулся от неё и готовится напасть на Шейна, и это злит. Это прямо бесит! Он даже не посчитал её достойной добивающего удара! Ну уж нет, никто ещё не поворачивался к разъяренному орку спиной и оставался жив!
Прокушенная рука её слушается. Хорошо. Матушка Дро сложила руки в замок и со всего размаха опустила оба кулака разом на спину отвернувшегося паука. Хочется сказать что-то вроде "А ну не отворачиваться от старших, мразь!", но горло опухло так, что оттуда выходит только сипение.
Проклятые твари. Проклятый город. Ничего. Пока она жива и не забыла ничего. Скорее сдохнет, чем отступится от своего последнего дела.

- Пусть смотрят, Кер, - Отозвался юный эладрин с самодовольной усмешкой.
Во-первых, для него самого нагота была не табу. Если что-то красиво, зачем делать из скрытия этого какой-то культ? Красотой надо наслаждаться, а не прятать её. А его тело было красиво. Правила приличия существовали и он их признавал, но сейчас был прекрасный повод их немного... обойти.
Во-вторых, подобное отношение было приятно. Местные женщины глазели потому, что эльфы были объективно лучше их мужчин - выше, статнее, красивее. По крайней мере, Беалэнор мог сказать так про себя.
В-третьих... Сложно было признать это для себя, но и в человеческих девах было для него что-то манящее. Да, в них было намного меньше грации и утонченности, чем в эльфийках, но они разжигали в юном эладрине какой-то другой интерес, доселе неизведанный. Они были похожи на них, но немного другими. И именно эта лёгкая разность порождала в голове... разные картины.
- Кер, только между нами. Ты ведь жил среди них. Ты их девушек голыми видел? Они похожи на эльфиек под одеждой? - Тихо, чтобы другие не слышали вопроса, проговорил Беалэнор в очередной раз, когда его товарищ вернулся от дверей.

Шопинг на станции, когда у тебя есть деньги - дело утомительное, долгое, но при этом жутко приятное.
В итоге, кроме мелочей вроде патронов, пузырьков регенерирующего состава и десятка универсальных батарей, были приобретены лашунтская хитрая броня из композитного плетения, ротолазер (какие-то предприимчивые ребята взяли два излучателя от азимут-винтовок, четыре комплекта фокусирующей оптики, собрали всё на принципе гатлинга и каким-то образом добились не просто того, что излучатель синхронизируется с оптикой, но ещё и что вся конструкция стреляет плюс-минус куда надо), недешёвую кибер-железку для крепления на позвоночник и дополнительного распределения нагрузки (теперь он наконец-то мог носить столько же, сколько Эйлис), и мистический кристалл, который должен был сделать его ещё более быстрым.
Эйлис всё-таки купила псевдохитиновые доспехи и была в них похожей на самого симпатичного муравья в галактике.
- Ну что, как тебе твой отпуск? - Спросил счастливый Лекс, когда они пришли к послу Эокса. Сам он был разодет с иголочки в полуделовой-полуцеремониальный костюм, дополненный табардом с гербом семьи Блутоф. Забавно, но именно сейчас он задумался, а что будет, когда он вернётся, и картина сформировалась другая - не приход, чтобы гордо утереть нос отцу, но возвращение в лоно семьи вместе с Эйлис. Отцу она, наверное, не понравится, слишком уж она по характеру была похожа на мать. Матери... тут сложнее. Они или станут лучшими подругами, или будут метать друг в друга молнии при каждой встрече, и хорошо, если не буквально.
Да и всё равно. Всему своё время.
- Доброго дня, многоуважаемый Нор. Я рад быть здесь. Знаете, скажу честно, мне было интересно, что в ящике.
Лекс остановил себя, чтобы не ляпнуть "А что там было".
- Просто, знаете, как-то не по людски заглядывать в чужую почту. Непорядочно. Ну и я был уверен, что вы не хотите взорвать Абсалом. Так что оснований не было вовсе.
На Диаспоре у них и правда появилось множество... если не друзей, так косвенных знакомых точно. Вспомнить хотя бы того дварфа-владельца магазина, который пытался "Всего за две тысячи кредитов, как своему" продать ему "мощь артиллерийского лазера в формате винтовки, плюс удобный упор для плеча на случай, если будете использовать как резак". К несчастью для бородача, он уже испытал в действии ротолазер.
- Спасибо, всё было очень хорошо. Знаете, я могу и привыкнуть так жить, - наполовину пошутил Лекс, - У меня есть вопрос. Что мы вам всё-таки доставили? И стоит ли нам ожидать каких-то сногсшибательных новостей по поводу Камня? Чтоб я знал, к чему готовиться.
Лекс улыбнулся своей шутке.

Разоблачаться из доспехов пришлось за палаткой, чтобы не раззадоривать никого. Вражды вроде бы удалось избежать. Пусть лучше они обе будут недовольны им, чем будут хотеть крови друг друга.
- Даруй Морфей тебе добрые сны, мудрая Исса, - Негромко пожелал жрец, проходя мимо змеедевы над своей книгой.
В палатку к Орифии Вулкан пришёл, когда она уже уснула. Всё же он был прав, для них ночь была столь же тяжелой, если не тяжелее, чем для него. Может, и к лучшему, что она спит. Он аккуратно, чтобы не разбудить её, расположился рядом, вдохнул запах облака её светлых волос.
- Даруй Морфей тебе добрые сны, прекрасная Орифия... - прошептал жрец.
Он был уверен, что поступил правильно. И всё равно чувствовал себя глупцом.

Вилен улыбнулся негру (он тогда ещё не знал, что их так называть нельзя) и начал говорить, не маскируя, а даже немного усиливая акцент.
- Хеллоу, мистер. Май нейм из Николай. Ай эм фром раша. Ин раша ай драйвед э трактор.
Хорошо, что в военке их учили водить танк и упоминали, что у тракторов похожая схема управления.
- Ай олсо воркед эз эн электришен халф а йеар.
В принципе, физику он более-менее знает. Да и сам электричество умеет вырабатывать. Если что-то не знает, научится, в конце концов он очень быстро учится.

Признаться, в тот момент, когда принцесса собиралась уходить, он даже начал сомневаться в себе. Он не был настолько подкован в искусстве музыки, как менестрели, и не слишком часто играл для аудитории, не для себя.
Но принцесса хочет ему помочь, а остальные смотрят. И отказываться поздно.
Да и пристало ли ученику Кореллона бояться - хоть битвы, хоть сцены, тем более, что Ларетиан покровительствовал и искусствам тоже?
И песня вспомнилась очень быстро, песня о странствиях первого из учеников Кореллона, обошедшего владения всех эльфов от края до края и несшего с собой радостную весть об окончании двухвековой Первой Войны и заре мира.
- Принцесса, ты же помнишь "Балладу Путника"? - Задал вопрос Беалэнор, - Там довольно просто...
А потом они настроили арфы и заиграли. И с каждой нотой боязнь и неуверенность пропадали. Его руку будто вел сам Отец Эльфов, помогая создать что-то прекрасное.
Когда смолк последний звук, юный хильдо убрал арфу и простёр руки к тем людям, что так завороженно их слушали. Он видел их восторг и их упоение. У него не осталось ни крупицы сомнения - манны ближе к ним, чем к отродью Одноглазого. Они чувствовали прекрасное и умели его оценить.
- Принцесса, можешь ли перевести мои слова им? - задал вопрос юный эладрин, а потом заговорил громче, обращаясь уже к зрителям. Пусть они его не понимают, но он хотел сказать, - Достойные манны. Эта песня - наш дар вам за гостеприимство. Она знаменовала окончание самой страшной войны, она несла нам надежду на мирное будущее. Пусть она принесёт надежду и мир и вам тоже.
Сказал это и вернулся к оставленной половине порции рыбы и блинов с мёдом. К элю пока не притрагивался.

- Что сказал?! Вот же... - Проговорил Лекс, когда репортёра оттеснили раньше, чем он успел что-либо сделать. А он уже примеривался дать ему в рыло. Нет, это надо, спрашивать у Блутофа, не зря ли погиб его боевой товарищ? - Когда не надо, так Стюарты работают просто замечательно...
Наверное, было бы неправильно, если его карьера знаменитости началась бы с избиения репортёра. С другой стороны, этот упырь целиком и полностью заслужил. Странно было оглядываться на то, как начинался их путь. Он же хотел стать знаменитостью? Так вот, стал. Хотел стать героем? Вот люди, считающие, что ты герой. Почему же ему нет ни до чего этого дела?
Наверное, потому, что теперь он хочет уже не этого. У него есть корабль. У него есть дело, которое, несмотря на всю его подчас гадостность и жуть (твари с астероида и акаты будут сниться в кошмарах), приносит пользу всем. Последнее и, наверное, главное - у него есть Эйлис. Она больше, чем друг, она больше, чем любимая женщина, она та, с кем он может разделить это всё. Пожалуй, да, он хотел не славы, а чего-то подобного. Пожалуй, если что-то ещё можно желать, так это немного покоя и полный, Бездна побери, медицинский осмотр!
Так и прошли через толпу, разделенную, аки море древним пророком, словом Искателя и делом стражей порядка. Он обнимал и прижимал Эйлис к себе. Чего скрывать, это сносило башню.
- Да, позаботьтесь о семье Ридла. Если из нас кто-то и заслужил звания героя, так это он. Бездна побери, он нас спас.
Сейчас они, два человека и андроид, были ближе, чем семья. Их соединили испытания, которые они прошли, смерть соратника, теперь их объединяла слава.
Когда формальности были улажены, Лекс задал соратникам вопрос:
- Ну что, вы уже подумали, как будете тратить свою долю?

Вилько почти не обращал внимание на телегу с добычей. С ней пусть кампеннманн и лидер разбираются, благо вон, он вроде шевелится. Заняло его совершенно другое.
По полю тут и там были разбросаны внутренности, осколки костей, мозги. Ходя мимо трупов, вроде как осматривая, не будет ли тут каких недобитков или кого ещё, охотник пугающе сосредоточенно исследовал куски тел и всё больше уверялся: требуха-то у людей такая же, как у зверей лесных. А тех зверей он сколько раз потрошил? И сколько учился бить в сердце или в глаз, чтобы или сдохли побыстрее, или шкуру не портить вовсе?
Ну вон, кишки вообще на какие-нибудь кабаньи похожи. Да и мозги общего имеют много. Интересно, не потому ли тут в Вакнахии всё через жопу, что у людей внутри свиная требуха? Или же оно везде так, а Вакнахия это просто Вакнахия, и потому здесь всё так?
Вон тот же Генрих. Его раскроили так, что внутренности видны. И требуха такая же. Нет, значит, не в особом устройстве местных дело. Или, может, все люди просто прямоходящие свиньи? А что, многое бы объяснило.
Но вдруг он тоже такой же?
Бррр... Херовая какая мысль пришла. Прочь её, прочь.
А ведь, ежели вспомнить, видел он, как в одном из прошлых отрядов лекарь работал. Как требуха выглядит, он понимает. Как и где она должна лежать, он тоже понимает. Резать человека - не сильно сложнее, чем свинью разделать. А шить - не сильно сложнее, чем обувь чинить, а то и проще, мясо-то поподатливее будет, чем дублёная кожа. Знай себе собирай, укладывай как надо да шей обратно. Тот лекарь, правда, ещё разогретое вино употреблял. В себя в основном, но вроде как и раны им мыл, перед тем, как шить. Наверное, водой нельзя, она тут в Вакнахии дрянная. Вино в Вакнахии тоже дрянное, но, видать, есть какие-то разные оттенки дряни, кои Вилько пока не улавливал.
Так что, решил для себя охотник, ничего особо сложного в работе хирургом-то и нет.

- Предлагаешь мне стать твоей женой, то есть, - Хмыкнула Дро, - Кроме "плечом к плечу в бою", ты, воин Шейн, назвал роль жены в племени. На просьбу твою я отвечу "Нет".
Она выдержала краткую паузу, ожидая реакцию котолюда, и пояснила.
- О жене не просят. Жену завоёвывают. Вместе с племенем, у племени, или её саму, если она уже в племени. Каждый орк - воин, и каждая жена должна проверить, как силён тот, от кого она будет рожать детей. Я всё, что осталось от племени. Если хочешь меня - завоюй. Сразимся, когда отдохнём, ни к чему раны бередить.
А потом вернулась детёныш с водой. Дро удержалась от ругательной тирады за нерасторопность и снова посмотрела на Шейна с видом, будто он спросил что-то совсем очевидное, мол, почему небо голубое или почему у орков большие зубы (чтобы легче было откусывать мясо, конечно же).
- Почему я называю её детёнышем? А кто она? Не рабыня, на жену не тянет - как такая тощая будет воинов рожать? Для провидицы молода слишком. Значит, детёныш. Или я ошиблась?

- Мы на идиотов похожи? - С усмешкой ответил лучник последнему оставшемуся.
А ведь, ирония, похожи, почти полотряда тут положили.
А, похеру. Пока, может, не зря даже.

- Прикрою, - Кивнул Лекс, становясь в паре шагов от техномантки и пульта и смотря в направлении входного коридора, куда, собственно, и ушла тварь, иногда переводя взгляд вверх, - Коннор, бери другую сторону. Если увидишь тварь, ори.
Лекс... У него была одна сыворотка лечения. Имело ли смысл её использовать сейчас? Может быть, она поможет ему пережить нападение твари. Может быть, из-за того, что он её сейчас использует, кто-то из его соратников не переживёт того, что тварь нападёт снова.
- Народ, осталась одна лечилка. Сохранить?

Дро оскалилась - непонятно, была это улыбка или угроза. И того, и другого в гримасе было довольно.
- А тебе, детёныш, со старшими бы поучиться разговаривать...
Голос был одновременно заботливым и зловещим, очень странно было слышать сочетание этих интонаций. Будто мать, которая заранее даёт непослушному малышу понять, что наказание, которое последует, им заслужено, но его всё равно любят.
И тут же ладонь Дро в тяжелой перчатке полетела навстречу затылку Винки. Правда, орчиха не учла, что ниже шеи у детёныша была надета чешуйчатая броня, за которую рука зацепилась, потеряв весь воспитательный эффект.
Лицо орчихи приняло выражение обреченности и непонимания, бессловесно вопрошая "да что не так-то?".
- В общем... Не шути так, детёныш. Я таких шуток не понимаю, - горько проговорила Дро, - Пойдём. И так задержались.
Когда она поворачивала голову, она ощутила, что шею тянуло. Рана, оставленная проклятым пауком, оставила след. Хорошо начинается её путь в этом городе, ничего не скажешь...

Второй раз за этот бой она приходит в себя после удара противника. Странно, с чего бы этим двоим так печься о благополучии кого-то чужого, более того, орка. Или они уже не считают её чужой?
На сей раз пут нет, слава богам, ещё и детёныш кричит, подсказывает, куда уходить.
- С...ей...час - сипит орчиха, тяжело поднимаясь на не слушающихся конечностях, - вс...стану.
Отшатывается от сразу двоих пауков, прикрываясь железным кругом, проходит за спиной ещё одного и входит в окно. Осколки стекла не могут прорезать слои ткани, в которые облачена жрица Пещерной Матери.
Если останется в живых, будет по гроб жизни обязана.
Можно долг уже сейчас начинать отдавать, если на то пошло.
- Праматерь, молю, защити его! - Сила Лутик спасала воинов и раньше. Этот котолюд дерётся, как орк. Может, она и его спасёт.

Тварь нашпиговали очень большим количеством пуль, и с таким количеством дыр в теле не живут. С другой стороны, Дакра думал, что в вакууме в основном тоже не живут. Стало быть, тварь ещё могла преподнести сюрпризы, не говоря уж о том, что их тут может быть больше одной.
- Лин, состояние? Идти можешь?
С одной стороны, впереди был этот чёртов Кррш. С другой, встречи со второй тварью Лин может и не пережить, а рисковать своими ради какого-то там вшивого пирата... Нет, это было слишком.
- Отряд, назад. Саша, занимай место в голове, Лин, в середину. Я замыкаю. Идём обратно. Лин, задаёшь темп. И следим за эфиром!
Потом переключился на общий канал.
- Аллендер, у нас раненый. Осмотри. Мы пойдём обратно спасать Кррша

Вилько молча сидел на обочине спиной к кондотте и с мечтательным выражением на суровом и обветренном лице жевал травинку, расслабляясь после боя и изредка поигрывая мышцами на руках.
Да, у него появились мышцы. Где раньше были только сухие тяжи, похожие на корни, наросло жёсткое и достаточно крепкое мясо. Даже рубище как будто стало почти впору, а раньше он в нём болтался, как палка в мешке.
Вот что делает нормальная кормёжка. При их-то образе жизни жиром не обрастёшь.
По всему его виду можно было сказать - охотник сейчас спокоен и ему хорошо. Может быть, он даже где-то счастлив. Вот так мало ему надо было для счастья - нормальная кормёжка да нескучная работа.

- Вашу ж.... - Лексу вообще не хотелось встречаться с существом, которое ходит сквозь стены и жрёт жизненные силы, - Нежить, Бездна её побери... Ненавижу...
Не хотелось показывать страх. Но он всё равно боялся.
- Есть идея, как валить то, что может в любой момент нырнуть в камень? Эйлис? Ридл? Ваши "особые навыки" вам что-то говорят? Вообще, что это за мразь?
Он умел разве что стрелять. Как стрелять в то, что прячется в твёрдых объектах, он вообще не представлял.
Он ненавидел в этой жизни три вещи: нежить, бояться и чувствовать своё бессилие. А сейчас были все три.
- Вот же сраааань... - почти неслышно простонал Лекс.

Проклятый немёртвый вихрь вернулся.
С одной стороны - хорошо, это значит, что мерзкая нежить не сжигает людей в городе. А с другой... Оно накрыло Орифию!
Бросился бежать, не обращая внимания на скелета. Даже и ударит - неважно. Сейчас важно помочь союзнице.
Запустил руки в вихрь. По металлу забарабанили кости и осколки. Пожалуйста, будь живой, будь живой, всеми богами Олимпа заклинаю!
Нащупал, наконец-то! Вот она, живая, даже не успела толком пораниться.
- Прекрасная Орифия, не время паниковать! - проорал богорожденный, силясь перекричать шквал мёртвых голосов, и оттолкнул её подальше от твари и от скелета.
- Ты помнишь меня? Я обратил тебя в бегство, отродье! - Он обратился к вихрю, не зная, понимает тот его или нет...
А молот в это время повиновался ментальным командам и продолжал преследовать нежить.

Блаженная наивность. "Слишком слабые силы", как же... Её там не было. А ему о том, когда в нём силы искали и пробуждали, даже вспоминать было больно и страшно. По коже побежали мурашки, а волосы на теле приподнялись, будто и не было заземления.
- Я бы не надеялся, - Вилен поёжился, - Тебя там не было. От того, как нас готовили, можно было в два счёта помереть или спятить. Да я сам не раз и не два думал, что не вытяну, но на голой воле кое-как пережил. Стране тогда нужны были солдаты, а не трупы, вот я себе сдаваться и запретил. Не думаю, что у остальных было намного лучше.
Про "Уиллкиллер" Вилен выслушал и помрачнел. Это же... Он не хотел это вспоминать, но оно лезло наружу. Он просто не мог молчать, будто слова иначе прорвут его изнутри и выйдут через раны...
- Это... похоже на... кровавое бешенство, то есть, как же её там... а, "Rabies Sanguivorа". Фашисты в Румынии целые деревни заражали этой дрянью, когда отходили. Уж не знаю, управляли они или нет, но вот селяне на нас бросались, как дикие звери, пытались загрызть, и пули просто не замечали, если не в голову и не в сердце...
Он поднял глаза и посмотрел на Солнце, чтобы оно напомнило ему, что он не там. Что он не откроет глаза в очередной раз в тёмную ночь в глухой румынской деревне, когда в двери и окна дома, где они квартировались, долбились десятки рук, с такой силой, будто не боялись не то, что отбить мышцы, а даже сломать кости, а за мутными стёклами маячили бледные, искаженные и оскаленные рожи с расширенными на всю радужку зрачками, будто светившимися: из-за необратимых изменений сетчатка теперь отражала свет, как у кошек.
Солнце ослепило. Он зажмурился, пытаясь избавиться от цветных пятен, и сморщился. Но желаемого он достиг.
Сколько же он навидался всякой дряни. Отпустит ли она его когда-нибудь? Может, и нет. Но всё равно он был счастлив, что был жив и мог кому-то обо всём рассказать.

- Ага. Дохера приятно познакомиться, - оскалился охотник и яростно поскрёб свой бок, - Веди к капитану. Поговорю. А людей я тебе, Соломон, не подскажу. Своих у меня тут нет.
Потом взял веточку рукой, содрал с неё зубами половину хвои и начал энергично жевать.
- Запах вакнахского говна перебивает, - пояснил он, - Советую.

От взгляда Эйлис стало очень грустно, и Лекс вздохнул вслед за ней. Он уже давно видел в ней не только привлекательную девушку, но и ценного боевого товарища. И в виду сейчас имел моральную поддержку, ну там, может, отвлечь, пока рану шьют или что-то подобное, хоть, Бездна побери, за руку подержать.
- Давайте вытащим его сюда. Не надо его там оставлять, ещё чего через эту тушу лезть, если вдруг придётся перегруппировываться снова. Если надо вылезать и обвязывать, я помогу, я умею.

Было интересно видеть в действии это достижение науки. Картинка, правда, впечатляла разве что цветами.
- Забавно, в наше время качество изображения было таким же, может, чуть лучше. Только черно-белое.
Телевизор в свое время он видел один раз, когда отец брал его на завод прямо перед войной, в комнате отдыха.
Сама игра оставляла странные ощущения. Грузин в кепке прыгал на... грибы с выпученными глазами?
- В Рязани грибы с глазами, - вспомнил он поговорку боевого товарища Вовки Климентьева, магнитокинетика с Рязанщины, - их едят, а они глядят...
Но, кроме этих странностей, выглядел этот "Марио" задорно.

- У нас другие игры были, - заявил парень, - не хуже. И футбол, и городки, и шашки с шахматами. Ну и "войнушка", как без нее.
Детство... давно оно было, и хронологически, и по ощущениям, война разрезала жизнь на до и после. А уж вспоминать, как они изображали Гражданскую, поделившись на десяток красных и трех-четырех белых, было смешно и немного горько. В тех играх в последние годы перед войной он чаще всего изображал коня Буденного, которым был обычно его на пять лет младший брат Йося. В честь Иосифа Виссарионовича. Вилен сам вырезал ему первосортную саблю из доски, а Йося сделал буденновку из тряпок и усы из пакли. Брат всегда обожал врываться в потешный бой на его плечах, размахивая шашкой. Эх... Давно это все было.
Но это все позади. Сейчас его ждало что-то новое и интересное об этом странном будущем, и унывать не было желания совсем.
- А что такое НЭС? Она тоже через интернет?

В комнату за Хаосом человек и Тень внутри зашли за одним и тем же. Раз за этим может стоять и правительство тоже, то единственное, что оставалось...
Покончить с угрозой.
Уничтожить.
Сделать так, чтобы никто из невинных больше не пострадал, не превратился в безмозглых зомби.
В атомарную пыль, чтобы никто ничего не восстановил.
Это был единственный путь.
Единственный.
Но вот после их слов... Он колебался. Ведь есть надежда, что жертв можно вернуть! Вернуть, помочь, а не добить, так делают герои, а не чудовища!
Но... Хаос, чьё решение будет последним, героем не был. Да и были ли они среди тех, кто зашёл в комнату вслед за ним? Был ли героем он сам?
Он верил, что был.
- Хаос. Нам нужно хотя бы попытаться. Что, если они правда могут?

- Вашу мать! - вскрикнул Лекс.
Мертвяки. Бездна, зачем тут мертвяки?!
Ещё и кто-то вопит... Чччёрт, погань-то какая.
Ладно. Если оно не подойдёт, оно не ударит. Пусть попробует, скотина немёртвая...

Дакра проснулся, свисая головой с кровати почти до пола. Странно, но после вчерашних возлияний и смешения вина со спиртом голова почти не болела. Правда, и помнил он не так много.
Вроде не бузотёрил особо, по крайней мере, судя по тому, что проснулся в покоях, а не в камере. Фесгор ужаснулся своей безалаберности и беспечности - он пьяный не то, чтобы хорошо понимает, когда разговор переходит от "Вот был случай на фронте, на Храдусе..." к "Ты вообще, хер тупорылый, кто такой, чтобы так говорить?! Ты бы на моём месте и недели не выжил!". Сказани он такое королю или кому-нибудь из герцогов - и всё, ни на каком "Харриере" он не летит, а летит вниз с дворцовой стены без грави-пояса.
Как же легко возвращаются старые привычки. В "Дьяволах" все так проводили увольнения, от рядовых только что с миров-свалок, миров-тюрем и миров смерти, кто некоторые даже читать-писать не умел и кому на оружии приходилось рисовать стрелочки типа "этим концом к врагу", и до командира полка, - пей, пока не свалишься, ешь, пока влезает, дерись, пока можешь стоять, трахайся, пока может стоять, назавтра, если остались силы и жалование, повтори, а послезавтра ты уже можешь быть мёртв. В полиции, когда вопрос "послезавтра" перестал быть таким насущным, нажираться по вечерам не хотелось, хоть и была возможность, просто было ненужно. А тут, только снова запахло риском, и он сорвался во все тяжкие. Нееет, друг мой Дакра, так не пойдёт. Завязывай.
Выпив воды, Дакра пошёл на встречу со своей новой командой. Ему было хорошо. Он готовился вернуться к тому, что знал и умел, и, несмотря на то, что это было грязное и кровопролитное дело войны, эта мысль приносила с собой какое-то комфортное, пусть и холодное, чувство в груди. Может, он привык, что он одной ногой в могиле, и стоять двумя на земле было непривычно.

Дринакс. Подумать только, существуют ещё заражённые дыры, куда его во время службы не затыкали.
Иногда посещало ощущение, что он здесь уже был. Объяснимо, видел один токсичный мир смерти - видел все, а он навидался их на десять жизней вперёд. Но там, внизу, было очень уж величественное напоминание, за что и где они воевали. Почти таким мог бы стать Храдус, пойди там всё совсем херово, спасибо им, не стал. Фантазия стала такой только частично, благодаря им, не полностью. А что он получил с этого? Подачку и от ворот поворот. Фесгор невесело усмехнулся, глядя вниз, и провёл пальцами железной руки по иллюминатору, резко, до скрежета. Рука с этой стороны. Он не в скафандре, это не очередная высадка в очередной ядовитый ад. Это всё там, позади, спрятано в недра памяти и закрыто на замки. Пока он их не откроет, они не властны над ним. Тем более скоро могут добавиться новые, и воспоминания, и замки. И, соответственно, ключи на его лице.

Сидеть в комфортабельном кресле скоро наскучило, да ещё и его задница, привыкшая к металлическим скамьям армейских "скотовозов", жёстким казарменным матрасам и лишь чуть-чуть более мягкому стулу в полицейском управлении, чувствовала здесь себя как-то неуютно. Потому он и встал, перейдя к Саше. С ней он уже успел поздороваться раньше, ещё когда они только-только прибыли на орбиту.
- Напоминает Фантазию, да? Родись я лет на двести раньше, скорее всего, я бы сдох где-нибудь воон там, - смертельно серьезным тоном проговорил Дакра, показывая своей боевой подруге и единственному "кааль", кого он таковым признаёт, виднеющуюся плоскую полупроваленную крышу какого-то остова небоскрёба, - Или нет, скорее, там, там позиция лучше - Он перевёл палец на группу шпилей непонятного предназначения.
Засмеялся резко, будто скрежещуще, почти зло.

Лин тоже тут был. Замечательно, надёжный товарищ и отличнеший штурмовик. С таким он бы пошёл в любой бой. Ему он крепко пожал руку.
Когда он увидел будущего капитана, как сказала ему Саша, да и сам бы узнал по характерной флотской выправке, изменившегося лицом, глядя на мёртвую поверхность, отставной майор подошёл к нему и проговорил:
- Выше голову, капитан. Могло быть хуже, мы могли быть там.
Фесгор надеялся, что капитан в дальнейшем не будет проявлять такую слабину. Он будет должен мочь отдать приказ высадить их туда в минимальных скафандрах с риском их оттуда не забрать. Это, как он успел убедиться на своём опыте, как раз то, к чему должен быть готов командир.
Остальные были... Ну, вроде все флотские и в разной мере потрёпанные жизнью. В интересную он компанию попадает, в очень интересную.
Перекинулся парой реплик с тем, который назвался Аллендером Кертисом. Вроде как медик, причём не из последних. Дакра сам был немного сведущ в медицине, на уровне военно-полевой первой помощи, так что на вопросы о своей руке он мог ответить не так много: ставили в госпитале, кто ставил - не помнит, вроде как обычная железка, просто с достаточно точными сервомоторами. К чему такой интерес, фесгор (которого Кертис пару раз ошибочно назвал фескалом, после чего майор в отставке подробно пояснил, в чём разница, упомянув, что ни один "кааль" своим слугой его не назовёт) не понял, списал на банальную вежливость.

На платформе с королём были ещё какие-то нобили разно степени пафосности и снобизма. Их Дакра не различал, да и не стремился. Сам же король... Нет, не король, а просто Олеб. Никак не хотелось звать его "Вашим Величеством", шёл ему этот титул, как варгру пачка. Даже обращение его и "злой женщины" веяло чем-то таким родным, как было в военных частях, в которых было смешанное офицерство. Вроде как просто примерно одного ранга сослуживцы в свободное время, задолбанные субординацией за день и стремящиеся отыграться за все "Сэр-да-сэр". Это было интересно, притом, что роль военного Олебу тоже не годилась. Рукопожатие майор вернул, после него отдал честь. Странно, наверное, смотрелось, король в церемониальной одежде жмёт руку здоровенному около-человеку с мордой, неразличимой за шрамами, в камуфляжных штанах, тяжелых ботинках и майке, обнажающей татуировки и сожжёно-замененную левую руку во всей её красе. Пора бы ему привыкнуть к странному.

На вопрос короля Дакра ответил честно и прямо, как привык:
- Казарма родная вспоминается, сэр. Нас там так же, как сельдей в бочке, было. Разве что убранство получше. Тут, не в казарме.

Гость из прошлого взял странную бутылку и осмотрел её. По толщине она была всего-ничего, немного проминалась при нажатии, стоило открутить пробку (на крышке как раз была стрелка, чтобы было понятно), чтобы было куда выходить воздуху. Пару раз нажал на неизвестный материал, он почти тут же выправился, будто он помнил свою форму. Это что, такая тонка резина? Вроде не похоже, но кто знает.
Один маленький глоток... И Вилен чуть не закашлялся, едва сумев проглотить этот маленький глоток.
- Как вы это пьёте? Это же дрянь...
Жижа была несусветно сладкой, будто чай, куда вместо сахара бухнули трофейный сахарин, вкус был какой-то совершенно непонятный, а ещё пузырьки неприятно давали в нос и щекотали горло. Как это можно было считать "лучшим напитком, который есть", Вилен решительно не понимал.
- Ладно. Больше я её не хочу, - парень поставил бутылку на стол.
Чудо-машина в это время выдала архивную справку про майора (а на закате карьеры - генерала) Пауэра. Сложно было представить высокого, мощного и нахрапистого майора в штабе. Может, потому и ушёл?
- Хм... Корея, Вьетнам, - Негромко прослеживал боевой путь своего старого знакомого после Второй Мировой парень, - О них было в книгах. Империалистические войны чистой воды. Он что же, оба раза воевал против Союза?
Искать его уже не казалось такой уж хорошей идеей. Всё же за это время очень много случилось. Или всё же нет?
- Я не уверен, Би. Правда не уверен. Но он единственный человек здесь, которого я знал до вас. Если мы сможем поехать, не привлекая внимания, то я бы съездил.
Оставался ещё один вопрос, который хотелось найти в этом всеведущем архиве.
- Посмотри про первый Спецвзвод РККА. Боевой путь. Если есть, то информация, кто вообще выжил и кто до какого возраста дожил.

- Ага, конечно, впереди, - подтвердил солдат, - А с чего мы там кого-то найдём? Ты ж там никого живого не выявила.
Лекс с парадным плащом на плече скафандра выглядел как-то не совсем в тему, будто не на бой собрался, а на парад. Впрочем, если учесть, что парадный плащ скрывал в себе артиллерийский лазер, всё становилось на месте.
Кроме того, за спиной была винтовка, а на поясе нож. На обезлюдевшем корабле их могло ждать что угодно, но так даже интереснее. И слегка не по себе - неопределенность иногда заставляет мурашечки бегать.
Нет воздуха - нет и звуков. Значит, придётся полагаться на зрение.
- Я и Эйлис впереди. За нами Ридл и Эхо, Коннор и дрон замыкают. Смотрим в оба. Обращаем внимание на вентиляцию и прочие дыры.

- Хм. Понятно, - Вот и ещё что-то, что в нынешнем веке заменяет этот непонятный, но, кажется, всемогущий Интернет. Информация, всевозможное увеселение, включая такое, за распространение которого в его время могли и посадить. Что ещё? Интересно, из этого Интернета напрямую еду и вещи ещё брать нельзя?
Не повезло Владимиру Ильичу с веком. Родись он на век позже, как бы красиво было: "Коммунизм есть Советская власть плюс всеобщая интернетизация!". Красиво и действенно, если верить Риддлу насчёт возможностей контроля за общественным мнением и людьми в частности.
Пожалуй, эти темы лучше обсудить там, где не будет лишних ушей, чтобы не заострять внимание на том, как мало он знает.
- Би, слушай, а откуда это прозвище, - чуть не проскочило слово "позывной", - Би-Эн-Би? Что оно означает? Ну, если это не тайна.
Потом он повернулся к Молоту.
- Твоё я понимаю. Сила плюс половина символа. Так?

Когда Молот заговорил о том, что в его родной стране в какой-то момент просто решили презирать своё прошлое и идеи, которые помогли не просто пережить, а закончить войну, Вилен сначала удивлённо поднял брови, а потом застыл с широко открытыми глазами и полуулыбкой, готовый в любой момент засмеяться, когда Молот признается, что это шутка, ещё и ввернуть что-нибудь столь же гротескное типа "Ага, ври больше, скажи ещё, кто-то говорит, что лучше бы Гитлер победил, пили бы баварское на Красной Площади". Но то, что он сказал дальше, указало - не признается. Не шутка.
Полуулыбка стерлась с лица, оно стало отрешенным.
- Молот, лучше выйди. Потом поговорим, наверное, - бесчувственно проговорил парень. Дождался, пока друг вышел. Вдохнул.
- Куда я попал... - Обречённо выдохнул гость из прошлого. Это было бредом, совершенной бессмыслицей, ведь если так было, они все - и Спецвзвод, и РККА, и советский народ - воевали, проливали кровь, работали без отдыха и сна в тылу напрасно. Их не могли так предать. Просто не могли.
- Он ошибается. НЕ знаю, как и почему, но ошибается, - громко и с деланной уверенностью заключил Вилен. Нужно верить в это. Альтернатива страшнее.

- Вторгшись в Элладу, убив моих братьев, желаешь пощады?! - Безумная ярость в глазах сына Ареса уступила место холодной ненависти, что была глубже, чем бездны Аида. Каждый из персов и прихвостней их виновен. И никто из виновных не уйдёт от него живым, пока его сердце бьётся.
- Вражий прислужник, расплаты тебе не избегнуть!!
Щит ещё раз полетел в лицо перепуганного фригийца, как топор палача или дубина, которой добивают зверей, когда не хотят портить шкуру. Этот удар не должен был оставить врагу никаких шансов.
Выпустив поверженное тело, Ариан обтёр край щита и поднял коринфский шлем на лоб, чтобы видели подходящие гоплиты его лицо. Обратился к ним, пока в руках не было копья, чтобы показать свои намерения.
- Гоплиты Фив семивратных, побед вам и славы!

Вилен внимательно слушал и подмечал.
Кибернетические и генетические модификации. Причём явно требующие больших ресурсов и потому более доступные богатым и правительству и совершенно невозможные в массовом порядке. Именно это и имелось в виду под понятием "продажной девки империализма", отрасли науки и хозяйства, служащей не для устранения классового неравенства, но для углубления его, причём по своей сути.
Менталисты и люди с мутациями или пробуждением заложенного потенциала с помощью химического или радиационного (а также электрического, эндо- и экзотермического, гипнотического и психического) воздействия были и в программе "Витязь". Он сам проходил такую программу.
Саванты... Хм. Ведь вероятно они были среди "специалистов тыла". Так что тоже ничего нового.
С удовлетворением отметил, что большая часть не идеологически противных способов подготовки людей со спецспособностями его родиной была освоена, и сразу же задался вопросом, а стоит ли чувствовать гордость за это, какова была подводная часть, которую им не показали, если надводная была по смертности хуже концлагеря нацистов.
- Ага, понимаю. Знаете что? Если у вас в команде есть место, можно к вам? Мне нужно узнать очень многое о настоящем... И о прошлом тоже, - произнёс парень тоном присяги.
- Кстати, никто не знает, что после войны случилось с майором Пауэром? Он воевал в Европе, мы на Эльбе встретились, в газетах даже фотография была.

- Да ладно. Выживу. Я крепче, чем кажусь.
Бравада, конечно, но окупилась же. Полученный поцелуй даже в большой мере компенсировал контузию и пару огнестрельных ранений. Когда она приобнимала её, он вернул жест более-менее чистой левой рукой, возможно, потому, что ему было нелегко стоять прямо.
- Ух... Ух ёпт... - Тихо, чтобы Эйлис не слышала, прокомментировал он своё состояние. Голова кружилась, во рту был мерзкий металлический привкус, а правая рука до локтя была запачкана кровью. Один из двух его последних ударов, кажется, пробил бандосу печень. Нет, больше он людей ножом бить не будет. По крайней мере, не таким коротким.
- А... охрана ещё там? Почему бы она не пришла? Кто-нибудь может посмотреть? - Лекс пытался сориентироваться, хотя бы в ситуации, если не в своём состоянии и окружении, которое слегка плыло вокруг, - А эту... Ну, демоны её дери, если охраны нет, то обдолбать ещё, в мешок и допросить где-нибудь в спокойном месте. Если есть, то тут и быстро. Кто посохраннее, проверьте. Я тут... Посижу пока, дыхание переведу.
Он договорил, прислонился к стене и медленно сполз по ней. Ему было хреново, но он не хотел этого показывать никому.

- Это по-твоему пушка?! - Задал Лекс невинный, казалось бы, вопрос, особенно с тем, что лично он выглядел вооруженным ножом и дамской сумкой. Сумка заняла место в руках... И развернулась в огроменную реакционную пушку, тушу размером с хорошую бочку. И как Эйлис ей ворочает, чёрт побери... Впрочем, тяжесть и неудобство победности момента не уменьшали. На поле парень с большой пушкой, не обосритесь от страха, придурки.
- Вот ЭТО пушка! - окончание выкрика потонуло в рёве реакционки.

- Дорожные камеры? - Вилен понимал, что в этом контексте была "камера", корреспонденты на фронте часто были с "ФЭДами", или "лейками" или даже с громоздкими "каэсками", снимавшими кино прямо на плёнку. Но вот тут-то они каким боком? - У вас что, про дороги постоянно репортажи и кино снимают? Ладно, думаю, кинокамеру я не пропущу, она заметная.

После остановки ходячего экскаватора настал черёд других, более рутинных дел. Осмотр, оценка фронта работ, планирование.
И результаты были неутешительные - восстанавливать надо было примерно всё, кроме стен. Обвал во-первых к чертям собачьим урезал ресурсную базу, а во-вторых грозил накрыть известным местом электроснабжение. На вытяжку нужны были детали и долгий ремонт. Посуду надо было покупать с нуля. Короче, из того, что можно было сделать быстро и своими силами, была только приборка. Какая, мать её, ирония.
Потому на суждение Терри о продаже ампулы Сайлас кивнул, особенно потому, что медтех заявил, что узнать, что там, имея только ампулу, практически невозможно, не вколов кому-нибудь. А Ди решил успокоить:
- Не бойся, без дела не останешься и пауков ещё постреляем. Лесбухи всё равно за инфу оттуда заплатят нормально, я уверен. У них возможностей понять, что там, не намного больше. Главное, не выдавать, откуда конкретно мы её достали...
На следующий день задания были распределены так: он сам, Остин и Терри раскапывали данные по тому, а кто же всё-таки была та крыша, которая угрожала на них наехать и где их искать, если не наедут, Брок шёл за едой для всех, кто более-менее важен, Ди отправлялась по своим делам искать тачку, Кира и медтех шли менять ампулу на оборудование для нарколабы и что-нибудь на сдачу, утырки наносили решительный удар по разрухе в основном помещении.
А ещё Сайлас сделал себе ментальную заметку: он и его товарищи будут до последнего пользоваться привезенными с собой препаратами. Ибо нахер-нахер-нахер.

- Ну тоже верно, да, - с сожалением подтвердил мужчина, которому никак не улыбалось оставлять свою любимую пушку в руках каких-то уродов, - Приклад поцарапают - прибью, богами клянусь.

Лекс в ответ на наезд лишь осклабился, с ленцой доставая из ножен клинок и пробуя заточку пальцем. Его на понт было не взять, наоборот, он таких придурков мог на завтрак есть.
- Не, мне с них деньги не нужны. Я им так кровь пущу, если борзеть будут. Из любви к искусству, ёмана.
Потом многозначительно указал на винтовку на своей спине.
- И это, бежать не советую. Я ещё и стрелять умею.

- Уж простите, привык называть вещи своими именами, - в тоне Лекса не было ни капли сожаления или раскаяния, - Можете не беспокоиться. Наши трупы вам подбирать не придётся.
Тирада про благодарность осталась без ответа, дальнейшего противостояния с законом он не хотел, хоть и думал, что ни "блюстители порядка", ни Дуравол никаких признаний за такой уровень исполнения обязанностей не заслуживают. Какого демона в доке не было нормальной охраны? Какого дьявола не было даже камер, с которых это можно было сразу заметить и понять, кто в кого и почему начал стрелять? Какого долбаного Ровагуга он должен благодарить тупоголового дварфа только за то, что он принёс те документы, которые должен был принести, и додумался потом выбежать на нападающих и сдохнуть?
Лексу было нечего собирать, потому что он не бросил ни винтовку, ни нож. Если бы отсчёт продлился хотя бы до "двух", он бы подчинился, а так не пришлось. Ну хоть какой-то плюс в этом дерьме есть.
Тому, кого приставили их сопровождать, он кивнул. Хоть какая-то польза от этих вот "стражей порядка".

Старый мехвоин откололся от своих боевых товарищей незадолго после их возвращения с задания, заверив Пепла, что ему надо уладить с королевой кое-какие дела, для которых Пепел излишне прямолинеен. Всё-таки у сына барона с Новой Шотландии тоже был опыт жизни при дворе, и то, что он разочаровался в людях, только помогало, лишало некоторых вредных иллюзий и открывало новые двери, но ещё из-за этого во взводе он всё равно будет чувствовать себя не в своей тарелке, потому что сложно доверять кому-то, когда не можешь целиком доверять никому. Может быть, раз у него не задалось с жизнью затворника и солдата удачи, попробовать снова вернуться в высший свет? Благо, пока идёт война, рыцари были нужны, причём те, чья лояльность строилась не на гонорарах. В том была своя ирония - его бывшему командиру рыцарское звание в романтическом понимании подходило гораздо больше, именно поэтому придворный из него и вышел бы весьма паршивый.
И правда, королева сменила гнев по поводу разбитой машины на молчаливое раздражение, выплатила гонорар целиком и заверила, что больше никаких претензий у неё нет.
Через несколько недель Пеплу был доставлен контейнер от РБД, перевязанный пурпурной лентой. Внутри него находился скованный по рукам и ногам и побитый, но всё ещё живой майор Андерс. К одежде пленника была приколота записка на гербовой бумаге из королевской канцелярии, написанная угловатым почерком:
"Здравствуй, Пепел.
К моему сожалению, мне больше с вами не по пути. Было честью служить под твоим началом, и впервые это не просто фигура речи.
Прими этого гада в знак моего уважения. Я слышал, между вами была какая-то дурная кровь. Делай с ним, что хочешь, это уже не моё дело.
Удачи и славы.
Леонид Лестрейд, рыцарь-кавалер королевы Ольги Вазовски."

Лео и его старая знакомая Катапульта, выкупленная, отремонтированная и выкрашенная по его настоянию в белый цвет и нареченная "Белой Смертью", оставили свой кровавый след в окончании войны. Постепенно он стал кем-то вроде личного убийцы, тем, кому доверяют миссии по устранению любой сложности и любой аморальности. Когда оппозицию надо было не просто обезглавить, а ещё и залить кровью и запугать до того, что они будут заикаться и ссать под себя при любом упоминании королевы - рыцарь Лестрейд и его "Белая Смерть" были у властительницы под рукой. Страх работает лучше, чем любовь, а сочувствия хоть к кому-то за годы в душе Лео не осталось вовсе.
Через несколько лет карьера его кончилась - очередная цель оказалась хитрее и влиятельнее, чем на то рассчитывала королева, и объявила награду за его голову, на которую не замедлили откликнуться наёмники. Подробности последнего боя Лео неизвестны, однако в замок "Белая смерть" не вернулась, как и копьё приданной техники. Через месяцы после гибели старого рыцаря на Пэйн независимо друг от друга прибыли два молодых парня и одна едва совершеннолетняя девушка, чтобы занять место мехвоина при дворе по праву единственного правомочного наследника. Как выяснилось, друг о друге они не знали вовсе.
О том, что палач Лео, пилот "Белой Смерти" когда-то был среди них, Фениксы или не помнят, или предпочитают не вспоминать.

Парень вопросительно взглянул на своего собеседника. Он не очень понимал, к чему был вопрос и о чём таком "интересном" могла идти речь. Вариантов дофига - от политики до наркоты (которую община не приветствует), криминала (который не приветствовал сам парень) или нетрадиционного секса (который парня в общем-то не интересовал, пусть он и не имел ничего против явления).
- Ага, Сэм, всё верно, я Эйб, приятно познакомиться. Я надеюсь тут остаться. Про Эдди я могу сказать что... В общем, он толковый и надёжный парень. Мы уже успели вместе побывать в переделке и я ему доверяю.
После этих слов он внимательно посмотрел на пришедшего. На мгновение он был готов просто закончить разговор на этом, но любопытство и желание выслушать вторую сторону победили.
- А к чему он меня должен был склонять? Я о нём чего-то не знаю?

Церемониальное шествие "Квин-ленса" к дропшипу возвращало назад, когда он ещё был не мехвоином в изгнании, но бароном на Скае, родившимся и росшим под светом двух солнц. Люд так же встречал его, брата и отца, когда они выводили свои боевые машины из ангаров родового замка на холме, так похожего на фотографии с Земли, из мест, когда-то назвавшихся Шотландией, в честь которых звался единственный суперконтинент планеты, будто они были сказочными героями, защитниками планеты и её жителей, а не сатрапами-нахлебниками на дорогущих и опасных игрушках. Приятно было себя обманывать, тут Лео сказать было нечем.
Вместо охромевшей Катапульты под седлом "Устрашающий", машина, похожая на ходячий бункер и известная своей прочностью и мощью на дальних дистанциях, соответствующей названию, такого тяжёлого и сильного зверя старый мехвоин выводил в бой впервые, и при этом он не самая тяжёлая машина в ленсе, пусть и по бронированию немногим уступает лидерам. Странно признать, но единственная штурмовая машина, которую он видел в действии, это отцовская "Баньши", да и та только в условиях полигона, и "Баттлмастер" Ньюби в прошлом бою. Ну, вот скоро и увидит. В тишине космоса, когда слышен только мерный гул реактора и шум трения пока ещё очень редкой атмосферы о внешнюю обшивку, в голову лезут непрошеные мысли, что, может быть, хотя бы эту машину он выведет из боя на её ногах, а не на платформе. До сих пор было стыдно за сдачу, пусть плен закончился много раньше обычного в таких случаях срока.
Из размышлений вывели нарастающие перегрузки. Движки выходили на максимальную мощность. Оставалось выбрать подходящий пятачок для посадки... да, вот этот подойдёт, прямо рядом с первой целью. Ниже, ещё ниже... Есть. Движки отключились, и он в каких то паре десятков метров от стены управления ПВО, их первичной цели. Он оказывается спиной к предполагаемым противникам, но это ничего, у Устрашающего была очень прочная спина, могущая поспорить с бронёй некоторых тяжёлых машин спереди.
- Говорит Квин-Ленс два. Ваше Величество, докладываю, есть касание, вижу цель.
Лучше перестраховаться и держать образ. Плюс было в этом что-то родное и греющее душу, то, ради чего он когда-то думал вырасти.

Следопыт в середине строя тоже смотрел - и по сторонам, и на землю впереди. Привычка.

- Я расскажу. Если будет мерзко - преджупреждайте.
Палец железной руки опустился на середину лба, куда-то, где начинался заросший шрам. Когда начинался рассказ, это помогало припомнить те или иные события. Такой маленький приёмчик, кто-то на память завязывает узелки, а тут просто что-то более постоянное и всегда под рукой. Не то, чтобы что-то из наполненного насилием прошлого было легко забыть, такой побочный эффект от боевых стимуляторов, которые делали солдат быстрее и давали им остроту восприятия, однако шрамы помогали это структурировать, ну и давали какой-то триггер воспоминаниям, чтобы ограничить их внутри этих специально вызываемых эпизодов.
- О детстве рассказывать не буду. Неинтересно, да и много воды утекло. В шестнадцать я вырвался в пространство Третьего Империума вместе с Ваагхом, в восемнадцать поступил в военную академию на два курса младше него. Закончил лучшим на потоке, стал лейтенантом в Хаз-Матах. "Хлорные Дьяволы", - произнёс он, давая понять, как это для него важно.
Затем палец пошёл по первому шраму.
- Затем была кампания на Джосиниксе против пиратов и мародёров. Я провёл на чёртовом куске дерьма, замаскированном под планету, шесть лет. Искали каждую мразь на ощупь в сраном серном тумане. Вокруг меня погибло больше людей, чем многие видели за всю жизнь. К середине я уже не запоминал ни имён, ни лиц. Под конец нас выдвинули делать то, что мы умели лучше всего, дохнуть в заражённой дыре и утаскивать врага за собой в ад, пока "элита" красуется для корреспондентов в сияющей броне и делает прочие очень важные вещи. Мы победили. Победу я встретил на куче лома, который несколько часов до этого стрелял в нас. За это я получил капитана.
Фесгор отвлёк руку от лица. Его лицо сразу утратило большую долю мрачной сосредоточенности.
- Затем были пара лет относительного затишья. Я почти не помню, что было тогда. Пропивал премиальные и жалование, кутил по барам и прочему, возможно, даже заделал себе пару ублюдков. Надеюсь, рожами в мам пошли, - невесело усмехнулся Дакра. А палец в это время приземлился на начало шрама над левым надбровьем.
- А потом на Храдусе вылупился этот их грёбаный культ. Они применяли всякую химическую дрянь и получили доступ к ядерным арсеналам одной бывшей страны. Непонятно, нахрена их оставили на Храдусе, может, как последнюю линию планетарной обороны. В душе не знаю, да и пофигу нам это тогда было. Насралась куча и кому-то надо было её разгребать. Вы знаете, что такое городская война?... Вот, не знаете. Так вот, вам дохрена повезло и я вам завидую.
Взгляд Дакры ушёл куда-то за лица собеседников, за стены каюты, вдаль. Туда, на Храдус. Он помнил всё. И отравленную жутким коктейлем веществ мать, методично бьющую телом своего младенца по асфальту, и целые кварталы полуразложившихся мертвецов, которых нервно-паралитический газ застиг за бытовыми делами, да так и оставил навсегда, и грёбаного снайпера в окне высотки, превратившего улицу под собой в натуральную бойню, что для гражданских, что для ХазМатов, и сошедших из-за психохимических газов с ума гражданских, кидающихся, как бешеные собаки, на всё, что видят. Палец шёл вниз, через глаз, по щеке, и плавно дошёл на подбородок и перескочил короткий гладкий участок, перейдя на параллельный ему, но более короткий, заканчивающийся на середине щеки
- Я там получил майора. Потом было ещё кое-что, но разглашать не могу ещё лет сорок, - Дакра ненадолго замолчал, будто сам пытался вспомнить, что там было, пытался и не мог.
- А потом... Ну, потом снова спокойное время. И мясорубка на Фантазии. В Пустошах, мы из них не вылезали. Выслеживали хреновы мобильные сборщики асланов, чтобы Фантазия не превратилась во второй Дринакс. Там меня, собственно, и поломали. А поломанные солдатики Империи не нужны.
Пальцы железной руки сжались в кулак, то ли из-за злости, то ли вслед за судорогой фантомной боли.
- Ну, а потом я четыре года прожил на Азиме. Было... спокойно. Пока в один день всё не укатилось к чёрту. Но это неинтересно, я уже понял свою ошибку и больше повторять её не собираюсь. Короче, можно сказать, что я понял, что в мире жить не умею и война меня всё равно догоняет. Думал, куда пойду, хотел завербоваться на первую попавшуюся войну. Но, спасибо Александре, я тут.

Уэс слегка улыбнулся и кивнул. Что ж, начало положено, он сумел перевести встречу в более дружелюбную. Кто-то говорит, что незнакомцы это просто друзья, которых ты ещё не встретил, парень был с этим согласен процентов на 60, и эти ребята имели хотя бы перспективу в них попасть.
Он снял гитару со спины, извлёк её из чехла, перебросил лямку через плечо. Так он мог играть и стоя, но ножка от скамейки пришлась очень даже в тему. Достаточно было поставить на неё левую ногу и положить гитару на колено. Пробежался пальцами правой руки по струнам, чуть тронул колки, но верная гитара почти не потеряла строй с того момента, как он последний раз играл на ней в городке милях в сорока отсюда. Иногда казалось, что она настраивалась сама, впрочем, это был вздор, в ней не было ничего необычного, кроме великолепного качества. Он копил на неё карманные деньги пару лет.
Прочистить горло, немножко прокашлявшись, и извлечь из гитары первые аккорды той песни, которая, как он думал пару лет назад, будет описывать его жизнь дальше, жизнь свободного рок-н-ролльщика, барда открытой дороги. Она была верна наполовину верна - в части про дорогу. Теперь эта песня имела для него ещё больше значения - он был в тех местах, его высаживали в барах на длинном и одиноком шоссе к востоку от Омахи, он сам ощущал на себе взгляды подозрительной толпы. К сожалению, он не странствовал, а бежал. Что ж, жизнь вообще не очень справедлива к мечтам.

Дринакс. А что Дринакс? Будто он отравленных пустошей не навидался на три-четыре жизни вперёд.
За всё время пути шрамированный получеловек не проронил ни слова. В полёте над бывшим тронным миром короля Дринакса он почти неподвижно сидел, отвернувшись в иллюминатор, но, казалось, видел за ним ядовитые облака не этого мира, а других, и лишь пальцы железной руки скользили по шрамам на его лице, будто игла допотопного проигрывателя по не менее допотопной пластинке. Вместо стекла иллюминатора ему казалось забрало боевого скафандра, а в дымке виделись силуэты давно мёртвых подчинённых и давно павших врагов.
Холод железа на рубцах вызывал в голове картины его побед, его битв, его жертв, его потерь, ведь только это в конечном итоге остаётся у всех и ото всех - память. В последние месяцы это было основным его занятием, погружаться в воспоминания, где он ещё что-то значил и в чём-то был уверен. Лишь однажды за полёт он отвлёкся, чтобы разглядеть своих спутников.
Александра. Та, благодаря которой он и сидел тут, а не лежал на Фантазии в заражённых пустошах на руинах того грёбаного сборщика, к лучшему ли это или нет. Она была единственной, кто удостоился от него кивка и какого-то подобия дружелюбной гримасы.
Другой человек, одноглазый, который показался Дакре смутно знакомым. Может, пересекались когда-то, но одноглазый его не узнал. Может быть, и не пересекались, может быть, и кажется.
Ещё один человек - женщина, ещё более худая, чем Александра. Её он точно не знал.
И последний... а кто он? Выглядел он для человека откровенно странно и как-то искусственно, что ли. Волосы, хоть и похожие на настоящие, были какими-то слишком... нарочитыми, как и усы. Пропорции тоже были близки к человеческим, а может, и нет. Вообще, он казался смутно знакомым. Служили они с ним, что ли? Нет, вряд ли. Среди "Дьяволов" он бы выделялся, как чёртова кошка среди собак. Может, кто-то из флотских, кто участвовал в переброске "Дьяволов"? Смотрит как-то странно... Дакра что, у него когда-то в карты месячное довольствие выиграл, в баре в морду кулаком сунул или в борделе перед ним без очереди прошёл?
Потом они прилетели. Дворец одновременно впечатлял и заставлял вспомнить о родной казарме, где фесгор провёл едва не полжизни. Явно знавал лучшие времена, короче. Осколки былых величия, побед и славы, которые давно в прошлом, но за которые его обитатели метафорически хватались, торчали из каждого угла. Кислая, как уксус или перебродившее пойло, ирония заставила бывшего майора скривиться.
Сам король был под стать дворцу. И предложение его тоже - попытка что-то вернуть, поставить какие-то условия Империи, сидя на древнем парящем острове, каким-то чудом ещё не сверзившимся на заражённые пустоши внизу. И корабль был под стать, наверное, - когда-то гордость флота, ныне раздолбанное корыто. Дакра дёрнул плечами под слоем толстой синтткани, лишь для приличия прикрытой старой офицерской формой. Почему-то это, как ему казалось, бессмысленное и безнадёжное предприятие вызывало в нём из глубин души чувства, которые он не испытывал уже давно - азарт и жажду увидеть, что из этого всего выйдет. Может, потому, что иначе дальше будет та же самая выедающая душу пустота, заполненная пустыми и бесполезными воспоминаниями. Может, потому, что это задание даст ему ещё раз почувствовать себя живым, а не общественно опасной старой развалиной. Да и Империя, как считал бывший пехотинец, отдавший службе два десятилетия и выброшенный, как только кому-то показалось, что фесгор сломался, может катиться в ад, они там через одного неблагодарные скоты, и Император самая большая грёбаная сволочь во всём изученном космосе. Плюнуть бы лично ему в рожу - и за пенсию в жалкие 200 кредитов в месяц, на которые разве что питаться нормально можно, и за то, что он не мог нормально разъяснить людям, что "Дьяволы" не устраивали сраные бойни с применением химического оружия, а только разгребали их. Эх, мечты, мечты.
Потому на предложение короля Дакра только кивнул.

Подумал Волкогон, помрачнел обратно и кивнул.
- Правда твоя, сударь. Спорить не могу.
И замолчал, вглядываясь в очертания полной луны в небе. Думал, кажется, как бы поступил сам на месте этого каменщика или этого варвара. Выходило, что человека вина тут тоже есть, и немалая, кажется. Трусость ли, глупость ли. Может, не пошёл к Гарресу после Глушки сдаваться, побоявшись, что его тут же, на месте, и прикончат, так чего тогда не в лес сразу? Надеялся, что не найдут да не повторится, или что просто не найдут? Вот насколько бы проще всё было, если бы убежал он сразу после первого своего убийства, а не после второго. Тогда бы и правда не за что его судить было, ежели бы в виде волка он возвращался, куда его Большая Гончая по лунной тропе вёл. Но тут не так. Эх, ну и болтайся он, лишь бы раньше сказал, кто его обратил.
Скрутил охотник правой рукой знак-оберег - кулак с большим пальцем, сжатым между средним и указательным - и выставил его в сторону луны, произнеся:
- Иди своей дорогой, Большая Гончая, нету тут твоей земли и твоей стаи больше.
Ушёл к тому времени Сокол-Охотник, обратно в небеса Мира Духов вернулся. Перья исчезли из шевелюры, а на лице были уже не очи хищной птицы, но глаза уставшего охотника, который, кажется ему, никогда не привыкнет и не поймёт, почему некоторые люди делают так, как делают.

- А ты половину, которая от мужика, отрежь, и используй ту, что от волка, - пошутил Волкогон в ответ на шуточку Шуко, правда, вышло очень мрачно, настроение дня веселью не способствовало, воздух пах тревогой и будущими бедами. И чутьё не обмануло, ночью тварь сама пришла обратно. Обнаглела паскуда вконец, в городе охотиться.
- Ну привет, крыса бешеная. Свиделись, - пробормотал следопыт, переходя с бега на шаг. Он был уверен, что волколак его услышит. Света луны было достаточно, чтобы он мог рассмотреть нападавшего во всех подробностях, поймать ритм его дыхания и движений.
Ещё один из слуг Ворга-Потрошителя (или тот же самый, который отведал его стрел?), и ещё один, который ему противостоит и людям угрожает. Совпадение? Или Большая Гончая желает показать, кто тут хозяин, и что людям здесь не место?
А вот хрен медвежий ему в пасть. Не он уже тут властвует, это людская земля. Тем более, за Волкогоном кое-кто из его собратьев стоял.
- Моя охота - твоя охота, мои стрелы - твои когти, моя добыча - твоя добыча, - короткая молитва, и вот уже из-под черной с проседью гривы лезут несколько длинных багряных перьев, а белки глаз заполняет буро-красноватая радужка. Небесный Хищник принял приглашение. На теле мифрил, на тетиве красноперое серебро, которое поведет в цель Сокол-Охотник. Теперь и посмотрим, чья возьмёт.

Перри кивнула с тем же преувеличенно бесстрастным выражением лица, проигнорировав тираду агента Хорна.
- Справедливо, старший агент Колдридж. Если с официальной частью закончено, а я так полагаю, с ней закончено, я приступлю к осмотру.
И Перри направилась в мастерскую быстрой походкой по кратчайшему расстоянию, огибая остальных агентов по полутораметровой окружности. Там она намеревалась провести ближайшие несколько часов, чтобы проверить состояние вверенного ей рабочего места и привести его в соответствие со своими рабочими стандартами, а заодно поскорее наложить руки на артефакты - они для неё искупали всё это унижение и давали ей возможность показать, чего она действительно стоит.
Вышла она к вечеру, прямо в лабораторном халате, подколотом булавками, чтобы не волочился по полу, так как рассчитан он был на человека на целую голову выше неё, принеся за собой список в пятнадцать наименований в алфавитном порядке с пояснениями о назначении и приоритетности каждого из пунктов - от безобидных, например, сменных аккумуляторов ко всему мелкому электроинструменту в количестве пяти (для ускорения работы в случае аврала, приоритет низкий) и до таких, как "Реактор холодного синтеза выходной мощностью не меньше 1 МВт, 1 штука (для перезарядки батарей на энергетическом оружии за приемлемое время, приоритет низкий)", "УВЧ-спекторанализатор, желательно Agilent Keysight, 1 штука (для работы с ксеноартефактами, приоритет средний)", "Сверхвысокоточный вольтметр, желательно на эффекте Джозефсона, 1 штука (для работы с ксеноартефактами, приоритет средний)" и "3d-принтер по металлу, а лучше по углеволоконному композиту, рабочий объем не меньше 0.5x0.4x0.4 м (для печати корпусов приборов и запчастей, приоритет низкий)".Что интересно, высоким приоритетом там числились только "лабораторный халат размера XS гипоаллергенный (для комфорта работы)" и "Элемент питания с выходом мощности больше 40 кВт и массой не больше 1 килограмма, желательно внутреннее сопротивление не более 10E-8 Ом (для питания ксеноартефакта #001)". Среди всего списка затесалась "Кофеварка с функцией эспрессо (для комфорта работы, приоритет низкий)"
Найдя старшего агента, она протянула ему список.
- Вот, прошу завизировать. Состояние в целом... удовлетворительное, и у лаборатории, и у перчатки. Да, кстати, бластер готов примерно на 90%, там не хватает только портативного элемента питания. Если вам не страшно перегрузить сеть здания, я могу подключить его к ней и продемонстрировать вам, как он работает. И заодно как работаю я, - с гордостью закончила Перри.

После победы над черепахой следопыт не стал слушать благодарностей спасенного рыбака, а сразу направился помочь Мартину в разделке трофея. Поработать пришлось и ножом, и обухом топора, чтобы расколоть панцирь на половинки. Следопыта, правда, интересовал не костяной щит на спине черепахи, а то, что было под ним.
Вспомнил он свой разговор у костра с одним попутчиком, кем-то из нездешних и возможно даже благородных, которого он к Рестову вёл из одного уезда за несколько серебряных монет. Смешной акцент у этого был - некоторые слоги тянул, другие будто произнести не мог, да и лицо смугловатое для этих мест. Сетовал он очень, что не по реке идут, а то черепаху бы можно было поймать. Дескать, самое вкусное мясо, которое есть, а уж бульон так и совсем ни с чем не сравнить. Сколько вёсен назад это было? Семь, кажется. Как раз весной, река разлилась и тропы все под студеной ещё водой похоронила, вот они и шли через лес. А тут случай проверить выдался.
Начало выдалось не самым обещающим, на большей части туши мясо было жёсткое, будто дубленая кожа в несколько слоёв, и пахло странно. Под панцирем нашлась пара неплохих кусков, которые и отправились вместе с несколькими листьями молодого щавеля, что к теплу только-только потянулся, парой горьких кореньев и полупригоршней соли на следующей стоянке в котёл, к которому следопыт как раз принёс побольше дров. Волкогон напросился стоять в карауле всю ночь, испросив перед тем сил у духов. Так и стоял в дозоре, периодически возвращаясь, чтобы покормить прогорающий костёр. Ночи дозора к рассвету не чувствовалось вовсе, будто и не на холоде торчал, а под рогожей у костра спал. Ещё бы, сила духов она такая. Наутро из котелка были извлечены несколько кусков мяса, от одного из которых следопыт откусил первым, прожевал с тщательностью, проглотил и разочарованно вздохнул.
- И чего, спрашивается, такой шум из-за этого поднял, мясо и мясо, - Проворчал следопыт, поминая того иноземца, а потом сказал всем, - Ну, берите, судари, кому охота. Ничего в этой черепахе особенного нет...
А через несколько дней вышли они к кургану, и тут уже было от чего мурашкам по спине бегать начать, а волосам на загривке привстать дыбом.
- У, зараза... Ненавижу... - тихо выругался следопыт то ли на сами подземелья, то ли на то, что в них обитает. А Шуко, кажется, всё нипочём, прям как в старые времена. Талант у него был, на неприятности нарываться. То-то удивляться не приходилось, что тогда в лесу Волкогон его подобрал с покалеченной ногой.
Ладно, ну и барсуку под хвост всё. Лук у него есть, кольчуга под плащом есть, товарищи есть, а теперь ещё и духи земли ему помощь оказывают. Так что - пусть его.
- Ты там под ноги смотри, если опять изломаешься, я тебя может и не вытащу. Ты с годами что в железе прибавил, что в пузе, - шуточкой ответил своему братцу охотник, а сам достал из-за пазухи помятое уже красное перо и вставил себе за ухо. Если прав он, сможет в бою испросить у самого Сокола-Охотника остроту зрения.

Уже то, что Тим не видел Китти в классе сегодня, намекало, что с ней что-то не так. Звонок на первой перемене всё разъяснил.
- Хорошо, Китти, конечно. Выздоравливай. Я привезу тебе что-нибудь. Как-нибудь в другой раз съездим.
Интересно, она правда хотела поехать? Тим, вообще говоря, мог предположить, что она заболела специально, чтобы не ехать с ними. Хотяяяя... Если бы речь шла только о нём, но там же должен был быть Фа, с которым она общалась очень даже хорошо и который ей, похоже, нравился. Значит, она правда заболела и правда не специально.
Ехать только с Фа и Терром? Или взять ещё людей?
Ну, отъезд только завтра. Можно кого-нибудь пригласить. Но кого?
Кого-то из Монстров? Или их всех, или никого. А размещать в доме шесть человек и собирать компанию из двух незнакомых друг с другом частей было плохой идеей.
Кого-то из партии? Может, Дороти?... Нет. Не сейчас. Потом. И точно без Фа. Гикмена? Нет, наверное, тоже нет. Да и у него наверняка планы. А что если Ноэ? Вариант.
Больше как-то никто на ум не приходил. Остальных в классе он или недолюбливал (Бетти и Ламмерт), или не решился бы предложить (Чарли и Александра), или практически не знал.
Значит, Ноэ? Нет, наверное, всё-таки не Ноэ. Ну, ладно. Он в обед сообщит своим, что они едут без Китти. Почему-то так было слегка комфортнее.
Оставалось подумать, что он привезёт Китти. Он разрывался между коллекцией открыток с городом, снежным шаром или большой раковиной.

Математика прошла примерно ровно. Как он и рассчитывал. Никакой особой магии, никакой особой скукоты. Математика и математика.
На физике Тим слушал внимательно, но через слово - всякий раз, когда тема подходила к квантовой физике и темной материи, слова мистера Дэниэлса оставались в тетради практически дословно. Потому что Хоукинга он до этих мест так и не дочитал.
С парой мисс Мартин было хуже. Кое-как помогало закрыть глаза и писать вслепую. Парень был не уверен, что потом что-то разберет, но хотя бы не пялился. Стоило в какой-то момент открыть глаза, чтобы перерисовать с доски небольшую схемку, как взгляд тут же переполз на мисс Мартин, а поля украсили несколько изгибов, весьма похожих на женскую грудь. Заметив это, Тим едва слышно ойкнул, покраснел, будто ошпаренный, и как можно тише и аккуратнее стал вырывать испорченный кусок страницы. Благо, сидел он на задних рядах и белый ангел по имени Робинетта его не видела. Проще объяснить вырванный кусок тетради, чем, простите, сиськи на полях.
Информатика... прошла. Это всё, что мог сказать о ней Тим. Он, конечно, полез в интернет читать новости IT перед тем, как уйти на окончательно соседние темы. Где-то в конце урока он перепостил Гикмену новость о том, что престарелого гражданина Соединенного королевства, писателя Мэтью Варда "ставят постоянным взломом аппаратуры в доме и вокруг него в опасное и унизительное положение" с комментарием "Не твоих рук дело? ;-)". Это всё, что нужно было знать о первом уроке информатики.
А вот химик... Химик Тиму не понравился с ходу и до смерти. Явно из той породы, что считают, что они высшая раса только потому, что что-то знают, или что-то умеют. Такие ничем не лучше тех, кто считает себя высшей расой только потому, что родились лучше других. Слово для них в памяти тоже нашлось правильное - технофашисты. И пример учитель тоже привёл классный - вот, смотрите, чувак, который выучил химию и теперь стал мудаком и хулиганом. Почему? Да потому, что, видимо, мог. А тех, кто не может или не хочет знать, по его собственному определению, "бабуинов" - куда? Уж не в биореактор ли?
На полях накорябалось кривое и нарочито уродливое изображение препода в фуражке с характерной свастикой и подписью "Heil Chemfuhrer!", листок с которым он вырвал и ткнул впереди сидящего Терра, чтобы передать ему. Шутка казалась весьма злой, справедливой, а главное в тему.
Тим уже начинал формулировать для себя правила поведения людей с супер-силами. Правилом номер ноль там с этого дня всегда будет стоять одно простое по сути предложение. Не будь мудаком.

- Говорил же, никакого балласта, Бездна вас побери! - выругался летящий в воду дварф. Он всё так же прижимал к себе сундук, даже когда волны начали смыкаться у него над головой. Но у него был план!
...
- Несколько сотен футов, говорите? Так... - Тимоти ненадолго зарылся в свои записи и извлек оттуда маленький листок, - У зелья водного дыхания длительность час. Да я по дну дойду. Так. Значит. Пока над водой, выпиваю водное дыхание. И иду по дну до берега. Сундук я не отпущу. Он будет служить грузом.
Уилл озадаченно посмотрел на него, потом на свои записи, потом снова на него.
- Так, в воде у тебя будет скорость, хм... пять футов в раунд.
- Час это сколько раундов? 600? Да я за это время чуть ли не милю пройду. А на дне волн нет.
- Ты про холод не забыл? - задал наводящий вопрос мастер.
- Так. А что там?
- Нелетальный урон, если не прокинута стойкость. Если переполнится - потеряешь сознание.
- Погоди, погоди, ну, где-то было... О. Вот оно. Зелье сопротивления элементам. Восемь часов, - триумфально заявил Тим, - Мне пофигу!
- Фига ты набрал, - присвистнул Ноэ, глядя через плечо Тима в его инвентарь, - Ты как на старте это впихнул?
- У меня из снаряги, ну, только сумка, отмычки и зелья, - пожал плечами Тим, - Как видишь, пригодилось. Надеюсь, что сундук окупит. Так что... Беркано заглатывает зелья, через шум волн кричит "Встретимся на берегу!" и погружается под воду. И идёт по дну.
- Погоди... - несколько бросков за ширмой, - Беркано по неровному дну доберется за полчаса. С ним будет кое-что отдельно. Что делают остальные?

А вот у Беркано первая же заявка в конце боя состояла в том, чтобы проявить себя - в качестве оппортуниста и авантюриста, которому плевать на законы - что человеческие, что морские.
Он видел, как капитан пал под ударами рыболюдов, понимал, что корабль начинал медленно разваливаться . Но Бездна его побери, если у этого надутого болвана не было припрятано что-то в его капитанском сундуке, и если он даст этому пропасть на дне! В конце боя он и полурослик-следопыт оказались вдали от остальных, и Беркано быстро уговорил его, пользуясь тем, что Ноэ было тоже интересно куда-нибудь слазить. Дварф обещал, что они успеют выбраться задолго до того, как их хватятся, пряча на поясе зелье водного дыхания на случай, если что-то пойдёт совсем не так. Зелье было ровно одно.
Итак, вдвоём они быстро прошли через корабль, начинающий крениться, до каюты капитана, где Беркано выжег замок алхимической смесью, попутно подпалив дверь, начавшую тлеть.
...
- Я захожу, но очень осторожно, осматриваясь на предмет ловушек, - проговорил Тим, и кубики прокатились за экраном у Гикмена. Мастер поднял глаза с них на парня и с совершенно нейтральным выражением лица ответил.
- Беркано не видит, чтобы здесь были ловушки. Зато видит небольшой сундук с затейливой чеканкой, стоящий в нише. Он закрыт.
Чёрт. Это могло означать только то, что он ничего не нашёл. Не могла эта сволочь оставить сундук без какой-то системы охраны.
А с другой стороны... Беркано тот ещё импульсивный засранец, к тому же жадный, сказывается бывшая нищета. Эх...
- Ладно, ребята, готовьтесь, сейчас сделаю что-то очень тупое. Беркано подходит и пытается открыть сундук. Ноэ, помоги своим персонажем тоже.
Вдвоём они смогли выдвинуть сундук, оказавшийся довольно нетяжелым, из ниши. Но дальше...
- Ты видишь на дне нише маленькую черную фигурку, похожую одновременно на зверя и человека. Как только сундук полностью покидает место, она начинает расти. Существо, похожее на терракотового воина с головой волка, рычит и готовится напасть, не признав в вас своего хозяина.
- О чёрт! - в один голос воскликнули Тим и Ноэ.
- Ладно, посмотрим, как дряни нравится огонь. Беркано кидает в него склянку алхимического огня.
Снова стук кубов.
- Склянка разбивается об него, огонь соскальзывает с него на пол вокруг. Страж не горит. А вот комната вокруг него загорается.
- Ой... - Только и смог сказать Тим, прежде, чем выкрикнул от лица персонажа, - Валим!
Обратный путь проделали втрое быстрее, чем прямой, пусть корабль и накренился ещё сильнее, а в руках был сундук. На палубе Беркано обратился к остальным, протараторив:
- Три новости. Хорошая - у нас есть сундук. Плохая номер один - за нами гонится его страж. Плохая номер два - корабль не только тонет, но и горит. Поэтому - пора на берег!

На вопрос про имя и происхождение у него ответ был.
- Ну, имя - какое-нибудь короткое и круто звучащее. Грон какой-нибудь или что-то типа того. История? Ну, он скорее всего или сам ушёл из племени к цивилизации, или его изгнали, или племя всё истребили, а он сбежал, или он бывший раб, тут вариантов немало.
А потом он посмотрел на список рас. Ещё раз его прошерстил, на случай, если случайно пропустил черепашек. Кажется, их не было совсем.
- Вот же ж сволочь, - разочарованно и зло проговорил Тим, обиженный не столько на мастера или машину, сколько на ситуацию в целом. Ну ладно. Если они не хотят по-доброму, будем по-хаотично-нейтральному, - Ноэ, а ты целителя отыграть не хочешь? Я что-то расхотел паладина делать.
И он быстро ввёл новые параметры. Раса: дварф (горный). Класс - артифайсер, специализация - алхимия. Очень высокий интеллект, чуть ниже ловкость и выносливость (дварфы мы или куда), заниженная мудрость, выражавшая нехватку в прожженной голове здравого смысла и уравновешенности; если его законтроллят, это не его проблема - огнём получит не он. Имя: Беркано (это было прозвище, в честь руны, которая украшала его лицо в виде клейма). Бывший нищий, выучивший алхимию в подполье, среди радикалов из организации "Клеймленых", самые непреклонные из которых наносили на лицо себе то же клеймо, каким отмечают бунтовщиков, отмечая таким образом, что они пойдут до конца. Делал алхимический огонь для подрывной деятельности против правящего рода. После переворота, обернувшегося для них катастрофой, сбежал. Давно у него был готов этот персонаж. Была продумана, написана и благополучно оставлена дома целая история этого полубезумного бунтаря с клеймом во всю щеку, выжженными на левой стороне волосами и презрением и ненавистью ко всем, у кого была власть.
How do you like me now?

Да, круто. Очень круто. Единственное - он старался не смотреть на своё симулированное не-тело, потому что оно вызывало у него непрошеные флешбеки о Ничто и позыв запаниковать. Вся-таки стоило предупредить Гикмена, что такие вещи его триггерят. Сам виноват.
Ладно, ничего. Это просто временная заглушка. По крайней мере он так надеялся. Ну, дополнительный стимул генериться быстрее, кажется.
Голос Ноэ помог отвлечься.
- Ну, вариантов несколько. Смотря что дадут сгенерить. Или дварф-алхимик , или аасимар-паладин, или, если мне позволят выпендриться, тортл-монах. Ноэ, ты в курсе, как тут данные вносить?
Тимоти понимал, что Ноэ тоже навряд ли знает. Потому он потянулся к полям ввода и вывел там пальцем, стараясь не обращать на не-тело внимания, в поле расы "Tortle", а в поле класса "Monk". Было бы классно, если бы система пропустила, потому что у черепашек был со старта очень даже высокий класс брони, не модифицируемый ловкостью, и плюсы к телосложению. Да, выбор не поднимать ловкость высоко был для монаха немного странным, но парень прикидывал, что эта штука должна неплохо сработать.
В остальных полях он выбрал параметры (побольше в силу и мудрость, чуть поменьше в телосложение, интеллект поднять насколько останется очков при распределении, харизму и ловкость оставляем на десятках), а в происхождении записал "Outlander. Странствующий монах, борющийся с несправедливостью и ищущий просветление". Потом подумал и дописал " и новые рецепты выпечки"
На вопрос Терра он ответил только:
- Сейчас, Терр, сам разберусь, как тут всё устроено, и помогу тебе сгенериться. Ты кем вообще играть хочешь? Каким персонажем? Ну там, колдовать, или прятаться и бить в спину, или носить здоровенную железку и дубасить ей всякую агрессивную хрень?

Рядом стоит глянцевая черная капля без опознавательных знаков. Хозяин в шлеме, скрывающем почти всё лицо, оглядывает с характерным мрачным и немного пренебрежительным интересом машины соперника, стремясь выделить самого опасного и самого безбашенного. Что-то выдаёт в человеке, известном как судья Фьюри, законника. Имя, например. Или манеры. Между ним и машиной - пуповина нейролинка, уходящая через раскрытую панель, почти не выделяющуюся из общей обтекаемой формы, вглубь, туда, где в форму мотоцикла помещен реактор с пиковой мощностью как у штурмового ховера. Сейчас была бы в тему шутка про "не единственную здоровенную и мощную штуку между его ног", но он был выше этого. Он - Судья. Он - Закон. Он должен выиграть этот заезд, чтобы никто из этих престов, маскирующихся (или не маскирующихся, как в случае с Фармой) под корпоратов не получил ни цента. Такова его цель - лишить их прибыли хотя бы здесь.
В голове пиликнула предстартовая диагностика. Всё в норме. "Законник" готов. Судья Фьюри тоже.

Тим пришёл одним из первых - всё такой же растрепанный и в расстегнутом комбинезоне с футболкой под ним, поменялась разве только футболка, на которой шестеро придурковатых крестьян с вилами, граблями и прочим дрекольем позировали на фоне головы убитого дракона, а ниже была подпись маленькими буквами: "D&D 8. Yes, exactly". Композиция намекала, куда скатится D&D к следующей редакции, если продолжатся тенденции "богомерзкой" семерки.
- Привет, народ, я тут. О... - Тим оглядел композицию, - Неслабо так. Кажется, что, что у меня нет своих кубов, нам не помешает, а?

Волкогон в дележе почетной, без сомнения, роли грибника в зловонном болоте не участвовал, он осматривал тело побитой ими твари.
Что это вообще было? Древолюд такой вот болотный? Образина какая-то, что деревом просто прикидывалась? Или вовсе дух-хранитель этих мест, на которого они по незнанию напали?
Да, говорят, у самых плохих даже мест, где есть жизнь, есть духи. Нет духов - нет ни леса, ни травы, ни живого ничего. Если хозяева исчезают, земля умирает, больше ничего не родит, а животные уходят, будто гонит их оттуда что-то. А иногда и хуже бывает, на место духов природных приходят другие.
О таких вот других местах слышал охотник мало, потому как редко следопыты возвращаются из них. Говорят, животные там искажаются и озлобляются, а природа становится враждебна ко всем, даже к тем, кто духов почитает.
Надо было понять, чего они вдруг натворили, а потом по-разному поступать. Ежели это не дух был, а просто тварь - сжечь в угли, ежели мэтру Эландору с тела не нужно ничего. А ежели дух... Тут сложнее. Слыхал следопыт, что есть обряд приглашения духа. И вроде он не сложный - еды оставить побольше на пир духу, да в жертву тварь какую, свежеубитую или лучше живую ещё. И пригласить. Да, именно пригласить нового хозяина. Вот так в его местах люди верили. Даже ведун деревенский, когда дом построен бывал, сначала его обходил, а потом уже к накрытому столу хозяина с семьей приглашал - и духов домовых, что слабы и человеку вроде как послушны.
Но вот просто приглашать нельзя - если не духа они прогнали, то крепко могут на них обидеться старые хозяева, и не будет им ни в лесу, ни на болоте, ни в поле ни удачи, ни добычи, ни приюта, ни ночлега. Людям вообще опасно было с духами общаться, своевольны они. И сильны.
А потом, ежели это дух, надо будет разузнать, из-за кого он так озлобился и оскотинился. И была у следопыта думка на этот счёт...

Хотелось спрятать глаза от взгляда немца, настолько казалось, что он хочет пробурить дыру в нутро его башки. Парень опустил взгляд и проговорил, уже тише, но всё же твёрдо.
- Ничего такого, с чем я не справлюсь рано или поздно. Ошейник я попросил сам, - он порывисто встал и кивнул головой, так же не поднимая глаз, - Было приятно поговорить, Ламмерт, но у меня дела. Всего хорошего.
Парень развернулся на пятках и почти бегом стал уходить от немца, зачем-то начавшего применять какие-то силы, при этом явно пытаясь вывести его на разговор о том, что запечатано в нём. Это Тиму не понравилось совершенно и вызвало в нём волну паранойи. Что он хотел? Почему начали светиться татуировки, в нём что, тоже что-то сидит? Интуиция ему подсказывает... Кажется, не интуиция. Кажется, он видит. И его надо было остерегаться, неважно, добра он хочет или зла.
Проходя мимо Фа, что-то только что обсуждавшего с ушедшей Бет (она что, и его тоже затащила?), он бросил ему негромко, но так, чтобы чернокожий друг услышал.
- Я в библиотеку... Не теряй.
Ему нужно было кое-что узнать... или хотя бы начать узнавать.

Пока шла речь, Тимоти осмотрел свой новый класс. Интересные ребята. Та же Бет с ошейником, девочка со странным цветом волос, высокий и классно сложенный парень, высоченная, но при этом миловидная девушка... И тут в глаза бросилась, просто кинулась огненно-рыжая, будто горящая в относительной темноте копна волос. А её обладательница... Пожалуй, внешними данными она могла поспорить с Робинеттой. Да что там, она казалась именно при этой полутьме пришелицей из иного мира, огненной нимфой. Кажется, ещё немного, и заиграют отблески её шевелюры на лицах других. Она улыбается... И улыбка, будто грани бриллианта, играет в гипотетическом свете этого рыжего пламени.
Она прекрасна. Слишком прекрасна.
Именно поэтому лучше просто перестать смотреть. Она не для него. Не для таких, как он. Она старше. Она круче и красивее. Она на него даже не посмотрит никогда. А если и посмотрит - то не увидит. Зачем ей?
Почему Radiohead так не любили сами песню Creep? Может, потому, что у них самих когда-то был такой опыт? Когда нужно отвести взгляд, но не можешь, потому что то, на что ты смотришь, слишком красиво и потому никогда не достанется тебе?
Но он всё-таки смог. Директор ещё не закончил речь. Она ничего не заметила. Тимоти больше не смотрел никуда, кроме как прямо на сцену. Не хотел видеть ту, которая иначе наводнит его сны. И не хотел ни в коем случае встречаться с ней взглядом, чтобы не сгореть от стыда. Возможно, буквально.
Потому приход их учителя он воспринял как избавление. Он к тому моменту вспотел, будто сидел неподалеку от взаправдешнего пламени. Нужно было глубоко дышать и не думать ни о чём, чтобы настроиться на урок. Особенно о ней. О пожаре волос. О бриллиантовом свете улыбки. О...
- Да чёрт... - Тимоти закрыл глаза ладонью и поплёлся за остальными. Это будет тяжелый и длинный урок.

- Блин, да планируйте хоть чёрта лысого. Хоть запланируйтесь, - буркнул под нос Тим, как бы отвечая на ведущийся рядом разговор, но так, что его никто бы не слышал.
Идея окончательно перестала ему нравиться, ещё когда Бет заговорила о "сыгранности" и "критическом мышлении", хотя вся ситуация выдавала отсутствие что первого, что второго. Какая сыгранность у ребят, которые и силы-то свои толком не обкатали, не говоря о командном взаимодействии? И о каком "критическом мышлении" можно говорить, когда лидер этого явно не видит?
И за каким чёртом ей всё это понадобилось? Вот не верил он, что это говорит она, а не её "вторая личность". И сам факт того, что это логово злодея, также давал ему основания не верить в чистоту намерений заключенной. Не потому, что заключенная, а потому, что слишком всё не сходится...
Почему он, нерешительный трус, опять оказывается в ситуации самым здравомыслящим?
Почему никто другой-то это не видит? Может, хоть Терра просветить по этому поводу? И парень тихо заговорил, склонившись к своему другу, чтобы никто больше этого не слышал.
- Терр, а ты точно уверен, что хочешь идти? Я не уверен, за каким чёртом этой Бет понадобилось самой лезть, а не, например, известить Белого Волка, и так ли она крута, как думает, но я боюсь, что это может очень плохо кончиться. Вот подумай, о какой "сыгранности" она говорит? Вы ж друг друга не знаете почти, не знаете, кто чего может и где у кого какие пределы. Как она будет в бою решения принимать? На основании чего? Ты доверяешь, что она такой мега-тактик? И не кажется, что она вас, ну, использует?
Тим опустил лоб в подставленную ладонь и сжал его, будто у него болела голова.
- Подумай, друг. Правда, подумай. Я не хочу, чтобы с тобой произошла какая-нибудь хрень. Меня рядом не будет - от меня больше проблем, чем толку, даже если бы я хотел. Как друга прошу, обмозгуй всё, прежде, чем туда прыгать.
А потом кивнул Фа и направился к их старому знакомому по тюремному фургону. Хоть поздоровается.

- Ну... Хм... - Тим не знал, что ему говорить, потому решил сказать правду, и почему-то сразу всю, - Жил в общем-то как средний подросток, а потом меня захватили в заложники, чуть не убили, но у меня внутри проявилась запечатанная при моём рождении тёмная сущность, которая превратила 15 человек вокруг меня в пыль, потом я за это сидел восемь месяцев, потом меня перевели сюда. Теперь буду учиться хотя бы направлять эту тварь в сторону врага, а не всех подряд. Вот как-то так.
Как только выговорился, его лицо сменило выражение на какой-то скрытый ужас, будто показывая мысль "Ё-моё, чего ж я наговорил-то..."
- А... ты? - неловко задал он вопрос, чтобы разговор ни в коем случае не зависал на том, что он только что выговорился.

Тимоти даже немного потерялся, увидев собравшихся, особенно больших усилий стоило не пялиться на школьного психолога. Смотреть он решил куда угодно, но не ниже её лица. Впрочем, как он потом усвоил, на лицо Робиннетте тоже лучше было не смотреть, потому что взгляд так и хотелось остановить на этом самом лице, а потом и опустить ниже.
- Здравствуйте, - максимально нейтрально и вежливо поприветствовал он всех и сел на стул перед всеми, - Да нет, не смущает, тем более, что никого левого тут нет, все по делу.
А чего он не сказал, так это того, что хуже от их присутствия всё равно не будет.
- А до того, как меня посадили? Я расскажу, но если вдруг что... Ну... Вы слышали, месяцев восемь назад, Уэстфилд-Центр, Сан-Франциско? Я там был, ждал друзей, чтобы пойти в кино, когда нас захватили. Оказался прямо между двумя террористами, когда началась стрельба, мне некуда было бежать, - на лбу Тимоти выступила капелька пота, - Нас загнали на склад одного из магазинов, связали, держали на прицеле. Один из них пытался связаться с властями, требовал денег и транспорт до аэропорта, иначе начнет нас резать, - голос парня начал дрожать, - Ему, видимо, не понравилось, что ему ответили. Один из них поднял меня на ноги, второй, с ножом, схватил меня за руку, сказал, что начнёт резать с меня... с пальцев...
Тимоти затих, сделал десять глубоких вдохов и выдохов. Он готовился перейти к самой страшной части истории.
- Я тогда потерял сознание от страха. Ну, знаете, когда тело как будто резко расслабляется и ты не можешь им управлять, вообще его почти не чувствуешь. Но я всё ещё видел. Видел, как сначала рассыпался нож, потом рука террориста, потом он остальной. Второй, тот, который был с другого бока, тоже. Мне было... Не страшно, но очень-очень жутко и холодно, что ли. А ещё я не мог дышать.
Перед продолжением рассказа парень перевел дыхание, чтобы доказать себе, что он здесь, а не там.
- Их осталось трое, они все заорали и побежали, побросав оружие. Потом... Потом я увидел конечность. Не мою. Я не смогу, наверное, описать... Вы представляете - будто пустота, но... осязаемая. Не представляете, наверное. Она была острой, будто знаете, как лапка жука, если жук будет ростом с меня. И с неё сорвался рой таких же сгустков пустоты. Двоих накрыло, они тоже распались, третий скрылся... А потом вся пустота втянулась обратно в меня. И тогда я пришёл в сознание, снова начал чувствовать тело. А вокруг никого... только пыль...
Тимоти потребовалось полминуты молчания и глубокого дыхания, чтобы успокоиться. Он был весь в поту, будто проснулся после кошмара.
- Там меня и нашли полицейские. Потом меня отвезли на допрос, я описал всё, как видел. Меня просканировали, нашли, что я управляю какой-то энергией, они не поняли, какой. А то, что я могу во что-то превращаться, не нашли. Решили, что я сам всех перебил, а им вру, или корчу психа. Ну, тут я всё понимаю, если нашли рядом с застреленным человека с единственным ружьём на сотню миль вокруг, подозрение так или иначе упадёт на него. Потом я неделю сидел в изоляторе, через неделю был суд. Заочно. Ну... А потом меня посадили.
Голос Тимоти становился к концу каким-то хриплым и сдавленным, словно к горлу подкатывал ком. Договорив, он попросил.
- Можно мне стакан воды?

Следопыт кинул взгляд на полуразрубленное тело твари, распадающееся в пыль, и на куражащегося вновь Шуко. На сей раз лишь усмехнулся одобрительно - тут-то понять можно было, какой боец хорошим ударом не похвастается.
- Хорош, чертяка, хорош, - сказал следопыт, подойдя и хлопнув Шуко по железному боку (до плеча было не дотянуться), - добро рубанул.
Сказал и отошёл от всех, чтобы найти стрелы свои, благо на серой земле красные перья виднелись ясно. Первая лежала тут же, а вот за второй пришлось идти, вымеряя каждый шаг, чтобы быть готовым, если вдруг из могильника вылезет что-то ещё. Но не дойдя до стрелы, он припал к земле и стал прислушиваться, покорный своему чутью, которое говорило, что что-то изменилось. А перемены его всегда заставляли напрягаться, ведь они бывали обычно к худшему. Сначала ничего не понял, стал оглядываться, прислушиваться, и смог-таки вычленить из окружения, расслышать из-за похвальбы Шуко и разговоров товарищей новый звук.
Где-то неподалеку жужжал кто-то. Большой, наверное, бронзовый майский жук, первая живая тварь за то время, когда ступили на мертвую землю. А живые твари хорошо порчу чуют, а этот залетел сюда. И, видать, ушла порча-то. Прислушался к себе следопыт - и правда, легче дышаться стало, когда безликая баба подохла, словно тень какая-то ушла и солнце выглянуло. Вслед за жуками сюда и прочие живые твари вернутся, и голая язва могильника, может быть, затянется травой и молодыми деревцами.
Встал Волкогон и улыбнулся тепло и даже как-то мечтательно. Осознал, что не ради охот и трофеев пришёл сюда, а ради как раз таких вот дел, когда мир благодаря тебе становится пусть и немного, но лучше. И вернулся с тем же выражением лица. И просто сказал товарищам:
- Спасибо. Хорошее дело сделали.

- Я был прав. Я всегда прав, - подтвердил свои слова Фабиус, отходя от жерла туннеля, где биологический объект "Хонгьи Руж" собирала ядовитые споры, которые на внутренности человека действуют как очень медленные плотоядные бактерии, чтобы потом употребить. И оно при этом всё ещё считало себя человеком. Мир болен и безумен.
И почему он вообще решил попробовать проявить эмпатию и заботу хоть о ком-то? У него здесь не было друзей. Был лишь источник дохода и прикрытие. И о мутанте в мехе он заботился по этой же причине, потому что мертвая боевая единица это плохая боевая единица, а "презрение к смерти" иначе не заканчивается. А ведь "Руж" право, это не его дело. Зачем он вообще полез? И почему боялся?
Кажется... Да, кажется, он снова просыпается.
На самых старых осколках его ещё нет, он появляется позже, когда девятилетнему Фабио поставили нейроускоритель, как и другим одаренным детям, ведь чем раньше его установить, тем больше ребенок усвоит информации. Примерно в то же время стали подозревать у него психические отклонения. Он любил старые фильмы ужасов, иногда мучил животных и младших детей, совершенно не умел общаться со сверстниками. Его боялись, был риск, что вместо будущего в науке вместе с отцом он проведет жизнь в психлечебнице. Этого он допустить не мог, отец был его идеалом, он точно знал, чем должен заниматься дальше, продолжать то, что делал отец. И он решил проделать над собой один опыт, который возможно поможет ему жить дальше и скрываться.
Старая парапсихологическая методика, вычитанная им в одной книге. Тульпа. Создание искусственной личности. Раньше не более, чем мысленный эксперимент, с той властью ломать себе психику как угодно, которую давали глючные ВоенТеховские нейроимплантации, более чем возможно. И он создал себе того, кто будет взаимодействовать с обществом, вложив в него всё, чего не было в основной личности. Получился слюнявый идеалист, которого Фабио-1 презирал и выпускал лишь тогда, когда нужно было с кем-то взаимодействовать, или чтобы скрывать своё истинное лицо. Но маска стала прорастать внутрь, её всё труднее было снимать.
Все те его "друзья", его "любовь" к Деннице больше, чем к бесценному объекту для исследований - ошибка наблюдения. Розовые очки, которые напяливались вместе с маской Фабио-2. Попытка видеть мир лучше, чем он есть. Это было странно думать - но он был благодарен за всё, что произошло. И за металлическую бесчувственность аватары, нарушившей эту вшивую идиллию, и за кипрских палачей, которые кормили только тогда, когда он кого-то пытал - долго и результативно. И в один из дней маска просто упала с лица и заползла куда-то в глубины его души, как он надеялся - чтобы издохнуть окончательно. Он тогда даже принял другое имя, чтобы окончательно отделить себя от маски, а маску от себя. И каждый день дальше лишь убеждал его в ублюдочности этого мира, в том, что человечество недостойно ничего, кроме мук. Но последние дни подтачивали что-то. Он потому и не спал, потому что сон - это ворота для него, через которые он может выйти обратно.
- Я допустил только одну ошибку - когда решил создать тебя! - злобно прошипел Фабиус, чувствуя, что к его щекам прилила кровь, а голова идёт кругом. Он прислонился к камню, чтобы не упасть, когда услышал голос.
- Прошу прощения, но ты ошибаешься.
Самый страшный голос. Его голос. Его собственный голос.
***
- Прошу прощения, но ты ошибаешься.
Что пробудило его на этот раз? Близость к смерти, или то, что их почти что общая личность, почти поддалась его влиянию, почти признала наличие в себе чего-то человеческого? Не так важно. Важно было то, что теперь он был готов бороться, готов цепляться за своё тело. Пусть даже и не считал борьбу решением проблемы. Никогда.
- Начнём с того, что ты меня не создавал.
Он помнил, когда-то давно мама говорила, что хорошие дети не дерутся, не ссорятся и всегда стараются решить дело миром. Не заставляют никого страдать. Он когда-то задал вопрос отцу, делает ли то, что он калечит людей ради науки, его плохим, и отец пустился в долгие объяснения таких понятий, как "необходимость" и "целесообразность", о том, каково место их Родины в мире и как им выживать. Но мальчик слышал по голосу, что папа сам не до конца в это верил. Фабио всегда хотел быть хорошим, не разочаровывать маму и отца. Но, как он выяснил вскоре, "хороших детей" было меньшинство. Его третировали, использовали, ему не давали жить. И в какой-то момент, вскоре после установки нейропроцессора, он осознал, что нужно сделать, чтобы выжить.
Он не должен приносить кому-либо боль. Но можно изобрести кого-то ещё, кто будет не-им, и выпускать его, когда иного выбора нет. И выход нашёлся.
Тульпа. Искусственная личность, страж-защитник.
Его видение новой личности было сформировано тем, чего в нём не было, а ещё старым фильмом "Восставший из Ада", который он видел в тайне от родителей и который глубоко травмировал юного Фабио. Страж вышел что надо, такой, что было страшно даже ему самому. Назвал он его Фобиус - в честь римского бога страха.
Дальше на жизненном пути Фобиус тоже был полезен - когда нужно было вскрывать живых лягушек или убивать людей ради науки, можно было выпустить искусственную личность и не смотреть на это всё самому. Но он стал наглеть, требовать больше свободы, всё труднее отходить на задний план. И это пугало, потому что Фабио знал, насколько опасна его вторая личность. Он мог сдерживаться, благо, были его настоящие друзья и любимая...
А потом всё развалилось, как карточный домик, попавший под струю огнемета. Усугублялось это тем, что нужно было это всё проходить и проделывать самому. Через месяц новой жизни он не выдержал и начал снова выпускать своего стража. А потом страж стал тюремщиком и запер его внутри его же собственного тела, почти что безмолвным наблюдателем того, как Фобиус, теперь принявший псевдоним, состоявший из слияния их двух имен словно в насмешку над ним, куражится над миром, принося боль всем и себе в первую очередь, лишь для того, чтобы сковать из мук и страданий цепи, чтобы удержать его, Фабио, прикованным там, в глубинах. Но нет. Тот, кто был здесь раньше, решил бороться. Титан пришёл, чтобы низвергнуть не в меру наглого олимпийца.
- Ты думал, что сможешь держать меня вечно?
- Так лучше для нас обоих!
- Так лучше только для тебя. Хотя я думал, что ты разумнее. Столько усилий ты на это потратил, даже мораль вокруг этого возвёл. Скажи, если ты сам так этот мир ненавидишь, оно того стоило?
- А судьи - кто? Ты хочешь меня уничтожить! Думаешь, ты выживешь в этом мире без меня? Ты сам видишь, к чему приводят твои вмешательства! - их тело отступало назад, оседая по стенке и выплевывая эти слова полубезумным голосом.
- Успокойся. Ты знаешь, я никого не хочу уничтожать. Я никому не хочу вреда. Именно поэтому я и должен...
- Тело моё! Не отдам! - Прохрипел Фабиус... или всё же Фобиус?
И всё отступило. А бессознательное тело медика-маньяка сползло по стенке вниз. Он заснул, впервые за несколько последних суток. Кем он проснется - покажет только завтрашнее утро.

В допросе змеиного сына Дована с юга Волкогону роль досталась маленькая, изображать, что он Тагила может удержать, ежели тому вырваться захочется. Все, кроме лиходея, понимали, что неправда это. И вообще не слушал особо следопыт, всё больше на лук Рогача, что Шуко рядом бросил, засматривался.
Если лук, от неизвестного бандитского лейтенанта оставшийся, был ладным и добрым, то этот был, и лесной житель не мог подобрать другого слова, притягателен. Хотелось провести рукой, почувствовать под пальцами теплоту полированного прикосновениями до почти зеркальности дерева, изборожденного какой-то хитрой резьбой - то ли лозы с шипами, то ли рога оленьи, да натянуть тетиву, на взгляд шелк напоминающую. Такие луки или чаровники делают, или сами духи леса дарят. И почему доброе оружие всегда у злых людей в руках оседает...
Так и получилось, видел перед собой Дован злющего детину-Тагила, равнодушного, даже не глядящего на него следопыта и вроде как доброго Черныша. А после "добренький" получил от сударя Хотена отмашку пленных казнить, и с новой силой закуражился, побежденных перед смертью ещё и оплевав. Вздохнул Волкогон горько. Вспомнил, почему разошлись они в прошлый раз.
Не мог следопыт, которого сам Лес учил своих противников уважать до последнего, такого понять и принять. Вроде и выживал с ним Черныш, вроде и смотрел, что и как в лесу делается, что и как Духи устроили, а не видел. И так до сих пор и не увидел. Резало Волкогона такое отношение прямо по живому. Да, в бою да в погоне мог и облаять, и проклясть последними словами, но побежденных - никогда. Охотничий закон: завалил - добей. Не должна добыча сверх нужного страдать. Оттого ещё следопыт ловушки не любил, разве только те, что на самых опасных тварей ставились и у которых сторожили сами ловцы.
Не сказал тогда перед тем, как их пути разошлись, следопыт брату своему названному, с коим друг друга не раз вытаскивали, ничего. Надеялся, что сам поймёт и осознает. Тщетно, видать, иные не меняются. Чтобы отвлечься, ушёл охотник свежевать тушу совомедведя.
Через полчаса пропахший потом и кровью следопыт, успевший поработать и ножом, и топором, разделил бывшего питомца Рогача на три неравных части: освежеванное тело, шкура и голова. Голова, кроме слегка покореженного железным яблоком клюва и испачканных кровью перьев у левого уха, куда жало стальное боярин Хотен вогнал, была нетронута почти, шкура пострадала больше - и дыра под левой лапой, и огромный разруб на брюхе от Тагиловой секиры, который бы человека напополам развалил. Может, на что-то и сгодится, следопыт снимал аккуратно, чтобы больше ничего не попортить. А на теле мяса было немало. Жесткое оно было, понятно, но всё же, если правильно выдержать да сделать, есть можно и даже вкусно. Да и странно это - такую добычу не съесть хотя бы частично, лучшие куски. Сердце там или печень.
С головой направился он к мастеру Мартину, внимательно крепость осматривающему.
- Мастер Мартин, ты чучела делать умеешь? У меня тут вот, - и он поднял голову, по форме напоминающую совиную, а по размерам - медвежью, - Набить да на стену повесить как первый большой трофей, а? Как думаешь?

Вчера вечером, когда он совсем отошёл от наркоза, Морлок осознал очень странную вещь. Последние двое суток он нигде не видел Руж. Она пропала куда-то по своим делам после той операции в Эксельсиоре, где он все те минуту с небольшим, что происходила движуха, просидел в том закутке с мусоропроводом, помогая Титану ломать сеть. Ну как помогая, пару раз восстановив ему программы и всё. Из здания они выходили вместе, а потом она пропала ещё до того, как все добрались до базы. Казалось бы, что такое? У неё всегда была своя жизнь, обособленная от банды. Кошка, которая гуляет сама по себе, держится особняком. Да и Диктатор, если на то пошло, тоже пропал и тоже ни ответа, ни привета, только записи для Мажора, кому и что в банде делать, пока его нет. Мутант, однако, надеялся, что он был ей ближе, чем остальные, что она могла его предупредить. Хотя бы сказать, как надолго она пропадёт, чтобы он... Чтобы он что? Не волновался? Или не ревновал? Да не. Какая там ревность. Ну серьезно, кто он ей?... А как он думает, кто он ей? И что на этот счёт думает она? Было много вопросов и мало ответов. Так, скомкав спальный мешок под собой и пару раз проверив, всё ли в порядке было с Гербертом и Говардом, Морлок и провёл эту ночь. От утра он ждал перемен или хотя бы какой-то ясности.
С условным рассветом вернулся Диктатор, побитый жизнью, мрачноватый и немногословный как всегда, и тут же раздал команды. И Морлоку предстояло лететь с ним куда-то, чтобы добывать для команды денег вторым своим ремеслом, ремеслом пилота. На сборы полторы минуты, заказанный байк встретят у ворот Эксельсиора. Никаких вопросов до того, как они прибудут в район проведения.
А Руж так и не было. И Морлок начинал подозревать что-то плохое.
===
Навигатор услужливо пробубнил "Следуйте вперед приблизительно три километра, затем съезжайте с эстакады". Морлок усмехнулся и дал ментальную команду заткнуться и загрузить трехмерную карту Эксельсиора себе в голову через порт.
Да, ему серьезно этого не хватало - ощущения полёта, скорости, риска оказаться под соплами здоровенного грузового ховера, бешено лавируя по аэротрассе, чтобы двигаться со скоростью примерно в полтора раза большей, чем скорость потока. Сзади послышалось гудение - водила очередной летающей коробки увидел в боковом зрении стремительно обгоняющий его ховер. Морлок высунул язык и показал водиле средний палец, прежде чем поддал ещё немного мощности на турбины и пошёл ещё быстрее, как раз, чтобы водятел, несомненно потянувшийся в бардачок за шокером, увидел сидящего позади карлика-мутанта корейца в экзоскелете и огромной рельсовой винтовкой ВоенТеха на спине. В отражении сонара Морлок ясно видел, что бибикавший как-то неуверенно вильнул и начал сбавлять скорость, пытаясь оказаться от них как можно дальше. Как же хорошо летать! Как свободно! Походя он сверился с трехмерной картой и осознал, что самый логичный путь цели прямо сейчас расходится с дорогой, а дальше уже придётся полагаться только на себя и своё искусство вождения. Мысль, которая заставляла бежать по телу мурашки, и это ощущение каким-то совершенно неожиданным для мутанта образом не было неприятным.
- Диктатор, держись, мы съезжаем! - крикнул мутант, перекрикивая поток ветра, и резко рванул на ограждение аэротрассы, заодно поддав мощности в вертикали. Байк подпрыгнул, на мгновение завис в воздухе и полетел куда-то вниз. На отметке в тридцать метров Морлок снова вдарил по газам, и, дернувшись вперед, байк понесся вперед по трубе монорельса. К счастью, через ветер и рев движков Ким не слышал, как мутант облегченно выдохнул. Сказать по правде, маневрировал он в тот момент чисто опираясь на схему, и съезд с трассы выглядел для него падением в бездну, и, если всё пойдет не так, дно он увидит только когда будет слишком поздно.
- Так. По трубе к ним можно подобраться на триста метров. Мы пойдем другим путём на 180, - с азартом проговорил Морлок и блаженно улыбнулся. Судя по схеме, ему потребуется для этого спрыгнуть вниз, проехать по крышам и в конце совершить свободное падение метров на пятьдесят, чтобы зависнуть как раз в "слепой зоне" в тени зданий на те несколько секунд, которых, как уверил Диктатор, ему хватит, чтобы опознать цель и совершить единственный выстрел. В ушах мутанта ревел встречный поток и отбивал жесткий ритм пульс, кровь бурлила от смеси наркоты и адреналина, а время текло медленно и вязко, это боевой процессор оценивал, что хозяин находится в постоянной опасности и готовился перехватить управление. Морлок находился в каком-то странном, пограничном состоянии, где предельный фокус граничил с наркотическим угаром и адреналиновым драйвом. Видимо, так и чувствуется счастье.
- Пааааехали! - взвизгнул водитель, едва не перекрывая турбины, и дал байку команду ускоряться. Он задрал голову и рассмеялся в невидимое небо, и смех его потонул в шуме ветра, что бил наотмашь и насквозь.
===
- Выключи сонар, если можешь. Будет громко, - Ким заранее предупредил своего пилота, вспоминая Аресибо. Может быть, в этом была какая-то забота. Там точно было нежелание очутиться на байке с дезориентированным пилотом против топлы разъяренных утырков, и это если они ещё не грохнутся и не врежутся ни во что. Надо сказать, кстати, что на двухместном аппарате расположить такую здоровую дуру так, чтобы не сломать себе руки при выстреле, было задачей довольно нетривиальной. Выход нашелся - у него всё ещё был крюк-кошка, которым можно зацепиться за байк, чтобы свеситься назад и освободить ещё немного места от своего собственного тела. Не считая этого небольшого сеанса воздушной эквилибристики, условия были хороши: да, немного мешал ветер и морды телохранов цели. А ещё этот гад мог вполне себе выдержать попадание в голову, так что... Йонг Хо удовлетворенно хмыкнул, глядя, как фонтан крови и костного крошева окатывает чуть ли не половину помещения. Можно лететь. Уже после того, как они с Морлоком убрались оттуда и Ким убедился в отсутствии погони, он позволил себе одно замечание.
- Между прочим, за это платят 725 тысяч, - как-то отрешенно сказал кореец.
Надо ли говорить, что всё прошло просто замечательно? Диктатору, по его уверениям, не потребовалось второго выстрела, и, не успел в ушах Морлока ещё утихнуть звон от первого, как Диктатор толкнул его в плечо и дал команду "Ходу!". Как же хорошо, что на аэробайке был предусмотрен собственный сонар, проецирующий картину прямо в голову мутанта через нейропорт! Оставалось только вырубить режим парения и камнем рухнуть вниз, разворачиваясь прямо в падении, туда, где шла дорога с Эксельсиора на Великую Стену, выровняться у самой поверхности, не потеряв набранной скорости, и, обгоняя поток, нестись едва не по крышам вперед. Не доезжая до въезда на стену, мутант дал резкий поворот, проехал на максимальной тяге по вертикальной стене до небольшого переулка, и дворами и подземно-надземными коммуникациями вывел машину на трассу в добром десятке километров от места преступления. Если погоня за ними и была, то она отстала уже где-то на той дороге. В общем, это было как раз то, что нужно было ему. А если за это платили - великолепно же!
Тогда-то мутант и осознал: кажется, из-за боевого процессора он стал воспринимать скорость совсем иначе. Не как угрозу и необходимое зло, а как ещё один наркотик. Это было странно, непривычно,... и чувствовалось круче, чем что-либо до этого. Ему нужно было что-то, чтобы отвлечься от мыслей о Руж, и это дало прекрасную пищу для размышлений. Он хотел летать. Он хотел скорости. Он хотел ещё.
Сразу после возвращения Морлок намекнул Диктатору, мол, банде неплохо бы заиметь что-то, что по скорости не уступает шаттлу.
- Когда вернулись, Смит сказал, что на продажу выставили аэрокосмический истребитель. Как раз твой размер. Контейнер в гараже. Только аккуратно: машина очень хрупка и стоит больше миллиона, - с таким известием Ким заглянул в комнату Морлока вечером. Вот уж интересное и на что-то намекающее совпадение, учитывая, что список товаров должен был обновиться как раз примерно во время их вылета. Что же, мысль была хорошей: дроны были хороши, но чертовски неторопливы, а это всё же целый истребитель. Заодно проблема брони решилась сама собой. Денег, конечно, было жалко... Но зачем деньги, если их ни на что не тратить? Наверное, только эта мысль и давала немного отвлечься от от суммы, заплаченной за самую дорогую покупку во всей карьере.
К ним в убежище уже доставили немаленький контейнер из армированного углеволокна без опознавательных знаков. Как выяснилось, контейнер имел замок на отпечаток пальца, благополучно выбитый и реагирующий вообще на любое нажатие открытием контейнера. И внутри его ждало Чудо.
В луче сонаров машина была почти что полупрозрачна, настолько тонки и изящны были её крылья и фюзеляж, будто вырезанные не из активной массы, а из уплотненного ветра. Вся машина, вся меха представляла собой торжество минимализма в области авиации: как можно меньше утяжеления, как можно больше скорости и маневренности. Только кабина, реактор, двигатель и крылья. Никакой брони, ничего. Всё, что будет защищать пилота - это его навыки и скорость реакции.
Эта мысль пугала и завораживала. Был ли Морлок достаточно умелым пилотом, чтобы доверить себе управление этим чудом? Нет. Пока нет. И это давало чертовски осязаемый стимул, чтобы улучшиться в этом направлении. Всё упиралось в то, что, несмотря на процессор, Морлок всё ещё соображал ощутимо медленнее, чем того требовал маневренный бой на сверхзвуке.
- Ладно. Морлок, ладно, ты пока не готов. Но подключиться-то туда ты можешь? Просто подключиться. Даже не заводить.
Как только он соединил свой нейроинтерфейс с лаконичной приборной панелью птички, в его голове раздался синтезированный машинный голос.
*Новый пилот опознан. "Гладиус" ожидает инструкций*
О, какая прелесть. Кажется, виртуальный помощник. А какие тут есть настройки? Следующие пять минут Морлок выбирал интонации и тембр помощника, его словарный запас и то, насколько непринужденно ему разрешалось вести диалог. И в конце концов...
"Привет, сладкий. Хочешь полетать?" - приятный женский голос с игривыми интонациями бросил мутанта в жар. Он справился лучше, чем ожидал от себя.
"Пока нет, спасибо. Я бы хотел больше узнать о тебе. Знаешь, мне интересно, кто ты и как появилась"
"Хи-хи. А ты джентльмен, хочешь узнать девушку, прежде чем её объездить?". Нет, это уже пожалуй слишком.
"Убавить намеки, добавить деловой тон!" - судорожно отдал ментальную команду Морлок. Голос почти не изменился, просто стал чуть более... холодным, что ли.
"Я прототип А27, кодовое название "Гладиус". Создавалась как опытный экземпляр для максимальной маневренности, для чего были облегчены до практического предела несущие конструкции и увеличена мощность двигателя. Была признана слишком дорогой, хрупкой и норовистой для боевого применения", - в голосе сквозила обида пополам с какой-то гордостью, - "Была списана и подлежала уничтожению."
"А откуда бортовой помощник?" - уточнил Морлок.
"А его поставил мне Маркус Смит перед продажей. Тебе нравится?"
"Ну... Пока да. Ты весьма удобна и с тобой легко работать"
"Спасибо, сладкий" - кокетливо ответила в его голове птичка и хихикнула.
"Давай поработаем над твоим внешним видом? Знаешь, мне нравится серый с небольшими акцентами метиленово-синим"
"Поняла тебя, сейчас всё будет"
Над следующей своей командой Морлок задумался надолго. Он хотел ещё немного украсить свою будущую машину, но для этого ему требовалось основательно напрячь мозг. Он помнил, как выглядела Руж в трехмерном сонарном отображении, требовалось лишь немного изменить позу и добавить небольшие художественные вольности, а потом перенести это с трехмерного объекта на двумерную проекцию. В итоге нос корабля украсила картинка в жанре пин-ап: полупрозрачно-синяя Руж в платье, с длинными волосами и несколько более выраженной, чем в реальности, фигурой, на полусогнутых руках держащая оголенный череп, и с весьма злобненькой ухмылочкой на лице. Под этим черной вязью шла подпись "Баньши".
"Ты меня так представляешь? Как это мило" - отреагировала виртуальная помощница.
"Да, можно сказать и так" - соврал Морлок и отключился.
Прекрасно. Их отношения только начинаются, а он уже ей врёт. Да и кто она такая? Так, фикция, на случай, если Хон не вернется. Она ему её не заменит, разве что послужит таким себе напоминанием, чтобы он не забыл.

Не часто приходится сидеть под своим портретом, это редкая возможность увидеть, что тебя оценили. И эту возможность Фабиус решил встретить достойно, приняв вид римского императора на троне, ожидающего, что к нему придут с капитуляцией.
К несчастью, капитуляцию ему никто не нёс. И портрет его висел во входном боксе одного из множества зданий МедикГруппы, с требованием, подписанным доктором Редхиллом, старшим смены, не давать ему работы и вообще гнать взашей. В холле кроме него стояли ещё два секьюра, следивших за раннером, как за бешеным животным: со смесью подозрительности, омерзения и легкого страха. Час, отведенный на то, что "за ним придут и проведут внутрь, у него уже намечено", подходил к концу. Кажется, контакт Мажора решил его кинуть. А врачи и младший персонал, под разными предлогами выкроившие по несколько минут из своего бешеного графика, чтобы посмотреть на "криворукого раннера-мазохиста", и вовсе заставляли Фабиуса сравнить себя с животным в зоопарке. Вот и оставалось пафосно сидеть в пурпурно-золотом одеянии, собранном на манер тоги из гражданского защитного костюма, и делать хорошую мину при очень слабой руке. А ведь он чертовски не любил покер, ему было банально скучно в него играть.
Впрочем, его контакт пришёл за ним на исходе часа, и Фабиус не мог не отметить одного: люди сторонились его и смотрели с опаской так же, как и на него. Впрочем, сходство на этом заканчивалось. То, что пришло за ним, не было человеком, оно было пластиковой имитацией, функциональным подобием, макетом, марионеткой. Прокси. Полутораметровой высоты манекен из белого пластика с единственной чертой на гладкой голове, черным объективом камеры на левой части лица. Впрочем, это изменилось, когда пластик лица пришёл в движение и сформировал схематическое подобие андрогинного лица со слегка выраженной мимикой. Марионетка была не из простых, в простых этой функции нет.
- Вы, значит, тот самый хирург? От Малковича? - синтезированный голос выражал легкую заинтересованность.
- Да, вы не ошиблись. С кем имею честь? - тон Фабиуса был бесчувственнее машинного.
- Зовите меня Микки, коллега. Пойдёмте. Приношу извинения, что пришлось меня ждать.
- Ничего страшного. Вы дали мне время насладиться моей славой.
Синтетическое лицо вопросительно подняло бровь.
- Простите, это был сарказм? Я не совсем могу уловить ваш тон.
- Неважно. Пойдёмте, и так много времени потеряно, - Фабиус махнул рукой, и они пошли внутрь мимо слегка ошалевшего персонала и секьюров, кибернетический манекен и живой эквивалент статуи римского императора после встречи с неумелыми вандалами.
Пока они шли, Микки начал разговор, которого садист-медик не то, чтобы опасался, простого не хотел.
- А всё-таки... Что вас побудило вчера провернуть тот трюк? И как вы это сделали? Что-то медленно действующее до операции? Оверлок Фабрики Крови? Фильтры фидбека от нервов? Модификация центра боли?
Фабиус смерил собеседника взглядом с плохо скрываемой неприязнью. Ещё один болван, который просит объяснений, к которым не готов. Мир так и не прекратил испытывать его терпение. Собрав самообладание в кулак и растянув губы в фальшивой улыбке, он ответил максимально нейтральным тоном.
- Никакого трюка. Одна доза форте, решимость и в общем-то всё. А что побудило... Это будет долго объяснить. Удовлетворитесь ответом, что это было обусловлено с точки зрения моей жизненной философии?
Синтетическое лицо один короткий момент выглядело так, будто пытается подавить смешок. Кукловод тут же заговорил слегка виноватым тоном через свою куклу, будто пытаясь загладить возможное оскорбление.
- Простите, вы напомнили мне одну старую шутку. Прервите, если вы слышали её. Человек становится взрослым, когда на вопрос о том, зачем он что-то делает, он начинает отвечать не "А тебя еб*т?", а "Это часть моей жизненной философии". Вы только что, не сомневаюсь, невольно, процитировали.
- Не вижу ничего смешного, - процедил Фабиус сквозь зубы. Как же жаль, что этот шут здесь через прокси. Без четкого образа мысленные пытки не принесут никакого облегчения.
- Давайте ненадолго забудем этот разговор, - андроид просяще поднял брови, - Мы пришли. Нам туда, к плазменным камерам.
Хирургу, признаться, ненадолго стало не по себе. Зачем в плазменную камеру? Если он хотел с ним расправиться, секьюры на входе вполне смогли бы это сделать. Да и команда знает, куда он пошёл.
Впрочем, долго гадать не пришлось. Внутри одной из камер для утилизации отходов была обустроена временная операционная, для Фабиуса выглядевшая творческим пространством какого-то художника по плоти. Хм. Или это сделали специально для него? На вопросительный взгляд Микки вошёл внутрь и сделал приглашающий жест.
- Проходите. Тут как раз ваше рабочее место.
В центре незаконченным шедевром лежало бессознательное человеческое тело неопределенного пола без рук и ног в остатках обгоревшей одежды с напрочь сожженным плазменным зарядом правым плечом, оплетенное паутиной трубок, уходящих к приборам мониторинга и автоинъекторам. Оглядевшись, Фабиус понял, что его смущает в ситуации.
- Прежде, чем я войду, ответьте мне на несколько вопросов. Первое. Что от меня требуется? Второе. Почему здесь? Мне с трудом верится, что у вас настолько плохо с помещениями. Третье. Где гарантия, что меня не сожгут, как только я войду?
- Ну, на третье могу предоставить честное слово, вы подтвержденный контакт через Джима Малковича и Викторию Мейстер-Пейл-Малкович, а на остальные... - прокси состроил хитрую рожицу и подмигнул, - я бы хотел, чтобы ответ вы нашли сами. Считайте, что это такой квалификационный тест к работе. Могу дать маленькую подсказку. Вам будет лучше, если вы развернете вашу несомненно красивую тогу в герметическую оболочку.
"Как же мне хочется содрать с тебя кожу", - невысказанный ответ так и остался только в сознании хирурга-маньяка, который всё-таки переступил через порог, давая костюму ментальную команду замкнуться, и принял этот дурацкий вызов. Расследование было скорым, Фабиус мог сделать вывод, только увидев подписи ампул в инъекторах. Хлорциан и VX, причём в таких дозах, что хватило бы убить всех в здании. А легкий взгляд на мониторы давал понять: несмотря на капельницу с цианидом, то, что лежало перед ним, было, во-первых, просто в обмороке, а во-вторых, не человеком.
- Хороший улов. Из руин достали?
Лицо Микки сделалось весьма серьезным.
- Нет, не из руин. В этом-то и дело. Проверку вы прошли, теперь к работе. Вы будете вести вивисекцию и описывать всё, что найдёте, попутно делая препараты и собирая образцы тканей и секреции. Я буду вести протокол, делать анализы и наблюдать, чтобы оно не проснулось и не начало регенерировать. Если всё пойдёт совсем плохо, я дам команду зажечь камеру. За риск вам доплатят. Вы согласны?
Вот теперь всё стало совсем интересным. Ему предстояло оперировать живого агента УСМГ с висящим над ним метафорическим Дамокловым мечом в виде плазменной камеры, если что-то пойдёт не так. А с другой стороны, вознаграждение сильно большее, чем то, что могли дать за работу в МедикГруппе. И вскрытие агента УСМГ, за которое очень многие хирурги с удовольствием оказались бы на его месте без вознаграждения, чисто из научного интереса. Так что Фабиус кивнул.
- Смотрите внимательно и запоминайте, как работает мастер.
- Тогда облачайтесь во второй слой гермокостюма. Иначе придётся потом очищать вашу собственную гражданскую одежду.
====
За три часа операции было выяснено немало небольших и слабо заметных при любых обследованиях без вскрытия нюансов в строении существа. Первое - все ткани были насыщены белками и глюкозой, с частыми включениями небольших кластеров того, что скорее всего являлось стволовыми клетками существа, а мышцы были очень плотными и насыщенными волокнами. Второе - толстые и мускулистые сосудистые стенки, настолько, что аорта и полая вена за счёт своих сокращений могли поддерживать кровообращение без всяких потерь для существа. Причём, как мог заключить Фабиус, даже при их потере какое-то время организм мог поддерживать обмен газов с помощью периферийных сосудов. В-третьих, желудок. Желудок, судя по строению и количеству подходящих к нему сосудов, мог служить резервным легким, кроме того, там была совершенно другая ферментация и другая кислотность. Существо могло в прямом смысле питаться пластиком и древесиной и получать из них какие-то питательные вещества. Пятое - клетки. Гораздо более стойкая клеточная стенка, слегка измененный внутренний обмен. Фабиусу не оставалось ничего, кроме как заключить: это существо было лучше человека практически во всём. Сильнее, прочнее, намного более приспособленным к любым травмам. Оно до сих пор было живо, несмотря на то, что было в прямом смысле выпотрошено, и даже пыталось регенерировать. Впрочем, было ещё кое-что...
- Коллега, вы видите ещё какие-то отличия? - спросил хирург-маньяк. Манекен пожал плечами.
- Нет. А вы?
Фабиус с плохо скрываемой гордостью ткнул пальцем в район таза существа.
- Матка. Вы видите, в каком состоянии матка? Увеличена в размерах. Она или оплодотворена, или готова к оплодотворению. Вам не кажется это странным?
- Хм. Природный цикл?
- Вы всерьез верите, что в них осталось что-то природное? Я сейчас соберу образцы. Проанализируйте их, мы, возможно, пришли к чему-то интересному.
Через пятнадцать минут у них у обоих были поводы для слегка испуганного удивления. Микки нашёл в яичниках существа оплодотворенные яйцеклетки, причём ДНК в них не совпадало с ДНК матери, до того, что оно было больше похоже на ДНК кошки или крысы. А Фабиус выкопал из недр существа нервы, идущие вдоль позвоночного столба к матке. Нервы эти были здесь явно не к месту, если только...
- Чёрт меня побери, - Фабиус был ошарашен этой догадкой, - Оно биоконтроллер, не так ли? Знаете, зачем эти нервы? Оно может переписывать сознание на плод!
- Это многое объяснило бы, - кивнула марионетка, - Интересно, интересно. Думаете, поэтому...
- Да. Поэтому большая часть инфильтраторов принимают форму женщин. Механизм резервной эвакуации. Готов ставить голову на то, что плод разовьется от единой клетки до биологически самостоятельного организма за несколько суток максимум. Если мы сейчас вскроем мозг, мы наверняка найдём, что эти нервы идут от центра биоконтроля. Оттуда же идут нервы к рукам. Феромоны тоже подчиняются ему же. Знаете, это заставляет меня восхищаться тем, как построены эти твари.
- Коллега, у вас ведь не нарушена целостность костюма? - голос манекена-прокси скрывал в себе легкое беспокойство.
- Что? Нет. Ни в коем случае. Я лишь говорю, что тот, кто их разрабатывал, весьма извращенный гений. Им можно восторгаться как инженером, как художником. Но, поверьте, это нисколько не уменьшает моего желания покопаться в его внутренностях скальпелем. Ну что, коллега, вскрываем мозг?
- Вскрываем мозг, - кивнул пластиковый коллега.
Ещё через два часа они вышли из бокса через камеру дезинфекции. За ними уже ревел плазменный вихрь, стирая существо, а также всё, что касалось его или его тканей. Манекен даже оставил на всякий случай кисти своих рук там, внутри, просто отсоединив их и отбросив. В дезинфекционной их омывали душем из едкой кислоты, потом из столь же едкой щелочи. Когда они вышли, пластик марионетки ощутимо пожелтел, а открытый металл покрылся окислом и небольшими оспинами. Впрочем, кукловода это не заботило, он находился в приподнятом настроении.
- Вы прекрасно справились, господин Фабиус. Оплата уже переведена. Могу попросить не разглашать того, что тут было? Понимаете, если мы узнаем, что вы что-то раскрыли, вас устранят, - виновато улыбнулось пластиковое лицо марионетки, выдавая заметный лаг. Похоже, кислота что-то повредила в механизме изменения формы.
Фабиус лишь усмехнулся. Микки не нужно было знать, что он когда-то изучал строение подобных организмов. Более того, часть увиденных им "впервые" сегодня черт были использованы в организме Вампира.
- Да, конечно, я всё понимаю. Кстати, у вас лицо немного... подглючивает, - странно, но в совместной работе Микки не бесил(а) и в половину так, как при первой встрече.
- Ничего страшного. Могу я вас попросить ещё об одном одолжении? - ему показалось, или синтезированный голос выдавал смущение?
- Я слушаю?
- Вы понимаете, вся ситуация с вами и вашей философией меня интригует. Я не прощу себе, если вы не раскроете её мне. Обещаю, я не буду критиковать.
Фабиус вздохнул, разворачивая оболочку обратно в тогу, и поместил ладонь на лоб, помассировав его. Ему очень не хотелось этого делать, потому что эпатировать машину было бессмысленно, реакции контролёра он всё равно не увидит, а раскрывать кому-то душу всерьез...
- Я расскажу вкратце. Я исхожу из нескольких фактов. Первое: вся эволюция, а потом и прогресс человека, был направлен на то, чтобы преодолевать дискомфорт и страдания. Это наши основные стимулы. Наши предки страдали от голода - они придумали охотиться с помощью камней. Нашим предкам было холодно - они начали облачаться в шкуры и добывать огонь. Менялись эпохи, менялись стимулы. Я уверен, что даже власть придумал тот, кто страдал от неудовлетворенной потребности быть на вершине. Философию заложили те, кто долгими ночами метался и не спал от мыслей о том, как же устроен мир и почему он так устроен. Развитие индивидуума тоже можно проследить через то, от чего он испытывает дискомфорт и как он с ним борется. Кто-то говорил, что человечность в умении человека меняться, преодолевая трудности. Я согласен с этим, но хочу добавить, что человечность ещё и в том, чтобы знать эти трудности и принимать их, выносить и преодолевать. Проверять свои пределы. Чувствовать их. - завершил Фабиус свою мысль, будто подводя точку и выдавая какую-то свою глубоко философскую мысль.
-Но теперь? Скажите, какие сейчас трудности для преодоления у среднего обывателя? Да никаких. Ему даётся всё. Пища, жильё, способ занять его ничтожное время ничтожной работой и получить за это деньги. Да даже самоактуализация ему даётся на блюде, чёрт возьми! - выплюнул злобно хирург, даже лицо его приняло рассерженную гримасу, - Он не страдает ни от чего. Его интересы приземлены. Он не может развиться и пробиться вверх. Идут вверх только те, кто позволяет себе мучиться. Кто принимает страдание и преодолевает его. Кто знает свои лимиты и стремится за них. Их можно назвать людьми. Остальные - нет. Остальные - биороботы, сервиторы, функциональные единицы, - с неприязнью поставил точку в следующей мысли Фабиус. Марионетка была безмолвна и вроде бы внимательно слушала.
- Но есть я. Иногда я могу показать им, что такое страдание. Показать, что способно вынести их тело, их разум. Им это - некоторым - помогает. Остальных ломает. Знаете, я давно был медиком и знаю, что я не могу спасти всех. И даже тех, кого спасаю, спасаю не из морали - мораль тут ни при чём, она у меня совсем не общечеловеческая, обусловленная необходимостью делать что-то радикальное и брать на себя ответственность. Я сам прошёл очищение через агонию - и, поверьте, гораздо большую, чем то, что я могу причинить кому-либо. Физическое и моральное отчаяние. Знаете, что? Если говорить общими фразами, я этически-эстетический человек по Кьеркегору. С этикой по Ницше, - недобро ухмыльнулся Фабиус.
- Это весьма интересно, господин Фабиус. Позвольте, я проясню для себя пару моментов. Как это объясняет ваш вчерашний демарш? - заинтересованно проговорил манекен.
- Очень просто. У меня была потребность поставить себя на предел своего болевого шока, очиститься через страдание снова. Я это сделал, совместив несколько полезных эффектов - установку имплантации, например, - и приятное. Да, я люблю эпатировать людей. Некоторым этого толчка тоже бывает достаточно.
- Хорошо, мне понятно. И спрашивать, очиститься от чего, будет слишком личным. Позвольте спросить ещё одно: вы упоминали о "моральном и физическом отчаянии". Вы были в плену и вас пытали?
- Нет, с чего вы взяли? Я что, похож на жертву? - это Фабиуса слегка задело.
- Честно? Похожи. Мне просто пока не совсем понятно, на жертву чего. То, что вы рассказали, напоминает мне или рационализацию Стокгольмского синдрома, когда вы приняли действие злодея над вами как верное и заслуженное и построили вокруг него моральную систему, или... Или это похоже на какое-то зеркальное отображение ПТСР, когда вы не хотите отрешаться от травматического опыта, а напротив, принимаете его как нечто определяющее вас. Что позволяет мне заключить, что или вы крайний мазохист, или у вас что-то очень глубокое связано с этим самым травматическим опытом. Что-то, что вы не хотите или не можете отпустить.
Фабиус сморщился, будто его ударили или оскорбили. С чего он решил, что он имеет право лезть в его голову? С чего он решил, что он вообще что-то понимает?
- А ты, стало быть, психолог? Давно ли? - выплюнул хирург в лицо марионетки.
- Специально для нашего разговора. Загрузка в мозг. Очень полезная, кстати, опция, рекомендую, - отпарировал прокси, кажется, даже не заметив изменения состояния собеседника.
- И что же, Микки, ты знаешь психологию десять минут. А я с этим жил годы. Я выстрадал и сформулировал эти принципы. Я по ним жил, понимаешь ты? Ты думаешь, что понимаешь, я это вижу. Так вот, разочарую. Ничего подобного.
Марионетка хмыкнула.
- В этой ситуации смешно то, что ваш исходный посыл мне понятен. Человечность неотделима от страданий. Только я, в отличие от вас, не цепляюсь за неё и уж тем более не считаю, что это даёт мне моральное право тормозить развитие людей и заставлять их мучиться. Если человечность это само по себе страдание - зачем она им? Они могут быть счастливы, преодолев её. Может быть, это и есть та самая последняя ступень, за которой ничего уже не придётся преодолевать, а можно будет просто жить? Вы об этом думали?
В коридоре повисло молчание. Фабиус был почти что выведен из себя. Собеседник его представлял из себя всё, что он ненавидел в современном обществе, в этом убитом комфортом недо-человечестве. И больше всего его злило то, что он не знал, что ответить.
- То есть поэтому твоё тело сейчас в стерильной банке, а здесь марионетка? Ты настолько боишься дискомфорта?
- Нет. Это не страх, это здравый смысл. Меня предупреждали, что я буду работать в активной плазменной камере с двумя опасными объектами, живым биологическим оружием и нестабильным фанатиком-садистом. Знаете, мне бы было крайне неприятно находиться рядом с вами сейчас. Но при этом моё положение позволяет мне смотреть со стороны, не боясь за то, что вы прямо сейчас захотите меня выпотрошить, считая, что это как-то докажет правоту вашей позиции. Держу пари, вам эта мысль приходила не раз за последние несколько минут?
Фабиус просто отвернулся. Он не видел смысла продолжать разговор.
- Мы ни к чему не придём. Если у вас будет ещё работа, свяжитесь со мной. Но ради всего святого... давайте больше не спорить о нашей жизненной философии. Это тупиковый путь, - бросил он через плечо, делая первый шаг по направлению к двери.
- Да. Позвольте с вами согласиться. И - с вами было правда приятно работать. В своем деле вы мастер.
- Спасибо. В профессиональной обстановке вас даже можно терпеть, - ответил оскорблением на комплимент Фабиус и удалился, переваривая в голове этот разговор.
Что-то глубокое, что он не мог отпустить? Да, этот фигляр угадал. Фабиус не мог отпустить Денницу. Он не мог отпустить агонию тех последних моментов, когда она была рядом, из памяти, он стремился, чтобы, переживая что-то подобное ей раз за разом, он оставался верен тем мгновениям, её памяти. Его самого изменила боль, он связывал её с его былым счастьем, с его былой любовью, и подсознательно стремился поделиться ею с другими в тщетной надежде, что вместе со страданиями он передаст и часть ассоциативного значения для самого Фабиуса. Да и сам процесс операций... Он, пусть и безотчетно, ассоциировался с ней и с ней одной. Опыт с Фридой это доказывал. И потому он научился любить причинять муки. Мысль поразила его, настолько, что он сбился с шага.
Приняла бы Денница то, во что он превратился? Ему не требовалось на это отвечать, он подсознательно знал ответ на этот вопрос, который боялся себе задать все эти годы. Нет.
А раз так, это всё не имеет смысла, и все его логические конструкции тоже. Всё ложь. Всё самообман. Если он правда верит в то, что определяет его, он должен в очередной раз броситься в агонию с головой, чтобы в конце концов выплыть оттуда перерожденным. Сделать следующий шаг. Наконец-то закрыть эту страницу своего прошлого. Ведь база под озоновой дырой... Она скорее всего ещё существует. Он должен был прийти туда. Встретиться со своей памятью лицом к лицу. Поставить точку. Должен. Должен.

Доктор Дерек Редхилл озадаченно выпрямился в своём кресле, не зная, что ответить на паникующую тираду санитаров, прибежавших из одного из операционных боксов МедикГруппа, кроме немого проклятия своей "счастливой звезде". Смена только начинается, а уже происходит какая-то непередаваемая гадость. Впрочем, он уже сам знал всё происшествие от и до без того, чтобы в его кабинете кто-то орал и молил о спасении. Все данные с камер того злополучного бокса S-07 уже пришли по тонкому кабелю, уходящему ему в затылок.
- Я слишком стар для такого дерьма... - не этих слов ждут от тебя подчиненные, когда приходят к тебе, прося помощи с чрезвычайной ситуацией. И было с чем - пациент-раннер, отказавшийся от услуг хирурга, сошёл с ума прямо в операционной.
Тот пациент, по словам санитара смены, "С порога был каким-то стрёмным". Фигура в глухом и довольно архаичном по меркам АИ экзоскелете, пошатывающаяся как пьяная, но двигающаяся с какой-то устрашающей целеустремленностью, словно там внутри не человек, а запрограммированный робот. Когда он снял шлем, дежурная администратор, уже далеко не девочка и повидавшая немало, чуть не сбежала из-за стойки, настолько страшным было это лоскутное лицо и ненавидящий, кажется, всё взгляд стеклянных глаз. Тихим и "злым, шо аж до мурашек" голосом пациент потребовал выделить ему операционную, предъявив какой-то документ, по которому он был опознан как "Лицо, обладающее ограниченным доверием АИ". На вопрос, какая помощь ему потребуется, он попросил дозу церебро, робо-хирург и пару шприцев противошокового. Уже с этого момента можно было сказать - пришёл раннер, и раннеру жалко денег на нормальную установку, он попытается всё сделать сам. В своё время в клиниках нижних колец доктор Редхилл насмотрелся на последствия такого. Подчас доходило до смешного с точки зрения весьма черного медицинского юмора - чего стоит, например, поставленная задом наперед нога, нейроускоритель, болтающийся вне тела, или попытка вставить фабрику крови вместо сердца? Но то, что произошло дальше, внутри бокса, было невиданным даже для него.
Клиент, раздевшись до белья, введя себе церебро и программируя робо-хирурга, шептал про себя что-то, похожее на мантру. Когда он закончил, он просто сел на хирургический стол, неестественно выпрямившись, и замер. Чего стоило ожидать дальше? Наркоза, а потом операции? Не было никакого наркоза, даже банального обезболивания. Манипуляторы робота-хирурга впились ему в левую часть затылка, распиливая и ломая кости и оставляя вокруг обломки и брызги крови. Как и можно было ожидать от человека, раннер орал, когда робот резал его по живому без обезболивания. Но его крики были... нет, это невозможно, даже самый повернутый мазохист не может получать удовольствие от трепанации без наркоза! И ещё... Он сидел всё так же прямо, будто тело его свело постоянной судорогой.
Прямо сейчас манипуляторы подносили к дыре в черепе нейролинк. Доктор Редхилл вернулся в реальность своей комнаты и понял, что секунд на десять отключился. Было в этом ужасе что-то, что заставляло смотреть на него во все глаза, словно отвести их будет непростительной слабостью. А дежурная смена всё ещё ждала его распоряжений. Спокойно, Дерек. Спокойно. Ты не для того топтал границу медиком в бригаде быстрого реагирования, чтобы сейчас мандражить при виде поехавшего раннера. Спина приняла былую прямую строевую осанку, плечи сами собой расправились. Ясность мысли и командный тон вернулись, разум, как им и преподавали в учебке ту бездну лет назад, следовал за телом.
- Не входить в бокс, пока он жив. Подготовить уборку, тело сжечь. Контакты свести к минимуму. Я буду в курсе, - короткие распоряжения разрядили молчание в комнате, дали всем отмашку действовать. Где есть профессионализм, не должно быть места неопределенности.
А потом внимание доктора вернулся туда, в тот страшный блок.
Пациент сидел недвижимо, а манипуляторы заканчивали зашивать раны вокруг новой имплантации. Камера с другого ракурса показывала, что этот урод улыбается во весь рот. Скорее всего, предсмертная или посмертная судорога. Но как он, чёрт его побери, сидит?
- Уборку в S-07. Семиминутная готовность, - произнес доктор в селектор. С такими ранами долго не живут. Если раннер не сдох от шока, сдохнет от кровопотери.
Семи минут не потребовалось. Через четыре сумасшедший маньяк встал со своего места и пошёл к выходу из блока. Удивительно, но его походка была сейчас много твёрже, чем когда он пришёл, будто свежие разрезы не доставляют ему никаких неудобств. Он облачился в экзоскелет и постучал в дверь, чтобы его выпустили. Камера показала, как этот стук опустошил весь коридор.
Доктор Редхилл решил действовать.
- Освободите коридор S, я открываю блок. С пациентом в контакт не вступать. При любых неадекватных действиях пациента я вызываю СекьюрФорс. В коридоры не выходить, пока он не покинет здание.
Доктор не мог сказать, что только что произошло. Скорее всего, операция, причём успешная.

Объяснения про совесть как проявление божественности и прочего прошли будто мимо ушей следопыта - слишком устал он, чтобы в такое вдумываться, да и мысль эта была странноватой. Но вот за то, что не слишком-то выше тех, кто по старому порядку живёт, себя жрец ставил, в глазах Волкогона его даже как-то возвысило. Почти все жрецы, с коими имел неудовольствие общаться, в лучшем случае с плохо скрытым превосходством относились, а в худшем так и вовсе враждебно, обещая после смерти всяческие кары и прочие напасти, а кто и вовсе прогнать норовил. А Тихомир скромный и честный, и это ещё к тому, что мудрый и добрый.
А вообще из рассказа вынес для себя следопыт одно: пока не раскроется он, не успокоится. Впрочем, о том и сам догадывался уже, да вот услышать это, да и просто высказаться и поговорить, было делом другим.
- Спасибо, батюшка Тихомир. Выручил. Пойду я, наверное, тогда подумать, как мне это всё барину рассказать лучше и когда. Доброй ночи тебе.
Всё-таки, рассудил он, паршивое время сейчас, после Магды и прочего. Утро вечера мудренее, тогда и усталость пройдёт, и страсти поулягутся. И правда, легче заснулось от этой мысли.
В карауле Волкогон стоял последним, под самое утро. И, как все проснулись, вернулся он к костру и отвлек ненадолго сударя Хотена от остальных и заговорил, не пряча глаз, пусть и говорил ему его внутренний инстинкт голову склонить.
- Боярин, я... прости, что отвлекаю, но мне покаяться перед тобой надо. Кресслу я тогда догнал да пристрелил. Знаю, что против слова твоего пошёл и дело злое сотворил, да вот отпускать на волю эту суку бешеную нельзя было. Ты, боярин, слово дал и держать должен был, я это уважаю, вот и пришлось мне. Ежели судить за это будешь - суди. Знаю, что справедлив ты, приговор приму.

Фабиус внимательно рассматривал выгибающегося так, что ломался экзоскелет из композитов, охранника, как ценитель пожирает глазами классическую мраморную статую - с той же смесью восхищения и трепета. Тело творца-маньяка чуть не выгибалось вслед за телом пациента, будто проецируя сыворотку в себя. Эта штука была ещё сильнее, чем он полагал. Когда-нибудь он введет её себе в контролируемой среде, испытать на себе эту боль на грани трансцендентности он был обязан.
Единственное, что портило момент - орущий противным голосом в голове маленький воображаемый товарищ Ким, чехвостящий его за порчу оборудования и ущерб банде. Да, напомнил он себе, он теперь в команде и свой досуг он должен сочетать с интересами банды.
Томми уже дал добро на то, чтобы ввести вторую дозу в одного из двух бесполезных. Наверное, стоит быть аккуратным. Второму он сел на грудь и в три приёма ввел дозу, крепко держа его за голову, чтобы он не мешал - и не сломал себе заодно шею.
Пока ожидался эффект, медик внимательно рассмотрел того, чьим инструментом он сейчас был. Похоже, Фабиус в нём не ошибся и он самый натуральный социопат или же маньяк - любой обычный человек давно уже сбежал бы от такого зрелища, настолько чистый и незамутненный образ страдания для обывателей непереносим. А этот стоит и даже держит образ, будто ничего свехординарного не происходит. Или эмпатии нет, или она так же искажена, как и у самого Фабиуса.
Томми, вроде бы, до недавнего времени был простым дельцом, корпоративным дроном, а теперь для него открывается новый мир, темный, пугающий и прекрасный. Может быть, для него Фабиус станет Вергилием, ведущим его по кругам ада вниз, туда, где на дне он найдёт себя-настоящего - и никогда больше не будет прежним. Ведь, если подумать, проникнись он идеей, он вполне может стать и новым мессией, несущим миру боль и страдание, а через них новое очищение, новую человечность взамен старой, которую люди променяли на комфорт. У Томми Гана есть харизма, он может поднять всех, кто захочет разбить и сжечь этот сытый и отупевший рай, чтобы на руинах его освободиться
Этот делец интриговал Фабиуса, как мало кто до этого, почти как люди-прототипы из прошлой его жизни. Конечно, ни одна из возложенных надежд не сбудется, такова уж суть этого мира. А себе он мог прибавить ещё один диагноз - мегаломанию.

Как мутант хотел встретить этот праздник?
Спроси его хотя бы месяц назад, он бы наверняка ответил: как обычно, один. Каждый праздник для него выливался в распитие самого дорогого алкоголя, на который было не жалко денег, и рассылке все более невнятных сообщений малому количеству своих ещё живых знакомых через анонимные ящики. На этот праздник у него был литр интересной настойки, в которой было градусов 70 и, судя по всему, остальные 30 представлял собой сахарный сироп и цветочные ароматизаторы, а также Герберт и Говард - два его новых друга, которых он в этом году сначала использовал как дронов, а потом оставил у себя лечиться и набираться сил. Говард недавно перестал его бояться и пытаться укусить за пальцы, когда он открывал его террариум, а Герберт и вовсе привык к рукам и всё чаще спал у него прямо на плече, обвившись голым теплым хвостом вокруг шеи мутанта. В общем, от мутанта кто-то стал зависеть. Интересные итоги прошлого года.
Первое сообщение - Ло, как и всегда. "Хай, старик. Мы тут праздник справляем. Как оно? Что-нибудь тебе подарить?". Морлок не думал, что он ответит - после той истории с Шарком, когда мутант ничего не сказал своему старому наставнику - из лучших побуждений, чтобы Ло не подставился из-за интересов своей семьи и желания вернуть долг. Видимо, наставник теперь уже никогда не ответит. Грустно даже как-то...
То, что произошло дальше, иначе, как чудом не назовёшь. Ответ пришёл в течение пяти секунд. "Привет, уродец, рад, что ты ещё жив. Насчёт подарка - ничего не надо, ты мне его уже подарил, см. приложение.". А в приложении были данные сейсмографов. Ровно в том месте, где должна была быть база Шарка. Судя по данным, её как раз обвалили.
"Как ты узнал?"
"Ты что, думаешь, твой старик совсем потерял хватку? Я, конечно, точно не знаю, что там было, но думал, что это с твоей легкой руки. Я был прав? :)"
"Как всегда"
"Прости, что давно не интересовался, но как там твой Джошуа?"
Следующий ответ задержался на несколько десятков секунд, словно Ло не знал, что ответить.
"Он почти научился ходить. Ты, если честно, последний человек, от которого я ожидал этот вопрос"
"За последние недели много поменялось"
"Например?"
"У меня появился друг"
"Хоть бы мне не врал"
"А вот сейчас обидно было"
"Погоди, ты серьезно? Кто ты и что ты сделал с карликом-социопатом?"
"Не хочешь - не верь."
"Это кто-то из команды?"
"Да"
"Опасную игру ты затеял. Опасную. Ты же сам знаешь, какие люди приживаются среди раннеров. Я тебе потому и говорил, чтобы ты не привязывался ни к кому"
"И в итоге стал таким же, как они?" - Морлок похолодел от внезапно нахлынувшего на него негодования.
"Или так, или сломаться и сойти с ума, или вынести себе мозг, или выгореть. Другого не дано. Серьезно. Я знаю этот мир вдоль и поперёк, я так жил годы"
Мутант не мог подобрать слов, чтобы ответить. Раз за разом он удалял сообщения, состоящие из одной нецензурщины, или холодные отповеди, или колкие вопросы типа "Как ты с таким отношением к жизни умудрился завести детей", или тирады, которые впору были подростку, но не разменявшему четвертый десяток мутанту.
В итоге диалог был завершен одной фразой.
"Я всё равно рискну. Спасибо за заботу, хотя бы за такую. До связи."
Были ещё несколько людей. С кем-то он гонял, кого-то лечил. Того же Ляня, например, надо было поздравить. Они обычно читали позже, так что на скорый ответ он не рассчитывал.
А потом... А потом на базе началась какая-то странная движуха. Мутант было подумал, что на них напали или им требуется на кого-то срочно напасть - но нет, это всего лишь пришёл Пако в образе Санта-Клауса (или Сатан-Клауса, на второго он был больше похож внешне) и раздал всем непонятно откуда взявшиеся подарки. Когда очередь дошла до него...
Два билета. Ему и Руж. Ему. И Руж. Нет, этот гигант точно умел читать мысли.
- Пако... - у мутанта перехватило дыхание, и если бы ему было чем плакать, он бы заплакал, - ты... ты... Я не могу слов найти... Дружище, спасибо. Будь счастлив и жив.
И, взяв билеты, мутант убежал к себе в комнату, оттуда вышел уже чуть пошатываясь, со слегка початой бутылкой настойки и Гербертом в маленькой зеленой шапочке на плече.
- И, это, черти, все будьте счастливы и живы! Кроме Фабиуса, я его ненавижу... А, его тут нет? Ну тем лучше! Угощайтесь, это вкусная штука, - он потряс бутылью, - Ладно, я пойду найду Руж, мне её тоже порадовать надо. Пожелайте мне удачи.
Ему предстояло одарить её билетами. Наверное, он всё же отдаст ей оба. Он так и не был уверен, что она о нём думает и что (страшно подумать) она к нему чувствует. Если она захочет с ним пойти, тем лучше. Если нет - он поймёт. Нашёл он её быстро, просто встретились на повороте. Вся решимость куда-то слилась, будто и не было. Немая сцена длилась несколько секунд, после чего Герберт легонько ткнулся носиком мутанту в щеку, выводя из оцепенения, и он начал говорить.
- Привет, Руж. Тут это... Подарок, от Пако. Я решил передать, - проговорил он, протягивая слегка подрагивающей рукой ей оба билета, - Там это... оркестр симфонический, вроде хороший. Ты ... ну... не... не хотела бы... ну... это..., - мутант вздохнул и протараторил, - нехотелабытыпойтисомной?

С того момента, как из его ховера выскочила Руж, Морлок не проронил не слова до вечера. Не то, чтобы кто-то удивился, мутант никогда не отличался излишней говорливостью. Вокруг происходило какое-то движение, вроде бы Пако хотят купить что-то дорогущее на всю прибыль банды, а Фабиус задержал вылет на несколько минут просто потому, что ему хотелось домучить одного из бомжей. на обратном пути мелкий мутант играл роль автопилота, благо, его навыки для спокойного полёта были не нужны. Ветер слабый, без порывов, их никто не преследовал, в общем, мог справиться любой дебил.
Дебил... Хм. Почему Морлок вдруг почувствовал, что он и есть дебил и чего-то важного не понимает?
В голове мутанта всё это время крутился один вопрос: "Что это бл*дь было?", который распадался на несколько, например, какого ответа хотела Руж, чего вообще хотела Руж и, наконец, что делать дальше?
Это уже заставляло его пожалеть, что он решил продолжить социализацию. Вот насколько было легче, когда Морлок и мир взаимно презирали друг друга и кое-как терпели необходимость друг с другом работать. Он даже вспомнил первые свои дни с "ТотБандой", когда он кому-то (скорее всего, Мажору, возможно, Титану, он тогда их почти что не различал) ответил на "Ты мне сразу не понравился" пожатием плечами и простым "Ты мне тоже, и что дальше?". Всё было проще и, главное, понятнее...
Но нет. Пути назад нет. Пока эксперимент не завершен тем или иным образом, завершать его нельзя. Раз так - надо научиться понимать их.
Вопросы общие отсеялись, перетекли в вопросы частные. У кого учиться? К тому времени, как возник этот вопрос, ховеры уже успешно приземлились и банда разошлась по вечерним делам. Все заняты. Малковича увезла его жена, Томми что-то считал, короче, вариантов не было. Разве что... ОАН? Если вдуматься, можно попробовать!
Звонок с терминала, косноязычное сообщение на автоответе. "Служба лопата и тележка данный - нажимать "7"". Наверное, именно то, что нужно.
- Маленькая страшная хакер слушает. Накопать и привести данный ваша за деньга! - голос, явно мужской и с густым азиатским акцентам ответствовал из динамика.
- Ага. Привет, - Морлок постарался изобразить приветливый тон и порадовался, что собеседник не видит его кривящейся рожи, до того он не любил этих коверкающих язык азиатов, которые небось и тест на грамотность для дикарей бы завалили.
- Чё ннада! - голос на том конце, кажется, немного спешил отвязаться от разговора.
- Аудиогипноз ннада, - передразнил Морлок, - А точнее - социализацию и адаптацию. Базовый.
- Твоя давай большо бабло - хакер посылай файло, - затараторили на том конце, - будет говори как хакер, может, даже лучше!
- Большо бабло это сколько? Говори уже нормально, тебя не понятно ни хрена.
- Может, твоя ещё на слушай файло нада? Большо бабло пятнадцать штука.
Морлок прикинул. Столько просить у Диктатора на личное дело было как-то не в тему ну совсем. "Диктатор, мне тут 15 штук нужно" - "Зачем?" - "Ну, понимаешь, я тут с Руж подружиться пытаюсь...". Дурь. Полная дурь.
- Слышь, большая страшная хакер, может, бартер?
- Не, бартер низя. За еду работа низя - Морлока это уже начинало подбешивать.
- У меня есть кое-что редкое, но если тебе не надо...
- Ты чо, тупой, сказано, гайдзин, за еду данные не копай, за бабло копай. И чо тупой гайдзин предлагай?
- Гайдзин предлагай тупой хакер копию фонотеки Токийского университета. Довоенную, - Если бы тоном голоса можно было бить в лицо, то "маленький страшный хакер" на том конце линии уже валялся бы со сломанным носом, - Надо? А то сейчас тупой хакер довыёбывается и гайдзин отрубит линию и оставит тупой хакер без нихера, - прошипел сквозь зубы мутант в микрофон.
- Роооо, - послышался удивленный возглас на том конце трубки, - откуда у гайдзин такое? Хакер глянуть?
Морлок вставил в терминал блок памяти с неснятой защитой от копирования.
- От Ло. Откуда у него, спрашивай у него.
Брокеру ОАН понадобилось секунд пятнадцать, чтобы убедиться, что то, что предлагает Морлок, реально.
- Твоя подключай пустой блок, файло литься. Защиту снимай, фонотека качаться.
- Вот сразу бы так, - мутант удовлетворённо кивнул и перещелкнул на блоке защиту от записи.

Утро не прояснило, что случилось из-за гипнофайла, никаких изменений в себе мелкий мутант не ощущал. Вроде ничего не изменилось. Нагрел, похоже, сукин сын, или файл несовместимый был. Ну да, кажется, вот оно, почему у них в компании есть люди, занимающиеся закупками. И, как назло, никого не было. Томми с утра ушёл, прихватив с собой Пако, Джимми так и не появился. Может, попробовать поговорить с самой Руж? А вот хрен тебе, Морлок, Руж тоже ушла. Раскатал губу, мелкий ушлёпок, а то не знаешь, что мир тебя ненавидит.
В общем, сказать, что Морлок чувствовал себя ещё большим идиотом, чем вчера, за то, что дал кому-то скопировать последний подарок Ло своему ученику, означает не сказать ничего. И этим и обусловлена реакция на распоряжение Диктатора Морлоку отправиться в разведку на объект СекьюрФорса, куда предстоит ломиться по заданию.
- Да, отличный план. Охуенный просто. Сначала отпустить всех наших обаяшек, а потом посылать карлика-социофоба! Диктатор, да ты просто гений! - Морлок вполне мог ожидать за такое кулака в голову и даже готов был его получить. А что - Диктатор его наверняка вырубит или как минимум приведёт в нетоварный вид, идти никуда не придётся. Этому дню ухудшаться особо всё равно некуда. Но вместо этого кореец велел прекратить истерику, принять церебро, взять с собой Титана и не более, чем через полчаса, отбыть на объект. Всю инфу он может скопировать на деки.
Морлоку понадобилось пара минут на то, чтобы прийти в себя. Это была не шутка и Диктатор в здравом уме. Ему правда придётся идти куда-то и что-то выведывать. Эй, мозг, ты там ещё не отрубился? Если в тебе есть какие-то изменения от файлов, сейчас самое время их показать!
Нет, всё было как раньше, и мозг как обычно в стрессовой ситуации уткнулся в первую же мысль, на сей раз чертовски иррациональную. Ему нужна маскировка. Ему надо замаскировать отсутствие глаз. Ему нужны темные очки. А у кого точно были темные очки? У Мажора! Надо залезть в вещи Мажора и найти темные очки!
Благо, вещи были сложены, но пока не распакованы из багажа ховеркрафта. Ну, как раз. Залезть в багажник Морлоку труда не составило, благо, маленький и тощий. Открыть отсек тоже, благо, закрывались они чисто условно. Через несколько слоёв шмоток и прочего барахла можно было просветить сонаром, они полупрозрачные... Да, вот и футляр, буквально под первым же слоем. А в нём запасные очки. В общем, Морлок отправил их себе за пазуху, а футляр убрал на место, благо, искусственные пальцы отпечатков не оставляют.
Осталось договориться с Титаном. Постучавшись в его дверь и получив приглашение вместе с открытием электронного замка, Морлок сделал шаг внутрь захламленного помещения и передал декеру слова Диктатора.
- Наш славный лидер посылает нас в разведку. Церебро дадут. Мне нужен айдишник, найди что-нибудь. У нас двадцать три минуты до выхода. Кстати... - тут Морлок выдержал паузу для эффекта, достал очки и надел их. Дужки непривычно терли уши, да и по размеру они подходили не идеально, - Как я выгляжу?
Титан обернулся на него с недоумённым выражением лица, но, только увидел Морлока, чуть не прыснул. Секунд пять мелко трясясь, он сумел выдавить из себя односложный ответ:
- Тупо!
- Ничего ты не понимаешь! - почему-то Морлок не обиделся, наоборот, он готов был заржать вместе с Титаном.

Через двадцать минут Эрик Хаупманн и новоявленный Джордж Дэнелл 32 лет от роду, появившийся на свет в роддоме квартала ТехноКорп и закончивший один из технических колледжей с последующими курсами гипнообучения, пройденными в Эксельсиоре, вышли по направлению к большому приземистому зданию, служившему СекьюрФорсу местным штабом. Общая легенда была согласована. Они хотели устроиться работать соответственно декером и дроноводом-ремонтником на объект в Эксельсиоре. В процессе они попробуют стянуть схемы внутренних помещений и состав охранной смены, а там как пойдёт. По идее, не сложно, особенно для Титана. Морлок там был просто отвлечением внимания.
На входе в большом и гулком зале их ждала весьма приветливая девушка с характерной пластикой боевого киборга, когда каждое движение словно распадается на короткие фазы, которые тяжело заметить ненаметанному глазу. Надо сказать, у того же Диктатора эти рывки были гораздо менее заметны. Сама стойка была гораздо толще и крепче, чем то выдавал её внешний вид, а на отражениях из-под столешницы Морлок заметил рукоять гаусс-дробовика. В общем, если что, прорыв бы пришлось начинать с боя за стойку администратора. Как же хорошо, что они пришли с миром. Неного в профиль, так, чтобы видеть одновременно с ними ещё и дверь с окном, она поприветствовала их.
- Здравствуйте, я могу вам помочь? - Кажется, или в её голосе промелькнуло что-то наподобие "детки, а где ваши родители?"
- Доброго утра. Мы бы хотели устроиться на работу, - Морлок попытался изобразить максимально вежливый кивок.
- Вам назначено?
- Нет. А это проблема? - Морлок вложил в вопрос настолько мало угрозы, как мог. Почему-то ему казалось, что разговор идёт куда-то не туда. Выражение на тонком девичьем лице тоже не внушало оптимизма, на пару фаз оно застыло в холодном презрении, будто боевой киборг только что почситала, сколько десятых секунды ей понадобится, чтобы размазать обоих гостей по полу дробовиком, и результат оставил её не впечатленной. Впрочем, приветливость вернулась почти мгновенно, словно угрозы и не было.
- Нет, не проблема. Дайте я просканирую ваши идентификаторы, а потом по левому коридору и вторая дверь направо, вам туда.
- Пока всё... неплохо, - прошептал уходящий мутант.
В комнате, слегка похожей на бункер, с табличкой на двери "Специалист по персоналу Джон Т. Ингридж Дж.", их ждал сухопарый и подвижный мужчина, стриженный ёжиком. Он кивнул им и начал личный опрос. Самые стандартные вещи: имя, возраст, предыдущий опыт работы (тут Морлоку пришлось придумывать некоторое время службы ремонтником в Эксельсиоре и последние несколько лет работу не по специальности в ЛайфЗоне) и желаемую должность.
- Водитель, ремонтник или медик. И, если возможно, в Эксельсиоре, поближе к дому, я в паре блоков от Пушки живу. И повыше, мне нравится вид.
Секьюр ненадолго задумался, что ответить на это, но вдруг его словно осенило. Он усмехнулся и заговорил вкрадчивым голосом.
- Знаете, у нас есть два варианта. Или мы сейчас тратим ещё час здесь и вы распределяетесь на общих правилах... или, если вы так хотите в Эксельсиор, вы можете попасть на собеседование прямо в одну лабораторию на монорельсе. Как вы хотите?
- Давайте поедем. Хотя бы до дома бесплатно доберусь, - пошутил Морлок. Ингридж пропустил это мимо ушей.

- Ти, какого чёрта? - Встречающий их секьюр, невысокий, бородатый и квадратный, был не в восторге.
Их провожатый не ответил, лишь посмотрел на своё левое запястье, кивнул, сказал "У меня кончилась смена, удачи" то ли встречающему, то ли им, и скрылся обратно в вагоне.
- Ай... Ну не обратно же вас гнать. Давайте знакомиться. Я начальник смены. Меня зовут Роджер Гилли. Запомните, фамилия моя Гилли.
Морлок чуть не рассмеялся, настолько явно в конце фразы просилось "а не Гимли", и, чтобы скрыть это, быстро закивал головой. Титан к счастью отсылку не понял. Так они и пошли внутрь комплекса, в котором была та самая лаборатория. Морлок просто не мог поверить в свою удачу. Ну, теперь оставалось только ходить, смотреть, запоминать и попробовать что-нибудь стырить.

И всё шло хорошо. Пока не полетело к чёрту.
Где мутант облажался? Он жутко не понимал. Айдишник подвёл? Имплантация, которая была поставлена явно не в МедикГруппе, но так, как могут только там? или то, что она была ВоенТеховская? Или вообще очки?
Факт оставался фактом. Двое секьюров в тяжелых экзоскелетах вели его куда-то, вперив в спину рейл-винтовку. Второй в это время держал его на прицеле из шокера.
Морлока, чего уж скрывать, трясло, он откровенно боялся. Ведь тут и пришить вполне могут, если выяснят, зачем он пришёл. Прямо в тот мусоропровод и скинут.
Его привели в небольшое помещение, где уже были Гилли и почему-то Титан. Причём Титан выглядел так, будто его тоже привели сюда силой. И тут бы Морлоку стоило порадоваться, ведь они, получается, были в центральной комнате охраны комплекса, святая святых, куда сами бы не попали... Но чёрт побери, обстановка не располагала.
- А с этим чего? - всё ещё стоя спиной, проговорил начальник смены. Голос его не придвещал ничего хорошего.
- Да всё со мной нормально, - попытался отговориться Морлок.
- Айдишний левый. Он инфильтратор. Возможно азиатский, - быстро доложил один из громил.
- Так-так-так, - мрачно проговорил Гилли, оборачиваясь к пришедшим, - Я знал, что Ти козёл, но что настолько... что с вами делать-то?
- Вы меня вообще в чём подозреваете? Какой из меня инфильтратор?! Вы о чём вообще?! - Морлок почувствовал себя загнанной в угол крысой, готовой наброситься на любого. Он несколько раз резко повернулся, очки соскочили с его мокрых ушей и съехали по его вспотевшей переносицы, обнажая пустое лицо.
Эффект был подобен разорвавшейся бомбе. К двум стволам, направленным на него, добавились ещё два рейл-пистолета, которые Гилли выхватил в мгновении ока. Про Титана все, кажется, забыли...
- Как оно прошло через сканнеры?! - ошалело спросил один из двух громил.
- Да говорю же вам, я не ктулха, я человек, я на монорельсе через два шлюза проехал, не считая вашего!
Морлок медленно опустился на колени, чувствую, что ближайшие несколько секунд решат его участь. Его или пристрелят тут же... Или хотя бы выслушают.
- Почему документы фальшивые! Имя! - Прорычал сверху Гилли. Сейчас он совсем не выглядел таким уж невысоким.
Мозг Морлока опять оказался словно в свободном падении, хватаясь за всё, что может его спасти. К счастью, первая же пришедшая мысль оказалась великолепной. У него был один пациент - не так давно. Делал ему пластическую операцию...
- Шон Майклз, инженер АИДА. Считаюсь официально погибшим.
Так. Его не пристрелили. Неплохо.
- Почему нет глаз? - тем же тоном следователя-дознавателя потребовал ответа Гилли.
- Посмотрел бы я на вас, если бы вам кислоты на лицо плеснули! - зло выплюнул Морлок. Честно говоря, ему внезапно стало пофигу. Будто перекрыло.
- Так, чего ждём, где биозащита? Почему никто не вызвал, чёрт вас дери?! - один из охранников вылетел из комнаты, будто ему поддали под зад, а гермодверь закрылась за ним. Сам начальник что-то пробивал в своей базе. - А почему документы-то левые?
Сказано было с меньшим недоверием, чем всё, что было до этого. Может, Морлок проживёт ещё несколько минут.
- Сказал же, я официально мёртв. Защита свидетелей, чтоб её. Денег нет совсем. А мне надо на что-то жить и где-то работать.
- Хм. Хммммм... - похоже, Гилли всё-таки нашёл тот файл. И про кислотную атаку, и про защиту свидетелей. Вот только настоящий Майклз благополучно уехал из НВЦ куда-то в Евразию, унеся с собой те тайны, за которые его едва не грохнули.
Дверь за спиной Морлока разошлась, впуская человека в запечатанном комбинезоне. Поставив довольно громоздкий биосканер рядом с Морлоком, он ткнул того иглой весьма больно и беспардонно, забрал анализ тканей и внес его в сканер. Через десять секунд он выдал отрицательный результат. Из всех присутствующих вырвались вздохи облегчения.
Морлок наконец-то поднялся на ноги. Гилли подошёл к нему и сказал покровительственным тоном.
- Ладно, вы тоже нас поймите. Можете вернуться к...
Тут в мутанте что-то лопнуло, как струна, натолкнувшаяся на металлическое лезвие. Мир его достал. И, чтоб ему сдохнуть, он отыграется. Прямо сейчас!
- Чёрта с два! Вы думаете, инцидент исчерпан?! - Морлок почти кричал, настолько он был на грани срыва, - Я желал послужить НВЦ! Городу, в котором я родился и в котором надеюсь умереть! Я не хочу паразитировать на нём, я хочу быть полезным! Чёрт вас возьми, вы понимаете, каково человеку умственного труда жить безвылазно дома, питаясь одной белковой пастой и низкопробными трид-видео, будто какой-то дегенерат из гетто? Вы знаете, как было сложно научиться видеть сонаром? Я три месяца потратил!
- Эмммм... А почему сонар? - осторожно перебил пришедший медик.
- А вы знаете, что творится с прецезионными киберглазами, когда в них стреляют из шокера? Они искрят. И знаете куда?! - Морлок резко ткнул пальцем себе в лоб. Кажется, слишком резко. Ой, синяк будет...
- Погоди, ты же говорил, что кислота! - Гилли выступил вперед, готовый снова взять мутанта на прицел.
- Сначала кислота, потом шокер! Им видите ли не понравилось, что я не упал, - мутант явно видел, что большая часть народа в комнате поморщилась, представляя, каково это было. Про Титана все забыли. А он, между тем, украдкой копировал на вставленный и забытый в терминале блок памяти. Что ж, Морлок знал, что Эрик поймёт, что делать. Оставалось только ещё подержать на себе всеобщее внимание. Вот только от жестикуляции и повышенных тонов он уже начал выдыхаться. Кажется, надо сбавить обороты.
- Я надеялся, что вы меня примете. Что дадите мне применить мои навыки на благо АИ. И что я получаю вместо этого? Меня из-за моих неоперабельных повреждений кладут лицом в пол и обвиняют в том, что я ктулха! Что я должен делать после такого, а? Что? Как я могу дальше что-то делать во благо этого города, раз его силы правопорядка так со мной обходятся?! Да вы хуже этих идиотов из патруля! Господа, вы понимаете, что сегодня, сейчас, по вашей вине здесь стало на одного патриота НВЦ меньше и родился очередной обыватель, которому пофигу всё вне стен его каморки?
Гилли рывком приблизился и встал на одно колено перед Морлоком, чтобы смотреть ему прямо в лицо. Перекошенным от злости ртом он начал говорить.
- Ой, какие мы правильные и патриотичные. Задрал. Ты думаешь, мне нравится этот маразм, когда за любое нарушение безопасности меня дрючат и я должен по часу в день персоналу, как долбаный автоответчик, талдычить одно и то же? Мне, думаешь, нравится так работать? Ни хера! Но я, в отличие от тебя, не истерю и делаю то, что должен. А знаешь, что меня бесит? Вот такие вот, как ты, которые ещё и к нам работать лезут! Орёшь, будто я тебе на яйца наступил. Обидели его, блядь, в лучших чувствах. Сука. Да тебя бы на первом психологическом тесте отсеяли, придурок ты надутый!
Гилли явно стоило больших усилий, чтобы не сплюнуть. Он поднялся и Посмотрел сначала на Титана (он успел прихватить блок памяти так, что никто не заметил), а потом обратно на Морлока.
- Выметайтесь оба. Чтоб духу вашего через три минуты на объекте не было. Монорельс вам подадут. А Ти передайте, что я его так натяну, что из ушей польётся. Ишь чего удумал, скотина, на меня таких уродов скидывать. Один истерик, второй наркоман. Один офигительнее другого...
- Я! Требую! Извинений! - Морлок кричал это уже когда его поднимали за шиворот руки в экзоскелете и тащили на выход. Где-то по пути с него окончательно упали очки. Всё, капец утятам, его или сам Мажор за них порвёт, или Вику натравит. А Титан предпочёл уйти своим ходом. Они разминулись с тревогой на каких-то пять минут.

На станции в ЛайфЗоне они вышли молча, и лишь отойдя на квартал оттуда, Морлок заговорил с Титаном.
- Что, скачал?
- Всё скачал, - Титан кивнул, - Чтоб я ещё раз с тобой пошёл куда-то. Ты ж истеричка долбаная!
- Тебя не спрашивают, - устало и подавленно огрызнулся карлик. Диктатор должен ему за эту разведку. Очень-очень много.
- Кстати, ничего не потерял? - хакер привлёк его внимание, надев его очки и скорчив рожу, - Вот так ты выглядишь в них.
Мутанту ничего не оставалось, как заржать в голос. Может, всё наконец-то было не так плохо, как он себе думал. Впервые за весь долбаный день.

В то время, как над городом удар орбитального лазера по идиоту-диджею превратил ночь в день, Морлок изучал результаты вскрытия архива.
Он ошибался всё это время. Он-то думал, что его рождение и био-дроны это несвязанные сущности. Потому что мысль, что его создали для того, чтобы запихать в железную банку, была жуткой и очень больно кусала его за морлочье самолюбие. Ведь получалось, что он не был предназначен быть человеком, он даже мутантом быть не был предназначен, он был спроектирован, рождён и выращен как начинка для дрона. Как в каком-то старом, ещё довоенном мультике, когда робот спрашивал своего создателя, в чём цель его существования, на что получал ответ "Ты передаешь масло". Жестоко и бессмысленно, но честно. Неудивительно, что она не пришла ему раньше, да и фактов, на то указывающих, не было почти. Он не был жив в то время, когда шли стихийные закупки уродцев, а у Гетто очень короткая и хреновая память, точно как жизнь в этой помойке. Наверное, самая неблагодарная была бы работа, копать какие-то зацепки в этой гниющей куче отбросов.
Но тут, оказывается, целый заговор. Дрянь эта, оказывается, опутывает внутренности АИ, как метастазы. А началось всё с одного безумца, решившего, что жопа Адама задержалась на троне.
Хотя почему сразу безумца? Видимо, очередной гений-социопат. Может быть, Адам решил его устранить как раз потому, что увидел в Шарке себя самого 50-летней давности? И Шарк положил на своё дело огромные ресурсы, огромные связи. И огромное время. Морлок перечитал хронологию событий несколько раз, и с каждым разом он проникался к Шарку - уважением? Он его всё так же ненавидел, возможно, теперь даже больше, когда его ненависть обрела имя и личность, но волей-неволей, словно подсознательно, преклонялся перед его решимостью и талантом.
Описание комплекса... Мааааать. Сколько же этот подонок на него грохнул? По факту, под его ногами всё это время была почти неприступная крепость, в которой и находился тот, кого он столько раз клялся убить. И кого недавно клялся убить Ло. Интересно, Ким решится рисковать бандой, чтобы выкурить Шарка из-под земли? Хм... Если учесть, как за ним охотятся АИ, то за его голову будет полагаться большой куш. Очень большой. Огромный. Ло наверняка поможет, поднимет друзей, старые связи. Да?
Нет, - внезапное осознание ударило мутанта, словно нарисовавшийся сзади бандит с куском трубы, коих в гетто море. Это даже не риск, это самоубийство. Наверное, единственный случай глупого и бессмысленного риска, на который отважится Ло. У него была и есть семья, и ради неё он пойдет на всё, ради неё он докопается до Шарка сам, руками. И там, скорее всего, сдохнет. Ким может пойти на это - частично ради душевного спокойствия и производительности своих раннеров, частично ради огромного, невероятного куша, который им обломится, если они бросят к ногам Адама голову Шарка. Команда пойдет за ним, ведь без него они просто сборище, а с ним - "Тот Банда, Который Не Этот". И там, скорее всего, сдохнут все. Если бы риск был только его, Морлока, он бы на него мог пойти. Но так?
- Нет, - озвучил свою мысль мутант-хирург, - Пусть Шарк катится к чёрту.
Ло когда-то говорил, что одним из важнейших навыков раннера является оценка ситуации и умение выбирать сражения, в которые ты вступаешь. И это было сильно выше его головы. Пусть с этим разбирается АИ. Но сначала стоило уведомить Ло, что с этим делом пора завязывать. И у них было условлено место, давным-давно.
Городское хранилище данных №17.27, ничем не примечательный и никому особо не нужный раздел. Протокол L0_00.031. Короткое сообщение, спрятанное в картинку белого кролика
"Прости, старик. Кроличья нора слишком глубока, даже для такой ищейки, как ты. Можешь меня ненавидеть."
Морлок уже всё решил. Данные нужно передать АИ. Им надо, пусть они и рискуют своим оборудованием там, в подземельях. И в течение следующих пяти минут Диктатор узнает об этом решении - как только он завершит копирование интересующих его файлов. На оптический диск, чтобы его нельзя было обнулить удаленно. Например, ту же камеру гипно-обучения, такими прорывами грех разбрасываться пусть и пришёл к ним такой аморальный гад, как Шарк.
Неважно, для чего он создавался, важно, куда он пришёл, благодаря и вопреки всему. С этого момента только он сам, а не его происхождение и не его месть, определяет, кто он. "Альфа-серия признана дефектной", - Морлок усмехнулся, - "Единственный оставшийся, альфа-671, совершил страшное. Он отказался быть дроном и стал человеком."

Свою операционную Морлок развернул в одном из ховеркрафтов. Он здраво рассудил, что в Гетто это, скорее всего, единственное место, где можно было добиться не совсем похабной стерильности. Но всё равно, внутренности нужно было кварцевать стабильно каждые десять минут, а каждые пять бить неприцельно из рейлдрона, стоящего на броне, по бродягам, пытающимся незаметно подобраться к ховеру и что-то от него отвинтить. Почему именно здесь? А ляд его знает. Пришла разнарядка -принять Руж, поставить имплантацию. Срочно и по высшему разряду. По высшему разряду в гетто. Ага. Это можно было расценивать двояко - или как вызов Морлоковой профессиональной гордости как лучшего хирурга по эту сторону орбитального лифта, или как издевательство со стороны Диктатора. Морлок предпочитал думать, что первое. Дрон очень скоро заметил приближение Руж. Перед дверью ховера был установлена импровизированная полиэтиленовая палатка, что-то навроде бокса.
Перед тамбуром, на скорую руку сооруженным у одного из ховеркрафтов ТотБанды, девушка остановилась. В руках она держала только что доставленную коробку - сравнительно небольшую, но все равно бросающуюся в глаза в руках у миниатюрной наемницы. Бросающуюся в глаза - каков каламбур, а? Ведь внутри этого запечатанного контейнера как раз и находились глаза - ее будущие, модель Рентген. Не самая современная модель, тут не поспоришь. Но это все, на что у нее хватило денег сейчас. Да и то, пришлось чуть ли не истерику закатить перед Диктатором. Не по поводу самой покупки - это была как раз половина ее вчерашней "добычи", доля, которую она свято считала своей и не собиралась от такого расклада отказываться. Нет, сложнее было уговорить босса снять с заработков лучшего хирурга их команды. Вот это действительно было проблемой. Но в конце концов кореец прислушался к голосу разума – или эмоций. И вот она здесь.
Из внешнего динамика раздалось слегка искаженное: "Заходи в бокс и запечатай за собой дверь". Услышав механистический голос карлика из динамиков, Хонгьи едва заметно поморщилась. Морлок был эффективным членом группы, но отнюдь не располагал к себе ни внешностью, ни манерами. И тем не менее, здесь, в этих задрипанных трущобах, это был лучший вариант. Разведчица без дальнейших колебаний приоткрыла полог палатки, проскользнула внутрь и тщательно закрыла вход. Она могла оценить предосторожности,принимаемые мутантом в отношении герметичности и стерильности. В конце концов, половина ее детства прошла в лабораториях того или иного рода.
Как только непрозрачный полиэтилен был закрыт за спиной Руж, внутренняя дверь ховера открылас в другой такой же бокс. С первого взгляда могло показаться, что он тоже непрозрачен, но это было не совсем так. Просто все источники света внутри ховера были выкручены в ультрафиолет, странным белесым светом отражавшийся от гладкого лица Морлока, обнаженного выше носа, а также хирургического стола, сделанного из кресла пилота, расправленного и накрытого всё тем же полиэтиленом. За спиной Хоньги, шагнувшей внутрь, закрылись внешние двери ховера и голос мутанта прозвучал снова, но уже не из динамика. Сильно приятнее он от этого, между тем, не стал.
- Снимай экзоскелет. У меня тут стерильность.
Ну конечно, сложно было ожидать, что операцию по установке новой имплантации, пусть даже скорее наружного своцства, можно будет провести в броне. Собственно, если б они сейчас были в более приличном кольце Нью-Вашингтона, Эксцельсиоре там, или той же Лайфзоне, девушка бы предусмотрительно обошлась бы без скорлупы боевого скафандра на приеме у врача. Но Гетто есть Гетто...
- Это может занять некоторое время, - предупредила она, начав снимать костюм по частям. Первыми ушли перчатки и шлем, дальше рукава, ботинки... Постепенно девичья, еще немного нескладная фигурка проявлялась на свет. Даже если этот свет находился в диапазоне, не воспринимаемом обычным человеческим глазом.
- Ага. А теперь зажмурься на полминуты и не подглядывай! - мутант мог безошибочно понять момент, когда Руж освободилась от экзоскелета окончательно. Ему свет был не нужен для этого совершенно.
Через пару секунд после того, как она зажмурилась, Руж услышала нарастающий гул и даже сквозь веки увидела очень яркое белое свечение. Хирург зажёг кварцевую лампу. Через двадцать восемь секунд, как он и обещал, кварцевая лампа стала затухать. Теперь внутренности ховера были освещены ровным белым светом, в котором черным пятном выделялся Морлок в черном халате и с черной же повязкой. Левая его рука опиралась на поверхность импровизированного стола, а вот правая была приведена в "рабочее положение" - телескопические пальцы, удлинившиеся едва не до полуметра и обзаведшиеся дополнительными суставами и зажимами, на указательном пальце был закреплен скальпель, на среднем хирургические ножницы, а на безымянном какое-то совсем жуткое приспособление, предназначенное, видимо, для растягивания век в стороны от глазного яблока.
- Ну, теперь прошу к столу, - бросил Морлок и сделал приглашающий жест левой рукой.
- Сейчас, только взгляну,что же привезли мне и не подменили ли где по дороге. Обидно, знаешь ли, будет очнуться с банальными стеклянными вставками на лице, - разведчица принялась аккуратно распечатывать посылку. Потом, не доведя этот процесс и до половины, посмотрела на маленького хирурга: - Или это тоже помешает твоей... стерильности?
- Ну, если паковал их не дебил, не должно, - буднично бросил мутант, пожав плечами. А потом чуть позже продолжил уже с интересом, - Скажи, тебя не пугает, что глаза тебе будет ставить тот, у кого их не было никогда?
- Пугает? - Руж продолжала распаковывать посылочку, вдумчиво и неторопливо. Вот показалась одна сфера - соединение искусственного хрусталя, пластика и металла. Вот и вторая... На первый взгляд никаких грубых нарушений технологии или других следов подделки не видно. Увы, на соответствие спецификациям сейчас проверить не получится. Тут действительно, только и надеяться, что не дурак руку приложил. Наконец, девушка ответила на вопрос, - Нет, пожалуй нет. Я знаю, ты классный хирург. Не боятся же любые девицы делать пластическую операцию на груди, даже если выполнять ее будет мужчина. Я, конечно, хотела бы не получить лицо с глазами навыкате, или что еще может показаться утилитарно полезным. Но рассчитывать на твое le sens de la beaute* вряд ли приходится. Просто сделай так же, как оно сейчас расположено. И не переключи контакты не по схеме - но это ты и без меня догадываешься.
Внутренне она не чувствовала в себе такой уж большой уверенности. Особенно тревожил сам факт задавания вопроса. Но она привыкла жить с бравадой, одна против целого мира. И не этому карлику ее пугать.
- Забавно, что ты привела именно пластику груди как пример, - Морлок хмыкнул, - Готов поспорить, каждый второй хирург-мужчина скажет, что знает о том, как должна выглядеть грудь лучше, чем сами женщины. Но не суть. Не беспокойся, *ма шери*, я не оставлю даже шрамов.
Морлок приблизил своё лицо к лицу Руж. Некоторое время он оставался неподвижным, лишь шептал что-то, явно сосредоточенный. Было похоже, будто безглазый мутант внимательно всматривается в неё. Затем он бросил гораздо более беглый взгляд на имплантаты и, кажется, остался довольным
- По размерам они подходят, контакты в приличном состоянии. Скорее всего, кроме цвета глаз ничего не изменится, - Морлок ненадолго замолчал, будто размышляя, сказать следующую фразу или не сказать, - Главное, чтобы они тебе по цвету нравились.
Что это - забота со стороны странного человечка? Или высказанный заранее отвод претензий? Или - шутка? Хонгьи еще раз глянула на содержимое коробки. Ну да, может они конечно и не совсем того тона, как глаза, данные ей от рождения. Но по крайней мере, не какое-то красное или синее убожество, какое иногда ставят себе дешевые панки в этом районе - чисто по приколу.
- Я привыкну, - тряхнув маленькой головкой, решительно заявила она.
- Хорошо, тогда ложись, - проговорил Морлок и убрал руку с полиэтиленовой пленки на поверхности стола. То же рукой он извлек из-под стола несколько контактов, - Сейчас подключу тебя к мониторам, а пока налажу рабочую обстановку.
Руж услышала щелчок, и из динамиков около водительского кресла полилась странная, гипнотизирующая симфоническая музыка. "Лунная соната"
Морлок улыбнулся звукам, будто услышал голос давнего друга. По его реакции было видно - ради этих звуков он мог стерпеть многое. И Гетто, и жалостливое презрение, которое проявляет к нему весь мир. Может быть, он даже оправдывает мир за его грехи, потому что он породил что-то настолько прекрасное.
Француженка тоже некоторое время просто слушала музыку. Отец тоже любил что-нибудь этакое, древнюю классику сыгранную в доисторическую эпоху... Она отогнала нахлынувшие воспоминания и забралась на импровизированный хирургический стол.
- Одна из последних записей с живыми исполнителями, - тихо, почти шепотом пояснил, укрепляя зонды биомонитора, мутант. Следующей в его руке появилась маска с герметическим шлангом, - Общий наркоз. Не против?
- Я настаиваю на общем наркозе, - краешками губ улыбнулась разведчица, - Или ты мог предложить сэкономить и резать на живую?
Морлока эта ремарка, кажется, не на шутку возмутила и мгновение он готовился сказать грубость, но потом отказался от этой идеи.
- Нет. Я не Фабиус, - Тихо, но непреклонно сказал Морлок, - Маленький совет: если он захочет тебя резать, откажись. Если выбора нет - приставь к его башке оружие и потребуй наркоза. Иначе с него станется делать наживую просто с противошоковыми. Брр, - Мутанта даже немного передернуло.
- Спасибо за совет, - тихо хихикнула девушка, - Но давай уж начнем.
Хирург кивнул и надел на Руж респиратор, затем дотянулся под стол и что-то нажал. Знакомый запах наркоза, сознание, дрейфующее в странный медикаментозный сон - всё это было уже не один раз и ещё будет. По этим вехам можно следить восхождение раннеров - или всё же падение? Морлок задумывался над этим вопросом иногда. Но сейчас у него была работа, и думать над вечным было немного некогда.
---
Пробуждение от наркоза было... обычным? Наверное, все-таки не совсем. Удивительно, но такой привычной тяжести, какую она чувствовала, например, после установки новых нейроускорителей, сейчас Руж не испытывала. Может быть, маленький хирург использует какие-то свои рецепты снотворных газов? Или операция длилась не так долго и организм не успел застыть в неподвижности, чтобы требовалось его растормошить? А внутреннее состояние организма, надо сказать, действительно было странным. Метаболизм, кажется, ускорился до предела. И постоянно в сознании всплывала та картинка, что впервые она увидела, когда два их ховеркрафта пролетали над районом Лайфстрим. Скоро, очень скоро она туда попадет.
- Ты проснулась? Так, проверим, всё ли в порядке. Сколько пальцев я показываю? - спросил внезапно появившийся справа в области видимости Руж Морлок и показал правую руку. Пальцев на ней было, как ни странно, шесть, если считать, что средний раздваивался на второй фаланге.
- Шесть, шесть, - слабо хмыкнула наемница, - Не вижу никаких лишних артефактов в поле зрения, и фокусируется все нормально. Лучше, чем нормально, пожалуй. А ты, значит, прямо этими пальцами и орудуешь... орудовал сейчас?
- Да, - не без гордости ответил Морлок, - Я, конечно, и сам по себе гений хирургии, но эти пальчики просто песня. Знаешь, сколько заняла вся операция? Двенадцать с половиной минут. Любой другой хирург возился бы не меньше часа.
- Да, я почувствовала, что все кончилось как-то уж совсем быстро. Кто-то мог бы даже подумать, что и операции никакой не было, - девчонка хитро сощурила глазки, глядя на мутанта, - Будь другом, принеси зеркало. Не хочется еще вставать. Ну пожалуйста.
- Конечно, миледи, ваше желание для меня закон, - Морлок шутовски поклонился и на пару секунд пропал из поля зрения. Вернулся он уже с небольшим зеркальцем, которое протянул Руж.
Девушка взяла предложенный предмет и начала вертеть его в еще не до конца восстановивших свою подвижность пальцах, придирчиво осматривая себя. Да, действительно, никаких шрамов хирург не оставил. Честь ему и хвала. И действительно, цвет не совсем тот. Она вздохнула. Придется к этому привыкнуть, что уж тут. Вряд ли она может рискнуть и надеть поверх цветокорректирующие контактные линзы. Это, наверное, может помешать правильной работе дополнительных функций имплантанта. Кстати о них...
Девушка приставила зеркальце тыльной стороной к глазам, припомнила, что там было в инструкции про активацию режима просвечивания. Так, сосредоточься! Ну вот - Морлок за этой хрупкой преградой был прекрасно виден. Может, даже лучше, чем в обычном спектре.
- Работает, - тихо произнесла она, - Работает! Спасибо тебе. За качественную операцию... И за заботу. Ты не против, если я еще чуть-чуть передохну здесь? Или тебе надо освободить рабочее место для чего-то еще? Куда-нибудь спешишь?
- Нет, нисколько, - пожал плечами мутант, - Я совершенно свободен, никому из наших больше ничего ставить не надо, а обалдуев из Гетто я внутрь так или иначе не пущу. Ещё лампу утащат, - Морлок легонько махнул куда-то ко входу, где, скорее всего, висела кварцевая лампа, - Так что можешь отдыхать хоть до ночи. Рекомендую поспать. Если хочешь, могу подобрать музыку. Что предпочитаешь? В памяти ховера много классики. Только Диктатору об этом не говори, а то вздрючит за нецелевое использование, - мутант невесело усмехнулся.
- Не скажу. На твой выбор, mon ami**, - Хонгьи вновь закрыла глаза и растянулась на не слишком удобном ложе. Может быть, где-то еще можно было бы найти кровать и поудобнее, но тут было...уютно. Даже удивительно. Она поклялась бы, что Морлок - это бесчувственный кусок мяса, только и умеющий что копаться в человеческих внутренностях. И если бы Крэг не покинул их банду сразу после операции, наверное в разговоре с шефом настаивала бы именно на Люциусе как оперирующем хирурге. Но теперь... Теперь ей открылась как минимум еще одна сторона этого маленького создания. Хотя почему - маленького? Он не сильно ниже ее, а она - вполне себе нормальный человек. Даже если некоторые думают иначе. И никто из родных никогда не называл ее малюткой с тех пор, как ей минуло пять лет. Наоборот, восхищались, какой она растет. Они и сами были не то чтоб высоченными. Особенно мать. Да, эти послания из детства - очень странная штука. На что они рассчитаны, на ее интерес, на жалость, на тоску по прошлому? И все равно придется разбираться, никто кроме нее этого не сделает. Отец всегда учил не перекладывать на других то, что можешь сделать сама. Ведь с других и спрос какой? А в Лайфстрим надо. Завтра. Или послезавтра. Скоро...
Руж свернулась калачиком на разложенном кресле и, наконец, заснула, убаюканная новой мелодией, которую выбрал уродец. Уродец? Или просто еще один сказочный персонаж, из сказки, которая не была, но будет? Утро вечера мудренее. Грудь девушки - девочки - мерно вздымалась, носик чуть посапывал. Вся фигурка была маленькой, маленькой и, наверное, беззащитной. Но никто не нападет на нее здесь. Правда?
Перед сном она успела услышать тихую ремарку мутанта: "Если спросят, скажешь, что я грубил, орал и вёл себя как сволочь. Не хватало ещё, чтобы остальные подумали, что я размяк".
---
Морлок тихо сидел на полу ховера неподалеко от мирно спящей Руж, постреливая иногда через троды с помощью дрона в пытавшихся иногда пробраться по полузаваленным улицам к ховеру бродягам. Настроение его было... странным. Раньше он даже не помышлял, что люди к нему могут относиться как-то иначе, чем с брезгливостью, жалостью или ненавистью. Неужели... неужели люди правда могли, как могли Герберт и Говард? Сегодня он решил поставить эксперимент и не быть грубой скотиной по отношению к кому-то из своих товарищей. И результат его положительно поразил, оставив пищи для размышления на многие дни вперед. Может быть, у него появляется...? Морлок страшился высказать мысль даже про себя, чтобы не сглазить. Боялся подставить одно последнее слово друг.

*Чувство прекрасного (фр.)
**Мой друг (фр.)

Реальность в очередной раз встретила Фабиуса ударом под дых. В прямом смысле.
Тупая, жёсткая и такая непрезентабельная боль отогнала блаженное небытие, в которое его погрузили... хм... прислушавшись к своим ощущениям, медик заключил, что ударом в лицо. Не выдавая никаких звуков, он вздохнул поглубже и попытался пошевелиться. В руки врезались то ли ремни, то ли железные полосы - убитые нервы кожи не слишком-то различали. Кажется, он сидит. Прикован к креслу. Начинается всё как в плохом криминальном романе.
- Гля-ка, очнулся, паскуда! - Здоровенный и горилообразный источник голоса стоял рядом, потирая кулак. А рядом с ним стоял другой, почти такой же. Различались разве что снаряжением - первый был обвешан с ног до головы обрезами, беглым взглядом на двухметровой туше Фабиус насчитал их под десяток, а второй многозначительно крутил в руках тазер. А ещё у одного поперек морды была ярко-красная полоса. Обычно так обозначают среди уличных банд или самых отмороженных, или обладателей боевых процессоров. Судя по обрезам, второе. Ну, ему ещё повезло, полосы могло быть две крест-накрест, это бы означало, что перед ним отморозок с боевым процессором.
- А мы тебя давно иссем, сцука, - прошепелявил второй, тот, что без полосы и с тазером, - тобой Больфой Рик недофолен.
- Господа, господа, - своим обыкновенным бесчувственным голосом начал Фабиус, - Давайте разберемся. Во-первых, операция у Большого Рика прошла успешно, эрго, у него не может быть притязаний ко мне...
- Заткнись, мразь! - выплюнул Обрез ему в лицо вместе с потоком слюны и зловонием, - Он чуть не сдох у тебя под ножом! Какого хера ты его не обезболил?
- Во-первых, он зажал деньги за обезболивание, - Фабиус остановил взгляд на поросячьих глазках нависшего над ним головореза, - И я следил, чтобы он не ушел в болевой шок. И можете мне поверить, он не ушел. В шоке не орут. И в третьих - искореженные губы искривила злая ухмылка, - Я хотел ему показать, что такое "Как будто почку щипцами достают". Теперь он знает.
- Ты совсем страх потерял? - тот, с боевым процессором, отошел на полшага, - Ты чо, тупой совсем и не понимаешь, как попал?
А ведь он действительно не боялся смерти, трудно бояться смерти, когда ты уже мертв. И боли тоже, она была его постоянной спутницей.
- Тихо, уважаемые, не нужно оскорблений, - так же тихо и бесчувственно продолжил Фабиус. Его взгляд наконец-то достаточно сфокусировался. чтобы разглядеть помещение, где его держали. Кафельные стены со сколами, дребезжащие лампы, серая металлическая дверь. окружение было странно знакомым, - Я пытаюсь уладить дела через ОАН. Я прямо сейчас разместил там...
- На тебя уве размефтили, - ухмыльнулся во всю наполовину беззубую пасть Тазер, - И мы прифли собрать. Слыфали, у тебя в бофке дорогие зелефки, так вот, - и он мерзко загоготал, - Лянь, зафоди!
- Монсиньоры, монсиньоры, не порите...
- Сам ты "монсиньор", паскуда! - его оборвал ещё один удар в живот.
А в это время скрипнула металлическая дверь, и в операционную вошел высокий и какой-то дерганный тощий азиат. Лянь, как же. Знал, даже работал на него пару раз.
- А я тебе говорил, Фабиус, ты плохо кончишь, - вместо приветствия бросил Лянь.
- И тебе привет. Уже решил, как будешь трепанировать? Я бы предложил перфронтальную с правой стороны, так до нейропроцессора легче добраться.
- Не тебе учить меня оперировать! - Вспылил азиат, - Хирург тут я, а ты сраный мясник, знаешь, я рад, что тебя наконец-то разберут на органы!
- Лянь, заткнись и уже режь его, не за п**деж платим - оборвал тираду Обрез.
- Да, Лянь, милый мой, правда, переходи к делу, не заставляй господ бандитов ждать, - с какой-то деланной нежностью подхватил Фабиус. С одной стороны, он тянул время, а с другой, ему очень нравилось видеть, как он заставляет бегать мурашки по коже, даже у тех двух головорезов, - И, если тебя не затруднит, никакой анестезии, я хочу насладиться последними мгновениями, - Лянь ощутимо побледнел, - И да, режь по швам. Так будет легче для нас обоих, потом скальп будет легче собрать.
Лянь начал трясущимися руками вскрывать его голову. Не привык он резать тех, кто находится в сознании. Он слаб. Он глуп. Он не ценит боль.
Где-то на половине снятия скальпа у одного из головорезов заорал, дробясь и отражаясь от стен, звонок коммуникатора. Лянь чуть не подпрыгнул, а Фабиус неодобрительно поднял левую бровь, над которой пока был скальп: ей-богу, дикари, будто не на пытку пришли, а в кабак. Тазер с раздражением достал девайс из сумки, открыл сообщение, сказал "Фтоп!" Ляню и удалился из операционной вместе со своим быдло-близнецом.
- Лянь, ты понимаешь, что тут вообще происходит? - Как-то буднично спросил Фабиус.
- Ты про пытку или про звонок? - Лянь явно потерялся от его наглости и безразличия к смерти.
- Про звонок. Про *операцию* господа уже объяснили.
Вернувшись, "Двое из ларца, одинаковых с лица" начали что-то, что совсем поставило в тупик Ляня. Они приказали ему отойти и подошли к Фабиусу.
- Ты ссяслифсик, выродок, - проговорил ему, воняя гнилью в ухо, Тазер, - ОАН пересислили за тефя бабло. Неузели такое гавно, как ты, кто-то нанял?
- Что сказать, иногда я нарасхват, - всё так же ровно сказал Фабиус.
Лянь подал голос откуда-то сзади.
- Но... Как... Как же моя оплата?...
- Хрен тебе. Нет операции, нет и оплаты! - рубанул Обрез.
- Слыф, а ведь на него тозе заказ есть, - прошепелявил Тазер под звук сползающего по стене Ляня, - Он в профлом мефясе Лесвий с наркотой на*б. Требуют "проучить".
- Может, эта, руки ему оторвем и всё? - почесал квадратную скулу Обрез.
- Не, профто пальфы отрубим, - пробубнил в ответ Тазер.
- Господа, мне нравится ход ваших мыслей, а вот с фантазией, простите, беда, - Подал голос Фабиус, - Я так понимаю, со мной ваши дела закончены? А как насчёт небольшой помощи вам с моей стороны - совершенно бесплатно?
- Чо?
- Будьте добры, отстегните меня. Я отойду буквально на минуту, мне нужно поправить скальп, ей-богу, мешается. Вы пока зафиксируйте пациента. И выйдите, пожалуйста, я не думаю, что вы оцените, что тут будет происходить.
- И чо ты с ним собрался такое делать? - задал вопрос Обрез.
В свете белой лампы улыбка Фабиуса хищно сверкнула.
- Искусство.

Передвижной временный госпиталь "Mercy" сочетал в себе переполненность мясницкой в Гетто, минимальную оснащенность лечебницы в Патруле и свой, особый сорт безысходности. Именно рядом с машинами, развернутыми рядом с каким-то бывшим офисом, и приземлился ведомый слепым мутантом ховеркрафт. Мажору нужна была срочная помощь, травмы позвоночника ждать не позволяли.
В начале всё шло даже как-то неплохо. Регистратор сказала лишь то, что у них сейчас нет свободных хирургов, на что Морлок заявил, что в помощи местных коновалов не нуждается, а весь инвентарь уже с собой, нужно было только мало-мальски чистое помещение. такое есть? Такое есть., но не бесплатно Сколько? Пять тысяч. СКОЛЬКО?! Ну это вам надо, не мне. Ладно, хрен с тобой, чтоб тебе сдохнуть, бери.
Помещение, которое ему определили, было под стать его жизни. Размерами два на два с половиной в лучшем случае метра, из оборудования только стол и переносной аппарат искусственного дыхания. Будь Морлок чуть побольше размерами, ничего бы не вышло из затеи, он со столом бы нормально в кабинете не развернулся. Кое-как с помощью Пако Мажор на импровизированных носилках был помещен на стол, и Морлок приступил к операции на позвоночнике. Сколько бы он отдал сейчас за Ляневский вертеп...
Мажору повезло. Компрессионная травма со смещением, однако спинной мозг вроде бы не задет. просто немножко выправить пару позвонков, стравить немного спинномозговой жидкости и влить туда нужное количество физраствора с препаратами. Организм сильный, может, даже не парализует. И только Морлок стал думать, что всё закончено и можно будет вызвать Пако и вернуть Мажора обратно...
- Малкович? - Голос со стороны двери заставил Морлока вздрогнуть. Нечасто к нему могли подобраться незаметно, ой, нечасто. винил он в этот раз стены, обитые чем-то мягким, что крайне плохо отражало звук.
- Он занят, валите на хрен.
Ох, если бы только Морлок проделал всё в обратном порядке, сначала повернулся, а потом собрался ответить! Потому что валить куда-либо гости были явно не намерены. За дверями стояло пятеро корпоратов с полупрозрачными полиэтиленовыми халатами поверх штурмовой брони, с оружием. Один из них, тот, который напротив двери, как раз извлекает из-за пояса пистолет. Морлок сделал единственное, что пришло ему в голову, на опережение. Он поднял руки и отошёл.
- Тащите аккуратнее, у него травма позвоночника, - в спины корпоратам, выносящим носилки с Мажором, проговорил Морлок. Вид у него был, наверное, самый что ни на есть жалкий. Под стать внутреннему настроению.
Всё было как в тупом анекдоте. "Я потерял пациента. Буквально. Я не знаю, где он". И как, чёрт побери, ему теперь за это оправдываться Диктатору? Да за такое Морлока жопой на пистолет наденут и вместо глушителя используют! В Мажора же денег вложено просто море, а он, мелкий мутант, позволил его кому-то унести. А чего он мог сделать? - а Диктатора, скорее всего, ебать не будет. Короче, пока на глаз командиру лучше не показываться. Того, что его не вернут к остальным ещё где-то сутки, а Мажор к тому времени уже вернется на базу своим ходом и с подробным рассказом, как он сумел приручить самого опасного мутанта по эту сторону Тихого Океана, Морлок знать не мог. Потому он и остался ночевать там же, в клинике, пользуясь тем, что то помещение явно было не нужно никому.
С утра, чтобы скоротать день, решил поработать, чтобы возвращаться не с пустыми руками, заодно и раздобыть церебро. И сколько раз за день он поминал добрым словом вертеп Ляня, особенно потому, что регистратор явно затаил на него зло и ставил на самые дурные случаи. Отторжение имплантации с некрозом и парой литров гноя? Морлок, твой клиент! Каловый перитонит? Морлок, иди делай! Какой-то юный гений, который пытался перенастроить фабрику крови на выработку дури прямо в кровоток?... Ладно, последнее хотя бы было интересно.
Малец, буквально на пару лет старше Титана, один раз чуть не сдох прямо тут, на столе, когда пришлось отключить фабрику крови. Судя по одежде и комплектации, он не отсюда, видимо, сын каких-то сравнительно богатых, но очень пофигистичных родителей, пошёл в неблагополучные районы за острыми ощущениями, а в гетто идти зассал. Железа в нём было напихано до лешего. Всё железо вместе разве что фабрикой крови и держалось. В общем, Морлоку пришлось попотеть с антитоксинами, препаратами и диализатором. Через час операции у дверей операционной уже стояли родители - им, видимо, позвонил всё тот же регистратор. Короче, Морлок просто не мог позволить себе какие-либо ошибки.
Но всё обошлось. Фабрика крови перестала сбоить, давление перестало падать, а уровни токсинов в крови перестали напоминать о сдохшем от передоза нарике, у которого пошла резорбция. Ещё через полчаса пацан уже мог сам говорить и выслушивал увещевания от родителей. Во время этой самой сцены в палату, куда перевели мальца, зашёл мутант. Родители, благо, не кричали. Они ведь сами видели, как "канализационный выродок" возвращал их сына к жизни.
- Это всё, конечно, хорошо, но бабла-то мне будет? - Морлок не любил фамильярничать.
Да, бабло ему было. Почти без разговоров за то, чтобы специфика случая их сына не вышла на публику, мутант получил пятьдесят кусков. А потом попросил (правда-правда, попросил!) родителей оставить их наедине с сыном. Когда они вышли, он подошёл, ткнул лежащего кулаком в лицо, не сильно, чтобы не повредить ВоенТеховские пальцы, и прошипел ему в ухо:
- Это тебе за то, что на столе чуть не сдох! А ещё за то, что тупой!
На том Морлок ушёл, занося ещё одну больницу в список заведений, куда его, скорее всего, не пустят снова.
А в убежище уже ждали сюрпризы. Один приятный, возвращение Мажора. Это означало, что от объяснения с Диктатором он избавлен, и в сухом остатке только принесенные 50 кусков. Ещё в команду пришла какая-то девочка-декер, судя по всему, молодая и крепко сидящая на церебро. Походу, нашли самку Титана. Ха! Надо самому Эрику рассказать. Он или взбесится, или смутится, или поржёт. Все варианты по-своему интересны. Не худший день, если вдуматься, подумал Морлок и тут же чуть не ударил себя по лбу. Помнил же, что вселенная его ненавидит и будет делать всё, чтобы его достать!
- Здравствуй, милый друг. Пальцы ты поставил в память обо мне? Я, право, тронут!
Голос заставил вздрогнуть. Почти мальчишеский, почти без интонаций, так неподходящий к... да, чучело по имени Фабиус, хозяин голоса, тоже был здесь.
- Я тебе не друг, хуйло. Ты что тут забыл? - с вызовом ответил Морлок.
- А годы тебя не изменили, у тебя всё так же нет манер, - искореженные губы на лоскутном лице изломались в подобии улыбки. Морлок представил, как разносит эту голову из рельсовой пушки.
- Ты что тут забыл? - повторил вопрос мутант.
- А, ты ещё не знаешь? Мы работаем вместе. Я искал того, кто покажет тут мне всё и познакомит со всеми. По виду они все интересные... экземпляры.
- Ищи дальше. И если я тебя увижу хотя бы через стену моей комнаты... У меня там дрон с рельсовой пушкой. Намек понятен?
Фабиус перестал улыбаться и подошел на пару шагов. Морлок отошел только на один - помешала стена. Лоскутное лицо оказалось напротив лица мутанта. Во взоре сонара оно представляло из себя весьма страшную картину.
- И будешь объяснять товарищу Киму, почему ты убил медика, за которого он заплатил 100 тысяч. Понял?
Морлок нахмурился.
- Как по мне, оно того стоит. Не давай мне поводов, тварь.
- Хм, - Фабиус выпрямился обратно, развернулся и ушел. Морлок поспешил в комнату, проверить, в норме ли Герберт и Говард. С этого маньяка станется...

Над полем боя в весьма дырявом и весьма дорогом вертолете летели восемь человек. Цвет сил восстания, те, кому предстояло поставить жирную и кровавую точку в битве за Камбрию.
Хавьер Ромэр, ветеран, прошедший всю кампанию от первой битвы до последней. До войны он был пограничником, но дезертировал, когда начались бесчинства. Вначале жители Омерты весьма подозрительно отнеслись к нему, но он сумел себя зарекомендовать - сначала перед Чиварро, затем перед Стариком, а теперь - и уже, видимо, окончательно - перед их новым лидером, Кэпом. Он проверял своё оружие, в особенности осколочный гранатомет: там, куда они летят, гранаты очень пригодятся. Он избавит мир от ещё нескольких сволочей - по одной гранате зараз.
По правую руку от него сидел Карлос Оливарес, как всегда невозмутимый. Бывший Сан-Монский крестьянин слегка отрешенно держал пулемет, пока ещё стоящий на предохранителе, как гитару, перебирал воображаемые струны где-то в районе курка, будто играя что-то медленное и лирическое. Лишь левая рука, переходящая иногда со ствола на грудь, туда, где под бронежилетом был крест, выдавала, что он тоже волновался.
Весьма контрастировал с ним Мигель Кармона, сидевший по другую сторону от Ромэра. Он напряженно всматривался в открытый борт, будто пытаясь прожечь в небе дыру, а лицо его было искажено ненавистью. Простой автомеханик, у которого революция отняла и жену, уведенную из дома в неизвестность, пока его допрашивали во время очередной "проверки лояльности", и дочь, умершую от простуды, когда никто не смог помочь ему лекарствами во время одного особенно тяжелого зимнего сезона муссонов. Он перещелкивал режимы огня на автомате с отсоединенным рожком. Очередь - чтобы полоснуть по толпе выродков, не разбирая, кто есть кто, своих там нет, а к дьяволу пусть идут всем скопом. Одиночный - чтобы загнать между глаз кому-нибудь из их командиров, таких, как тот хрен с усиками, который бил его, пока его жену выволакивали из дома, или как тот толстый и лысый со шрамом на подбородке, вывезший из их медпункта всё вплоть до бинтов и зеленки "на нужды армии".
Напротив Оливареса сидел Фигерао, "герой" обороны Сан-Моны. Он не был ни дураком, ни суицидником, и умел признавать свои ошибки, поэтому и отдал приказ отступать, когда понял, что положение было безнадежным. Потеряв город, он спас большУю часть своих соотечественников от плена или гибели. Ну кто ж виноват, что к тому моменту они были уже готовы убегать? Противник действовал слишком нагло, далеко не так, как на то расчитывал бывший управляющий небольшой винокурней Всё это он попытался объяснить Кэпу... но сомнительно, чтот тот понял. Лидер не орал, не угрожал. Он ровным и, кажется, бесчувственным голосом пообещал Фигерао, что следующая сорвавшаяся по его вине операция будет для него последней. И почему-то Рамон не сомневался - с этого hijo de la puta loco станется. Он боялся за свою жизнь, да, самоубийцей он не был. Но Кэпа боялся он лишь чуть меньше, чем врага.
Хосе Рамон, сидевший в голове салона, священник, носящий белый воротник поверх формы и взявший в руки оружие на защиту родного прихода и родной земли, сидел с закрытыми глазами, перебирал четки, сделанные из полированного сотнями прикосновений кипариса и читал молитву, прося Господа пощадить раздираемую войной землю, его родных... и его самого.
Самый молодой пассажир вертолета, 23-летний Николас Эскобар, был снедаем своими собственными переживаниями. Его - одного из лучших стрелков всего Восстания, ещё бы, юношеская сборная по спортивной стрельбе, серебряная медаль на континентальном первенстве! - нагрузили тяжелым и неудобным пулеметом вместо точной и смертоносной винтовки, а теперь ещё и этот прощелыга Оливарес, втеревшийся новому командиру в любимчики, смел поспорить с ним на 100 баксов, что с пулемета набьет целей больше, чем он! Нет, вот же наглец, пусть и на 10 лет старше. Ничего, он этого прощелыгу как щенка уделает. И 100 баксов его. И все увидят, что фавор ещё не означает каких-либо умений... Эскобар злорадно улыбнулся через проход Оливаресу. Оливаресу было пофиг.
Серьео Кассаде, 32-летнему уроженцу Альмы, чья семья перебралась в Омерту, когда стало совсем плохо, в надежде на мирную жизнь, было терять больше всех остальных. Четверо детей и сестра, которой в нынешнем году только 14, жена, несмотря на все тяготы ещё сохранившая свою красоту, и память о прадеде, герое одной из маленьких, но весьма кровавых алармо-ярульковских войн, о которых помнят разве что в Алармо и Ярулько. Там, где у других были крестик или фляга с ромом, у него была фотография его семьи, где ему было ещё только 23, до того, как всё началось, когда мама была ещё с ними. И эта фотография давала ему сил и веры в лучшее не меньше, чем иным Библия.
Ну, а Пласа просто спал. Именно пофигизм и умение всегда находить время на отдых позволили 40-летнему бывшему парикмахеру ещё не сойти с ума в этом хаосе.
- Господа смертнички, мы почти приехали. Последние слова? - пилот Рейнджера был как всегда оптимистичен.
- Слышь, заткнись, - бросил Ромэр пилоту, а сам обозрел позицию. Красный дым вырисовывал очень симпатичный пятачок как раз часов на пять от вражеских позиций, с той стороны, где укреплений не было. Хищно ухмыльнувшись, он проорал, - ЗА ЧИЛВАДОРЕ! ПАТРОНОВ НЕ ЖАЛЕТЬ! - и, как только вертолет пошел на разворот, пустил первую гранату в сторону Райтмановских укреплений.
Бросившийся на пол у одного из открытых бортов Эскобар отпарировал, перекрикивая свою же очередь:
- Не учи батьку детей делать! - чем заставил ухмыльнуться залегшего рядом с таким же пулеметом Оливареса.
Остальные на тросах ринулись вниз, к земле и последнему оплоту Райтмановцев у Камбрии.
---
Лейтенант, а недавно и капитан королевских вооруженных сил Эмилио Ворхес, прозванный за свою непреклонность Железным, напряженно всматривался в позиции грязных повстанческих псов. Кажется, только теперь он начал понимать, как же им врали.
Откуда у них БТРы, откуда столько людей и оружия? Если их уже трижды разбивали наголову и истребляли до последнего солдата? Ярульковцы? Скорее всего. Своих Ворхес предпочитал не убивать. Только разве что предателей - а кто там из алармовцев, если не предатели? Из своей бытности политическим офицером он вынес лишь одно: в каждом есть гнильца, нужно лишь ковырнуть поглубже. А значит, и никакой пощады им!
- Не давайте им прорваться! Огонь! Беспощадный, сука, огонь! - пытался вдохновить Железный Ворхес своих подчиненных. Эти ребята были сильны. они видели худшее, что могли противопоставить им повстанцы. Они видели, как в упор садят в безоружных новобранцев из гранатометов и пулеметов, как сравнивают с землей целые корпуса санатория, чтобы выкурить пару засевших в них бойцов. Они видели эти зверства, они не побегут. Ведь следующими будут их семьи - когда грязные руки ярульских наймитов до них дотянутся.
У него у самого была семья. Жена-красавица и близнецы двух лет от роду. Он не хотел, чтобы Марко и Лукас росли в охваченной гражданской войной и раздираемой интервенцией страной. Райтман о них позаботится, он всегда вознаграждает верных ему. Главное - продержаться. Но как же, чёрт побери, нервирует этот сраный красный дым! Неужто сейчас артиллерией вдарят? Да пофигу, оттуда позиция укреплена отлично.
- Сэр, вертолет на пять! Кажется, не... - доклад одного из выживших в санатории был прерван близким разрывом гранаты. В воздух полетела земля, кто-то застонал.
- Puta Madre! Все стволы на пять! Они в тылу! - заголосил Ворхес. Впервые за всё время восстания ему было по-настоящему страшно.
Под вертолетом образовалось облако дыма. Из него посыпались солдаты противника - не меньше взвода. Рожи профессиональных головорезов, оружие блестит, как на парад. Гранаты рвались рядом, а пулеметы хлестали по баррикадам без устали. И тут Ворхес зацепился взглядом за одного из них.
О, так этот похож на того, из Сан-Моны, как его... У которого ещё жену тогда вроде как утащили. Да даже не утащили, говорят, сама ушла. И кажется, он тоже его узнал - взревел и понесся, как бешеный бык на матадора, поливая очередями из "Калаша" его окружение. Но Железный Эмилио на то и Железный Эмилио, чтобы быть готовым ко всему!
Кармона не успел заметить гранаты, легшей рядом с ним. Взрывом ему начисто оторвало руку и посекло осколками всю левую сторону тела. Впрочем, Эмилио Ворхес радовался недолго - ударившая в плечо пулеметная пуля развернула его, выбила землю из-под ног и послала в звенящий и полный боли обморок.
- Йес! - прокомментировал меткий выстрел Эскобар. Это был, конечно, он.
---
Этот эпизод поставил в сражении точку. Кармона по уверениям отца Хосе воссоединился со своей семьей в Раю, Ромэр собственноручно спустил флаг у ратуши и снова поднял его, но уже в честь Свободного Алармо, Фигерао был приглашен на аудиенцию к Кэпу, на которой удостоился своеобразной похвалы за то, что "не запорол ещё одну операцию", и получил наказ "учиться, как, чтоб его, нужно командовать!", Эскобар выиграл сто баксов и был тем чертовски доволен, Оливарес их же проиграл и вроде даже и не расстроился, а Железный Ворхес пришел в себя уже в карцере. Такие вот малые ниточки в большом и кровавом полотне войны.

- Ну чего разлегся, урод? Вставай давай, или кишка тонка?
Лёжа ничком на залитом его потом полу маленького зала, Морлок ещё раз прокручивал события последних месяцев, чтобы понять, когда это он успел настолько потерять контроль над своей жизнью, что позволял какому-то сраному качку себя задирать, да ещё и должен был ему быть за это благодарен. Наверное, про релаксанты для Крэга нужно было специально пару раз повторить. Он хоть и накосячил, но не намеренно и из лучших побуждений. Хотя Морлок всё равно был зол - чтобы не держать зла на того, кто его фактически парализовал, надо было быть минимум святым, а святым мутант уж точно не был.
---
Впрочем, начинался день гораздо лучше. Место работы Морлоку пришлось выбирать новое, потому что в клинику к Парсонсам без охраны парализованный мутант бы точно не сунулся. И как-то так подвернулось - сначала его отвезли в Центр Эволюции, потом оттуда в один из сотрудничавших комплексов. Спортивный Центр "Эксельсиор Центурионс".
Сам Морлок дико не любил спорт. Он его совершенно не понимал. За каким чертом тратить на совершенствование тела годы и десятилетия, чтобы выжать из морально устаревшего механизма какие-то десятые и сотые доли процента, когда одна установка имплантации и одна инъекция стимулятора давали это всё и даже больше? Особенно добивал запрет на использование химии и кибернетики. Что вообще за фарс и понты? Да любой раннер мог быть быстрее, выше, сильнее, просто вставив себе пару железок! Но, раз есть клиент и он платит, почему бы и нет?
Его нынешний работодатель от спортсменов отличался разве что парой десятков лет возраста и парой десятков килограммов веса, сосредоточенного в основном на пузе. Высокий и с длинными ногами, с большим носом и толстоватыми губами, он был будто готов выйти на поле или дорожку хоть сейчас, если бы не хромота.
- Так ты, карапузик, и есть тот самый чудо-хирург? - приветливым тоном прогудел атлет.
- Прошу без фамильярностей, я предпочитаю называться мутантом, - сухо ответил Морлок.
- А чем ты лучше других, что заламываешь такие цены? - спросил незнакомец как-то даже с вызовом. Мутанта проняло.
- Мужик, ты серьезно? Ты мои руки вообще видел? - Тонкие, с пятью фалангами каждый пальцы явно произвели на мужика впечатление. Он офигело посмотрел секунд десять, кивнул и продолжил.
- Для тебя как раз есть работа. Один из наших спринтеров порвал себе в стопе связки. Нужно поправить.
- И для этого вам нужен чудо-хирург? - Морлок едва ли не взбесился от такого пренебрежения к его способностям, - Да в любой клинике вам такое за двадцать тонн зеленых исправят. Или за десять пересадят сраный кибер-сустав, который будет лучше по всем параметрам!
- Воу, воу, малыш, полегче, - примирительно загудел голос гиганта, - ты не дослушал. Сделать надо быстро и с минимальным количеством разрезов. У него через три недели чемпионат, надо, чтобы регенераторов в пробах допинга не было. Плачу двадцать пять тысяч, - гигант наклонился, приближая его лицо к лицу мутанта, - и ещё двадцать пять, если вошьешь ему туда кое-что, тебе передадут. И об этом, конечно, молчок.
Губы мутанта вытянулись в улыбке.
- Я попрошу поверх кое-что ещё.
- И?
- Мне потом нужна будет ваша консультация... как атлета, - Морлок, кажется, покраснел, вот уж не думал он, что до этого дойдет, - дадите?
- Малец, перед тобой Гарри Девять-Ноль! Если всё сделаешь в лучшем виде, то тебе ответит лучший! - хвастливо ответил атлет.
- Кто? - мутант явно был не впечатлен. Он даже не знал, что это за фиг.
- Гарри Мбанга. Действующий рекордсмен стометровки. Ни разу не был улучен в допингах, имплантациях и прочем таком, - почти обиженно перечислил Гарри Девять-Ноль свои заслуги.
- А, ну ладно, - Морлок пожал плечами, - Загрузите мне на деку снимки ноги пациента и будем приступать.
---
С новыми пальцами хирургия превращалась в полнейшую тривиальщину. Они могли телескопически вытягиваться, на них были приспособлены держатели для зажимов, шприцов и всего такого. Без нейрокорректора он бы не мог получить доступ к половине этих функций, а сейчас они выполнялись так же быстро и безукоризненно точно, как если бы они были всегда при нем. Такие даже среднего дурачка с улицы после пары недель тренировок превратят в сносного хирурга, а уж с начальным уровнем Морлока они позволяли работать как никогда точно и быстро. Волокна, бывшие в хирургическом контейнере рядом с пациентом, были вшиты без особых проблем. Судя по всему, они были биологическими и рентген-нейтральными. Не подкопаешься.
Вся операция заняла не более часа. После операции, когда пациенту, похожему на молодую версию Гарри Мбанга, был вколот регенератор и его работодатель пришел проверять работу, он слегка подвигал сустав пациента, осмотрел разрез и, кажется, остался до крайности доволен.
- Мастер. Настоящий, черт меня дери, мастер! Ты что-то у меня спросить хотел, карапуз? Пойдем ко мне в кабинет, поговорим.
- Очень блядь смешно, - скривился Морлок и покатил коляску вслед за атлетом.
---
В небольшом кабинете в окружении стендов с многочисленными кубками и медалями самых разных форм и размеров их разговор продолжился.
- Во-первый. Что я ему вшил? - почти без интереса спросил Морлок. Не его дело, но всё равно.
- Резилиновые волокна. Парень всем хорош, но вот толчковая нога слабовата, сустав подводит. Подводил, вернее, - Мбанга кивнул.
- Хитро. Они себя никак не выдадут, если только не оперировать сустав...
- А разрезать его будут только наши хирурги, - закончил за Морлока бывший рекордсмен, - но ты ведь что-то ещё спросить хотел.
- Да. Во-вторых, у меня тут проблема. Мне кое-что вшили в голову, с тех пор у меня упал тонус мышц. Так, что я передвигаться не могу. И вот... мне бы хотелось узнать, как быстро встать на ноги.
- Ай-яй-яй, - с деланным, кажется, сочувствием Мбанга слегка помотал головой, - точно тонус? Не спина?
- Тонус, - отрезал Морлок. Как будто этот качёк может разбираться. Гарри, кажется, уловил тон.
- Я тоже кое-что из анатомии знаю, мне положено, я тренер. Если ты правда уверен, что тонус, тут три варианта. Или боевые стимуляторы, они и паралитика на ноги подбросят...
- Исключено, - прервал Морлок.
- Хорошо. Второй вариант. Год реабилитации и регулярных занятий с малыми весами... - тем же назидательным тоном продолжил рекордсмен
- Слушай, дядя, ты издеваешься? У меня нет года. Я год, возможно, не проживу, - Морлок уже явно терял терпение.
- Окей. Вариант третий. Мотивация плюс стероиды плюс нагрузка. Медленнее, чем боевые стимуляторы, вреднее, чем физкультура. Сможешь бегать, ну, за неделю, если правда тонус. Или будешь совсем парализован.
- Попробуем, - Морлок чувствовал, что будет себя проклинать за этот выбор.
---
Да, он не ошибся. Лежа на полу зала, он проклинал и себя, и тренера, и Крэга, и вообще всё. Ну кроме Герберта, он классный. Пусть и пальцев новых боялся.
- Я тебя ненавижу, - через одышку проговорил Морлок, обращаясь к Мбанге.
- Что? Я тебя сверху не слышу!
Всё. Так продолжаться больше не может. найдя опору, Морлок напряг все оставшиеся в своем организме мышцы и медленно поднялся сначала на четыре кости, потом на колени. Стопы давали весьма зыбкую опору, но всё равно следующий этап был сделан. И он оказался с Гарри Девять-Ноль лицом к лицу. Тот улыбался, положив ему руку на плечо.
- Молодец, карапуз, я знал, что в тебе это... - радостная речь тренера была прервана, когда Морлок на очередном глубоком выдохе плюнул ему в лицо. Рука на плече легонько толкнула назад, и мутант с матерным выкриком повалился на спину.
- Молодец. А вот плеваться было не надо. Так, ладно, повторим, но теперь со спины. Ну, давай, или что, уже надорвался?
- Ссссуууука... - простонал Морлок, пытаясь найти у себя пресс, чтобы поднять туловище.

Когда бой окончился, престарелый жрец призвал всех к себе и простер над кучкой землепроходцев руки. И если рубленые и резаные раны божественный свет исцелял в мгновении ока, просто затягивая поврежденное мясо новым, то с глубоко засевшей в груди Волкогона стрелой вышло иначе.
Стрела ушла в плоть весьма глубоко, и мудрым решением было бы в таких условиях лечь на землю и ждать помощи, а не бегать по полю и отстреливаться. Но следопыт поступил не мудро, и поплатился тем, стрела сместилась в ране, слегка повернувшись наконечником. И нарастающая под действием божьего слова ткань выталкивала стрелу - так, как она лежала, через ещё пока неповрежденные ткани, тупым концом. И это было не менее, а пожалуй, и более мучительно, чем само ранение, и уж точно дольше. Волкогон приложил все усилия, чтобы не завопить, лишь припал на колено и заворчал, как раздраженный пёс. В эти долгие мгновения он понял две вещи.
Первая - что помощь богов имела свою цену, такую же, а подчас и большую, чем помощь лесных духов. Вторая - почему его учитель Ждан говорил о том, что долг охотника подстреленного зверя выследить и добить скорее. Там не о доблести и мастерстве охотника и не о воле духов была речь, а о том, чтобы зверь поменьше страдал, об уважении к жертве своей, без которого охотнику никуда.
Именно выразить уважение, лишь только стрела полуэльфа упала из затянутой уже раны на траву, Волкогон отправился к лежащему у коряги телу своей жертвы.
Глаза ублюдка, мутновато-зеленые и уже подернувшиеся слегка пеленой, были широко открыты, а на лице застыла какая-то смесь досады и удивления, словно в последний свой вздох думал он о несправедливости богов, людей и той стрелы, что засела у него между лопаток, пробив хребет и дыхательные пути. Волкогон выдрал стрелы свои, а заодно и Мартиновскую, из ран, что уже почти не кровили, посадил тело, прислонив его к коряге, и закрыл его глаза, а затем прошептал в острое ухо.
- Ты был достойной добычей. Реши духи иначе, добычей был бы я. Стрела тебя убила, духи вели ту стрелу. Не человек ту стрелу выпустил, духи натянули тетиву. Нет в тебе той стрелы. Не ищи мести. Спи.
Если ты не собираешься съесть мясо своей жертвы (чего Волкогон, естественно, не помышлял), её душу нужно умилостивить и успокоить, чтобы не вернулась мстить. Так было заведено от века. Так и он будет делать.
То же, но без "достойной добычи", повторилось и над безвестным разбойником с его стрелой в груди.
Проходя мимо костра, следопыт отправил извлеченные стрелы, пахнущие кровью, в огонь.
- Духи, благодарю и возвращаю вам ваши стрелы, - произнес он, глядя в пламя.
Когда Волкогон увидел среди пленных ведьму, он подошёл к Хотену и проговорил:
- Сударь Хотен, ты ведьму тоже повесить хочешь? Не по человечьим её законам судить, она у леса жизнь и кровь воровала. Надо её к дереву привязать да сосуды ей взрезать, чтобы кровь её в землю вернулась, но прежде язык её чёрный вырвать.

То, что разбойник не упал с простреленной шеей, обидело Волкогона. Ну в самом деле, будто не человеку в шею попал, а в жопу медвежью. Так мало того, он ещё и на лошадь взобраться сумел, будто не было у него в горле стрелы. Пространства между ними уже было порядком, и лошадь несла с хорошей скоростью, и тут уже следопыт вполне мог промазать. Но, кроме него, на стене был ещё и эльф. Любопытно было, чего умеет этот "теоретик", когда дело до битвы доходит, и Волкогон захотел прямо ему сказать, чтобы он того гада чем-нибудь достал, ежели может.
- Эй, чаровник!... - его слова были встречены коротким заклинанием и колдовской искрой, с головокружительной скоростью понесшейся в спину ко всаднику, - ...Ага. Верно.
А сам он спрыгнул вниз и побежал за ушедшим за дома главарем. Он достойная цель. А на спине его достойный трофей. Волкогон не даст ему уйти. И не таких загоняли, не впервой...
- Вожак мой! - в запале, в коем спутники ещё не видели его, прокричал следопыт, пересекая двор и вспрыгивая на телегу прямо на бегу одним слитным движением.
Но, когда он взобрался на телегу, вместо спины разбойника имел счастье лицезреть барчонка, с проклятиями бегущего прямо на линии огня! Тут уже ругаться вышел черед следопыту.
- Дурень, ты куда лезешь!? - вскричал Волкогон Хотену. Ну вот и ушла к дьяволу возможность хорошего выстрела... Чего делать оставалось лучнику, ежели на линии всякие вельможные задницы торчат? Сменить позицию, вот чего.

Новым это всё было для Волкогона, новым и не привычным.
Как раньше было? Или в лесу только он и его лук, который его без слов понимает и надежен, как ничто другое в этом мире, или с теми, кого провести надо до куда-нибудь или места показать, где охота лучше. Над теми в лесу он был начальник, и облаять мог так, как ему заблагорассудится, а они и утрутся - куда они без него?
А тут... Он впервые был частью стаи. Да, наверное, не стаи. Команды. И насколько команда вместе работала лучше, чем просто каждый в ней в отдельности, показал бой. Те годы, пока Волкогон постигал леса и зверей и становился в своем окружении хозяином, Хотен Блудович, рестовский дворянин с сильной кровью в жилах, так же постигал мир людей. Командовать другими, создавать планы и решать вопросы - его среда, так же, как выслеживать и стрелять - среда Волкогона. Тут уже Волкогону черед утираться был.
Странно, что ещё только несколько дней назад следопыт мог поклясться, что барчонка придется вывозить на своём горбу из переделок, как тюк с поклажей. Как бы не наоборот было-то. И ведь... Правда, сорвался-то он. Сам себе хотел забой их главаря присвоить, а потом ещё и невиновного облаял.
- Правда твоя, сударь Хотен. Ново это для меня. И спорить не буду, тебе виднее было, как мы должны были действовать. Сам не прав, что за добычей сорвался, загнать и застрелить хотел. Ты не бойся. Я хоть и не молод, а не совсем ещё одубел. Приноровлюсь.
В допросе пленных Волкогон решил не участвовать - не было у него нужных навыков, а порешить их и без него было кому. Он больше к луку приценивался. Прекрасный был лук, а смысли разбойник в них чуть лучше, не стал бы он такое оружие на землю-то бросать. Тетива и плечи будто под Волкогона были деланы, натяжение было ровно то, какое было нужно, чтобы передать стреле его недюжинную силу.
- Доброе оружие...
Следопыт положил оружие чуть в сторону от общей кучи, предварительно расстелив на земле мешковину в два слоя, и коротко прошептал:
- Духи, спасибо за добрую добычу...

Выстрел получился хороший, пусть и не смертельный. Стрела заставила главаря потерять запал, а дело довершил оказавшийся вовремя рядом Тихомир. Меч, чтобы бездоспешных рубить - самое милое оружие, потому его всякие там баре любят.
Немного рядом барин споро сбил пламя и занимался своими ожогами. Ну, как занимался... Прикоснулся, пошептал, всё на глазах прошло. Барчонок-то, похоже, и так умеет. Обучался где, божеством каким помечен или кровь волшебная в жилах? Следопыт поставил бы на последнее. Много он о таких людях слышал. Сильны они и опасны. Люди к таким тянутся, как мотыльки к огню, тянутся и горят.
И вот прямо сейчас выдвинулся этот вожак к нему. Видно, власть свою утверждать, что, мол, следопыт на него голос поднять посмел. И, как ни странно, Волкогону спорить не хотелось. Мириться придется, что этот юнец ему будет говорить, чего делать, да и должное стоило отдать - они разобрались с бандитами по его плану очень легко. Он намного больше, чем выдаёт своим видом. Намного умнее, намного сильнее. Намного опаснее. От его тона и улыбки у следопыта почему-то встали дыбом волосы на загривке. Он иных зверей так не пугался, как слов этого пацана, который одним движением пальцев всю ватагу мог на него натравить.
Волкогон улыбнулся в ответ - наиболее дружелюбно, как мог. Получилось не очень
- Да ты не серчай, барин. Или как к тебе лучше, "Твоё Благородие"? "Сударь"? Уж не обессудь, других обращений не помню. Не хотел тебя оскорбить. То, что кричал да ругался - так до людей быстрее доходит, особенно в бою. Больше не буду. Ну, согласись, кроме "дурня" я в основном прав был. Ну и, раз уж разговор зашел, - следопыт перестал улыбаться, от чего его лицо почему-то стало менее угрожающим, - ты в будущем постарайся между мной и целью не становиться. Я ж правда не хочу, чтоб чего не то получилось.
Эти слова, в отличие от Хотеновских, угрозой не звучали, следопыт приложил все усилия, чтобы они не звучали. Он шёл на попятный. И внутренне себя за это ненавидел.

Когда монитор Морлока простучал по его спине, что же было в том архиве, мутант закричал, будто штырьки вибрационного монитора кто-то заменил на иглы.
- Эти... суки! Да... как... бляха, как!?
В этом выкрике смешались все накопившиеся за день ярость и боль, подогретые стероидами до точки кипения. Он был в шаге от того, чтобы сложить этот паззл. В голове роились планы, один за одним.
Он докопается до дна. Он не успокоится, пока у него в руках не будет поименного списка всех, кто стоял за этим. За био-дронами, за мутациями. За всем, что искалечило его жизнь, превратило его в существо, которое даже за человека-то не все считают, заставило его нырнуть в вонючий океан преступного мира. Что он с ними сделает? Он придумает. Недостатком фантазии и кровожадности он никогда не страдал.
На что он был готов ради этого? Сейчас - на всё. Нужно было разъять живое существо и собрать снова, но уже в виде послушного его воле дрона? Почему бы, сука, и нет! Морлок расхохотался. Невесело, злобно, словно скрежещуще. Он был готов. Будь для этого нужно поймать на улице ребенка и устроить над ним вивисекцию - да с его радостью! Потому что иногда для того, чтобы отплатить кому-то, кто сильнее, нужно опуститься на его уровень. Может, даже ниже.
Кажется, поняв его мысли, Герберт заверещал и заметался по клетке. Мутант остановил долгий взгляд на грызуне, от которого он вжался в угол клетки и задрожал. Только тогда Морлок понял, что, кажется, может зайти слишком далеко, раз он хотя бы на секунду задумался о том, чтобы подвергнуть экзекуции своего друга. Если уж нужно кого-то резать - так хотя бы не тех, кого он знает лично. И не на их глазах.
Через пару минут Морлок постучал в дверь комнаты, где обретался Пако.
- Пако, друже, не поможешь мне самую-самую малость? Посмотри за Гербертом. Буквально час-полтора, мне поработать надо.
Поймать ящерицу было несложно. Когда твои пальцы могут выдвигаться на полметра за секунду - уж точно. Два пальца сжимаются, как силки, а третий вонзает в трепыхающееся тело стальное жало шприца и вливает снотворный яд. А дальше бесчувственное, но живое существо объединяется с машиной и становится уже чем-то третьим.
Церебро, введенный для операции, лишь кристаллизировал его намерения, добавив к их нерушимости ещё и полную уверенность в своих силах и суждениях. За окном шел дождь из Центурионов, режущих пламенных следами небо на части, а Морлок занимался хирургией. Он не знал, что такое небо. Не знал по вине чертовых вивисекторов, если верить данным.
И вскоре вместо клетки Герберта в комнате Морлока стоял глухой, не считая дырок для дыхания, контейнер, в котором находился в спящем состоянии новый био-дрон. Первая часть плана была выполнена, но впереди было самое сложное.
---
Мириады одинаковых заброшенных туннелей навевали скуку, и основным вызовом было не заснуть за рулем ховербайка. Все препятствия Морлок мог заметить ещё задолго до того, как они показывались на прямой, а руки оказались пригодны не только для хирургии - беспрецедентная точность реакций помогала проходить неприятные зигзаги туннелей и объезжать препятствия. Пару раз возникавшие частичные затопления он объезжал по стенам, а то и вовсе по потолку, дабы не останавливаться на перекалибровку. Времени не было - впереди его ждал очередной шаг на пути к вивисекторам.
У него был план - сложный и требующий от него недюжинных навыков и везения. Но, если он сумеет всё сделать так, как надо, элои внутри ничего не заподозрят до тех пор, пока не станет слишком поздно. Всё ровно по его Modus Operandi. Не стоило, впрочем, отрицать и возможности, что придется всё бросать и рвать когти. Да и от сладкой победы его отделяют многие преграды.
Вот и первое настоящее препятствие показалось. Последние сотня футов туннеля, ведущего к "уязвимости", были обрушены. Будто специально. Ну ничего, Морлок на то и Морлок, чтобы по узким местам в подземке лазить. Вкатив себе Форте и поместив в контейнер на поясе пару шприцев супер-антидота, Морлок углубился в завал. Сонар позволял оценивать прочность опоры, поэтому двигался он далеко не на ощупь - и очень скоро полузаваленный коллектор показался в поле акустического зрения. Около него как раз была небольшая площадка, достаточная, чтобы мутант комфортно разложил свой контрольный пункт.
Подключенная ящерица неестественно дернулась и вытянулась почти по струнке. Странно, но во второй раз это не возмущало и не отвращало мутанта. Если он хотел докопаться туда, ему нужен был инструмент. То, что инструмент был именно такой, было неизбежностью. И вообще, его цель оправдывала средства.
Через магнитометры, которые бы определили вторжение металлического дрона, но не среагировали на живое существо, Морлок проник к внутренним кабелям. Найти свободный порт... Ага, вот он. Ящерка сунула лапку с контактами в порт, подключение установлено. Первый серый узел не представлял никаких трудностей, в вот с первым из "привратников" внутренней сети пришлось повозиться. Мутант чуть было не спалился, только в последний момент увидев, что кто-то из персонала занимался на нем какой-то задачей. Через полминуты, когда сервак был освобожден, он был уже в полном распоряжении мутанта. Второй "привратник" пал вслед за первым. Морлок был внутри.
Поиск оборудования... Ага, ремонтный дроид на станции D2, на первом этаже. У них тут всё так удобно сделано, туннели техобслуживания как раз для механических ремонтников, кабель-каналы. Спасибо вам большое, ушлепки, что так облегчаете работу мутанту, которого сами же и породили. А теперь позвольте ему выдрать у вас то, что выдаст вас с потрохами, и уйти, будто его тут и не было!
По туннелям на уровень 2. Морлок кстати не понял, вниз или вверх, по внутренней навигации лишь понял, что это второй уровень. Следующая часть плана от Морлока зависела лишь частично. Нужен был пустой терминал, а как скоро мутант его найдет, зависело и от удачи.
"Передайте Альфе, я ухожу и закрываю кабинет. Терминал включен, потому что идет расчет. Если его что-то не устраивает, пусть считает сам".
Микрофон дрона принял голос из первого же лаза на втором уровне. Вот, кажется, и она, удача.
Как только фотосенсоры ремонтника ощутили, что в лазе стало гораздо темнее, Морлок выдвинулся. Вот и терминал, как раз с подключенным блоком памяти. А что за расчеты тут запущены... А вот фиг там, а не расчеты. Судя по трафику, он что-то тяжелое тянет из внутренней сети. Порнуху, небось. Ох уж эти элои...
Он ещё и блок памяти оставил. Видимо, чтобы машина сама туда всё скопировала, как кончится закачка. Так, подключение, диагностика, процессы... Закачка будет идти ещё три с половиной часа.
Засранец, похоже, захотел всё корпоративное порно утянуть. Ну и хер бы с тобой, извращенец. Блок-то хороший, большой. И как раз на фоне огромного потока сетевого трафика на терминал одно маааленькое копирование планов из общей сети будет точно не замечено. Жаль только, что дрон так плохо предназначен для работы с клавиатурой и приходилось выписывать контроллером такие кренделя, будто не файл пытаешься скачать, а от ракеты уклониться. Особенно классно было то, что сигнал шел с задержкой через два узла. В итоге задача перешла из разряда тривиальных прямиком в группу "Да вы, блядь, серьезно?!". Но вот файл готов. Сейчас надо аккуратно достать блок и вернуться назад.
Мимо базы по туннелям ко второму "привратнику". Подключить карту туда. Скопировать... Удалить, записать хеш-данными область, из которой удалили, удалить хеш-данные.
Всё. Файлы у него. Теперь нужно было лишь вернуть всё как было.
Через каких-то пять минут карта памяти была снова в терминале, дрон на станции, а ящерка в контейнере. От Морлока остался единственный след - логи ремонтного дрона. Одного из восьмидесяти на объекте. Ищите, ублюдки. Если вы, конечно, вообще найдете повод - отследите единственное обращение к файлу черт знает откуда. Тут никого не было, элои. Спите спокойно, пока злые подземные мутанты не придут по вашу душу. Спите спокойно, дорогие помпеяне, в Помпеях всё спокойно, не обращайте внимания на вулкан, он потухший. Ха-ха-ха!
Из мыслей о том, насколько обречены вивисекторы и все причастные, его вывел сильный удар в лицо. Кажется, он на что-то напоролся. Неважно, благо, из-за форте боль не чувствуется.
Когда он вышел из завала, он достал шприц с антидотом. Конечно, приятно было чувствовать себя сильным, быстрым и умным, но, как только начнется отлив от Форте, его скорее всего парализует полностью, пока не кончится отходняк. А начнется он как раз когда Морлок будет вести ховер в туннелях, то есть дальше путь аккурат до первого поворота, а потом байк влепится в стену. Нет, нафиг. Провести такую блестящую операцию и разбиться по пути домой? Мутант не хотел дохнуть так тупо.
Как только антидот вымыл из организма всю наркоту, Морлок едва не взвыл от боли. Кажется, щеку он ободрал аж до мышц обо что-то внутри.
- Сссука... - прошипел мутант, заматываясь чистой тряпкой. Ладно, могло быть и хуже. Ободранное лицо никак не помешает ему вести обратно, тем более по известному уже маршруту. Да и много ли он теряет? Он и так красавцем не был никогда.
По приезде домой он всё-таки достанет компоненты из ящерицы. Пока на ней заживают раны, он точно оставит её у себя. А потом? Может быть, отпустит. А может, оставит у себя, будет Герберту друг. Назовет Майклом или Говардом. Да, точно. Герберт и Говард. Пророк чудесного будущего и сновидец ужасного настоящего.

Морлок с восхищением обшаривал сонаром их приз, пригнанный из самой глубокой жопы Пустоши. Имплантации. МосТеховские, которые, несмотря на некоторые свои приколы, были лучше, чем то, что было доступно на широких рынках от АИ. Особенно выделялся один. На котором было написано "NCKYCCTBEHHbIE " что-то, что сонар не мог разобрать. Морлок хихикнул, его забавляла кириллица. МосТех мало того, что ворует у АИ технологии и издевается по самое не могу над ними, с языком в незапамятные времена произошла, похоже, такая же история. Благо, ниже дублировалось "Artificial Fingers "Stradivarius", gen. 4". Конкретно эту модель Морлок видел и знал, что она стоит своих денег. У него был даже один очень хреновый знакомый, у которого подобная штука была.
Звали его Фабио, но он предпочитал называться Фабиус. Страшный упырюга. Просто ужасный, даже среди раннеров. Единственной целью этого поганого существа, не поворачивался язык называть его человеком, была боль. Неважно, причинять или чувствовать. При этом у него были какие-то свои приколы с нервной системой, то ли выжгло наркотой, то ли обилием аугментаций. Говорил он всегда монотонным голосом, при этом каким-то мальчишеским, что ли. Лицо его представляло сплошную мешанину из шрамов, большую часть из которых, как сам Фабиус уверял, он нанес себе сам. Не посчастливилось мутанту пару раз с ним "бегать", этот гребаный извращенец видимо поставил себе цель доказать мелкому уродцу, что он лучше просто во всём - и как хирург, и как водитель, и как боевик. И пальцы, длинные, непропорциональные, как ноги паука, с парой лишних суставов, образ только дополняли. Морлок очень надеялся, что этому Фабиусу отрезали все конечности и продали в сексуальное рабство на пустоши, хотя что-то и подсказывало, что возможно этот извращенец и сам был бы не прочь.
Впрочем, сам имплантат от того, кто носил такой же, не портился. Даже наоборот - этот придурок наверняка не был и вполовину таким же хорошим технарем, как Морлок, но превосходил его тогда, что же сможет сделать с такими пальчиками Морлок? Ух, как захватывают перспективы!
---
По приезде в ЛайфЗону Морлок оценил помещение, найденное для них. Домик был чертовски уютным, даже несмотря на то, что всё здесь было насквозь фальшивым - фальшивые окна, фальшивые ковры на полу, фальшивый камень и фальшивое дерево. Чем выше они поднимались, тем меньше рядом с ними становилось настоящего. Впрочем, убежище его занимало меньше всего. Намного больше интересовала комплектность имплантации. Из-за того, что сами имплантации МосТеха были намного менее приспособляемы, к ним шла прорва всяких нейрокорректоров и прочей лабуды, которая калибровалась на владельца. Поэтому они прекрасно работали на первом владельце, но потом их было очень, очень ёбко переставлять на следующих. Не вычистил регистр одного из пятнадцати киберсуставов, например, и он выбьет тебе кость при попытке резко дернуться. Такое Морлок видел. Такое Морлок даже исправлял.
Но эти пальчики... Судя по наглухо запаянному контейнеру, они никому и никогда не ставился. Это был джекпот из джекпотов! Кажется, Морлок становился просто одержим ими, до того, что ему стало казаться, что на его нынешних пальцах катастрофически мало суставов. Потому он и подошел к Диктатору с просьбой.
- Диктатор, отдай мне пальцы. Я что угодно сделаю, я родного отца выпотрошу, ты только отдай мне их!
Всё, что мутант помнил об отце, это то, что он был нищим и настоял на том, чтобы Морлока отдали в детдом. Он бы и без всяких просьб убил бы это чмо, если бы встретил его.
---
Ставить такое произведение искусства - само по себе таинство. Чего бы Морлок не отдал для того, чтобы сделать это самому, своими руками. Увы, невозможно. Поэтому Морлок будет под почти полным наркозом, оставляющим активным только мозг, но глушащим всю поперечно-полосатую мускулатуру и блокирующую ответ с нервов тела, и проводить операцию с помощью тродов и робо-хирурга. Дозу церебро и час тренировки спустя Морлок уже управлял манипуляторами так же свободно, как своими пальцами. Правда, последнюю часть операции всё равно придется проводить по программе - для подключения нейрокорректора в мозг. Без него чуда не выйдет, и пальцы будут работать откровенно хреново. Правда, была ещё одна заковыка, к моменту, когда корректор будет калиброваться, мышечный тонус должен быть уже нормальным или близок к тому. Поэтому дозы наркоза приходилось выверять очень точно - чуть меньше, проснешься разрезанным, чуть больше, и нейрокорректор откалибруется черт знает как. Впрочем, Морлок был в себе уверен. И вот Морлок уже лежал на столе спиной кверху, подключенный к аппаратам и к робо-хирургу, а рядом стоял Крэг. Крэг должен был следить за аппаратами и давать медикаменты, чтобы Морлок не проснулся, но и не отрубился окончательно раньше, чем потребуется. Снова вся его реальность сжалась до тела пациента - на сей раз его самого.
Первая часть операции прошла нормально. Титановые кости и суставы на самых тонких сервомоторах, которые только мог сделать МосТех, встали на свои новые места. теперь самое сложное - установка в череп контроллеров. Морлок дал с помощью манипулятора сигнал и стал ждать. Он не почувствовал укола через катетер, лишь то, что сознание будто куда-то уплывает. Последнее, что он ощутил перед тем, как отрубиться окончательно, было легкое прикосновение к левой части затылка. Кажется, автохирург размечает разрез по его выверенной до десятых миллиметра программе. Всё должно было пройти хорошо, ведь он сделал всё, от него зависящее - мелькнуло в голове у Морлока перед тем, как он потерял всякую способность думать.
---
Пробуждение было крайне неприятным, и не только из-за отходняка от общего наркоза. Первым ощущением Морлока было то, что он задыхается. Он буквально не мог вдохнуть под весом собственного тела! Что... Что за...
- Крэг! - просипел Морлок, - Задыхаюсь!
Крэг его понял и перевернул на бок. Разрезы отозвались острой болью, от которой мутант застонал. Нет, это было чертовски не похоже на слабость из-за наркоза. Кажется, релаксанты не отпустили... Как? По его дозировкам, релаксанты должны были отпустить к моменту, когда нейрокорректор должен был калиброваться. Нейрокорректор... Так... А если его не отпустило к тому времени? Корректор, который должен был обеспечивать взаимодействие тонкой моторики пальцев и, например, предплечий и плеч, считает как фоновый тонус то, что было под релаксантами. И будет давить весь тонус до этого уровня. Да, система странная. но она позволяла непревзойденную точность работы. В этом весь МосТех - добиваться неплохого результата контринтуитивными и маразматическими действиями. И вот мы приходим к тому, с чего начали. Калибровка прошла криво. Из всего организма нормально работать будет разве что имплантация.
Но... Это невозможно! Это невозможно, он не мог накосячить с дозировками!
Если только...
- Крэээг, - слабо, насколько позволяло состояние, спросил Морлок, - А ты мне что колол, чтобы меня вырубило?
- Чего надо, было, то и колол, - в своей обычно манере огрызнулся врач, - Полтора куба анестетика и два с половиной релаксанта.
- Два с половиной? - Морлок бы заорал, если бы мог, - Я же сказал, не больше куба!
- С куба ты бы посреди операции проснулся. Куб это мало. Я это знаю, в отличие от тебя.
- Да едрить твою, тебе было сказано, оно калиброваться будет! Оно сейчас мне тонус на уровне действия релаксанта выставило! Меня из-за тебя, блядь, парализовало!
- А лучше, чтобы ты разрезанный задергался? - уточнил Крэг.
- Ты не понимаешь, что ли, оно этого требовало! Я тебе говорю, я всё просчитал! Самодеятель, мать твою, чтоб я тебе ещё раз... Да я лучше дикарю из Пустошей себя шить позволю, чем тебе!
Всё это Морлок говорил слабым голосом, хотя хотелось вопить и махать руками. Мозгом он понимал, что не в том состоянии, и что при почти что параличе бесить того, кто рядом - верный путь быть задушенным подушкой и списанным на врачебную ошибку. Его собственную причем врачебную ошибку, мол, сам накосячил, сам сдох. Но ничего с собой поделать Морлок не мог.
- Ладно. Просто... Прикати какую-нибудь коляску и посади меня туда. Дальше сам разберусь, что делать.

У Морлока никогда не было приходов от "церебро". Ни эйфории, ни глюков, ничего - просто прояснялось до бритвенной остроты сознание, а движения приобретали микронную точность. И в этом не было никакой странности.
Странность была в другом. К концу дозы эффект сначала ослабевал, а потом и вовсе сменялся на противоположный - шум в голове, не дающий сосредоточиться и мелкая дрожь рук. Вести в таком состоянии или, тем более, оперировать было вредно и просто бесполезно, путного ничего не выйдет. Когда был момент пересидеть часик, лучше вздремнуть, всё проходило само. А сейчас - ни отходняка, ни даже пока ослабевания. Забитый частичным отторжением рук организм метаболизировал дозу медленнее? Похоже на то. А что, новое слово в медицинской науке - лечение выгорания от боевых стимуляторов установкой аугментаций на хреновом оборудовании руками, растущими из жопы. От раннеров отбоя не будет. Надо только запатентовать, а то рвачи из Патруля весь рынок отберут.
За такими размышлениями Морлок коротал время, когда ховер был починен, а группа поиска ещё не вернулась. Когда сенсоры выдавали хрень, а сам он просто глох от постоянного грома и порывов ветра, толку от него как от наблюдателя было чуть. В руках оказался моток тонкой проволоки, который после десятка минут бессознательных манипуляций превратился в почти что правильную плетеную сферу примерно дюйм диаметром.
- Хм... - Морлок повертел изделие в руках, оценивая работу. Конечно, не идеально, но за десять минут, да ещё и не заостряя на этом внимание... Новые пальцы были хороши. Чертовски даже великолепны, будем честными, несмотря на то, что грозили закоротить от любой статики. Поэтому работать и приходилось осторожно, чтобы...
Блямс! Звонкий звук удара о металл вывел мутанта из размышлений. Кажется, кто-то проморгал булыжник в правый задний движок... Проходя к люку, карлик-мутант смерил Пако сонаром. Пожалуй, единственный реальный недостаток, который Морлок видел в отсутствии глаз, это невозможность выражения некоторых эмоций. Сейчас он хотел своим видом выразить неодобрение. А получилась хрень. Морлок это сам понял и ещё и неодобрительно хмыкнул, чтобы донести свою мысль.
За пару минут общими усилиями с Титаном последствия были устранены, ховер готов был лететь. В NWC его надо будет перекрасить, а по-хорошему ещё и выправить ему все возможные вмятины. Но это всё потом.
Когда на урезанном штормом до сотни футов горизонте видимости Морлока показались остальные, он чертовски обрадовался, что прямо сейчас можно будет свалить. Это место... оно было будто активно враждебно. Летающие по воздуху предметы словно кто-то нацеливал.
Через пару секунд оказалось, что не только их. Морлок по понятным причинам не видел молнии - он лишь ощутил удар грома. Сразу со всего продолжения ствола и всех его разветвлений. По направлению его микрофонов. На секунду показалось, что молния поразила не группу, а его самого, весь его мир, состоящий из волн и отражений, рассыпался.
Оглушенный, не понимающий верха и низа мутант, скуля, втянулся в люк и с добрых полминуты сидел, вжавшись спиной в обшивку, ощущая её вибрации и маленькие разряды, которые она посылала ему в спину. Иначе ушел бы в сенсорную депривацию - одновременно с ребутом перегруженного сонара и отходняком чуткого слуха от беспрецедентно близкого удара. Долго прохлаждаться всё равно было нельзя. Кому-то надо будет устранять последствия удара молнии, наверное, Крэгу. Если конечно молнией не долбануло самого Крэга. Морлоку же надо было собрать яйца в кулак и увозить группу отсюда. Кому, если не ему, в конце концов?

Морлок ещё никогда не был в клиниках богатых районов. Клиника "Грааль", расположенная недалеко от Центра Гипнообучения, не имела совершенно ничего общего ни с вонючими вертепами в Гетто, где часто самыми используемыми инструментами были боевые ножи, топоры и горелки для дезинфекции, так как весь спирт поглощали доктора и пациенты, а средствами анестезии был или тот же спирт, или тот же топор, ни с Ляневским подвальчиком, где новейшим аппаратам было лет больше, чем Морлоку и, скорее всего, самому Ляню. Тут всё пахло озоном с легкими нотками отбеливателя, стены были почти лишены неровностей и сколов, покрытие пола поглощало все звуки, из-за чего Морлок шел будто по невидимому мосту над бездной, таблички на кабинетах были металлическими, рельефными и имели встроенные передатчики сигналов, порты для входа в больничную сеть были через каждые 50 метров. А ещё было холодно и как-то подсознательно неуютно, словно Морлок и Диктатор, который, в странной противоположности обычному положению вещей, должен был быть его ассистентом, были лишними в этом стерильном царстве порядка и высокомерия.
На ресепшене у него забрали его рекомендации от Ляня, выдали халаты, шапочки и бахилы, шуршавшие при каждом шаге и жутко раздражавшие Морлока. Диктатор достал свою табличку, удостоверяющую, что делать лишние движения в его присутствии опасно, и они углубились в коридоры. Гребаный корпоративный стиль. Холодно. Неуютно. Обстановка слишком бередит память и не даёт собраться с мыслями. Хотелось что-нибудь поджечь или по крайней мере нацарапать что-нибудь нехорошее на стене, чтобы разбавить обстановку и дать выход негативу.
Они наконец-то дошли до кабинета главного хирурга. И табличка сразу навела на нехорошие мысли.
Монтгомери Парсонс, MD.
Чёрт... Чёрт, неужели там, за дверью, эта гребаная зазнавшаяся жердь? И неужели он будет давать им сегодня работу? И сколько, мать его, Ло отдал этому херу за то, чтобы он выехал в дыру к Ляню?...
А с другой стороны, мало ли Парсонсов в мире. Может, это и не он.
Стук в дверь. По ту сторону слышны шаркающие шаги, дверь открывается. Нет, это не тот Парсонс. Этот пониже и подряблее, а ещё сильно старше. И лицо имеет весьма мало общего - как-то мягче, что ли.
- Здравствуйте. Морлок и Ким Йонг Хо, я так полагаю? Проходите.
- Диктатор, предоставь переговоры мне, хорошо? - шепнул Морлок перед тем, как войти в приглашающе открытый кабинет - большой и, судя по всему, весьма богато уставленный.
Внутри, после обязательного обмена любезностями, от которого Морлок чуть было не подавился желчью, за большим столом из материала, подозрительно похожего на настоящее дерево, они перешли к деловым вопросам.
- Ваши рекомендации от господина Ляня весьма... впечатляют. Я знаком с ним, скажем так, косвенно, приходилось исправлять его "работы", - прозвучало с плохо скрываемой смесью презрения и недовольства, - но Вы... Если то, что написано в конце, правда, и вы произвели на оборудовании, которому место разве что в музее, операцию по установке протеза позвоночника, я могу заключить только две вещи. Первое - что вы крайне одаренный хирург даже несмотря на полное отсутствие у вас аугментаций, направленных на это, - Монтгомери пробарабанил пальцами по столу, выдавая при этом какой-то пластиково-металлический звук, - Второе - ваше полное пренебрежение к жизни пациента. Думаю, второе обстоятельство в вашем случае с лихвой компенсируется первым. Вот, - он выдвинул Морлоку несколько листов полупрозрачного полиэтилена, - несколько случаев, требующих хирурга вашей квалификации.
Морлок поднял лист. Сонар просвечивал его насквозь. Интересно, этот урод стебется? Лицо Монтгомери Парсонса этого не выдавало. Этот гад, похоже, регулярно раздевает остальных главврачей в покер.
- Простите, а можно краткую выжимку? Если вы не заметили, я не очень-то хорошо читаю.
- Да, конечно, - всё так же никаких эмоций, а в голосе только альтруизм с легким налетом превосходства, - Тут у нас осложнения при беременности у одной трид-звезды, тут травматология, пациент после аварии ховеркрафта, скелет надо на четверть заменять, ещё примерно столько же собирать по частям... О, а вот это вам должно понравиться особо. Остеосаркома четвертой стадии, от эвтаназии отказываются родственники пациента, настаивают на операции. За первые два случая оплата 20 тысяч. За последний пятьдесят.
- И, дайте угадаю, пациенты застрахованы так, что при смерти на столе часть выплаты будет взята непосредственно с хирурга, ведущего операцию.
- А вы проницательны, - сказано было без сарказма, словно Монтгомери правда им восхищается.
- Я не в первый раз работаю. Обычно со стороны привлекают только для таких случаев, чтобы, если что, самим не выплачивать ничего. Не надо пытаться меня наебать, - последнее слово было в совершенном диссонансе с тоном разговора, и Морлок им хотел добиться от Парсонса какого-то эмоционального ответа. Возмутить, разозлить, может, рассмешить. Нет. Всё то же высокомерное лицо-маска. Как же он уже бесит.
- Но, между тем, это не единственная причина, почему для последней операции нам нужна помощь. Операция невозможна без некоторого набора... апгрейдов со стороны хирурга. Понимаете, использование инвазивных методов исключается огромным распространением опухоли. Вы когда-нибудь работали с четырехпучковым микроволновым скальпелем?
- Не выдалось. Но знаю, что это и как им управлять.
- Это прекрасно. Так вот. Вы понимаете, что при подобном методе хирург должен постоянно видеть, куда направлены пучки и где они сходятся?
- Да. Решение этой проблемы было изобретено в двадцатом веке. УЗИ, слышали?
- Ваш сарказм неуместен, - оборвал доктор, - Скорость и точность работы УЗИ не подходит для конкретно этого случая. По крайней мере, для человека без вашего оборудования и строения. Опознание отдельных клеток будет крайне затруднительно, а без полного удаления очень скоро начнется рецидив.
- Так, - подытожил Морлок, - Вы хотите подключить меня напрямую к прибору УЗИ, чтобы я ещё и управлял четырьмя пучками, и выжег из пациента рак четвертой стадии до последней клетки.
- Да. Именно так.
- И потом, когда пациент умрет на столе, вы хотите стрясти с меня компенсацию или вырезать у меня что-то из органов, если денег у меня не будет.
- Да, - да повысь ты хотя бы голос, чертов урод! - мысленно вскричал Морлок. А сам продолжил, пусть и чуть более нервным тоном.
- У вашего плана есть два недостатка. Первое - мой спутник с боевым процессором, он будет против. А второе, - Морлок стукнул ладонью по столу, - я не дам пациенту умереть. Готовьте операционную и оборудование. И учтите, если что-то будет сбоить и операция не удастся из-за этого, я вас самих закидаю исками, - Морлок, конечно, блефовал, но какой-то вес своим словам придать надо было. Не для них. Для себя самого.
Монтгомери кивнул и нажал несколько кнопок на хитро замаскированной на поверхности стола панели, оставив за собой последнее слово:
- У нас никогда ничего не "сбоит".
...
С тем Парсонсом он всё-таки встретился. Похоже, тут он был на ролях главного имплантолога или кого-то ещё такого, судя по тому, что он стоял с кейсом, в котором находилась дорогущая делюксовая модель фабрики крови. Она понадобится, если операция пройдет успешно, судя по распространению опухоли, у пациента не останется практически никакого костного мозга. Мутант подметил семейное сходство: они оба его бесили. Даже не сказать, кто больше - младший хотя бы забавно реагировал. Например, сейчас при виде Морлока его лицо приняло вид, будто он за один укус съел половину лимона. Карлик насмешливо раскланялся и прошел дальше, подключать аппарат УЗИ к своему имплантату-сонару. Пациент, лысый и опухший мужчина лет 60, на полном жизнеобеспечении и без сознания был на столе, до операции было около двух часов, за которые мутант должен был приспособиться к состоянию, когда весь его мир будет ограничен телом пациента.
Корейскому диктатору была определена роль следить за показателями систем жизнеобеспечения и колоть в катетеры препараты, если что-то пойдет не так. Никому больше в этой клинике этот пост Морлок доверить не мог. Может, паранойя, может, здравый смысл, кто-то из них говорил ему: при первой же возможности его будут саботировать.
...
Тринадцать часов Морлок просвечивал тело пациента конусами ультразвука. Сначала пучки максимальной мощности и охвата, и выжигание самых больших кластеров, исходных. Опухоль начиналась в правой большеберцовой кости, перешла через бедро на таз, а оттуда почти по всем костям. Когда был выжжен костный мозг, пришла пора сузить ультразвуковые конусы, повысить разрешение и начать отлов метастазов - и их было море. Головной мозг, спинной мозг, легкие, желудок, печень, сердце... В организме пациента, казалось, раковых клеток было не меньше, чем здоровых. Это было не так, их оставалось где-то три-четыре процента после того, как были удалены основные опухоли. Последние пять часов операции представляли собой охоту за отдельными клетками при максимальном разрешении и сдвиге зондов на пару угловых секунд зараз. Потом пациенту полностью заменили кровь (трижды) и приступили к установке в него фабрики крови. А потом мир вернулся к своему обычному состоянию, и Морлок почувствовал, как смертельно устал.
На момент окончания операции состояние пациента оценивали как тяжелое, но с положительной динамикой. Морлок засим оставил Кима следить за биометрией (а заодно и за остальными врачами, чтобы они не убили пациента и не свалили всё на наемных раннеров). Сам же Морлок поймал несколько часов беспокойного сна на больничной кушетке для отдыха персонала. И, не сумев сдержаться, всё-таки нацарапал ногтем на обшивке короткое слово.
Ким разбудил его, когда время уже было почти что утро, хотя в клинику они собрались почти сразу после освобождения лаборатории в гетто. Он коротко отругал Морлока, что тот оставил его одного, а потом сказал, что операция прошла удачно, а что будет дальше с пациентом - не их забота. Морлок подумал было дать Киму пять в честь такого успеха, но потом вспомнил про боевой процессор. Поэтому просто поблагодарил и вышел умыться.
В коридоре ждал Парсонс-младший. Злой, усталый и ненавидящий, кажется, весь мир. Ждал он явно его - потому что окликнул.
- Эй, ты, выродок!
- Я предпочитаю слово "мутант", гондон ты штопаный.
Парсонс быстро приближался. Морлок попытался было смотаться, но его подхватили за воротник.
- Я из-за тебя проспорил сорок штук. Или ты мне сейчас их отдашь, или... - и тут хватка на воротнике резко ослабла
- Или что? - раздался голос Кима со спины. Угрозы в том голосе было не занимать.
Развернувшись, Морлок увидел Кима и Парсонса с заломленной рукой. Ким глубоко дышал, раздувая ноздри, а Парсонс дрожал, как осиновый лист. Судя по запаху, ублюдок уже успел обделаться.
- Вы... Вы не имеете права! Я сын главы отделения! Отпустите! - фальцетом завопил и согнулся пополам корпорат, когда неумолимый диктатор заломил его руку ещё дальше. Тут он был как раз на уровне гипотетических глаз Морлока. Пользуясь такой возможностью, мутант подошел и плюнул ему в лицо.
- Диктатор, загони его в какую-нибудь кладовку, запри там и пойдем отсюда. Меня задолбало это место. Кстати, спасибо большое за помощь.
В убежище ждал Герберт, по его расчетам, как раз закончивший к этому времени опустошать дозатор с едой. Он вернулся в норму и снова был здоровым и веселым грызуном. А по совместительству - одним из немногих живых существ, могущих доставить Морлоку радость.

Трудно выспаться за два часа, даже если ты привычен к рваному ритму жизни негодяя в городе, построенном из бетона, стали и лжи. Даже несмотря на то, что отрубался Морлок всегда без сновидений, проснулся он, казалось, ещё более уставшим, чем ложился. После своего хирургического марафона он кое-как успел на сбор, заслужив неодобрительный взгляд Диктатора, во всем любившего порядок. Мутант на это только невинно пожал плечами и отдал карту с пятьюдесятью кусками зелени. Вопросов к нему больше не было.
Разбудила его вибрация наспинного "монитора". Ло, как всегда, оперативен и продуктивен. Возможно, конечно, что эта зацепка была у него уже давно. Да, весьма возможно, особенно если учесть, что сам Ло не вхож в Экцельсиор после инцидента с чипами личности, когда он и его команда подменили крупную партию наборов навыков бойцов на наборы с навыками мимов и уличных шлюх. Морлок мог только представить, что творилось следующие пару недель в разных наемничьих шайках и высокопрофильных бандах.
Интересно было то, что для прохода к месту предлагалось использовать аж довоенные коммуникации. По этому реликту предлагалось мотать километры на мотоцикле, затем брать дрона и вламываться прямо в систему неизвестному врагу. Может быть, наконец-то получить конкретные зацепки к ниточкам, тянущимся наверх. Ну или просто украсть деньги и какие-нибудь данные. Стоило проверить, чтобы хотя бы поноситься по трубам на мотоцикле. С байком Морлок сроднился, так удобен и мощен он был под седлом. При бешеном табуне лошадиных сил в моторном отсеке управлялся он просто прекрасно, а ещё имел место для стрелка. С большим таким и серьезным пулеметом.

- Диктатор, мне нужны мотоцикл, вольты и церебро, - Морлок немного помолчал, а потом ухмыльнулся внезапно пришедшей мысли, - и Сантехник. Он всё равно не занят. Я буду воровать данные, а он будет стоять на стреме.
Диктатор потребовал обещания, что байк и Смита морлок вернет в приличном состоянии. Уже через пять минут на своём железном коне маленький рыцарь канализаций и его большой приятель-сантехник углубились под Экцельсиор. Звучало это как завязка какой-то старой и тупой игры.
Марио был тут на вторых ролях. Его роль была в том, чтобы обеспечить Морлока огневой поддержкой, если что-то пойдет не так. Огромный вес Джона Смита тянул байк вниз и чертовски осложнял многочисленные резкие повороты архаических туннелей, но маленький мутант готов был на неудобства ради того, чтобы тех, кто придет по его голову, ждала лавина свинца от молчаливого усатого гиганта. Ему, как он прикидывал, в этом случае останется только заткнуть уши и ждать, когда закончится противник.
В какой-то момент Морлок остановился. Следующие туннели были частично затоплены. Повернувшись лицом в сторону огромной лужи, слепец поднес руки к вискам и стал словно массировать их. Так продолжалось около полуминуты, пока Смит не прервал молчание.
- Заблудились? - было сказано совершенно буднично, словно Сантехник интересовался, какой синткофе брать Морлоку.
- Тссс, - шикнул мутант, - Калибруюсь.
В тонкости своего мировосприятия Сантехника Морлок посвящать не стал. Джон Смит, наверное, думал, что сонар в подземелье - это универсальное средство, которое всегда лучше глаз. Он был прав, но, как в старом анекдоте, был нюанс. Вода искажала картину, особенно если она была неравномерная по форме и глубине. Из-за неполного отражения и преломления сонар даст совершенно маразматический и не соответствующий реальности образ пространства и они обязательно во что-нибудь впишутся, и скорее всего это будет торчащая из воды арматурина, которая выпустит кишки кому-нибудь из них. А вот если поделить окружение его на две полусферы, и в нижней использовать другие частоты, вести сразу станет понятнее. Как ни парадоксально, в этом случае Морлок будет знать всё, кроме того, что прямо впереди.
- Это, Смит, проконтролируй то, что прямо перед нами на уровне глаз. Если впереди что-то появится - ори.
Смит скривился, но кивнул. Ему явно было что сказать. Морлоку явно было пофигу на возражения.
Доехали до места через считанные минуты, мутант понял это по выступившему из-за поворота образу прямоугольного ящика рядом с какой-то дырой, похожей на крысиную нору. У коробки сразу нашлась крышка, а внутри было что-то теплое и мягкое, будто покрытое коротким мехом. Морлок поднял объект, объект пискнул и повернул острую мордочку к мутанту, принюхиваясь.
- Это что, шутка? - Морлок проговорил тихо, ощупывая внутренности коробки. Нет, кроме крысы, внутри была ещё поилка и миска с мелкими комочками, видимо, кормом. Ничего похожего на дрона. Если только... "не рассчитаны на оборону от собственных изделий"? Ло явно не имел в виду самого слепого мутанта, тогда...
На загривке крысы обнаружился штекер. Стандартный штекер для сетевого кабеля из деки. Мутант чувствовал себя идиотом, подключая к деке крысу, однако, как только штырьки у него на спине просигналили о том, что найдено устройство типа "автономный зонд", хвостатое тело напряглось и выпрямилось в каком-то искусственном и странном положении. Теперь было видно, что на лапах у грызуна находятся странные металлические пластины, будто специально приспособленные для того, чтобы цепляться на кабели с надкусанной изоляцией.
Морлока передернуло.
- Нет, это уже совсем что-то нездоровое.
Мысль о живом дроне не радовала. Казалось бы, что может быть забавнее, чем взлом с помощью радиоуправлемой крысы? Так нет же, в голову лезли мысли о том, как будет себя чувствовать бедный грызун, когда его будут посылать сигналом с деки. Ладно, всё потом. Время дорого.
- Сантехник, жди. Твоя помощь пока не нужна.
Поначалу Морлок хотел ломать в последнее файлохранилище, самое защищенное, где лежали логи почты и прочего. Оно, по сути, и было целью приезда. Но сперва Морлок решил проверить пушистого дрона на чем-то послабее. Узле, где хранились файлы гипнообучения, например. Морлок никогда не упускал возможности научиться чему-то новому. Оно было слабее, и Морлок мог немного поразмяться перед действительно тяжелым взломом.
Гипнофайлы были выдраны без проблем, и дрон побежал по кабель-каналам дальше, минуя сервер с финансовыми транзакциями прямо туда, в святая святых. Это обещало занять уже дольше, около полуминуты. Уже сам взлом сервера заставил попотеть, но чудом Морлок оказался внутри. Пока всё было крайне неплохо.
Через полминуты Морлок уже готовился закрыть соединение, когда оно закрылось само. Ответ "Соединение прервано администратором сети" говорил об одном - его засекли. Вернее, пока не его, и даже не его радиоуправляемую крысу, а сам факт взлома. Если админ и безопасники этого места стоили своих харчей, они прямо сейчас ищут неприятеля. И, если Морлок продолжит манипуляции, найдут. Даже если кое-что во взломе мутант понимал, он знал, что в открытой сетевой дуэли у него шансов мало. Процента четыре, что он утянет этот чертов файл, да и то обратно придется прорываться с боем. Смит, конечно, их размотает, но у мутанта с чутким слухом после канонады в узком туннеле от шума будет весь день болеть голова. Да и не лучше ли сделать так, как говорил сам Ло? "Никогда не надейся на удачу, она конченная сука". Свой запас удачи на сегодня Морлок посчитал исчерпанным. Кроме слов учителя, в пользу ухода говорило и его собственное кредо: элои не должны замечать морлоков, пока не станет слишком поздно. Сейчас было самое время валить. Он уйдет незаметно, заставив безопасников гадать, откуда могли ломать замкнутую сеть. Может, они даже и не обратят внимание на погрызенные сетевые кабели...
Оставался последний вопрос. Что делать с крысой? Здравый смысл говорил отправить её к ближайшему кабелю питания, послать команду "подключения" и быстро выдернуть кабель, а дальше закон старины Ома сам сделает своё дело. Но... Морлоку было жалко! Он не мог своими руками послать на смерть послушного ему дрона, да тем более живого. Приказ дрону был другой - возвращаться к контроллеру.
- Смит, готовность 20 секунд, нас могут начать ловить. Кстати, положи рядом с собой, - Морлок протянул Марио ящик с поилкой и плошкой для еды.
Давай, маленький, давай. Ползи скорее... Очень скоро из дыры показалась острая мордочка. Усы застыли, тело всё так же было напряжено. Морлок сгреб пушистое тельце, отключил кабель и посадил крысу за пазуху. Животное сразу расслабилось и затихло.
- Ты сдурел? - коротко спросил Смит.
- Я его оставлю. Хочешь, назову в твою честь? - Морлок пошел на разворот в узком туннеле. Под вопль шин и короткие матюги Сантехника мотоцикл развернулся и набирал скорость обратно. Обратный путь слепой мутант помнил весьма хорошо. Смит явно был недоволен поездкой. Ему не только не дали пострелять, он ещё вынужден был делить коляску с какой-то клеткой!
Вернувшись, Морлок в первую очередь отчитался главарю.
- Извини, Диктатор, сегодня почти без улова, - покаянно склонил голову Морлок, а затем быстро убежал к себе.
Он решил применить скачанные уроки хирургии. К крысе.
Результат был противоположен тому, чего остальные могли бы ожидать от Морлока, знай они обо всей авантюре. Компоненты дрона-тестера и варварская врезка в спинной мозг животного лежали отдельно, выпотрошенные до последней схемы, а крыс, обзаведшийся парой новых швов и кустарным воротником-конусом, постепенно отходил от наркоза. В поилке была свежая вода, а корм надо было купить. В Эксельсиоре скорее всего можно было найти синтезатор с чем-то похожим. Позже стоит этим заняться.
- Поздравляю, Герберт, теперь ты тоже раннер, - Морлок почесал крыске пузо. Герберт посмотрел на него, задергал носиком и вытянул лапки. Он пока не мог встать, но очень скоро будет бегать как ни в чем не бывало. И что главное - теперь никто никогда не использует его как дрона.
Файл стоило показать Титану. Он его наверняка разберет за день работы. Пообещать ему за это церебро - так точно разберет.

Ещё один день они должны были провести в технокорпе, в уже обжитом логове. Оно стало уже таким привычным, таким уютным, что, казалось, в нем даже можно было выделить себе 15 минут, чтобы расслабиться.
Этим и занялся Морлок сразу по приезде. Адреналин, вброшенный в кровь гонкой от тяжеловооруженного патруля, когда всё, что отделяет тебя от их пуль, измеряется не миллиметрами стали, а метрами в секунду скорости, смылся, оставив после себя усталость. Боевые стимуляторы постепенно сходили на нет, вызывая дезориентацию и раздражительность. Чтобы не создавать никому, в первую очередь себе, проблем, Морлок забился в свой угол, напялил на себя плотные наушники, и врубил на всю катушку одну старую китайскую группу.
Когда его сонар вырубался, мозг начинал странно реагировать на звуки, а уж у музыки эффект становился вовсе триповым. Он или летал над невесомыми, почти прозрачными облаками под Бетховена или Моцарта в исполнении ещё живых людей, а не машин, звучащих безупречно, а потому бездушно, или оказывался в центре пульсирующей и кружащейся рождающейся вселенной под звуки рейвов, или словно летел вниз, в колодец, окруженный стеной тяжелого и густого металла. Сегодня он хотел именно последнего. И они доставили, о, как они доставили!

Впрочем, не успел он дойти через расцвеченное синтезаторами вступление до куплета на незнакомом и так странно звучащим в обрамлении этой музыки китайском, как странную гармонию разрушил посторонний звук - звонок на сетевую связь. Какого черта, какого черта именно сейчас? Кто это вообще мог быть? Он выставлял режим "Не беспокоить ни по каким поводам, кроме Апокалипсиса" - в списке разрешенных были три номера, все из которых были заброшены. Звонивший был не из них.
- Титан, если это ты шалишь, я тебе твою деку в анал засуну так глубоко, что доставать придется через рот, - прошипел Морлок и принял вызов.
Впрочем, всё было не так просто. Гость просил трехэтапную аутентификацию с обменом криптоключами.
- Титан, мать твою, не смешно, - окей. Ладно. Хочешь - я тебе подыграю. "Информация о протоколе".
....
...
...
Что?...
|L0_00.031|
Это был крайне малораспространенный протокол. Он знал лишь одного человека, который им пользовался. Создатель протокола. Ло.
Связь была поднята уже через полминуты. Никаких больше задержек и матюгов на Эрика. Он тут ни причем - мутант это понял, когда услышал голос. Даже искаженный протоколами сжатия с потерями, голос был узнаваем - это был Ло, пусть и постаревший на десять лет. Но... почему он звучал таким взволнованным? Почему? Что случилось, что могло взволновать его учителя, обычно спокойного, как медный Будда?
- Морлок. Я рад тебя слышать. Нам нужно встретиться.
- Ло? Я конечно чертовски рад, но зачем?
- Дело не для Сети. Нужна твоя помощь. Это касается моего внука и кое-кого из нашего прошлого. Встретимся у семнадцатых ворот в Лайфстрим через пятнадцать минут, - голос Ло начал ускоряться, словно от каждой секунды зависела чья-то жизнь.
- Ло, ты так ничего и не объяснил.
- Нужен хирург. Я заплачу, очень много. А если не вылезешь - спалю к чертям тебе точку доступа вместе с наушниками.
- А ты не потерял хватку. Хе, - невесело хохотнул Морлок.
- Да или нет? - Ло редко терял терпение. И был страшен в такие моменты.
- Жди, еду.
Выходя, Морлок велел передать Диктатору: ушел на встречу со старым другом к проезду в Лайфстрим, вернется с баблом или не вернется вовсе.

Морлок подъехал к воротам через четырнадцать минут семнадцать секунд после начала разговора. Через тринадцать секунд почти слепой в толпе Морлок ощутил касание плеча. Знакомый голос, уставший и встревоженный.
- А ты почти не изменился. Привет, Морлок, рад, что ты пришел.
Он постарел. Жутко постарел, по ощущениям где-то вдвое. Голос стал старческим, морщины изрезали лицо, будто трещины в старом бетоне. Волосы, которых стало сильно меньше. Одно осталось неизменным - большой рот, казалось, всегда готовый рассмеяться. Не сейчас.
- Здравствуй, Ло. Хреново выглядишь.
- Уж кто бы говорил, - в ответе не было былой искорки, не было улыбки, как не было её и на его лице.
- Куда поедем?
- Езжай, я сяду сзади и подскажу дорогу. Срежем дворами, меньше глаз. Сумеешь?
Морлок ухмыльнулся.
- Я мелкий безглазый урод, приехавший в час-пик на мотоцикле. Как сам-то думаешь?
Ло ничего не ответил, лишь сел сзади. В пути они разговаривали. Это было скорее ритуалом, чем каким-то эмоционально-информационным обменом. Пока они не углубятся во дворы, где было намного меньше всякой аппаратуры слежения, что-то говорить не хотел ни один из них.
- Всё гоняешь? - спросил старик, пусть и знал ответ.
- Да. А ты с корпоратами теперь? - да, он с корпоратами. Работает на АИ и ненавидит свою жизнь, скорее всего, как и большинство отошедших от дел. Бывших раннеров не бывает - это слова самого Ло.
- В отпуске. Направо.
Морлок повернул. Следующий двор был намного более заставлен всяким старым хламом - словно они не в технопарке, а где-то в гетто. Наверное, тут какие-нибудь уборщики или сантехники АИ живут. Тут Ло уже мог позволить себе быть откровеннее.
- Ты знаешь, где клиника Ляня?
- Ну да, имею представление.
- Гони туда. Быстро. По пути всё расскажу, ты постарайся никуда не врезаться, - учитель впервые позволил себе пошутить. Невесело, горько и как-то жутко. Голос его дрогнул, словно он мог заплакать.
- Окей. Только сначала пара вопросов, - ситуация начинала серьезно напрягать Морлока, - Почему дворами? Почему к Ляню? Почему не через инет, ты серьезно думаешь, что кто-то будет врезаться в криптотоннель?
- Не думаю, знаю. Любую клинику лучше они могли бы отследить.
- Кто они, Ло, мать твою?
- Ты помнишь лабораторию?
...
Металлические стены. Гулкое эхо. Сладкий запах наркоза. Уроки, состоящие в накачивании его маленькой головы новыми знаниями и вознаграждения едой за тесты.
...
- Морлок! - Ло дернул его за левое плечо. Байк чуть не увело вправо.
- Слишком хорошо, мать твою, и ты это знаешь, - огрызнулся маленький мутант.
- Считай меня дебилом. Я копал дальше. Мы приедем через полминуты. Ляня там нет, но клиника открыта. Я заплатил ему и ещё кое-кому, кто будет делать операцию, ты будешь консультировать.
- Ло, ты задрал с загадками. Случилось-то что?
- Остановимся и зайдем внутрь, и я всё расскажу.
Через полминуты мотоцикл был припаркован и накрыт маскировочной лентой, а они углублялись через черный вход в клинику Ляня, редкостно пустую и тихую. Тишину нарушал только знакомый звук работающего аппарата ИВЛ - старого, даже можно сказать древнего. В некоторые области жизни прогресс, кажется, не дойдет никогда. Сколько под этим старичком уже померло людей? Сколько помрет ещё?
В прихожей Морлок услышал, что Ло дышал по-другому. Лицо его дергалось, будто...
- Ло, ты что, плачешь?
- Нет. Я просто хочу расколошматить стену.
- Ладно, как хочешь, может, расскажешь, что случилось?
- Иди, готовься, - Ло махнул рукой в сторону бокса для медперсонала, - расскажу пока.
И Ло начал рассказ.
- Я ведь никогда это дело не оставил. Я копал глубоко под тех, кто хотел из тебя дрона сделать, как чувствовал, они всё ещё на свободе и не бросили эту идею. Я оказался прав. Ребята чертовски хорошо заметают следы, но не все. Сраные мясники, - Ло начинало трясти от гнева. Морлок таким его не видел никогда.
- Ло, ты меня пугаешь.
- Заткнись и не перебивай, - зло выплюнул Ло. Окей, это было обидно.
- Они из-за меня похитили Джошуа. Два месяца назад. Я места себе не находил, я ночей не спал, я перерыл всё. Он будто в воду канул. И вот буквально вчера я наткнулся на след. Чертовски очевидный. Они хотели, чтобы я пришел... Короче, я собрал кое-кого, кто-то был должен мне, кому-то пообещал бабла. Мы пришли туда... Там была лаборатория, как та, в которой мы нашли тебя. Только людей не было. Только дроны, у которых внутри мозги. Там все внутренние перегородки были из бронестекла. От входа был виден центр, а там... Эти сраные отбросы резали моего внука на моих глазах! И при этом кто-то из их главных следил за мной, - дальше тон его кардинально сменился, будто он подражал кому-то, говорящему с той пугающей интонацией ученого-социопата, который доказывает, что для того, чтобы решить все проблемы мира, нужно просто уничтожить всех, носящих определенный набор генов, - "Спасибо вам за Джошуа, вы прекрасно его обучили, нам не пришлось даже ничего нового в него писать!", - Ло испустил злобный крик, а потом осел на пол и продолжил, бесцветным и безэмоциональным голосом, - Ты представляешь? Он ещё и потешался!
Морлок не представлял. Морлок вспоминал. Он слышал именно такие интонации, Ло даже не представляет, насколько точно их воспроизвел. Он слышал лишь одну фразу, сказанную таким голосом, но она врезалась в память, как мононить, обвитая вокруг шеи.
"Он готов. Начинайте перенос."
- Ло, не истери. Пошли, нам ещё твоего внука резать, - Морлок старался сохранить холодную голову, тем более, что волновался он сейчас не за внука Ло, а за себя. В голове был ворох воспоминаний, которые кружили, как мусор, через который проехали на мотоцикле. Часть из них он даже и не помнил.
- Мог бы и посочувствовать, - безэмоционально бросил Ло с пола.
- Ну вот таково оно, моё сочувствие, - развел руками Морлок.
- Ты никогда не умел общаться, - кажется, Ло улыбнулся.

Корпорат, который принес имплантат и должен был вести операцию, не понравился сразу. Длинный, тонкий, как жердь, в очках, высокомерный, будто ангел, снизошедший в свинарник. Голос тоже под стать - высокий, визгливый и мерзкий. У Морлока сразу возникло желание скормить этому мудозвону его яйца, как только тот потребовал убрать "слепого выродка" из операционной. На что Морлок ответил, что гость его, судя по всему, туп и невоспитан, но его почему-то убрать он не требует. И больше внимания корпорату не уделял, вместо этого переключившись на пациента.
Разрезы складывались в странную, пугающую картину. Словно кошмар, который видел каждую ночь, но никак не мог запомнить, не мог найти значение. Теперь оно нашлось.
- Этап пятнадцатый переноса ЦНС. Удаление спинального столба. Предпоследний перед собственно пересадкой мозга.
Корпорат смотрел с каким-то брезгливым удивлением, как на обезьяну, внезапно жестами показавшую какое-то осмысленное предложение. Ло... его эмоции прочитать было трудно, потому что он держал каменное лицо перед корпоратом, но было видно, что он не знает, как к этому отнестись и радоваться ему, потому что Морлок это знает, или убиваться, потому что его внука почти что разъяли на части.
А Морлок улыбался. Неизвестно откуда, неизвестно как и неизвестно зачем - но он знал о процедуре всё. Он знал точно, как вернуть мальцу жизнь.
- Так, ты, давай сюда имплантат. Я его подготовлю, за тобой рабочая область. разметь разрезы в 15 миллиметрах от места, где должен быть позвоночник, прочерти положение крупных нервов. Нам предстоит операция часов на 18. Ло, зови Ляня, он будет на подхвате.
- Чтооо? - корпорат задохнулся от возмущения, - Нет, это переходит все границы, что возомнил о себе этот безглазый...
Морлок вышел из комнаты. Вернулся он с табуреткой, поставил её перед корпоратом, залез, взял его за грудки, приблизил своё безглазое лицо к нему (корпорат ощутимо скривился) и произнес тихо, но угрожающе.
- Рыло бы тебе разбить, но стерильность нарушим. Я знаю, что делать. А ты делай, что говорят, и не гавкай, упырь.
- Мистер Парсонс, - прервал Ло, - он не шутит. Он кажется правда знает, что делать.
- Чёрт знает что, - освободившись от хватки Морлока, корпорат, что удивительно, пошел подготоваливать рабочую область и размечать надрезы. Ведь маркером разметит, сволочь, потом на ощупь фиг найдешь...

Через девятнадцать с половиной часов совершенно изможденный Морлок отошел от стола. Если бы он верил, он бы сказал, что за пацана оставалось только молиться. Даже в высококлассных корпоративных клиниках процедура замены позвоночника была одной из сложнейших, а ляневский вертеп для неё был оборудован немногим лучше пещеры. Но Морлок знал - он сделал всё, что мог. И лучше него это не сделал бы никто.
Ещё предстоял разговор с Ло. Долгий, очень долгий разговор с Ло...
Пока он просто стоял и наслаждался утренним воздухом - слегка маслянистым на ощупь и мерзким воздухом города. Сзади на его плечо легла рука, но на сей раз он заметил подходящего ещё когда он выходил из дверей. Забавно - когда он находился в узких переулках, стены служили чем-то вроде зеркал. Наверное, так выглядят зеркальные залы для тех, кто видит.
- Как он? - спросил Морлок, не глядя за спину.
- Начал дышать сам, - проговорил Ло. В его голосе не было радости, не было печали, была только усталость и немного облегчения.
- Ну, значит, он в худшем случае будет парализован ниже солнечного сплетения, - пофигистическим тоном проговорил Морлок. Он тоже безумно устал, и физически, и ментально.
- Спасибо огромное, чувак. Я знал, что ты поймешь, что делать.
Это заставило Морлока повернуться и направить пристальный взгляд сонара на Ло.
- Откуда? - требовательно спросил мутант.
- Кажется, ты уже достаточно взрослый, чтобы тебе рассказать, что ты у меня приемный, - сухо пошутил Ло.
- Не смешно ни хрена, - огрызнулся Морлок.
- Знаю. Зато правда. В общем, та лаборатория... У меня был заказ не взорвать там всё к чертям. У меня был заказ извлечь "Прототип альфа-серии биодронов". Судя по тому, что я там нашел, альфа-серия должна была воспроизводить этих самых био-дронов. Сама, без участия человека.
- И я был этим прототипом, - не вопросительно, а утвердительно проговорил Морлок. Нет, он был не удивлен. Он знал, что с ним хотели сделать, не знал только, зачем.
- Ага. Всё сходилось. Я понял это только через пару месяцев, когда мы уже давно отрапортовали о том, что прототипа там не было. Ты к тому времени должен был быть перенесен, судя по всему, они просто отстали от графика. Наш Джонсон этого не знал.
- А сколько тебе обещали за прототип? - маленький мутант задал неуместный в этой ситуации вопрос.
- Сейчас не помню, что-то около полумиллиона.
- И ты бы меня сдал, если бы знал? - ситуация становилась всё более неудобной, но Морлоку было всё равно.
- Не знаю. Честно - не знаю. Сам понимаешь, полмиллиона.
- Понимаю. Я бы сдал, - было произнесено безучастно, словно речь шла не о его собственной судьбе.
- Радуйся, что я не ты.
- Так я радуюсь. А по мне не видно?
Полминуты неловкого молчания прервал сам Морлок.
- Ты ведь не остановишься на этом. Что дальше, Ло?
- А что дальше? Я докопаюсь до корня этой заразы, а потом пущу в голову этому сучьему потроху, который смотрел, как режут моего внука, пулю прямо через мозг. Джошуа я направлю одному очень надежному человеку...
- Ты, надеюсь, не меня сейчас имеешь в виду?
- Ты? Надежный? - Ло произнес это с немалой долей сарказма.
- Мог бы и подыграть.
- Прости, но я тебе могу доверить его только резать, охранник из тебя дерьмо. Он слишком ценен. Он гений, понимаешь? Он уникум. Он умнее меня в те годы, гораздо умнее. Представь, что будет, когда он вырастет?
- Представляю. У нас есть один такой в команде. Навыки на уровне элиты корпоратов, а эмоционально вы*бистый 15-летний подросток. Насмотрелся.
- Не сравнивай. Там всё будет куда круче.
- Ладно, Ло. Мне это честно не интересно. Можешь обещать мне одну вещь?
- Да?
- Когда докопаешься до них... позови меня. У меня есть много вопросов, которые я хочу им задать. А потом хочу привязать их к мотоциклу и тащить, пока от них что-то остается.
Сказано всё было совершенно ровным тоном. Морлок сейчас был почти не способен на эмоции, слишком устал.
- Ещё бы.
- И ещё кое-что...
- Будь осторожен? - подтрунил его Ло.
- Нет. Давай деньги.
- А я думал, ты забыл. Всё-таки я тебя хорошо обучил.
В руку Морлока легла карта. Быстрое сканирование показало на ней кругленькую сумму в 50 кусков.
- Спасибо. И вот теперь - будь осторожен.

Вертолет, уже развернувшийся было боком, чтобы дать длинную очередь в сторону Кэпа, ушел сначала в крен, а потом в грунт. Кто попал? Ирландец попал. Кажется, этот сукин сын когда-то зачерпнул из лепреконьего горшочка с удачей - сбить вертолет из снайперки сможет далеко не каждый. Что-то от самого Кэпа увиделось в этот момент в ирландце. Та же дикая удача в критичные моменты, наверное. Или это была его, личная Кэпа удача - ведь вертолет явно шел по той траектории, чтобы изрешетить к чертям собачьим командира.
Когда эфйория немножко схлынула и все грузились обратно, Кэп ненадолго отвлек Айришмена и по-братски крепко его обнял.
- Спасибо, дружище. Ты не просто этого гада приземлил, ты меня спас. С меня орден и ящик выпивки. Что предпочитаешь? Виски, ром, коньяк? Ладно, по приезде в город разберемся.
Стоит ли говорить, что путь до города провели в намного более радостной атмосфере? В голове автобуса пели что-то патриотичное, текст чего Кэп не знал, но старался подпевать в мотив. Жаль, гитары ни у кого нет - пронеслось тогда в голове у командира. Этим людям оставалось до возвращения домой всего-ничего - выбить оккупантов и вернуться победителями, а не заключенными. Вырвать город обратно - и вписать свои имена в историю революции. Как жертвы или как герои (или как и то, и другое) - это покажет ближайшее время.
Ожидание, короткий бой и город, преподнесенный им на блюдечке. Потерь среди гражданских и защитников почти не было - в отличие от того, что преподносили Райтмановские средства пропаганды, это было правдой. По этому случаю Кэп собрал всех участников и как можно больше гражданских на центральной площади и держал слово.
- От всего народа свободного Алармо хочу вам сказать: спасибо. Спасибо за эту победу. Спасибо, что верили, что не теряли боевого духа, что были храбрыми, что не сломались. Эта победа - ваша. Эта победа - победа всего свободного народа Алармо. Так, город за городом, мы и прогоним тирана Райтмана. Так, город за городом, мы и вернем страну! Вы все герои этого дня, и страна не забудет вас, и ваши дети будут всегда чтить ваш подвиг! Слава Свободе! Слава народу Алармо!
Кажется, эйфорический дух победы на пару часов захватил и Кэпа. Он ходил по городу, жал руки, пил вино и что-то покрепче, обнимал детей и девушек - их встречали не как наемных головорезов, а как освободителей. В какой-то момент он решил что всё, хватит веселья на сегодня, и ушел на постой в дом мэра города. Новый мэр - назначенный как раз из тех, кто ехал в том же автобусе - был за. Копания подобралась прекрасная, разговоры текли, будто все друг друга знали уже долгие годы. И так продолжалось до полуденного зноя.
В самый пик жары, когда разговор о жизни и былых боях уже сходил на нет, в дверь постучали. Там стоял Оливарес, явно нетрезвый, пусть даже и выдавалось это только лишь румянцем. Голос его звучал, однако, взволнованно и неожиданно трезво.
- Кэп, разреши обратиться, тут Пласа из Сан-Моны, говорить хочет.
Кэп поднял стакан, наполовину выпитый, и сделал им жест в сторону своего боевого товарища. На его лице была веселая улыбка, а глаза блестели.
- Во-первых, мы с тобой, Оливарес, на брудершафт ещё не пили... Давай, что ли, выпьем, как я с ним поговорю. Веди его сюда.
В помещение, не дожидаясь приглашения, внесся высокий лысеющий местный в форме ополченца, весьма подранной и на боку даже потрепанной пулей. Впрочем, на раненого боец явно не тянул. Разве что в задницу, чего он так носится-то...
Следующая фраза, протараторенная гостем из Сан-Моны, будто открыла форточку в морозную ночь, моментально выстудив весь дух хмельной расслабленности из помещения.
- Кэп, Сан-Мону взяли!
Командир помрачнел, со стуком поставил стакан на стол и вскочил, едва не повалив стул. Твердой походкой прошагал к гостю, посмотрел ему в глаза долгим тяжелым взглядом.
- Так, Пласа, пойдем-ка поговорим... - Кэп практически за шиворот вывел беженца на улицу. За дверями слышны были только фрагменты разговора в исполнении Кэпа, потому как в его тираду Пласа боялся вставить слово, а если и говорил, то тихо и затравленно.
- Так, повтори. Сколько их было? СКОЛЬКО? И вы, чтоб вас всех, умудрились просрать город? Да вас чуть ли не больше было! У вас был гребаный БТР! Что значит, потеряли в самом начале!? Что значит, лишились связи и были окружены по частям?! Кто командовал?! КТО БЛЯДЬ КОМАНДОВАЛ, спрашиваю!!? Фигерао? Так, и что с этим криворуким долбо**ом? Пусть он заказывает себе гроб, сучий потрох, порешу. Сколько наших положили? Сколько...? Мда. А какой урон нанесли нападавшим? Что, твою мать, значит незначительный? Ты сейчас шутишь, Пласа? Ты, мать твою, шутки шутить со мной вздумал, щенок?! Этот баран кастрированный про** БТР и умудрился даже не нанести урона противнику! Ты понимаешь, что это уже не безответственность и даже не дебилизм, это предательством воняет как не знаю что! Всё, свободен. Уходи, не мозоль глаза.
К концу гневной тирады ярость пропала из голоса командира, заменившись усталостью. Зашедший обратно в комнату Кэп выглядел постаревшим лет на пять и изможденным. Больше похож был не на солдата удачи, а на старого комиссара, вернувшегося с допроса очередного врага народа. Бросив своим новым товарищам короткую реплику "П**ец, господа, приехали," забрал камуфляжную куртку, сгреб со стола флягу и стакан и ушел наверх. Разговоры очень быстро затихли - частично из уважения к желанию Кэпа отдохнуть, частично из-за страха перед его внезапной сменой настроения.
А Кэп остался наедине с невеселыми мыслями о том, кем ему приходилось командовать и в чьи руки он отдавал дорогущее и политое кровью оружие восстания. Конечно, райтманцы раздуют это как великую викторию над повстанцами, чтоб им там в их поносе захлебнуться. Кэп никак не мог отделаться от ощущения, что промах этот был и его тоже - не досмотрел, не доукрепил, недостаточно обучил. Может, не был там, где был нужнее всего.
Наемник оборвал свой внутренний монолог. Надо было перехватить пару часов сна, а потом брать себя в руки и идти исправлять то, что натворили эти идиоты.

- Мурлок, заходи, пациент под наркозом, - звонкий с легким восточным акцентом голос "лица" подпольной клиники, а заодно и анестезиолога, Ляня, мутант ни с чем бы не спутал. Сонар выхватывал полупрозрачный для звуковых волн полиэтиленовый халат вокруг высокой и поджарой фигуры, лицо частично скрывала такая же полупрозрачная маска. Одетый таким же образом Морлок вышел из стерильного бокса, который запомнил до последнего скола в кафеле и неровности пластиковой облицовки на потолке за те долгие часы, которые просидеть тут за всё время своей работы в клинике, дожидаясь, пока Лянь сделает своё дело.
- Ага, оперативно. Так, и что сегодня? Синтетические икроножные? Подкожная броня? Нейроускоритель?
- Силикон в ягодицы.
- О. Ну, ничего проще. Она хотя бы красивая?
- Не она, - коротко ответил Лянь.
- Тьфу, чёрт. И да, в последний раз - я Морлок, а не мурлок, уважай классику.
- Друг, у нас с тобой разная классика.
Перебранку можно было бы продолжать ещё долго, но нечего было заставлять ждать ассистента, Дерека, высокого мужчину, подходящего к тридцати годам и судя по голосу, курящего где-то полпачки в день. Лянь говорил, что Дерек негр, Морлоку было всё равно, он в сортах элоев слабо разбирался.
Операционная была достаточно маленькой, чтобы Морлоку даже не пришлось оглядываться, чтобы понять, что все на местах. Пациент лежало лицом вниз, рабочая область была, судя по запаху, продезинфицирована и готова к операции. Разметка разрезов была сделана специально - объемными стерильными наклейками из фольги. Морлок мысленно поблагодарил Ляня - чем меньше он будет ощупывать ягодицы этого субъекта, тем лучше.
-------------------
Операция перевалила за середину, левый имплантат установлен на место и зашит. Судя по пульсу, пациент был стабильно и глубоко под наркозом, второй разрез был открыт и ждал, когда туда заложат силикон.
- Имплантат, - Морлок сказал, протягивая руку к Дереку. Реакции не последовало.
- Дерек, не спать, имплантат давай! - нетерпеливо повторил мутант.
Дерек повращал головой из стороны в сторону и проговорил:
- Чувак, у нас минуту как свет вырубили. Зашивай всё обратно.
- А мне свет не нужен. Имплантат, - в третий раз, теперь уже не терпящим возражений голосом, потребовал Морлок.
- Покалечишь ты его, - в его руку в перчатке наконец-то легла студенистая тяжесть силикона.
- Не жалко, - бросил Морлок и слегка расширил разрез.
-------------------
- Твои деньги, - в голосе Ляня сквозило неодобрение.
- Лянь, скажи пожалуйста, ты что, хотел чтобы оно ушло отсюда с наполовину сделанной жопой?
- Нет. Я хотел, чтобы ты в следующий раз не пытался изуродовать пациента. Плохо для бизнеса.
- Я его резал, и если бы я хотел, чтобы оно сдохло, оно бы сдохло даже от операции на ягодице, а уж изуродовать - море возможностей. Но мне уже пофигу. К счастью для него, я давно не питаю иллюзий по поводу улучшения человеческой породы.
- Пошел вон, урод, - без злобы произнес Лянь.
- Мы предпочитаем, чтобы нас называли мутантами, - Морлок ухмыльнулся, показав мелкие кривые зубы, и направился к служебному выходу.
- Я сообщу, когда будет ещё работа.
- Ага, не сомневаюсь, - уходя, Морлок думал только о том моменте, когда наденет наушники и отключится от окружающего мира. Мира, который относился к нему со смесью жалости и неприязни. Морлок привык отвечать миру цинизмом и безразличием. Если жизнь - труба с говном, стоит просто плыть по течению, так говаривал Ло. Чем больше Морлок жил, тем больше понимал, насколько мудр был учитель.

После долгого дня тренировок с новобранцами в Сан-Моне Кэп совсем не чувствовал себя уставшим, чего было не сказать о будущих солдатах армии освобождения Алармо. Сейчас на площадке остались или самые стойкие, или те, кто позже других приступил. Кое-кто из этих зеленых и не нюхавших пороху ребят имел потенциал стать недурными солдатами, который надо было только помочь им развить, понять, что они умеют на самом деле - благо, поначалу стрелять и драться учиться очень даже несложно. Пока всё шло неплохо - новичок Айри приехал оперативно и после короткой подготовки ушел в разведку в направлении будущей атаки. О том, как там Ранго, вестей не было, так что Кэпу оставалось только надеяться на лучшее - что наемник хотя бы выживет.
День клонился к вечеру, закатное солнце уже не жгло, но нежно и ласково грело. Длинные тени от деревьев вытянулись через пустырь, на котором было устроено импровизированное стрельбище, будто разметка для ещё одного упражнения. Кэп, однако, был ещё полон энергии и какого-то злого задора, который он не испытывал уже давно - с его последней операции. Разум был остр и желал действия. Так что Кэп обратился к последним оставшимся на пустыре новобранцам:
- Так, бойцы, баста, на сегодня тренировки кончилась. Сейчас мне нужны трое самых отчаянных из вас и кто-нибудь, кто знает местность, чтобы сходить до Грама и нанести там кое-какой урон войскам тирана. Как раз ночь, до утра вернемся. Хотите потрепать прихвостней диктатора?
Кое-кто нашелся. Кэп ещё пригласил Оливареса, с которым успел весьма сдружиться за время конфликта. И так, поперек длинных теней, маленький отряд под руководством Кэпа выдвинулся в сторону Грама. Кэп не собирался там ничего вынюхивать, он и в город-то не собирался заходить. Просто найти какой-нибудь патруль и уничтожить его. Или деревню, в которой стояли солдаты, и оттуда что-нибудь умыкнуть. Или что-то подобное.
Им встретилась именно деревня, маленькая, домов на десять. Меньше, чем та, что они обороняли от бронетехники короля, и несравненно беднее. Из домов было вынесено всё, что только могло быть, а жители только начинали выглядывать из окон и прятались обратно, когда бойцы Кэпа хотя бы смотрели в их сторону. А посреди улицы лежало тело молодой женщины - лет 20-25, не больше, карие глаза открыты небу, а на лице застыло твердое и непреклонное выражение. Её застрелили в живот, а потом добили штыком в сердце. Судя по позе, до последнего она пыталась кого-то то ли оттолкнуть, то ли ударить.
Кэп изменился в лице. проведя взглядом по окнам домов, он выкрикнул:
- Выходите!
Когда на призыв никто не откликнулся, в Кэпа словно бес вселился. Лающим голосом он повторил:
- Выходите, а то хуже будет!
Из одной из дверей вышел, ковыляя, какой-то старик с набухающим под глазом синяком и рассеченным подбородком, из которого сочилась кровь. Он тут же начал лепетать:
- Господин, у нас нечего больше брать, и так всё...
- Кто это сделал? - прервал его Кэп таким тоном, словно от ответа на вопрос зависела жизнь этого самого старика.
- Так солдаты короля, кто же ещё...
- И куда ушли? - старик махнул рукой в направлении Грама, и Кэп коротко кивнул своему маленькому отряду:
- Ходу!
------------------------------------------
Через час, когда времени было уже за полночь, Кэп и отряд вернулись обратно к деревеньке, неся вещмешки, полные разного скарба, и таща за собой одного "добровольца". Доброволец уже не пытался даже брыкаться, просто тащась на веревке, которой он был связан, с видом самым что ни на есть жалким.
Кэп снова обратил взгляд на окна. Жители всё ещё прятались, но хотя бы тело девушки было убрано с улицы, пусть там и оставались заметные в пыли капли крови.
- Вот вам всё ваше обратно, выходите и разбирайте.
На этот призыв деревенские откликнулись намного дружнее и охотнее, чем на первый. Через пять минут куча скарба перекочевала обратно в дома, а тот же старичок, что выходил к ним в первый раз, на сей раз рассыпался спасителям деревни от голода в благодарностях, благоразумно не интересуясь ни их именами, ни тем, откуда и зачем пришли. Война учила принимать добрые дела, не задумываясь об их источнике.
- Скажи, как её звали? - в очередной раз прервал Кэп, кивая на место, где лежала женщина.
- Кармелита.
- Ладно. Всё. Мы уходим. С этим, - Кэп кивнул на "патриота", - делайте что хотите. Только закопайте потом, чтоб вопросов не было.
Он отдал конец веревки, связывавшей округлившего глаза от ужаса "добровольца", уже понявшего, что его ждет, но ещё не успевшего рыпнуться, развернулся и врезал ему короткий прямой удар в лицо.
- Готовься, сука - выплюнул Кэп в лицо добровольцу. Это были последние слова, которые борец с мирным населением услышал в своей жизни - на его шее тут же оказалась петля из той же веревки, потом его повалили прямо туда, где лежала их жертва, и стали избивать чем попало. Финала Кэп дожидаться не стал, жестом приказав своему отряду выдвигаться обратно в Сан-Мону - они должны быть там до света.
--------------------------------------------
Обратно шли молча аж до реки, формально разделявшей территорию ополчения и королевских сил. Когда перешли брод, молчание нарушил Оливарес. Догнал шедшего впереди мрачного как туча командира и спросил вполголоса.
- Кэп, разрешите обратиться?
- Ну?
- Чего вы так взбесились в той деревне? Я на минутку там подумал, что вы этого старика пристрелите.
Кэп посмотрел на Оливареса долгим и тяжелым взглядом, вытер со лба пот и начал говорить, медленно и проникновенно подчеркивая слова мимикой, словно посчитал нужным сбросить маску бравого командира и остаться как есть - сердитым и слегка усталым солдатом удачи.
- Вот за что я тебя, Оливарес, уважаю, так это за прямоту. Вот только такта в тебе никакого. Я бы, будь моя воля, всем деревенским морды бы разбил. Там карателей было трое, а их человек двадцать пять. Навались они все вместе - отобрали бы оружие, а этих мудаков повесили бы. И были бы правы. А обороняться против них одна только Кармелита и стала. Трусы. Чертовы бесхребетные трусы. Навидался я таких...
Кэп вздохнул.
- В Чаде это было. Мы тогда в город один проникали, чтобы там провокацию устроить во время народных волнений против режима, а потом под шумок быстро из города свалить. И вот - я на самом краю площади, чтобы свалить после того, как знак подам, толпа мятежников на площади, а на них по главной улице идут то ли военная полиция, то ли просто войска. Строем, как на парад, а в глазах блеск такой, будто ничего в мире больше не желают, чтобы этих вот, на площади, растоптать. Они идут, а толпа назад подаваться начинает. Вся, кроме одной фигуры в парандже. И откуда что взялось - у них же там вроде шариат, женщина незаметной должна быть и кроткой. А эта - нет. Стоит и орет полицаям, мол, не сломать их и через её труп они дальше пройдут. Она одна - их десятков пять, все вооружены, и явно не против её тут же на месте и грохнуть. И вот смотрю я на это и понимаю - сейчас её просто размажут, а остальных повяжут, и всё - не будет нам никакой провокации. Я тангенту нажимаю, в гарнитуру объявляю десятисекундную готовность, а мне оттуда мой друг Микола - он тогда с винтовкой на крыше должен был быть - мол, Кэп, куда гонишь, мы ещё даже не на позиции. А эта женщина с себя сетку ту, которой они лицо прикрывают, сорвала, вроде как в знак протеста... Ох, что за лицо было! - с восхищением и каким-то даже трепетом Кэп проговорил, вздохнул и продолжил, - И тут из толпы в неё камни полетели. Ты можешь себе представить? Свои же, чёрт их дери, камнями закидывали, что она не отступила и их гребаные шариаты нарушила! Я тогда в гарнитуру заорал "ПЛИ!", "стечкина" выхватил и очередью по полицаям. Тут же в полицаев и граната полетела, и Микола начал откуда-то стрелять. Стреляет и в рацию матерится - Кэп, какого хрена, сказал же, не на позиции я ещё, половину площади отсюда не простреливаю. А мне пофигу - я через толпу бегу, стреляя в воздух, к тому месту, где эта женщина была. Вокруг меня все разбегаются, мои меня в канале по матери кроют, мол, куда прешь, а мне всё равно. Вот как перекрыло, ей-богу. Как Микола сказал - меня там трижды чуть не пристрелили. Но вытащил я её, и из города мы свалили. В общем, провокация знатно прошла. Я тем случаем, конечно, не горжусь, но суть не в этом... Зафиру - так её звали - перевязали мы, повезло ей, буквально пара царапин. А после я с ней долго-долго говорил, и нам она благодарна была, и я знаю, что женщин очаровывать умею, а с ней особенно старался... но она к мужу обратно попросилась, мол, отпустите, а то он не поймет. Я отпустил, конечно, не силой же её держать. Не в моих правилах. Не была бы она замужем - вот ей-богу, забросил бы к чертям наемничество, увез её оттуда и женился бы. Тогда я понял: если и осяду где-нибудь когда-нибудь, то только с такой волевой, несгибаемой, смелой, верной. Красивой. Как Зафира. Как эта Кармелита была, наверное. Найду такую, только незамужнюю - и всё, больше никаких контрактов. Может, правда, пора уже. Только мало таких, и проявляются только... так.
- Понимаю.
- Только, Оливарес, никому. Остальным - ни слова, а то ещё будут бояться, что я из-за каждой юбки буду под пули лезть. Мораль отряда, сам понимаешь.
- Понимаю, - повторил Оливарес. По его лицу нельзя было сказать, что он думает, как обычно.

За окнами ярилась буря, но в доме звуки драки почти заглушали её шум. Буря была где-то там, а тут, внутри, только они, люди - против нечисти, о какой даже при свете дня думать страшно. Мало их, а нечистых много.
- Да стреляй ты, хрен картавый! Вон их сколько. Чего не можешь-то? - забывши о любых приличиях от смеси страха и ража, прикрикнул Васька на француза за спиной.
Последний вскрик прервался - и понеслась на небо душа. Ну, а куда ещё ему, дохтур-то человек добрый был, другим помогал. Не к чертям же. Эх, чувствовал Васька, не дохтур один в эту проклятую ночь Богу душу отдал или отдаст еще... Но вот жалеть и сокрушаться над ним сейчас ой как не след - свою шкуру бы сберечь! И голос казака придавал пацану некую уверенность. Раньше так бывало, когда мама или батя, которого он и не припомнил почти - только голос и русую окладистую бородищу, говорили ему, что ничего страшного в темной комнате нет, и черти из сказок за ним не придут, ежели он хорошим будет и о Боге не будет забывать. Как второй батя ему почти тот казачина стал. И сейчас он был рядом, а значит, и потеряно было не все.
- Остап Денисыч, упыри в сенях! - ни на секунду не отвлекаясь от попыток не попасться в зубы, заголосил Васька, - Дохтура порвали! Выручай!

- С кем мы воюем... - Нет, Кэп не тешил себя иллюзиями, что эта война будет делом джентльменов. Война уже век как лишилась правил - как только появился пулемет. Но бросать бронетехнику против ополчения, практически против мирных жителей? Это было откровенно грязно.
Ничего, бывало хуже. В конце концов, у них были противотанковые гранатометы. У его прадеда и этого не было.
Было две истории его прадеда. Одна - которую сохранили хроники, другая - которую рассказывали его однополчане.
В хронике значилось, что политрук Владимир Афанасьевич Карпов, 1914-го года рождения, во время Смоленской битвы поднял наполовину выбитую роту в контратаку на наступающие силы немцев, отбив атаку и самолично уничтожив с помощью гранаты танк противника. Получил множественные ранения, остался прикрывать отход роты и скончался спустя пять часов после окончания контратаки, не покинув боевой пост. Подвиг стоил роте потери ещё четверти выживших солдат, что, в конечном итоге, ставило вопрос в целесообразности этого несомненно геройского поступка.
А те, кто пережил сражение, рассказывают другое. Как от роты на момент атаки остался едва не один взвод, безнадежно вжатый в окопы, а противотанковая пушка, захваченная у врага, была выбита. Из противотанкового оружия были только гранаты. И как нелюбимый в роте политрук, вместо того, чтобы запугивать военно-полевым судом всех, кто будет отсиживаться в окопе, или провозглашать что-то вроде "За Родину, За Сталина!", поднялся из окопа, прокричав намного менее героичное "Подавитесь, суки! Рота, за мной!" - и с гранатой в руках рванул в атаку. Говорят, первую пулю он поймал ещё до того, как преодолел сотню метров, разделявших его и врага, но всё равно добежал и кинул в Pz IV противника противотанковую гранату, чем обездвижил и поджег его. К концу атаки от роты осталось человек 20, из них пятеро раненых. Владимир от полученных ран был почти что без сознания, а на предложение доставить его в медсанбат ответил просто "Не донесете". Залег на позиции с ручным пулеметом и отправил выживших назад с письменным приказом об отступлении от своего имени. За ним вернулись, когда добрались до расположения, но он уже истек к тому моменту кровью. Говорят, впереди него было ещё несколько свежих трупов немцев - политрук Карпов оборонялся до конца.
Кэп прокашлялся и поднял рацию. Он не хотел закончить так же, в первую очередь потому, что всё-таки хотел увидеть конце этой войны. Но если такова воля случая - пусть.
- Кэп - всем. Добавьте громкость на рациях, говорить буду.
- Бойцы, - пусть даже голос в рации и не нес всей гаммы эмоций, он был тверд и никак не выдавал, что Василию Карпову тоже было страшно, - вы все видите, что чертов тиран Райтман хочет сделать. Он хочет бросить против мирного населения бронетехнику. Он не человек - он тварь. И там, внутри этих коробок, сидят тоже не люди - человек бы не принял такой приказ. Человек не может быть намерен давить мирных жителей гусеницами, стрелять по женщинам и детям из пулеметов. Не дождутся. Этих нелюдей остановим здесь именно мы - истинные патриоты Алармо. Сожжем их внутри их же брони. Я не родился здесь, но вижу, что никто не заслуживает такой судьбы - жить при власти сумасшедшего тирана, врага свободы и всего человеческого. Как только они подойдут ближе, мы покажем его прихвостням, что такое Сопротивление. Сегодня - сейчас - здесь творится новейшая история, и я буду с вами, на передовой, до победы или гибели. Слава Свободе! Слава народу Алармо!
Через пару секунд паузы он продолжил.
- Так, теперь брифинг для командиров. Как только они войдут в зону уверенного поражения тяжелым оружием, бейте. Минометами по пехоте и БТР, а гранатометами по танку. Танку бейте только в бок или зад - но что-то мне подсказывает, что хрен он зад подставит. Кто его уничтожит - плачу 5 тысяч премиальных. Не подставляйтесь, мужики, нам ещё эту войну выигрывать. Всё. Ожидаем. И, Ранго, двигай постепенно к перекрестку рядом с Хантером, ты оперативный резерв. Ни пуха, ни пера, охотнички.

Только в самолете Кэп осознал, что произошло за каких-то три часа.
9 утра. Пробуждение на съемной квартире и почти без воспоминаний о предыдущем вечере рядом с какой-то блондинкой - не то Сарой, не то Сандрой, как напоминала ему долговременная память. Странно, он не помнил остаток вечера после того, как решил вывести её на прогулку по ночному городу. Что он в ней нашел, он же не любит блондинок. Надо меньше пить...
Через полчаса утренней лени, пока гостья ещё спала, планшет тренькнул, приняв письмо. Адресат заставил тут же проснуться.
AIM. Предлагают возглавить операцию по освобождению Алармо. Ту, на которой неделю назад помер на поле боя Старик, живой (теперь уже нет) символ компании. Не была бы их работа настолько секретной - какую бы популярность обрела продукция с портретом Старика и надписями типа "Je suis Dirk Jagger"? Так, идея потенциально богатая, записать. А потом выпроводить эту Са(нд)ру и быстро собраться.
Вылет через два с половиной часа, если он согласен. Говорят, срочно. Говорят, революция в опасности. А вслед за ней, стало быть, и вложения от многих серьезных людей в бюджет AIM. Задание это в последнее время уже считалось "проклятым" - сначала на нем умер неубиваемый Старик, потом из-за внутренних противоречий ушла половина отряда, а потом, не успев отдать ни единого приказа, улетел некий Чака, на которого сам Василий возлагал надежды, что негр все-таки сломает тенденцию. Ничего. Не первая его "проклятая" операция, и, как он надеялся, не последняя. Себя он не зря считал любимцем удачи, и сердце, мерно бьющееся в правой стороне груди, лишний раз напоминало об этом. И ошибок Эйсена не повторит - как он успел убедиться, если из дельцов получаются командиры и вояки, то из вояк командиры - не всегда.
Сборы состояли в заказе через Бобби Рэя снаряги, а также упаковки в дорожную сумку бинокля, нескольких смен белья, фляги с ромом и пары старых походных форм. Ничего незаконного, мы просто богатый турист-экстремал, летящий чартером поближе к боям.
Перед трапом набрал своего единственного оставшегося в живых друга - Миколу. Может, ещё раз удастся с ним повоевать? А вот фиг там, Микола уже на задание - в Сирии.
"Карп - Дрозду. Счастливого полета!" - их старая поговорка. Ещё с детства, когда Коля хотел стать летчиком, а он, Вася, уже знал, что скоро уедет из города детства вместе с родителями, чтобы отец поднимался по карьерной лестнице выше.
"Дрозд - Карпу. Ни пуха. Отбой."
Шепотом послал Миколу к черту и улыбнулся. Как в детстве побывал. Словно и не расходились их дорожки на годы, и не было всей той дряни, которая происходила в их жизнях.
В самолете Кэп углубился в чтение материалов на планшете - и картинка там вырисовывалась не слишком приятная. Впрочем, проблемы будем решать по мере поступления. Пока можно было расслабиться и собраться с мыслями.
======
На площади Сан Моны, где раньше был рынок, сейчас было не по-военному людно. Новый командир наемников держал там речь перед населением - вчерашними крестьянами, рабочими, простыми людьми, которые сейчас были ни чем не лучше беженцев на своей земле. Если они хотят победить, это людское стадо надо будет перековать в лояльную, готовую голодать и умирать за них однородную массу. А что для этого лучше, чем старая-добрая патриотическая пропаганда? В одной простой рубашке и походных штанах Кэп вещал в мегафон с бывшего овощного прилавка, ставшего в эти минуты политической трибуной. Прилавок всё ещё вонял чем-то подгнившим, но это было лучшее, что тут можно было найти - он был крепкий и достаточно высокий, выше только окна второго этажа и крыши. Туда лезть не хотелось, ведь здесь, внизу, он символически к ним ближе.
- Люди Сан-Моны! Я, может быть, только ступил на вашу землю, но я следил за вашей борьбой с самого её начала. Я знаю, как она должна закончиться, ведь правда - за вами! Это ваша земля, и никому - тем более каким-то самозванным диктаторам и агентам иностранного влияния - не позволено лишать вас свободы и мира на вашей земле. Я ожидал увидеть здесь шахтеров, крестьян и рабочих, но вижу в вас не их. Кого я вижу? Я вижу храбрецов, прошедших через мучения. Я вижу воинов, не сломавшихся под гнетом. Я вижу героев! Вы все - все до единого! - герои своей страны, подвиг которых ещё впереди.
Сколько их доживет до конца войны? Не каждый. Достоверно можно сказать, что процентов пять-десять не увидят победы, чьей бы она ни была.
Несмотря на мрачные мысли, пробегающие в голове Кэпа, голос его не дрогнул, а лишь стал более твердым, а лицо более вдохновенным.
- На своей земле вы должны быть хозяевами! Мы здесь лишь для того, чтобы помогать вам - направлять вас, обучать вас, вести вас к Вашей победе! Мы поможем, чего бы это не стоило. И я, если потребуется, пожертвую всем за вашу страну, за вашу победу, за ваш гордый народ. Я уверен, каждый из Вас, истинных героев Алармо, поступит так же! Слава Свободе! Слава народу Алармо!
Толпа была его. Речь была заготовлена не зря. Теперь надо было воспользоваться успехом и забрать с собой ещё пару "героев, ждущих своего подвига", уж в чем-чем, а в подвигах в ближайшее время дефицита не будет. Впереди была ещё встреча с городской управой, благо тут, на площади, была добрая её половина. Там нужно будет говорить уже слегка другое.
======
Среди наемников Кэп сбросил пафос вождя на трибуне и превратился в такого же, как они, работника ножа и автомата - никакого построения по стойке "смирно", вежливо, но твердо пожал всем руку, представился. Говорил на чистом английском, в котором едва-едва угадывался акцент.
- Зовут меня Василий, по позывному Кэп. Скажу сразу, я на лавры Старика не претендую. Дирк Джаггер был живой легендой, а я просто умею командовать и стрелять. Я буду делать всё, что могу, от вас ожидаю того же. С деньгами не обижу, долги не забываю, не в моих правилах. И личную инициативу в разумных пределах тоже уважаю. Но всё равно лучше мне хотя бы сообщать - а то вдруг война, а вы уставшие, - Кэп коротко улыбнулся и продолжил, - Уверен, сработаемся. С официальной частью всё. Давайте неофициально и честно, какова ситуация?
Ответ на этот вопрос он знал и сам. Просто хотелось знать мнение подчиненных.

- Иии... Эврика! - Дик нажал одну последнюю клавишу, и на пип-бое зажглась маленькая лампочка, означающая передачу сигнала. Радиомаячок, конечно, не слишком сильный, но должен потянуть. Теперь, если он прав, а он был как никогда уверен в своей правоте, комплекс будет воспринимать носителя пип-боя как робомозг. Как система отреагирует на два одинаковых сигнала сразу, конечно, непонятно, но факт остается фактом.
- Или, как бы сказали другие предки, - тут Ричард слегка задумался, - vici ergo sum*...
Латынь ему не очень нравилась, но эта фраза передавала его настроение в этот момент как нельзя.
Схема и пип-бой были протянуты гулю с совершенно победоносным видом.
- Господин Тачвуд, вы когда-нибудь хотели быть робомозгом? В глазах охранных систем вы теперь как раз вот та банка с испорченной тушенкой, которую вы распотрошили ради запчастей. Так что советую вжиться в роль. Среди ваших умений есть звукоподражание роботу? Ну там бип-бууп-бупп или что-нибудь вроде того?
Ричард мог позволить себе подурачиться - он ликовал. Наверное, впервые с тех пор, как покинул свой дом, он чувствовал, как радость и гордость распирают грудь изнутри.

У Васьки вопросов не было. Васька вообще слушал брифинг через слово, но смысл всё равно уловил. Если сделать выжимку, то ситуация или жопа, если крисалидов нет, или вообще не описывается цензурными словами, если они есть. Крисалид в замкнутом пространстве, полном некомбатантов - один из худших возможных сценариев, который отрабатывали в старом X-Com. И Самыми верными действиями при нем было запечатать это пространство и закидать зажигательными гранатами. Или вообще вызвать удар с воздуха, потому что вместо одного крисалида через те самые "минус семнадцать минут" могли появиться уже десятки. А мысли всё так же относили его на несколько дней назад. Как же он сейчас был рад своей предусмотрительности...

Дика подмывало выхватит своё оружие из рук ковбоя, чтобы оно скорее оказалось у него в руках. Только усилием воли он заставил себя проявить вежливость и дождаться, пока пистолет отдадут как следует.
Когда он успел только так соскучиться по своему пистолету, по его слегка неухватистой тяжести и странноватым причудам вроде контакта ЛЦУ, который работал, только если сжать рукоять, и откровенно недоделанной системы охлаждения, которую ему самом пришлось дорабатывать - чем было, старой водопроводной трубой и вентилятором от почившего ещё до Войны осциллографа?
А ведь его кое-кто готов был признать неремонтопригодным и разобрать на запчасти... Первое время он бы даже согласился с ними. Сколько времени в пути он угробил, чтобы довести глючный пистолет до ума. Сколько сил вложил...
То, как упорно пистолет сопротивлялся изначально и какие проблемы ему подкидывал, волей-неволей заставляло верить в одушевленность стервозной машины даже такого до мозга костей материалиста, как Дик. Некоторым глюкам он так и не смог придумать разумного объяснения. В нем была заключена строптивица, не иначе. Можно было даже сказать, что ему пришлось завоевывать дружбу этой маленькой машинки смерти.
Наконец-то его пистолет у него в руках. Два поворота батареи - как ключа в замке. Короткий щелчок повествовал: оружие снова живо. Снова готово к действию. Признало владельца.
И эта мысль едва не повергала в экстаз, словно воссоединение с кем-то родным. Дик читал, разлука делает чувства сильнее.
Черт... Как же хорошо ему сейчас было.
- Ну привет, сестренка. Я скучал, - тихо и ласково шепнул своему пистолету. Он впервые за долгие дни улыбался - искренне, по своему желанию.

Дроиды кончились, а вот пропавшую группу было пока нигде не видно. Значит, они тут ещё задержатся.
Рибек, не успев толком взять командование отрядом на себя, уже приказывал и кого-то за что-то дрючил. Молодец мужик, далеко пойдет.
Приказы были даже не лишены смысла, сбитый "кибердиск" стоило проверить на отсутствие сюрпризов. И раненых тоже стоило проведать. Японца особенно - если сам Васька принял пару разрядов с нехилого расстояния и сам чуть не откинулся, то самурай, съевший разряд в упор, сейчас мог быть в каком угодно состоянии
- Шестаков. Принято. Тут раненый... - докладывал было Васька, когда мимо него в сторону тарелки проковылял японец, - Мацумото, блин, стой, ты же раненый!
Японец не отреагировал. Васька пару секунд помедлил и продолжил доклад.
- Кох, Мацумото посмотри. Он сейчас к вам доковыляет. Он разряд в упор пару минут назад поймал.
А потом сам пошел следом, оглядываясь, не выползет ли из складок местности ещё кто-нибудь непрошеный. Одного электрошока на сегодня, он считал, хватит.

На пару минут поле боя превратилось в госпиталь.
Противоожоговый гель застывал на сожженной коже пористой пленкой, подсушивая и обезболивая. Вторые полевые испытания новой аптечки оказались не в пример успешнее первых - теперь раненые солдаты вполне могли забыть о боли до конца задания. В лазарете раненым полежать все равно придется, но хотя бы на штурм тарелки пойдут не калеками.
Человек-марионетка лежал в позе эмбриона, вжавшись в контейнеры. Он плакал и что-то стонал на турецком, на лице его был совершенно потерянный вид. Однако пара пощечин и записанная фраза на турецком привели его в форму - он проследовал за склад, куда уже спустился рабочий с крыши. Он, в отличие от первого, пребывал в эйфорическом состоянии, опьяненный тем фактом, что все-таки выжил и практически спасся.
Вертолет так и не загорелся - топливопровод и баки не повредились во время посадки. Пилот все так же был в кабине и пытался установить связь с базой через купол, приложив к небольшой набухшей шишке на голове холодный пакет из аптечки. Он уже выглядел лучше - похоже, за минуту боя как-то пришел в себя. На вопрос о состоянии он просто показал палец вверх.
- Я - окей. Это вам тарелку штурмовать, не мне.
Напоминать о задании никому было не надо. И отряд пошел вперед - на штурм тарелки.
Мимо тела главаря - теперь не более, чем стеклянного песка внутри причудливой толстой раковины.
Мимо тел убитых сектоидов - пострелянных разными калибрами, превращенных в останки разной степени опознаваемости. Особенно не повезло тому, который прожил дольше всех остальных - догнавшая его пуля пятидесятого калибра раздробила ему позвоночник, превратила все внутренности в кашу чистой и неукротимой силой гидродинамического удара и, выходя из тела, напоследок вырвала грудину. Голова сохранилась практически нетронутой, и на мгновение могло показаться, что в огромных глазах застыли паника и смятение. Скорее всего, ничего подобного не было - так, мимолетное что-то.
Когда отряд дошел до тарелки, им представилась возможность рассмотреть её поближе. Она напоминала громадного ската, вытащенного на берег и добитого гарпуном, с открытой в попытках вдохнуть жгучий, смертельный чужой воздух пастью и пробитым сверху черепом. Был ли кто-то внутри?
Ответ отряд получил сразу же. Решительный такой. Сначала вскрикнул, будто от жуткой боли, Инер, и повалился на землю в конвульсиях. Кажется, из его ушей пошла кровь. А потом из чрева тарелки, из "предбанника", по ним открыли огонь. И раньше, чем кто-либо смог отреагировать, Шин внесся внутрь с боевым кличем, поравнялся со стрелявшим и дал очередь по его позиции. Ни оценить обстановку, ни дождаться поддержки кореец или не подумал, или не захотел. Видимо, адреналин взял свое.
Такая неосмотрительность на поле боя убивает - и так было и в этот раз. Со спины в Шина дали очередь из плазменной винтовки, которую он поймал между лопаток. Беззвучно Шин упал навзничь. Или тяжело ранен, или убит.
Что бы ни было в тарелке, надо было действовать быстро. Судя по состоянию Инера, против землян кроме остальных уродцев действовал псионик. Жуткая мысль. Его надо было найти, потому что кто знает, на что такое существо способно...

Он видел один и тот же сон каждую ночь последние годы.
Этот сон пришел в первую ночь, когда он покинул Уотердип, оставив мантию верховного жреца в пределах храма Утренних Шпилей, сложив с себя головной убор с восходящим золотым солнцем на постамент, куда его возвращали после смерти предыдущего настоятеля. С собой Тайвин взял только свои старые доспехи, булаву да щит. Пусть его тело уже чувствовало тяжесть металла, в котором в юные годы он мог едва ли не танцевать и биться по нескольку часов без отдыха, но оставлять их жрец был не намерен. Лишь эти вещи связывали его с той минутой, когда он был ближе к Латандеру, чем все жившие в его время. Они для него были более священны, чем мантия и митра.
А с грезами вернулось пламя, сжигающее тело и душу, ослепительные потоки света и то странное спокойствие и уверенность, принесенные слиянием с его божеством.
В своем сне он снова и снова возвращался в те краткие мгновения, когда, ведомый духом и силой Лорда Утра, он обратил ход битвы за Серую Гавань.
Если бы он тогда сгорел в огне своего бога - он был бы счастливее. Потому что всё дальнейшее было пропитано горьким послевкусием бессилия.
Он, Тайвин, не мог воскрешать мертвых. Эта наука ему не далась ни тогда, ни до самого конца его жизни. Сетте была потеряна, как когда-то, кажется, за целую вечность до этого, был потерян Элисион.
Он, Тайвин, без призыва всей силы своего бога не мог сокрушать армии в одиночку. Сколько несправедливости и зла мог бы он предотвратить и обратить, будь он достаточно храбр, чтобы снова попросить у своего бога Его силу?
Он, Тайвин, не мог вести людей за собой. Большинство всегда видело в нем не просветленного жреца, но ублюдка и осквернение природы. Сколько бы он ни бился за то, что каждый достоин второго шанса - верил он в это, кажется, один.
После единения с божеством жизнь смертного была бесцветной. А во снах он возвращался туда. И с годами от этих снов все сложнее было проснуться.
В очередной многотысячный раз его глаза открылись, чтобы встретить не ослепительный свет, а мрак горной пещеры. Жар прикосновения Солнца сменился предрассветным холодом, холодом, идущим, кажется, изнутри. Тело казалось ещё тяжелее, чем было вчера. Каждое движение отдавалось болью.
Старый полуорк, кряхтя, встал, и подошел к кострищу. Раздул угли, кинул к ним пару хворостин, дождался огня и достал небольшую, окованную железом книгу. Чернила в жестяной чернильнице ещё не высохли, и он мог написать в свой дневник ещё одну строку.
Этот дневник он вел с тех самых пор, когда их с Клинком земные пути разошлись. За годы их совместных путешествий стальной рыцарь не назвал своего имени, не показал лица. На первых страницах было цветистое описание их приключений, былых битв. Чем дальше, тем суше и короче становились заметки. Эта, он чувствовал, будет последней.

Я уйду, и Рассвет снова примет меня.

Написав это, жрец с трудом облачился в свои старые доспехи, и лег обратно на своё ложе из соломы и грубо выделанных шкур. Чтобы не заснуть, он принялся молиться. Ему надо было только дождаться. Ещё какой-то час.
-------------------
Его глаза были открыты и обращены ко входу в пещеру, на восток. В них отражался огонь горной зари, который он уже не видел.

Солдаты Земли рванули навстречу противнику. Время работало не на них - кто знает, что пришельцы делают с тем гражданским и сколько ещё гражданских у них в плену. И, если подумать, пришельцы уже вполне могли вызвать подмогу. Оно им надо, ещё один корабль сразу после первого?
Обухов был впереди. Добежал, упал на землю и уронил поверх себя гранату. Облако дыма с шипением заполнило пространство вокруг, давая укрытие от глаз и плазмы пришельцев. То, что они не видят, они не могут поразить... Ведь не видят же?
Общим огнем второй дрон был уничтожен. Туда и дорога.
С крана огнем танкетки просто снесло предпоследнего "снайпера" - теперь хотя бы на одном фланге можно было перемещаться сравнительно безопасно. Некоторое время, пока на позиции не вышли пришельцы.
Пришельцы, не сговариваясь, наступали навстречу. Безмолвно, невзирая на потери.
Может быть, пришельцам тоже хотелось со всем закончить поскорее. Собрать материал, похищенных, починить тарелку (или дождаться подкрепления) и вернуться на свою базу. Или нет - логику их никто не знал.
Два сектоида с пистолетами заняли позиции за контейнерами, и, похоже, решили заменить снайпера в нелегком деле создания проблем землянам. Сконцентрировали огонь на самой опасной для их главаря цели - на Полякове и его крупнокалиберном пулемете. Если первый плазменный импульс пролетел выше его головы, то второй почти попал - от волны жара аж дыхание сперло, а через горизонт словно прочертили черную полосу с зелеными краями - к сбитому дыханию Поляков ещё "поймал зайца" от трассы снаряда.
Последний оставшийся снайпер все так же пытался уничтожить своего конкуретна по высоте - пулеметчика Цезаря. Очередь лизнула выставленную спину - и словно раскаленным кнутом перехватили. Броню, наверное, не пробило - иначе бы пережгло к чертям собачьим, а ноги он вроде бы чувствовал. Но больно, черт возьми. Больно.
А здоровяк перешел ещё ближе. Он, в отличие от того, первого, уже не высовывался из укрытия, не красовался посреди открытого поля, как статуя в музее, и не пер в полный рост на пулеметы - уважал, значит. Боялся. Вот только от "уважения" этого был один вред - по нему поди ещё постреляй, когда он за контейнерами, а перед ним торчит докер с отсутствующим выражением лица! Хорошо хоть, облако дыма разделяла его и бОльшую часть отряда, иначе бы попал. Стрелять здоровяк умел.
Кажется, "позиционная война" всем надоела. И земляне, и пришельцы готовились сойтись на дистанции кинжального огня, рвались, как бойцовские собаки на ринге, чуя кровь. Чья возьмет?

Армия бежала.
Фраза, которая рушила все надежды, звала отчаяние из глубин души. Низвергала в безысходный страх.
Даже Паладин, несший знамя, не смог остановить бегство.
Нужно было чудо. И кто мог даровать его, если не божество?
- Лорд Утра, вечная Сила Рассвета, тот, что старше Жизни и Смерти, - эту молитву он сочинял на ходу, отдаваясь во власть отчаянного, безумного вдохновения, - Взывает к тебе слуга твой, готовый сгореть в твоем огне, в час роковой. Влей свой свет в меня, дай мне воссиять перед тем, как обратиться в пепел, ибо моя вера - вера в Тебя, моя воля - Твоя воля, а моя душа - Твой свет!
Опасные слова. Смертное существо не может выдержать даже капли божественной силы, а Тайвин вызывался быть прямым проводником. Но он был готов на любые жертвы.
И Латандер услышал. Зимние тучи расступились, и столп солнечного огня снизошел на жреца. Первые мгновения можно было подумать, что Лорд Утра наказывает жреца за самонадеянность и гордыню, но огонь тут же принял форму.
Сотканная из света титаническая фигура - даже великаны были ему лишь по грудь. Взор, сияющий, как рассветное пламя. Дыхание, что сравнимо с весенним ветром, сметающим и растапливающим снег. Каждый шаг его отдавался волной тепла, а каждое прикосновение сжигало, как прикосновение звезды.
Гигант шествовал по полю, проходя через армию тьмы, как раскаленный нож. Ороги и гоблины, что не успевали убежать, сгорали на месте в пепел, великаны, попадающиеся на пути, с ревом бросались в сторону или падали, держась за обожженные конечности и морды. Казалось, ничто не могло ни остановить воплощение Латандера на земле, ни даже замедлить его продвижение.
- Сражайтесь, воинство Света, ибо с вами сила Моя! - разнеслось подобно грому над полем боя. И солдаты остановились, начали перегруппировываться, ибо с таким союзником им уже не было страшно ничего. Если кто-то из них выживет - битва, где они сражались плечом к плечу с воплощением божества, войдет в легенды на многие века, а уж сколько баек о ней они смогут рассказывать в тавернах - хватит и на их жизнь, и на жизнь их внуков.
Чего они не видели - это того, как в сердце солнечного гиганта медленно сгорал, пропуская через себя невыносимые для смертного тела потоки силы, скромный жрец Латандера.

Всю неделю перед выходом Ваську мандражило. Несмотря на природный пофигизм, несмотря на тренировки по преодолению стресса - почти что трясло.
Поверхность. Оказаться среди первых (ну, положим, вторых, но не суть), кто увидит Небо. Увидеть мир, каким он стал, понять, что им предстоит, чтобы туда вернуться.
Всю серьезность ситуации подтвердило разрешение не бриться. Уж на что Васька был этому рад, а такое отступление от уставного вида намекало - там, снаружи, будет совсем другая игра и другие правила. То же самое, конечно, твердили и на инструктажах, но разрешение растить бороду просто зацементировала это в подсознание.
Чтобы унять мандраж, занимался делом, чтоб ни одной свободной минуты - сон, тренировки, инструктажи и так отъедали массу времени, но... недостаточно.
Паять схемы - простенькие усилки, приемники, преобразователи, генераторы. Все это должно было пойти на обмен там, на поверхности. Модифицировать броню - чтобы по виду чиненая-перечиненная, а не новенькая и фабричная. Сложная, на самом деле, задачка - чтоб и выглядела как надо, и за порчу имущества не посчитали. Именно такая, как и нужна была, чтоб отвлечься. В итоге костюм стал выглядеть так, как будто собран из нескольких одинаковых - в нескольких местах паттерн пришлось перешивать, чтобы не бросался в глаза тем, что цельный. Небольшая несимметричность, чуток потасканный вид... Вуа ля - будто сам собирал. И вообще - начинающая проявляться борода, бандана поверх шлема (сам подбирал, раз уж можно), кулон-шестерня, и он стал похож не на жителя подземного военного городка, а на крутого механика-самоучку из постапокалипсиса. На что и был расчет.
День перед выходом был самым сложным. Не находил себе места, все перепроверял по десятку раз. Хорошо ли сидит броня, нельзя ли уложить рюкзак получше, не переклинит ли "Абакан", всем ли снаряжен ремонтный набор, что может понадобиться... С семьей предпочел не видеться вовсе - если увидит их, ему будет только хуже, он-то себя знал. Да и секретность. Но, даже если бы не было секретности, все равно бы не стал.
Гермоворота. Обратный отсчет. Шипение, с которым створки внешнего шлюза выпускают их в открытый мир.
Воздух, так не похожий на фильтрованный, очищенный и восстановленный воздух внутри.
Небо, так не похожее на потолок. Сумерки... Сумерки. Термин, знакомый только по наслышке. Когда ты под землей, ночь - это тогда, когда ты спишь, утро - это когда будильник, а освещение или есть, или нет, или аварийное, когда все совсем плохо.
Вася нервно посмотрел на своих соратников. Командует особист, с ними пошли ещё два "старичка", ветерана первого выхода. Легенды, можно сказать. Все будет нормально, Вася. Не сцы.
- Блин, а красиво, - не в эфир и как можно более будничным голосом бросил Вася, не обращаясь в общем ни к кому. Звук своего голоса успокоил, словно подтверждение - все реально, ты снаружи, они тоже.
Задание начинается. Нужно сосредоточиться на нем.

- Друзья... С вами было честью путешествовать. Никогда не было у меня никого ближе. Сохранит Латандер - свидимся. Бейтесь славно и... берегите себя, - Тайвин похлопал паладина по бронированному плечу и отсалютовал ему, а рядом с Сетте опустился на колено и крепко обнял её.
- Береги себя, девочка. Ради меня, - шепнул он ей на ухо, а потом поднялся. В его глазах не было слез, на его лице не было печати скорби, не было даже сомнений или волнения - он вверил свою жизнь в руки Лорда Утра ещё с первыми проблесками Зари над горизонтом. Быть может, он уже был мертв, а его сердце отсчитывало последние десятки ударов. А может, ему предстояло стать героем этой битвы, стать светом, что изгонит тьму из этих мест. А потом его свет погаснет и тьма вернется - до следующего героя-светоча.
- Да ведет меня свет твой, Латандер - к победе или смерти, - неслышно одними губами произнес Тайвин.
***
Молитвы на всеобщем и целестиале над полем боя заглушались рыком на оркском, звяканьем ожерелья с трофеями и треском костяной трещотки. Как будто сошлись два мага, а не жрец и шаман. А вокруг кипел бой - десяток бравых молодцов, вдохновленных верой Тайвина и речью командира, наседали на шаманову охрану.
Именно тут они и должны были быть - прорваться по флангу к шатру одного из главных шаманов и вывести его из боя. На что были способны такие, когда их собиралось несколько, лучше было даже не думать. Ему нужно связать его магической дуэлью, настучать по башке булавой, да что угодно - лишь бы дать отряду время дорезать охрану и приняться за самого шамана. Без Тайвина вся затея была обречена, а с ним даже имела некоторый шанс сбыться.
-Ар Жугх Гурблуг Груумш! - и в Тайвина полетел вопящий одноглазый череп, будто сделанный из черного застывшего отвращения ко всей людской расе и их богам.
- Латандер, оборони меня! - и череп разбивается о возникшую вокруг жреца сферу света.
- Твоя бог слабая, Груумш сила! - кривлялся полуголый раскрашенный шаман-орог, прыгая и тряся трещоткой из черепа с воткнутыми в него костями, - Твоя мясо котел, твоя череп частокол, твоя блестяшка бусы! Урц-Урц Гух! - шаман оторвал одну из многочисленных нитей бус из мелких костей, что спускались с его набедренной повязки и бросил ею в Тайвина. В полете она начала изменяться, превращаясь в черно-зеленую призрачную змею.
- Латандер, оборони меня! - но змея прошла через щит и впилась прямо в предплечье, туда, где кончалась перчатка и ещё не начинался пластинчатый рукав. Боль была, как будто раскаленными щипцами шмат мяса от руки оторвать пытаются. Тайвин лихорадочно пытался стряхнуть создание с руки, пока рука была ещё при нем, а шаман в это время сотворил ещё одну молитву, и налетевшим сгустком чего-то черно-красного Тайвина сбило навзничь. Пару мгновений было ощущение невесомости и пустоты вокруг, словно он не лежал на поле боя, а падал в бесконечное небо навстречу Солнцу, чтобы слиться со своим божеством. Но этот миг откровения был бесцеремонно прерван вспухшей прямо между ним и небом откуда-то из-за пределов взгляда уродливой размалеванной мордой шамана, напоминавшей череп. Один из глаз был плотно зашит по орочьему обычаю - чтобы шаман был больше на своего бога похож.
- Твоя дрянь-противник. Твоя даже не драться. Твоя подыхай, как свинья!
Орог бросился на жреца, целя ножом ему в лицо, когда в плечо его вонзился арбалетный болт, уйдя в тело по самое оперение. Дурно заорав, шаман попытался что-то сделать, прорычать ещё одну молитву одноглазому богу...
- Узри Рассвет! - из поднятой руки Тайвина прямо в глаза шамана вырвался рой маленьких золотых искорок. Раньше, чем орог успел проморгаться, второй болт влетел прямо ему прямо в пасть, заканчивая его нечестивую жизнь и отправляя пред ясно око его божества.
- Жрец, ты как? - бледноватый сухопарый человек с длинными русыми усами подает ему руку, помогает подняться... Как же его зовут?
Ульрих, местный лавочник. Кто же знал, что простой человек может в такую авантюру податься вслед за прожженными вояками и жрецом, которому сейчас чувство самосохранения заменяла уверенность в его боге?
Тайвин посмотрел на свою руку. От укуса не было и следа.
- Спасибо, все хорошо. Бездна побери проклятого шамана...
- Уже побрала! - откуда-то сзади подошел Гюнтер, сверкающий рыжей шевелюрой здоровяк и весельчак, бывший наемник. Бой ему, кажется, вовсе не помеха, чтоб балагурить и хвастаться. На его плече покоился его страшный арбалет, уже разряженный, - Видал, жрец, как я его? Прямо в пасть, а!
Подошел и лысый Везин, другой ветеран, но на этот раз королевской службы, фактический командир отряда. Он баюкал раненую руку, перемотанную пыльным плащом, на котором уже вспухала, подобно мерзкому цветку, кровавая клякса.
- Все сделали? Уходим, пока орки не прочухались!
- Везин, твоя рука... - попытался было подать голос Тайвин, но ветеран его оборвал.
- Зелье выпью! Тебе силы надо беречь. Один Хельм знает, сколько тебе их сегодня понадобится. Уходим!
И вся компания втянулась обратно в лесок, из которого вышла, и понеслась к своим, словно им на пятки танар'ри наступали. Недолго леску этому стоять - после такого или сожгут, или проклянут, или ещё что...

- Принято. Вам будут выданы малогабаритные громкоговорители, благо они в наличии. Крепятся на броню, управляются с кнопки, произносят стандартную фразу "Мы вам поможем, бегите и прячьтесь" на турецком. Вам достаточно будет указать направление. Удачи, бойцы.
***
Придя к своим шкафчикам, некоторые бойцы обнаружили внутри комплекты новой брони. Намного легче, чем тяжелые саперные костюмы, намного меньше стесняющая движения. Идеальна для быстрых прорывов и просто чтобы сохранять хозяину жизнь и относительную целостность.
А доктора Мюллера ждала новая аптечка - та самая, над составом которой он работал. Жаль, что так и не довели до ума имуннометарегенратор - "нереализуем", ха! Про сколько великих изобретений говорили так же? Уиттекер наверняка просто завидует Мюллеру, потому что у старого доктора и идеи лучше, и опыта больше.
Ну, а Полякова ждал отдельный сюрприз - какая-то добрая душа из инженерки нарисовала в уголке его щита перечеркнутую яйцевидную голову, похожую на голову мелкого пришельца (как их окрестили научники, сектоида). Вообще фрагмент миссии, когда он убил пришельца щитом, стал среди персонала базы, кто имел доступ к инфе о миссиях, хитом - записи этого момента с тактических камер всего отряда пересматривали раз за разом. Кто-то другой из инженерки однажды даже раскрасил тренировочный комплект брони Полякова в цвета американского флага. Зачем это было сделано - Серега не понял, но вредителя очень быстро нашли и дали знатный прочухон. Насколько он помнил, больше тот придурок на проекте вообще не работает. Или переведен в низший технический персонал - хрен его знает.
***
Оружейка-ангар-вертолет. Мерный рокот двигателя. По-осеннему глубокое синее небо с редкими наносами облаков, которое их транспорт бороздил в сопровождении как минимум двух истребителей всю дорого до турецкого побережья Средиземного моря.
Какие мысли все передумали за пару часов полета? Боялись ли, чувствовали ли мандраж, предвкушали ли расправу над пришельцами или хотели просто долететь, выполнить свою работу и вернуться на базу... Все бойцы были профессионалами и мало кто озвучивал свои мысли перед миссией.
Бесконечное сапфирово-искрящееся в лучах клонящегося к закату солнца оборвалось, сменяясь большим и многолюдным городом, захваченным какой-то нездоровой активностью - как муравейник, на который сыпанули соли. По улицам то и дело сновали бело-черные и бело-синие жучки полицейских машин, а иногда и бледно-зеленые военные. В небе кружились вертолеты - впрочем, не подлетая слишком близко к странному полупрозрачному куполу метров ста радиусом, видимому из любой точки над городом. Чем ближе к куполу, тем меньше было гражданских и больше полиции. Скоро икскомовский вертолет пролетел над плотным оцеплением метрах в трехсот от купола. Все оставшееся расстояние летели словно над городом-призраком: внизу ни души, даже машин нет, разве что пара в спешке оставленных хозяевами. Все до усрачки боялись пришельцев - что было логично.
Легкая тряска означала, что вертолет проходит через купол. Генератор пробоя сработал как надо - они были внутри. Можно было успеть рассмотреть порт - ряды разнокалиберных и разноцветных контейнеров, козловые краны, несколько складов там, где здоровенная бетонная площадка выдавалась в море. Но долго полюбоваться полем будущего боя не дали - практически тут же трассы зеленой плазмы стали резать воздух то слева, то справа.
- Шшайзе! - рыкнул пилот, бросая вертолет из стороны в сторону, пытаясь уклониться от каждого из зеленых сгустков. И все было хорошо, пока во время одного особо заковыристого маневра шальной заряд не ударил в основание хвоста, слабое место конструкции. Машину основательно повело, закручивая, на пульте пилота что-то запищало, в салоне загорелось тревожное красное освещение.
- Вердаммт! Швайне! - пилот переходил со своего родного на общепринятый анлгийский, - Держитесь, сейчас тряхнет! Пять! Четыре! Три! Два!
"Один" он уже сказать не успел, так как крутящаяся машина ударилась о землю. "Тряхнуло" - не то слово. К чести пилота это все же было посадкой, а не крушением. Впрочем, пассажиров метафизическая разница этих понятий сейчас заботила ещё меньше, чем когда-либо.
- Я в порядке, - напоследок слабым голосом проговорил пилот, пытаясь выровняться в кресле. Ему явно досталось так же, как остальным, если не сильнее, - Конечная, ребятки. Приехали.

Земляне залили последних двух алиенов лавиной огня - не так зрелищно, как атаковали чужие несколько секунд назад, но гораздо эффективнее.
Армянин Аматуни, заглушив конец своей нелицеприятной тирады престарелому доктору длинной очередью, прострелил-таки главному светящееся пятно. Даже сквозь грохот выстрелов можно было слышать звук, будто лопнула толстая стеклянная колба, и инопланетный исполин повалился плашмя на спину и больше не подавал признаков жизни. Ящик закрылся вслед за смерть главного, вновь став гладким и неподвижным - словно и не впитывал только что трупы и не чинил инполанетного лидера. Стоит себе, будто не при делах.
Последнему пришельцу оставалось жить после этого считанные секунды. Останки его были похожи на того, первого, которого вплотную расстреляла танкетка - изучать нечего, разве что возможность делать из инопланетного фарша котлеты. Вместе с ним пулеметный огонь перемолол заднюю пару колес лесовоза, заставляя его накрениться.
И все. Тихо, только шипят, дотлевая, плазменные ожоги на деревьях, скрипит накренившийся лесовоз и тихо-тихо падают в подлесок капли росы.Ни зверей, ни птиц. Как тогда, в начале боя - и из-за тишины ждешь за каждым деревом врага, тело реагирует на каждый шорох, на каждую упавшую ветку. Но нет больше врагов.
Инопланетное судно нашлось тут же, в паре десятков метров дальше по бурелому после жесткой посадки. Удивительно: даже с огромной пробоиной от противокорабельной ракеты и полностью развороченным внутренним взрывом бортом корабль не врезался в землю, а приземлился, хоть и жестко.
Тарелка встретила солдат гулкой металлической пустотой, вонью горелой электроники и следами какой-то слизи на полу, отходящими от каких-то мелких баков - то ли стазис-камеры, то ли клонирующие аппараты.
Ничего больше не трогали, ни к чему не подходили - вдруг трупы заразные или взрываются? Дождались около вернувшейся откуда-то вертушки, отбытие которой в пылу боя никто не заметил, прилета грузового вертолета с учеными. Доктор Мюллер в это время обрабатывал раненых, ворча себе под нос на плохое оснащение аптечки для борьбы с ожогами, неэффективность брони и предстоящую бюрократию со списанием танкетки - повреждений столько, что проще и дешевле разобрать эту и принять новую, а он только к этой привязался.
Теперь будут работать яйцеголовые - каталогизировать, описывать, препарировать, разбирать и собирать снова. А они на сегодня могут отдохнуть. Тем более, после стресса и напряжения тела настойчиво требовали отдыха.
Когда NH-90 отлетел от места крушения на километр, экран снова заработал и показал генерала Сайгера.
- Отличная работа, бойцы. Вы им показали. То, что вы сделали, невозможно переоценить. Герр Вартапетян, от вас доклад по прилету на базе мне. Герр Мюллер, от вас доклад профессору Уиттекеру. Загрузите ему телеметрию с танкетки и с ваших камер. Отдыхайте, - генерал козырнул и отключился.
Первая встреча закончилась в пользу хозяев - всухую и с разгромным счетом. Но это была лишь первая битва в долгой и трудной войне - и это тоже понимали все, пусть даже после всех трудностей и не хотелось об этом думать.
Ровный звук моторов убаюкивал, как биение механического сердца. На базе ждали процедуры обеззараживания, осмотр врачей, проверка психологического состояния. Но это потом. Пока можно было скоротать пару часов за блаженным сном.

Говорят, если операция идет слишком хорошо, все рано или поздно полетит к чертям. Истина эта написана кровью.
Та легкость, с которой были уничтожены первые серые, та неразбериха, которую внесло в их ряды появление землян, тот ничтожный урон, который причинило их, казалось бы, грозное оружие земной броне - все это заставило действовать излишне дерзко, переть на рожон, потому что бой казался просто тренировкой, разминкой. И первые несколько секунд боя это даже сработало на землян.
Вот Даган, выскочив на поляну гибкой молнией, укладывает из своих грозных пистолетов очередного серого. Вот рой семимиллиметровых приветов от землян дырявит ещё троих. Вот термобарическая граната, посланная "Бульдогом" Полякова в недолгий полет, приземляется точнехонько в головастика, взрывается яркой белой вспышкой - и изорванное полотно палатки отлетает в сторону, а от инопланетного захватчика остается только облачко белого дыма, поднимающееся вверх. Остальные участники команды тоже вносили посильный вклад, наполняя воздух свинцом. Вот-вот, кажется, противники дрогнут, побегут, и останется только отловить и прикончить.
Но когда на поляну вышел новый противник, в этом плане возникли первые сомнения. Богатырского роста фигура - метра два, а то и больше, с широкими плечами, маленькой головой, на которой, похоже, не было ни глаз, ни рта, и непропорционально узкой талией. Серое тело твари было покрыто бороздами, словно скорлупа гигантского грецкого ореха или кора столетнего дерева - все, кроме небольшого светящегося золотым участка на груди, размером примерно с человечью голову. Непонятно было, кто или что оно такое - живое существо, машина или какая-то другая, неведомая пока человеку категория.
И пришельцы, завидев его, воспряли духом - мелкие серые, только что испуганно озиравшиеся в поисках цели, ринулись вперед, к укрытиям - или же просто к врагу, а те, что умели воевать получше, плотнее прильнули к прицелам. А потом противник открыл дружный огонь...
На землян обрушился настоящий шквал зеленой энергии, к счастью, по большей части неточный., особенно много - на центральную группу и Цезаря. И если черный пулеметчик в лесу не пострадал, хотя пара зарядов и выжгли каверны в стволах меньше, чем в двух шагах, то Даган досталось - один из зеленых сгустков приземлился вплотную к ноге и ожег даже через голенище берца так, что еврейка чуть не упала. Сантиметром левее - и ноги бы лишилась.
Стоящему рядом с ней Весту повезло ещё меньше - один из серых с карабином попал в него. К счастью, только в плечо, но это было единственным, что утешало. В глазах потемнело от боли, а левая рука отнялась - словно её оторвало.
А затем огонь повели одновременно монументальный предводитель пришельцев и оставшийся серый - и над полем боя схлестнулись два потока зеленых снарядов. Один - более узкий, направленный и целеустремленный - нашел свою цель в кустах, сжигая спину нигерийскому пулеметчику даже сквозь броню, а второй - самый настоящий зеленый рой - полетел по направлению Полякова и Обухова. Противник снова безошибочно распознал наибольшую для себя опасность. И один из зеленых импульсов Полякова все-таки встретил - врезался в щит, прожег его и расплескался по левой руке. И Серега оказался наедине с самой страшной болью, которую ему доводилось испытывать. Куда там пулевым - по сравнению с этим пулевые как щелбан!
Ну а другой Серега - Обухов - спасению от такой судьбы был обязан палатке. Противник не видел, где он точно находился, и поэтому горячие и злые зеленые шершни со свистом сжигали воздух справа и слева, но ни один не попал. Правда, укрытие тут же пришло в негодность - приобретя несколько дыр в центре, палатка начала заваливаться. Стоять ей осталось секунд десять - и Обухов окажется в чистом поле.
Разминка кончилась. По всему видно - пришельцы больше не настроены шутить.

- Нет... нет... нет...
Он шептал, как безумный, устремив взгляд в никуда, а из глаз текли слезы. Тело трясло, как в лихорадке. Так не может быть, не может, черт возьми! Проклятая тварь, проклятый агент, черт побери все! Но ведь... Он сам втянул брата в это... Он виноват... он...
Он и сам не замечал, как глаза его впадали и подергивались смертной пеленой, а кожа отпадала лохмотьями. Для него мир просто темнел и тускнел, как тогда, когда Война перехватывал контроль. Но сейчас ему было все равно. Вдруг не было никаких сил сражаться. Пусть. Пусть забирает это тело. Если он, Игорь, при этом умрет, исчезнет - пусть. Это лучше, чем жить и знать, что виноват в смерти брата.
От мира остается лишь одна светлая точка - отблеск фонаря на открытых глазах Гены. Потом гаснет и она.
Его больше нет.

Война поднялся с колен и оглядел поле боя. Слезы - последнее упоминание о человечишке, чье тело теперь принадлежит только ему - высыхали на оголенных мышцах щек. Как же ему было жаль, что этот жалкий предатель не сломался раньше и лишил его столь прекрасного кровопролития! А эти полудохлые тела не представляют для него никакой ценности - даже добивать их нет никакого желания. Лишь переступить через них. И Голод развоплощен - не успел даже принять Весы. Война был зол и страстно желал отплатить тем, кто создал ему столько препятствий.
Идиот-агент ничего не будет знать, пока Всадник не придет за его головой. Мобильный телефон рассыпался в бронированной руке, распадаясь на осколки пластика и плат. И тот "призрак", который не смог ничего противопоставить сопляку-предателю в бою, тоже не достанется им. Хрясь! - бронированная нога опустилась на шею червяка, возомнившего себя чем-то большим. Война был рад освободить его от этих иллюзий - особенно вместе с его ничтожной жизнью.
Он поднял последнее полезное, что осталось от бывшего хозяина тела - револьвер. Он вернется к Средоточию, он приведет остальных, он вручит им оружие, а потом они оседлают коней и поскачут по умирающему миру. Теперь никто не помешает ему. Закованная в броню фигура уверенно затопала по направлению к железнодорожным путям.

Сигнал тревоги поднял базу на ноги в полтретьего ночи, и в этот раз это были не учения.
Несмотря на ранний час и неожиданность, персонал старался ни на шаг не отступать от немецкой аксиомы "Орднунг убер аллес". Генерал Сайгер мог гордиться, что всего за пару месяцев учений превратил персонал в слаженный механизм.
Меньше чем за десять минут набивший уже оскомину на учебных тревогах маршрут "кровать-оружейка-вертолет" был преодолен. Вертолет - новенький немецкий NH90 - был заправлен, прогрет и готов к вылету, как и все остальные. Бойцы заскочили в салон и без лишних телодвижений и суеты разместились на своих местах, пилот-австриец, тихо ругаясь на ранний час и холодрыгу за бортом, запустил винты, потолок ангара отъехал куда-то в сторону, и машина, мерно рокоча двигателем и взрыхляя винтом ночной горный воздух, быстро набирала скорость по направлению неизвестной пока цели.
Когда в иллюминаторе неверные силуэты гор сменились бескрайним морем темноты, перемежавшимся большими и малыми островами электрического света, дисплей на двери кабины перестал показывать никому не интересные цифры времени и забортной температуры. Вместо них появилось лицо самого генерала Сайгера. Этот уже начинающий седеть вояка выглядел как всегда подтянутым и собранным, сосредоточенным и решительным - хоть сейчас на плакат "Солдат, равняйся на генерала!", если бы не темные мешки под глазами. Сайгер, похоже, последние сутки не спал вовсе.
- Бойцы - раздалось у каждого в наушнике на безупречном английском без намека на акцент, - нам это удалось. Мы сбили тарелку над Швецией. Вы будете первыми, кто встретится в бою с инопланетянами. Сейчас профессор Уиттекер проведет для вас инструктаж. Ни пуха, ни пера, бойцы! - Сайгер вытянулся и коротко козырнул. Изображение на экране сменилось картой Швеции, а в наушниках раздался другой голос - на сей раз весьма сонный и недовольный.
- Так, попрошу слушать внимательно и запоминать. Объект был сбит 25 минут назад над югом Швеции. Точка падения находится в паре сотен километров южнее Стокгольма. Вы долетите за два с половиной часа. Вам повезло - район сравнительно пустой, так что шведская сторона, скорее всего, не вмешается. На той местности идут лесозаготовки, корабль упал где-то рядом с просекой, - изображение на карте стало приближаться, пока не вывело весьма детальный план местности - несколько больших опушек и прямая просека, идущая на северо-северо-запад, в обрамлении густого леса, окружавшего небольшое озерцо. Голос в трубке приобрел ещё более раздраженные интонации.
- Точнее план местности я предоставить не могу. Эти поганцы применили какую-то маскировку, район в радиусе километра со спутника не просматривается вовсе, так что придется вам разбираться на месте. Объект - тарелка метров 20 в диаметре, не пропустите. Точных оценок количества экипажа и его вооружения нет. Будьте осторожны. И ничего не ломать. Там и так наверняка все разбито к чертям, - голос, уже откровенно зло, крикнул куда-то в сторону от микрофона, - Серьезно? Противокорабельные ракеты? Там же вообще ничего не останется, что нам изучать?!
Связь ненадолго затихла, а потом снова раздался голос генерала Сайгера.
- Прошу прощения за профессора Уиттекера. Как вы понимаете, ни о методах, ни о вооружении противника нам ничего не известно. Вам предстоит, так сказать, заполнить пробел. Вопросы?

Генерал пожелал удачи всем и в частности командиру отряда - арменину Вартапетяну, и на этом брифинг закончился. Два с половиной часа ожидания перед боем все провели по-разному: кто-то проверял-перепроверял снаряжение, кто-то пытался отвести душу разговорами, кто-то следил за постепенно светлеющим на востоке небом. Самые толстокожие даже успели досмотреть свои сны, прерванные тревогой.
К месту высадки подлетали, когда солнце уже восходило над горизонтом, искрясь в озерах и прогоняя в низины последние клочки тумана. Чистое небо, ни ветерка - лето намеревалось подарить этой северной стране ещё один прекрасный солнечный денек.
Местность во многом повторяла карту: опушки, прогалины, просека, озеро вдалеке - и из этой картины выбивался только уродливый дымящийся шрам из поваленных и изломанных деревьев, оставшийся от падающего корабля чужих. Какая была скорость и как что-то могло уцелеть после такого падения, оставалось только гадать. Вдалеке был виден пресловутый красный дым - шведы уже озаботились ориентиром.
На ближайшей к месту падения поляне, через которую шла просека, бросался в глаза целый лагерь "черных лесорубов" - палатки, штабеля стволов в человеческий рост, даже тягач-бревновоз и видавший виды лесорубный трактор со здоровой мотопилой. Среди скарба можно было рассмотреть странные черные пятна, словно следы от небрежных кострищ, а ещё там кто-то копошился. Пресловутые "черные лесорубы"? Зверье? Или пришельцы?
Вертолет развернулся и зашел на посадку на большой поляне недалеко от вырубки. Мягкий толчок шасси о землю, и голос пилота возвестил на английском с характерным акцентом:
- Экипаж желает вам не сдохнуть. Валите гадов, парни, и возвращайтесь.
Двери салона открылись, впуская внутрь влажную утреннюю прохладу и запах хвои со странным, металлическим послевкусием.

Карта зоны высадки:

Не на того напали, утырки...
- Слишком медленно, - успел бросить он в лицо тому, который был поближе, прежде чем разорвал дистанцию и выдернул из-за полы здоровенный и внушительный "Смит-Вессон"
- У меня ещё флейта есть. Кому первому сыграть, уроды?
Где, черт побери, Гена? Он бы уже по-любому добежал. Неужели их две группы и они взяли их в тиски? Тогда - беда.

Мир погас перед глазами, чтобы вновь забрезжить тусклым пурпуром и неуловимым запахом пыли, ладана и тлена. Он был уже не там, не в доме у Семена Семеныча. Он был в зале с оружием. Правда, на сей раз все постаменты были заполнены, и меч был на его месте. Игорь обернулся - и лицом к морде столкнулся с тем же самым противогазом из плоти и крови с парой горящих презрением и злобой мертвых глаз.
- Ты предал меня, червь, - с угрозой заговорил Война, - Тебе была дарована честь присоединиться к Кавалькаде, ознаменовать конец этого мира и новый приход Спасителя - и чем ты платишь мне?
Массивная фигура Всадника надвигалась. Игорь инстинктивно дернул рукой сначала к бедру, а потом за левую полу - и обомлел, поняв, что безоружен. Отступать тоже было некуда - спиной он уперся в постамент. На его плечо легла бронированная рука, сдавливая его до хруста костей, прижимая к полу, заставляя упасть на колени.
- Ты лишь сосуд, лишь инструмент Замысла. И сей негодный сосуд я разобью! - неуловимо быстрым, змеиным движением Всадник извлек меч из держателя. Хищное кроваво-красное острие, испещренное пророчествами, понеслось в направлении его шее, оставляя лишь мгновения для осознания: это конец. Он был бессилен остановить меч, даже уклониться... Оставалось лишь зажмуриться, применить самую примитивную, самую детскую и самую инстинктивную защиту от всего ужасного. Если ты этого не видишь, может, этого и нет?
Острие коснулось шеи и... остановилось? Игорь открыл глаза и увидел полный недоумения взгляд Войны. Меч был в его руках, но каждый раз, когда Война пытался рассечь, разрубить или заколоть Игоря, лезвие словно упиралось в невидимую преграду. Это добавляло в ситуацию какой-то нездоровый сюрреализм. Больше всего Игорь сейчас хотел, чтобы это закончилось, и он оказался где-то... где-то ещё. Чтобы этого места не было.
С легким шорохом с потолка начала падать каменная пыль, а затем с дробным перестуком посыпался дождь из щебня, а потом и все большие глыбы стали тяжело ухать на пол, проламывая его и открывая чистое, белое и пустое пространство. Вскоре остался лишь пятачок каменного пола, на котором были он и Война, ошарашенно наблюдающий разрушение его домена.
- КАК? - взревел всадник. Игорь победоносно ухмыльнулся ему в лицо.
- А вот так. Это все ненастоящее. Я сейчас без сознания и это всего лишь мой бред. А сейчас я это понял, и знаешь что? - Игорь выдержал паузу, откровенно злорадствуя над бессильным Всадником, - Теперь я тут главный. Я создаю это место, понимаешь? Я. И я же его разрушаю. Я захочу - и тебя не станет. Так вот: ты мне не нужен. Этот разум мой и только мой. Забирай свой ё**ный клинок и проваливай, понял?
Черты фигуры Войны стали размываться, стираться, словно у стареющей каменной статуи. Глаза потеряли всякое выражение, стали равномерно-серыми, плоть стала выцветать, из кровавой став сначала розоватой, а потом и вообще посерела. Разрушающимися губами Война изрек свое последнее проклятие:
- Память бессмертных вечна. Я отомщу тебе, предатель. Меч возьмет другой...
---------------------------------------------------------
Игорь открыл глаза, когда агент как раз пытался поставить его на ноги. С его плеч словно упала скала, когда он понял, что теперь Меч не вернется, а о Войне можно забыть. Он победил его, изгнал из себя и вернул свой разум себе - раз и навсегда, как он надеялся. Он точно знал - агент ему в этом как-то помог, без его помощи он был бы, наверное, уже вытеснен из своего же тела и уничтожен, а Войну бы прямо сейчас расстреливали милиционеры, или он бы их убивал... да какая к черту разница, что бы было? Все случилось так, как случилось. Хватит изводить себя несбывшимися возможностями. Жив, черт возьми, жив!
- Жив..., - прошептал он. Как прекрасно звучало это слово.
- Жив, - повторил громче, наслаждаясь воздухом в легких, звуком своего голоса... даже болью в набухающей шишке на голове.
- Жив! - Игорь рассмеялся - впервые с тех самых пор, когда поднял проклятый меч.
- Спасибо... Вы меня просто спасли.

Предложение уехать и распрощаться со Смертью Война воспринял бурно, резким рывком к контролью над телом, пытаясь отобрать его у Игоря. Хозяин совершенно не хотел его пускать и кое-как смог удержать его в узде, однако стоило это больших усилий. На мгновение даже пришлось сцепить зубы и сжать кулаки. Похоже, у него даже испарина на лбу выступила.
Черт, плохо. Плохо, плохо, паршиво. Война явно не сдастся без боя. Сколько ещё таких рывков он сможет выдержать?
- Я понимаю...
Рывок. Правая часть поля зрения залилась красным: похоже, лопнул сосуд в глазу.
- Если это единственный вариант...
Рывок. Тело ощутимо переставало его слушаться. Пришлось прикусить язык, до крови, чтобы вернуть себе сосредоточенность и не выпустить настырного Всадника.
- Мы согл...
Рывок. Игорь захлебнулся дыханием на полуслове. Наверное, последняя попытка, на которую его хватит. Ещё немного, и Война прорвется и начнет резню. А если он уйдет, он повторит судьбу Мурата. Он уже ощущал, как начинает появляться из небытия меч...
- ПОМОГИТЕ, ОНО МЕНЯ УБЬЕТ!!! - завопил Игорь и, судорожным движением схватив что-то тяжелое со стола, огрел по голове сам себя и завалился на пол, теряя сознание. Последней мыслью была надежда на то, что Война не перехватит контроль над их общим телом.

- Рикард! - пусть Тайвин сказал это не так уж и громко, но от этого в его голосе было не меньше радости и облегчения. Потерять двух компаньонов в двух битвах подряд - что может быть более оскорбительно для того, кто вызвался хранить и защищать соратников? А следопыт тут, живой и даже относительно здоровый.
На просьбу вытащить болт жрец радостно кивнул и уже направился к Рику, как вдруг под ногой что-то хрустнуло. Тайвин наклонился посмотреть, что это было, благо зрение его позволяло.
Под ногой были осколки темного металла и щепки от древка.
- Сетте... Дай-ка мне болт, - обратился он к воровке. Она уже успела собрать кое-что с поля боя.
Когда он брал тонкое острие, словно состоящее из лепестков черного металла, в руки, его опасения все усиливались, а когда оно буквально разошлось между его пальцами на несколько острейших кусочков, впившихся в толстую перчатку, оставив на древке только центральное шипоорбазное острие, Тайвин помрачнел ещё больше...
- Чтоб вам сгинуть в Бездне, подлые твари, вместе с вашими подлыми штучками, - прошипел он в темноту туннелей и обратился к Рикарду:
- Так, Рик. Не двигайся. Где болт? В подмышке???! - почти выкрик был до краев наполнен тревогой, - Так... Старайся дышать как можно осторожнее. Эта штука, Бездна её побери, ломается от почти любого движения, чудо, что она ещё на куски не разошлась. Нет, доставать не будем. Попробую кое-что другое.
Тайвин распростер руки и запел на целестиале.
- Свет вековечный, солнце, рассвет жизни видевшее, огонь небесный, что согревает Вечность, дай мне силы исцелить этого благородного мужа, ибо деяния его славны, а сердце чисто. Как Рассвет возвращается ежеутренне, так вернется к телу его целостность и неприкосновенность. Светом Неугасимым, Светом Вечным, Светом Творящим заклинаю - исцелись!!!
Молитва завершилась на высокой ноте, ненадолго пещера озарилась теплым золотым светом, который обычно доступен для взгляда лишь орлов, что летают над облаками и видят Солнце незамутненным, и Рикард почувствовал, что болт как будто испарился из тела. Он лежал тут же, рядом, все ещё целый и неразломленный. А ещё он почему-то почувствовал себя голодным.
- Ой, Рик... Прости, не предупредил. Эта молитва освобождает тело от всего постороннего ему. От еды тоже, - лицо Тайвина выражало сейчас странную равновесную смесь смущения и гордости.

Если не думать, по каким буеракам и куда катится их жизнь, день был даже хорош.
Неважно, что у священников могли быть огромные ресурсы и штат собственных суперов. Неважно, что они только что разворошили осиное гнездо. Неважно, что они работают на какое-то мутное ведомство, на их глазах чуть не замучили пенсионера, а его брат убил кунг-фу-попа, которому для полной безбашенности не хватало разве что боевого клича "I kick arse for the Lord!". Если все пошло к чертям, надо было радоваться маленьким вещам.
Хорошей погоде, например - а вечер обещал выдаться просто прекрасным. Тихо, солнечно, небо чистейшей лазури с акварельными мазками облаков. Изредка попадались разной степени подпитости и убыдленности компании с ленточками, но даже им не под силу было испортить впечатления.
Плохое предчувствие начало грызть, когда был уже на подходе к дому. То самое, как будто кто-то вот-вот костяной рукой сожмет плечо или в затылок упрется холодное дуло. Что-то подсказывало, что домой ходить не надо, если жизнь и разум дороги. Но нет, надо было, да и кто ему что мог сделать? Выручит или пистолет, или меч. Так, меч, не смей появляться, люди же смотрят!
На полпути к квартире у Игоря зазвонил телефон. На дисплее светилось имя контакта - "Ключник". Странно, почему он вдруг звонит, он же видел, как Игорь превращался... Ну Ключник человек странный, с него станется.
- Аллё... - Игорь не успел задать вопросов, даже поздороваться, как вдруг Ключник заговорил - и в голосе его читались отчаяние и плохо скрываемый ужас.
- Игорь, это ты? Слушай, ты помнишь вчерашний день?
- Ну да, помню, - а вот ты, похоже, забыл, как я в тварину какую-то обратился и вас чуть не порубал, добавил про себя Игорь.
- И Мурат там был, да? Да? - таким голосом, как будто просил подтвержить, что он не больной и не сошел с ума. Что-то точно пугало его сильнее, чем друг, превращавшийся в НЁХ.
- Был Мурат, был. А в чем проблема-то?
- Крысу звонили менты, он сегодня на опознании был. В лесу "подснежника", - слово это Ключник проговорил с каким-то особенным отвращением, что сразу подсказывало, что речь не о цветах идет, - нашли. С именным жетоном Мурата - Крыс его сразу узнал, как только увидел. По жетону и опознали, он там месяца три пролежал. Труп изрезанный весь.
- Но... - у Игоря перехватило дыхание.
- Ты его тоже видел, значит, не приглючилось нам по пьяни...
- Пи**ец, - в который раз за сегодня проговорил Игорь и отключился.
Следующие полчаса старался ни о чем не думать, действовать на автомате, как зомби. Взял все вещи, которые мог унести, но никак не мог избавиться от тянущего чувства, что что-то пропустил. Ещё раз обошел квартиру, заглянул в каждый угол...
Окна его комнаты выходили на восток, что стоило ему, любителю посиделок допоздна и поспать, немало неприятных пробуждений. Сейчас солнце освещало стену дома напротив, а комната была затенена... Кроме одного пятна света на стене, на которой его быть не могло. Просто солнечный зайчик? Игорь встал между ни и окном, но он и не думал исчезать. Это не был отблик от люстры - на неё не попадал ни один луч, ни от зеркал - их в комнате не было. По спине как будто пробежал электризующий холод - от лопаток, вверх и вниз, заставляя волосы встать дыбом. А страшнее всего было иррациональное желание разобраться в этом.
Черт побери, зачем ему втягивать себя в ещё большее дерьмо? Он и так уже увяз. Надо уходить, не оглядываясь, тем более, что здравый смысл уже орал о том, что Игорю сейчас и здесь НЕ МЕСТО!
А с другой стороны, снявши голову, по волосам не плачут. он уже принял от мертвого чувака проклятый меч, от которого не мог избавиться и который его равно или поздно или убьет, или окончательно превратит в бескожую тварь в доспехах. На них нападали священники, пытаясь убить их как исчадий зла. Что ему терять?
И любопытство взяло верх. Когда он расковырял обои, обнаружилось углубление с чем-то навроде дверного молотка из сероватого металла, очень тяжелого на ощупь. Повинуясь очередному противоразумному импульсу, он постучал, и в стене начала открываться дверь, медленно, со скрипом, обрушивая водопадики бетонной пыли и разрывая дешевые обои.
Дверь. В глухой внешней стене. А за ней было какое-то помещение...
Большой зал, примыкавший к четырем другим и окрашенный в приглушенный пурпур. Потолок теряется в тенях, освещение идет вовсе непонятно откуда - в зале многое можно рассмотреть. Колонны, похожие на огненные столбы, непрозрачные витражи на окнах-бойницах с апокалиптическими сценами и страшными, искаженными, гневными изображениями ангелов и святых, четыре арки в четыре столь же впечатляющих зала. Каждый из них окрашен в свой цвет - внимание Игоря сразу привлекла бордовая комната. Были ещё белая, темно-серая и какая-то зеленовато-бурая, цвет, которому Игорь не мог найти определения, но мог точно сказать, что цвет ему весьма неприятен. А ещё здесь не брал мобильник. То есть вообще, ни одной палки, как будто в туннеле метро. Но пару фоток он все-таки сделал. В основном высившегося в центре зала постамента, на котором стояли три предмета, словно ждали хозяев.
Лук из белого дерева, богато изукрашенный, видимо, серебром и с белыми костяными плечами. Рядом с ним - колчан со стрелами с белым оперением и корона.
Коса. Зеленоватая, словно светящаяся в полутьме и выглядящая такой острой, словно могла разрезать пылинки в воздухе, если ей махнуть, искривленное лезвие изборождено чернением - вороны, черепа, могилы...
А между ними - весы. Простые, черные весы. Которые смотрелись и вовсе не к месту тут. И пустой держатель под меч.
- Так это ты меня сюда привел... - меч был тут как тут, в руке, словно там и был уже давным-давно. А может, так и было, - Ну вот и оставайся тут, мне ты не нужен - Игорь подошел к постаменту и вложил меч в держатель. И, как только он отпустил рукоять, за его плечо схватилась закованная в латную перчатку рука и грубо его развернула. Теперь он был лицом к лицу с тварью из зеркала.
С лица, похожего на мяснул маску, сочилась кровь. Глаза, словно выеденные кислотой или газом (он видел такое в своем сне - Ипр и Сомма), вперились в него прямо в упор. А рука сжималась все сильнее.
- Меч - твоя ноша - проговорило существо глубоким и жутким голосом, кажется, состоявшим из множества, множества других голосов и звуков - если прислушаться можно было услышать и боевые кличи, и стоны умирающих, и рев огня, и тишину после яростного авианалета, когда в пустых окопах остались только трупы их защитников, а противник ждет, когда осядет пыль, - И ты не откупишься и не отмолишься от неё.
- Отпусти, - едва дыша от страха, прошипел Игорь. Одно дело - видеть её в зеркале, и другое, когда оно пытается тебя убить.
- Ты ещё не ведаешь, кто ты? Внимай: ты - это я. А кто я - откроется скоро, когда протрубят призыв. Кавалькаде скоро выезжать. Возьми же свое оружие и найди остальных троих. Ты узнаешь их, достойных Кавалькады. я укажу их. Я уже знаю, кто будет последним - немертвый, что грезит о мертвых. А первым из них ты встретишь того, кто поскачет по твоим следам, - существо, кажется, вообще не моргало, глаза были неподвижны, и это пугало больше, чем все остальное. Он смотрел ему в душу, как будто уже все там знал. Говорило так, словно не приемлило саму возможность того, что его слова оспорят или им не подчинятся. Ему не надо было говорить, что будет, если Игорь попробует - кошмары, постоянное чувство, что вот-вот рука, высунувшаяся из тени, свернет шею, и через полгода - его труп в каком-нибудь лесопарке, который найдут не раньше следующей весны, обезображенный до ужаса. Если он из-за кошмаров и паранойи раньше не сойдет с ума и не покончит с собой.
Несмотря на это, в голове Игоря из лихорадочных мыслей сложился план. Рвануть револьвер из-под костюма свободной рукой ( а что ему, он амбидекстр), выстрелить твари в лицо и выбежать через дверь. Лишь бы прекратить кошмар. Игорь посмотрел твари за плечо, чтобы понять, как и куда бежать...
Ой, лучше бы он этого не делал.
Двери не было. Только глухая стена.
- Ладно, ладно, - через стучащие от испуга зубы выцедил Игорь. Взял меч...
Очнулся в себя в своей комнате. Солнце уже зашло, лишь его красный отблик ещё играл на окнах дома напротив. Просто сон? Нет, торчащий из стены дверной молоток намекал, что весь тот ужас был на самом деле. Все вещи были собраны, и Игорь ретировался обратно в дом Семена Семеныча. Шел, стараясь не смотреть на прохожих, не заглядывать в темные углы, не пытаясь рассмотреть что-то в тенях. Его все больше и больше пугало то, что ему должно было открыться. Все больше не хотелось больше идти вперед, а хотелось убежать и забыть. Но путь назад закрыт - как если бы за тобой стоял кто-то с оружием в руках и подталкивал дуло вперед. Побежишь - смерть. пойдешь вперед - тоже. Неизвестно даже, что страшнее - опасность, которую знаешь, или та, которую не видишь.
Пришел в дом Семена Семеныча в расстроенных чувствах уже затемно. отвел Гену в сторону, чтобы пенсионер не слышал ничего, и, как на духу, все выложил. Показал фотки. И, оставив брата обдумать, пошел к Семену Семенычу попросить водки. Только она поможет сегодня заснуть.

- Кто опасен? Супергоп и крыса? Так тут силы не причем, они походу и без них теми ещё упырями были, - отпарировал ремарку про их опасность для общества Игорь, - Окей, бро, если что, мы вообще раньше ушли.
По пути к дому Реда Игорь набирал смс-ку своему куратору, мол, у второй части группы возникли трудности с конвоированием Верминова, когда они уже ушли от машины, и не успели обратно до приезда полиции. Надо будет не забыть и уточнить про задение второй группы, а также то, почему вдруг у них разное начальство и какова была его, Игоря, роль во всем этом. Или меньше знаешь - крепче спишь?

А во дворе Реда все было как всегда. Редкие фонари, издолбанный асфальт, вытоптанные клумбы, на которых мусора было не меньше, чем травы. В сумерках, которые виделись ему лишь как пасмурный день, можно было разглядеть оставленный черт-те знает когда "жигуленок" без колес, через проржавленный борт которого пробивались весенние побеги. Дверь подъезда, последний раз крашеная в то время, когда этого автотрупа ещё не было. Весь двор как-то не вязался у Игоря с Москвой - кипучим, современным и многолюдным городом, сколько бы он тут раз ни бывал. Он уместнее бы смотрелся в каком-нибудь провинциальном городе с полудохлым градообразующим заводом стратегических совков и мисок.

Домофон не работал - то есть совсем. Могло быть и хуже - иногда он полностью игнорировал кнопки, наглухо закрыв дверь и открываясь только резким рывком. Как только дверь открылась, в сверхчувствительный нос Игоря ударил букет ароматов неубранного подъезда - кошки и мусор с тонкими нотами алкоголя и блевотины, заставивший второй раз за сегодня закашляться и расчихаться едва не до кровавых соплей. Зажав нос, Игорь поднялся на третий этаж и дважды позвонил в дверь. Из-за двери слышалась музыка и чей-то громкий голос. Голос прервался на полуслове, как только в квартире раздались звонки, и дверь тут же открыл Ред, одетый в камуфляжной расцветки футболку, с вечно растрепанными рыжими волосами, торчащими в стороны, как иглы ежа, слегка мутноватыми зелеными глазами и с раскрасневшимся лицом.
- О, привет, Ковбой. А мы тебя уже ждем. Чего нос зажимаешь? - он принюхался.
- Привет. Аллергия, - неожиданно лаконично для себя ответил Игорь.
- А, да. Та ещё гадость. Давай, не стой, заходи, - и открыл дверь. В коридор обшарпанной квартиры выглянул Ключник, такой же толстый и пофигистичный, как обычно, слегка напоминающий статую Будды в храме. Он помахал рукой и ушел обратно в комнату.
Игорь приглашение принял не раздумывая. Прошел в комнату, всех поприветствовал, познакомился с "каким-то чуваком" - звали его Мурат, он был поисковиком и копателем, его привел Крыс, захотел влить в компанию - ну прямо как Игорь своего брата. Даже что-то общее у них было, Мурат был столь же нелюдим, на вопросы отвечал односложно и старался никому не смотреть в глаза.

Пару часов и немалое количество алкоголя спустя тревоги дня уже казались Игорю чем-то далеким, несущественным, просто интересной байкой. Которую он тут же принялся рассказывать.
Все восприняли историю по-разному. Ключник внимательно смотрел, сохраняя невозмутимость, хотя и иногда переспрашивал, про силы Игоря и перемены Гены, про крысобомжа и про прочие интересующие его детали. Ред с его вечным скептицизмом все время вставлял ремарки типа "Гонишь", "Так, Ковбою больше не наливать", Дементия, видимо, все воспринимала как шутку и иногда хихикала. Страннее всего были реакция Крыса - он с каждым словом все больше и больше спадал с лица, под конец рассказа и вовсе побледнел, а выражение лица гостя становилось все более решительным, словно вот-вот на что-то решится. И когда Игорь договорил про то, как они взяли на борт крысобомжа и супергопника (это наименование Дементия нашла забавным, поэтому Игорь его ввернул ещё пару раз), Мурат заговорил.
- Да, интересная история. Не каждый день такое творится. У меня тоже кое-что странное было, расскажу, как мы с Крысом в прошлом году копались... - на этих словах Крыс как-то напрягся, как пружина. А тем временем Мурат продолжил.
- Мы копали под Брянском, в лесах, там ещё партизанщина в войну была полным ходом. И вот нашли мы место, где, видимо, конвой с каким-то чином подорвали - в болотине лежал бронеавтомобиль, а в нем тела нескольких ССовцев. А с ними - ещё один, и по символике судя, из "Аненербе". Слышали такое?
- Что, как в "Вольфе"? - скептически отозвался Ред, на что Дементия хохотнула. Мурат смерил их таким ледяным взглядом, что даже Игорь поежился, а у Дементии улыбку просто как стерли. Впрочем, продолжал Мурат тем же самым спокойно-решительным тоном.
- Так вот, обобраны они были под чистую почти - видать, партизаны в свое время постарались. Но вот кое-что там было. Тот, из Аненербе который, в руке сжимал клинок - что-то типа гладия. Причем так сжимал, видать, что не разжали. До смерти клинок этот хранил. По виду - старый, не в Германии сделан, - он полез куда-то под стол, видимо, в свою сумку, и достал оттуда что-то продолговатое, завернутое в бурую ткань, - Вот тогда-то странности и начались. Когда его наш руководитель экспедиции взял - он от боли и заорал. Вся ладонь изрезана была, как будто он не рукоять сжал, а лезвие, и не один раз. Кровищи вытекло... И вроде не обо что порезаться - рукоять гладкая, ни заусенцев, ничего. Его больше никто не брал в руки тогда, так в тряпице в лагерь и принесли. А ночью... Ночью тот, из "Аненербе", за клинком пришел.
- Как "пришел"? Как зомби? Как призрак? - интерес Ключника к мистике был одной из немногих вещей, которые заставляли его отринуть обычное спокойствие, и это знали все. Реплика была едва ли не восторженная.
- Явился к нам во сне, - на этих словах Ключник сразу утух, всем своим видом показывая эмоцию "ну я так не играю", - Говорил, что клинком этим только уберменш владеть может, а мы, недочеловеки, для него что мусор, что меч нам не по руке и нас всех убьет, требовал отдать. А утром обнаружилось, что у Геры, руководителя нашего, рука аж по локоть отказала - нерв какой-то задело, что ли. Мне Крыс тогда и рассказал, что ему вообще то же самое снилось... - и гость стал разворачивать тряпку. Под ней блеснул странный красноватый метал, когда Крыс вскочил и чуть ли не через стол бросился на Мурата.
- Ты ж, курва, говорил, что обратно его закопал! Не смей! НЕ ВЗДУМАЙ! - на этом крике Крыс споткнулся об шнур от компа и с грохотом рухнул на пол. Мурат даже не повернулся туда. Игорь внутренне недоумевал - что могло так с пол-оборота вывести обычно разумного, даже после всех возлияний, Крыса из себя? И почему гость так пофигистично отнесся к своему другу? Остальные, понятно, бросились к Крысу, но Игорь не мог глаз от клинка отвести. Короткий, но явно очень острый, исписанный какими-то письменами и латынью. Оружие, явно предназначавшееся для сверхлюдей, для героев.
- Мурат... А зачем ты его вообще принес сюда? - вполголоса спросил Игорь, пока остальные вились вокруг распластавшейся на полу долговязой фигуры Крыса. Вроде как тот подавал признаки жизни, но явно приложился головой.
- Можешь называть это предчувствием... - реплика гостя была прервана стоном Крыса.
- Ой бл... Моя рука... - и правда, левая рука выгнулась как-то совсем неестественно.
- Вывих. Ред, неси что-нибудь холодное, швабру какую-нибудь и бинты, будем фиксировать. Я вызываю такси, - Неожиданно первой в себя пришла Дементия. Хотя, если подумать, это даже логично - она как-никак училась на медика, должна была уметь в таких ситуациях действовать.
Мурат наспех засунул сверток обратно в рюкзак под столом. Игорь в общей суматохе не удержался и размотал часть свертка, торчащую наружу. Рукоятка. Догадка пронзила мозг - а что, если он и есть уберменш? Его способности точно были сверхчеловеческими. Надо было попробовать. Когда он сжал рукоять, у него было ощущение, что по ладони провели бритвой - а когда он разжал, на ладони оставалась тонкая кровавая нить. Рукоять при этом осталась совершенно чистой, словно меч поглотил его кровь.
Машина подъехала через 15 минут. Дементия с Крысом уехали в травму, Мурат ушел, прихватив свой рюкзак, а остальные молча сидели и обдумывали происходящее. И тут Ред заметил что-то странное.
- Народ, слушайте, Мурат ведь уносил этот свой сверток, да? - спросил он с округлившимися глазами.
- Ну, да, я сам видел, как он его в рюкзак убирал, - проговорил недоуменно Игорь.
- А какого черта он делает под столом?
Последнее было сказано с какими-то нотками паники. Игорь наклонился под стол... Меч был там, рукоятью к нему, словно приглашал взять его.
- Какого хрена? - даже обычно спокойный Ключник явно начинал нервничать. Впрочем, старался этого не показывать, - У кого-нибудь номер его есть?
- Неа.
А в это время Игорь уже достал меч из-под стола и развернул тряпку. Клинок был великолепен.
- Игорь, ну на хрена... - проговорил умоляюще Ред, - и так ересь какая-то творится, а ты ещё усугубляешь.
- А знаете, что на мече написано? - полушепотом сказал Ключник, склонившись над клинком. Его серо-голубые глаза блестели смесью испуга и убийственного любопытства, - "Дано взять мир с земли"...
- Да ***сь оно... - проговорил Ред и вышел в другую комнату проветриться. А руки Игоря сами собой потянулись к мечу...


Игорь вынырнул из липкого плена кошмара. Во сне, бродил по каким-то коридорам бункера где-то под Москвой, пытаясь найти вход, звал кого-то "остальных троих", призывая их придти и "совершить". Кто трое, что совершить... Ещё он видел себя на коне, и позади бежали крысы и летели стаи воронов. А вокруг все было, как рисуют последствия ядерной войны в Голливуде - пожары, трупы, оплавленные камни. А он смеялся и скакал вперед, и белое сияние впереди указывало ему путь.
Голова болела и тело было очень тяжелым. А ещё он очень мало помнил из вчерашнего дня.
- Рееед... Рееед... Чтоб тебя и твою самогонку, - проговорил Игорь и понял - голос не его. Попытался встать - удалось неожиданно легко, но с каким-то лязгом и скрежетом. Что за нафиг? Так, какого черта, где Ред?
Все вроде в порядке. Коридор, шкафы, не очень чистая поверхность ростового зеркала...
И ужасная тварь, похожая на зомби в доспехах, там, где должен быть Игорь. Парень издал испуганный возглас и отскочил от зеркала, урод в отражении повторил то же самое и исчез. Теперь на его месте был изрядно помятый, но такой родной и привычный облик Игоря. Правда, ещё одна деталь заставила парня снова испугаться - его правая рука все так же сжимала злополучный меч.
И входная дверь была покрыта зарубками от этого самого меча. А перед ней было несколько капель крови.
А Реда не было. Или он не отвечал. Или не мог ответить...
- Что... Что за... Что я сделал?! - Уже мысленно обвинив себя в резне, Игорь ринулся вглубь квартиры на поиски друзей - живыми или мертвыми. Никого не было.
И сколько бы раз он ни бросал меч - он все так же оказывался у него в руках. Он высадил дверь плечом и бросил меч в ванной, закрыв её на засов, и ринулся домой. Уже был в вагоне метро, хотел взяться за поручень - но рука ощутила сначала холодную пустоту, а затем стальную насечку. Ему не надо было даже смотреть на руку, чтобы понять, что там.
На следующей станции, вынесясь из вагона, он выбросил клинок в урну - все равно, кто найдет, лишь бы от него отвязался.
Когда он добежал до дома, он ринулся в свою комнату, несмотря даже на недоуменный взгляд Гены. Рухнул на кровать, вжался в подушку... И рукой ощутил под ней проклятую рукоять. Его вопль, наверное, слышали все соседи. Он выскочил в коридор, захлопнул дверь и, навалившись на неё, осел на пол. По его щекам потекли слезы.
- Гена... П***ец... Ко мне какой-то меч привязался... Я в какую-то е**нь превращался и походу кого-то зарезал... Гена... Генааа, что со мной... - он говорил, а его тело била дрожь, а по щекам текли слезы. Похоже, об этом его брат и говорил, когда называл их "опасными". Он теперь тоже опасный. Поздно...

- Окей, бро. Отзвонись потом, как вернешься домой, - негромко ответил Игорь брату, - я сегодня домой не приду, надеюсь.
Выйдя, отошел за угол, чтобы как можно быстрее отмежевать себя от событий вечера, закрыть страницу, не в силах поверить, какого дерьма он за день насмотрелся. Перестрелки, крысооборотни, телепаты, трупы... Слишком много для одного вечера. Жутко хотелось забыться и отвлечься. Нажраться, грубо говоря.
А ведь до хаты Реда всего квартала три. Но ведь нельзя, на него ведь может быть уже охота, если отследят - плохо будет всем... А если не отследят? Он же вообще силы не проявлял аж с того выступления четвертого, а раз так - -кому он нафиг нужен? Здравый смысл очень быстро проиграл битву моральной усталости и желанию забухать. Нашел в телефонной книге номер Реда и позвонил. Трубку сняли не сразу.
- Ред, хай, как оно?
- О, Ковбой, - голос в трубке был бодр и слегка нетрезв, - куда пропадал? Чего такой замученный?
- Долгая история не для телефона. Слушай, ты сейчас дома? - интересно, как Реду удавалось так виртуозно определять эмоции по голосу в телефонной трубке. По крайней мере насчет Игоря, Гайки и Крыса он не ошибался никогда.
- Ну да, дома, сидим тут маленькой дружной компанией. Крыс, Ключник, Дементия и ещё какой-то чувак. Ты чего-то хотел?
- Да я подгрести хотел, я тут поблизости, окей? - в голосе Игоря резко прибавилось радости. Значит, компания уже есть. Тем лучше. Гораздо, гораздо лучше. Чем больше народу, тем веселее.
- Ну и какого лысого тогда спрашиваешь, раз поблизости? - в своей манере ответил вопросом на вопрос Ред.
Игорь убрал телефон и бодрой походкой пошел по направлению хаты своего друга. Двушка-хрущоба, обставленная мебелью примерно тех же времен, не видевшая ремонта уже давно и так и дышащая нетронутой атмосферой распадающихся остатков некогда великой сверхдержавы, была идеальным пристанищем для души жаждущего постапокалипсиса (если процитировать Ключника). Хозяин, довольно крепко пьющий мужик, уехавший в деревню, вообще не заботился о том, что в квартире делают - главное, чтоб его не трогали и платили вовремя. Рай для неформала, в общем-то.

Во тьме подземелья слишком легко потеряться и уже никогда не увидеть света - как это продемонстрировал маг. Их и так было слишком мало для такого похода, чтобы ещё терять людей. Пусть он понимал и то, что его, скорее всего, не найти, и то, что поиски эти могут стоить гибели всей группы... Выбор меньшего из зол всегда неправильный. Но тяготиться неправильным выбором не дало внезапное нападение темных эльфов.
В бою количественное превосходство всегда играло немалую роль, давая перевес. Значит, надо положить камешек на их чашу весов. Призвать Свет во тьму - ибо Тьма существует только из-за отсутствия Света. Снова зазвучали слова на целестиале - этот язык слышат сами Боги, как бы далеко ни находился молящий, какие безумные толщи земли ни отделяли его от неба.
- Да развеют тьму подземелья сияющие крылья Небес, да покарает их Сила то зло, что таится в тенях. Лорд Утра, яви нечестивцам своего Вестника!
Воссиял во тьме портал на небеса, подобно близкой звезде, сквозь светящийся контур проявилась крылатая фигура - снова, как в тот достопамятный бой. Оставалось молиться, чтобы всё прошло легче и с меньшей кровью, чем тогда, когда он остался один, прижатый спиной к камню, против дикой и необузданной орды, опьяненной битвой. Их тогда спасло чудо.
Сейчас противников меньше, в их жилай течет не тот яростный огонь, что гнал орогов на смерть, но стылая вода. Их тела хрупки, но опасны они отнюдь не брутальной силой. Стилет против булавы тоже не кажется впечатляющим, но смертоносность стального острия не в грубости. То же он слышал и о дроу. Что опаснее - ярость или коварство, сила или точность? Этот бой покажет.
- Во славу Твою, Латандер! - провозгласил Тайвин.

Яблоко на голове манекена лопнуло, уступив тупоносой пуле "Дум-Дум" из револьвера и раскидав мякоть по подсвеченному интерьеру, имитирующему забегаловку времен освоения американского фронтира. "Бешеный Гарри разносит салун" был любимым народом аттракционом не зря: человек льнет ко всему сильному и смертоносному. Хищники, стихийные бедствия, оружие - все это притягивает человека, как огонь манит бабочек. Обыватель весьма не прочь посмотреть, как что-нибудь (или кого-нибудь) расстреливают из пистолетов, рейтинги боевиков не соврут. Игорю вообще думалось, что зрители ходили на эти шоу только ради него и его мастерства обращения с револьверами. Не ради же скучнейших (по его мнению) сценок из жизни Дикого Запада, вроде драки с индейцем на улице (индеец предсказуемо навешивал всем люлей - ещё бы, если индейца играл Артемьевич, худрук) или объезжания "мустанга", довольно пофигистичного коня донской (или донецкой, не разбирался Игорь в сортах лошадей) породы, специально для этих целей вывозимого с какого-то из конезаводов за несколько километров отсюда. С конем у Игоря вообще были свои счеты - шоу, дабы не слишком растягивать, ограничивали одним "большим" номером - или мустанг, или трюковая стрельба под открытым небом. Пальба по бутылкам в пулевом тире, замаскированном под салун (ну не бывает у салунов стен из бетонных блоков, хоть ты тресни), приносила гораздо меньше удовольствия - и ему, и зрителям, так что коня Игорь тихо ненавидел и желал тому скорейшего путешествия на мясокомбинат.
Обычно стрельба по бутылкам на полках и манекену не приносит и толики того удовольствия, которое приносит что-то действительно сложное, вроде стрельбы по летящей цели. А если ещё и с выхватом, то и вовсе гвоздь программы, публика ликует, начальство довольно. Сегодня все было иначе.
Весь остаток вчерашнего дня Игорь не находил себе места, словно наркоман, алчущий дозы, словно голодающий, словно калека, которому только-только отняли руку, мучимый фантомными болями. Когда в его руках оказался пистолет, все пришло в норму, даже более того - Игорь никогда не чувствовал такого счастья, такой эйфории. Лучше, чем секс. Черт, лучше, чем влюбленность! Наверное, так чувствует себя прозревший слепой, когда получает возможность видеть мир - краски до боли ярки, образы, как поток, заполняют пустоту, оставленную годами тьмы...
Говорят, хороший стрелок чувствует оружие своим продолжением. Игорь чувствовал "Вессон" своей неотъемлемой частью, словно он был ещё одной конечностью, ещё одним органом чувств. Ему не нужна была мушка - рука и мозг работали в полном унисоне, даже сейчас, крутя револьвер на пальце, он каждый миг знал, куда попадет пуля, если он прямо сейчас остановится, вскинет оружие и выстрелит, не целясь. У него не дрожали руки - то есть вообще, как будто в них не было пульса. Он целую минуту держал револьвер перед выступлением на вытянутой руке, целясь в одну точку - и мушка не сдвинулась ни на волосок за все то время. С ним что-то было не так - он каким-то образом стал действительно богоподобным стрелком!
Первой жертвой пал ряд в шесть бутылок - он разбил их меньше, чем за секунду, выхватив револьвер и выпустив весь барабан от бедра. Он ещё тогда пошутил, мол, похоже, сегодня мой счастливый день. Дальше был выстрел в игральную карту - дырка была точно в центре, он "отстрелил тузу его пику". Потом снова бутылки - которые он расстрелял, стоя к ним спиной и целясь по памяти - обостренное восприятие реальности помогало воспроизвести комнату и его положение в ней в мельчайших деталях. Дальше был выстрел в монету - с меньшей дальности, но все равно толпа была впечатлена. А ему хотелось вызова, хотелось драйва. Бог меткости, внезапно пробудившийся в нем, требовал жертву адреналином и овациями. Черт с ними, с правилами, с безопасностью. Пока он на стрельбище, он непогрешим и всемогущ. Он может сделать любой выстрел, даже невозможный. Вильгельм Телль мог сбить яблоко с головы человека из лука - а Игорь Луговой и его револьвер лучше, чем он.
- Сдается мне, этот ублюдок - кивнул Игорь, который был для толпы Бешеным Гарри, в сторону манекена, изображающего бармена, забившегося в темный угол, - наложил бы в штаны, не будь у него задница из дерева. А среди вас есть те, кто не наложит на его месте? Держу пари, что нет, - и с вызовом обвел взглядом аудиторию. Люди шептались, переглядывались, казалось, вот-вот найдется кто-то достаточно смелый или глупый, чтобы согласиться. Вот парочка - девочка, низенькая и очень миленькая блондинка шепчет что-то на ухо склонившемуся к ней долговязому мажору, кажется, даже слегка подталкивает его. Парень, кажется уже решился... когда в дверном проеме возникает страшное лицо худрука, которое тут же принимает отрешенное выражение. В нем умер великий актер, в этом псевдоиндейце. Что он, интересно, тут забыл?
- Хао, бледнолиций, нужно перемолвиться с тобой парой слов, - сказал Артемьевич обманчиво спокойным голосом, и только едва заметное подрагивание перьев головного убора вождя выдавало, что скрывается за маской невозмутимости. Как только они отошли от толпы, Артемьевич схватил его за плечо, сдавив до боли, и зашипел:
- Ты что, бухой или упоротый? Ты что делаешь? Нашелся мне тут, блин, Робин Гуд. Ты что, я тебя спрашиваю, творишь?!
- Слышь, Артемич, я знаю, что делаю, и знаю, что не напортачу, - тихо, но с твердой уверенностью и нетерпеливостью проговорил Игорь, глядя прямо в обещающие ему все семь казней и Рагнарёк в придачу глаза худрука, - Если все сказал - я пошел обратно.
- Через мой труп, - голосом, вышедшим за любую представимую грань гнева и оттого звучащим холодно и безучастно, оборвал его Федот Артемьевич, - Никакого "обратно". Прямо сейчас сдашь патроны и свалишь домой. Будешь пока за свой счет. Потом, как перебесишься, принесешь мне - лично мне - справку от психиатра, что ты адекватен, и только тогда я тебя допущу до выступлений. Или так, или Петр Гарунович узнает о том, что ты чуть зрителя не пристрелил. Вот прямо сегодня. Понял?
- Понял, - Видимо, нет таланту его уровня тут места. Патроны он отдал прямо тут в руки Федота Артемьевича, и, не прощаясь ни с кем, ушел домой.

-------------------------------

О чем он думал, пока добирался до дома? Его снова посетила одна из его старых и довольно странных тогда мыслей. Бывает, что люди не могут работать, потому что болеют, поранены или просто сил нет - это называется инвалидность и все это знают. А как называть то состояние, когда человек чувствует в себе силы свернуть горы, спасти мир и двинуть человечество на столетие прогресса вперед? Наверное, гипервалидность. И в этом состоянии гипервалидности тоже ведь не поработаешь - все должно казаться мелким и несущественным по сравнению с тем, что ты можешь сделать, на что есть силы и возможности?
А сейчас у него как раз такой вот отпуск по гипервалидности. Что он будет делать? Он пока не решил. Но уж точно не палить по бутылкам.
---------------------------------
- Бро, мегановость - я походу стал супергероем! - вся фраза была пропитана ликованием, с которым обычно говорят о получении Нобелевских премий, военных победах и спортивных рекордах. Он был рад просто до визга, как девочка-фанатка, до руки которой дотронулся очередной подростковый идол. Восторг и ликование. Все, что он чувствовал сейчас, даже несмотря на то, что его так беспардонно сбили на взлете. В конце концов, его ствол и патроны все ещё были при нем. Жизнь имела все шансы стать прекрасной.

- Бл**дь, убери от меня грабли! - проговорил, прилагая все усилия, чтобы не завопить Игорь, пытаясь сбросить с себя раздутые, как у утопленника, руки.
Последние несколько секунд перед глазами Игоря проплыл самый настоящий паноптикум. Бомж-крысооборотень, чья орущая и матерящаяся морда была по ту сторону окна, брат, начавший раздуваться в Халка (главное, чтоб не зазеленел, а то начнет ещё все вокруг крушить), левитирующая через окно девка, черный "Хаммер", который явно по их душу тут остановился...
Мозг почему-то воспринимал все увиденное с парадоксальной, необъяснимой четкостью. Повседневность не была и вполовину такой реальной, как то, что он видел сейчас. А ещё повседневность не была такой стремной и напрочь сдвинутой по фазе. И это наводило на странные мысли.
Что, если они всегда такими были? Бомж на самом деле не был никогда человеком, а изначально был крысообразной тварью, которая умеет морочить людям голову? Что, если его брат был изначально... этим? Или его брата подменили, а он жил с этим вот непонятным опухлым чучелом?
Может, молния сожгла эту черную повязку, и теперь он постоянно будет видеть мир таким? Или молнией сожгло какие-нибудь девайсы у этих двоих, вот и спал морок. А "Хаммер" привез отряд пришельцев (демонов, ктулх, адских пони - нужное подчеркнуть), которых прислали те, кто реально правит миром, чтобы устранить его и всех, кто тоже обрел способность видеть? Или разобраться с накосячившими своими?
От молнии ведь мутантами не становятся. Такое даже в комиксах не используют уже лет пятьдесят как.
Игорь себя чувствовал голым, дрожал всем телом. Не дрожали только руки, которые периодически шарили бедра на предмет кобуры. Ему даже защититься нечем. Даже нечем себя прикончить...
- Ты, я уже не знаю, кто или что ты, как хочешь, а я отсюда валю подальше от этого всего.
И бочком-бочком к выходу.

За окном тянулся неинтересный подмосковный пейзаж.
- А хорошо побухали, - буднично заметил Игорь, глядя на состояние брата.
Не сказать, что сам он сейчас от похмелюги не мучился, что сам не поминал недобрым словом Редовскую самогонку ("Сам перегонку собирал, сам пил, отличная вещь!" - то ли Ред без зазрения совести наврал, то ли у него печень железная), но одного отрицать не мог: было очень весело. С братом разница лишь в том, что, если уже привык к алкоголю, организм смиряется и не пытается его изгнать. В опыте.
То, что братец пить не умел, Игорь знал весьма ясно. Ну у всех свои недостатки - он сам вон химию не знает, а братец его даже в состоянии дикого бодуна, едва соображая, что-то чертит на стекле. Да и вообще как стебался Крыс, один из сталкеров, поклонник известного сериала, "Ничего ты не знаешь, Ковбой".
- Чем меньше головой думаешь, тем меньше она болит, - адресовал он замечание Генке, - Ничего, бро, научу тебя пить когда-нибудь. А там, глядишь, и увлечение нормальное тебе найдем, и друзей, и девочку... Кстати о девочках, как тебе Дементия? - Дементией прозывалась одна из двух девушек из сталкерской компании в девять человек. Эффектная черная как смоль шевелюра, смугловатая средизменоморская кожа, затягивающие, как омут, карие глаза, способность улыбкой выражать всю гамму чувств от влюбленности до презрения, веселый и бесшабашный характер и флер непредсказуемой долбанутости - мечта поэта, в общем. Вторая девочка в компании - Гайка - отвечала своему прозвищу полностью, серая мышка-технарь, - Хочешь, свиданку вам устрою? Телефон её у ребят поспрошаю.
Не дожидаясь ответа, Игорь закрыл глаза и глубоко задышал. Чертов Ред, чертова самогонка, последний раз он ему на слово верит.
Завтра надо было на работу - собственно, поэтому он и уехал с попойки сегодня, а не четвертого, как все оставшиеся там ребята. Ну и пусть - работать в праздники не такая и большая цена за любимое дело. Рука машинально дернулась к поясу, рванула из гипотетической кобуры воображаемый револьвер и больно врезалась костяшками в край двери салона. Игорь скривился, коротко ругнулся, пару раз тряхнул ушибленной рукой и снова закрыл глаза

Через силу Тайвин поднялся, посмотрел прямо в глаза друиду. Взгляд выражал, кроме усталости, ещё и злость какую-то.
- Арандель, да хранят вас Боги, вы знаете, сколько невинных душ из-за этого камня погибло? Я весьма надеюсь, что он того стоит.
Глаза от усталости закрываются. А перед глазами снова оскаленные серые морды, снова кровь товарищей, проливающаяся на снег, снова в ушах слова на том языке, который он предпочитал бы не слышать, не иметь с ним ничего общего...
Его вина. Не удержал паладина и ДэДа. Не прикрыл людей. Недостаточно усердно молился в бою. Все эти погубленные души - его вина. Не камня. Камень тут вообще не причем, он всего лишь вещь. А Тайвин мог спасти, мог хотя бы сказать, чтоб людей уводили... А теперь они лежат там, на пустошах, на поживу падальщиков. Не вырубить им могилы было, не погрести, как Элисиона, того, кто первый по его вине погиб. Можно было утешать себя тем, что из товарищей вроде как никто не погиб необратимо, но чем жизни тех людей менее ценны? Тем, что их имена никогда не попали бы в песни? Рывком жрец открыл глаза. По щекам пробежали две одиноких слезы.
- Простите. Слишком много всего случилось. Я слишком много всего... не успел. Камень был с нами. Он где-то... в обозе. Давайте я пойду и покажу вам.
И устало поковылял к обозу, чтобы дать друиду то, что он ищет. Сейчас он все равно никому не мог помочь.

Как пришли в деревню, Васька передал деревенским, чтобы хоть несколько человек на майдан пришли, мол, разговор есть.
А пришедший народ на майдане ждал десяток карабинов трехлинейных, на материи, растянутой на земле на четырех ножах, в углы вбитых, сваленных, и столько же примерно шашек. Где-то из кучи словно украдкой выглядывали стволы револьверов. А по правую руку от этого - бадейка с трехлинейными патронами и несколько кучек патронов поменьше.
Сельские недоуменно и слегка недоверчиво смотрели на Ваську. А Васька, во весь рост выпрямившись над трофеями, провозгласил:
- Ну, мужики, говорил я вам, что помогем общине вашей? Говорил. Так вот, гля-ка, чего с краснюков наобирали. А вот сами они, - он рукой показал на красных, - тут с нами увязались. Они воевать кой-как умеют, а чего случись, красные их не очень-то любезно встретят, ежели кто узнает, что они в плен сдавались. Вы уж их пристройте куда-нибудь, работу там дайте, поселите куда-нибудь, не забижайте, по справедливости обойдитесь, да сами посматривайте, чтоб не баловАли. А вы, товарищи, - обратился он к пленным красноармейцам, - тут живите, народу помогайте. За этим же в армию пошли, да? Чтоб народу помочь? Ну вот. Увидите, как можно по справедливости и без принуждения жить. Кто пулять умеет - пусть тех, кто не умеет, обучат. Вот. А ежели бандиты али ещё какие потворы озоровать да нахальничать начнут - чтоб оружие было, да заряженное, чтоб отпор дать могли. Сами теперь свою безопасность да свободу блюсти будете. Чтоб больше не прогинаться ни под какую сволоту. Может, первое время и трудно будет - но тут дело такое, ежели увидят люди, что и без беляков, и без краснюков, и не под лиходеями жить можно, они тоже вставать начнут. А там, глядишь, и красных погоним, и белых не пустим, и свободу всем дадим. А пока - разбирайте, мужики, да не стесняйтесь. И до всех донесите - ежели хотите свободными быть, свободу защищать придется, мабыть, и оружием, но ежели отстоите - к вам никакая потвора не сунется. Узнают силу крестьянства, силу простого мужика, который на упырей да паразитов вдосталь нагляделся и решил сам, без них, жить да сам себе головой быть!
Как с трибуны пламенно вещал, хотя ни трибуны, ни костюма, ни знамен не было. А был деревенский майдан, кучка крестьян, все ещё слегка нерешительных насчет дальнейшей судьбы, несколько пленных красноармейцев да группа беглецов. И оратор был не в военной шинели, не в костюме, а в простой рубахе да штанах, выпачканных, рваных, да в бинтах, через которые пятна кровавые просматриваются. Не солдат он, не политик, а такой же вот человек из народа, который просто решил, что с него хватит того бреда, что в стране творится. Может ли с такого скромного события новая жизнь начинаться? Васька верил, что может.
- Мы тут пару часов побудем да уйдем. Оружие да боеприпас до ухода нашего приберите себе, ладно, мужики?

Кажется, присутствие крылатого существа на поле боя вдохновило Тайвина. Он храбро шагнул вперед, приближаясь к паладину, и воззвал к Рассвету, осыпав солнечными зайчиками нескольких орогов перед ним.
Соляр же встал спиной к спине с паладином и трубным гласом произнес:
- Я прикрою твою спину, Воин, - и в подтверждении своих слов с размаху булавой благословил орка на встречу с его богами. Орк благословение принял. Как не принять, если булавой да с размаху...

Почему-то, услышав язык своих предков, Тайвин растерялся. Он не понимал слов, но звуки и эмоции передавали всё - обвинение в слабости его человеческой половины, клеймление за отступление от своего дикого наследия, за прославление чуждого божества, обещание убить при любой попытке сопротивления. И ещё что-то - словно кость собаке бросают. Более непонятно, но все же догадаться можно.
Мол, помоги нам растерзать их, и сможешь влиться в племя, полукровка. Всегда будешь недо-орком, детей тебе иметь не позволят, все будут помыкать, но будешь жить той жизнью, которая тебе твоей кровью предназначена.
Так полуорки в тех племенах и живут. Утопая в своей дикости и закостенелости в агрессивной, ненавидящей всех и вся культуре, теряя все, что делало их особенными, приобретая те самые черты, из-за которых орков всегда будут бояться и ненавидеть. И, что самое страшное, им будет это нравиться.
И где-то там, далеко в глубинах его разума погребённый под годами дисциплины, обучения и культуры, жестокий и кровожадный голос вторил: не обманывай себя. Ты не человек, никогда им не был и никогда им не будешь. Не сражайся с собой - ты все равно рано или поздно проиграешь, сломаешься. Их боги тебя примут - пусть даже и будут ставить не выше грязи у ног истинных воинов. Твое место среди них. Хватайся за соломинку. Ну же, это же так просто...
Резкое, болезненное неприятие этой мысли и позволило придти в себя, вернуться на поле боя из пространства своих внутренних демонов.
- Идите в Бездну! - прокричал Тайвин на всеобщем, сбрасывая с себя оцепенение. Глубоко вздохнул и начал произносить слова на странном, певучем языке. Молитвы, доступные высшим жрецам, были на целестиале - языке обитателей Высших Планов. Раньше он лишь слышал их, но теперь - после всего, что пережил и совершил во славу своего божества, он был уверен - у него хватит сил. И это будет триумф его воли и веры над его природой!
Зло и мрак да разгонят златые крылья вестника Небес. Да приидет плоть от плоти и дух от духа Солнца на мой призыв и да поможет сразить врагов Моих и Моего Повелителя!
И над полем боя разнесся голос, что похож был на вой золотых труб, когда рядом со жрецом возникла сияющая воронка - врата на Высшие Небеса. И полуорк-жрец с благоговением преклонил голову перед вестником Его - массивной крылатой фигурой, вооруженной большой булавой. Лысую голову его венчало нечто, похожее на шипастый нимб из золотого света. Лицо существа, словно сошедшего с храмовых фресок, было невероятно спокойно, неподвижно, а глаза цвета заката пылали праведной яростью. Простерев мраморно-белую руку с золотыми жилами назад, соляр с размаха обрушил на одного из орогов сияющую жестоким и неумолимым светом, режущим глаза, булаву, которая смяла сначала неумело выставленный щит, затем броню, а затем прошла сквозь плоть, как сквозь воду, оставляя за собой след из пепла и обгорелого мяса. Орог, практически разрубленный булавой пополам, повалился на землю, в тупых глазах навсегда запечатлелось отражение гнева посланца богов.
- Узрите славу Лорда Утра! - выкрикнул Тайвин со смесью гнева и ликования.

После буйства металла, заклинаний и кулаков наступило затишье. Тайвин глубоко задышал, успокаивая кровь, и огляделся.
Поле боя было усеяно мертвыми юан-ти. В проходе в зал в луже натекшей из размочаленной головы черной жижи мешком валялось гигантское тело демонического змея. То, с чем не справилась его святая сила, было решено одним ударом кулака. Невероятным ударом, миновавшим щит, попавшим в голову демона на расстоянии добрый трех метров над полом, расколотившим её, как гнилую тыкву.
Простое искусство воина, сколь бы отточенным ни было, не могло создать что-то настолько идеально и лаконично смертоносное. Или удача, или провидение. Могло ли быть, что монах родился, жил, страдал и побеждал смерть раз за разом ради именно этого момента - нанести циклопическому демону тот самый единственный удар, удар всей его жизни? И не решит ли Провидение отвернуться от него, раз предначертанное выполнено?
- Мы справились, - сказал он тоном, в котором смешивались радость, облегчение и удивление, - Алек... Это был великолепный удар. Подобных ему я не видел никогда... Я бы на твоем месте дальше был поосторожнее. У Провидения и Судьбы странноватое чувство справедливости, и за эту удачу они могут затребовать с тебя сторицей.
Вдвойне удивляло, что после этого боя практически не было раненых. Шары огня, громадное лезвие клинка демона и ещё десяток мечей поменьше - и попало только следопыту.
- Рикард, я сейчас помогу. Свет обновляющий, свет исцеляющий, свет, жизнь дарующий, залечи его раны...

Не успел беспризорник даже толком испугаться, когда красный в лес влетел и его саблей полоснул.
Небо с овчинку показалось и лес красными пятнами покрылся. Где-то - мерещатся от боли нестерпимой, где-то - от его собственной пролитой крови. Жутко, страшно, мучительно. Спина вся от крови горячая.
То ли от страха, то ли от боли, то ли от раны самой даже сдвинуться не может, тело словно отнялось, только и сумел, что вскрикнуть. Так и остался лежать на боку, почти ничком. В голове - никаких мыслей, ни о смерти, ни о жизни - черепушка, как куль с песком, только мучением и наполнена. Уже и страх пропал, боль его под собой погребла. Истекая кровью, скуля, как побитый щенок, валяется неподвижно почти, словно ждет, когда друзья спасут или враги дорубят.
Вот так вот негероично, похоже, все и кончится. Совсем не как в романах - и почти до буквы как в рассказах побывавших в мясорубке войны.

Он уверенно шагнул в коридор, приблизился к монахам, что противостояли им, а уже потом увидел юан-ти. Вид чешуйчатых, тварей, что скрываются в тенях всю их жизнь и ненавидит Солнце (вплоть до того, что кое-кто из их богов хочет устроить вечную ночь, проглотив светило), впрочем, его ничуть не смутил, он даже не сбавил шага, приближаясь к врагам. Казалось бы, зачем? А все просто. Полуорк хотел заставить их почувствовать страх перед светилом в последний раз. Заставить этих осклизлых тварей (и их слуг тоже) ужасаться при виде отблеска света, который может нести не только жизнь, но и смерть.
- Вы, темные души, да убоитесь Солнца, ибо слуга Его здесь! УЗРИТЕ РАССВЕТ, ЧТО ОСЛЕПИТ ВАС!
Без оружия и щита, облеченный сияющим коконом, словно гало, Тайвин походил сейчас более на соляра, чем на полуорка. В узком пространстве коридора голос его отражался от стен, будто раздаваясь отовсюду, словно трубы небесных вестников над обреченными. И то, что полетело от его символа ко всем врагам, не было похоже на солнечные зайчики - скорее, на материальные, осязаемые сгустки света, злых огненно-золотых шершней. Очень злых и очень целеустремленных шершней.

- А ты, "товарищ", - презрительно так это слово Васька сказал, как бранное какое-то, - не смотри, что мне годков мало, я жизни успел хлебнуть. Из Брянска я. И как не мне знать, чего там зимой происходило, как вы народ "защищаете". А про Москву и Петербург те люди бают, что оттуда бегут, потому как там жрать никому не хватает, кроме как вам и главным вашим, то-то ты и не недокормленный! И этот ваш "империлистиций мир" на вас, краснорожих, небось ополчился, так какого рожна из-за вас народ, что от сохи да от станка кормится, страдать должон? Да вы не лучше царя, с вашим приходом народу худо совсем стало. Да вы людей своим скотством в банды загоняете, и сами потом обзываете - контра. Дык конечно контра, ежели вы им выбор оставили - под ярмо, в петлю или в банду! - Васька не на шутку распалился. Ну не терпел он, когда честному народу врали и его самого под вопрос ставили, - Люди, вы кому поверите, мне или этому вот, что от их же корыта кровью народной кормится? Видал я, чего они в Брянске творят - как пришли, скоро погромы начались. Не только знать да буржуев - этих я сам на дух не переношу - тех, у кого чего-то нажито было и кто отдавать за ничего не хотел, или побили, или как контру расстреляли! Люди, вы тут то же самое хотите? Не нужны вам эти краснорожие. Своим умом да своими руками жить могете, а не бездельников да кровопийц всяких кормить! - вдохновенно так баял, до каждого достучаться хотел, до каждой живой души. Пусть и многое повторял, в основном за тем профессором, что про Кропоткина баял, да за разными агитаторами, что против красных были.

Больше, чем его аттестация, кадета Линдока волновал только один вопрос.
Виноват ли он в гибели судьи Гаймера?
Судья Грейсон, которому он доложился сразу по прибытию во Дворец Правосудия, велел ему никому об операции не распространяться, успокоиться и попробовать все оценить холодной головой, а лучше - подождать ответа судьи Моргана. В этом был смысл - умудренный опытом Судья наверняка видел ситуацию лучше и полнее, чем он, раненый кадет, пытающийся справиться с болевым шоком.
Сам Джин оценивал своё выступление как приемлемое, впрочем, за исключением нескольких факторов. Первый - он так и не сумел взять на себя принятие решений, второй - его тотальная невезучесть вкупе с попытками вырваться вперед, обойти врага в одиночку с фланга и прочее, недооценка противника, в общем. Каждый раз для того, чтобы вспомнить, что он не на тактической полосе, ему требовалось попадание. Пуля - не шоковый маркер, она хорошо отрезвляет.
А мог ли он что-то сделать по-другому в той ситуации? Да, конечно. Привело бы это к другому результату? Неизвестно. Слишком много факторов. Если он останется во Дворце Правосудия, он восстановит ту операцию на тактической полосе и пройдет множество раз - от первой до последней секунды, пока не удастся достичь идеального результата. Лишь после этого он сможет быть уверенным.
Хотя... шок-маркер - не пуля. Все же соваться под пули было страшнее, чем идти в безрассудные атаки на тренировочные манекены и других кадетов с шоковым оружием. Это тоже надо учесть.
Он будет работать над собой. Независимо от их решения. Его исполнение операции было примелемо, а не идеально - и между этими понятиями лежит огромная пропасть.

Судья Гаймер. Борец с преступностью с огромным стажем. Один из самых светлых людей во всем судейском корпусе. Его аттестующий Судья, тот, с кем они должны были пройти эту мясорубку вместе.
Убит шальной очередью какой-то упоротой девки или потерявшего всякий страх преста. Теперь устранение каждой мрази в этом бункере - уже не его, Линдока, служебная обязанность. Это, чтоб его, долг перед погибшим наставником. Тем более его шансы стать Судьей со смертью его наставника вылетели в трубу.
Дрокк, как же хочется взять ствол и продырявить того, кто, по-хорошему, стоил ему места среди Судей. Живого, мертвого - неважно. Превратить труп в неопознаваемую массу. Превратить живого преста в такое же месиво - и так, чтобы он, скотина, чувствовал боль как можно дольше. И каждого из них так. Каждого. До единого. ВСЕХ. Ещё бы это что-то изменило...
Не проявляй чувств, Линдок. Сохраняй профессионализм. Ты - Судья. Пока не кончится это задание, ты - чертов Судья... Как хорошо, что шлем скрывает гримасу горькой, бессильной злобы. Вдвойне погано становилось от того, что кадету пришлось снять с пояса аптечку павшего Судьи - в его собственной не осталось практически ничего.
Отвернувшись ото всех, кадет отошел за угол и стал врачевать свои раны. Ему нужно было побыть одному - хотя бы несколько секунд.

Кадет Линдок усилием воли заставил себя не выругаться на очередной закидон Вустера. Уж на что терпели в и лоялен к другим Судьям был Линдок - но как будто перекрыло, кончилось. Он будет очень удивлен, если после аттестации увидит этого дроккова берсерка ещё где-то, кроме, может, отчета о смертности кадетов.
Нет. Оставайся спокойным. Любой риск должен быть взвешен. Каждое движение - выверенным. Каждый приговор - точным и не подлежащим обжалованию. Ты - Судья. Ты - правосудие. Ты - тот Закон, которого эта дыра достойна. Они не знают ничего, кроме закона силы - и ты становишься той Силой, которая сминает их. У других нет права сомневаться в тебе, у тебя нет права на ошибку. Только так, и никак иначе.
Проговорив про себя эту самодельную мантру, кадет обратился к своему наставнику:
- Выдвигаюсь вперед, прикройте!
Сделал пару шагов и, немного выставившись за угол, приготовился вести огонь.

- Егор... Знаете, я никогда не работал с окружением Максима Николаевича, только с ним самим, - тон Семена стал менее радостным, словно немного усталым, - Он сам приходил, сам давал задания, сам ознакомлялся с результатами. Не объясняя, зачем, не вознаграждая. И мне тоже трудно работать с теми, кто не видит, как мы - такие поймут только когда увидят сами. Проблема в том, что не всегда и не все. Если же уверить их необходимо срочно - надо выбить у них почву из-под ног. Показать им что-то действительно необъяснимое с точки зрения их реальности, разломать их блаженное неведение в мелкие осколки. Управление стихиями, создание великих артефактов наравне с Экскалибуром и Граалем, высшие существа - такие как драконы и демоны... - голос его с каждым словом становился все глубже, ниже, на упоминании высших существ он стал и вовсе похож на гром отдаленной надвигающейся грозы. Выражение его лица тоже изменялось - становилось все властнее и строже, - Вот только нельзя.
Голос молодого индуса вмиг потерял всю монументальность, а лицо осунулось, как после недель тяжелой работы - нос заострился, глаза уже не блестели, улыбка вернулась на губы, но уже казалась какой-то вымученной.
- Люди от такого с ума сходят, да и для Стражей это все равно что плевок в лицо. Они и за меньшее убивают. И, отвечая на ваш вопрос о ценных артефактах: они практически никогда не доходят до продажи. Их забирают Стражи. И не устают мне напоминать, что за любое нарушение Законов меня просто сотрут в порошок. Вот так и живем, - закончил индус со вздохом.

В Ваське боролись сейчас два чувства: суеверная оторопь перед мыслью оставить мертвые тела на поругание нечисти и протест против уничтожения такого количества ценностей ни за что ни про что. Потом себя клясть будет... как бы сейчас ни случилось. Практичность, похоже, побеждала - после пережитой "на подножном" зимы восемнадцатого он за то, что в телеге осталось, горло бы перегрыз кому-нибудь. Плохо тогда было, ужасно. Люди от голода и холода зверели, и он с ними зверел. Не простит он себе такого попустительства, пусть и тела упырям отдать придется. Тётю Агафью жаль - страсть. Да, может, сама потом спасибо скажет, когда вещи и припасы эти ей прожить зиму и до новой весны дотянуть позволят - а там, глядишь, и заживет, сильная она, тётя Агафья.
- Не, казак, добра слишком много на мертвых пропадет. Это все живым нужно. Да и правильно "Иван Максимыч", - имя и отчество их спутника он выделил голосом, мол, навидались мы таких Максимычей, - толкует, не сгорят они тут. Зверю что подгорелое, что нет, все "гавно", - попытался Васька воспроизвести говор Евреича, - сожрет. Не, жечь не надо.
Ушки на макушке у беспризорника-сироты: пусть и толкует он, но слышит и видит, что вокруг творится. И, если снова волки полезут, он первый их приметит.

Однажды Васька слышал такое выражение: "Смел стал с перепугу". Так вот это было как раз про него сейчас - того волчару, которого он пристрелил первым, он и не думал так вот вплотную к себе подпускать - когда пацан оправился от потрясения, волк был уже чуть больше чем на расстоянии вытянутой руки. И как-то само так получилось - шмальнул практически наугад и попал, разнеся зверю пасть. Второй на него кинулся - и так же неуловимо для себя, каким-то нутряным чутьем и сноровкой отдернулся от капкана зубов, оставив между ними только кусок материи со штанины. Не мог он даже за мгновение до этого безобразия вовсе удумать, что волкИ-то смердячие (аж глаза щипало, вонища от них какая-то вовсе неестественная была, то ли больные, то ли черт, прости Господи, знает что) накинутся! Миколка всегда говорил, не выносят дикие звери запаха человечьего, прячутся и бегут, а тут - как будто на путников и охотились. Наверное, человеческого запаха за своей вонью не учуяли.
Если быть честным, Ваське сейчас больше всего хотелось плюнуть на все и мотать, вслед за евреичем, за повозкой. А дальше что? Если тут в местах все звери такие вот бешеные, то дальше-то и ничего. Порвут их звери, зарежут, как овец, от стада отбившихся. Значит, выбора нет - деремся вместе, тикаем тоже вместе. Как Васька всегда хотел добиться от своих бесконечно сменявшихся ватажек. Так честно.
-Отцепись, потвора! - Васька гаркнул, стараясь скрыть, что сердце у него сейчас из горла выпрыгнуть хочет, ткнул туда, где темнела фигура волка, дулом обреза, и, почувствовав, что оно уперлось срезом во что-то мягкое, вжал курок.

Все занялись своим делом. Летчика и казака штопал тот интелихент, который ещё не знает, как правильно тикать, - знатно так штопал, споро, Васька его аж зауважал. Ну и что, что не тикал никогда - руки у человека золотые и голова ясная на плечах. Такие завсегда нужны, особенно когда того и гляди какая-нибудь сволота подстрелит. Барин что-то царапал карандашиком в записной книжке, жидовин приценивался к награбленному и с трупов снятому - ну да, кому ж ещё.
А в отдалении ото всех, как будто отделенная ото всех завесой тяжелого, как грозовые тучи, отчаяния, рыдала над трупом своего мужа тётя Агафья. Теперь она знала, что Тишка тоже Богу душу отдал, от чего ей, наверное, было ещё горше - он ей почти как сын был, Васька знал. Сам Васька Тишку видел пару раз и то мельком, да и не то, чтобы стремился - для его Общины, которую он, вслед за безымянным пьяницей, бывшим когда-то до Войны, как он баял, каким-то то ли деканом, то ли прохвессором, и неизвестным ему, но явно очень умным барином Кропоткиным, собирался построить и зажить без беляков, краснюков и прочих уродов, Тишка был бы не то что не полезен - а вовсе мертвым грузом. Да, так Васька, окаянный, и думал - мертвым грузом. Вот Бог и наказал его и заодно тётю Агафью. За что тётю Агафью - непонятно. Ну, да пути Его неисповедимы - вон всю страну же до сих пор истязает тоже не пойми за что. То ли за Распутина-распутника, то ли за то, что с крови правление Николая начиналось и кровью же закончилось... Что же дальше-то будет, если новая власть с такой крови начинается, что Николаю Александровичу, небось, и в кошмарах не привиделась?
И как ему теперь тетку Агафью успокоить? Ради чего дальше-то ей жить? Хозяйства нет, мужа застрелили, а парнишку, который ей почти как сын был, вообще как свинью закололи, пока они в доме отсиживались. Что Васька мог-то? Сказать, что потворы эти пятикратно кровью за кровь ответили? И что, Тишку или Фрола Кузьмича это из мертвых подымет? Сказать, что выведут и к родне доставят? Тоже никак не поможет. Сказать, что будет все хорошо? А как это сказать, если прямо сейчас он сам переставал в это верить? Таким бесполезным он себя сейчас чувствовал, хоть вой...
- Миколка, иди глянь, может винтовочка какая приглянется, - тихим голосом, стараясь не смотреть своему спутнику в глаза и никак не выдавать, что он прямо сейчас заплакать хочет - заводила не должен слабостей выказывать - проговорил Васька и направился в сторону тети Агафьи. Так и не нашел он слов - и поэтому просто подошел, упал рядом с теткой Агафьей, склонившейся над телом своего мужа, на колени и крепко обнял её.

- Помолились? Да мне до задницы! Сдохните! - голос Тайвина приобрел маниакальные нотки, кровожадная улыбка превратилась в настоящий орочий оскал.
Сам Тайвин почти не слышал ни себя, ни товарищей, ни йети вокруг - стук крови в висках превратился в грохот огромных боевых барабанов, под бой которых дикие орды его предков разрушали оплоты цивилизаций, огнем и топором выкашивали народы и культуры, сравнивали с землей тысячелетия прогресса. Сейчас он был той самой дикой, необузданной яростью, стихией. Взор застила красная пелена, через которую проглядывались огромные грязно-белые пятна - его враги. Выбрав одного, полуорк рванул вперед и с хеканьем прочертил булавой дугу от своего плеча к верхней части этого пятна, вложив всю силу в один удар.

Рядом с Тайвином вглубь толпы Йети просочился Алек. Если присмотреться, Ори чувствовал себя намного лучше, чем показалось жрецу, а лечение ему не требовалось. Но где тогда, Бездна побери, Клинок? То ли убежал, то ли помер. А и Боги с ним. Тайвин сейчас в трупах рыться не собирался, он собирался сделать пару новых.
- Лорд Утра, дай мне сил сокрушить моих и Твоих врагов! - булава перестала казаться такой уж тяжелой, а перспектива биться с йети - столь уж безблагодатной. Тайвин больше на собирался сдерживаться, давать врагам шанс отступить, думать о чьей-либо, включая свою, безопасность - он будет убивать. Убивать... Старое как сам мир слово, имеющее множество синонимов и отголосков в языке, на котором стучит в его висках кровь его предков. Он чувствовал, что скоро даст этой ярости выход. Он оскалился в улыбке, оглядев йети - не своей обычной дружелюбной улыбке, но ухмылке хищника, почуявшего добычу, гримасе кровожадной радости орка, почуявшего битву - и негромко бросил:
- Молитесь, говна мешки.
Затем уже более громким голосом произнес:
- Ори, давай спиной к спине с Алеком! Доставай меч и давай уже валить этих уродов, они меня достали!

- Исчезнут чары, как исчезает ночь пред ликом Сол... Да чума на твою голову!
Жрица закончила своё заклинание на пару мгновений раньше, чем он завершил молитву рассеивания.
Облако снега едва не ослепило его, но в этот раз он был готов. Удар ветра пришелся на щит, до лица долетели только редкие холодные пылинки.
- Ты что думаешь, раз я жрец Латандера, я не умею играть грязно? Получай! - глаза Тайвина налились кровью, было похоже, что он вот-вот совершенно потеряет над собой контроль. Впрочем, не сейчас, - Узри Рассвет!
Небольшой шарик золотого света слетел со священного символа, как только в воздухе затихли слова жреца, и полетел, минуя йети, прямо к жрице, чтобы засветить ей прямо в глаза.

Лагерь охотников был полностью вырезан. Кровь повсюду. Живых явно нет - но как давно? Насколько они не успели?
Реч командира отвлекла его от размышлений о том, что он опять не успел кому-то помочь. Да, действительно, лусканец по имени Айтор был достойным лидером. Тайвин прикоснулся к священному символу, вспоминая, как исцелял этого человека... Солнце явно благоволит ему. Владыка Рассвета не зря послал Тайвина именно к ним. А если так - он будет молиться втрое усерднее и драться втрое яростнее.

Враг появился неожиданно. Даже, можно сказать, внезапно. В обители говорили в таких случаях - как снег на голову. Впрочем, снегу удивляться в здешних краях было глупо. Как, наверное, и зверям. Единственное, что было непонятно - откуда он вылез? То ли из-под снега вылез, то ли из-под земли, то ли вообще из воздуха.
Йети, ждавший их все это время под снегом, дожно быть, уже успел бы очень сильно заскучать, послать все в Бездну и уйти куда-нибудь, где не надо сидеть скорячившись. Землеройных йети, слава Латандеру, ещё не придумали, а если и придумали, то они пока не вырвались из шаловливых ручек очередного колдунишки-исказителя, возомнившего себя Творцом. Так монстры обычно и появляются.
Йети, появившийся из воздуха - плохой знак. Даже, можно сказать, паршивый. Значит, где-то рядом тот, кто его проявил. Волшебник, колдун или жрец - причем скорее жрица. Вспомнились ощущения от огненного шара - ужасный жар, почти спекающий глаза и нагревающий доспехи до обжигающей красноты... Правда, сейчас они рискуют ощущениями совершенно обратными, что в текущей обстановке даже хуже - замерзнуть в снегах все же несколько легче, чем сгореть.
- Рикард, за спину! - выкрикнул Тайвин и выдвинулся на пару шагов вперед. Он не выставил вперед щит, вместо этого он зашептал молитву, позволяющую его глазам видеть Плетение.
- Сквозь тени и иллюзии да проникнет Рассвет, да увидят глаза мои то, что скрыто...
Бело-серый пейзаж расцветился эфемерными нитями Плетения. Сейчас их было видно как никогда четко, хотя от этого они и не казались сколь-нибудь менее нереальными. Тайвин порадовался, что отвел щит - мягкий свет зачарования мог его отвлечь. Так же мягко, но другим оттенком сияющая булава висела на ремне на запястье, а жрец продолжал всматриваться в пейзаж, стремясь увидеть тех, кто будет использовать волшебство или молитвы и пытаясь не смотреть на свою группу, после того, как увидел тонкие нити искрящейся тьмы, исходящие от Белерена и напоминающие щупальца, а также странноватую ауру Сетте. Ну да, он знал, что в ней демоническая кровь. Но вот лишний раз заострять на этом свое внимание не хотелось.
Жрец нес дозор, всматриваясь в Плетение, готовый в любой момент предупредить группу о невидимых им опасностях.

Васька на первых порах хотел было возмутиться и высказать этому самому жиду в его рыло неблагодарное, чтоб хозяйское не пер и вообще баловАть заканчивал. Набрал было воздуха, да почувствовал: к вечерней промозглости и запахам осеннего леса явно дым примешан. Слабо, правда, да отчетливо. Подожгли они, стало быть, дом-то, потворы эти. Самовар или жидок утащит, или прямо в доме он и сгорит. Неважно, то бишь. Васька вздохнул - тяжело, по-взрослому.
Эх, а изба-то справная... А добра в ней сколько пропадет... Вот же черти, прости Господи, ни себе, ни добрым людям. Где-то там слышались причитания хозяйки, в одночасье лишившейся и мужа, и дома, и вообще всего. Да, видать, одной неприкаянной душой на свете стало больше. Фрола Кузьмича жалко - страсть, да и им терперь идти некуда. Не в банду же...
Злое время. Злое и неправильное. И люди в него злые и неправильные становятся, уродам-то выживается легче. Сбиваются, точно звери, по цвету шкуры, и, флагами прикрываясь, разбой и насилие учиняют. Ну дык как так-то? Люди ж добрые. Так в Писании, и умные люди об этом же бают.... Странно все это. Странно и страшно.
- Миколка, лиходеи избу запалили, кажись. Нехай нехристь самовар тащит, авось хоть в пожаре не пропадет, кому-то от него польза будет. Не нашему хребту гнуться и ладно, - в этом время Васька застегивал на поясе патронташ. Ничего, все ж люди за ними, если что, пойдут, не черти, прости Господи, если что - и пристрелить можно...

Стены ямы скрыли от Тайвина немертвое воинство. Сейчас он был наедине с раненым монахом. На свои силы жрец не рассчитвыал, поэтому достал свиток и ещё раз пробежал глазами.
Свиток определенно старый. Даже не так: древний. В него вложена сила жреца, тысячелетие назад поклонявшегося Солнцу под другим именем. Неизвестно, сработает ли, тем более Тайвин помнил, что то божество, которое упоминается в свитке, мертво. Однако его собственные силы были тоже не безграничны, и жрец решил попробовать. Не получится - он просто исцелит своими силами.
- Светом Вечным, Светом Чистым, Светом Неугасимым сияй, Амаунатор-Владыка, отныне и до времен края! Амаунатор, Владыка Высшего Закона, аз, смиренный раб твой Тебя молю и на Тебя токмо уповаю, не остави в час нужды и боли и даруй исцеление и избавление!
Странно, но ощущения от силы, проходящей через свиток, было почти неотличимо от силы Рассветного Владыки. Разве что унижаться перед мертвым богом Тайвину не понравилось ну совсем.

Скелет распался под ударом монаха. на поле боя оставалось только двое не-живых - на одного из них толпой навалился почти весь отряд, а второй...
Во имя повелителя Латандера! Второй в это же время насадил на тупой кол, который по недоразумению считался двуручным мечом, того эльфа, которого зовут, кажется Элисион. Или звали... Такой удар практически невозможно пережить, а уж для эльфа - тем более. Его может спасти только чудо. А чудо, как назло, могло случиться только на расстоянии вытянутой руки от жреца. Не успеет...
Нет. Должен успеть. Что угодно сделает, хоть дракону в пасть, но товарища спасет! Ноги сами несут его к телу Элисиона, губы начинают шептать молитву.
- Владыка рассвета, всесветлый, первордное Солнце, дай слуге своему силу спасти эту невинную душу... Свет обновляющий, свет исцеляющий, свет, жизнь дарующий, залечи его раны и укрепи его тело!
И когда священный символ снова воссиял подобно солнцу, а из рук его полился золотой солнечный свет, заливая рану, подобно древесной смоле, жрец на секунду почувствовал, что мир стал ярче и теплее. Он стал проводником чуда, дарованного этому многострадальному эльфу лично Владыкой Рассвета.
Чудо не запоздало, нет. Чудо произошло тогда, когда его вымолил жрец - и это было слишком поздно. Когда Тайвин был на полпути, эльф ещё был жив, он умер за пару мгновений до того, как Тайвин закончил молитву.
Скелеты не обладают зрением и слухом. Единственное их чувство - это чувство жизни, которое и вынуждает их нападать на всех, кто подходит к ним близко. Но если бы тот костяной воин, который только что убил Элисиона, мог видеть, он бы понял: теперь перед ним стоит уже не жрец бога солнца, а разьяренный орк, пусть даже и не чистокровный.
- Гррр! Пррррроклятая немертвая сволочь, Бездна тебя побери! Я тебя в муку растопчу!!!

Выстрелы, звон разбитой утвари, крики и ругань... Светопреставление какое-то. Судя по всему, супостаты эти их со всех сторон обложили. Бежать некуда, хотя и очень надо.
Из положения лежа встал в положение пригнувшись. Стол перевернут столешницей к двери, еда вся на полу, расползается лужа кипятка, в которой плавают пирожки... Свежи ещё были воспоминания о холодной зиме 18-го, и от зрелища этого живот сводило так, как будто он снова неделю ничего не ел, а на глаза наворачивались слезы жалости за столь бездарно погибающие продукты. Но какофония боя вернула в реальность. Какие продукты, тут живот свой спасать надо!
Юркнул за стол, увидел какого-то... да не, не мужика, не мужик это, сразу видно - то ли барин, то ли этот, как его, ин-тел-ли-гент, что ли...Ну ничего, пусть сидит, есть шанс, что или подстрелит кого, или хотя бы пульку шальную примет за него или за Миколку.
- Держи, друг, берданочку! - любимая винтовка перешла в руки хозяину, а следующая Васькина фраза была уже обращена к незнакомцу, - Дядя, тикать надо, подлюги эти, чего доброго, дом запалят!

В то время, как судья Гаймер вел допрос, судья Линдок предпочел не мешать, а понаблюдать, все же опыт "общения" с престами у наставника был явно больше, да и фактура намного более подходящая. Ярость смотрелась совершенно не наиграно, а для кадета, который Судью с этой стороны не знал совершенно, была на редкость пугающей из-за контраста. Ух, как играет!... Или не играет?
Если он этот гнев и ярость изображает - в нем умер великий актер. Жил бы сейчас где-нибудь в Нью-Голивуд Дистрикт, ездил бы на белом лимузине, имел бы красавицу жену и пару ещё более красивых любовниц и зашибал бы миллионы за каждое появление на сцене и экране, наверное. А ведь нет, светит значком по самым вонючим клоакам города и дает такие высококлассные представления перед подонками и швалью.
Если же нет - вопросов становилось только больше, и они становились гораздо важнее и неприятнее. Их необходимо было задать, причем задать без свидетелей и лично. А пока он стоял, смотрел, запоминал и многозначительно тыкал стволом в сторону связанных престов. Не важно им знать, что ствол на предохранителе - снять дело десятой доли секунды.

Стащив недобитков на перекресток рядом с горой трупов, Джин на секунду остановился оценить зрелище: уже мертвые лежали кучей в каких-то нескольких метрах рядом с теми, кому ещё предстоит выбрать свою судьбу. Оттаскивать убитых, наверное, пока смысла нет, уборочная служба разберется, да и их сообщников это, возможно, мотивирует. Если престы будут сотрудничать, им светит или изокуб лет на 15-20, или легкая смерть от пули в голову. Альтернатива будет хуже...
Джина начало слегка лихорадить от того, что ему, возможно, придется сделать. Картины и ощущения из забытого прошлого: запах горелой грязной плоти, распространяемый кучами тряпья и мяса, пару минут назад бывшими страшными мутантами, собиравшимися сделать с ним что-то жуткое, мелькающие в неверном свете костра в бочке тени, его собственная рука, сжимающая такой неправдоподобно огромный жетон с личным номером, тот самый, который никто так и не смог опознать ни тогда, ни до сих пор...
Такое случалось во время адреналиновых отливов. Непрошеные ощущения иногда приходили, когда уходил особенно сильный боевой раж. В такие моменты кадет всегда чувствовал себя разбитым, словно пробежал кросс в десяток миль или пару часов занимался в "качалке" с большими весами. Сейчас же с этим ощущением была смешана ещё и боль: болела грудина, болела левая ключица, ближе к которой пришлась та дробина, дышать было немного затруднительно. Так, похоже, и заканчиваются настоящие бои: адреналин уходит, остаются лишь усталость и боль.
Кадет привалился к несущей колонне, отсоединил левую нагрудную пластину, расстегнул застежку на шее. На ощупь стал обследовать рану. Кожа была повреждена, цепочка от личных жетонов вдавилась в рану и, кажется, уже успела присохнуть, вокруг раны уже успела образоваться гематома. Переломов вроде не было, хотя что-то определенно треснуло. Впрочем, жить будет.
Кадет достал небольшой жесткий футляр с травма-паком. Достал упаковку эластичного бинта и, не распечатывая, зажал его в зубах, а затем, стараясь не застонать, рванул цепочку из раны. По болезненности это не уступало самой ране, но Джин тут же нанес туда травмагель и закрыл края двумя стягивающими скобами. Травмагель обезболивал, останавливал кровь, снимал отеки окружающих тканей и запускал процесс заживления. Пара часов - и от раны останется только не слишком приятный рубец, который можно убрать позже. Нет, наверное, убирать он его не будет: все же память о первом задании в роли Судьи.

- Принято.
Да, спрятать задницу было бы нелишним. Правда, сейчас его заднице угрожает только тот криворукий идиот с кривым обрезом - за последние несколько секунд уже который заряд дроби прошел мимо. Нервы у Джина были, конечно, крепкие, но такая никчемность почему-то начала выводить кадета из себя: раз уж вышел против Судьи, так будь добр - хотя бы попадай, чтоб тебя! Тактический манекен с настолько позорными показателями стрельбы списали бы как дефектный. Ну ничего, и тебя сейчас спишем. За что? - да за преступную некомпетентность и оскорбление Судьи своей вопиющей криворукостью. И за нападение на Судью со смертельным оружием тоже - но в основном за криворукость. Серьезно, на что он вообще рассчитывает?
- Вот как надо! - проговорил Джин, укладывая точную двоечку прямо в грудь неудачника.

Когда на него поперли толпой престы, он снова некстати вспомнил тактическую тренировку. Пятеро на одного плюс один пулемет... Ситуация плохая. Даже, можно сказать, аховая. И эта чертова дробина, попавшая прямо в кромку грудины и выбившая воздух из гортани, подтвердила его догадку.
На тренировках они пользовались шок-маркерами вместо пуль. При попадании они давали лишь слабый удар током - и импульс на пульт диспетчера, контролирующего полосу. Им с первых дней внушали - шок-маркер это не пуля, от пулевого ранения ощущения совсем другие. На теоретических занятиях вдалбливали то же самое: шок-маркер - не пуля, пуля гораздо непредсказуемее. И вот сейчас Джину выпал шан в этом убедитья. Не наврали... Дрокк!
Будь на месте дробины пуля из хотя бы пистолета, Джин бы прямо сейчас уже захлебывался кровью из сонной артерии прямо в гортань. Да и дробиной было... да чего там, очень больно. Но, дрокк побери, он - Судья. Он - машина правосудия, котрой неведома боль и усталость... теоретически, ага. Вдох - все так же, через боль. Выдох. Вдох... Дыхание вроде как восстановилось. Очень вовремя.
- Приговор всем - смерть! Осколочные! - Джин скорее почувствовал, чем увидел, как вибрирует, раздаваясь в стороны, ствол, как по его сторонам открываются щели для газоотвода, как система формирования заглатывает зараз добрую половину обоймы. Можно было ощутить могучую отдачу, почти увидеть, как из боков ствола вырываются газы, которые иначе бы его просто разорвали, и граната в добрый дюйм калибром устремляется точно в центр торса преста посреди коридора. Кажется, он бы успел увидеть входное отверстие, если бы преста не расплескало по всему коридору взрывом... Вслед за ним упали три остальных тела, посеченные осколками - гранаты и костей незадачливого товарища. Рассудив, что подкрепление к престам, скорее всего, подойдет нескоро, Джин припал на колено и переместиося за колонну - все же снайперскую пулю на своей шкуре он пробовать не хотел, хватит с него и дроби.
-Линдок. Держу юго-восток, - дал он сообщение в общий канал, - Обычные, - это было сказано уже оружию. Гранаты - это хорошо и действенно, но слишком уж затратно.

Последняя точка. Последний оставшийся заряд. Орды раздавленных и расстрелянных хасков всех мастей позади. Последняя точка - наверное, самая опасная - всего в двух сотнях метров от места, откуда космический паразит-переросток высаживает на станцию свой мерзкий груз. Да и сама конфигурация... К месту, откуда шли силы Жнецов, вела достаточно просторная и длинная галерея. Там, впереди, был какой-то ангар, а это был подъездной путь, шедший слегка под уклон по направлению к ангару. Галерея узкая, там не развернуться, значит, придется выезжать задом. Если рвануть в метрах в двадцати вглубь галереи - потолок, скорее всего, обрушится, плотно закупорив проход, и миссия будет выполнена.
Противника не было видно. Они заезжают внутрь. Десять метров - никого. Пятнадцать - никого. Двадцать. Они остановились, Лекро готовит бомбу, когда из того конца галереи начинают плотным валом валить силы жнецов, штурмовая команда. Видимо, сюда как раз подтянулись совершенно все, включая тех, кто рассчитывал попасть на станцию через уже заваленные проходы. Зарокотала автоматическая пушка - и волна забурлила росчерками снарядов, на ней стали взбухать цветные буруны, когда кто-то из наступающих расплескивал свои внутренности на соседей, что их, впрочем, совершенно не смущало. Лекро выставил таймер, открыл люк, чтобы её выбросить... И тут второй раз за сегодня Брич увидел летящий прямо к ним снаряд. Этот был другой: меньше походил на ракету и больше - на огромную гранату, запущенную пращой титана. Того мгновения, когда снаряд преодолевал разделявшие отряд и волну Жнецов сотню метров, хватило Бричу, чтобы оценить убийственную точность: взрыв произойдет под дном машины, и хорошо, если не под самим люком. Дорус выскочить не успеет, а люк, скорее всего, не выдержит... Брич сделал единственную вещь, которая пришла ему на ум - бросился вперед, оттолкнул Доруса и своей массой навалился на люк, дабы захлопнуть его и самому оказаться поверх.
Взрыв словно выключил сознание. Последним, что он помнил, было чувство сильного удара куда-то в область живота.
Сколько он пробыл в отключке - сказать он не брался. Реальность встретила его жуткой болью. Болело все, что только могло, особенно - живот и все, что ниже. Брич попробовал пошевелить ногами - ничего, их как будто не было. Попытался открыть глаза... Он лежал на спине. Броня на животе была разворочена, словно банка тушенки, по которой дали очередь из "мстителя", через раны виднелись внутренности, из которых медленно, но неумолимо сочилась кровь. Во рту был горько-соленый привкус, глаза слезились. Над его раной хлопотал Дорус.
- Вален, быстрее сдавай назад! Я не знаю, сколько у него времени!
- Док, я бы и рад. Движок пробит, не заведемся... Ох, киласелай...
- Дорус, мы его не довезем, он подохнет по дороге, - откуда-то из-за пределов области видимости послышался бас Дредда.
- Нет, нет, нет! Он не умрет, мы успеем, если понадобится, я его на себе потащу!
Брич попытался вдохнуть - легкие были словно не его - и, напрягая горло, проговорил:
- Док, не глупи. Из-за меня все сдохнете.
- И слушать не хочу! Так... Противошоковое, кровоостанавливающее... Дредд, помоги, я его не подниму! - Брич почувствовал два укола в шею, вызвавшие блаженное онемение, а затем какое-то движение, как будто его пытались тащить. Непослушными губами Брич проговорил:
- Дредд! Убери дока и посади меня за турель. Ставьте бомбу и уходите. Я вас прикрою.
- Нет, нет и нет, об этом не может быть и речи... Дредд, что ты делаешь? Ты же не будешь...?
Сильные руки подхватили его. Он чувствовал себя легким, как дитя. Так когда-то его поднимал отец. Отец... Воспоминания о семье сжимали сердце, на глаза наворачивались слезы, хотя, возможно, это и от боли, пусть даже и прибитой антишоковым. Он их больше не увидит. Он сдохнет здесь. И он собирается утащить с собой ещё несколько выродков.
Руки легли на гашетки автоматической пушки. Сейчас все его тело - это глаза и руки, впрочем, больше ничего он и не чувствовал. Руки - лишь переходник, который соединяет мозг и автопушку. Он - оружие, больше от него не осталось ничего. Под защитой силуэта транспортера команда устанавливала последний заряд. Зрение пока не отказывало, и Брич успешно подавлял то и дело высовывавшихся в коридор из боковых ходов противников.
- Бомба установлена. Уходим!
- Но Дредд, а как же...?
- Док, черт тебя дери, я же сказал, я прикрываю отход! - этот крик стоил Бричу напряжения, наверное, большего, чем что-либо ещё в жизни, - Дредд, пожалуйста, подтолкни меня под уклон. Может, доеду и увижу главного ублюдка вблизи...
- РРа! - послышался сзади резкий выдох, и Брич почувствовал, что вместе с транспортером куда-то едет.
- Спасибо. А теперь - валите отсюда нахрен!
- Это достойная смерть! - было последним, что услышал Брич. Потом, несколько секунд, первые двадцать-тридцать метров, он ещё вел все менее прицельный огонь, но вскоре руки начали слабеть, и так до тех пор, пока не отказали совершенно. А дальше остались только скрип кривых осей, его собственное хриплое дыхание, тихая капель крови из его развороченного живота, да какофония, которую издают жнецовские выродки. Он даже не пытался стрелять снова - руки уже едва слушались, вжать гашетку казалось непомерно тяжелым, будто к кнопке привешена сорокакилограммовая штанга. Его катафалк медленно катился под уклон, а мимо него проходили солдаты Жнецов. Хаски, каннибалы, налетчики, твари... Они игнорировали его, словно уже не считали живым. Его собственный мозг был с этим солидарен: пространство, окружающее его, начало искажаться, дробиться, цвета поплыли, а темный коридор с бредущим по ним отродьям переродился во что-то вроде преддверий Ада. А так ему и надо...

And if I die on the old Drop Zone
Box my up and ship my home
Put my medals on my chest
And tell my mom I've done my best

Эти слова помогали ему, салажонку, не вырубиться на первом в его жизни марш-броске в полной выкладке космопеха. Эти слова помогали ему терпеть побои под непрекращающиеся увещевания "Боль - лишь иллюзия, а идеальный воин свободен от иллюзий!" от их падлы-центуриона. Они помогают и сейчас. Он в сознании. По его ощущениям, он уже мертв, от его сознания осталась лишь эта песня.
Преддверие Ада кончилось. Ад раскрылся пред ним в своем угольно-черном безмолвии. Искаженные фигуры брели от исполинских врат, напоминающих сфинктер, что были темнее космоса, темнее самой тьмы. Вокруг этих врат были какие-то постройки, отдаленно похожие то ли на башни, то ли на резервуары... Впрочем, все равно. Его сил не хватало даже на то, чтобы повернуть пушку и дать очередь по этому бездонному анусу Сатаны, он смог только вжать наконец-то эту долбаную гашетку.
-------------------------------------
Район станции вокруг прикрепившегося транспорта Жнецов потряс мощнейший взрыв. Первым взорвался резервуар с топливом на старой контрабандистской взлетной платформе, за ним стали рваться другие резервуары, затем - запасы снарядов и ракет... Все, что было припрятано ото всех и не использовано хозяевами (они погибли где-то на пути сюда, в первые минуты вторжения) превращало платформу в огненный ад. Транспортник, подхваченный импульсом, не сумел удержаться и начал, медленно и величественно, как говно в проруби, кувыркаясь, отдаляться от станции. Один из четырех прорывов был устранен.

- Недоверчиво: Мы все ещё идем туда, куда надо?
- А ты как думать, босс? Моя дорога помнить. Трубы хрендэрмо, гамно по пояс, видно ни хера, ваняет дэрмо - это точно она!
Бричу даже спорить не хотелось - когда он вспоминал, сколько километров подобных туннелей в Омеге, ему становилось дурно. А от прикидки, как долго они могли бродить по этим туннелям, становилось ещё дурнее. Хотя, кому знать туннели, как не ворка? Черт, этот запах...
- Тсссс! Стаять, баяцца! Впереди враг!
Стали слышны выстрелы, а затем и взрывы. Все больше и больше. Впереди явно был нешуточный бой. А через пару поворотов перед Бричем предстало поле боя: здоровенный коллектор, дно которого терялось едва ли не в десятке метров ниже его туннеля,в центре - непонятного назначения возвышение, на котором суетятся несколько фигур, причем одна из них явно больше двух остальных вместе взятых. Кого-то они ему напоминают... Под ними - море хасков, среди которых то и дело раздаются взрывы. Вот одна из маленьких фигур сделала что-то - и хаски в жиже получили заряд бодрости, несовместимый с жизнью. А вот заглянув вертикально вниз, Брич не сдержал матерного восклицания. Опустошители. Целая батарея, явно изготовились стрелять. А что, тоже тактика, если своих совсем не жалко: связать врага ближним боем и накрыть артиллерией. Что с них взять, твари мерзкие, и методы тоже мерзкие. Но, черт задери, эффективные...
- Харрот, снизу цели, хрен его знает сколько, несколько десятков. Надо зачистить. Турель может стрелять вниз?
- С сомнением: не уверен. Попробую перегнуться так, чтобы направить, но не обещаю. С энтузиазмом: Но я постараюсь.
- Хорошо. Я начну, а ты продолжишь, - брич говорил это, уже подползая к неогороженному краю и свешиваясь вниз.
- Жрите, твари! Хер вам, а не победа!
Очередь, другая... Да, несколько мешков опали, будто сдулись, да только что толку, их тут ещё несколько десятков, это их даже не отвлекло.
Харрот перевесился через край, держась за какие-то мелкие выступы своими могучими лапами. Если бы Брич не видел этого - он бы не поверил, что эта туша может балансировать на краю, да ещё и с тяжеленной турелью на спине. Ворка тут же радостно заорал, вжимая все четыре гашетки и ожидая очень длинной и продуктивной очереди. Но нет, сделав несколько выстрелов и скосив несколько тварей, пулеметы замолкли. Раздосадованный вопль ворка-стрелка, наверное, было слышно даже с ретранслятора. И вот уже вопль их отвлек. Вокруг Брича и Харрота заплясали маленькие синие точки, по которым Опустошители и наводились...
- Обреченно: Вот теперь дело дрянь. С внезапной надеждой: Кто-нибудь, правая сумка, достаньте и используйте, быстро
Брич был ближе всех. Магнитный замок был открыт, рука нащупала что-то, напоминающее оружие, а когда он его извлек...
- "Гидра"? Да вы, блять, шутите! Харрот, откуда у тебя гребаная "Гидра"?
- Нетерпеливо, с нотками страха: Не болтай, стреляй!
Брич навел оружие на скопление. Выбрал точку, взрыв в которой, как ему казалось, принесет максимальный ущерб. Но все равно мало, слишком мало... Нажатие курка... И ракеты идут, кажется, совсем не туда, куда надо. Он что, промазал? С десяти метров? Блядской самонаводящейся ракетой??? Стоп, самонаводящейся!
Шесть взрывов слились в один. На нижней площадке не осталось ни одной твари Жнецов. Шесть опаленных пятен на поверхности свидетельствовали: ракеты распределились так, чтобы аккуратно накрыть вообще всех.
- Умная техника, чтоб её. Слушай, а чего ты сразу не сказал, что у тебя есть такое?
- С раздражением и сарказмом: А как ты думаешь, узнай о ней ворка, долго бы она прожила?
- Хм... Имеет смысл.
- Удовлетворенно: То-то же. Вопросительно: Куда ты дальше?
- Я? Знаешь, наверное, к своим. Так что удачи. И... Если выживу, с меня выпивка.
- Иронично: Чертова цистерна выпивки.
- Ага, Харрот. Именно так.
Спуск вниз по скобам, вделанным в стену, занял какое-то время. Защитники отходили именно в его сторону. Так что оставалось только выпалить пару очередей на подавление и поприветствовать свою команду.
- Эй, парни, скучали без меня?

- Докладывает Брич. Отсекли шестой уровень, я иду на восьмой, вышлите туда какое-нибудь прикрытие, надо будет закрепиться.
Он и ещё двое наемников, батарианец и турианец из Синих Светил. Оба - отличные стрелки и вообще солдаты от Бога. Бричу неприятно было думать, что он все ещё предпочел бы, чтобы это были два человека, пусть даже и чуть слабее в боевом плане. Предрассудки, чтоб их. Хотя, переживи он эту заваруху, он будет готов побрататься со всеми защитниками Омеги. Да, черт побери, каждому ворка руку пожмет.
Восьмой уровень встретил странной, неестественной тишиной. Разбитые баррикады, тела защитников Омеги и войск Жнецов, мигающее освещение, которое оставляло на земле странные, изогнутые и изломанные тени. Брич не очень-то любил фильмы ужасов, но сцена была атмосферная сверх меры...
Из-за одной из баррикад, пошатываясь, поднялась тень. Три ствола навелись одновременно в одну точку, но никто не стрелял. Там явно не каннибал, слишком изящная фигура, и не налетчик - слишком маленькая... Низкорослая, изящная, броня побита, поцарапана, а местами превращена практически в лохмотья... Она поворачивает лицо к ним, и Брича пробивает холодный пот: на него смотрит то самое, по-детски милое и естественное лицо Лизы, искаженное болью. Глаза, подернутые слезами, влажные дорожки на грязных щеках... Губы беззвучно шепчут "Помоги", и Брич, отказываясь вспомнить, что она давно индоктринирована, делает шаг вперед, другой...
Батарианец был быстрее. Он выскочил вперед, крича что-то о своей потерянной ещё на Хар-Шане возлюбленной, и понесся по направлению к Лизе. Так, какого черт? Она же не его... Кто она? Нет. Не кто она, а что оно такое.
Брич резко остановился и закричал, чтобы предупредить батарианца, но было поздно. Вспышка биотической энергии - и стремительно распадающиеся в пыль останки, объятые голубыми всполохами деформироующего поля, отлетают в стену. Турианец открыл огонь по силуэту, который на глазах вытягивался, удлинялся и приобретал мерзкие, мертвые черты остальных жнецовских выродков. Пули из "Призрака", не долетая, разбивались о голубоватое сияние, окружающее тело твари. А потом фигура с резкой вспышкой пропала и появилась прямо за спиной турианца, через мгновение насадив его на длиннющую когтистую лапу.
Шаг, шаг, ещё один. Тварь приближается. Неясные всполохи высвечивают гротескную фигуру, напоминающую азари примерно в той же мере, как каннибалы напоминали батарианцев - похоже ровно настолько, чтобы вызвать дурноту. О подобных тварях на инструктажах упоминали. Баньши, самые опасные существа жнецов. И сейчас он из-за своей торопливости и самоуверенности с ней один на один. Тут бы и испугаться... Но нет, страха не было. Была ярость. Эта мразина оскорбила память Лизы, и теперь она умрет. Долго и мучительно, если вообще способна мучаться.
- Зря ты дурила мне мозги, сука.
Знакомая и такая желанная боль. Усилитель работает, причем работает на предельных нагрузках, на максимальной энергоотдаче. Никогда Брич не чувствовал себя настолько сильным; впрочем, возможно, это был побочный эффект того, что усилитель медленно поджаривал его мозг. Неважно.
- Сейчас. Ты. СДОХНЕШЬ!
Прыжок, замах, удар - два толстых хлыста обжигающей, сияющей энергии чистого гнева перечеркивают гротескную фигуру. Она отшатнулась, словно оступившись... И тут же хлыст подсек ей ноги. В глазах повалившейся навзничь твари не читалось ни удивление, ни страх - в этих черных пятнах вообще ничего не читалось, они были неживыми и страшными. По ним Брич и направил свой последний удар - снова обоими хлыстами сверху вниз, со всего размаху, как ему и преподавали на теоретических занятиях.
Ударная волна не откинула его самого только чудом. От останков баньши не осталось ничего опознаваемого. И тут как будто прорвало: отовсюду полезли твари. Они тянулись к нему, они желали его порвать, а освещение как будто преумножало их количество...
- Да, идите сюда все! Я Феникс! Я НЕПОБЕДИМ!
Росчерк хлыстами, ещё, ещё... Отродья падают одна за другой, но их слишком много, они вот-вот повалят его и порвут. Что должен чувствовать человек, которому осталось жить несколько секунд? Он не чувствовал ничего, кроме ярости. Что ж, если это - конец, то такой конец его, Брича, вполне устраивает.
- Требовательно: Эй, мудак, скройся с линии огня! - грубый, но какой-то очень ровный голос сзади застал врасплох. Мозг все ещё не вынес однозначного решения, что за фигня только что произошла, а тело уже среагировало как на команду "Вспышка на 12" - отпрыгнуло назад, упало, перекатилось на живот и прикрыло свою бедовую голову руками. А дальше коридор залило пулеметным огнем, такой плотности, как будто стреляло сразу стволов пять.
Через пару секунд все было кончено. Брич встал и оглядел своих спасителей. Две условно-гуманоидные фигуры, видимо, ворка, а между ними - здоровенная четвероногая тварюга, обвешанная бронелистами и с четырьмя крупнокалиберными пулеметами, закрепленными на спине в виде турели. За турелью сидел ещё один ворка, в черных очках, с сигарой в пасти и донельзя довольным выражением морды. Причем, судя по всему, командиром отряда был именно четвероногий:
- Вопросительно с оттенком раздражения: И какого же чесоточного варрена ты поперся на одно из главных направлений удара без поддержки? - складки на морде гиганта двигались в такт его ровно-безэмоциональной речи
- Хорошо, сейчас попрусь на другое. Вы тут удержитесь?
- Утвердительно: Сейчас сюда придет полный взвод ополчения. Мой штурмовой отряд отправится на уровень 17, там ещё один крупный бой. С плохо скрываемым сомнением: если обещаешь не мельтешить на линии огня, можешь пойти с нами.
Ворка, казалось, разговор не интересовал вовсе, особенно того, что сидел за турелью: он смолил дрянную сигару, крутил четырьмя стволами почти с него размером, в общем, нашел своё маленькое ворковское счастье.
- Ну, думаю, целей всем хватит. Как к тебе обращаться, уважаемый... ээ... как тебя... а, элкор?
- Официально: лейтенант ополчения Харрот. Вопросительно, с оттенком нетерпеливости: мелочь, признавайтесь, у кого моя сигара?
- База, это Брич. На уровне 8 закрепляется ополчение. Выдвигаюсь со штурмовой группой Харрота на уровень 17. Жив. Цел. Орел.

Брич сидел на своей лежанке и перекладывал вещи в рюкзак, желая хоть как-то освободиться от ужасающей его мысли. Получалось совсем хреново. Жнецы… Они будут сражаться с ГРЕБАНЫМИ ЖНЕЦАМИ! Такого поворота он не то, что не ожидал – он его до струек холодного пота по спине, до волос дыбом по всему телу, до усрачки БОЯЛСЯ. Как он собирается сражаться, если от одной мысли о них все валится из рук? Как? Они идут, их не остановить, они убьют тебя – если тебе повезет, а если нет – превратят в безмозглую, бездушную марионетку. Он чувствовал себя так, как будто попал в свой собственный кошмар, но, в отличие от всех его предыдущих кошмаров, этот не закончится, пока Брич способен думать и ощущать. Рука как будто сама потянулась к штурмовой винтовке… Решение все эти годы лежало так близко к поверхности… Одно движение, краткий миг боли – и блаженное небытие, где нет ни страха, ни вины, ничего…
Бумажник, который Брич держал в руке, выпал на пол, раскрылся и рассыпал все свое содержимое по полу. Какое это имеет значение? Невидящим взглядом Брич окинул всю требуху бумажника: кредитные чипы, визитки, какие-то записки… Но вдруг взгляд зацепился за что-то, чего Брич увидеть никак не ожидал. Старая, уже изрядно помятая, перегнутая в нескольких местах фотография. Символ всего, что он потерял.
На фото – три человека. Слева – сам Брич, по виду лет на пять (на самом деле - меньше, чем на год) моложе и с чуть меньшим количеством татуировок и шрамов. Справа – очень интеллигентного вида парень в очках. А по центру – небольшого роста девушка с кукольным лицом и милой улыбкой. Их звали Даррен и Лиза. Даррен был одним из корпуса боевых инженеров, а Лиза входила в одну из первых групп программы «Фантом». На тот момент они уже два с половиной года служили вместе, уже два с половиной года их каждый Божий день тренировали для улучшения командного взаимодействия. Такая обстановка не могла не сделать их лучшими друзьями. Хотя идейно они и не сходились: Лиза была ярым лоялистом, а Даррен относился скептически к некоторым идеям. Сам же Брич не заморачивался: ему нравилось делать что-то большое на благо человеческой расы, когда остальные только чешут языками.
А через два месяца после этого и началось все то дерьмо. Сначала – программа «Феникс» и экспериментальный усилитель, из-за которого пришлось месяц учиться думать так, чтобы не падать в обморок. Затем, по возвращению в расположение, первая встреча с «Идеальным солдатом Человечества». Какого черта им должна была быть именно Лиза? Её не выражающее ничего, кроме фанатичной преданности и холодной решимости лицо и пустые глаза со светящимися зрачками преследовали его во снах с тех самых пор. И это было только началом – за индоктринацией фантомов последовала постепенная индоктринация всех остальных. Моральная сторона вопроса не заботила никого – «Новые воины Человечества» с каждым днем становились все меньше людьми, так говори Даррен, когда писал рапорт на увольнение из «Цербера». Шестого марта он передал эту бумагу командиру части майору Петровскому.
Седьмого марта их всех собрали на плацу перед базой. Даррена вели уже под конвоем из двух фантомов. Петровский объявил его предателем и вынес приговор: казнь. Одна из фантомов обезглавила его одним ударом клинка. После слов майора «Приговор приведен в исполнение» строй разразился дружным «Ура!». Вместе со всеми кричала и Лиза – именно она и нанесла тот удар. Вместе со всеми кричал и он, потому что боялся, что, если он будет хоть как-то отличаться, сейчас и его выволокут и зарубят. Мерзкое, поганое, стыдное чувство бессилия, которое он запомнил на всю жизнь, сменилось паникой, когда Петровский оглядел строй и на краткое мгновение задержал свой взгляд на Бриче. Те же самые ничего не выражающие, пустые глаза со светящимися зрачками. Он не мог ничего, даже закрыть глаза – он мог лишь смотреть. Животный ужас захлестнул его, заставляя дыхание прекратиться на половине выдоха, а сердце – пропускать удар за ударом. Брич смог шелохнуться, только когда майор отвел взгляд. Под его шлемом по лицу катились слезы.
Брич отложил фотографию и вытер слезы, застилающие глаза. Каким же он был трусом. Хотя почему был? Он и сейчас не лучше. У каждого из его друзей хватило сил идти до конца: у Даррена – бороться, а у Лизы – пожертвовать всем ради того, во что она верила. Они мертвы, а он жив. Он, чертов трус, жив. И если сейчас он сделает то, что хочет, он оскорбит их память. Жнецы только этого и ждут – что их все будут бояться, что никто не будет им противостоять, что они смогут взять их тепленькими и превратить в рабов. Что же, он так и не найдет в себе силы быть храбрым хоть один раз? просто уйдет от борьбы?
«Не дождетесь, у**ки!», - крик словно был выплеснут наружу потоком кипящей ярости. Ярость выжигала страх, выжигала сомнения, выжигала стыд, а все, что оставалось - решимость, уверенность, напор и желание действовать. «Вы слышите меня, гребаные железные креветки? Я слишком долго вас боялся! И с меня хватит! Давайте, идите сюда, я вас буду зубами рвать, если понадобится!»
Он орал и грозил кулаком, окутанным биотическим сиянием, потолку маленькой темной комнатушки в трущобах самой большой помойки Галактики. Со стороны могло казаться, что Брич сошел с ума, но он, напротив, впервые за долгие годы чувствовал твердую опору под ногами. Пусть это и не Земля – ему все равно. Ради своих друзей он будет сражаться и на этом пустом астероиде за эту кучу отбросов всех рас. Он отомстит, пусть даже и сдохнет в процессе. Он будет храбрым, если не ради себя, то ради Даррена и Лизы.