Голосование за ходы

Мертвец идет. Шаг, и у же бежит вприпрыжку по сохлой траве, наступая смерти на костяные пятки. Остается лишь гадать насколько хватит ее ангельского терпения. Говорят, что когда умираешь - тебя накрывает теплой волной. Так и есть. Когда ты мчащаяся по терке спичка, тебе остается лишь вспыхнуть. И пусть твой огонь спасет чью-то жизнь. Пусть твои враги попятятся в ужасе, когда распятая стихия сорвется с креста и бросится за ними вдогонку. Хватит убегать. Довольно. Армада никчемных воспоминаний - прочь из моей головы! Развернулся на бегу и нисходящую улыбку свою загнал прямиком в объектив фотографирующего визора.

- Я Витторио Марцинкези! Орбитальный Десант! И мы не боимся! Я не боюсь...
Успеть сложить мизинец и безымянный. Указательный палец. Выпрямиться. Вытянуть руку. Удержать улыбку. Умереть.

Насколько сильно вы ненавидите? Неважно что. Этого всё равно недостаточно.

Умножьте свою ненависть на два, лучше на пять, чтобы не ошибиться, тогда вы получите приблизительную величину той ненависти к себе, что испытывал Маквей когда панически покидал свой пост.
Три тяжёлых шага. Расхлябанный шажок за маму, чья фотография в деревянной рамке из красного дерева топорщилась в левом кармане брюк. Уверенный и громоздкий шаг за папу. Его потерянный образ. Тень, что является тебе во сне. Тут никакие антидепрессанты, и тем более депрессанты, в таком чистом виде, как алкоголь, не помогут. Чарли вынул прихваченную ранее флягу и опустошил её на четверть (маска была аккуратно оттянута и вскоре снова разместилась на своём положенном месте). Маквей замер. Последний шаг. За самого себя.
- Это один маленький шаг для человека, - инженер произнёс слова классика вслух, ничуть не смутившись такой нелепице, как разговор с самим собой, - и гигантский прыжок...
Заканчивать мысль было излишне. Он понял всё сам. Он понял ответ. Искупление.

Насколько сильно вы любите? Дышать, пить, есть, быть любимыми, просто быть, существовать, в конце концов; Жить?
Чарльз нашёл ответ. Он смог разгадать причину своего существования. Не в силах контактировать с людьми, Маквей предпочитал служить людям - поддерживать работоспособность корабля, чтобы такая важная вещь, как экспедиция (а это определённое количество народу в изоляции; можно сказать свой отдельный мир) смогла получить воплощение. Смогла состояться. Чарльз Маквей-младший, одна из многих важных деталей механизма, способствующая обеспечить успех этой экспедиции. И прямо сейчас лучшее, что может предложить эта деталь - спасти людей и помочь экспедиции состояться. Не словом, а делом. Тем, чем славился Чарльз Маквей, который понял своё предназначение. Пора искупить свои ошибки. Чарли глубоко вздохнул и сделал шаг. Шаг в сторону единственного способа отключить двигатель и уберечь его от детонации.

"Прости меня мама. Ты была бы счастлива узнать, что я наконец освободился."
Фотография выпала из дрожащих рук Чарли, и он почувствовал ту согревающею лёгкость, что тут же вспорхнула в его груди. Шаг за маму.
"Прости меня отец. Это глупая мечта о баре... Всё это пустое. Это не моя мечта."
Фляга с виски проследовала по траектории полёта рамки с фотографией. Шаг за папу.
"Когда не будет больше тюрьмы, не нужны будут и оковы."
Обмотанный вокруг запястья амулет Гневного Господа рассыпался, ударившись об пол. Шаг за себя.

~ Говорит Маквей! - всё тот же безэмоциональный голос, который зазвучал в гарнитурах Кеммлера и МакКейна. - Я не смогу составить вам компании в спасательных капсулах, друзья. Двери на моём пути заблокированы и похоже их не сдвинуть с места даже точным залпом из ракетной установки. Тем ни менее, я был рад нашему знакомству! Благодарю Бога, что мне выпала честь служить под командованием господина Кеммлера. Вы отличный солдат и лидер. Я верю, что Вы сможете защитить этих людей от любой опасности. Капитан МакКейн, сэр! Работать с Вами не только легко и просто, но ещё и чертовски приятно. Удачи вам, джентльмены! Чарльз Маквей-младший. Он умер человеком. Отбой. [с всесёлой интонацией] И приятной посадки! ~
Чарли раздавил каблуком гарнитуру. Он перестал быть собой. Он частично освободился.

- Лейтенант?..
Вон он - лежит словно убитый, словно это ему чердачницу плазменным зарядом выжгли. Или задумал чего?

- Лейтенант!
Точно. Лежит думу думает, не откликается. Так видимо заведено у них в штабе: без плана рта не развивай и парадом не командуй. Головитый. Многофункциональный, как кухонный комбайн. К тому же офицер, у коих полна жопа огурцов, в смысле имплантов. Однако уверен, что ребятам из «RED WATCH» срать на вложенные в тебя инвестиции. Ошпарят своей фирменной кислотой или иными пестицидами прямиком с кукурузника. Пшык! И нет больше актива по имени Йошимо Ямоото. И Мусорщика больше нет. Вообще ни хрена нет. Сплошной Эдем.

- Эх, лейтенант...
Найти свежую братскую могилу не составило труда. Циклоп, Сверчок, Фриц. Как считалка прямо и все здесь, под моим ботинком. Хоть как-то вашу память почтить: дыньку в небольшое углубление в земле положил; свою эстафетную палку, с которой намеревался устроить марафон до форта, воткнул в центр захоронения; дёрнул рубаху, чтобы пуговицы разлетелись во все четыре стороны и следом повязал на конце штыря. Вот такой примитивный курган. Но кто выживет, обязательно памятник поставит. Посмотрел на японца с прищуром. Всем нам. Наконец козырнул сырой землице и к Йошимо зашагал.
- Сдаётся мне, что авиаразведка оснащена посерьёзнее наземной техники. [отряхнул запёкшуюся грязь] И если спалит одного... Умереть бы тебе, старлей [улыбнулся]. А когда вся шумиха стихнет - вновь воскреснуть. Видел я такие фокусы. Откалывал один мужик. [на невидимую точку в небе уставился] Мафусаилов. Встретишь его, или Профессора, или Молнию - скажешь, что был в аду... Видел там Мусорщика и он приглашает в гости [широко улыбнулся]. Adios!

И прочь. По асфальтированной дороге к форту на всех парах. Оставшийся адреналин вместо топлива. Собирая мыслями и криками всех беспилотников в округе, чтобы наелись те крабовым мясом и улетели восвояси (или по крайне мере на дозаправку). Чтобы у Йошимо появился шанс спастись. Кто-то должен выжить. Кто-то должен рассказать. Очередное последнее воспоминание. На этот раз вспомнить самый радостный момент. Не целиком, но так кусочек - самый лакомый.

Выборы кончились казусом (а ведь могли и мордобоем). Ремейк недавнего конфликта под названием "Рядовой против офицера", в блистательном исполнении Инвертона и Теннебаума, позволили мне буквально взглянуть на себя со стороны. Это было неприятно, но очень даже поучительно. Благо весть о приближающемся пиздеце оторвал меня от сочинения рецензии увиденного, а заодно разнял забияк.

Сорвался с места сразу после клича Ямоото - прямо нутром чуял, что не гонит железный прут против броневика. Тут же Арчи за локоть схватил и в буквальном смысле следом за Йошимо швырнул.
- Давай, давай, давай! - В спину Сверчку прилетел пендель для ускорения. - Прячься, братишка.

Сам с разбегу нырнул в ближайшее укрытие, заскользив по земле. Опять в грязи вымазался и стремительно на живот перевернулся. Вот так и замер на небольшом расстоянии от своих, чтобы не накрыло всю партию в случае обстрела.

Неизвестно, что Харольд любил больше - рисковать или пить шампанское. Так или иначе одноглазый amico был готов поставить все наши жизни на красное... ну, или на чёрное (что там останется от нас после падения бомбы?) План отдавал сумасбродством, уёбещностью, а также был синонимом слова самоубийство. Собственно поэтому он мне и нравился.

С Циклопом было легко поладить. Складывалось впечатление, что у нас обоих был какой-то дефицит внутренних ресурсов, который можно было компенсировать, а точнее приглушить пригласив смерть на танец. Вальгалла. Дикое незнакомое слово. По ощущением что-то вроде афтепати, куда пускают по пропускам. Как раз такой железный пропуск я крутанул в воздухе и ловко зажал подмышкой.

Командир зашевелил ушами, а затем уставился в сторону, откуда видимо доносились "хлопушки". Слева. Металлический прут звонко ткнулся в жестяной знак.
/ Форт Гримсхолл: 15 км <= /
- Если указатель намеренно не пересадили, то скорее всего сейчас страдают окрестности форта. Возможно сам форт. На месте этих выживших горемык я бы тикал куда подальше, а на месте бомбардировщиков я бы "нашёл и уничтожил". Так что есть люди которые бегут, есть которые летают, а есть которые стоят на развилке... на развилке стоим мы.

Решение некоторых товарищей путешествовать полуголыми было воспринято мною скептически. Внутренний голос подсказывал, что во-первых, одежда позволяет контролировать процесс потоотделения, а во-вторых, защищает от солнечных ожогов. Но моего мнения никто не спрашивал, так что я промолчал... в коем-то веке. Вид сморщенного от неудовольствия Йошимо вызывал у меня ассоциации с шарпеем. От этого хотелось смеяться, а смеяться когда тобой недовольно начальство - опрометчивый поступок (особенно когда в руках командира блестит тесак).

И пока Ямоото мастерил себе тюрбан, мой "цеп" лёгким движением руки превратился обратно в рубашку. А вот марафет наводить пришлось уже на ходу. Точнее вернуть себе прежний слегка помятый облик к которому добавился поднятый воротник, чтобы шея не успела превратиться в запеканку за время путешествия под палящими солнцами. Тут же было принято решение - даровать свободу булыжнику, но увидев как Циклоп сделался петрофилом (и прикусив язык, чтобы не упомянуть вслух это обозначение для коллекционера камней), я преподнёс увесистый шпат своему другу.
- Vuole favorire, signore?* - широкая улыбка буквально разрезала мои щёки. - Безвозмездно [протягиваю на вытянутой руке].

Так или иначе, избавившись от камня я перебросил штырь в ведущую руку и принялся играться с ним, а также с пользой для себя, нарезая в воздухе одинарные вращения в виде колечек. И тут раздались взрывы. С грустью поглядев на свою "волшебную палочку", а затем на своих товарищей, я было пытался вспомнить какое-нибудь боевое заклинание, но вовремя осознав бесполезность своих попыток только тихо рассмеялся. Взрывы это не так плохо, пока мы не видим кто и с какой целью что-то взрывает, это можно интерпретировать во что-нибудь позитивное. Например, орава идущих за нами по пятам упырей только что достигла минного поля. Да, с такой логикой взрывы это вообще шикарно!

— Мнения?
Командир снова обратился к своим бойцам. Я в этот раз сказал по существу, хотя и не без отступлений:
- Погода портится... [с прищуром глянул в сторону откуда доносился гром]. Если здесь такие светила, то какие здесь тогда осадки?
Помолчал немного, Арчи тоскливо изучая. Комочек грязи на пальцах накатал, пока что-то в уме прикидывал. На фляжку взгляд бросил, затем на Ямоото.
- Форт [поднял руку, как при голосовании]. Видели мы с Циклопом эти "нормальные" города... Да. Генерал, спасибо, что живой, спас нас тогда от расправы... Вот такое моё мнение.

Победитель демократических выборов - Йошимо Ямоото, бросил на меня свою раздвоенную тень. В руках стальной штырь, в узких глазах металлический отблеск, в словах такое же холодное безразличие. Не поднимаясь с земли я принял прут из рук японца, тотчас вспомнив крылатое выражение про доброе слово и аргумент. Слова благодарности застряли в горле, кивать и подмигивать Ямоото так же не хотелось, однако врождённая вежливость не позволила мне промолчать:
- Grazie! - прошептал я одними губами.

"Значит порча казённого имущества отменяется, - я кивнул Арчи следовать за Харольдом, чтобы опять сделаться замыкающим. - Славно!"
Боевой раскрас облупился стоило мне подняться с земли, но отряхиваться я не спешил, лишь забросил "цеп" на правое плечо. Хрустнув пальцами я двинул за остальными. След в след.

Маша:
Две грани одного воспоминания: реверс - щекочущий нос пыльный запах бумаги, и аверс - приторный тошнотворный фетор типографской краски. Библиотечные учебники в младших классах, ведь старшеклассники всегда возятся с планшетами. Помнишь помарки сделанные на полях. Где карикатура на педагога ручкой намалёвана, а где и дельный совет оставлен прежним хозяином книжки. Больше всего запомнилось правило в жирной красной рамке: эксплуатация сломанного П-образного портала опасна для вашей жизни! И дальше несколько признаков в столбик идут, по которым можно было выявить эту самую поломку. Теперь они более не актуальны.
Вспомнила, как монополисты из "DOORS" взяли на себя разработку дизайна всех прямоугольных переходов, и тогда правила по технике безопасности сменились. Вроде теперь предупреждение высвечивается на коврике у входа. Но если заказать специальную программу "глазок" всего за 7$, через сервис "I DO!", то можно отследить свою конечную точку перемещения. Лаком для волос ещё не рекомендуется пользоваться, может воспламениться во время перехода, но если заказать специальный лак... Да и всё вроде. Остальное лишь страшилки, как чёрная дверь с номером "237". Открывается она ночью перед хулиганами (или лохами, в зависимости от рассказчика) и тот кто в неё шагнёт - никогда не вернётся назад. Какой-то пацан из класса уверял, что взрослые прячут там "секс" от детей. Городские легенды и только.

***
Узор кислотный внутри двери. Переливается шумит калейдоскоп. Кажется, что потусторонний мир из мозаики выложен, которая никак не соберётся в единую картинку. Возможно сбой в программе. Возможно скринсейвер. Одно абсолютно точно, вызов исходящий... Портал поставил тот, кто раньше стоял на вашем месте. За спиной клацанье послышалось. Там в тумане. Тусклый свет от портативного устройства освещает огромную фигуру в плаще. Грубая грязная ткань и острая коса наталкивают на неприятные ассоциации. Переминается с ноги на ногу неподалёку от клёна, в свободной руке планшет сжимая. Тут же ещё один блик уловила. В дереве. Здоровый клинок из ствола ростёт. Свежие подтёкшие зарубки у его острия, а всё дерево - это "message board". Множество вырезанных объявлений.

Паша:
Ногу в формочку до колена опустил. Сначала пальцы ног онемели, как будто в банку с кислотой их сунул и теперь дна не чувствуешь. Затем болезненная судорога в икре. Жуёт мышцу нестерпимо и чувство гадкое такое... Под коленной чашечкой, что-то зашевелилось. Бёдра увлажнились, то ли от крови, то ли от пота, то ли ещё от чего. Грудь вздымается под курткой. Воздух!

***
Чувствуешь, как тебя внутрь портала засасывает. Стоило моргнуть и уже целуешь холодное зелёное пламя. Местность вокруг начала скакать, как в лучах зелёного стробоскопа. С одной стороны, ты там же с Машей у проклятого дерева стоишь, а с другой видишь хвойный лес вокруг. Высоко в небе мерцает то ли разрушенная, то ли недостроенная башня, вырывающаяся на несколько секунд из тумана. "DOORS INC". Одно изображение сменяет другое за несколько секунд. Одна лишь девичья рука в твоей руке. Соскальзывает. Уже только четыре пальчика сжимаешь. Теперь только фаланги.

Крадущийся Ямоото, затаившийся Циклоп. Именно так называлось событие, побившее все рейтинги по количеству просмотров. Итан поманил меня жестом, и дабы не огорчать зама Йошимо, я поднял большой палец - поставив таким образом "лайк" всему происходящему. "Прикуси язык и улыбайся", - вот правило на случай, если мнения командования разошлись. Запоминать маршрут пионера минопроходца и одновременно "смотреть по сторонам" получалось, грубо говоря, говённо. Поэтому я воплотил в жизнь приказ главнокомандующего японца и занял место дозорного.

- Смотри, как я смотрел, - легонько потрепав Сверчка за плечо, я кивнул в сторону следов на минном поле. То, что на минах не было буквы "У" огорчало. Конечно в слове СЧАСТЬЕ буква У не является центровой, как скажем в слове ХУЙ, зато я мог бы расшифровать её например, как УДАЧА.

Циклоп с командирской "шашкой" держал сторону, где располагалось дорога. Я же, зажевав толстую соломинку, взялся обозревать тропу, которой мы добрались до теплицы. Совсем было бы некстати увидеть там того самого уродца с такими же друзьями-выродками. Не увидеть их, если они там есть, было бы ещё хуже. Поэтому я позаботился о примитивной маскировке, посыпав голову и плечи землицей, а затем сам как следует вывалялся в грязи. Индикатором моей незаметности служили штаны. Добившись относительной мимикрии, я лёг на землю, положив "цеп" под грудь, и стал ждать. Лидер рискует своей жизнью. Солдаты на позициях. Все фигуры расставлены на доске согласно правилам.

"Интересно вот, - подумалось за время слежки. - Сможем ли мы вернутся к декорациям наших предыдущих жизней [почесал кончик носа]? Не будут ли малы наши социальные маски?"

Паша:
Со вторыми силками пришлось повозиться, в основном из-за судорог сестры. Всякий раз, когда ты уже был готов порвать проклятый узел, на лице Маши появлялась маска мученицы. Было не понятно, бредит ли она или страдает от твоей попытки её освободить. И вот ты по ошибке начинаешь винить себя за неуклюжесть - бросаешь колючие верёвки и принимаешься приголубливать близняшку. Затем ещё один подход и снова неверно понятый жест. Опять думаешь, что нежные руки тросом сдавил. Вновь промедление. Только с третьей попытки затрещали канаты, разорвавшись в двух местах. Сдюжил. Мышцы теперь горят и чувство, будто в бугорках твоих, кожей обтянутых, натянулась рельефная струна.
Новый участок рук окатило болью. На этот раз, на твоих ладошках заныли сорванные мозоли. По жёлтой корочке и засохшей крошащейся крови ты понимаешь, что заработал эти болячки намного раньше. Ещё до того как очнулся. Тлеет оголённая плоть на ветру, но без внимания к себе боль стихает. Наконец-то живым себя чувствуешь, согретым.

Сестру на руки аккуратно поднял. Лёгонькая, миниатюрная и как дитя - такая же беззащитная. Рукой нарывающею шишку затушил, так оно лучше. Теперь осмотреться и в путь!
Звериная тропа тянется от самого клёна, того, что весь в символах резных исписан, до утопающего в облаке дыма зелёного огонька. Редкие проблески чёрной земли видны на лиственном ковре - в них отпечатки звериных лап. Эти принадлежат когтистому хищнику, может собака, а может лисица. Чуть дальше следы парнокопытного, из-за размера можно принять за лосиные. Даже хоровод птичьих следов подметил. Со стороны зелёного пятна доносятся ароматы земляники, и воздух там плотный, влагой насыщенный (как бывает перед тёплым дождём). Помнишь.
На западе серебриться овальный проём, откуда звучит едва уловимая музыка. Мелодия искаженна, а значит устройство с которого она воспроизводится имеет слабые динамики. Скорее всего это планшет. Очень важное устройство. Важнее, чем телефон и любой карманный компьютер. Знаешь это. Хорошо пружинят басы и слышно барабанную партию, а вот вокал как-то странно фонит. Песня никак не смолкает, и к горлу подкатывает горечь. В груди словно пузырь надулся. (ссылка).
Поперёк жёлтого прямоугольника нарисовалась какая-то красная нить, а больше ни звука, ни ветерка с его стороны.

Маша; Общее:
Откинула канат прочь, как только Паша его на два поделил. Остатки верёвки за предел видимости вылетели, ужалив напоследок уже истерзанное запястье. Свежий красный порез поверх уже заживающих бороздок. В точь-в-точь как у брата - увечья и те его. Также щиплет ранки на ветру. А вот пляска в теле наконец удалилась, забрав с собой большую часть тепла.
Тут же мальчишка подхватил тебя на руки. Спокойно так стало. Тонешь в надёжных руках, согревая их оставшимся теплом. Сама покоя не находишь. Как маятник, между сном и борьбой мечешься. Состояние такое, что врагу не пожелаешь. Но всё же не засыпаешь, и в агонии не корчишься. Успокоилась кажется.

Вдалеке что-то громко клацнуло. Голубой полумесяц, словно тучкой снизу подпёртый, блеснул на свету и сдвинулся в вашу сторону. Видимо кто-то спустился с возвышенности вдалеке, унося с собой кусок того, что раньше казалось луной (плохое предчувствие). Стал различим топот ног, спешащих к вам со всей округи. Свыше десятка тусклых отблесков устремились в вашу сторону, минуя чёрные силуэты деревьев. Скрежещущий оглушительный звон рядом с вами! Из-за дерева, с того самого места, где минутой раньше таился незнакомец, со свистом вылетает лезвие косы. Невидимый жнец замер под прикрытием тумана. Неподалёку от дерева, ближе к жёлтому огню. Серебро - прямо, золото - справа, изумруд - слева.

- Oh minchia*! - Жалящая боль в затылке навела меня на мысль о мёде и я даже заулыбался сквозь слёзы. Так приятно заново научиться абстрагироваться. Следующее размышление ещё сильнее притупило мою муку.

Нас стоило называть погорельцами. Скажите, чем мы промышляем среди белёсого пожарища воспоминаний? Зачем голыми руками разрываем жаркие рыжие угли в поисках погребённого прошлого? Для чего ищем эти нетленные воняющие жжёными спичками ярлыки? Чтобы вешать их друг на дружку? Чтобы пустить ностальгическую слезу по чумазой щеке? Брось, Мусорщик. Вдумайся на минутку в значение своего имени. Ты не плюшкин, не сталкер какой-нибудь захудалый. Ты чистильщик. Утилизатор. Человек, который придаёт огню дела давно минувших дней... Это твоя стихия. Будь с ней на ты. Огонь, иди со мной. Да, так лучше.

Снова в строй вернулся, как раз когда Ямоото план озвучивал.
- Согласен, - одобрительно закивал. - Не стоит пренебрегать дорожными указателями. Особенно если в роли предупредительного знака вывешены трупы федератов [на Фрица посмотрел].

Паузу драматическую выждал.
- Двигаем в сторону теплицы, командир. Предлагаю сделать ставку на скорость, используя остатки тумана как прикрытие. Практика показывает, что невозможно сохранять конспирацию даже втроём... [на Сверчка беглый взгляд бросил]. А если ты разведчика на пути приметил, который дёру дал, то сам должен понимать, что нас там за поворотом ожидает [в глаза смотрю]. Ну, двигаем народ!

Единицу на языке нащупал. Начался отчёт.

***
Путешествие прервалось вполне ожидаемым событием. На пути повстречалась вооружённая бестия, которая так заразительно улыбалась, что я не смог сдержаться и оскалился ей в ответ.
- Триста семьдесят, - сквозь зубы процедил, с хуерожего пришельца глаз не спуская. - Все слышали? До минного поля осталось пятьдесят шагов. Командир, решай быстрее.

Стянул спешно рубашку и булыжниками её начинил. Затянул на два крепких узла, а затем, не вставая, на плечо закинул. Смотрю дальше на касатика.
- Отвлекает, падла. Циклоп, как тылы? Гляди в оба [хмыкнул], чтобы в кольцо не взяли.

Самое время обеспокоиться увесистым аргументом. Ау, где же ты?

Морская болезнь. Кто бы мог подумать, что Маквей будет страдать от морской болезни на борту космического корабля?! Голова тяжелеет с каждой мыслью. Онемевшая кисть уже не чувствует манипулятор компьютера. И вот при очередном манёвре, инженер чуть было не потерял сознание - настолько ему сделалось дурно. Добавилось неприятное чувство в животе, словно вспороли двенадцатиперстную кишку и теперь её содержимое вымазывало стенки желудка. От этой мысли зелёный оттенок лица стал ещё более насыщеннее. Чарльз с хрустом оттянул плотный воротник водолазки, чтобы отдышаться, но тут на него набросились вещи из шкафа-купе. Если бы Маквей не испытывал такого дикого отвращения к оружию, то скорее всего повторил бы забытый подвиг барона Мюнхгаузена и расстрелял все свои "бешеные шубы", которые покусились на его лицо. Однако, вслед за порхающими брюками полетела алкогольная продукция из мини-бара, а это уже грозилось выльится в кровопролитие, так как некоторые бутылки при столкновении со стеной превращались в опасные "розочки". Чарльз сдался и отпустил монитор в свободное плаванье. Одна из посудин врезалось в зеркало, и то обрасло хрустальной паутиной.
"Ну, и ладно. Никогда не любил этого сукин сына. Маменькин сыночек."

~ Капитан МакКейн [уворачивается], сэр! - Маквей всё так же старался оставаться невозмутим несмотря на хаос царивший в его каюте, - я бросаю основные силы дроидов-ремонтников на восстановление защитных щитов [схватил пролетевшую мимо флягу], а сам направляюсь к... [помехи] Все взорвавшиеся за время битвы помещения будут изолированы [делает большой глоток]. Ух! [занюхал рукавом] Я выдвигаюсь в сторону двигателя и лично проведу его ремонт. Чарльз Маквей! Конец связи. ~

Техник распотрошил сэйф, выудив из него кобуру с пистолетом, и подхватив ремнабор вовремя выскользнул в коридор. За спиной что-то с силой ударило в закрывшуюся дверь.
- Глэдис, закрой все разгерметизировавшееся комнаты. Если понадобится - изолируй их вместе с коридорами. Дроидов перебрось на ремонт щитов как только я достигну двигателя. Действуй. [бросил взгляд на амулет] С нами Бог.

- Мистер Маквей, необходимо срочно провести диагностику всех систем Глэдис. Будьте столь любезны.
- Принято, - отозвался всё тот же низкий и трезвый голос, хотя его хозяин уже выкушал свой 1-й литр хмельного напитка.

Диагностика ИИ. Такую работу могла выполнить сама Глэдис, этим мог заняться и первый помощник капитана, мистер Роджерс, да и сам кэп справился бы не хуже прочих, но честь выпала именно Маквею. Честь (без кавычек). Ведь Чарли был из тех людей, кто ценил командование, не обращая в целом никакого внимания на мелкие погрешности лидера. Если кто-то сидит на более высокой жёрдочки, чем ты - значит он умнее. Думать иначе - значит заблуждаться. Спорить с руководителем - хм, тебе нужны ещё свидетельства своей глупости?
Чарльз мало, что любил в своей жизни, но приказы были исключением. Приказы и пиво. Смятая жестяная банка присоединилась к такой же пустой упаковке в мусорном ведре. Приказы, пиво и порядок. Бар для военнослужащих под управлением Маквея-младшего, вот это можно было бы назвать раем для Чарльза. И он всерьёз думает заняться строительством питейного заведения, когда выйдет на пенсию. Бар "Космопотехи", или "Бей и Пей". Дурацкие названия... Чарли взъерошил и без того растрёпанную причёску. Нечего было блуждать в мечтах, когда тебя ждёт работа.

- Глэдис, - заскрипел техник, печатая вслепую очередную команду на терминале. - Готов поспорить на... [тихо срыгнул выпитое] На желание, например, что я первый закончу диагностику всех твоих систем. Я под электронными юбками шарил, когда ты только Каспарова в шахматы обыграла...

Состязаться в скорости с ИИ было бессмысленно, зато это добавляло энтузиазма.

- Капитан, МакКейн, сэр! Говорит Маквей, - Чарли заскрежетал по гарнитуре, никак не избавившись от замашек космопеха. - Мной была исправлена неточность в "топливных баках" [сложил ноги на столе]. Более никаких утечек не выявлено [стал раскачиваться на стуле]. Индикаторы накопленной энергии на отметке в 47%. Рекомендация: остудить наше корыто на ближайшей планете. Перегрузка чревата поломкой основного двигателя.

Было и так понятно, чем угрожала нам такая поломка. Остановится сердце космического корабля, и разведывательная миссия обратиться в спасательную. Так что развивать мысль не потребовалось.

- Чарльз Маквей. Конец связи [открывает банку пива].

Одиночество плохо тем, что ты быстро к нему привыкаешь. Но во всём остальном - это сплошной плюс. Пенный напиток коснулся уст техника. Он пил в одиночку и ничуть этого не смущался.

Преподали урок чёртику из табакерки. Чарльз продемонстрировал преимущество передовых технологий над музейными экспонатами, а Дору разбавил всё курсом астрономии, вырезав над педрилой небо с оранжевым карликом. Штурм пиратской базы возобновился спустя несколько метров, которые успело преодолеть отделение Кеммлера. Затихшего пулемётчика сменили два игрока со скамейки запасных вооружённые, судя по выстрелам, винтовками.

Вспыхнул лазерный прицел на "Кабане", в грязную стену строения ударившись, и тут же Маквей пулемёт резко крутанул. Дуло "Кабана" смотрит навстречу импотенским плевкам из вражеских пукалок. До Уивера добраться хотят, что гранатой в дыру метит. Вдавил гашетку в рукоять Чарльз, искрящимися пулями выписывая знакомую всем с детства фигуру на вражеском укрытии. Фигуру, в которой эти пираты оказались, когда опрометчиво решили, что могут вот так просто корабли торговые обирать по соседству с серьёзными людьми. Другие бойцы поддержали Маквея огнём.

- Чарли, после взрыва живо сюда! Прикроем!
- Ага, - прохрипел вояка, не отрываясь от стрельбы. Только вот, наступление нужно скрасить спецэффектами. Дымовая GS-1 зашипев, улетела в сторону бойниц. Теперь немного выждать, пока дым затмит обзор стрелкам, а заодно и проконтролировать смерть пулемётчика.

Экскурсия по военной базе мидмирцов хоть и была извилиста, как скрученный пищеварительный тракт, всё равно вела прямо к намеченной цели, без шанса на ответвление. Такая прогулка ассоциировалась с прямой кишкой и, как показала практика, выводила в полнейшую жопу.
- Да, - грустно протянул я, глядя на старую знакомую. - Завтраком здесь и не пахнет.
Пахло совершенно другим. Антонимом слова пища. Этот мнимый аромат дербанил носовую полость, заставляя скривиться в омерзительной гримасе. Тошнота взяла штурмом горло и судя по едва слышным вскрикам, рвущимся сквозь мои зубы, там уже во всю истязали постовых. Вот и раскалённый хуй заворочался, согреваемый первыми вспышками сознания. Чувствует, каждой вздымающейся веной на своём скользком тельце, что тирании головы приходит конец; скоро он один будет властвовать над всеми ресурсами тела. Одна головка. Одно желание.

Засмеялся тихо так. Взгляд на пол упал, да так, что поднять страшно. Морозит всего, несмотря на прихватизированное одеяло. Укутался в него с головой, а толку? Чем больше пытаешься унять дрожь, тем сильнее её приступ. Нахлынувший жидкий страх разбавил весь раствор сцепляющий мои кости, и теперь я исполняю отвратительную пляску эфедриниста. Соображаю спешно, но тщетно всё. Нет мыслей. Просраны. Украдены. Стёрты. Есть только память последних минут...

Архитектура. Среда обитания необходимая мидмирцам для жизни и деятельности. Для их комфорта. Для их выживания. Ещё несколько минут назад, до того как Жрица озвучила своё решение относительно федеральных узников, архитектура мидмирцов казалась для меня чем-то важным. Её нельзя было заклеймить таким стилем, как футуризм или баухауз, нет. Величие этого сооружения говорило о многом. Возводить нечто подобное, вдали от дома, решится не каждый варвар. Всё же архитектура, это одна из первых попыток человека приблизиться к так называемому Богу. Сотворить из ничего нечто ценное, чтобы это отражало личностные качества творца. Глядя на этот необыкновенный потолок, на эти многочисленные арки, на эту остроконечную эмблему, я видел выражение людских качеств: долг, честь и достоинство. Этих черт было вполне достаточно, чтобы апеллировать к ним при защите. Архитектура говорила о многом и я надеюсь, что она не обманывала меня.

"Кому суждено сгореть, тот стало быть не утонет" - вновь открылась мне старая пословица. Самое время. Я тяжело вздохнул и сбросил одеяло. Подбородок взмыл вверх, вслед за взглядом и я сделал несколько уверенных шагов навстречу Жрице. Это могло выглядеть пафосно со стороны, но не для человека у которого на запястье красовалась татуировка "Hamlet". Актёр живёт играючи, или не живёт вовсе.
"Мистер Хайд - на выход!"

- Dueña!* Позволь мне обратиться к тебе. Если нас привели на суд [обводит руками зал], то дай нам право защищать себя на этом суде. Да, ты знаешь больше нас, и не только благодаря тому, что твоя память не подверглась воздействию пси-волны, от которой страдают все пассажиры "Таурмана". У тебя есть дар [сцепляет пальцы в замок]. Ты знаешь, что многие из нас виноваты перед мидмирским народом и стёртая память [обхватывает голову] - слабое оправдание. Я согласен с тобой. Когда я попал в ваш плен, то обманул вас [делает паузу]. Я выдал себя за другого, за своего капитана - Ильхама Мафусаилова. Да, я совершил скверный поступок - я соврал. Но, это была ложь во имя спасения [поднимает руку]. Разве ваш долг не говорит вам защищать грудью своего товарища, может своего командира? Жертвовать собой, ради спасение чужой жизни. Разве не это делает нас человечней? Кто-то из наших далёких классиков сказал: человеческое, слишком человеческое. Да, это так. Как и тот факт, что человеку свойственно меняться... или привыкать ко всему. Я видел, как вы караете за проступок. Там в камере, совсем юный мальчишка был жестоко избит у нас на глазах - он не уследил за пленной и она погибла. Но вот она среди нас! [показывает на неё] Она жива, а это значит вы не пустынные дикари, готовые растерзать нас во имя своего Всевышнего. Мы виноваты перед вами - так позвольте нам искупить вину. Позвольте вернуть долг. Если мы умрём сейчас, или там, на свободе [указывает за окно], вы ничего не докажете. Работая на вас, мы сможем возместить, пускай самую малую долю, тех страданий, что причинила вам война. Сможем научиться. Сможем понять. Я не идеалист. Я знаю, что войны неизбежны, но может быть следующая война случится не по причине взаимонепонимания. Витторио Марцинкези. Спасибо, что выслушали меня [слегка поклонился].

Кеммлер был младше Дору и Чарльза. Их разница в возрасте составляла примерно 7 лет, однако унтер-офицер расколол их обоих голыми руками, да ещё и Джерри умудрился закусить в придачу. Кто сильнее тот и прав - этот параграф мирового устава пора бы уже заучить дословно. Лидер не может быть слаб не физически, не морально. И если верить половине тех легенд, что построены вокруг железной воли Кеммлера, то его лидерство неоспоримо.

Чарльз взял с края своего стола небольшую металлическую кружку, где на дне плескались остатки чифиря и опрокинул её содержимое в рот.
"Вот бы док Уивер поделился С2Н5(ОН)" - подумал космопех, мечтательно облизнув губы. Он любил хороший тост в подходящей компании...

Похуизм. Самая эффективна доктрина для человека, который имеет привычку просыпаться в компании дохлых клоунов.
Балаган. Самое меткое название для Эдема, где даже опизденевшие летающие крокодилы - всего лишь продавцы сладкой ваты.
Именно здесь, пока доброволец из зала под оглушительные аплодисменты поднимается на сцену, безобидный номер с иллюзионистом, в котором он должен был участвовать, заменяется на жёсткое представление с плотоядными ебучими хищниками. А доброволец... остаётся добровольцем, мать вашу. Похуй нахуй, уважаемые!

Гиблые дела начались в камере. Я своим сверлящим взглядом уронил троих новичков и даже занервничал от своего внезапно проснувшегося лютого могущества. Но вот активизировавшаяся "простуда" Фрица убедила меня, что никакой я не колдун 80-го уровня, и что мор начался то ли от нарушения техники безопасности после мидмирского мозгочесательного процесса, то ли от эксперимента со стороны тех же мидов. Вариаций в голове сбежалось бесчисленное множество, так что я даже выпал из процесса сооружения "братской могилы" для временно усопших. Харольд показал Фрицу старое-доброе ультра-насилие в мирных целях. Его собеседница ритуально постучалась в двери, за неимением деревянной поверхности. Всё в порядке, заебись!

Тут наручники знакомо завибрировали, к полёту приглашая. Переглянулся с Циклопом и Сверчком. Кивнул им, понимая, что за этим последует, и подготовленным взмыл в воздух, в свободное место на потолке нацеленный. Хорошо, что параша из другого метала склёпана...

Расписной мидмирский кадр в хате нарисовался и очень нашим самочувствием проникся. Особенно по спёкшимся товарищам угорел и первым делом женский труп к себе подтянул. Шаманит над ней теперь с бубном. Как там Арчи сказал...
Самые главные - Жрицы - еще и какой-то силой особой обладают. Ну, все видели, думаю... Жрицы. Женщины. Может поэтому наш вертухай так к ней тяготеет. Кстати об Арчи: не прошли его шуры-муры с Жрицей даром - лопочет на мидмирском теперь или понимает, что к чему.

- Мид, - громко говорю, эмоциями давясь. - Я врач! Я людей из горизонтальных в вертикальных превращаю. [задумался] Иррар делаю [на Сверчка глянул], чтобы Хадар-инхат... блядь! Чтобы хадар-инхат даам ур не было - вниз. Меня вниз спусти! Сверчок, переведи ему: лечить/калечить умею.

Сложно назвать увиденное правосудием. Паренька, молодого и бестолкового, в расход пустили у всех на глазах, а Черныша помиловали. Нет. Не питаю я злобы к 28-му, только... Только сомнения меня насчёт добра и зла в этом мире одолевают. Особенного после увиденного. Как сейчас помню:
Трещат кости, словно поленья при пожарище и тело страдальческое к земле клонится. Последние остатки тепла отдаёт. Кадык колобком от хозяина скачет. Ещё удар. И в кашу багряную пацан упал. Умывается в реках своей крови, куда ручейки мочи журча впадают. Татуировка на дергающейся руке: ГОДЕН. А на что ты теперь годен? Сердце колит. Губу зажевал.
Опомниться не успел, как град кирпича крошённого в грудь ударил. Пыли облако поднялось. Глаза режет. Понимаю только, что не падает на меня тень от Харольда больше. Улетел здоровяк прямым рейсом в ад. Прощай товарищ! Там тебе спокойнее будет. А мы ещё пострадаем чуток и тебя нагоним. До встречи, значит... Жжёт сердце. Кто там следующий? Глаза слезятся. Не вижу ничего.
Кое-как проморгался. Разверзлась смерти пасть разявая передо мной. Ручонки холодное прикосновение. Готов. Всегда готов. Замаячил туннель до Чистилища...

Очнулся. Уверен, что за время "путешествия" в очередной раз поседел. А вот мир вокруг, со всей своей жестокостью и болью, ещё более реалистичней стал. Выкрутила девочка регулятор чёткости до предела. Может, чтобы я свою смерть во всей красе разглядел? Нет. Вижу отчётливо "похорошевшего" Профессора. Осанку ему, что ли Оракул задарила? А вот и Мур весь такой ухоженный стал. Исключил из своего имиджа лицо унылое. Да и травм прежних не наблюдается. Чудеса. Оставшиеся соратники живы. Капитан. Крис. Мария. Шрам. Черныш. Радость зарождается. Целоваться полезть позыв сдерживаю. Даже Оракула хочется в обе щёчки чмокнуть.
- Grazie ragazza! - кричу вслед удаляющейся стихии в теле девочки. - Grazie [голову в поклоне склонил].

А что дальше? Смотрю, с Капитошкой все прощаются. В конец очереди пристроился и когда мой черёд подошёл, лбом в лоб Мафусаилова упёрся. Жест вроде объятия, когда руки за спиной связаны. Братаемся, а сам шепчу:
- Знаешь, что кэп... Забавная эта тату у нас всех. Годен [дёргает руками за плечами]. Когда наших ребят у стенки потрошили - я всё думал, а на что я годен? [улыбается] Что я умею? Что могу сделать для своих? И знаешь что... Нет у меня твоих навыков врачевателя. Нет у обыкновенного рядового в башке знаний неприятелю необходимых. Нет, думаю, и того рядового [тихо засмеялся]. А ты лидер [серьёзное лицо сделал]. Ты за ребят в ответе. Верят они в тебя. И я тебе верю. [вновь засмеялся] Не поминай лихом, если что... [подумал] Берегите себя!

Подождал пока обращение Мура силу свою возымеет. Следом несколько шагов вперёд навстречу Азуру сделал. Выпрямился во весь свой рост. Гляжу прямо перед собой.
- Товарищ комендант! Капитан Ильхам Мафусаилов прибыл с повинной! После всего случившегося, не могу больше этот спектакль разыгрывать. Этот человек [киваю в сторону кэпа], рядовой Витторио Марцинкези. Не должен он ради меня себя подставлять. И какой из него врач? Сержанта Мура я в капсуле выхаживал. Здоровяка, что под машиной сейчас киснет, я лично оперировал. Да и самого Витто разок реанимировал. Бинты на нём видите? Тоже моя работа. Каюсь [падаю на колени]. Трус. Ублюдок. Заслуживаю, чтобы меня выдали мидмирцам.

На Азура смотрю. Помню обещал он помочь капитану. Давай, не подведи.

Первое что...
Разабарабаненный за ночь мочевой пузырь отозвался давящей болью в паховой области. Одно неверное нажатие, неудачный поворот на живот и можно будет журчать в собственном соку. Точнее, быть сваренным в собственной моче, так как в камере существенно повысился градус. Мидмирцы позаботились об этом, забив комнату людьми. Пылающими жаром, галдящими людьми. Я накрылся одеялом с головой, рискуя в любой момент пустить по нему пахучее пятно.

А вот и второе...
Голова! Аргх! В костяной башне разразилась жуткая резня, убивающая всякое желание к последующему существованию. Я мыслю - значит я корчусь в агонии, значит я брызжу белой пеной, значит я сжимаюсь в размерах до болезненного хруста. Аргх! Это обещанное мемосканирование смогло объединится с пресловутым сотрясением и жестоко изувечило "мозговую матку". Мозг сломан. Снова захотелось суицида. Просто подумай о смерти, и смерть придёт. Кровоизлияние в мозг. Так просто в теории и очень удобно в реалии, и судя по задумавшимся лицам новичков, среди них постепенно находятся практики.

Меньше мыслей, больше дела...
Встал стремительно и в одеяло кое-как закутался.
- Хорошо сидим [смотрю перед собой].
Игнорируя незнакомцев, я принялся протаптывать себе дорогу к нужнику, стараясь переступать новичков, вместо того чтобы просить их уступить дорогу. Достигнув зловонного ведра, я не без труда достал застывший в вертикальном положении эрегированный хуй и принялся представлять всякие гадости, чтобы задушить утренний стояк. Вспомнилась родная ХХ капсула. С переменным успехом, чередуя срубленную голову Старшины и титьки Молнии, смог таки угомонить разбухшего "тунца". Наконец, спрятавшись за одеялом, как за шторку, я оградил женский коллектив от нелицеприятного зрелища. Однако, отключить звуковые эффекты силой мысли не удалось, так и простоял оглушительно орошая комнату звуком удара струи о металлическую стенку ведра.

Кончил дело. Попрыгал, капли с конца сбивая. Затем вернул трусы на место и назад знакомой тропой потопал. Проходя мимо худощавой девушки в бюстгальтере, номер её взглянул. Сначала груди, потом тот, что на руке набит. 96-я. С бюстгальтером чёрненьким. Опять клёв в трусах наметился. Опять в голове предсмертные крики Старшины, "рыбу" пугающие. Совсем мозг отказывает.
- Бон джорно! - с этими словами накинул 96-ой своё одеяло на плечи. - На [поправляю подарок], тогу себе сделаешь от греха подальше [украдкой на свой грех глянул]. Титьками светить, в обществе без стыда и совести, не советую. Не факт, что здесь вспомнят о морали [посмотрел в глаза]... Да и не факт, что была мораль эта. Арриведерчи!

На новоприбывших взглянул, костяшками пальцев сбитыми щёлкнув. Затем руки в бока упёр:
- Арестанты! - кричу, внимание сокамерников привлекая. - С вами говорит рядовой Марцинкези. Интересуюсь очень, кто вы по жизни будете? [паузу выждал и в улыбке растворился] Ладно, уважаемые, если серьезно: доложите свои имена и звания товарищу старшему лейтенанту Тенненбауму [указываю в сторону Фрица]. Татуировки у вас на руках [показываю свою] свидетельствуют о вашем солдатском прошлом. А мы, бойцы, должны держаться друг друга, соблюдая... [вздохнул тяжело] субординацию. Если кто чего не помнит - вспоминать строго воспрещается [сложил руки на груди], для вашей же безопасности. Вам было сделано мемосканирование, то есть вся ваша память теперь доступна врагу и если кто-то разработает "блестящий" план побега, то... [с не охотой, словно через себя переступая] будьте добры, обсудить это с командованием. Добро пожаловать в мидмирский плен! Добро пожаловать на планету Эдем! Наше выживание зависит от каждого из вас.

Повернулся к Итану:
- Берите на себя командование, товарищ старлей. Видел я уже неконтролируемое войско в деле [Циклопу кивнул]. Приятного в этом мало, особенно в психопатах с имплантантами.

Встал позади офицера, внимательно новичков взглядом буря.

Переключил доктор настроение горе-спортсмена одним щелчком кисти. Хрустнули косточки, и тут же Арчи волну позитива словил. Запел Сверчок соловьём. Ай да Фриц, ай да кудесник! Прямо не бойца в строй вернул, а радио нам в камеру провёл. Ну-с, теперь и мой черёд... Но что же ты, товарищ старший лейтенант медицинской службы, на меня как на безнадёжно больного смотришь? Или, чтобы мигрень мою прогнать, нужно как у Кохельмана дернуть чего? Шейные позвонки может? Боюсь мидмирцы не правильно поймут - намагнитят на стенку вмиг за такие "народные рецепты". Улыбнулся. Бывает, чё.

Смотрите-ка, "обслуга" в номера пожаловала! Без тележки жаль, но зато не с пустыми руками. Ужин, ночлег, беседы - all included. Итана вон с рук покормить хотят. Постояльца нового с обстановкой знакомят. Даже о чаевых не заикаются. Вот это сервис! Дайте книгу "Отзывов и Предложений". Металлическую такую, увесистую. С курком и прицелом чтобы. Распишу всё, честь по чести. А если серьезно, то нечего жаловаться. Жрица своё слово пока что держит, а ведь честь нынче в Степи не в моде. Выждем.

Удалились красавцы писаные. Помимо даров, ребятки оставили после себя негативные эмоции на холодном полу испаряться. Свои же полы замарали, культурные вы мои. Культ урны развели прямо. Тьфу! Мда. Свой негатив теперь наблюдаю. Увлёкся малость. Что там ещё? Жрачка и четыре одеяла на пятерых досталось. Чую, будет сегодня ночью ожесточённая борьба за свой кусок тепла и спокойствия. По уму надо распорядиться добром. Сдвинул господ с насиженных мест и два одеяла на пол горизонтально постелил, внахлёст слегка. Ещё два сложенных сверху кинул. Подушек не ожидается. Однако, тесниться впятером лучше, чем по очереди спать.

Новичка Фриц разговорить взялся, заодно и водичку продегустировать. Присоединился к выдаче провианта. Водой перво-наперво заправился. Сам попил. Сверчку передал. Харольда не обделил. Только все жажду утолили, я с канистрой в сторонку, от одеял подальше, отошёл. Трусы с себя скинул и аккуратно умываться стал. В ладошку воды, чтобы лужу не растить, и в лицо, на шею, на ноги чумазые, на шары расписные. Сил нет, как хочется снять с себя пыль дорожную и кровь запекшуюся. Голову остудить. Трусами остатки воды с пола собрал и к затылку приложил. Примочка, блядь, чего непонятного? Где тут кормят? Канистру на место и к ведру поближе. Обсыхаю, на стенку опираясь. Жую. Свободной рукой трусы к шишке прижимаю.
- Витторио Марцинкези, - спокойно так представился Ямоото, будто для остальных имя моё привычное. - Мусорщик [улыбаюсь]. Вопросы, док [рукой жест приглашающий]? Задавай. Как и обещал [чавкую], за ужином всё расскажу.

Боевой клич Хулума смешался с его недалёкими умозаключениями о природе таинственного визитёра. Будь у Ешки больше времени, он бы захотел смастерить себе шлем с забралом из человеческой ладони.
Во-первых, это соответствует имиджу людоеда.
Во-вторых, ладонь на лице - это очень символично. Такой жест особенно актуален в связи с некоторыми мыслями и поступками Гума, которые пробуждали такой стыд у шамана за своего ученика, что хоть на клинок дварфа прыгай.

Тем временем Бешеная Баба, названная так Трупаком за особую любовь к членовредительству и наплевательское отношение к дипломатии, кромсала воздух там, где ещё секунду назад выплясывал орк.
"Чур меня!" - чертыхнулся про себя невидимый шаман и на четвереньках помчался прочь от невменяемой воительницы.

Ярость и подвижные "игры" заставляли кровь кипеть, но несмотря на это, в пещере сделалось крайне не уютно. Холод. Что-то сырое и не аппетитное лезло к ним из очередного портала. Ешка был крайне недоволен. Кого-кого, а незваных гостей на ужин он жаловал только в качестве самого ужина.
Припал орк к земле и там, где фигура просвечивает, землю стал рассматривать. Следы его интересуют. Очень. Хочет знать, что за зверь к ним пожаловал... и как его лучше мариновать.

Обвинение выдвинутое Итаном в "лицемерие" воспринял болезненно. Тут оказывается без всякого сканирования видно, что рожа у меня не капитанская. Что тут поделать... На колючий взгляд Фрица ответил своим, сверлящим.
- А ты с какой целью интересуешься, уважаемый? Рассказываю: здесь он, рядом с тобой и пока не жалуется. Но может в скором времени начать, если не угомонишься... [остыл] Если я, Ильхам Мафусаилов, дышу - значит жив, здоров. В добром здравии и поныне. И очень надеюсь в нём прибывать. А отдельными биографическими кусками угощу за ужином, когда ситуация с мидмирцами хоть чуть-чуть проясниться. Поэтому хорош воду мутить. Или не жалко тебе совсем меня? Не жалко старину Мафусаилова?

Если не дурак наш доктор, то поймёт что к чему, а если шавка мидмирская, то с ним и церемониться особо не надо. Однако всё представление на корню загублено. Замолчал и с видом непринуждённым на спину свою глянул. Там может чего интересного нарисовано.
- Сказал же, - уже спокойным тоном ответил Фрицу. - Зови Артистом. Пока что... Самое имя подходящее.

Переключили. Бросили с одного канала на другой, всего одним щелчком приклада. Только что лагерь Крестоносцев перед глазами стоял - драма завязывалась, как хлоп! "Локидия-12". Боевик. Мусорщик в главной роли. Безопасность станции усиленно обеспечиваю. Сам весь в белом. В руках игломёт стрекочет. Геройский штурмовикам из "ZILON'а" прививки делаю. Сквозь стоны товарищей и гул федерального оружия громко ругаюсь. Ору что-то на итальянском, взоры врага на себе собирая. Подходите уёбки - я вас всех к йоге приобщу! Хочется верить, что было так. Да только... Да только память вырисовывает шмеля металопластикового, что меня за титьку укусил. Баран! Не увернулся. Не оправдал ожиданий. Мудак! Скривил лицо от досады. Горечь грудь разбарабанила. Словно вскрыли консервы начинённые моим поражением и всю начинку в рот утрамбовали. Жуй, говна кусок! Так точно, жую. Противно. Нихуя, заслужил. Освободительный удар в затылок. Бейте меня, топчите ногами! Ненавижу себя. Сходит на нет наваждение...

Глаза медленно открыл. Всё плывёт, как при недавней посадке в капсуле. В голове дикобраз меж двух полушарий нору себе роет. Ещё один в животе нужду справляет. Почуяли друг дружку и как давай сквозь мою плоть на рандеву прорываться. Спариваться видимо хотят. Мучительно так. Вот и похуй им на мои страданья. Спасибо, что пол без подогрева. Затылок к холодному керамопластику прислонил. Отморозить яйца головному дикобразу стараюсь. А с тошнотой силой мысли совладать. Бинты вспомнил мятой пахнущие. На аромате заострился. Глушу навозную кучу зверя, что у меня в кишках запутался. Дышу глубоко. Без лишних движений.

Сокамерников три рыла насчитал. Один так вылитый Харольд. Дружище, ты ли это? Да, нет. Не может быть. Свидетелем был, как из тебя душу вытряхнули... Бред. Доктор, я вижу мёртвых людей! Видимо от прописанных пиздюлей галлюцинации начались. Или это преисподняя уже? Чистилище быть может, куда нас крестоносцы отволокли? Лежим, ждём пока библейские представители верхнего и нижнего мира за нами явятся. Растащат, как тряпки на распродаже. Кому орден на шею. Кому пику в задницу. Или нет. Может взаправду Циклоп это там?

Не успел толком разобрать черты лица гиганта - явилась красна девица в компании с "добрым" молодцом. Точно ангелок влетела вслед за бесом в латы закованным. Всем хороша, но вот только после демонстрации телепатического сеанса и упоминания о канибализме, разом свой ангельский облик растеряла. Мидмирцы. Страшно за жизнь свою стало. Это только на словах героем быть хочется. Чтобы уважение и славу сыскать. В глазах подняться. В своих мечтах ты капитан Мафусаилов, а здесь жук навозный. Думаешь уже, как бы всех сдать с потрохами. Сознаться в обмане и в ногах ползать. Сапожки серебряные языком лизать. Хвостом по приказу вилять. Спокойствие. Кто ты? Смертник. Нет у тебя воспоминаний о доме, о родных, любимых. Только боль, что ты другим причинял. Федерация мне никто. Я никто. Точнее Мафусаилов. Имя взял чужое. В ответе я за него. Не уроню. Не опозорю. Не подведу больше. Живу отныне я ради своих друзей. ХХ-ые.
Илхаим...
Сдайся, Вито.
Молния...
Пожалей себя.
Профессор...
Погибнешь, дурак.
Мур...
Сдохнешь ведь!
Крисс.
МУСОРЩИК, ЭТО ПРИКАЗ - СДАВАЙСЯ!!!
Черныш...
ТЕБЕ ОНИ НИКТО!!!
Фёдор.
СТОЙ, ДОЛБОЁБ!
Харольд...
Простите меня. Живите за всех нас.

Выпрямился. Воинское приветствие. Имплантанты оживляющие проклинаю, как бы во мне один такой не затесался.
- Ильхаим Мафусаилов. Капитан. Орбитальный Десант, - выпалил глядя в синие глаза представителя Мидмира. - Прощаюсь с вами. Un belle gioco dura poco*!
Дрожь проснулась. Ухватился за челюсть ведущей рукой. Другой за пылающей затылок схватился. Крутанул стремительно, позвонки шейные смещая. Бейте меня, топчите ногами...

Подчинился сообщнику. В сторону зашагали, там где воронок капитана дожидается. Слово какое-то на языке вертится. Sole. Солнце. Задрал голову. Есть такое слово в этом мире. Солнце... Вдруг слова в горле забурлили. Всплывают. Вырваться жаждут. Нет сил. Смеюсь тихо. Пою. Свою последнюю песню.

Quanno fa notte e 'o sole se ne scenne,
me vene quase 'na malincunia;
sotto 'a fenesta toia restarria
quanno fa notte e 'o sole se ne scenne.
Ma n’atu sole,
cchiù bello, oje ne'
'O sole mio
sta 'nfronte a te!
'O sole, 'o sole mio
sta 'nfronte a te!
sta 'nfronte a te!

Когда ночь приходит, и солнце садится,
В душе моей поселяется грусть;
Но я бы остался под твоим оконцем,
Когда ночь приходит, и солнце садится.
Ведь есть другое солнце,
Ещё красивее.
Моё солнце -
На твоём лице!
Солнце, моё солнце -
На твоём лице!
На твоём лице!

Умереть с тёплой мыслью хочется. Может помню, что о себе приятное. Пока идём, в голову к себе заглянул. Стучу во все замкнутые на массивный замок двери:
"Подайте нищему артисту. Прошу лишь горсточку тёплых воспоминаний. Всего лишь жалкую горсть, дабы согреться. Прошу, быть может последний раз в своей жизни."

- Интересно, - тихо спросил вор, пока его напарник мурлыкал о резонности магического нарукавника - в пустошах Кафа водятся миражи [щурится]? Это доброе знамение [одобрительно качает головой]. Оберег, сулящий удачу в нашем рискованном деле. А что до Нади... Если у тебя дело к псу, говори ему "братец" [улыбается].

Хассана неторопливо повернулся в сторону собеседника и сделал несколько шагов навстречу. Руки Устамеда извивались словно змеи - то был какой-то странный танец способный смутить постороннего наблюдателя. Но как только раздался хлопок в ладоши, Котяра с удивлением обнаружил, что наручник мудреца перекочевал с его левого запястье на правое.
- Безопасность человека - в сладости его языка, - засмеялся новоявленный фокусник и указал на свой сизый нос. Как известно, пройдоха Хассана был любитель заложить за воротник. Такой же пагубной привычки придерживался и сам Шакал, поэтому наводчик и исполнитель часто засиживались в заскарских кабаках после очередного выгоревшего дела. После пятого кувшина синего пива собутыльники обычно устраивали турнир хвастовства. Устамед всегда проигрывал, оставляя Нади весьма довольным собой, но чаще всего с носом. Как и в самый первый раз, когда выудил из фабричного управляющего контрзаклинание для снятия браслета.
- Чтобы я был за вор, если не смог подобрать нужную отмычку к замку? Браслет я одеваю только для спокойствия нашего уважаемого поставщика информации.

Беседа подходила к концу. Хассана сверил время по солнцу, а затем положил руку на плечо Котяры, давая ему тем самым своё благословение.
- Отпускаю тебя одного, о Потерявшийся В Себе. Но помни: самоуверенность таланта - простительна и плодотворна, самоуверенность посредственности [сжимает плечо акцентируя внимание] - смешна и бесплодна [хлопает по груди]. Удачи, мой друг!

После всего сказанного мужчина спешно отправился в ближайший бар - коротать длинную ночь в одиночестве.

С 88-ым пришлось повозиться.
Помимо порвавшейся ягодицы была обнаружена "течь" в приплюснутом корпусе сержанта. У самого-то ладошки от крови багряные. Губы от холода синие. Колдоёбит с самой посадки. Того и гляди - руки дезертируют, мозг на хуй послав. Но, нет! Собрался. Справился. Заткнул щель откуда душа ускользнуть пыталась.

Тут капитан еле живой поднялся. Твёрдым взглядом раненных обвёл и такой в нём филантроп проснулся, аж спасу нет. Одна беда. В башке видимо новый имплантант обнаружился, магнитный. Затылок Крестика к металлическому полу потянуло. Ещё немного и были бы мы свидетелями закона тяготения. Ещё не хватало, чтобы он все свои 9 жизней в капсуле прокуролесил. Подхватил 5-го, чтобы вдруг чего не убился окончательно.

Тут новая напасть. Некто в капсулу ломится. Чего хочет неизвестно. Однако, слово "турель" оптимизма не внушает.
- Все слыхали [обводит взглядом экипаж]? Делегация с оркестром уже на подходе. Есть предложение - не провоцировать [посмотрел на вскрывшего люк 28-го]. Ну, или не сопротивляться...

Дожидаться "спасителей" решил на трезвую голову. Сел на 5-ю точку. Сам слово дыхательная гимнастика придумал или раскопал в подкорке мозга где - неважно. Дышу. Релаксирую. Кричу внутри черепной коробки, чтобы карусель обесточили и без того сейчас радостно сделается.

Капсула смертников обернулась кровавым лото. Железный "барабан" раскрутился с неистовой скоростью. Поднялись в небо человечки-номерки. Жизни из мешков с требухой тянутся в слепую. Рухнули чьи-то надежды на спасение. Конец игре...

Кое-как очнулся. Сам на каркас накручен. Провод пополам переломить грозится. Нечто под пяткой хрустит, да и спину чем-то окропило. Гляжу, кровь с растаявшим льдом вместо обоев. Быстро-быстро крепление скручиваю, а то рвота в пережатом желудке из другого места грозит выстрелить. Не слышу. Ничего не слышу - оглушило при падении, в глазах двоиться. Поручень крепче сжал, чтобы не рухнуть в человеческую похлёбку на полу. Трупы сложились перед глазами, как пасьянс. От такого зрелища рвотная масса аж из носа брызнула. Не разобрать в процессе извержения кормили нас в космосе или нет. То жидкость хлещет, то густота подступает. Когда кончил обедом хвастаться на полу под собой скрученные кишки обнаружил:
- Не...Ы! Ой... Не, не мои [трёт желудок]. Идите на х*й с такими шутками! Не... Ы! Ой...
Вижу Крестик в обнимку с девчонкой лежит. Майка багряная. Не шелохнутся. Всё приплыли. Спи спокойно, дорогой товарищ. Горько так. Будто сломаюсь сейчас.
- ЖИВЫЕ! - ору, в уши словно свинец залили, - ЭЙ! [шмыгает носом] ПОДЪЁМ! КОНЕЧНАЯ, БЛ*ДЬ!!!
Не терять оптимизм. Никогда не терять ёб*нный оптимизм.

Прежде чем помочь другим, занялся собой. Отхожу от полученных травм. Вщупываюсь в болючие места, вправляю кости, силой мысли затягиваю синяки.

Хармала Лорейд, Гюнтер Бергман:
Чудовищная волна обрушивается на ваш автомобиль. Поглощение...
Вспышка. С хрустом падает откидная крыша. Гнётся каркас Minevr'ы AN. Ещё одна вспышка. Осколки стекла впиваются в кожу. На одежеде проявляются красные пятна. В салоне стоит жуткий рёв. Оглушающий. Мерзкий. Проваливаетесь в темноту. Чувствуете, как нечто ледяное и скверно пахнущее сочится в машину. Забирается к вам под одежду. Пьёт из вас жизнь... Давление. До боли сжали ваше тело. Хрустят рёбра. Лопаются внутренние органы. В тело вгоняют раскалённые иглы. Пытка длиться минуты. О смерти можно только мечтать. Боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль, боль...

***
Очнулись в автомобиле. Вас крепко сжимают ремни безопасности. За рулём Гюнтер, сбоку профессор, позади Льюис и Хармала. Машина въехала в могучий граб. Левая фара разлетелась при столкновении. Лобовое стекло обросло хрустальной паутинкой. А крышу, вместе с капотом, засыпал яркий дождь из осенних листьев. Взбесившиеся дворники активизируются сами по себе, пока все партийцы считают целые кости.
- Ох, любезный! - Райс держится за бока. - Быть может Вы слишком поторопились... Постойте! Ведь я это уже говорил. Хм, дежавю?
Чувствуете, как наваждение проходит. Сон расплывается у вас на глазах. Просыпаетесь.

06:18
Пришли в себя на своей первой стоянке. Тело дрожит, как после погружение в холодную морскую пучину. Зато можно разглядеть двоящиеся в глазах объекты. В центре ваших обездвиженных тел стоит профессор Райс.
- Ох [делает шаг и падает на землю]! Какой кошмар [хватается за голову]. Но хуже того - Морган и Раунд пропали, пока мы были без сознания. Не знаю, что делать. Похоже вся наша миссия была ошибкой. Нужно вернуться в Аркхэм пока не поздно... Обратимся в полицию. Соберём группу на поиски доктора и Льюиса. Ох-хо-хо! Скорее, скорее...
Профессор в не себе, да и вам нездоровиться. Однако выбор находится в ваших руках.

Медальон гуляет по рукам, в образовавшемся кольце исследователей. Доктор Морган и Хармала с интересом наблюдают за ходом мыслей своих коллег, насчёт этого загадочного амулета.

Льюис Руанд:
Доктор, которому ты подставил книгу, некоторое время сравнивает рисунок с медальоном, а затем обращает внимание на не совпадение символов, выгравированных понизу украшения. Профессор Райс соглашается со своим другом и спешит успокоить Лорейд:
- Господин Руанд немного торопится с выводами, хотя безусловно, в чём-то он прав. Этот амулет действительно принадлежит к культу пожирателей трупов из недоступной европейцам Лянь в Центральной Азии. И да, есть вероятность того, что глумление над мёртвыми человеческими телами сделают Вас чудовищем, если не после смерти, то в течении жизни *улыбается шутке*. Однако этот амулет служит защитником, скорее так, наёмником *обводит вас всех взглядом*. Он предоставляет определённые услуги в обмен на вашу душу. *обращается к учителю философии* Удалось ли что-нибудь выяснить, дорогой Гюнтер?

Гюнтер Бергман:

Внимательно осматриваешь экзотическую драгоценность. Спустя несколько минут, ты начинаешь улавливать сюжет на поверхности изделия: это гротескное изображение крылатой собаки припавшей к земле. Чудовище переполнено злобой и тебе уже начинает казаться, как немеет рука, которая держит медальон. Рисунок выточен в старинной восточной манере из зелёного кусочка нефрита. На обратной стороне изображён череп с фантастическим орнаментам. Вспоминаешь, что подобные полиморфные создания встречались в иранской мифологии. Как только ты возвращаешь амулет хозяйке, до твоих ушей доносится едва уловимый лай. Явь это или галлюцинация судить очень сложно. Никто из присутствующих ничего не слышал.

Хармала Лорейд:
Доктор вернул тебе саквояж, а Гюнтер передал таинственный артефакт, что достался в наследство от деда. Тем временем Райс подготовил для Хармалы весьма любопытную, пускай и пугающую новость:
- У тебя на шее страж мёртвых некрофагов из Лянь. Это сильный защитник, готовый растерзать твоих врагов в обмен на частицу разума. Будь осторожна, если намереваешься использовать его. Тот кому нечем платить - сам станет добычей. Господа *оглядывается*, с этой минуты даже не думайте прикоснуться к медальону миссис Лорейд. Верите вы в проклятье или нет, но вора ждёт страшная кара. Думаю мистер Льюис со мной согласиться.

Льюис Руанд, Хармала Лорейд, Гюнтер Бергман:
Профессор в очередной раз сверяет время и морщится. Стрелки часов уже приближаются к 21:00. Доктор Морган, при помощи Руанда и Бергмана, спешно закрепил ваши чемоданы на крышу автомобиля к остальному багажу. Райс сел за руль и завёл двигатель. Морган устраивается рядом с ним, на переднем сиденье. Вам втроём приходится тесниться позади, усадив девушку посередине. Начинается дождь, который будет разрастаться всю дорогу, вплоть до Данвича. В течении 10 минут вы покидаете Аркхэм и последующие полчаса едите молча. Небо изредка пропускает красные лучи заката, однако на земле уже густые сумерки. Профессор включает фары, так как начинается пыльная извилистая дорога, к которой со всех сторон подступают стены камня. Пейзаж, из засеянных полей, становится всё более скудным, а вскоре и вовсе исчезает. Изредка можно встретить одинокие разрушенные дома, амбары и мельницы. Дорога поднимается всё выше и выше и уже можно увидеть горы. Уныло скребутся дворники по стеклу. Меланхолия из конторы теперь царит в автомобиле.

Сквозь монокль видно хорошо знакомую тебе, истоптанную в часы раздумий, небольшую палубу пароходо-фрегата «Фауст». Ещё ты помнишь многочисленные ярусные гамаки у себя в каюте и свой сегодняшний беспокойный сон о разбомбленном римском амфитеатре в Вене. Вкусовые рецепторы освежают воспоминания о пресной еде и охамевшей толкающейся очереди на камбузе. Снующие повсюду мелкие индусы носят на пёстрых одеяниях запёкшуюся кровь, словно зазнавшиеся ефрейторы награды. Непрерывно дымящаяся труба над головами так жалобно скрипит, что ты уже готов заключить пари с пожилым фотографом Кнутом о превращении её в подобие Пизанской башни при очередном шторме. Вы не успеваете ударить по рукам, как на палубе выстраивается немецкий военный оркестр и герр Кнут спешно удаляется увековечить это событие на ролькассету.

В полнейшей какофонии духовых и ударных инструментов, которой аккомпанирует лязганье оружия пришедших поглазеть на репетицию матросов, ты поднимаешь с пола чёрно-белую листовку. Графика. Автор талантливый австрийский художник, чьё имя скрыл мокрый отпечаток ребристого каблука. На картинке изображён рай для творческой интеллигенции: многочисленные книги порхают словно птицы над обнажёнными натурами, тех в свою очередь запечатлеют на холсте арийского вида художники, которых выдувают трубачи из оркестровых ям. В центре всего кинематограф – камера на треноге. Немецкий заголовок гласит: «Катманду – мировой центр культуры». На обратной стороне листовки приводятся притянутые за уши доводы. Чуть ниже стоит прямоугольный штамп с надписью: «Этот документ действует, как пропуск». Делаешь из этой бумажки самолётик и пускаешь за борт навстречу усилившемуся ветру. У тебя в кармане лежит письмо с личным приглашением от генштаба немецкой армии в Катманду. Как ты помнишь это приглашение, от которого невозможно отказаться…

Оркестр тем временем заиграл немецкий марш «Der Königgrätzer Marsch». Ты отчётливо слышишь, кто и как фальшивит, но не предаешь этому большое значение. На мостике появляется взъерошенный корабельный офицер и что-то кричит дирижёру, размахивая руками. Его слова таят в воздухе, не успев коснуться твоих ушей…