Голосование за ходы

Медленно, но верно, простыня превращалась в одежду - хотя Михаил даже по городским меркам не был мастером рукоделия, а уж до таких навыков, как у Духа, ему было, как бабке, которая в жизни телефона не видела, не говоря уже о компьютере, до него самого, но уж внимательности и усидчивости ему было не занимать, а необходимость хоть что-то делать и осознание нужности этого дела усиливали их, пожалуй, вдвое - и вроде бы получалось неплохо. Доделав свою работу, он поднял глаза на Юки. Наверное, стоило и ей сделать - она, вроде бы, совсем ослабла, да и Мише занять чем-то себя будет даже приятно. Он уже хотел было предложить свою помощь, но тут... смех. Она смеялась, но не так, как от нее можно было ожидать в нормальной ситуации - она производила впечатление тихой, спокойной и милой девушки - такой, какими азиатских девушек всегда представляют иностранцы, но этот смех явно не был таким, каким обычно смеются девушки из стереотипов; не был он и таким, какого от нее можно было ожидать сейчас - истеричным, кричащим, переходящим в плач - таким он не был. Она смеялась зло и страшно, и страшным был не сам факт смеха в этой ситуации, в больнице, полной трупов, несколькими из которых, возможно, и они вскоре станут - страшной была усмешка на лице девушки, усмешка, которую Михаил узнал. Он видел эту усмешку много раз у себя, взяв какой-нибудь сервер с хитрожопым админом, перехитрив его, найдя лазейку в отличной защите, схлестнувшись с кем-то в поединке интеллекта и победив. Это была усмешка уверенной победы, усмешка, говорившая: "так-то, сучки, поняли, кто здесь лучший". Она смеялась, будто взяла высоту, будто вышла на ринг, заранее уверенная в своей победе, и отправила дерзкого противника в нокаут в первом же раунде. И вот это было самым страшным, и к этому смеху парень был не готов - не от этой девушки, не в этой ситуации; а то, к чему он не готов, всегда пугало его больше, чем что-то страшное, но ожидаемое. Михаил рефлекторно отшатнулся, потом отодвинулся на пару десятков сантиметров назад, даже не встав - просто отполз, как отползают от чего-то неумолимо надвигающегося и ужасного, но через пару секунд опомнился и напрягся, как пружина. Что с ней? Почему она смеется? На истерику не похоже - это была скорее радость, но не такая, какая предшествует рыданиям. Она сошла с ума? Она - не та, за кого себя выдает? Ворон медленно потянулся к самодельному копью. которое осталось валяться рядом с законченным пончо. В голове у него пронеслась такая череда вариантов, один бредовее другого - от "тех людей", пославших девушку за ним, до инопланетян, притворяющихся людьми, а потом их убиюващих - которые не снились даже Голливуду или Стивену Кингу. Юки перестала смеяться, и ее лицо вновь стало прежним - тревожным, нервным, но не самодовольным и не радостным. Рука Михаила, уже схватившая "копье", замерла - японка снова выглядела адекватно ситуации. Он не придумал ничего лучше, чем спросить:
-Что с тобой? Что это было?

Виктор проводил взглядом уходящего Тимофея. Его вопросы, похоже, все решили просто проигнорировать, но из их обсуждения Виктор сумел вычленить название игры - "Гильдия". Что-то подобное парень помнил, но, кажется, особым шедевром та, старая игра, по которой сейчас сделали ремейк, не была - ну или, по крайней мере, Шестаков ее таковой не считал. Он щелкнул парой клавиш - компьютер вышел из ждущего режима, принял пароль (не то что бы Виктор не доверял коллегам, но безопасность есть безопасность - так его учили), и через секунду Виктор уже шарил в Сети - искал информацию об игре, в которую им предстояло играть, о разработчиках, об игровом процессе, о "секретном достижении", которое упоминал Петр, о прогрессе других игроков - в общем, обо всем, что могло им пригодиться.