Голосование за ходы

  Музыкальная тема: ссылка

  – А сейчас пришло время перерезать эту красную ленту! – голос представителя фабрики прорезался сквозь дрожащую тьму и свет двух электрических прожекторов ударил в глаза, заставляя исчезнуть вечернее небо – Мистер Уолш, прошу вас, – и после этого приглашения на деревянную платформу, возведенную перед воротами фабрики, поднялся представительный мужчина в модном костюме, и в нем Роберт без промедления узнал себя. Почти себя. Этот Уолш был на десяток лет старше и носил усы, но в остальном, был точной копией Роберта.

  – Леди и Джентельмены, лондонцы, друзья, – Уолш начал обращение к собравшейся разноликой толпе, среди которой были и богачи, и чиновники, и простые рабочие, нашедшие костюм поприличней, но все еще безнадежно уступавшие своим внешним видом более высоким классам. – Эта фабрика будет лишь первой среди многих других. Прогресс должен быть неостановим и именно Лондон столетия находился на острие этого прогресса. За этими железными воротами скрывается не просто завод, не просто новое здание, которое даст сотни рабочих мест. За этими воротами находится будущее. Будущее, которое нам необходимо. Будущее, которое мы заслужили.

  Чиновники в толпе зрителей начали отчаянно аплодировать, словно отрабатывали свои взятки. Богачи осторожно похлопали, неуверенные в том, вернутся ли им инвестиции. Рабочие стали пытаться подстроиться под общий ритм, но, по правде, среди чиновников и богачей не очень-то находили себе место. Именно среди группы рабочих и стоял сейчас Роберт, наблюдая своего двойника сверху вниз, а двойник и сам давно уже заметил Роберта, но не подавал виду, свет прожекторов, впрочем, скрестился именно здесь, на этом небольшом участке толпы, и чувство, что в него сейчас откуда-то сверху целятся из винтовок, поднимало дыбом волосы на затылке.

  Музыкальная тема: ссылка

  Словно водная гладь, этот мир тихого парка дрогнул и Роберт Уолш обнаружил себя на одной из пустых тропинок среди ухоженных деревьев и редких кучек осенней листвы. Вечерние сумерки постепенно затягивали в себя этот островок покоя, скрывая лавочки и кроны деревьев в полумраке. Где-то далеко, едва заметный на фоне темнеющего неба и первых вечерних звезд, к облакам поднимался дым Лондонских фабрик. Боль от раны в боку покинула Уолша, словно этой раны там еще не было вовсе, как и кровавого пятна на жилете. На поясе же под теплым осенним пальто знакомой тяжестью говорил о себе верный револьвер. Кое-где на тропинке оставались следы недавнего дождя – столь частого явления в этом месте и времени. Легкий бриз поднял с земли несколько опавших листьев и закружил их в воздухе, оборачиваясь воронкой и тая на одной из тропинок, оставляя листья вновь лежать под ногами в ожидании следующего порыва ветра. Впереди же, неровной тенью на одной из скамеек расположился единственный силуэт человека: молча он сидел и смотрел на кружащую в этих небольших вихрях листву, раскуривая трубку и натянув пониже на лоб невысокую шляпу.

  – Мистер Уолш, – наконец произнес незнакомец, – Вот мы и встретились снова. Вижу, вы потеряли память.

…Но увы. В этот раз время не желало уступать Алисе и двигаться дальше назад, словно пружина, сжатая до упора. И в этот миг, пока вокруг неё реальность дрожала, подобно тающей льдинке в бокале, где-то там за гранью мелькнуло что-то еще: осколок воспоминаний, падающий в бесконечную тьму. Этот момент был лишь небольшим фрагментом её жизни, который она была вольна исходить от края до края во времени и пространстве, но то, что случилось раньше, или то, чему предстояло случиться после того, как она покинет этот кошмар – это Алиса не могла изменить. Но равно как стрелки часов повинуются вращению шестеренок, события в жизни повиновались другим, более ранним событиям. И возможно, что где-то там, на залитой дождем дороге, заканчивавшейся светом фар, мог быть момент до рокового выстрела, и возможно, окажись она в том моменте, Алиса смогла бы что-то изменить в этом. Но сейчас, увы, сколько бы песчинок ни падало в её руки, ничего не менялось.

Лишенный батарейки телефон покорно выключился и, наверное, перестал сообщать всем желающим своё местоположение. Осмотр машины же показал следующее: тот, кто ехал в этой машине знал, как не наследить не хуже Алисы: камер внутри не было, но особенно примечательными моментами было полное отсутствие каких-либо посторонних предметов вообще, кроме заткнутого за козырёк техпаспорта, прокатных документов и водительского удостоверения на имя все того же Березина. Судя по документам, машина была арендована в филиале компании "Дорожный ветер", зарегистрированной в Российской Империи в 1998 году. В бардачке обнаружились аккуратно снятый и выключенный GPS и бумажная, свернутая в небольшой прямоугольник карта города Екатеринбурга. В пепельнице со стороны переднего пассажирского сиденья был сравнительно свежий пепел сигарет, что любопытно в контексте отсутствия сигарет у покойного или где-либо в машине. На полке за задним сиденьем расположилась аптечка, а в багажнике же нашлась одна только запаска.

Что до денег покойника, это были в основном купюры достоинством в сотню, двести и тысячу рублей с портретами монарших особ семейства Романовых. Общая сумма свертка денежных знаков составляла 9200 рублей Российской Империи.

  Музыкальная тема: ссылка

  Во вспышке молнии мир вновь возникает перед глазами. Холодные капли дождя, падая из черной бездны ночного неба, попадают за воротник плаща, заставляя Винченцо оторвать лицо от ладоней, выпрямиться и подставить дождю-палачу голову, вместо шеи. Что он делает здесь, сидя на железных ступеньках этой ржавой лестницы пожарного выхода в такую погоду? Внизу в переулке кто-то копается в мусорном баке, дополняя удары капель о ржавчину бренчанием жестяных банок и хлопаньем пластиковых пакетов на ветру. Из-за угла дома, с главной улицы, в лужи падают отраженные блики полицейских мигалок, сирены не слышно. А в это время из приоткрытого окна парой этажей выше слышны громкие но неразборчивые разговоры, кто-то стучит в дверь кулаком…

  В это мгновение окружающий мир кажется декорациями старого фильма, декорациями будто бы собранными из неподходящих друг к другу частей. И больше всего к этому миру не подходит он сам – Винченцо Герра, не помнящий ничего из этого дурацкого кошмара, кроме страха в глазах Маргарет. Как давно это было – он не может сказать. Но вскоре знакомая тяжесть пистолета в кармане заставляет поверить в реальность происходящего, и вот уже один только шум дождя, шепчущий, что иллюзорно лишь время, напоминает о исчезнувшем прошлом, где он забыл что-то важное. В коридоре с той стороны пожарного выхода раздаются гулкие шаги…

  Музыкальная тема: ссылка

  «Время иллюзорно…», – произнесенные едва различимым шепотом слова тонут во мраке, растворяясь в шуме грозы за окном. Там, в окутанной ливнем ночи, из тьмы во вспышках молний пиками врезаются в этот мир углы городских крыш. Сама реальность, как кажется в этот момент, дрожит от боли, пытаясь заставить себя во что бы то ни стало удержаться в одной точке истории, в непротиворечивой картине, собранной из десятков кусочков других, совершенно не похожих одна на другую картин. Наконец, эта дрожь утихает и мир обретает четкие формы странно знакомой комнаты: кабинет в старом особняке с толстыми стенами, покрытыми обветшавшими обоями. Крепкий дубовый письменный стол с неровно мерцающей электрической лампой, что больше говорила бы о престиже, чем служила бы источником света, стоит во главе кабинета. По обе стороны от стола расположились два кресла, обшитые зеленым бархатом; полки, забитые книгами без названий, целиком поглотили одну из стен; на теплом же деревянном полу – овальный ворсистый ковер, который должен быть серым, но вместо этого украшен багровым узором пролитой крови.

  Два револьвера брошены на пол: один совсем новый, другой же потертый и едва похожий на то, каким он был когда-то; а рядом, отброшенные выстрелами друг друга, также небрежно лежат два стрелка, выронившие своё оружие из рук. Роберт Уолш – что еще может сказать о себе этот стрелок? Он полулежит на полу, прислонившись спиной к стене, истекая кровью – пуля попала в живот, испортив жилет и рубашку, тяжелые удары сердца гремят в ушах, а веки тяжелеют с каждой секундой. Напротив же, в темном углу в похожей одежде другой человек, явно убитый, рука его судорожно сжалась, ухватившись за полку книжного стеллажа, лишь накренив несколько книг, но так и не утянув ни одной из них на пол; лицо убитого скрыто в тени, а из раны на шее теперь уже совсем слабым потоком льется темно-красная кровь.

Где-то вдалеке на ветру стучат ставни и приоткрытая дверь кабинета поскрипывает в петлях, ожидая.

  Музыкальная тема: ссылка

  Залитый дождем мир возникает впереди, блестя в сиянии фар, и тотчас растворяется за спиной в тусклом свете красных огней. Даже время словно бы исчезает за стеклом машины, смазывая все события жизни в сплошной поток размытых кадров, мелькающих за обочиной дороги, всё больше становящейся метафорой с каждым движением секундной стрелки часов. Что-то влажное стекает по щеке – слеза? Кровь? Капля дождя, залетевшая в просвет не поднятого до конца стекла? Впереди возникает встречный свет фар: слепящий свет неизбежного будущего. Безнадежный визг тормозов на мокрой дороге, и в ту же секунду весь этот мир меркнет, но темнота дрожит будто пленка на ветру, и реальность, потерявшая себя, пытается сложиться в новую картину. «Смерть – лишь иллюзия», – доносится из дрожащей темноты исчезающий шепот, и в ту же секунду обрывки реальности вновь складываются в вихрь размытых кадров, и машина вновь мчится по залитой дождем дороге. Предчувствие? Сон? Но вскоре знакомый свет фар возникает впереди, резкий поворот в сторону? Безуспешно. И мир снова меркнет. Сколько раз повторялся этот цикл? Достаточно ли для того, чтобы забыть всю свою жизнь? Черный асфальт сверкает искрами разбивающихся в свете фар капель дождя, и время как будто превращается в патоку, ожидая, что в этот раз ты вырвешься из смертельной петли…

  …Ты открываешь глаза. Берег озера, утро, октябрь. Холодный ветер, несущий мелкие брызги; скрипучий деревянный пирс с лодкой, привязанной к столбику у самого края. В твоих руках непривычно тяжелый пистолет, а резиновый водонепроницаемый корпус наручных часов неприятно липнет к руке. Узнавание приходит почти моментально: это один из тех кадров, что тысячу раз пролетали в темноте за окном. Вроде бы, ты должна была кого-то ждать здесь и пистолет в этом кадре был не случайно. Но что это? Жизнь, пролетающая в последний момент перед глазами? Продолжение кошмарного сна? Возвращение в прошлое? С новым порывом осеннего ветра по спине пробегают мурашки. Хлопок закрывающейся автомобильной двери раздается где-то позади.