Голосование за ходы

– А над чем Тео работает сейчас? Вы присматриваете за ним? Слышали-ли Вы что-нибудь о конструктах?

– Насколько мне известно, просто практикуется. Я и сам пощировал для него пару раз, – пожал плечами Амадей. – Присматриваю?.. Можно и так сказать. Тео - мой брат, как-никак, а ведь долг любых братьев - присматривать друг за другом.

Заметив, что гости увлечённо осматривают руны, Альгарди оживленно пояснил:
– О, впечатляет, правда? Руны на инструменте помогают с плетением защитных чар. Очень удобно, и крайне надёжно. Мой маленький секрет, – аббат шутливо поднёс указательный палец к губам, словно требуя хранить тайну в молчании.

– Конструкты?.. Когда-то, безусловно, слышал, но практически ничего о них не знаю. К чему эти расспросы, если не секрет?

- Ну так как, пошлете за Орсо?!

– Здравствуй, Тенар. Орсо рассказывал о тебе, – Альгарди пытливо оглядел малышку.
– Повторю, Орсо нет в обители уже несколько дней. Я, конечно, могу отправить за ним кого-нибудь из братьев, но, мне кажется, его сестре виднее, где его искать. Не так ли, Тенар?

Вы говорили у вас есть что-то готовое? Какие цены? Как долго ждать, если понадобится что-то особенное?

– Да, четыре.. Нет, всё-таки пять оттисков известных служителей Келемвора; ещё одна работа подходит к завершению. Я готов представить их вам прямо сейчас, – Аббат указал укрытой длинным рукавом рукой в сторону мастерских.

– Работа моя личная, а помочь вашему делу - в моих интересах. Поэтому, – Альгарди слегка понизил тон, словно говорил не о золоте, а о чём-то непристойном, – поэтому цена будет символической, скажем, сто тридцать за одну.

На вашем месте не стал отмахиваться от слов этого молодого человека и тщательно бы всё проверил.

– Я живу здесь уже много лет, и любое магическое или потустороннее вмешательство ощутил бы лучше, чем приставленный к горлу нож. Впрочем, всем свойственно ошибаться...

Переведя взгляд на юнца, Амадей проговорил:
– Проведи почтенного гостя в башню, Мэттью. Посмотрим, что скажет он.

Впрочем, сейчас разговаривать о таких делах не время и не место. Если у Вас будет время, я прошу Вас уделить его нам для разговора на эту тему.

Лицо жреца помрачнело, точно как у Нилаи вчерашним утром. Похоже, для обоих речи друида оказались подтверждением давних опасений.

– Видит Келемвор, грядут непростые времена. Я давно ждал подобных вестей, хранитель, ждал и не желал. Мы непременно обсудим это, и чем скорее, тем лучше.

В городе мы слышали, что на таких статуях специализируетесь Вы и еще один мастер по имени Тео.

Альгарди несколько смутился.
– У Тео, безусловно, есть талант, но его творения.. Вряд ли подойдут для украшения храма. Сдельной работой он тоже не занимается.

– Орсо? Да, один из мастеров взял его в помощники пару недель назад. Пока рано судить о его талантах, но старания юноше не занимать.

– Невыгодной? Ну ты и наглец, здоровяк. Славный настрой, – предвкушение удачной сделки привело торговца в доброе расположение духа. – Но и я свой товар ценю. Два орудия, и точка!

Получив от Берендира вычурный флакон, Дустом бережно припрятал его подальше от чужих глаз, и, не менее бережно, передал друиду свёртки с оружием. Завершает обмен, как и полагается, крепкое рукопожатие.

Между тем солнце, пусть и незримое за кисельной серостью облаков, поднималось в зенит. Холмы по-прежнему удручали своим однообразием, колёса по-прежнему скрипели, а карьер всё приближался. Вблизи он казался ещё больше, чем при взгляде с возвышенности; лёгкий туман, размывающий очертания дальних спусков, тому способствовал. Тракт, спускаясь с холма, огибал расщелину, словно каёмка на блюдце, и распадался на немногочисленные улочки города.

Через некоторое время телеги поравнялись с первыми зданиями. Они распололожились совсем недалеко от спуска в провал – тридцать-сорок домов, храм, постоялый двор...

У первого же поворота Дустом, крякнув, грузно соскочил с повозки, проворно закинул за спину свои тюки, и произнёс:

– Отсюда я своим ходом: дела. Желаю удачных дней, любезнейшие. Приятно было иметь дело!

Кислое выражение на лице торговца сменилось сильным интересом. Он принял у Берендира флакон, повертел в руках, поднёс к уху, прислушиваясь к плеску невидимой жидкости. Откупорил бутылочку, слегка втянул ноздрями воздух.

– И в самом деле зелье невидимости! – удивлённо пробормотал дворф, возвращая флакон Берендиру. Задумчиво порасчесывал бороду, оглядел свои товары. В расчётливом уме Дустома сейчас определённо проходило собрание купеческих верхов Вотердипа, с неизменными жарким спорами, алчными огоньками в глазах, и фантомным звоном монет.

– Боюсь, что ты не прав, любезнейший. Сбыть подобное снадобье мне будет ещё сложнее, чем незатейлевые артефакты. За его настоящую цену, по крайней мере. Одна-а-ако, – дворф затянул последнее слово, словно не решаясь отбросить последний шанс вежливо отказаться, – Однако оно может оказаться полезным. Крайне полезным. Вот что, господа-хорошие. Хоть это и свинство с вашей стороны - пользоваться моей слабостью, но я готов принять предложение. Два оружия вам, зелье - мне. Выбирайте.

Музыка - ссылка

Над опрятными улочками Красных Заводей неторопливо поднималось солнце. Его мягкие лучи окрашивали новыми цветами зеленоватые крыши домов, заглядывали в окна, разгоняли ночной мрак. Кому-то ещё только предстояло проснуться, а у кого-то работа началась ещё затемно. В числе последних была и Нилая Ярро, жрица местного храма Келемвора. Храм, по правде говоря, в городе появился совсем недавно: с момента окончания строительства прошло всего несколько дней. Прибыв в Заводи три года тому назад для расширения влияния последователей Келемвора, юная Ярро обнаружила, что ютиться ей предстоит в крохотной, полуразрушенной часовенке, расположившейся на дальнем конце заросшего кустами бузины и ежевики кладбища. Нилая, не теряя воодушевления, предприняла попытку заняться её восстановлением; но быстро поняла, что затея обречена на провал. В скором времени её силы были перенаправлены на решение вопроса строительства нового храма в черте города.

Дорогу осилит идущий – и вот, спустя пару лет, жрица уже активно готовится к торжественному открытию нового дома Бога усопших. С усталым видом она сидит на скамье, подперев голову руками, задумчиво разглядывая высеченные на мраморных колоннах узоры. Солнце, пробиваясь сквозь витражные окна, покрывает её черные волосы, а также пол и стены зала, разноцветными бликами – малиновыми, тёмно-синими, изумрудными. Храм получился небольшим, но оформленным изящно и достаточно богато. Уже установлены и скамьи чёрного дерева, и витиеватые бронзовые светильники, и массивный алтарь, украшенный высеченным в камне символом Келемвора – весами.

Но список дел, несмотря на достойную восхищения расторопность жрицы, едва ли становился короче, а время стремительно утекало. День открытия храма был назначен заранее, до него оставалось две недели. За этот срок предстояло провести с дюжину обрядов, дождаться изготовления и доставки ритуальных чаш, выкупить несколько скульптур у мастеров Блиссрока, отправиться в соседний город за благословлением отца-наставника, вернуться в срок… Прикинув, что к чему, Нилая поняла, что о самостоятельной поездке в Блиссрок не может быть и речи. Требовались помощники.

К счастью, и об этом жрица позаботилась заранее. Именно откликнувшихся на её просьбу знакомых она и дожидалась в этот ранний час, попутно пытаясь немного передохнуть перед началом нового, полного забот, осеннего дня.

Тенар уснула, а герои разбрелись по лагерю кто куда. Неспящий, всем своим видом выказывая решимость оправдать своё прозвище, скрылся в тени повозок и с угрюмым видом погрузился в молитвы. Его бормотание и треск костра - вот и всё, что нарушало опустившуюся на округу тишь. Дождь, потеряв к отряду всякий интерес, сменился редкой моросью, и Форгрим, не опасаясь замочить бороду чем-то, кроме пенного (страшный позор, по мнению некоторых дворфов), взобрался на холм для несения дозора. Доверить безопасность кому-то ещё? Да не в жизнь.
Эгиль, закинув ногу на ногу, устало развалился на сухом месте возле костра. Его вниманием полностью завладел конфискованный амулет. Он то примерял его, прислушиваясь к ощущениям, то применял простейшую магию, наблюдая за реакцией серебра. Через некоторое время он, похоже, удовлетворённый результатами, последовал примеру девочки и отправился спать.
Берендир же с Ирайей взялись за переработку найденного сырья - стоило поспешить, пока ингредиенты ещё свежие. Друид возился со ступкой и свинцовым ножичком, а волшебница готовила сосуды, уже начиная клевать носом под мелодичные напевы Бурого.

Экстракт гифломы удаётся на славу: пойман нужный момент, и настой удалось избавить от характерного приторного привкуса. С целебными товаром, простейшим, казалось бы, в изготовлении, повезло гораздо меньше. Пузырёк лопается в руках друида, оставляя саднящие порезы.

Над лесом и лугами медленно проплывали в своём неумолимом ходе звёзды, наполняя бесконечную пустоту ночного неба своим волшебным светом. Двигались луны, двигались далёкие миры, где беспокойно и беспечно дремали демоны и боги. Постепенно, как и каждую ночь с самого сотворения этих порядков, светлеет небо, выпуская из-за горизонта неторопливо поднимающееся солнце...

...его мягкие лучи окрашивали новыми цветами зеленоватые крыши домов, заглядывали в окна, разгоняли ночной мрак. Кому-то ещё только предстояло проснуться, а у кого-то работа началась ещё затемно. Сегодня Жрицу Келемвора Нилаю Ярро нельзя было отнести ни к первым, ни ко вторым. Её пробудили среди глубокой ночи не грядущие дела, а настойчивые, воспаляющие мысли и разум кошмары. В холодном поту она сидит в своей комнатушке, пытаясь прийти в себя после увиденного во снах.

Музыка - ссылка

Истукан лютовал в бесплодных попытках покончить с нападавшими. Но удары каменных когтей то пролетали мимо, то натыкались на крепкие щиты Шагдара и Форгрима. Берендир, на удивление проворно обойдя статую, добрался-таки до желанной мишени - новоявленного черепа, и вонзил в него желтоватые клыки.

Череп легко поддался и захрустел, как раздавленное стекло: прочностью он определённо не отличался. Но вот обитающее в нём колдовство терпеть не собирается: язык и всю пасть Бурого обдало нестерпимой, жгучей горечью и мертвецким духом, да так, что друид невольно отшатнулся назад.

Корпус заметил атаку и отвлёкся на Берендира, открывшись с другой стороны. Этим сразу воспользовался Шагдар, занеся свой меч, чтобы через мгновение сокрушительным выпадом пронзить тёмный череп. В это время высоко в небесах, за мрачной завесой дождя, барабанами грянул гром и ослепительной вспышкой блеснула молния. На мгновение все замерло, обернувшись чёрными силуэтами в белом мире. Шагдар чувствует, как первобытная мощь бури наполняет лезвие его клинка и стремится к нечестивому отродью. Внутри пронзённого черепа будто что-то лопнуло. Каменная голова лихорадочно задрожала; если бы она не была безжизненным творением мерзкого заклинателя, можно было бы принять эту дрожь за страх...

Раскалившись так, что паладину стало горячо держаться за меч, череп, наконец, замер.

В ночи эхом раздался медвежий рев, холодящий вопль. Череп, испустив ударную волну, взрывается мириадами острых осколков. Победа.

Вы никогда не задумывались, каким бы стал наш мир, обладай камень эмоциями? Сумей он почувствовать боль, обиду, разочарование?.. Нет? Вот и каменный медведь тоже никогда не задумывался. Ему было некогда.

В самом разгаре сражения до Берендира вдруг дошло, что клин вышибают клином, и что камень - сам по себе неплохое оружие. Замерев в позе атлета, готового метнуть диск, Бурый примерился. Приготовился. Отправил голову в полёт.

Он рассчитывал раздробить неупокоенное медвежьей тело, но с того лишь посыпалась мелкая крошка. А вот голове повезло куда меньше: предварительно ослабленная побоями барда, она, глухо ударившись о собственное же тело, с хрустом раскололась. Несколько крупных осколков, отлетев на мокрую глину, обнажили нечто необычное. Из-за толстого слоя цельного камня показалось что-то чёрное. Было непросто разглядеть в кутерьме и непогоде, но, кажется, это был.. Череп?

Очередной огненный сгусток Ирайи пропорхал мимо и ненадолго осветил находку. Да, это определённо был череп; чёрный материал, блестит, словно мрамор. Попадающие на него дождевые капли с тихим шипящим свистом испарялись, поднимаясь в воздух еле заметными полосками пара.

Обезглавленное тело, почувствовав явление общественности интимных особенностей своего строения, дёрнулось. Сделав несколько аккуратных шагов, корпус расположился как раз над черепом, стараясь защитить его от посягательств.

Фон - ссылка

Герои быстро сообразили, что к чему, и приняли оборонительные позиции, блокируя медведю подступы к девочке. Одежда насквозь вымокла, с оружия и доспехов ручьями стекала прохладная дождевая вода, в которой неровными огоньками дрожали блики костра. Монотонный шум разбивающихся капель прерывали лишь раскаты грома, напряженное дыхание товарищей, и чавканье медвежьих шагов.

Форгрим ринулся вперёд. Топор мог запросто рассечь череп, но этого не случилось: тяжёлый удар «Змеебоя» лишь заставил зверя на миг остановиться и отвести голову в сторону. Не брызнула кровь, и ни рёва, ни хрипа не вырвалось из его плотно сомкнутой пасти. Дворф – преграда, и её необходимо устранить. Остальным защитникам, кроме, разве что, Эгиля, медведь уделял внимания не больше, чем непрекращающемуся ливню или шелесту деревьев на ветру. Медленно занеся массивную лапу, медведь с сокрушительной силой полоснул Форгрима когтями, рассекая плоть дворфа даже сквозь кольчужную защиту.

Гоблин ловко уклонился от заклятья, замертво рухнув на сырой пол пещеры. В последний момент заметив это, Никки перенаправила разрушительную силу на первое попавшееся на глаза существо – громадного медвежатника Кларга. Впрочем, ярость последнего так раскаляла воздух вокруг, что волшебство не оказало на него почти никакого эффекта. Недовольно хмыкнув, Никки нахмурилась и попыталась сконцентрироваться. На этот раз Кларгу точно не поздоровится...

...Дорога вдаль и вдаль ведет,
Под солнцем или под луной,
Но голос сердца позовет —
И возвращаешься домой...

По пыльной сельской дороге неспешно брёл человек. Ласковые лучи закатного солнца ослепительными бликами отскакивали от его доспеха; тихий ветерок еле заметно трепал лохмы седых волос. Человек был в пути уже много дней, но в шагах его не было заметно ни капли усталости. На его лице играла широченная улыбка, а прищуренные глазки всё время бегали из стороны в сторону; временами он посмеивался, мурлыкая себе под нос какую-то старинную песенку. Сегодня исполнялась его мечта. Григор возвращался домой.

Путник уверенными шагами направлялся прямиком к таверне. Он почти не помнил "Спящего Горностая", но даже беглого взгляда на здание хватило, чтобы убедиться в хозяйственности владельца. Пусть выдающимся внешним видом она не отличалась, но сколочена была добротно. "Встречают по одёжке," - подумалось Григору, - "но провожают-то по уму!"
Сегодня здесь было довольно людно; тяжёлая дубовая дверь без дела не стояла. Её петли скрипели и надрывались, впуская и выпуская разного рода посетителей. Вот на глазах у Григора в дверь проскочил невероятных размеров котище; вслед за ним неторопливо вошёл эльф. На каждого встречного паладин радостно улыбался. Он боялся по возвращении обнаружить городок заброшенным и умирающим, но всё, похоже, было совсем наоборот.

..Где-то над головой раздался свистящий звук. А и ветрено сегодня, однако! Григор, размашистым движением распахнув дверь, бодро вступил в вожделенное царство веселья и уюта-
-как что-то внезапно влетело ему в спину. Неуклюже повернувшись, паладин увидел худенькую девочку, сморщившуюся от боли. Не успел он и рта раскрыть, как тут же получил выговор от возникшей невесть откуда хозяйки таверны. На голове девочки красовалась остроконечная шляпа, в каких любят изображать зловещих ведьм и колдуний. Брови Григора удивлённо поползли вверх. "Как там пелось-то?.."

Ведьму всякий обидеть может -
Да не каждый сумеет уйти.
Он получит - но не по роже,
И не там, где стоял на пути.

Впрочем, это, скорее всего, просто забавный наряд. Склонившись над отшатнувшейся девушкой, Григор полушутливо, полувиновато пробасил:
– Моя вина, миледи, - после чего, пропустив суетившуюся хозяйку к пострадавшей, добавил: – Как я могу вам помочь?

...Не кидайся ты сдуру в омут -
Голова-то и будет цела...

Невиданная диковинка, оставленная незнакомцем, завладела вниманием Григора, заставив его забыть о горечи поражения. Керамический сосуд необычной формы с выгравированными на стенках надписями на общем. Его хозяин, похоже, привык иметь дело с подобными вещицами, а поэтому объяснил принцип действия крайне поверхностно. Григор почесал затылок, повертел сосуд в руках. А безопасно ли его использовать?.. С одной стороны, доверять каждому встречному – верх беспечности; кто знает, какое зло таится внутри этого артефакта? С другой стороны, любопытно же!

– Проверим, – пробормотал себе под нос паладин. "Мысли собраны в клубок; клубок спрятан в коробок. Чаунтия, матерей мать, трав изумрудных цвет, помоги заблудшему сыну твоему: направь чувства его, о зле крадущемся предупреди..." – взмолился Григор своей святой покровительнице. Через несколько мгновений ему откроется вся правда о том, какое зло кроется в тёмных уголках, какие нечестивые умыслы таятся в людских умах...

Невыносимая вонь ударила в ноздри паладину. Никколо, не обращая на неё внимания, глубоко вдохнул, пытаясь определить её источник. Это был не кувшин. Не ведьма.. Свет вокруг рыцаря потускнел; по спине пробежал могильный холодок. Что-то притаилось совсем близко, рядом. Что-то неестественное, отвратительное, чужое. Опрокинув лавку, Григор вскочил на ноги; в его висках застучала кровь.

Сэр рыцарь, прекрасная леди, я Рион-​бродяга, приглашаю Вас присоединиться к нашей вечерней беседе вооон за тем столиком...
Слова прозвучали приглушённо и размыто, словно произносящий их был замурован под крышкой древнего саркофага. С трудом уловив смысл фразы, Григор взглянул в указанном незнакомцем направлении.

И стояла она
Одна,
Молчалива и холодна,
И смотрела на блеск огней -
Странный гость из царства теней!

Оно сидело там. Нежить. Тень. Труп, называйте как хотите. Григор сталкивался с нежитью не раз и не два, каждый раз испытывая к ней лишь жалость. Но встречи эти происходили в мрачных кавернах, забытых склепах, в сырых подвалах... Одним словом, в местах, закрытых для живых. Там она и оставалась, в тени влача своё жалкое существование. Сейчас же нечистый подобрался к самому сердцу праздника жизни; с какой целью? Чего он добивается?..

Паладин рванулся к столу Сантора.

Никки сильно сомневалась, что кто-либо из местных готов "растерзать" Красноклеймённого: слишком уж они запуганы. Возможно, причина такой беспомощности кроется в главаре банды, Стеклянном Посохе. По словам вымогателя, он обладает магическими силами, а для народа этого, как правило, более чем достаточно. Заклинатель - тайна даже для самого себя; что и говорить об окружающих его простых людях. Бремя тайного знания дарит тебе власть, а правильно распорядиться властью может, увы, далеко не каждый...
Запугать бандита у Боро не вышло. Возможно, стоит немного подыграть?
– Выпытать что-то у р-растерзанного тела я не смогу, - деловито сообщила волшебница Боро. - Нужно целое. Мне начинать подготовку к обряду?
Девушка прикинула, что ещё можно добавить. Много лет назад, ещё до начала своего обучения, Никки наткнулась на книгу о чародеях древних времён. В ней говорилось, что с помощью истинного имени можно заполучить власть над его носителем, подчинить его волю, изменить его форму... Что такое "истинное" имя и как его узнать, волшебница, конечно же, не ведала; впрочем, деталь показалась такой красочной и в то же время грозной, что она, взглянув на Красноклеймённого, таинственным голосом добавила:
– Имя. Мне нужно твоё имя.

Голос волшебницы дрогнул и оборвался. Она уже корила себя за то, что вообще развела этот цирк; ясно же, что затея обречена на провал! Какой ужас - так глупо поступить перед своими спутниками!.. Лицо Никки запылало, словно факел.
...Раздался знакомый звучный голос. Девушка с нескрываемым удивлением покосилась на жреца. Она ожидала укора или насмешки, а получила.. Поддержку? Айвор с непринуждённым видом предавался выдуманным воспоминаниям, пытаясь придать фарсу Никки хоть толику правдоподобия.
"Нужно будет отблагодарить его... Купить выпивку? Так ведь принято выражать благодарность у приключенцев?.."

Пока Айвор обезвреживал злодея и вёл переговоры, волшебница тихонько проскользнула в дом, чтобы забрать "артефакт". Успешно споткнувшись об упавший стул, она подобрала шарик и спрятала его в карман. За окном уже почти стемнело; в помещении воцарился зловещий полумрак. Как известно, любое, даже самое уютное жилище в сумерках таинственным образом преображается; не стал исключением и дом Квеллин. Никки охватила странная тоска. Вспомнилась картинка из детства: осенний вечер, она осталась дома совсем одна. Время тянется ме-е-едленно; родителей всё нет и нет... В комнате холодно; огонь в камине давно погас. В углах комнаты сгущается темнота. За шторами гуляют жутковатые тени. В печной трубе посвистывает промозглый ветер. Её одолевает тоска; нет сил делать что-либо. Она, маленькая девочка, ждёт, забравшись под одеяло. Ждёт, сама не зная чего; ждёт, пока закончится эта тоска..
...Оглянувшись и поведя плечом, Никки поспешила выйти обратно на улицу. Злоба отошла на второй план, уступив место любопытству. Волшебница, прислонившись к стене дома, молча разглядывала Красноклеймённого. В голове стоял туман, поэтому смысл его последних слов до неё дошёл не сразу; уговорить... чтобы не мешал... Ярно... *протяжный зевок*
- А кто... Кто такой Ярно?.. - устало спросила Никки первое, что пробилось в её голову сквозь туман.

Словно монах, нашептывающий молитву. Словно ведьма, насылающая проклятье. Словно мать, напевающая колыбельную.

Пробормотав заклинание, Никки почувствовала, как тело её наливается приятным теплом. Она не применяла магию уже неделю, ограничиваясь повторением формул и просмотром записей в волшебной книге. И сейчас, притрагиваясь к арканным нитям (пусть и шалости ради), волшебница испытывала чувство, не сравнимое ни со звоном монет, ни с теплом очага, ни с хмелем выпивки. Многие считают, что волшебники холодны и расчётливы; что они, намеренно ищущие знания, не способны чувствовать Магию так, как ощущают её чародеи. Никки встречала считающих так; и встречала немало. Впервые она столкнулась с этими словами, подслушав разговор своей матери с живущей по соседству гадалкой. "Для чародеев магия - плоть и кровь! Их она выбирает сама; потому их законное право - пользоваться ей! А волшебники.. Против природы идут, против своего естества", - скрипучий голос старухи прочно отпечатался в воспоминаниях, - "Не губите девочку; нечего ей якшаться с волшебниками!" ...Тепло продолжало разливаться. Глаза слипались.

Эльза открыла было рот, чтобы ответить на вопрос одного полурослика, как вдруг, с оглушительным треском, предвещающим, как правило, появление небесной колесницы какого-нибудь языческого бога, на пороге возник второй. Глаза официантки округлились; Никки вздрогнула и обернулась.

Поток ругани, выдаваемый новоприбывшей, кажется, поразил даже бывалых вояк; что уж говорить о юной доморощенной волшебнице. В тот вечер Никки почерпнула для себя немало новых выражений.

Когда Квеллин объявила о своей беде, волшебница встрепенулась. В её позе чувствовалось напряжение; ладони сжались в кулачки. Во взгляде смешались гнев и страх. В таверне повисла тишина; опомнившись, вскочив, словно стальная пружинка, Никки воскликнула:

— Beidh muid cabhrú leat!

Звук сорвавшегося от внутреннего возбуждения выкрика был, однако, заглушен звучным голосом жреца.

После внезапного вопроса Эльзы весь запал Никки куда-то исчез. "Стоит это расценивать как насмешку?! Или как совет?.. Поменьше? Н-но!.." Скрывать свои эмоции волшебница умела плохо, и всё внутренне смятение тотчас же выступило на её лице.

К счастью, официантку отвлёк оклик Айвора - одного из спутников Никки. Облачённый в чешуйчатый доспех темноволосый жрец уже одним своим видом внушал уважение. По дороге в Фандолин волшебница много наблюдала за ним, каждый раз поражаясь его неусыпной, несколько даже фанатичной бдительности. Вот и сейчас, сидя в самом, казалось бы, спокойном и безопасном месте на многие мили, Айвор то и дело дёргался, хватаясь за арбалет. Казалось, что он никогда не расслабляется; его глаза постоянно бегали из стороны в сторону в попытках отметить что-нибудь подозрительное. Когда Никки впервые почувствовала на себе этот пронизывающий взгляд, по её спине пробежал неприятный холодок.

-П-поменьше, пожалуйста, - выпалила волшебница, когда Эльза, приняв заказ жреца, повернулась обратно к ней.

Айвор Дотск, чародей, ещё один из спутников Никки, помахал рукой, призывая её присоединиться к остальным. Стараясь как можно скорее выбросить неудобную ситуацию из головы, полурослик охотно заковылял к общему столу. Каждый шаг отдавался покалывающей болью. "Если к утру лучше не станет, придётся поискать лекаря".

Выслушав спутников, Никки задумалась. Действительно, а на что готова она?.. Её нельзя было назвать безрассудной или неугомонной. Её можно было назвать любопытной. Если задание пробудит в ней интерес, то Никки возьмётся за него, независимо от сложности и степени риска. А интересно ей сейчас было буквально всё! Хотелось увидеть, услышать, познать, испробовать как можно больше; впитать в себя этот пьянящий дух первого приключения.

Волшебница кивнула на слова Боро.
...И тихонько хихикнула, представив его расчищающим дороги от упавших с неба сардин.

Юная волшебница с нескрываемым блеском в глазах смотрела на свой поясной кошель. Ещё пару часов назад он был совершенно пуст; теперь же в нём сладко позвякивало золото. Пусть немного; пусть и обещавшее исчезнуть в ближайшие пару дней. Это были её первые самостоятельно заработанные деньги, и ощущались они совершенно по-особому.

Сейчас Никки сидела за отдельным столиком, рядом с гостеприимным пламенем очага. Глаза её слипались: последорожная усталость понемногу давала о себе знать. В другой ситуации Никки, несмотря на ранний час, без особых раздумий отправилась бы спать. Сегодня, однако, день был необычным, и ей хотелось как следует растянуть его. Никки оглядела обеденный зал; её внимание привлекли сгруженные в дальнем углу бочонки. Она попробовала отвести взгляд, но все попытки отвлечься оборачивались провалом. Бочонки, а точнее, их предполагаемое содержимое, вновь и вновь завладевали вниманием волшебницы. Никки ещё ни разу не пробовала хмельные напитки.

Она колебалась. Недалеко от родительского дома располагалась корчма, и Никки не понаслышке знала о пагубных последствиях чрезмерного пьянства. В то же время, до неё не раз доносились звонкие песни гуляк, и буйное веселье, заложенное в них, временами всецело овладевало её воображением. Раньше она считала выпивку пороком, но теперь, когда появилась возможность... Полурослик оглянулся; её дорожные товарищи, сидящие за столами поодаль, с явным удовольствием потягивали что-то из железных кружек.

"Ладно... Оно того стоит, не так ли?" - в конце концов пробормотала Никки; на лице её заиграла улыбка решимости. Она резко встала со своего места. В то же мгновение резкая боль заставила её пошатнуться. На подъездах к Фандолину Никки соскользнула с повозки и подвернула ногу. Поморщившись, она села обратно, потирая вывих.

-С-сидр, будьте так добры! - окликнула волшебница проходящую мимо официантку.