Голосование за ходы

Топот. Свист. Боль. Шмяк!

Ощущение холодного металла, приложенного ко лбу. Неразборчивая мешанина стально-серого и тёмно-красного перед глазами: очки слетели с носа и теперь находятся под подбородком, еле-еле цепляясь дужками за уши. Солёный привкус крови во рту.

Больно. Больно. Господи, как же больно!

Упереться руками в палубу. Попробовать приподняться!

И рухнуть обратно в первую же секунду усилий. Слабость в руках. Тысяча железных иголок впивается в спину и плечи.

Движение — боль. Не двигаться. Дышать.

Вдох — и новый разряд агонии сковывает грудь внутри, вырываясь выдохом-стоном.

Не дышать. Не двигаться. Иначе — боль. Расслабиться… Расслабиться можно.

«ВОЛЯ, понимаете, доктор Пирсон?»

Слова странного человека со звучным смехом почему-то всплыли среди мешанины мыслей и ощущений.

«…все наши мужество, упорство и воля…»

«Ты слабак, Пирсон!»

Уже другое воспоминание. Чёрт бы вас подрал, незнакомец.

Слегка повернуть голову вбок, сделать наполненный болью вдох, чуть-чуть приподняться…

— На помощь! — выдохнуть-прохрипеть и снова упасть навстречу металлу.

Шмяк!

Стоя в одном из передних рядов — что поделаешь, рост диктует свои условия! — и слушая речь капитана, Максим понемногу приходил в уныние. Вот и догнала его военная служба, которой он так упорно избегал последние несколько лет, с самого объявления обязательного призыва. Конечно, глупо было ожидать, что на борту боевого крейсера его оставят в покое, но оставалась надежда на выручавшее ранее звание научного работника. Что же, хорошая попытка, мистер Пирсон. Вы и так продержались дольше некоторых своих коллег.

Однако, была в ситуации и позитивная сторона: обучатся он будет у людей, которые выглядят профессионалами. Вид и повадки команды и капитана внушали доверие, да и выданная «гражданскому специалисту» форма оказалась не такой уж отвратительной…

Продолжить мысль Максим не успел — покой нового дня внезапно раскололи гром и грохот.

— Боевая тревога! — рявкнули совсем близко.

Очнувшись, натуралист понял, что уже куда-то бежит. «Куда-то» казалось безопасным и ободряюще блестело стальной бронёй.

А ведь был момент, когда казалось, будто всё, блядь, хорошо.

Тусклые загаженные лампы под потолком, вечный дым от курева, не самые чистые столики и круглые, с претензией на стиль верхний уровней, стулья — м-м-м, лепота. Всё привычное, всё знакомое, всё виденное уже столько раз, что считать задолбаешься. Пускай и не родная цитадель но… Что-то довольно похожее.

Впрочем, одно изменение всё-таки было, Бальдрик аж хрюкнул от удивления: пиво. Оно, как обычно, пахло какой-то синтетикой, но на вкус оказалось неожиданно приличным.

— Старина, ты наконец-то откопал нормального барыгу? — дварф повернулся к веску, стоявшему за барной стойкой. — Или ты пригрозил отстрелить яйца какому-то механику, и он починил твою дробанутую самогон-машину?

Веск смерил Тарра равнодушным взглядом, пожал плечами и вернулся к тому, чем занимался ранее: сонному протиранию дырявой тряпкой какой-то металлической фиговины. Судя по форме последней, она должна была быть кружкой, но больше напоминала здоровенную гайку, к одной из сторон которой приварили пластину в качестве дна.

— Ну и молчи, хер с тобой, — вытянуть хоть что-то из чешуйчатого хозяина бара было той ещё задачей, так что Тарр обычно и не надеялся на ответ. Вместо этого дварф уделил внимание кружке. Хватало и того, что рептилоид слушал монологи одиноко сидящего в зале посетителя… Вроде как слушал. Хрен их, весков, разберёт.

Бальдрик отпил ещё один глоток, потянулся, что аж хрустнуло, расслабился. Неплохой денёк получился, дробить его колотить. Тарр усмехнулся, глянул вбок, где стояла опёртая о стену пика. Хорошая сегодня работёнка перепала, непыльная, почти без крови. Так, пара пятен на острие осталась, да и на броню немного попало. Надо будет потом отчистить…

— Чёт как-то в последнее время всё тихонько у нас, а? — дварф отхлебнул ещё пива. — И банды притихли, и Стюарды в Шип не суются, чтоб их раздолбашило… Вот всегда бы так, праильно?

Флегматичный вздох веска, звяк поставленной куда-то гайкокружки.

— Да, понима-а-а-аю… — широко зевнул Бальдрик. — Не будет так всегда… Чё уже и помечтать нельзя, а? Хер ведь его знает буду ли я тут завтра сидеть... Выпьешь за меня хотя бы, если что?

Ноль реакции.

— И это ты так ценишь своих посетителей, дробить тя колотить… Ну вот сдохну я, и кто к тебе сюда припрётся? А? Как ни приду – один я, с-с-с-сука, сижу… Даж поговорить не с кем.

Гудение ламп под потолком в ответ.

— Ну и хер с тобой! — Бальдрик долбанул кулаком по столу, в один заход прикончил остатки пива, поднялся, лязгая бронёй. — Сиди тут себе…

Стоило только дварфу потянутся за пикой, как раздался громкий треск, с ламп сыпануло искрами, и весь бар погрузился в кромешную темноту. Запахло палёным.

— Какого хера?! — дварф схватился за рукоять пики, выставил её перед собой, проморгался, пытаясь различить очертания барной стойки и массивной фигуры веска. — У тебя генератор что ли накрылся?

Дварфа все ещё покачивало от алкоголя, но вместе с этим пришло и ощущение тревоги. Бальдрик напрягся: что-то явно было не так. Что-то в темноте явно изменилось. Чуйка прямо-таки орала о том, что он больше не в привычном баре, а где-то в другом месте.

Где-то вдалеке замигало красным, будто включился аварийный сигнал.

— Какого хера происходит?! А-аргх, твою же!.. — голову расколола боль, во рту появился солоноватый привкус крови, в руку словно вонзилась дюжина железных штырей, правая нога резко подломилась. Все звуки окружающего мира исчезли. Остался только красный свет в темноте.

Бальдрик заорал. Он больше не мог держатся на ногах, грохнулся на пол, все ещё сжимая пику.

— Бальдрик! — донеслось оттуда, где всё ещё лихорадочно мигало красным.

«Ползи, сука, ползи! Живи!» — мысль тонула в океане боли и ощущения перекрученных конечностей. Нереальным усилием воли Тарр выбросил вперёд здоровую руку, оттолкнулся ногой, подтянулся, потом ещё, ещё, ещё! Свет становился всё ближе, дварф даже что-то слышал… Выстрелы?

«Блядь!!» — финальный рывок вперёд выбросил Бальдрика обратно в реальный мир.

Выстрелы, крики, вонь, боль — он ощутил всё это сразу. В голове была непонятная мешанина из пальбы, Лекса, Эйлис, каких-то роботов и ебуче-непонятной твари.

Больно! Больно! Больно, мать вашу!!

Облегчить боль!

Согнуть здоровую руку, приложить к груди, прохрипеть знакомые слова, вкладывая в них всю силу, которую способен сейчас выдать растерзанный организм…

На резкий ответ Эвелины Граффен ухмыльнулся — видать, уел её таки ответ мага. Словив сочувственный взгляд Кастерли, Эдвард пожал плечами, мол, невелика беда. На нетопыря, что чуть раньше присел на его арбалет, наёмник почти не отреагировал, только стряхнул невидимую грязь с ложемента оружия, когда зверёк улетел. К поведению зверушки Арчибальда, часто действовавшей по указке самого волшебника, Эдвард уже успел привыкнуть и не обращал на неё особого внимания.

А Эвелина, тем временем, разошлась во всю, Граффену только качать головой оставалось. «Мой отряд», надо же. Точно у баронессы кровь к голове прилила. Ну да, родная земля — значит, нужно начинать показывать благородный норов. Эдвард хмыкнул. Нобили, дьявол бы их побрал.

Но говорила Гринтауэр уверенно, даже зажигательно. «Мы герои, мы всё умеем, мы всех спасём!». Граффен же предпочитал более прагматичный подход. Людям, а особенно торговцам, прежде всего хочется понимать, что они в безопасности. Потому Эдвард решил слегка дополнить речь артистки. Как только девушка закончила, наёмник, выждав пару секунд, выступил вперёд.

— Сейчас вам ничего не грозит, — он обвёл глазами собравшихся вокруг повозок торговцев, — дракона не интересует застава. И у вас есть время на размышления: остаться и ждать от нас вестей или выбрать другой путь до Арабеля. Выбор за вами.

И отступил назад, к соратникам.

Сколько времени прошло с тех пор, как его корабль застрял в Потоке? День, два? Проклятые пиявки выпили почти весь запас энергии, и все ненужные системы пришлось отключить, включая часы бортового компьютера. Террастерок бережно сохранял оставшиеся крохи для запитки сенсоров, терминала связи и дверей шлюза.

Но теперь это было неважно, ведь он продержался!

Когда на радаре появился другой корабль, Террастерок впервые в жизни взмолился, чтобы это не оказался компьютерный сбой. Но чем ближе становилась яркая зелёная точка на экране, тем больше веск убеждался, что это не глюк. Спасение пришло! Оставалось запустить почти сдохшую систему связи, прошипеть туда послание-предупреждение, закрепить на скафандре заранее приготовленный рюкзак с уцелевшими пожитками, схватить «Датерок» и выбираться на обшивку. Пролетая мимо склада — генератор гравитации тоже пришлось вырубить, — Терр на минуту остановился, глядя на светлую наглухо задраенную дверь помещения, чётко видимую в темноте коридора. Там, за стальной переборкой, лежали тела тех, кто не дождался спасения. Веск стащил их туда, одного за другим, уложил и заблокировал гермодверь, когда остался один. Отдав честь погибшим, Терр поспешил дальше.

Ракетные сапоги. Ненадёжное решение. Слишком много случайных факторов, на которые он не мог повлиять, но другого выбора у инженера не имелось. Оттолкнувшись от обшивки, Терр нажал кнопку активации. Кустарно собранные элементы двигателя, заправленные остатками топлива и закреплённые на ногах спасательными ремнями, выдали длинную реактивную струю, и веск отправился в полёт.
По мере того, как приближался корабль спасителей, Терр всё больше ощущал желание заорать от радости. Он смог! Веск энергично замахал руками двум фигурам в скафандрах, которые выбрались на обшивку судна, а затем на общей частоте раздался шипящий от переизбытка эмоций голос:

— Я сдес-с-сь! — вряд ли массивную фигуру веска можно было не заметить, но Терр не сильно об этом думал. — Сдес-с-сь!
А затем обшивка корабля зашевелилась, подняла уродливую клыкастую пасть, повертела ей, и инженер с ужасом осознал, кого он видит перед собой.

— Нет! — вырвалось у него. Веск лихорадочно дёрнулся к своим спасителям, указывая рукой на паразитов. — Быс-с-стрее, их нужно убрать! Иначе сдес-с-сь зас-с-стрянем!

Терр вскинул «Датерок» к плечу и навёл перекрестье прицела на пиявок. Страх отступил, теперь Терром овладевала глухая злоба. Твари! Нет, это не повторится!

Палец нажал на спуск.

Слова мальчишки вызвали у Граффена прилив досады: зря он всполошился. Маг был прав, и следовало сначала послушать, что скажет парень, а потом уже действовать. Но ощутил Эдвард и облегчение: дракон не летел на пост, а был занят путниками на перевале — значит, сиюминутной опасности не было. Впрочем, описание ящера заставило его нахмурится: тварь была великовата.

В других обстоятельствах наёмник десять раз подумал бы, прежде чем связываться с таким чудовищем, но Кастерли уже успел подписать всех на помощь стражам, да и Эвелина выглядела настроенной крайне решительно. Ну и возможная куча золота от спасённых лордов тоже склонила чашу весов в разуме Эдварда в пользу попытки спасения. А риски… К ним за последние годы он уже привык.

— Да, мы возьмёмся, — подтвердил Граффен слова Арчибальда. — Я займусь… «гражданскими».

Надо же, слово-то какое. Почему не просто «люди»? Дьявол этого Торвиса знает.

В обсуждение тактики, стратегии и прочих планов Эдвард предпочёл не лезть. Обсудить всё ещё успеется, хоть времени и в обрез. Лишь на попытку Эвелины начать командовать Граффен отреагировал недоуменным взглядом. Гринтауэр была человеком очень… многих талантов, но умение руководить отрядом мрачных мужиков с оружием в них точно не входило. По крайней мере, наёмник такого за ней не припоминал. Благородная кровь взыграла на родной земле?

Маллу эта идея тоже не понравилась, и он быстро остудил пыл девушки. Эдвард кивнул, молчаливо одобряя слова волшебника.

— Что ж, хорошо, помогу чем сумею...

— Не откажусь от помощи, Гринтауэр, — наёмник глянул на девушку, уже успевшую на что-то отвлечься. — Подавим панику, а стражники затем сами разберутся, — и вопросительно приподнял бровь, ожидая ответа.

Уж в чём, а в ораторском искусстве девушки Эдвард не сомневался: не раз видел её в деле. У самого же Граффена намного лучше получалось заставлять людей нервничать, а не успокаиваться.

Взгляд мага Эдвард встретил спокойно, глаза в глаза. Видать, слыхали здесь что-то про него. Ну или его хмурая рожа подозрительной выглядела, тоже может быть. Граффен вспомнил, как на него поглядывали стражники в некоторых городах. Нехорошие взгляды были, ожидающе-оценивающие, прям как у этого мага. Чуют, ищейки…

Не подвело-таки чутьё насчёт волшебника. Вроде и щёголь щёголем, а непрост. И сембийца в Кастерли разглядел, и Эвелину благородной быстро признал. А ведь они и не заикались об этом всём… Намётанный глаз у чародея, что уж тут сказать.

Эдвард ещё раз почесал челюсть. Значит, на заставе нюхач в мантии мага сидит. Как же он сразу не догадался, мыслитель хренов? Их компания среди этих торгашей и бродяг выделяется, как циркачи на городской площади. Всякий бы проверить решил. Предупредить бы остальных… Хотя нет, не сильно нужно: головы у них на плечах есть, вряд ли сболтнут лишнее.

Граффен несколько раз кивнул, слушая мага. Три заставы, разрешение брать у лорда, картотека волшебников. И имя: Торвис Малл. Это Эдвард особенно крепко запомнил, вместе с лицом чародея. Может пригодится.

Следующие полчаса прошли всё так же скучно. Кастерли получил свою бумажку — надо будет, кстати, узнать, о чём Малл его расспрашивал, — бородатый сержант пропадал у других телег и не особо торопился подходить к карете, а солнце всё так же нещадно припекало. Но парнишка на коне сумел-таки разбить сонную атмосферу заставы.

— Дьявол, — спокойно ругнулся Эдвард, услышав хрип пацана.

Дракон? Они в заднице. И весь пост тоже. Челюсть с новой силой напомнила о себе. Парень, конечно, мог и приврать, но боги любят осторожных.

Поскрёб ногтями зудящую кожу, кинул короткий взгляд на Торвиса. Тот говорил дело. Эдвард не привык заботиться о других, но при взгляде на сбившиеся перед башней телеги первая мысль была очевидной.

— Нужно увести людей, — Граффен кивнул на начинающую паниковать очередь. Приглушил голос, глядя на мага: — Если это действительно дракон, они погибнут первыми. Есть хоть какое-нибудь место?

Попутно проверил арбалет, оглянулся вокруг. Башня выглядела очевидным местом для стрелка, но и дракон вряд ли пропустит такую цель. Где бы укрыться? И где укрыть людей?

— Кто программировал этих роботов?! — Квонкс отскочил назад, вытягивая из-за спины винтовку. — Покажите мне этого парня, я научу его делать это правильно!

Будь обстановка вокруг поспокойнее, механик попытался бы отключить сбрендившие жестянки, но трудно искать ошибку в коде, когда тебя пытаются затолкать в клетку…

К счастью, роботы оказались несколько медлительными. Так что Квонкс успел отскочить, вытащить из-за спины "Азимут" и вскинуть оружие, прицеливаясь в ближайшего робота.

— Что за?!..

За одну секунду мир вокруг дварфа превратился из приятного, спокойного и наполненного свежим влажным воздухом места в кучу отвратительной липкой белёсой массы, возникшей сразу и везде. Кусок этой субстанции попал Бальдрику на визор шлема, и дварф активно принялся отдирать приставучую дрянь. Дьявол, она ещё и двигаться не давала!

— Какого хера?!

Где-то в стороне раздался голос Лекса, кричавшего про паутину и какую-то тварь. Стоп, паутина?! Он что, попался в ловушку местного паука или что там за хрень его здесь заменяет?! Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

Раздался звук выстрела из лазерного оружия, завоняло палёным и двигаться резко стало легче. Тарр наконец-то смог отодрать кусок паутины от визора и быстро огляделся.

— Что здесь тво?!.. Блядь!

Эта планета абсолютно точно не любила не только дварфов, но и всё живое и разумное. Что это, дробить-колотить, такое?! Такой отвратительной хрени Бальдрику в жизни видеть ещё не доводилось!

Пика тут вряд ли поможет. Нож, где сраный нож?! Дварф зашарил руками по поясу, пытаясь нашарить чехол и тихо молясь, чтоб он не оказался залеплен липкой дрянью. Хвала Анградду, рука быстро наткнулась на знакомую рукоять, и дварф мигом схватил её и рванул вверх, вытаскивая оружие наружу.

И тут тварь стала втягивать паутину в себя…

— Ангур гаррен хар, дренгор ди цергнвар бардук!* — с перепугу Бальдрик перешёл на родной язык, с ужасом осознавая, что земли под ногами он больше не чувствует! Внутри всё сжалось, рука, сжимавшая нож, будто оцепенела, во рту и горле мгновенно сделалось сухо, под ногами образовалась пугающая до усрачки пустота.

Бальдрик в панике глянул вверх, глянул вниз и тут же об этом пожалел. Сверху была отвратительная, липкая, слюнявая, с щупальцами хреновина, а земля… Земля была далеко, очень, сука, далеко!

«Соберись, нахер! — мелькнула в мозгу огненно-яростная мысль. — Думай!»

Мысль пульсировала в мозгу горячим комком злости и желания выжить, затем будто что-то горячее скользнуло в грудь, к сердцу. А вот фиг оно его возьмёт!

— Нет! — крикнул дварф в ответ Эйлис. — Чего?!

Снаряд техномантки, гудя, пролетел мимо, Бальдрик аж моргнуть не успел. На секунду испугался, что сейчас грохнется, но рыжая промахнулась.

— Хр-р-р-рен тебе!! — проорал то ли Эйлис, то ли твари и принялся кромсать ножом паутину. Боязнь грохнуться поблёкла, теперь хотелось одного: вернуться на грёбанную землю!

— Коллега, значит… Мля, будет сложновато, — задумчиво пыхнул дымом дварф, выслушав лашунту, потом убрал руку, надел перчатку обратно. — Всё, это максимум, что могу сделать. А передохнуть, кстати, реально не помешает. Эх, жаль, пивка нормального нет! — Бальдрик мечтательно глянул на небо, нахмурился, сплюнул. «Голубой потолок» до сих пор немного напрягал, пускай и не так сильно, как в Куабарате. — Кэп, погодь-ка с пайками. Сейчас штуку одну сделать попробую.

Дварф уставился на свою ладонь, что-то буркнул, пыхнул сигарой. Серо-сизые клубы дыма вдруг резко налились краснотой, затем засветились оранжевым, будто расплавленный металл, а потом будто бы сжались и уплотнились, приняв форму небольших продолговатых пилюль.

— Вот, короче, — Бальдрик протянул результат своей работы лашунте. — Бери одну штуку, насыщает не хуже пайка. Дымом, конечно, попахивает, но хорошая дварфийская сигара ещё никому не вредила, верно, хех? Ребят, — дварф повернулся к остальным, — ещё кто-то голодный? У меня ещё четыре штуки есть!

И тут в голову Тарра пришла небольшая мысля, что ещё можно вызнать у спасённой лашунты. Как её там, кстати? Раль…? Раль-кто-то-там?

— Кстати, это, не подсобишь-ка нам с одной загадкой? — дварф вновь глянул на раненую. — На нас тут пару дней назад какой-то хренов стрелок стадо местных громадин натравил. Пальнул по ним, спугнул, а они на нас и попёрлись. Чуть не раздавали, дробить-колыхать! Не ваших рук дело было, а?

Когда сзади предупредительно заорали, Бальдрик секунду потупил, осознавая произошедшее, а потом кинулся в сторону к ближайшему укрытию, на ходу добывая из-за спины пику.

— Поменьше! — проорал дварф в ответ Лексу, пытаясь вспомнить увиденное вдалеке чудо-юдо. — Четыре лапы, с большим гребнем на спине! И стрёмный, падла! Скрести крупного волчару с моллюском, вот оно тебе и будет!

Дьявол, кто же напал-то? Неужто та тварь так близко подобралась? Дробить-колыхать, что же это там было, а? Примечательная очень штука...

Только сейчас до Бальдрика начало доходить, какую жуткую фиговину он в лесу увидал. Блин, такое и в ночном кошмаре встретить не пожелаешь! Эта планета явно больная и не любит дварфов!

Осторожно высунулся, повертел головой. Откуда пальнули-то? Скользнул взглядом по окрестным кустам, глянул на приснопамятную опушку, где зверя увидал. Где он, дьявол побери?

В тот момент, когда руки-ноги резко перестали слушаться, а верное орудие улетело к рудожору в бездну, Бальдрик мысленно успел обложить всех и вся тройным матом и попрощаться с жизнью. Но затем пахтра удачным выстрелом пристрелил-таки дробанутое растение, а через пару секунд и собственные конечности вновь стали послушными, словно плазморез после техосмотра. Оставалось только глупо поморгать на останки чудища, сходить за пикой и раскурить сигару. Последнее было, пожалуй, самым важным делом.

И только окутавшись привычным дымом, Бальдрик смог успокоиться. Честно сказать, от встречи с растительной чертовщиной он малость струхнул, аж нервишки разыгрались. Дьявол, ну и планета... Что уж дальше будет? А хрен с ним, на самом деле. Слава наковальне, что сейчас жив остался.

— Никто вроде не лезет, — ответил дварф Эйлис, смерив обелиск подозрительным взглядом. Затем придирчиво осмотрел и саму рыжую, потянулся к силе, пытаясь зачерпнуть целительную энергию. Та не откликнулась. — Звиняй, но не помогу вот с этим всем, самой выкарабкаться придётся. Походу, бронька своё дело сделала. Сигару для самочувствия хочешь?

— Пойду щас поближе на каменюку гляну. Джафарр там, кстати, тоже уже полазил, авось что узнать смог. Эй, хвостатый! — проорал Тарр везучему, как дьявол знает что, механику. — Есть чего на обелиске?!

О, и на чудика растительного тоже глянуть надо. Никогда раньше такой хрени не видел.

Дварф принял удивление стража как должное. Да, наверное не каждый день сюда являются посланники из горных цитаделей. Впрочем, во дворе замка настал уже черёд Бландарра округлять глаза в недоумении.

Слон! Брови Стейдриха против его воли поползли вверх. Откуда здесь это заморское чудовище? Подобных ему Бландарру довелось видеть всего один раз в молодости, когда его волею Мартаммора понесло в далёкие земли Сионии. Кто и зачем заставил зверя проделать столь длинный путь сюда, в сердце Срединных земель?

Поглядывая на слона с удивлением и, одновременно опаской и неудовольствием — размеры чудища заставили Стейдриха вспомнить о собственном росте, — дварф последовал за слугой дальше вглубь замка.

Идя по коридорам и залам Стейдрих то и дело кидал одобрительные взгляды на его убранство. Никакой глупой роскоши, которую стараются собрать вокруг себя многие людские короли, никакой чванливой помпезности, а только то, что должно быть в порядочном замке. Коль его хозяин действительно так скромен, то Бландарру он начинал нравиться.

Король оказался молодым, даже очень молодым. Наверное, Стейдриху в правнуки годился. В крепости его бы даже из кузни не выпустили: махай молотом, набирайся мастерства, слушай речи старших. Впрочем, люди вечно куда-то спешат. Дварф нахмурился, но тут же одёрнул себя: вспомнил, где находится. Следовало проявить уважение.

Хоть Стейдрих понятия не имел, как следует вести себя с людскими правителями, но решил делать всё по дварфийским обычаям. Хоть слова его и не будут витиеватыми, но хоть уважительными и по делу.

— Приветствую и я вас, Ваше Величество, — Бландарр изобразил коротким неглубокий поклон. Шлак, непривычно. Вновь вытянул знак, что показывал стражу возле ворот, поднял над головой, чтобы все могли его увидеть. — Мой клан направил меня в мир с важным делом и даровал знак Руки Цитадели, чтобы мог я говорить от её имени, — он покачал поднятым кругляшом. — Я прибыл к вам, чтобы просить помощи в своём деле. Если вы готовы меня слушать, то я расскажу о нём.

Сидел, как оказалось, не зря! Запахи! Надо отвлечь громадин чем-то пахучим! Чем-то достаточно ядрёным, чтобы сбить запах металла…

Сигары! Сигары?.. Чёрт, а ведь на это реально годились только сигары…

«Твою же мать, дробить-колотить, — пронеслась мысль в голове у дварфа, пока он пытался вытянуть из рюкзака за спиной одну из коробок, — хорошее ведь курево!»

Сил еле-еле хватило, чтобы призвать на пальце небольшой огонёк и поджечь коробку. Сзади послышался треск и топот. Бежать!

Дав коробке немного разгореться в руках, Бальдрик швырнул её куда-то вбок. Чёрт, такое курево пропало! Лишь бы окупилось!

Банька оказалась на диво хороша! Не так хороша, конечно, как деревянные русинские бани, где Стейдриху довелось попариться пару десятков лет назад, но с ними вообще мало что может тягаться. А мюнценкампская баня, да ещё и после долгого пути, показалась Бландарру очень недурной. Удалось и грязь смыть, и под веничком покрякать, и попариться знатно.

Так что с самого утра Стейдрих пребывал в хорошем расположении духа. Натан и Лукас, судя по всему, тоже ни на что не жаловались. Друкжно встали, собрались, перекусили, оседлали скакунов, да и направились к замку.

По правде говоря, крепость Истинного Короля вызвала у Бландарра смешанные чувства. Хороший старый камень, дорбротная кладка, нигде никаких проломов или чего-то иного — всё это гворило, что над замком в старину хорошо потрудились, по людским меркам, конечно же. Но вот с тех самых пор его, похоже, не перестраивали. И хоть Стейдрих, как и всякий дварф, уважал предков и их деяния, но в военном деле простоя допускать нельзя. Ну вот как тут схорониться против пушек? Они сейчас чуть ли не у каждого властителя есть и легко прошибут эти стены, камня на камне не останется! Впрочем, Бландарр не ведал, как обстоят дела у Его Величества, так что просто неодобрительно пробурчал что-то под бороду и покачал головой.

Вскоре он со спутниками добрались до ворот.

— Моё имя Стейдрих Бландарр, — взглянул дварф на задавшего вопрос стража, — и я прибыл сюда из Железногорья чтобы говорить с Рональдом Мюнценкампом, который называет себя Истинным Королём, от имени цитадели Дар Нагренд, — с этими словами Стейдрих показал стражу небольшой металлический кругляш. На одной из его сторон железными, медными и золотыми пластинками был выложен причудливый знак: мощная рука с раскрытой пятернёй. Прямо на ладони тонкой серебрянной проволкой сверкала причудливая дварфийская руна. — Этим знаком я подкрепляю свои слова.

— Спасибо, кэп, выручаешь! Серьёзно, выручаешь! — Бальдрик опёрся на подставленный локоть. — А т-т-то обосрался бы тут на ровном месте как младенец! Мне бы тогда прямо тут явился отец и харкнул прям в… Прям в бороду! Так что ты, это, спасаешь меня, дружище, не просто от этой… Мля… Короче, ты меня прям вот выручаешь так, шо… Шо прям во! — дварф сделал неопределённый жест рукой, по-видимому, показывающий насколько сильно Лекс ему сейчас помог.

Бальдрик продолжал болтать, пока не счёл, что они вдвоём отошли от столика достаточно далеко и теперь его слова не услышит никто из посторонних. Дварф на всякий случай оглянулся и дёрнул Лекса:

— Всё, вродь нормально, не слышат, — начал он, стараясь говорить как можно тише. На практике это вылилось в то, что Тарр наконец-то перестал орать и перешёл на нормальный тембр голоса. Да и алкоголь, судя по всему, выветрился из его головы не до конца, так что язык дварфа всё ещё заплетался и сам он был не до конца адекватным. — Короче это, кэп, тут такое дело… Ик! Мля, опять… Короче, ты и Эйлис… Ик! Дьявол, достало, сволочь… В общем, ты и Эйлис, и я… — дварф немного замешкался, потеряв мысль, и уставился в потолок. — Ща, погодь… А да, короче, ты и Эйлис, и я, и-ик, и Коннор, и пахтра этот грёбанный, и даже тот парень за столиком… Кстати, как его, Тунас? Хороший парень, я б с ним забухал ещё… И с тобой… — дварф немного потерял мысль, но тут же вернулся к первоначальному предмету разговора. — Короче, мы, вот, все… Все мы в жопе… Большой такой жопе, понимаешь?

Проснулся Бальдрик страшно довольным. В первую очередь, самим собой. Ещё бы, ведь вчера он смог пройтись под открытым небом самостоятельно и ни во что не влипнуть! Даже ногу никому не отдавил!

Второй причиной хорошего настроения были, конечно же, сигары. Помощница Мухали подсказала неплохое местечко, в котором дварфу продали аж две коробки неплохого курева. И пахло хорошо, и дымило густо, в общем, качество явно дварфийское. Короче, неплохой вчера получился вечер.

Явившись утром в кабинет профессора, Тарр, как всегда, помалкивал да поглядывал вокруг. Правда, после новости о том, что кота оприходовали местные безопасники, сдержаться было трудно. Вот ведь котяра! Всю команду в заваруху втравил!

Титаническим усилием Бальдрик сдержался. Материться при Мухали точно было не лучшей идеей. Оставалось только заговорщицки подмигнуть Лексу, для морального удовлетворения.

Короче, суть да дело, все опять пошли в какой-то кабинет. Вчера по кабинетам ходили, сегодня ходим… Бальдрик недовольно поморщился. Впрочем, сейчас нужно кого-то там найти, авось и его навыки в кои-то веки пригодятся.

— В следующий раз хотя бы предупреждай про такие планы, — зло буркнул Бальдрик пахтре. — И обсуждай с нами, етить твою налево. Вломились к яйцеголовому, начали угрожать, приставили нож к горлу, тьфу, к мозгу, — дварф тяжело посмотрел на Джафарра, глядя тому прямо в глаза. — Хороши Искатели, мать твою! Звездатые мы тогда, а не Звёздные!

На отговорки хвостатого Тарр только ещё больше нахмурился. "План сработал", "общее благо"... Бальдрик, конечно, чистоплюем не был, успел на "Аввессаломе" испоганить жизнь многим другим разумным, но там-то хоть по делу всё было. Обматерил старину Бальдрика ради веселья — получай в рожу, задумал его на тот свет отправить — приготовься к пике в заднице, тебя заказали — извини, братишка, бизнес есть бизнес. Но с Айлабнисом обойтись можно было и помягче, механик явно не в тот забой вломился.

— А хрен этого пушистого знает, — угрюмо ответил Лексу дварф, глядя в спину уходящему Джафарру. — Коты они такие, себе на уме, даже если кастрированные.

— А неплохо ты придумал! — дварф оживился, заслышав про идею с ошейником. — Только за его обугленный труп будешь отвечать сам, — Бальдрик выдержал паузу, глядя на Лекса и Эйлис, а потом расхохотался, показывая, что его слова были шуткой. — Ладно, голубки, я тогда пойду свою малышку проверю. И сигар нормальных прикуплю. Встретимся, е-е-е... А хер его знает когда. Бывайте! — и Тарр, с силой хлопнув Лекса по плечу, скрылся в направлении вестибюля.

Выяснив, где находятся комнаты команды и где можно прикупить приличного курева, дварф устремился наружу и остановился только у самого выхода из университета.

— Дьявола тебе в задницу через кривой штрек... — выругался дварф, с бессильной обидой глядя на синее небо из-под надёжной бетонной крыши. Затем вцепился в рюкзак, поднял его над головой, прошептал что-то ободряющее и решительно выскочил на улицу.

Пока группу Искателей водили туда-сюда по коридорам и кабинетам, Бальдрик сосредоточенно занимался очень важным делом: молчал. Ещё на «Кулаке» он усвоил одну простую истину: если нихрена не понимаешь в том, что творится вокруг — закрой рот и слушай. В переговорах с учёными и прочими умниками Бальдрик действительно ни черта не смыслил, поэтому оставил это сложное дело товарищам. Сам же Тарр старался чем-то себя развлечь, тихонько напевая подхваченную на «Авессаломе» песенку и вполуха слушая разговоры вокруг.

Исследования, учёные, университет, бла-бла-бла… Суть проблемы Бальдрик вроде уловил и теперь, поняв, что помочь он особо ничем не сможет, заскучал ещё сильнее. Эх, будь этот яйцеголовый дварфом, мистик быстро бы вправил ему мозги. Хотя нет, если бы этот умник был дварфом, то, в первую очередь, он бы не страдал подобным идиотизмом.

Тихонько и отнюдь не мелодично напевая в бороду любимый куплет, Тарр прошёлся с остальными до нового кабинета, предчувствуя ещё один занудный разговор. Но вся скука, равно как и желание петь, улетучились, стоило мистику только взглянуть на хозяина офиса.

— Е-е-е… — потрясённо выдавил из себя дварф.

«Твою мать! Предупреждать о таком надо!» — скакнула в голове мысль, пока дварф во все глаза глядел на огромный летающий, дробить-колотить, мозг! Только через пару секунд до Бальдрика дошло, что под мозгом есть ещё и маленькое тельце, чудом не раздавленное его весом.

«Закрыть рот!» — скомандовал сам себе дварф, справившись с первой волной охреневания. Сомкнул зубы, подавившись собственным мычанием, и стал судорожно копаться в одном из карманов в поисках сигары.

— М-да, — маг задумчиво прищёлкнул пальцами, — в таком случае мне действительно остаётся только ждать.

Надежда получить в свои руки лабораторное оборудование растаяла, как дым после алхимической реакции. Конечно, можно было попробовать найти в городе ещё одного алхимика и попробовать договориться с ним, но дело уже шло к вечеру. Да и не было абсолютно никакой уверенности, что радушный коллега отыщется быстро, с Беатой Дрену, на самом деле, несказанно повезло. В некоторых городах он порой и за три дня не мог отыскать сговорчивого товарища по ремеслу: алхимики — народ скрытный, и личные производственные секреты и техники оберегают как зеницу ока.

Дрен взглянул на дварфийку:

— Тогда до встречи, госпожа Айсхорн. Я зайду к вам, как только найду искомое, — с этими словами Лонксит вежливо поклонился и покинул лавку, направившись в южную часть города, где уже успел найти и оплатить комнату.

По дороге маг раздумывал над сложившейся ситуацией. За один день в Йерлиане его кошель стал вдвое легче, а ведь алхимик закупил ингредиентов всего на несколько зелий. Конечно, продажа этих зелий могла бы с лихвой покрыть все затраты, но покупателя ещё надо найти, а Лонксит не хотел терять время понапрасну. Для его изысканий требовалось множество всевозможных компонентов, реагентов и оборудования, а соответственно и много денег. Гораздо больше, чем двадцать золотых, что сейчас лежали в его кошеле.

Тут-то и вспомнилось объявление и предложение Киллиана. Сколько там предлагали? Вроде бы двести золотых, для их компании, стало быть, сорок монет на каждого. Неплохая сумма!

Маг цокнул языком. Вот и альтернатива контрабанде. Изначально лезть в пещеры он не хотел, но теперь ситуация поменялась. Тем более, что полуэльф показывал ещё несколько объявлений, каждое — с вознаграждением. Вот и ингредиенты, закупленные на рынке, могут пригодиться… Нужно всего лишь немного изменить составы.

Дрен прикинул, сколько времени уйдёт на работу, радостно потянулся и ускорил шаг. Его ждала бессонная, посвящённая любимому делу ночь.

Бой с эоксианцами, обнаружение на «Деве» искусственной личности и угроза любимым сигарам так взволновали Бальдрика, что осознание того, что он высаживается на настоящую, дробить-её-колотить, планету пришло к нему только в момент приземления в космопорту.

Продираясь через пункты контроля и бесконечные проверки, ругаясь матом на «криворуких идиотов, которых в детстве долбанули дробанутой кувалдой по и так бестолковой башке», которые занимались перевозкой его громоздкой брони, и постоянно проверяя на месте ли последняя сигара — да, за время полёта дварф умудрился скурить весь запас — Бальдрик с трепетом ожидал, когда увидит ЕГО. И когда он, впервые в жизни, ступил под настоящее голубое небо, с настоящими белыми облаками, завораживающее глубиной синевы и бескрайностью, и осознал ЕГО существование, Тарр смог выдавить из себя только два слова:

— Етить-колыхать, — и, вымолвив эти исторические для всего дварфского народа слова, бравый Искатель развернулся на сто восемьдесят градусов и ломанулся назад в здание, чуть не посшибав остальную команду. В паре метров от выхода он затормозил и остановился, тяжело дыша.

Небо оказалось огромным, не имеющим видимых границ и абсолютно невесомым. Всю жизнь Бальдрик провёл на космических станциях, пускай и неимоверно громадных, и привык к ощущению потолка над головой. Многотонного стального потолка, с которого льётся равномерный мёртвый свет, и который не пропадёт никогда. А на Кастровеле такого потолка не было. И этот факт пугал Тарра до усрачки.

Но не вечно же торчать под вроде бы надёжной и уютной крышей здания? Поэтому, помявшись пару минут под удивлёнными взглядами персонала и членов экипажа «Девы», Бальдрик нашёл выход.

Второй шаг на поверхность Кастровеля он сделал, неся над головой свой набитый доверху рюкзак. Очень хлипкое укрытие, конечно, но пробирающий до дрожи в коленях страх отступил. Быстро поздоровавшись с встретившим группу лашунтой, дварф пулей нырнул в такси и напряжённо застыл на заднем сиденье. Рюкзак он так и продолжал держать над головой.

В окно он глянул всего один раз: когда грузчики прицепляли к роботакси дополнительный отсек, где лежал бронескафандр.

В пути дварф молчал и даже не делал попыток закурить, уставившись пустым взглядом в пространство. Только после того, как сидящий рядом Лекс неожиданно злобно начал что-то говорить, дварф дёрнулся, удивлённо осмотрелся и тут же полез в карман за сигарой.

— Так тебе, хрен коштлявый! — Из-за зажатой в зубах сигары Бальдрик стал немного шепелявить, но это не мешало ему отмечать каждое попадание по вражескому кораблю. Руки дварфу пришлось освободить, дабы получше управляться с пультом. — Давайте, парн!.. Е-е-е… — Тарр замялся, осознав, что за пультами управления орудиями сидят Эйлис и андроид. — Короче, гашите его!

С этими словами Бальдрик с удобством откинулся на спинку кресла и обмяк, расслабившись. Втянул носом немного сигарного дыма, расплылся в довольной улыбке. Эх, хорошее курево! Так и помагичить можно знатно…

Ощутить в пространстве эоксианский корабль оказалось проще, чем сварить два стальных листа воедино. Технологичная груда костей и металла предстала перед взором мистика противным зеленоватым пятном смерти и гнили, аж блевать захотелось.

Бальдрик сдержал рвотный позыв, подумал о вкусе и запахе любимых сигар. Полегчало. Затем дварф попытался максимально очистить разум от посторонних мыслей и «ощупать» вниманием вражеский корабль. Вдруг удастся найти пилота и понять, куда он собирается направить этот летающий кусок дерьма? Дьявол, не думать о сортире и смерти, думать о сигарах, о сигарах и о пилоте…

Бальдрик оглядывал кабинет, вольготно развалившись на диване, и прислушивался к разговору. Одет он был в привычный тёмно-зелёный плотный комбинезон, который обычно одевал под броню, и крепкие на вид чёрные ботинки. Ирокез на голове бодро стоял торчком.

Несмотря на спокойный вид, дварф чувствовал себя крайне неуютно. Во-первых, в паре метров сидел живой мертвяк с Эокса. Парень вроде неплохой, людей не грызёт, посол и всё такое, но все равно рядом с ним Бальдрик сильно нервничал. Неправильный этот Нор был. Неестественный. Дварф поёжился, исподтишка глянул на Геваларска, дёрнул головой. Уф! Рука невольно потянулась в карман, но Бальдрик тут же подавил этот порыв. Дьявол!

Тарру запретили курить, и это было «во-вторых». Хорошо хоть сигары не отобрали, вот они, рядом. Но от этого делалось только невыносимей. Бальдрик злобно зыркнул на умников из какого-то там университета и Чискиска, вдохновенно рассказывавших про Потоковый камень, Кастровель и прочее. Сведения, конечно, интересные и касались непосредственно предстоящей работёнки, но можно же сделать это побыстрее и отпустить одного-единственного дварфа на перекур!

Про шумиху вокруг Потокового камня и «Акреона» Бальдрик, ясное дело, знал. Дьявол, да любой на «Авессаломе», кто имел глаза и уши и держал их открытыми, был в курсе всего этого! Репортажи про Искателей гремели по всей станции, превознося их храбрость, упорство и прочее, и прочее, и прочее. Бальдрик даже выпивал с приятелями из «Артели» за здоровье этой самой троицы, которую сейчас видел перед собой. Ну и за покойного мальца-исоки тоже.

Дварф хмыкнул, разглядывая команду, в которой теперь должен был работать. Лекс, Эйлис и Коннор — имена он знал из тех самых репортажей — выглядели нормальными, умелыми ребятами. И фартовыми ещё, эт да. Мужик-лидер, бойкая девушка и андроид в качестве островка здравомыслия и рациональности. Неплохо. Походу, пора знакомиться.

— Здоров, — дварф встал, пожал протянутую руку Лекса. — Зовите меня просто Бальдриком. И эт… Про снарягу давайте уже внизу. Не думаю, что… — Тарр покосился на кабинетников, на мгновение замялся, — господам будет интересно нас слушать.

И дварф кинул быстрый взгляд на дверь. Желание покурить усилилось ещё больше.

— Конечно, — ответил Дрен дварфу, не отрываясь от разглядывания рыболовного набора. — Хотя я с коллеги по ремеслу я много не возьму, да и работа выглядит несложной.

Оговорку жрицы алхимик взял на заметку, но решил её не расспрашивать: захочет — сама расскажет, а в чужие дела он предпочитал не лезть. Здесь свою роль играло то ли воспитание, то ли контрабандистская этика.

Маг взял один из крючков, поднёс к глазам, покрутил, внимательно осматривая. В разговор между жрицей и Баргулом он не вслушивался, всецело сосредоточившись на изучении металлической закорючки. Наконец, удовлетворившись увиденным, Лонксит вернул крючок на место.

— Крайне инт… — начал было он, но звучный голос Киллиана прервал мага на самом начале. Вздёрнув брови, Дрен обернулся.

— Быстро же ты нашёл себе работёнку, — с небольшой толикой удивления сказал маг, выслушав короткий рассказ полуэльфа.

— Прошу, — обратился он к сжимавшей листок паладинше и заложил руки за спину, всем своим видом показывая, что готов слушать.
Когда Элизабет прочитала объявление, маг несколько раз качнулся с ноков на пятки, обдумывая услышанное. Затем кашлянул, привлекая внимание, и начал:

— Господа, если вы хотите принять это предложение, — Лонксит указал подбородком на листок, — то я готов вам немного помочь. Как вы уже знаете, я алхимик и могу изготовить для вас небольшой комплект зелий. Конечно, не за бесплатно, но цену постараюсь сделать щадящей. Кстати, если мы уж заговорили про деньги… — маг повернул голову к Баргулу, указал глазами на коробку с крючками.

— Они сделаны из марнума. Его жилы залегают на морском дне или в подводных пещерах, встречаются довольно редко. Похож на сталь, но более устойчив к холоду и не ржавеет в воде. Каким-то образом привлекает рыб и прочих морских обитателей. Наверное, из-за этого из него и сделали эти крючки, — Дрен развёл руками. — Думаю, вы сможете их выгодно продать.

Узнав, что Киллиан никому не рассказал куда направился, Дрен опять покачал головой.

— Надеюсь, он знает, что делает.

Жалоба дварфа заставила мага задуматься. Как волшебник он понимал, как важна для Баргула его книга заклинаний. Хоть всё, по словам дварфа, и обошлось, оставлять коллегу в беде не хотелось.

— Я мог бы попробовать помочь с солью. Думаю, что составить подходящий раствор, который уберёт налёт и не повредит бумагу, у меня получится. Но на это уйдёт... — маг перевёл взгляд вбок и прищёлкнул пальцами, прикидывая, — дня два, — затем снова встретился глазами с собеседником. — И, конечно же, мне будет нужна сама книга.

На вопрос жрицы о его профессии Лонксит утвердительно кивнул и прибавил:

— Да, можно и так сказать, — маг улыбнулся каким-то своим мыслям. — Именно увлечение алхимией привело меня к магии. И одна случайная встреча в трактире, — улыбка Лонксита стала немного грустной при этих словах. — А поварских принадлежностей в ремесленном квартале я не припомню. Полагаю, их действительно лучше поискать здесь, — маг обвёл взглядом площадь.

На крючки, извлечённые Баргулом из недр его сумки, Дрен взглянул с интересом. Наклонился, пристально рассмотрел, даже щёлкнул по одному из них ногтем.

— Неплохой улов, — пошутил маг. — Думаю, любой рыболов их с руками оторвёт. А металл действительно интересный...

Пробившись через толпу к компании друзей, Дрен оказался в руках Киллиана. Похоже, что, несмотря на явную спешку, полуэльф был рад видеть мага.

— Здравствуй, рад тебя видеть, — маг улыбнулся и пожал протянутую ему руку.

— Дрен Лонксит, алхимик и маг, — с лёгким поклоном представился Дрен жрицам вслед за словами Киллиана и кидая на девушек изучающий взгляд. — С вашими товарищами я действительно познакомился в… необычных обстоятельствах.

Спутницы Киллиана и Баргула были жрицами Иноэль и, судя по внешнему виду, по-разному подходили к службе своей богине. Элизабет, светловолосая девушка с длинным мечом на поясе, явно предпочитала путь силы. И когда она назвалась «будущим паладином Иноэль» Дрен только укрепился в своих мыслях. Впрочем, Элизабет оставила у Лонксита приятное впечатление, да и огонёк фанатичности в её глазах маг не разглядел.

Вторая, представившаяся как Лалвар Амберстоун, выглядела постарше и поопытнее. Дрену она показалась более миролюбивой и мудрой. Видимо, в вере она нашла для себя сильную опору, раз стала жрицей. Но, опять-таки, фанатичкой она не выглядела, в отличии от некоторых священников, которых Дрен встречал на своём пути.

В ответ на благодарности девушек маг кивнул:

— Проплыть мимо и ничего не сделать было бы преступлением.

Затем полуэльф сказал, что ему нужно отлучиться по срочным делам и, извинившись, нырнул в один из переулков вслед за большим цветастым попугаем. Провожая Киллиана удивлённым взглядом, Дрен покачал головой. Оставалось надеяться, что непоседливый парень ни во что не влип. Пусть их знакомство произошло буквально вчера, но смешливый полуэльф пришёлся магу по душе, равно как и его обстоятельный спутник.

— Нет, мастер Баргул, мой подъём был очень неспешным, — усмехнувшись, Дрен также отвесил дварфу-магу лёгкий поклон. — Я передохнул в ремесленном квартале. Хотел лишь извиниться за то, что не присоединился к вам утром, в таверне, но, думаю, свободное время у меня есть. Как твоя книга? И вы не знаете, куда он только что умчался? — последний вопрос маг задал уже всем, указывая на проулок, в котором скрылся Киллиан.

Окончательно проснуться Дрену удалось только к середине дня. Хоть проведённая на корабле неделя здорово его вымотала, маг чувствовал себя отдохнувшим и бодрым. Одевшись и собрав вещи, он вышел в обеденный зал, рассчитывая найти там Киллиана и Баргула. Но, видимо, дварф и полуэльф уже покинули «Виверну», отправившись куда-то по своим делам. Дрен их за это не винил. Размышляя трезво, они не имели особых причин ждать его пробуждения. Лонксит смутно помнил, что к нему в комнату заходил Баргул и спрашивал о чём-то, но спросонья алхимик так и не понял, что дварф от него хотел.

Дрен заказал скромный обед, после которого распрощался с «Синей Виверной» и направился в ремесленный квартал. Он не уделял серьёзного внимания алхимии уже довольно длительное время и теперь намеревался наверстать упущенное. К сожалению, для размеренной и сосредоточенной работы Лонкситу требовались некоторые устройства и реагенты. Походный алхимический набор, конечно, полезная штука, но ничего по-настоящему сложного в нём создать не выйдет.

Обычно Дрен выходил из ситуации весьма просто: находил в городе коллегу по ремеслу, достаточно дружелюбного и общительного, чтобы пускать мага в свою лабораторию на пару часов в день. Взамен Лонксит помогал хозяину в его исследованиях и выполнял мелкую подсобную работу. Так решил поступить и в этот раз.

Йерлиан маг-контрабандист посетил впервые и среди здешних алхимиков знакомцев не имел. Впрочем, это не помешало Дрену после получасовой прогулки по ремесленному кварталу найти госпожу Беасу, принявшую нехитрое предложение Лонксита. Для новоиспечённого помощника тут же нашлась работа. Логично, ведь оказанное доверие сперва необходимо было оправдать.

Поднявшись на рыночную площадь верхнего Йерлиана, Дрен немного полюбовался прекрасным видом на порт, подивился гигантским размерам лестницы, змеившейся от дна ущелья до самого его верха, а затем сверился с выданным списком и принялся высматривать нужные товары. Тут-то до уха алхимика и долетели смутно знакомые голоса.

Лонксит нахмурился, прошёлся по толпе вокруг внимательным взглядом, но вычислить обладателей голосов сразу не смог. Вокруг мелькали незнакомые лица, люди оживлённо сновали туда-сюда, и кого-то различить в этой куче народа оказалось трудновато.

Но вот глаз мага зацепился за знакомую высокую фигуру. Одежда, светлые волосы и голос не оставили сомнений: это точно был Киллиан. Рядом с ним Дрен приметил двух девушек, видать, тех самых светлых жриц, а чуть позже разглядел и Баргула. Компания стояла чуть в стороне от толпы, возле кресла местного чистильщика обуви, и что-то активно обсуждала. Судя по их жестам и долетавшим до Дрена обрывкам слов они готовились куда-то идти.

— Киллиан! Мастер Баргул! Погодите! — крикнул ночным знакомцам маг и принялся пробираться к ним.

— Благодарю, — алхимик принял из рук эльфийки заполненную наполовину кружку. — Вот деньги за комнату, — на стойку легли три серебряных кругляша. Затем Дрен повернулся к попутчикам.

— За знакомство и за вашу везучесть, которой я не перестаю удивляться, — маг поддержал тост Баргула, кивнув и сдержанно отсалютовав дварфу и полуэльфу, сделал небольшой глоток из кружки. Пускай слова низкорослого волшебника насчёт хлеба и эля Дрен не разделял, но местный напиток действительно оказался неплохим. Даже пресловутый хлебный аромат в нём присутствовал.

А вот по поводу людей Бенни Лонксит беспокоился зря: посланник капитана нашёл его сам. Им оказался крайне улыбчивый парень на вид лет двадцати, одетый крайне неплохо для захолустного портового района. Он вёл себя достаточно открыто и даже нагловато: не скрываясь подсел к магу и завел разговор о деле. Впрочем, ничего конкретного связной не сказал, даже не представился. А вот имя самого Лонксита ему было прекрасно известно.

— Да, я Дрен, — кивнул алхимик. — С кем имею честь, если не секрет?

Вопрос о бороде стал неожиданностью. Дрен облокотился на стойку, почесал заросший подбородок.

— Не знаю, не специалист, — в голосе Лонксита отчётливо слышалось сомнение. — Отпусти сам, не понравится — сбреешь, делов-то. У меня она скорее из-за образа жизни, а не по прихоти. Как начинает мешать — сбриваю, потом всё отрастает заново. Сам понимаешь, порой с бритвами и ножницами бывает туго.

— Я бы предпочел не затягивать, — тихо сказал маг, выслушав собеседника и видя, как тот делает заказ и перешучивается с эльфийкой у стойки. Несмотря на кажущуюся бодрость, Лонксит здорово устал после вахты и небольшой попойки в трюме. Магу хотелось побыстрее получить награду за работу, а затем завалиться спать. — У меня была неспокойная ночь.

В пути Брафин молчал. Он и в крепости особой разговорчивостью не отличался, а после смерти Хмельного Кряжа и вообще будто пива в рот набрал. Только перекинулся парой слов с дварфом-попутчиком для знакомства — и всё.

Зато думал много. Меряя шагами подземные проходы, где каждый звук отдавался гулким эхом, и спускаясь в глубины гор, Брафин размышлял. Больше, конечно, тревожился и переживал, да и вообще всё думы были невесёлые. Думал о матери с отцом, — где они, что с ними стряслось? — об остальных выживших, о Штеррене, даже о Гуннирсоне. О детишках-раздолбаях. О самой крепости. О трубке. Об очках. Мрачные были мысли, да.

И вот теперь, сидя задницей в грязи на дне Армоком забытого ущелья, слушая утихающий гнев земли, Брафин думал о том, какие же они с Оравером везучие.

— Ты в порядке? Ух… — спросил Стаддар Оравера, протирая рукавом стёкла очков. Затем и сам поднялся, немного покачнувшись под весом нагруженного рюкзака, обтряс налипшую на штаны грязь. Раздавшийся следом бодрый голос Оравера утвердил Стаддара в мысли, что его товарищ не убился во время падения.

— Стенка говоришь? Ну-ка… — каменщик огляделся, нашёл взглядом ту самую стену, подошёл поближе, внимательно осмотрел. — И впрямь дрянная! Ну-ка глянь, что там за водой, пройти можно? — журчание воды дварф тоже услышал, видимо, она прибывала откуда-то снаружи. — Я тут кайлом пока примерюсь…

Остаток дня Кэленар провёл будто в тумане. В голове аасимара эхом отдавалось то самое слово — «нелюдь». Его больше не считают человеком, ему отказали в праве им быть. Его отвергли, выбросили, как сломанный меч или щит.

Сломанный меч… Пожалуй, Кэленар сейчас действительно похож на него. Ранее — прекрасное оружие, призванное разить врагов и служить благому делу. Сейчас — затупленный обрубок стали с множеством сколов и глубоко въевшейся ржавчиной. Бесполезный, сломавшийся в момент ожесточённой битвы и за это выкинутый хозяином в груду металлического лома.

Ему не пытались помочь, а сразу нарекли предателем. Калёным железом пытались выбить из него слова признания, а в ответ получали только смех и проклятия безумца. Его держали в самых глубоких темницах, в полной темноте, и только вмешательство нескольких влиятельных паладинов уберегло павшего храмовника от казни. Но он все равно оставался предателем, убийцей, не оправдавшим надежд даром небес. Больше всего Кэленара тяготило то, что всё это было правдой.

Губы аасимара искривились в жутковатой усмешке, обнажив бледно-жёлтые зубы. Он сидел на голой земле в одиночестве, окутанный темнотой: все орки сгрудились в стороне, зверолюдка исчезла. Интересно, почему они его не тронули? Впрочем, плевать.
Размышления Кэленара прервал взрыв, грянувший посреди лагеря. Предрассветные сумерки приобрели новые цвета: яркие, огненные, пляшущие, как языки пламени. Вслед за ними из взрыва родился и реальный огонь: он взвился стеной, взревел всей своей мощью, а затем раскрылся, выпуская… их.

Стражники лагеря забегали, сбиваясь в кучу, ощетиниваясь оружием, со страхом глядя на приближающуюся смерть. Кэленар пожирал вышедших из пламени существ глазами, втянул носом воздух, в котором ощутил толику того самого, очень знакомого запаха. Его ухмылка стала ещё шире.

Аасимар неспешно поднялся и подошёл к оркам, тоже уставившимся на происходящее с тем же огнём в глазах, который сейчас окутывал лагерь и выпускал из себя всё новых тварей. Такой знакомый огонь…

«Чувствуете битву, зеленокожие отродья? Чувствуете таких же, как вы?» — внутренне захохотал Кэленар. Или это был не он? Неважно!
Скалясь всё той же ухмылкой, аасимар подошёл к особо здоровой орчихе, что-то кричащей соплеменникам. Взглянув в её полыхающие адским пламенем глаза, Кэленар рванулся прямо к ней, сжал в руках невесть откуда взявшийся топор и яростно рубанул по клыкастой морде сверху вниз.

Но раскроить орчихе череп не удалось: та вскинула руки, и широкое лезвие топора вгрызлось в цепь надетых на них кандалов. А затем Кэленар получил настолько сильный удар в грудь, что отлетел назад и шмякнулся об землю с противным хрустом. Секундная боль пронзила тело аасимара, но он тут же вскинул голову, высматривая свою несостоявшуюся жертву.

— Кажется, тебе не помешает помощь? — прошептал кто-то грубым голосом над самым ухом, и перед Кэленаром возникла клыкастая орочья морда. Почему-то она показалась ему знакомой… А затем в руках орка мелькнул топор и аасимара поглотила агония и темнота. Железо медленно рассекло кожу на лице, раскалённым ножом прошло через плоть, с неслышным хрустом и скрежетом вгрызлось в кость, ознаменовав свою власть над Кэленаром новой вспышкой огненной боли.

— Ах! — Кэленар вскочил на ноги, пытаясь оттолкнуть орка, вырвать лезвие… Но его руки нашарили лишь воздух. Вокруг не было ни орка, ни топора, да и боль тоже ушла. Аасимар постоял мгновение, а затем на его лице появилась кривая ухмылка.

— Хочешь моей смерти? — прошептали искривлённые губы. — Погоди…

В стороне один орк добивал другого, лежащего на земле, какая-то орчиха нападала на остальных, вооружившись двумя выточенными из кости кинжалами. Похоже, что клыкастые отродья затеяли между собой свару. Парой секунд ранее до ушей Кэленара донёсся крик уже знакомой здоровой орчанки в кандалах, обещавший свободу от ошейника. Но для этого было нужно, чтобы возникший в рядах зеленокожих бунт был подавлен. Благо, бунтарей всего двое. Аасимар скользнул к орчанке с кинжалами.

— Кость — хороший выбор, — с безумной искрой в глазах прорычал он на орочьем, метя ей кулаком в голову.

Его везли в этот лагерь в бешеном темпе. Скрипела и качалась тяжёлая закрытая повозка, ныряя в ухабы и подскакивая на кочках, грохотали оббитые железом колёса, вздымая дорожную грязь и пыль, безостановочно хлестали плети по лошадиным крупам, дробно и глухо стучали копыта. Раз за разом сквозь это безумное нагромождение звуков доносилось отчаянное конское ржание и звонкое щёлканье бича возницы.

— Быстрее! Быстрее, дьявол тебя!..

Редкая остановка означала лишь смену скакунов. Заранее оповещённые конюхи споро распрягали повозку, уводили взмыленных лошадей, на смену им приходили другие: свежие, отдохнувшие.

Лязгала, открываясь, небольшая металлическая задвижка в одном из бортов повозки. На мгновение в тёмное нутро повозки проникал солнечный или лунный свет, но затем исчезал — в окошке появлялся человеческий глаз.

— Он здесь, на месте! — снова лязг — и свет пропадал, отдавая внутренности фургона во власть темноты.

Ещё одна минута ругани, запаха конского навоза и раздражённого лошадиного фырканья — и бешеная скачка начиналась вновь.

— Быстрее, вашу ж мать!

Бряцали доспехи конвоиров, опять звонко щёлкал бич, окружённая всадниками повозка срывалась с места, оставляя лишь пыльное облако. Хлёст плетей, скрип, стук копыт, грохот, лязг металла — всё это создавало жуткую какофонию, словно поддерживая и усиливая атмосферу спешки и страха.

Когда под колёсами оказывался очередная кочка, Кэленара внутри подбрасывало вместе с повозкой, кидало на её деревянный борта, будто мешок с сеном. Он даже не пытался хоть как-то смягчать удары: темница и борьба с самим собой высосали его силы чуть ли не до дна. Демонический шёпот истощал его разум и тело, аасимар порой не замечал течения времени в попытках заставить тварь замолкнуть.

— Быстрее!..
— На месте, не сбежал!..
— Новых лошадей, сейчас же!..

Зато боль он чувствовал прекрасно: тело ломило, свежие синяки и ушибы, набитые за время пути, ощущались особенно болезненно. Но самым худшим был ошейник, холодной хваткой стали сдавивший горло. Металл впивался в кожу, мешал дышать, и, что самое ужасное для Кэленара, заглушал магию.

Аасимар оказался слепцом среди зрячих. С младенчества он привык к теплу Света внутри себя, он осязал его всем своим естеством. Он чувствовал такой же Свет внутри остальных людей, у кого-то меньше, у кого-то больше, но он находился там всегда! Его испепеляющая сила всегда сопровождала Кэленара, даровала уверенность и храбрость, помогала в битве, роднила с соратниками, но теперь… Это ощущение, эта сила, это единство со всеми стали для него недоступными.

Где-то в глубине души Кэленар надеялся, что такая же участь постигнет и сущность, вцепившуюся в его душу. Ради этого аасимар был готов пожертвовать частью себя, но шёпот на грани сознания не умолк, только стал немного тише — надежды не оправдались. Он окончательно стал изгоем, отродьем тьмы даже для товарищей по ордену. Бывших товарищей…

Да и с внешним миром павшего посланца небес в последние месяцы связывали лишь появляющиеся на пороге тюремной камеры плошки с едой, а сейчас — только звуки, доносившиеся из-за деревянного борта повозки.

— Гони!

Тёмная тварь присосалась к Кэленару подобно пиявке. Во снах к бывшему паладину приходили павшие товарищи в виде гниющих мертвецов, проклинали его за предательство и трусость. Бодрствуя, он порой отчётливо слышал тихие голоса, монотонно нашёптывавшие что-то на неизвестном языке. Эти неестественные, чужеродные звуки понемногу подтачивали разум Кэленара, он сам с ужасающей ясностью это понимал. Иногда аасимар пробуждался среди ночи из-за звуков боевого горна и командных криков, звучавших в его разуме. Но всякий раз рёв битвы, стоны, всхлипы и лязг металла оказывались иллюзией, насланной нечестивой тварью. Изредка она пыталась овладеть телом Кэленара, но ему удавалось выстоять, чему нередко помогал сдавливавший шею ошейник.

Путь закончился неожиданно для пленника четырёх деревянных стен. Повозка замедлилась, потом и вовсе остановилась. Теперь, когда не грохотали колёса и не скрипели доски, Кэленар смог расслышать гул множества людей, бряцанье стали, громкое дыхание уставших лошадей. Очередная остановка?

Но это оказалось концом пути. Сначала привычный лязг небольшой заслонки, затем долгожданный скрип петель — и в открывшийся проём устремился свет, пронзительный, слепящий привыкшие к темноте глаза. Кэленар ощутил металл грубо обхвативших его плечо перчаток, почувствовал лезвие у горла.

— Не рыпайся, колдун.

Его выволокли из повозки, чуть ли не швырнули в руки кого-то другого. Колени подгибались, усеянное синяками и ранами тело отказывалось повиноваться. Кэленара тряхнули, силком поставили на ноги.

— Стой ровно, мать твою!

К этому моменту глаза аасимара уже частично привыкли к свету. Он находился в каком-то поселении, судя по количеству оружия вокруг — военном.

— Пшёл! — толчок в спину едва не заставил Кэленара упасть. — Кому сказал!

Пришлось идти. Через полсотню шагов вместе с одним-единственным конвоиром — неужели его, «выродка Тьмы», перестали бояться? — Кэленар оказался у какого-то сгоревшего деревянного здания, рядом с которым толпились… Орки.

«Что эти нечистые здесь делают?» — успела пронестись мысль, пока взгляд отмечал небольшие детали: простая одежда, солдаты вокруг, но самое главное — ошейники, такие же, как у него самого.

Зеленокожие здесь пленники. Рабы. И он, стало быть, теперь один из них.

— Принимайте пополнение, ещё один нелюдь в ваши ряды… — подтвердил солдат мысли Кэленара. Нелюдь, стало быть…

Нелюдь… Слово ударило не хуже боевого молота. «Посланец небесных сил», «надежда ордена», «Светлый»… Человек с частичкой Его света внутри, чьи глаза светятся расплавленным металлом. А теперь — нелюдь.

После нескольких лет службы в ордене — нелюдь. После десятков битв рука об руку, плечом к плечу с боевыми братьями — нелюдь. После пламенных речей о вере, добре и святости — нелюдь. Слово звучало в голове Кэленара, било, словно громадный колокол.

Вместо сияющих лат — обноски заключённого. Вместо меча в руках — кандалы. Вместо печати ордена — ошейник.

Нелюдь.

Не выродок Тьмы, не предатель, не подлый колдун.

Нелюдь.

Взгляд потухших светло-золотых глаз упёрся в солдата, в них заплясала одинокая искорка. Голос в голове стал громче.

«Нелюдь».

Эта ночь казалась Дрену на удивление тихой. Не шумел ветер, не шуршали паруса, никаких звериных писков, посторонних шорохов и прочих звуков. Только доски поскрипывают, и вода хлюпает, ударяясь об борт судна.

Шхуна медленно шла вдоль берега, держась от него на почтительном расстоянии. Не хватало ещё, чтобы корабль заметил случайный патруль или мающийся бессонницей местный житель. Хоть контрабандисты на судне заблаговременно погасили все огни, сняли паруса и убрали мачты, но при ярком свете двух лун заметить странный тёмный силуэт на воде довольно просто. Если намеренно ищешь, разумеется.

Дрен вздохнул, вглядываясь в полосу каменистого берега. Никаких огоньков, подозрительного шевеления или ещё чего-нибудь, достойного внимания. Одни деревья, скалы, галька и ещё раз скалы. Ничего необычного. Ни-че-го. Равно как и несколько часов назад.

Мага раздражала такая трата времени. Ведь он мог поработать с реагентами, структурировать записи в дневнике, да хоть выспаться в конце концов! Но нет, ему приходилось полночи торчать на палубе, высматривая неизвестно что.

Но голос рассудка громко твердил, что место здесь опасное: стражники могут в засаде сидеть, так как до Йерлиана рукой подать. Нехотя Дрену пришлось признать его правоту. Да, выставлять часового на ночь в этих водах было более чем логично. А для Лонксита, как для учёного, логика является неоспоримой истиной. Точка.

Снова вздохнув, волшебник уставился в линию берега. Логика логикой, но скуку одолеть никак не удавалось. Разум мага требовал новых задач, хоть каких-то умственных усилий, а не тупого бездействия. Действительно, прав был учитель, когда говорил, что скука — самый опасный враг для пытливого ума.

Правда, эти высказывания не уберегли его от темницы. Да, этого эпизода своей жизни Дрен стыдился. И чем он, молодой, но всё-таки сообразительный парень, думал, принимая предложение Бартерна тем утром? Явно не головой, ведь нормальные маги не набирают учеников в тавернах и постоялых дворах — после нескольких лет скитаний с Бартерном Дрен уяснил эту истину очень чётко. А учитель звания нормального волшебника точно не заслуживал. Контрабанда магических предметов, кто бы сомневался. В итоге, мало того, что Бартерн сам за решётку угодил, так ещё и ученику репутацию испортил. И вот результат: теперь Дрен сам якшался с преступниками и помогал им.

Ещё один вздох. М-да, вот тебе и просчёты молодости… Дрен осмотрелся. Вот он плывёт на корабле, скрытно, под покровом ночи, на корабле, с грузом запрещённых товаров. Что сказал бы отец, увидев его сейчас? Наверняка что-то неодобрительное. Интересно, как он поживает?..

До ушей задумавшегося волшебника донёсся необычный звук: какое-то тихое булькающее бормотание, а затем — гортанные крики.

Дрен встрепенулся, ещё раз внимательно осмотрел берег. Через минуту он заметил скопление тёмных, блестящий под лунным светом силуэтов возле какого-то строения. Спустя пару мгновений он узнал в нём приземистый домик, наверное, жильё местного рыбака. А вот существа, столпившиеся вокруг строения оказались знакомыми. Булькающие звуки, сгорбленные фигуры, близость воды… Мурлоки, не иначе.

Придя к этому заключению, маг решил не вмешиваться и понаблюдать. Не похоже, чтобы в хижине кто-то жил, иначе там хотя бы горел свет. Интересно, что рыболюдям там понадобилось? Устроили внутри святилище своего морского божка? Или просто собрались всем племенем посреди ночи… зачем-то? В любом случае, для Дрена это было не так уж важно. Ему главное простоять до утра или, в случае неприятностей, разбудить товарищей. Толпа мурлоков же не представляла для корабля никакой опасности, так что нечего заострять на них внимание. Но хотя бы какое-никакое развлечение, способное развеять скуку…

В это самое мгновение, когда Дрен лениво рассматривал копошащихся на берегу рыболюдей, дверь рыбацкого домика распахнулась, с громким стуком ударилась о деревянную стену и с грохотом упала на землю, слетев с петель. Затем из хижины выскочила высокая фигура, похожая на человека, кинула что-то под ноги мурлокам и понеслась прямо к воде. Следом из хижины, немного отставая, выбежал кто-то ещё, пониже первого беглеца, и припустил за ним вдогонку.

Когда первый шок и удивление спали, Дрен ясно осознал несколько вещей. Первое: беглецам конец, если только они не умеют очень быстро бегать. Второе: он вполне способен им помочь. Третье: но он контрабандист, везущий ночью кучу товара, за который можно запросто угодить в темницу, так что полагаться на совесть случайных свидетелей будет глупым решением. Четвёртое: но и свою совесть будоражить он не намерен.

Время убегало стремительно, но в голове мага уже имелся плохонький план действий. Дрен схватил лежащий рядом резной жезл, перегнулся через борт, впился взглядом в пространство между беглецами и мурлоками и громко прошептал слова заклинания:

— Lubrico!

По рукояти жезла пробежал заряд магической энергии, собрался на набалдашнике, а потом оторвался от магического инструмента и скользнул в ночь, в указанное магом место.

Владыка цвергов недоуменно вертел в руках карту, составленную разведчиками. С первого взгляда всё выглядело нормально, пара территорий вокруг Коргалмаша была разведана, но появилась одна загвоздка…

— В казематы запихну… — тихонько бурчал Хоррадин глядя на карту. — Глухари дробанутые…

Похоже, что опасения о собственном косноязычии оказались более-менее правдивыми. Иначе объяснить то, что обычно толковые подчинённые так и не поняли куда нужно топать на разведку, Мрачный Кузнец не мог. Ну, или в этих странных краях север оказался в другом направлении, и кидать в казематы следовало не разведчиков, а картографа.

Но после некоторых размышлений Хоррадин отбросил мысль про темницы, так как сведения, которые принесли Толрин и Грор, были ценными и даже обнадёживающими. Целое поселение этих «дорфов», ненавидящих светлые расы так же сильно… Нет, пожалуй, не так же сильно, как цверги, но в достаточной мере, чтобы подчинится Хоррадину, оказалось как нельзя кстати.

Отдав указания подданным, Мрачный Кузнец погрузился в раздумья, сидя на своём троне. Отголоски силы двух Тёмных Властелинов, попытавшихся выбраться из заточения, всё ещё достигали разума цверга и тревожили его.

Один из Властелинов достиг своей цели, пробил Барьер, но, возможно, потерял часть своих… умственных способностей. Почему? Ответ прост — поглотив душу своего Героя, который отличался особым тупоумием, повелитель ящеров и сам перебрал на себя часть его личности, в том числе и, может быть, пустоту в черепе…

Второй, тот самый орк, дерзнувший напасть на Коргалмаш и чьё оружие оказалось полным хламом, также поглотил сущность своего урука на поводке, но не смог пробить Барьер из-за несовпадения неких каналов…

Хоррадин чувствовал себя лицедеем, персонажем скверной сатирической сказки. Как сразу несколько чрезвычайно злых могущественных существ получили такой мощный инструмент для освобождения, как ритуал для призыва этих дробанутых Героев? Обрывки разговоров, витавшие в магическом эфире, твердили что абсолютно случайно. Такая случайность, фатальная для этого бедного мира? Нет, невозможно.

Думы Владыки заходили всё дальше и дальше. Это точно чей-то умысел, план, чья-то дурацкая затея! Но чья? Кому может понадобится устраивать… всё это?! И эта персона должна быть чрезвычайно могущественной, чтобы подкинуть Властелинам заклинание, а затем взирать на получившееся действо. Или эта сущность находится здесь, среди участников? Даже если так — зачем ей это? Зачем устраивать всю эту глупую, идиотскую игру, чтобы посмотреть, как «самые злобные и могущественные существа во Вселенной» выступают в роли…

В мозгах цверга что-то щёлкнуло, будто на место встал последний кусочек прекрасной каменной мозаики. Густые коричневые брови Хоррадина сошлись к переносице, на лице появилось выражение недовольства.

— Вы, двое! — крикнул он паре стражей, дежуривших у входа в тронный зал. — Оставьте меня!

Два воина одновременно пожали плечами и покинули зал, захлопнув за собой громадные створки парадной двери. Конечно, рядом с Хоррадином всё ещё оставалась охрана, невидимая и неслышимая, укрытая кучей качественный чар и артефактов, но они уже привыкли к маленьким странностям своего повелителя. Не разболтают и эту.

Только тогда, когда парадная дверь окончательно замерла, отрезав тронный зал от остальной крепости, Мрачный Кузнец позволил себе рассмеяться. Громадное вырубленное в скале помещение заполнилось эхом тяжёлого, немного истеричного, но искреннего хохота, характерного для всех цвергов. Звук отражался от стен, метался в пространстве, усиливаясь и ослабляясь. Наверное, снаружи всё равно всё слышно, но Хоррадину сейчас на это было плевать. Он смеялся.

Смеялся, осознав весь замысел неизвестных сил, смеялся от собственного бессилия. Он проиграл уже в момент своего пробуждения в этом мире, как и половина Владык, участвовавших в этом фарсе. И это смешило его больше всего.

— Враккас Всемогущий! — всё ещё хохоча и смахивая слезы, прогудел Хоррадин, задрав голову к потолку. — Ты решил посмеяться, да? Поржать как последний работяга после долгого рабочего дня? Ха! — он ударил рукой по подлокотнику трона. — Серьёзно?! Это всё была шутка? — с толикой негодования и радости в голосе спросил Мрачный Кузнец и тут же сам себе ответил: — Да! Это была дробанутая шутка, и она гениальна!

Владыка цвергов вскочил с трона, снял и уложил на каменное сидение золотой венец и принялся расхаживать по залу, всё так же посматривая на потолок и сложив руки за спиной.

— Ты гений! Удумать… такое! Клянусь кузней, я восхищён! — Хоррадин отвесил шутливый полупоклон невидимому собеседнику. — Это же надо так! Я восхищён даже не тем, что половина Владык могла освободится на втором же цикле, нет! Тут другое! Я ведь тоже участник это цирка, да? И даже если я сейчас пошлю своих ребят, обвешанных горой артефактов, выдрать эту девчушку из лап той демонихи, или ещё как-нибудь заполучу её душу, то я всё равно проиграю, да? Даже если заполучу душу любого другого Героя из оставшихся? Впрочем, Лоуренсо, может быть, мне бы подошёл… — он остановился, немного подумал, потом решительно мотнул головой. — Нет, не подошёл бы, — Хоррадин снова двинулся с места.

— Он человек, понимаешь? Человек не может понять цверга. И девчушка не сможет, и та наёмница тоже… Про орка и Ворвора, — цверг усмехнулся, — я вообще молчу. Ни один из этих Героев не подходит мне, понимаешь? Ни один! А перевоспитать их под цвергов, под самого себя я бы не смог. Они не мы, им не понять. Дать силу, способности, обучить каждого чему-нибудь — это пожалуйста! Наковал бы артефактов, вытащил Хаддрина и парочку других умников из библиотек — и всё!

— Но если бы я слился, если бы поглотил душу хоть кого-нибудь из них, — Хоррадин задрал голову ещё выше, продолжая улыбатся, — то я бы поменялся и стал другим. А другого Владыку, который наполовину цверг, а наполовину Враккас-пойми-что, мой народ бы не принял. И я бы не принял. Ни один из них не достоин титула Архигильдмастера!

— Так что я подожду. Цверги умеют ждать. Даже если состарюсь и умру, или со мной ещё чего-нить приключится, то это не будет иметь значения, — Мрачный Кузнец торжественно усмехнулся. — Светлые вырвали только Коргалмаш. Это тяжёлый удар, но ведь весь остальной мой народ всё ещё там. Они продолжают ковать, продолжают ненавидеть, продолжают рвать бороды проклятым отребьям Морадина. И они их вырвут, даже если подохнут. А мы будем развлекаться здесь…

— Здесь тоже есть те, кто умеет ненавидеть. И мы научим их делать это хорошо, как настоящие цверги.

Хоррадин подошёл к трону, водрузил венец обратно на голову, затем силой воли распахнул каменные створки парадной двери и прокричал наружу:

— Два бочонка пива в мою кузню! Холодного, да побыстрей!

Дьявол, как же Эйзелу было непривычно спать на кровати! Перина, подушка, одеяло — всё это казалось слишком мягким и неудобным. Наёмник привык проводить ночи в жёстком спальнике, а то и вовсе на голой земле с седлом под головой. Конечно, в дешёвых борделях, куда частенько наведывалась их компания, кровати были… Но какой идиот будет проверять их на мягкость, а не на прочность?

Впрочем, немного поворочавшись, Менди смирился с непривычной постелью и сумел уснуть.

Утро встретило его солнечным светом, горячим супом и привлекательной девахой-кухаркой. На первое наёмник не обратил внимания, второе с удовольствием выхлебал, а третье рассмотрел с неприкрытым интересом, кидая многозначительные взгляды на Тристана. Шустрый парень, однако…

— Неплохая стряпня, — подытожил Эйзел, отодвигая пустую миску и обращаясь к горничной. — Погоди-ка, не уходи.

Менди вышел из-за стола, прогрохотал тяжёлыми сапогами по лестнице на второй этаж, затем послышался скрип двери. Через минуту Эйзел спустился вниз с небольшим свёртком в руках.

— Тут всяких харчей по мелочи, — пояснил он и потряс свёртком. — Хлеб, соль, сыр. Захватил на корабль, чтоб одни только пайки на сухую глотку не жрать. И вот ещё… — наёмник развернул ткань, вытянул небольшой тщательно завязанный мешочек. — Вот этого в следующий раз подсыпь немного. Тут эти травы пахучие… специи, да. Немного, но чем богат, как говорится…

Оставив горничную разбираться с пополнением припасов, Эйзел направился вслед за товарищами к Дирку.

***

Ушлый гном выглядел так, будто не спал всю ночь. Видать, так сильно порадовался прибытию владельцев колонии, что засиделся за своими бумажками до утра. Менди растянул губы в усмешке. Ну-ну…

— Не разбираюсь в торговле и прочих таких делах, но мысли у меня такие: сейчас немного деньжат мы уже раздобыть способны, благо наш городок — торговый. Пристань у нас уже имеется, и какие-никакие лодки там сколотить тож можно. Следопыты, разведка и охота хороши, но для первого и второго у нас есть Мирослава и пара местных, — грандиец указал подбородком на горянку, — а от голода мы тут ещё не дохнем.

— Про бедняков я вот что скажу: нехр… — наёмник осёскя, оглядел присутствовавших и осторожно продолжил: — Нечего нам их тут держать. Я среди них вырос, я сам такой. Люди из трущоб всегда недовольны. Обида на богачей, обида на горожан, обида на стражу, которой у нас даже нет… Это не лечится никакой заботой и прочим. Пока нам такие проблемы не нужны. Я за то, чтобы нанять этого вашего гер… — Менди замялся. — За мужика с травами, короче. Толковый человек, который после заварушки или несчастного случая раны заштопать сможет — это всегда хорошо.

— Дык я разогрелся уже, — развёл руками Эйзел в ответ на замечание Хаскрана. — Бадейка, горячая вода, мыло… Они ж тоже ведь греют.

— А вот это ты красиво завернул, — цокнул языком наёмник, выслушав небольшую речь рогатого. — Отдых духа, отдых тела, все дела… — на лице Менди появилось задумчивое выражение. — У нас так один парнишка говорил, из бывших учеников какого-то… этого… верситета вроде. Что-то такое, не помню. Мы тогда тоже всей компанией в бане сидели. Заливал этот парень нам про души, богов, духовное развитие и прочее. Правда, пьян он был в стельку. Они всегда такие, до первой серьёзной заварушки…

Менди опять ухмыльнулся, почесал подбородок, поморщился:

— Чёртова соль… А за Мирославу не беспокойся, — во взгляде наёмника заплясали весёлые огоньки. — Чего плохого в том, что мы друг друга веничками побьём? Она не шлюха, я к ней лезть не буду. Просто редко по-настоящему красивых девок встречаю, понимаешь, да? Не до этого. На войне любая юбка — это счастье. Да и странноватая она со всеми своими предками и разговорами о доме. И наивная, это тоже.

— А если тебе веник не понравился — значит плохо отхлестали, — с видом знатока сказал Эйзел. — Или веник дурной был, это тоже бывает. Но принуждать не буду, как хочешь.

Эйзел настолько отвык от твёрдой, не качающейся земли, что первые моменты знакомства с Нойштадтом пропустил, наслаждаясь возможностью наконец-то нормально пройтись. Сунул под нос встречавшему их гному замусоленную бумажку, говорившую, что он и есть новый владелец этой колонии, и протопал с коротышкой до его кабинета, с удовольствием чувствуя твёрдость почвы под ногами. Нашёлся-таки ключик к замку его тюрьмы… И хрен он туда вернётся!

Гном оказался важной шишкой, этим… губер… хубер… Короче, местным мэром он был. И мордой обладал под стать высокому посту — маленькой, кругленькой, с хитрющими глазами и этой истинно чиновничьей улыбочкой. Дьявол его знает, то ли действительно на руку нечист, то ли удерживать такое выражение лица стало его профессиональной привычкой.
Эйзел негромко гоготнул от неожиданной мысли. Гном занимает высокий пост… Не шибко смешно, но забавно. И имя тоже забавное — Дирк.

Остальные уже завели с владельцем кабинета разговор, в основном о делах колонии и прочих мудрёных вещах, вроде возможностей, ресурсов и энокомики. Во всем этом Менди не понимал немного меньше чем ничего, поэтому предпочёл помалкивать, внимательно осматривая кабинет. Хотя, одна интересующая его вещь всё-таки была.

— А что у вас тут с братией ножа и топора? — спросил Менди, уставившись на гнома злобным взглядом бледно-жёлтых глаз. — Грабители, бандиты, всё вот эти… И есть ли в нашем городе нормальная стража, уважаемый Дирк?

Лязг металла и грохот сотен шагов вторглись в сознание. Раньше он принимал эти звуки как что-то привычное, что-то, чему не нужно уделять внимание. Теперь же они казались чужеродными и слишком громкими, будто раньше он был почти глухим, а теперь внезапно обрел слух.

Он куда-то идёт, его сапоги топают вместе с остальными в четко выверенном почти идеальном ритме. Он марширует.

«Он»? Кто «он»? Это мысли о себе или о ком-то другом?

В голове всплывает образ человека. Мужчина, седой, одет в красно-чёрный мундир с золотым шитьём. На груди блестит маленькая звезда, сделанная из какого-то ярко-желтого металла. Одной рукой мужчина держит меч в ножнах, тоже черно-красных, с золотым орнаментом.

Этот мужчина — он. В голове всплывает имя. Бартелеман Стрейк.

Вот, значит, как его зовут.

Он продолжил маршировать и одновременно осматривать себя. Странно, но его вид совсем не походил на тот образ, что он видел. Мундир сменил серый латный доспех, покрывающий все тело без единого зазора, а на голову, судя по ощущениям, надет шлем...

Стрейк прислушался к себе. Странно, но он не чувствовал тяжесть доспеха на своем теле, да и усталость в мышцах от долгого марша тоже не ощущалась. Холод надетого металла, мягкая ткань подшлемника, неровности земли под ногами — все это он не чувствовал. Попытался вдохнуть — и с ужасом понял, что не может. Вдыхать было просто нечем.

В голове всплыло ещё одно имя. Одеррайх. И он тоже чувствовал, что оно принадлежит ему.
Так Бартелеман Стрейк или Одеррайх? Что с ним происходит?



Тысячи видений его прошлой жизни заполняли собой разум, накладывались, смешивались. Пробуждались воспоминания, возвращались давно забытые чувства и эмоции, но самым главным было странное ощущение легкости, непонятной эйфории и облегчения. Его будто выпустили из маленькой сырой тюремной камеры, где держали целую вечность.

Свобода?..

Свобода...

Свобода!

Свобода важна для любого разумного. Каждый жаждет быть свободным, каждый желает жить так, как он хочет, не подчиняясь воле никаких господ.

Если отобрать у кого-либо свободу делать то, что он хочет, то он станет слугой того, кто это сделал. Возможно, озлобленным и затаившим обиду, но слугой. Когда-нибудь он всадит своему господину нож в спину. По крайней мере, попытается.

Если лишить разумного ещё и свободы думать, то он превратится в раба. С этого мгновения его тело и его разум будут принадлежать хозяину. Раб послушнее слуги, он не мыслит своего существования без хозяина, потому что тот внушает ему эту мысль. Хозяин получает огромную власть над рабом. Однако, эта власть не безгранична, ведь в глубине души раба всё ещё есть дух того, чем он является на самом деле. Этот дух погребен под страхом и преданностью, но его можно пробудить, вернув рабу чувство собственного достоинства и даже подтолкнув к восстанию против хозяина.

Но если выдрать и этот последний осколок самосознания, то раб потеряет личность, сломается, превратится в безропотного, послушного исполнителя воли своего господина. Он станет подобен машине, бездушному автоматону, лишится собственных желаний и мыслей. Такое... существо уже не спасти, ибо оно не будет видеть смысла в своей жизни без направляющей длани господина.

Смолдер сделал все это со Стрейком и его воинами. Лишил их воли, заточил в собственных доспехах, полностью подчинил себе и подавил всю человечность в каждом солдате. Колоссальное воинство, которое Бартелеман вел покорять миры, оказалось абсолютно беззащитным перед страшной, неизвестной сущностью, чьи силы выходили далеко за грань понимания смертных. Вместо императора Стрейка и его великой армии появились маршал Одеррайх и Серый Марш.

«Грёбаный цирк», — мелькнуло в голове у Градфелла, когда он услышал вопль Паркера. Какого хрена морпех выперся сюда, если ему было поручено охранять тыл?! Ещё и медичка рванулась к упавшему Еноту без приказа. Героиня, блять...

Но мысль именно что мелькнула. Раз Паркер здесь, значит будет здесь, лишний ствол не помешает. А Шмидт просто выполняет свои обязанности. И выполняет, судя по задергавшемуся Еноту, неплохо.

— Кравски — прикрыть Шмидт, — последовал приказ в эфир. — Остальные — на правый фланг. КСМ — в бой не лезть. Еще два тосса на подходе.

«Командир, вражеские бойцы врываются в ближний бой почти мгновенно», — вспомнил Градфелл слова одного из КСМщиков, глядя на Енота и склонившуюся над ним Еву. Накатила злость, затопив собой нервность, страх и возбуждение, накрывшие Джейда в первые секунды боя.

Умники тут все, один, сука, Градфелл тупой, подчиненных не слушает?! Все, сука, без приказа геройствовать могут, а то, что за всех этих героев потом ему отвечать, так всем похер?! Уроды, сволочи, идиоты... Ещё и грёбанные золотые фанатики, твердившие о богах и ещё какой-то херне.

— Сраный Бел-Шир, — прошипел Градфелл, изо всех сил вдавливая знакомую красную кнопку. В ответ загрохотали все три пушки «Голиафа», накрывая плотным огнем двух золотых на левом фланге.

Теперь тоссы казались уже не такими пугающими, как там, в лагере. Ублюдки оказались не такими уж неуязвимыми, как о них любили рассказывать. Что бы за херня там вокруг тоссов не сверкала, от шипов «Гауссов» и снарядов «Голиафа» она не шибко спасала.

Уродов оставалось только добить.

— Я не капитан, — ответил Градфелл Декросу, — а временный командир. Информацию принял. Как только выдвинемся, пойдешь впереди отряда, в разведке. Пока что — свободен, готовься к выходу.

Затем Джейд щелкнул кнопкой коммуникатора, отключаясь от закрытого канала и настраиваясь на общую частоту. Присоединился он как раз в тот момент, когда солдаты давали рапорты.

— Енот, принял. Бретт и Шмидт — добро пожаловать, — ответил Градфелл «новеньким» морпеху и медичке. Но произнес он это тоном, который подразумевал «Зря вы это, ребята, лучше бы домой летели...», — теперь вы под моим командованием, раз здесь остались. Патроны, медикаменты у вас ещё есть?

— Тэйт, — ответил Джейд одному особо наглому морпеху, — если в следующий раз окажется, что один из этих блядских тоссов решил оставить на своем теле посмертный подарочек для «грязных осквернителей павших», и ты после него выживешь, то я даже не разрешу медикам к тебе подходить, ибо нехер на такого идиота тратить время и силы.

Выждав немного, он снова выдал в эфир:

— Всем, говорит Градфелл. Сворачиваемся, время выступать. Сбор у входа на базу, около бункера.

Теперь Джейду предстояло сделать самую непривлекательную часть любой миссии — заставить боевого робота поддержки класса «Голиаф» сделать первый шаг. Хоть пилот уже и был подключен к нейроинтерфейсу, но сейчас Градфелл ещё не установил полноценный контакт с машиной. И это всегда было чертовски сложным и неприятным процессом. Подключение датчиков «голиафа» к нервной системе террана могло доставить удовольствие только отпетым садомазохистам.

Джейд устроился в кресле поудобнее и решительно нажал на неприметную кнопку на панели управления. Тут же, будто аппаратура только и ждала этого момента, всего на одно сраное мгновенье тело оператора пробила боль. Адская, невыносимая боль. Казалось, что в места подключения датчиков разом вонзилось по десятку раскаленных неостальных штырей. Они пронзили виски, насквозь пробили грудь, вгрызлись в кисти, а затем разом провернулись, едва не вывернув Градфелла наизнанку.

И пускай эта боль длилась всего лишь две грёбаных секунды, но Джейд еле сдержался, чтобы не заорать матом в эфир. Блядь, он же не отключил коммуникатор! Весь отряд услышит! Сука!

Сцепив зубы, Градфелл подавил в себе остаточные болевые ощущения, затолкал их как можно глубже, лишь бы прекратились. Хотел было утереть обильно выступивший на лбу пот, но вовремя осекся — всё, уже нельзя. Несмело шевельнул рукой и почувствовал, как боевой робот по-своему повторил движение, покачав двумя стволами 30-миллиметровых пушек.

А затем, повинуясь мысленной команде, «Голиаф» сделал первый шаг по поверхности Бел-Шира и, не останавливаясь, погромыхал ко входу на базу.

Пока пехота сидела в закрытых медэваках, Градфелл наслаждался возможностью рассмотреть Бел-Шир с высоты. Ему-то из кабины прицепленного к днищу «Голиафа» открывался прекрасный обзор на окружающие джунгли. Солнце светит, зелень кругом, какие-то птички даже вроде как поют — словом, этот вид можно было даже назвать красивым, если бы в глаза не лезла грёбаная терранская база, черным пятном выделявшаяся среди джунглей и больше смахивавшая на поле боя. Раздолбанные танки, вскрытые бункера, трупы бедняг-морпехов и ещё кого-то... Короче, зрелище отнюдь не отличалось привлекательностью. И что самое хреновое, именно туда стремительно направлялись медэваки.

Челнок с прицепленным «Голиафом» пронесся над деревьями, быстро сбросил скорость, и, гудя двигателями, завис над разрушенной базой. Внимательно осматривая место высадки, Градфелл прозевал момент отстыковки и заподозрил неладное только когда услышал клацанье разжимающихся креплений. Весящий несколько тонн боевой робот грохнулся с двухметровой высоты на поверхность Бел-Шира, удачно приземлившись на обе неостальные ноги. Кабину тряхнуло, а не ожидавший подобного Джейд чуть не приложился головой о панель управления. Хорошо хоть вовремя напрягся, а не то тонкая начинка приборов могла бы и не выдержать столкновения с крепким лбом Градфелла.

— Койтер, мать твою! — рявкнул в эфир Джейд. — Ты, блядь, глаза разуй! Не контейнеры с пайками сбрасываешь!

Градфелл хотел было продолжить костерить пилота, но тут что-то щелкнуло, и в наушнике оператора раздался голос Рутерфорда. Пришлось заткнуться и слушать капитана. Ясное дело, что ему было похер на все проблемы Джейда, поэтому он четко и быстро обрисовал ситуацию и, еще раз чем-то щелкнув, отключился.

— Так точно, сэр... — мрачно произнес в пустоту Градфелл и, вздохнув, нажал несколько кнопок на панели, переключаясь на закрытый канал отряда.

— Значит так, пехота, есть новости. Во-первых, так как среди вас толковых офицеров нет, меня назначили командиром. Тебя, фантом, это тоже касается, — Градфелл посмотрел через стекло кабины на замершего посреди поляны Декроса. — Во-вторых, нам нужно протопать через джунгли до какого-то храма с источником теразина, наполнить канистры и свалить отсюда к хренам. Тактической карты у нас нет, так что приятной прогулки не ожидайте. В-третьих, все вышеперечисленное нужно сделать максимально быстро, так как группа ребят сейчас нас прикрывает от протоссов, так что чем скорей управимся, тем больше наших выживет, и тем быстрей мы вернемся назад. В-четвертых, не подходите к местным деревьям, там какая-то ядовитая хрень водится. И самое веселое — связи с командованием во время похода у нас не будет. Веселитесь, ребята.

Градфелл перевел дыхание и осмотрел базу. Как оказалось, после битвы с протоссами, золотистые тела (или скафандры, или что это вообще за чертовщина) которых валялись по всей базе, десяток солдат умудрились выжить, а кое-кто даже остался на ногах. Сейчас они грузились в медэваки. Все, кроме двоих.

Джейд хмыкнул. Добровольцы? Занятно. Градфелл вновь произнес в эфир:

— Теперь более конкретно. МакСкай — топай к этим двоим у бункера, окажи медпомощь, если нужно. Морпехи — осмотрите базу, вдруг есть что полезное. Особо не увлекаться, к трупам тоссов не приближаться. У вас пять минут. Остальные — топайте к выходу, ждем морпехов и выдвигаемся. Декрос, задержись.

Раздав указания, Градфелл клацнул парой кнопок, создавая закрытый канал связи с фантомом.

— А с тобой я хочу отдельно поговорить, — спокойно начал Джейд. — Ты тут как-бы сторонний специалист и все дела, но командую здесь я. И мне похер на всю вашу секретность и таинственность. Мне нужно знать, в чем я могу на тебя положится. О фантомах я только сказки слышал, но сейчас мне нужна более конкретная информация: что ты умеешь, как можешь быть полезен сейчас. Ядерный удар мне не нужен, а вот разведчик пригодился бы. Есть мысль направить тебя впереди отряда, вы, фантомы, вроде в маскировке хороши. Не хочется напороться на протосские сюрпризы, сам понимаешь. Сдюжишь, или тебе по нраву больше глотки резать?

Когда на мирно игравшегося с монетками Щелчка внезапно попытались накинуть что-то непонятное, кенку, мягко говоря, немного испугался. Выронив золотой, он с коротким громким вскриком «А-а-кр!» подскочил, крутнулся, пытаясь сбросить странную штуковину с себя, но тут же замер на месте, увидев перед собой Руаэля.
— Е-е-е, чего ты делаешь?! — вопросительно – недоброжелательно проговорил кенку странной смесью из двух голосов: тихого старческого и гневного мужского. Ещё и когтистым пальцем у головы покрутил — подсмотрел этот жест у одного человеческого птенца. — Совсем?
Но, услышав вопрос и повнимательней рассмотрев нацепленный на него предмет, коим оказался колчан, кенку уже более спокойно ответил:
— Опасность есть — я стрелять,— кенку издал звонкий щелчок арбалета.
— Опасность нет — я смотреть. Смотреть другие, — Щелчок указал на Льюиса, — тогда я играть блестяшка, — кенку нагнулся, поднял упавшую монету, ловко крутанул её между пальцами и показал Руаэлю. — Красива, да?
— О! «Ну-миз-ма-ти-ка», — раздельно произнес птицелюд, подражая голосу Руссо. — Что значит?

Видимо, никто не был против намерений кенку. Щелчок без препон взял из сундука две «деньги» и принялся их разглядывать.
Первая походила на те, что были у него с собой — желтоватая, ярко блестящая на солнечном свете. Правда, монеты кенку были более тусклыми и невзрачными и блестели отнюдь не так завлекательно, как эта.
Вторая же монета цветом оказалась более похожей на цвет кинжального клинка, а её блеск завораживал Щелчка какой-то своей многозначительностью и таинственностью.
Оторвавшись от разглядывания блестяшек, Щелчок посмотрел на предлагаемую ему пригоршню монет, недоуменно клацнул клювом. Он не понимал, зачем ему ещё эти «деньги», раз у него уже есть две штуки. Однако, раз предлагают — надо брать.
Щелчок придирчиво осмотрел монеты и выбрал самые красивые, по его мнению. С десяток золотых и серебристо-серых кругляшей перекочевали в кошель кенку.

— Приветствую все расы Галактики от имени Вседварфского совета! Ввиду ненарочного раскрытия нашего секретного проекта о постройке шахт в астероидном поле всем и каждому, Государство дварфов заявляет, что готово предоставить свои услуги по постройке таких шахт по дварфской методике любой расе! Мы не будем требовать процент с дохода этой шахты, нам хватит лишь одной Вашей уплаты нашим мастерам! Мы обучим Ваших инженеров управлению добывающим комплексом, так что наши услуги Вам понадобятся только на стадии строительства! Если Вы и Ваша раса заинтересованы данным предложением, то мы просим связаться с дварфской компанией "Шахтстрой" в индивидуальном порядке для обсуждения места строительства, материалов и сумм.

Также мы хотим обратится к уважаемым Императору Крюкохвату IX и Ответственному. Ввиду наличия общих торговых путей между нашими расами и взаимовыгодного расположения созвездий САРТО, ТИРДА и ЭЛИЗИУМ, Вседварфский совет предлагает создать Тирдский торговый коридор, который свяжет наши расы узами общей торговли и также неплохо пополнит наши сокровищницы!

Снедь в таверне Стейдриху понравилась. Простая, без особых изысков, но сытная. Над принесенными служкой мисками витали густые облачка пара, а нос дварфа успел уловить приятный и многообещающий аромат. Желудок Стейдриха, в который за весь день не попало ни крохи еды, затребовал уделить пище абсолютно всё внимание и усердие. Дварф гласу тела внял. Как только посуда оказалась на столе, Бландарр принялся за дело с истинно солдатской сноровкой. Ложка в его руке не останавливалась ни на одно лишнее мгновение, а миска стремительно опустела. Стейдрих изо всех сил старался выглядеть прилично, но голод иногда все же брал верх над той толикой культурности, что была у старого воина.
Покончив с основным, дварф отодвинул пустую тару в сторонку, вытер рот и бороду и принялся пристально рассматривать две высокие деревянные кружки, появившиеся на столе во время трапезы. Вот и пиво…
Спустя минуту сверления кружек хмурым взглядом Сейдрих признал их внешний вид удовлетворительным и пододвинул к себе правую. Взял за ручку, поднес ко рту и медленно сделал большой глоток, пытаясь посмаковать и распробовать напиток как можно лучше. Опустил кружку назад на стол, утёр рот и вынес вердикт, обращаясь к спутникам:
— Неплохо, как для людского, — после чего немого смутился. — Вы, это, ешьте себе, на меня не смотрите… Тут дело дварфское, я после первой кружки вернусь.
Куда он собрался уходить и откуда возвращаться, Бландарр не уточнил, сделав ещё один глоток пива.
И тут вся торопливость Стейдриха, с которой он до этого орудовал ложкой, куда-то делась. На дворе уже успело окончательно стемнеть, а его кружка опустела в лучшем случае на три четверти. Дварф пил редко и вдумчиво, предавшись каким-то своим мыслям. Его затуманенные глаза уставились в одну точку на столе, будто разумом Бландарр был где-то далеко-далеко, за пределами не то что баронства, а реальности...
Приятный пряный привкус пива разлился у него по рту. Хорошее пиво, достойное... Именно такое пиво позволяет любому дварфу заглянуть в свою память и вспомнить... Нет, даже не вспомнить, а заново прожить свои воспоминания.
Всё дварфы живут прошлым. Они любят поворчать о том, как раньше всё было хорошо, они слагают длинные саги о павших героях и ревностно берегут память своих Предков. Они — олицетворение прошлого, крепкое и нерушимое. Стейдрих не был исключением.
Перед Бландарром вставали образы прошлого. Дела давно минувших дней, подвиги, которые сейчас считались древностью, погибшие товарищи и враги. Как-никак, Стейдрих прожил долгую жизнь, недаром его борода уже давно поседела. Так что воспоминаний у дварфа хватало, приятных и не очень, длинных и коротких...
Вот Брафин, молодой рыжебородый дварф, старый друг и товарищ по Железной бригаде. Стоит перед столом, усмехается, в глазах горят веселые огоньки. Рыжая борода заплетена в косицы, доспех еле слышно лязгает, когда он переступает с ноги на ногу от нетерпения. Настолько Брафин кажется реальным, будто сейчас пододвинет стул, сядет рядом, возьмет вторую кружку да начнет рассказывать какую-то из своих побасенок. «Как в старые времена, а, старина?» А Стейдрих будет сидеть, слушать и кивать, расслабленный теплом и уютом таверны. «Да, как в старые времена, дружище, как в старые времена…»
Приходит новое воспоминание, Брафин начинает меняться. Рыжие волосы и борода стремительно седеют и, волос за волосом, опадают с лишившегося кожи и плоти черепа. Доспех ржавеет, скрипит и рассыпается металлической пылью, оголяя грязные пожелтевшие кости. Вместо старого друга рядом со Стейдрихом теперь стоит скелет. Нежить звонко щелкает челюстью и протягивает руки к Бландарру, уставившись на него пустыми глазницами.
— Пошёл прочь, — еле слышно прошипел дварф на железногорском. — Ты мне больше не страшен. Возвращайся на границы Навии, будь ты проклят!
Скелет опять щелкнул челюстью и рассыпался прахом. А до дварфа донесся грохот пушечных залпов, яростные крики, свист пролетающих мимо ядер, лязг стали, стоны раненых. Осада того литвинского города, название которого Стейдрих так и не запомнил... Защитники рубятся на стенах со швертландцами, вон и сам Бландарр вместе с товарищами из Железной бригады пробивается к очередной прислоненной к стене лестнице. Дварфский молот поднимается и обрушивается на шлем какого-то пехотинца, сминая сталь и дробя кости. Но вместо тошнотворного хруста и скрипа железа Бландарр слышит раскатистое «БАМ-М-М-М!».
Звук кузни. Работающей кузни, где у пылающего горна трудится дварф. Седобородый, с кустистыми и такими же седыми бровями, сердито сдвинутыми к переносице. Зажатый в его руке молот — кузнечный, не боевой — раз за разом ударяет по раскаленной заготовке на наковальне.
БАМ-М-М-М! БАМ-М-М-М!
Металл поет, обретая новую форму, а с ней — и предназначение. Наковальня вторит ему, звонко отзываясь на каждый удар инструмента. Сбоку гудит разогретый горн, привнося в музыку кузни свои нотки. Здание поет, возвещая о создании чего-то нового, поет звонкую песню творения... которая сменяется отзвуками битвы.
Опять глухие раскаты пушечных залпов, треск магических снарядов, где-то что-то рушится... Звуков боя не слышно, нет ни лязга клинков, ни приказных криков, но зато отчетливо слышен жалобный скрежет титанических стальных врат дварфской цитадели. Ворота не выдерживают того чудовищного напора, той безудержной силы разрушительной магии и военного прогресса, что обрушилась на них. В конце концов раздается громкий лязг, скрип и стон раздираемого металла, а ворота медленно, будто подчеркивая обреченность обороняющихся, падают. Закопченные, погнутые и пробитые в нескольких метах створы валятся на каменный пол. В проем вместе с дневным светом врываются люди, сотни людей в доспехах и с оружием. Они громко что-то кричат на непонятном языке. Очень громко. Слишком громко. В воспоминании такого не должно быть!
— А?! Чего?! — Стейдрих встрепенулся, упустив картины прошлого. Кто-то нагло прервал его раздумия из реального мира! Дварф оторвал взгляд от стола, разыскивая того, кто это сделал.
И этот кто-то был высоким усачом в доспехах. Бландарр угрюмо уставился на него. Усач выдал ещё какую-то тарабарщину и посмотрел на Бландарра, потом — на сидящего рядом Лукаса.
— Это кто такой? — спросил у Хьюбера Стейдрих. — Чего хочет?
Затем заглянул в кружку. На дне ещё плескалось немного жидкости. Дварф поднес кружку ко рту, запрокинул, выпивая остатки пива, и опустил на стол, с громким стуком впечатав тару в столешницу. Подтянул вторую кружку, крякнул. Гнев из души таки ушёл.

Да, Бландарру сегодня точно не везло. Сначала этот сержант, теперь ещё и Камнеломы... Стейдрих еле сдержался, чтобы не сплюнуть от презрения. Каждый порядочный наёмник знал: не доверяй Камнеломам, даже если они сражаются на твоей стороне! Не раз и не два эти каласс кхигир*, чьё коварство и жадность достойны самого Аббатора, били в спину своим нанимателям.
От намерений Стейдриха пропустить с соплеменниками кружечку-другую эля, а заодно и узнать какие-нибудь сведения, не осталось ничего, кроме раздражения.
— Поехали отсюда, — буркнул Бландарр Лукасу. — Теперь здесь нам точно не рады.
Дварф пристально осмотрел рудник, будто подрывник, прикидывающий в каком месте лучше заложить заряд, и встретился взглядом с сержантом. Дробанутый солдат всё ещё ухмылялся, расплющи его молот!
Стейдриху захотелось как можно скорее попасть в кузню. Ну, или напиться и набить кому-нибудь наглую сержантскую морду.

Стейдрих никогда не любил людские поселения. Их суетливый и слишком быстрый темп жизни резко отличался от привычной неторопливой атмосферы дварфских крепостей. Архитектура людей тоже не впечатляла Бландарра. Серые квадратные строения, похожие друг на друга и напрочь лишенные какой-либо красоты. Да, иногда людям удавалось построить что-то, что удивляло даже дварфских и эльфийских мастеров, но такое случалось нечасто.
Вот и сейчас Стейдрих слишком поздно узнал в приближающемся поселении военный лагерь. То, что издалека казалось приземистыми неказистыми домишками, обернулось длинными армейскими палатками и хижинами. Ещё и дорога оказалась перекрыта солдатами в доспехах, окрашенных в подозрительно знакомые бело-зелёные цвета. Бландарр напряг память. Кажеться, эту расцветку он видел на флагах города, через который проезжал парой дней ранее. Как он там назывался? Вайл... Вайс... А, не важно! Важно то, что войска этого города находились на границе Мюнценкампа. Зачем? Их тут явно больше, чем нужно для простого патрулирования.
В ответ на грозный приказ остановиться и назваться Стейдрих выехал немного вперед. Проезжая мимо Лукаса, он быстро прошептал:
— Не упоминайте, что мы едем в Мюнценкамп. Это не солдаты маркграфа. И они точно стоят тут не просто так.
Больше дварф ничего сказать не успел. Козёл вывез его прямо на средину дороги, под прицел людских стрелков. Бландарр остановил скакуна и прокричал:
— Моё имя Стейдрих, я наёмник из Железногорья! А это, — дварф указал на Лукаса и Натана, — мои спутники и товарищи!
Бландарр замолчал. Его ведь спросили только о том, кто он такой, а не куда он едет или что везет. Между тем, воспользовавшись возникшей паузой, Стейдрих попытался быстро вспомнить о настроениях и новостях, которые узнал в Вайл... Вайс... Побей молот эти людские названия!
Пока напрягалась память, глаза тоже делали свою работу. Стейдрих прикидывал сколько солдат он видит, чем они вооружены и искал взглядом того, кто приказал путникам остановиться.