Голосование за ходы

– При всём уважении, моя Леди, я не умею делать вид, – кастилец выделил интонацией последние слова, – что ухаживаю.
Стол не помешал Рамиро изящно склониться, нежно взяв её тонкую руку в свою, от чуточку резковатого кивка его черные как смоль волосы упали, заслоняя от посторонних глаз, что поцелуй был не настолько целомудрен, как того требуют приличия.
– Только по-настоящему... – донесся его шепот, и сияние глаз подтвердило обещание.

– Мы в Заморе, брат мой по холодному ветру, – вступила в разговор Соня, – Здесь все – или заморанцы, или жертвы заморанцев или те, кто умеет вести дела по-заморански лучше самих заморанцев. Ну так мы тоже знаем правила этой игры: не хочешь, чтоб тебя кинули – кинь первым или сделай так, что кидать тебя станет себе дороже. Второй вариант у нас пока отлично получался, а госпожа Испарана вынлядит достаточно опытной, чтобы тоже отличать заморанцев от серьёзных людей вроде нас, и видеть когда кидать лучше не надо.

Обрашалась Соня к Хейдару, но говорила больше для Испараны. И несли её слова простой смысл: мы знаем, что ты считаешь себя дофига умной, так вот, нас кидать не советуем: не переживешь.

Она внезапно обнаружила, что всё ещё держит оторопело вылупившегося на неё заморанца, явно не ожидавшего столь складной речи от "тупой громилы-варварши"
– А дураков я не люблю, – сообщила она ему и, перехватив удобнее, свернула Данко шею.

Способность кастильца удивляться подвергалась слишком многим испытаниям за последние дни, и теперь окончательно покинула его сердце. Оказавшись в невозможном коридоре (ведь от трона путь уходил вниз, почему же сейчас вперёд?), он лишь приподнял немного насмешливо одну бровь, оглянулся, удостоверился, что все в сборе, никто не потерялся, а путь назад ничуть не ближе, чем вперёд.

– Мне кажется, господа, что разворачиваться и отступать на этом месте было бы несколько... странно, – он столь очевидно в последний момент заменил более резкое слово, что не заметить этого было бы сложно.

И тут Рамиро обнаружил изменение состояния Алана.
– Дружище, ты снова с нами во плоти! – горячее восклицание искренней радости и крепкое рукопожатие ознаменовали это событие.

Чудеса чудесами, а хорошие манеры никто не отменял. Капитан изрядно поредевшей команды учтиво поклонился коронованной наге.
– Прекрасная Леди*, нас, кажется, не представили, а теперь, боюсь, это и сделать-то некому. Рамиро де Альтба, к вашим услугам. Могу я предложить даме руку? Здесь не очень светло.

Предполагать вслух, что змея может споткнуться, ему показалось столь же невежливым, как и обратное утверждение. Честно говоря, он с некоторой долей уверенности предполагал, что и темнота ей мешает слабее, чем людям, но это не же повод не проявить заботу о даме!

Призрак Алана, ожидавший их в чертогах ши, немало удивил Рамиро, но официальная церемония срочно требовала его внимания, так что капитан успел лишь поймать взгляд корабельного мастера и кивнуть ему.

– Приветствую, Леди, – поклонился шагнувший вперед кастилец, безошибочно опознав хозяйку этого места, – мира и процветания твоему Дому и...
На последнем слове он запнулся, замер, покачнувшись, поднёс руку к груди, что творилось неладное с амулетом. Несколько мгновений с недоумением смотрел на собственную ладонь всю в крови, хотя ран не ощущалось, но расслабился, когда кровь повела себя откровенно волшебным образом, и даже успокоил обеспокоившегося было доктора.

– Надеюсь, вы не будете возражать, если я и моя команда последуем за вами? – поспешил Рамиро за коронованной нагой, испрашивая разрешения задним числом.

Он ещё не решил начинать вырезать местное население за то, что убили члена его команды и захватили его душу в плен – призрачный Алан не выглядел узником этого места, – но морально готовился и к такому варианту развития событий. Но пока он всё ещё старался сохранять дипломатичность, в частности пробить официальное разрешение на присутствие здесь не только их с Цезарем, но и Алана, в каком бы состоянии тот ни был.

Не зная, способен ли призрак его слышать, Рамиро жестом и взглядом призвал корабельного мастера следовать за ними. Разделяться больше он не хотел.

Пока её более общительные спутники вели переговоры, Соня притащила свою жертву в ту комнату, где обосновалась Испарана – и об трупы не спотыкаться, и разговаривать удобнее не через стену. По пути разок-другой случайно задела крысомордым угол. По чистой случайности это совпадало с теми моментами, когда он пытался вопить и ругаться.
Там скинула, наконец, его на пол, поставив на колени и наступив на его стопу ногой сама. Пока не вкладывая вес, но если Данко захочет рвануться, скорее всего получит разрыв голеностопа. Придерживая за почти оторванную руку, чтобы не особо дёргался, голову его привела в нужное положение второй своей рукой с помощью захвата за волосы.

– Эй, ты сговорчивый? – встряхнув, спросила Соня свою добычу.

– Куда?! – воскликнул пытавшийся удержать дриаду Рамиро.

Он ещё немного повисел смиренно в медвежьих объятиях своего старпома и, будучи наконец отпущен, тепло приветствовал прибывших товарищей.

– Я тоже рад видеть вас в добром здравии, друзья.

После недавних слов Цезаря он просто не мог им сказать, что если их дух-хранитель не пускает их на борт и пребывает в отчаянии – кастилец всей душой надеялся, что Ниэ растаяла не навсегда, – то старый план не годится, а новый капитан ещё не придумал.

– Видите ли, друзья, – начал он доверительно и с наигранной веселостью, – вам мама в детстве говорила, что не стоит участвовать в колдовских ритуалах? А ещё хуже – вмешиваться в творимый не вами? Боюсь, я не очень внимательно слушал свою. А теперь из-за этого там погибли... Вы сказали все? Алан, помнишь, в усадьбе же были дети, их вы тоже нашли? Или нет?

Как отчаянно он надеялся услышать, что хотя бы они спасены! Пусть и попали во владения ши – пока человек жив, есть надежда.

– Он всегда помогает тем, кто верен Ему, – возразил Рамиро. – Он милостив к своим, даже если они оступились, и готов наставить на путь истинный. Но не все хотят слышать голос Его – о них-то ты и говоришь. К сожалению, таких среди нас куда больше, чем истинно верующих.

На просьбу не отправлять её сразу обратно, Рамиро ответил, как и обещал:
– Оставайся, сколько пожелаешь, мы отпустим тебя как попросишь. И, пожалуй, ты права, в этот монастырь нам не надо.

- Ши с рогами? Прикован в пещере? Высокий…
Она точно его узнала по описанию. Замерла. Опустилась на землю и взялась обеими руками за голову.
- Не к добру это. И запах... от тебя пахнет кровью и ладаном. Так пахнет дурная судьба. Я не смогу спасти тебя… Опять… Все умрут. Опять. Зачем это?
Она начала таять.

Горячее сердце кастильца не могло этого спокойно вынести, он в третий раз кинулся к несчастной дриаде, на этот раз удержавшись, лишь руками коснувшись её рук, пытаясь заглянуть взволнованно в лицо.
– Не печалься, родная! Мы же смертные, нам так положено, и это неважно. Знаешь, у нас есть легенда о великом воине. В юности боги предложили ему выбор – прожить жизнь долгую и спокойную или полную славы, но короткую. Он выбрал славу, погиб во цвете лет – и о нём помнят многие столетия спустя, а ты знаешь, сколь краток наш век. Я не буду расстроен, если и моя жизнь окажется краткой, зато достойной, значит, и тебе печалиться не о чем.

– Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю, – поэтично процитировал Рамиро, скрывая за этим охватившую его сердце растерянность. – Как вы полагаете, сеньор Чезаре, нам стоит подождать, пока мимо не проплывёт нужная нам пещера, или попытаемся привлечь внимание обитателей того... ну, полагаю, дома?

Попутно он огляделся вокруг в поисках того, что можно было бы использовать как мостик, переправу или вместо лодки для перемещения по волнам ничего.

Кастилец поспешил обнять и поддержать страдающего друга.
– Вы ранены! Храни вас Теус... Куда? Серьёзно?

С тем благоразумием, которое у него всегда прекрасно уживалось с безумной отвагой, Рамиро выяснил, какая помощь и сколь срочно нужна единственному оставшемуся члену его экипажа, и тут же обеспечил доступными ему средствами – то есть добыв необходимое на ярмарке в городе.

А заодно поведал историю о посетившем его здесь видении – про изможденного высокого ши, прикованного в затопленной пещере и просящего о помощи. О словах гадалки, что семейство Санчес, по всей видимости, своими жизнями напитало его, сделав его спасение возможным, но и ожесточив вместе с тем его сердце кровавой жертвой. Для спасения ему нужен амулет – Рамиро не знает какой, но подозревает, что тот самый, что он носит на шее рядом с крестом Теуса. За амулет ши обещал награду и теоретически можно было бы в качестве оной попросить возвращения домой, но... с болью в сердце и твёрдостью в синем взоре кастилец сообщил, что намерен разменять награду на спасение детей Санчес. Так что если доктор Спенсер может придумать ещё какой-нибудь способ возвращения, Рамиро с удовольствием его выслушает. И в любом случае ему крайне интересная история приключений доктора в этом странном мире-между-мирами... или это всё же сама Бездна и родина Легиона, как вы считаете, сеньор Чезаре?

– Госпожа ждёт сегодня гостей? – с присущей ей дипломатичностью зашла издалека Соня, дергая ту за рукав и показывая на сорванный ставень.

Что может быть хуже, чем наблюдать, как те, кого ты хотел защитить, погибают? А ты только смотришь и не можешь даже пальцем пошевелить... Только понимать, что погибли они из-за тебя.
Тоже мне, капитан. Бросил команду, чтобы спасти Санчесов, поломал Санчесам ритуал с той же целью и в итоге погубил всех.
Под стать чернейшим мыслям и тоскливому пейзажу вспомнилась и песня.

Путь в никуда.
Я зову, но мне в ответ ни слова.
Путь в никуда.
Из-под ног моих уходит земля.
Путь в никуда.
Я искал к тебе пути иного.
Путь в никуда.
Ничего уже исправить нельзя.

В отчаянной надежде он вынул из-под рубахи амулет и всмотрелся. Ну, хоть не бьётся тревогой за жизнь товарищей, так? Значит, уже хорошо. Или просто сюда не добивает магия ши... Рамиро уже догадывался, где находится это "сюда". Что ж, его всегда вела музыка, в жизни и в бою. И сюда, можно сказать, привела она же. Значит, она и поможет бороться с мраком в душе! Надо только вспомнить песню повеселее...

Ты брошен вниз силой судьбы,
Ты унижен и раздавлен,
Время забыть то, кем ты был,
Но помнить, кем ты стал

Глаза кастильца сузились по-боевому: песню он вспомнил подходящую. Несмотря на слова про падение и крушение всего, дух этой песни был совершенно противоположным, она вся была пронизана решимостью пробиться обратно наверх, не ждать подачек от судьбы, но самому её вершить.

Усилием воли он отринул и ком в горле и сдавившую грудь тоску, выпрямился и уверенно зашагал вдоль кромки берега, запев песню с начала, теперь уже вслух. Поначалу незнакомо срывавшийся голос постепенно окреп, и вот уже он поёт весело и зло, подковы каблуков цокают по мокрым камням, а рука резко отмахивает равновесие. Были бы тут заросли крапивы, поди, и их бы рубил на ходу.

"Люди, творящие волшебство, отданы мне Теусом," – сказал тот козлорогий? Так он совершил большую ошибку, забрав к себе Рамиро де Альбу! Крестовый поход в ад – это, безусловно, новый поворот в его судьбе, но отсутствие армии это не повод останавливать вторжение. Вынув другой шнурок из-под рубахи, Ворон поцеловал крест с полусолнцем, безмолвно подтверждая свою верность, и перешёл к припеву, одновременно создающему и выражающему его настроение:

Хей, жители неба,
Кто на дне еще не был?
Не пройдя преисподней
Вам не выстроить рай!
Хей, жители дна,
Гром смеется над вами:
Чтобы быть с ним на равных,
Есть один путь — наверх!

– Благодарю, сеньор Аллардайн, – серьёзно кивнул инисморцу Рамиро. – На этом, если не возражаете, я пока оставлю вас.

– Ради ваших глаз, донья Инесс, воистину на всё, – привычно сверкнул белозубой улыбкой кастилец. – Даже не задавать вопросов, как меня настойчиво об этом просят. Поэтому я прямо и без лишних вопросов настойчиво прошу вас принять нашу помощь. Вы, наверное, знаете, моряки неплохо разбираются в погоде, поэтому неплохо видят, когда близится буря. Тучу, что нависла над вашим поместьем, не заметит только слепой.

Рамиро и сам хотел бы понимать, о чем именно он говорит с такой уверенностью. Впрочем, главное он знал точно: сеньорам Санчес грозит какая-то опасность, и он не позволит предрассудкам и неуместной вежливости помешать ему с ней разобраться.

Вскоре по возвращении с мессы, когда женщины Санчес занялись хозяйственными хлопотами, Рамиро отозвал доктора в сторонку, сказав, что ему нужна консультация по некому деликатному вопросу.
Они вышли в сад и направились по дорожке, а по пути кастилец сообщил, что это был всего лишь предлог, а поговорить он хотел об здешних любезных хозяйках.

Доктор Спенсер
- Какое совпадение, дон Рамиро, я также собирался посоветоваться с вами! - доктор был безмятежен и жизнерадостен, - Кажется, вон там мы можем сделать это без лишних ушей!

По пути Спенсер навострил уши - не хрустят ли ветки, не преследует ли их кто-то по кустам?

— ...Но, поскольку разговор начали вы, вам и слово. Что вас беспокоит?

Рамиро де Альба
— Всё, сеньор Чезаре, — словно противореча собственным словам, сверкнул белозубой улыбкой кастилец. Именовать доктора он предпочитал на манер водачче, коим тот и являлся. — Меня беспокоит это поместье без даже часовни, меня беспокоят его обитательницы, дружно рекомендующие мне поскорее покинуть это место и главное без лишних вопросов, меня беспокоит хозяйка этого поместья, явно желающая попросить помощи и боящаяся это сделать... Меня вообще всё беспокоит!

Он знал, что довольно близко повторяет слова некого капитана из историй доктора, и, чего таить, делал это вполне осознанно.

— На самом деле, — сменил он тон на более серьёзный, — я бы хотел помочь нашим гостеприимным хозяйкам, но не уверен, что вопрос решается одной лишь верной сталью. Что-то мне подсказывает, что их жуткая тайна, связанная с предательством, местью и гневом Создателя, имеет отношение к тем тайнам, что так любите вы.

Доктор Спенсер
- Вы не одиноки, - доктор подобрал с земли веточку - В смысле, достопочтенная донья Лусия и мне посоветовала уехать, когда я поговорил с ней о снах. Видите ли, здесь я вижу странные кошмары, крутящиеся вокруг угрожающей Санчесам опасности. И донья Лусия не только не рекомендовала мне принимать на сон грядущий не один а два стакана здешнего вина, но разделила мою тревогу и заботливо рекомендовала убираться... И, кстати, проговорилась, что донья Квитерия не зря спит во флигеле.

Доктор сделал паузу, потом продолжил.
- Ещё интересный факт. Когда донья Лусия рассказывает про своих родственников, у меня такое впечатление, что я слушаю собственные морские байки - много подробностей, но никакой конкретики. По крайней мере, нет фамилий. Почему? У меня нет ответа.

Врач задумчиво потыкал палочкой в ближайший ствол дерева.

- Да, сегодня, на мессе... Вы не заметили ничего странного?

Рамиро де Альба
– Мадре Мария явно слишком хорошо образована для этого захолустья, – пожал плечами кастилец. – И к чему-то готовит паству, но я не сумел расшифровать к чему. С Санчесами, кстати, тоже то-то не так, но точнее сказать не могу. Сеньора Квитерия перед мессой куда-то скрылась ненадолго, а сеньора Инесс, мне кажется, детство провела в Авалоне. Воистину, я уже готов поверить в мстительного духа, преследующего эту семью! Кстати, вы много знаете юных девушек, запросто посещающих ночью склеп? Им есть что скрывать, это ясно как день, но меня их прошлое интересует не больше, чем ваше, любезный сеньор, я просто не люблю, когда женщины оказываются наедине с бедой.

Несмотря на действительно неплохо выбранное доктором место, он зорко поглядывал по сторонам, желая обнаружить возможных любителей подслушивать раньше, чем те приблизятся достаточно, чтобы что-то услышать.

– Я намерен сегодня же предложить свои услуги сеньоре Инесс прямо в лоб, если уж намёков она столь мастерски избегает. Но сперва я хотел бы услышать, что думаете обо всём этом вы, сеньор.

– Думала, просто слабак, а ты ещё и тупица, – констатировала Соня, перемещая руки.
Теперь она придвинулась к нему ещё ближе, обхватила левой рукой, словно желая обнять, блокируя тем самым руку с мечом, плотно прижимая её к телу. И не остановившись на этом, продолжила движение вниз и мимо него, закинув его вторую руку себе на плечо, поднырнула, присела низко-низко, просунула свою правую руку между его ног сзади вперёд – в иной ситуации многие мужчины только мечтали бы о таком! – крепко ухватила за пояс и, выпрямляясь всем телом, подняла его, переворачивая и роняя. Только ноги мелькнули в воздухе – а вот уже голова устремляется к полу под всем его весом и дополнительной помощью северянки!

Не то чтобы у Сони так нестерпимо чесались кулаки, чтобы прямо в эту же ночь идти создавать приключения сразу всему городу. Примерно это она и собиралась сообщить Хейдару, когда явилась стража. И как явилась!

– Смотри-ка, – обрадовалась она, обращаясь к Хейдару, – и идти уже никуда не надо!

– Ты про каких шлюх, любезный? – с наглой ленцой протянула дочерна загоревшая за год скитаний по путсыне северянка, глядя так же подчёркнуто мимо стражника. – Про этих, что ли? – кивок в сторону спутиков пришедшего. – Так то не наши, это ты их притащил зачем-то, нам они без надобности, можешь уводить, мы не заказывали.

Полюбовалась сменой цвета лица собеседника и раньше чем он смог вернуть таки дар речи, добила:
– А, извини, ошиблась: ты, наверное, местный х..р, эти двое твои яйца, а шлюхи только вон те две?

– Давай, Мао, ты опять будешь важным господином, а мы твоей охраной, – высказалась ленивая северянка, предпочтиающая рубить людей, а не разговаривать с ними. – Важный господин настолько важный, что простые переговоры вроде договора в гостинице о ночевке ведёт за него телохранитель Хейдар. Или сам господин, если захочет. А кто не захочет догововариваться с Мао, мы будем говорить: "Позволь, я отрублю ему голову!" Если Мао долго-долго задумается, они сразу станут сговорчивее.

Подумала немного и добавила:
– Ну или я отрублю ему голову, и тогда следующий точно станет сговорчивее.

– Я тут ч'го. По пов'ду гр'нат. С ними умею и что дел'ть знаю. Прост я эт... – стыдливо отвёл взгляд ненадолго. – Слаб'ват. Дал'ко не кину. А если над вдаль, эт важно. В общ'м: понад'бятся – отдам.
Васкес окинула взглядом щуплую даже по сравнению с ней самой фигурку недавнего бродяги. Мда-а... Зато руки цепкие, гранаты под ноги товарищам ронять не склонные, и твердые – Финн оказался не из тех, кто страдает от иррацинального страха перед взрывчаткой.

– Раз можешь, пусь пока у тебя побудут. Я, вон, ща с крыши, тоже не на дальность кидала, – она утрированно изобразила своё движение. Получилось больше похоже на кошку, уронившую чашку со стола и с интересом наблюдающую за разлетом осколков.

* * *

Все эти разговоры про засаду, наапряжение, разлитое в воздухе... Стрельба и визг тормозов показались настолько естественным продолжением, что Васкес сначала телепортировалась в кювет, как было сказано, а уже потом испугалась. Но долго таращиться по сторонам выпученными глазами отцы-командиры не дали: уверенный голос, чёткие команды, вот и её имя назвали.

– Ес... То есть нет. Здесь нет режима сканера, сарж. Я на канале нашей роты. Сканирую вручную...

Необходимость сосредоточиться на работе моментально усмирила дрожь рук, пальцы уверенно попадали по кнопкам. Ненадолго подняла голову, нашла взглядом ОРурка – приказа об изменении состава двоек, вроде, не было? Вернулась пока к кнопочкам и шипению в наушнике.

– Было бы чего инструктировать... – тихо проговорила воительница, выходя на видное место с гранатой в руках.

– Ты, ты и ты, – громко обратилась она к тем, кто за время чистки что-либо уронил, – Отдайте ваши гранаты своему сержанту.

По всей видимости только что эта "концентрированная" не только чистила свой ствол, но и исподволь наблюдала за окружающими бойцами, оценивая в первую очередь их пряморукость.

– Смотрим сюда, – Васкес подняла свою гранату, используя её как наглядное пособие. – Это банка, это ручка, это крышечка, – называя основные элементы, она их показывала. – Чтобы применить гранату, первым делом надо... – на пару секунд умолкла, давая возможность желающим совершить очевидную ошибку. – ...определиться, куда будем её кидать! После чего открутить крышечку, взяться крепко за этот шарик и резко дёрнуть.

Операции показала все, кроме рывка за шарик – дернула пустой рукой, оставив шарик на месте. Повторила движение и продемонстрировала как делать не надо.

– Вот так дёрнуть, вдоль ручки, словно продолжая её. Не вбок, не к банке, не как Император на душу положит – ибо это ересь, а Император, хранит он нас, такой чуши подсказать не может! Дергать надо решительно и энергично, наче граната не взорвётся, а вы зря потратите её и время.

– С этим ясно? Сейчас, при закрытых крышечках, – она закрутила обратно свою, – покажите, как будете дёргать.

Как ни странно, ещё один боец выбыл, получив распоряжение отдать гранаты сержанту. Мало того, что вбок дернул, так ещё и товарищу по уху съездил.

– Дальше. Как только дернули шарик – СРАЗУ – кидаем гранату. В противника кидаем. Не роняем под ноги, не сшибаем ей фрукты с веток и шапку с товарища! Ещё раз – сначала решаем, куда будем кидать, потом откручиваем крышечку, выдергиваем шарик, кидаем гранату куда решили с самого начала! Если выдернули шарик, граната взведена, и кинуть её надо обязательно, вернуть в небоевое положение её невозможно. Просто так шарик дергать не надо, лучше себя подергай сам знаешь за что. Всем всё ясно? Что делаем первым? Куда дергаем шарик? Ай-ай, у меня шарик пропал, дернуть не получается, что делать?

Васкес наигранно растерянно трясла гранатой с неотвинченной крышкой и сетовала на отсутствие шарика, высматривая, кто первый даст правильный ответ. Кто смотрел по сторонам и не слушал, не заслужили от неё ни упрёка ни оклика, она высматривала иное. По окончании блиц-опроса она потребовала, чтобы каждый из тех, кто остался при гранатах, открутил крышечку. Закрутил обратно. И снова пристально наблюдала, на этот раз отсеивая замешкавшихся, с дрожащими руками и тому подобных, но команды отдать гранаты более не подавала.

По окончании инструктажа она показала сержантам по четыре бойца из каждого отделения: "этот и этот гранатомётчики, этот и этот вторые номера, пусть гранаты таскают, а у остальных отберите, пока они всех тут не взорвали".

Мелкая злобная тётка, похоже, подрастратила свои запасы злобности на той крыше, отчего сейчас была на диво тиха и малодеятельна. Разве что, сдав спецсредства и заметив, что сержант усиленно рыщет в сторону добычи разных ништяков, то есть немного занят, перешла в режим пастушьей овчарки, приглядывая за их небольшим отрядом, чтобы не разбрелись, не потерялись... Но дяденьки там подобрались взрослые и сами вполне успешно не терялись.

Подумала было, что если сержанту удастся чего-то добыть, одному ему утащить это будет тяжело, но самой напрашиваться в сопровождающие было лень, а предложить эту почетную должность кому-то ещё не догадалась.

Громкий лязг внизу заставил Васкес заподозрить, что в том конце кто-то настойчиво просит её внимания. Не отказывать же!
На этот раз она не стала тратиь время на выбор самой красивой бутылки из немногих оставшихся, а просто цапнула первую попавшуюся с короткой литанией "Император хранит!".
Подожгла, высунулась, кинула с ещё более короткой литанией "Ппа-лучи!" и снова упала за парапет. Кажется, она начинала постигать цель всех тех бесконечных "лечь-встать-лечь-встать-лечь-встать", которыми их развлекали в дисциплинарных целях.

Наблюдавшая с крыши Васкес пришла к тем же выводам, изложить которые можно было только нецензурно. Бутылки с зажигательной смесью так и просились, чтобы их отправили в кузов того грузовика. Но дистанция... Должна докинуть, вроде. Только прицелиться надо получше. Для чего придётся стоять с зажжённой бутылкой на краю крыши как кобель на горе, изображая ростовую мишень...

А потом или она промахнётся или бутылка окажется как та, дохлая. Второго раза ей мятежники точно не позволят...

Васкес выбрала наиболее симпатичную ей бутылку, очень спокойно её зажгла, подходя к крыше. Не к самому краю, а ровно чтобы видеть цель – грузовик. Тогда и её видно только издалека, авось, те самопалы не добьют или промахнутся.

Внимательно всматривалась, взвешивая на руке бутылку...

"Даруй мне зрение орла, спокойствие ветра, терпение святого и способность поразить врага издалека."

...пока остальной мир не исчез, сузившись до грузовика, бутылки и лишённого собственной воли инструмента соединения второго с первым.
Бросок, падение.

Соня аж захлопала своими белёсыми ресницами:
– Причём здесь некромантия? Так спроси. Или... А-а... кажется, поняла. Полукровка, вырос вдали от дома...

Помолчав, Соня заговорила снова, но теперь голос её звучал непривычно напевно, а глаза словно видели иные края.

– Давным-давно те, кого вы сейчас зовёте гиперборейцами, жили в Стране Небесного Света. Далеко на севере, куда не заглядывает солнце и где царит вечна ночь, а небо освещается лиловым и зелёным светом, там жили предки нашего Народа. То было благословенное время, под ногами был плотный снег, из которого люди строили красивые тёплые дома, наши мёртвые не покидали нас, а ходили среди нас, всегда помогали советом нам и говорили с духами за нас. И природа слышала их просьбы и прекращала погоду, а нашим оленям всегда было в достатке серебряного мха. Этот мох рос прямо на льду и дарил оленям великую силу. Люди ездили на оленях, ели их мясо, делали одежду и обувь из их шкур, сшивая их жилами, а наутро олени снова были живы и готовы носить людей на своих спинах. Да, тогда олени Народа были в сто раз больше, чем сейчас, одним оленем можно было накормить стойбище, а шкурой его застелить снежный дом целиком!

– Но однажды Та Которую Нельзя Называть прокляла Народ и наслала мор на оленей. Олени стали умирать насовсем, и больше не были снова живыми наутро, а серебряных мох из их желудков более не дарил людям Народа красоту и здоровье. Всё больше людей становились мёртвыми, сдишком мало теперь было живых, и некому становилось петь для мертвых песни и дарить им жертвенный дым. Тогда великий вождь Бори собрал Народ и увёл на юг, в Гиперборею, где настолько тепло и сыро, что не было льда и негде было расти серебряному мху. Олени были вынуждены есть траву и совсем на ней измельчали! Так Народ разделился – впервые и навсегда. Живые стали жить в Гипеборее и приносить дары мёртвым, оставшимся дома. Теперь только после смерти дано людям Народа вернуться на родные ледники под небом зеленого и лилового света. А долг живых – проводить их туда, показать дорогу.

Брови гиперборейки нахмурились, когда она повествовала о проклятии, постигшем её народ.

– Великий вождь Бори принёс великую жертву ради своего Народа. Когда пришёл его срок, он не отправился в Стану Небесного Света, а остался здесь. И теперь вечно он живой и мётрвый одновременно, сидит на своём троне из чистого золота в пещере, наполненной снегом далёкой родины, и по сей день говорит с духами за нам, помогает живым вершить дела живых, а мёртвым находить дорогу в Страну Мёртвых. Иногда находятся и другие люди великого духа, которые после смерти остаются с Народом и хранят его. Надеюсь, и меня однажды примет он в свою свиту.

На последних словах Сонино лицо приняло было совсем уж мечтательное выражение, и к разговору она вернулась с видимым усилием.

– Если твоя мать умерла далеко от родных гор, она до сих пор скитается в этих песках и спрашивает, где мой сын? Почему он не отведёт меня в Страну Мёртвых, когда наконец я увижу зелёное и лиловое небо? Если ты совсем не слышишь её и не знаешь наших обрядов, я помогу тебе.

– Причём здесь боги? – возразила Соня Хейдару. – Это вам, живым из мира живых, они нужны. А тебе, стигиец-который-не-стигиец, я объясню, что делать. Но потом. Сначала ты.

Соня бросила быстрый взгляд на Хейдара и, видимо, что-то прочитав по его лицу, удовлетворённо хмыкнула.

После чего прошла к Араму, жмущемуся в углу. Сам собой в руке оказался кинжал Одно плавное движение...
– Зря ты с людоедами связался.
...и северянка уже идёт обратно, не обращая внимания на упавшее за её спиной тело, заливающее пол кровью из распоротого горла.

Спокойно она посмотрела в лицо стигийцу (кинжал уже в ножнах).
– Больше никаких.

Отошла в сторону, бросив Хейдару весело:
– С сосками Иштар сам договаривайся.

Обоснованно предположив, что уж теперь-то из внутренних помещений к свой дворик они сумеют пройти без помех, Соня потащила свою добычу через дом, не выходя на улицу. Попутно она не поленилась пересчитать Бакшем почти все углы – кроме тех, об которые ей было неудобно его стукать.

Злокозненному стигийцу был явлен вид всклокоченной девы-битвы-в-своей-стихии и пожелание идти с ними.

Без особых приключений разношерстная команда не доверяющих друг другу личностей добралась до ставшего почти родным внутреннего дворика. (Даже стигиец, сволочь, так и не дал повода его убить!)

– Эй, узкоглазазя хозяина, – отчаянно коверкая шемитские слова, окликнула Мао северянка. – Моя твоя добычу притащи. Твоя хотеть его говорить потом пытай-убивай или моя может сразу голова открути?

"Добыча" была краносречиво встряхнута и предъявлена.

И только бешеная северянка продолжала зверствовать.
Её верблюд сделал было несколько шагов за собратом, повинуясь команде всадницы, но та быстро сообразила, что не сумеет догнать скачущего прочь жителя пустыни, посему переключилась на более доступную – и более ненавистную! – цель в лице негра.

Предвкушающе оскалившись, она двинулась к нему. С сабли в опущенной в сторону руке ещё стекала кровь Шукели.
– Гиперборейцы ходят в походы за добычей и рабами, – разъясняла она ему свою позицию, приближаясь. – Но никому не позволено обращать в рабство самих гиперборейцев.

Вряд ли помощник работорговца её слышал, удирая в панике по осыпающемуся песку, но она и не ждала ответа. Подняв саблю за несколько шагов до цели, она привычным уже движением опустила её в нужный момент.

Единственным, кто сделал что-то полезное для достижения ближайшей цели, был Зигхарт. Который вообще не маг.
"Интересно, не потому ли?", подумала Анхелика, но тут её взгляд упал на упавшего в обморок Норимандуса. "Ладно, признак (не)принадлежности к Ордену вычеркиваем".
Если бы Вигмар не помешал Зигхарту отрубить фее руку, если бы Грегориос усыпил фей, как ему ыбло сказано, если бы Михай прибил его к земле или хотя бы просто не мешал...

Анхелика испытывала сильнейшее искушение сказать: "Я умываю руки, выкручивайтесь сами" – ибо ей самой не был нужен ни меч тевтонца ни жизнь Грегориоса. Но, к сожалению для всех, и себя в первую очередь, она была девушкой упорной и не привыкла бросать дело на полпути.

Она коротко расхохоталась – правда, вышло не весело, а скорее зло и горько. Или торжествующе?
– Вот вы и открыли ваши истинные лица, вероломные феи! Только люди и только мужчины достойны называться рыцарями, ибо только они выполняют свои обещания, даже когда им это невыгодно или сулит прямую опасность. Только среди людей встречаются настоящие рыцари, сами добровольно возвращающиеся в плен и на казнь, узнав, что выкуп за них был обманом. Ты же, именующий себя королём, и вовсе, наверное, не король, а подстилка – ибо тебе не хватает яиц явиться лично даже на переговоры, где тебе гарантировали безопасность. Вы все – трусливые твари, не имеющие понятия о чести!

– Гретта, мне нужна тонкая длинная верёвка. Быстро!

– Герр Шталь, полагаю, мои пленницы более не имеют цены для обмена. Я не буду иметь претензий, если ваши стрелы убьют их, но лучше всё же, если вы сумеете их спустить.

Она протянула поданную служанкой бечёву – предполагая привязать к стреле, чтобы потом за неё стянуть фей с небес на землю.

Столь любимая Анхеликой маска ледяной сдержанности вновь дала трещину, квезитор откровенно насмешливо фыркнула.

– Ты переоцениваешь своё знание людей и понимание их мотивов, Archimedes von Tannendorf*. Я давно подозревала этого чернокнижника в чрезмерном увелечении темным искусством и, как мы видим, заразила своими подозрениями остальных – сам видел, как все дружно кинулись его бить при первых признаках одержимости. Так что убив его, ты окажешь мне большую услугу: мне-то для этого нужно было собирать доказательства, отстаивать их перед Трибуналом... Давай уже, не тяни, мы устали и продрогли, а с этим инферналистом нас в монастырь не пускали. Ты, конечно, лишишься рупора, но то невеликая потеря – говорить-то всё равно не о чем, меча я здесь не вижу, а пешек вис маловато, да и те самим выковыривать придётся.

Прибегать к артистическим талантам, чтобы изобразить усталось, девушке не приходилось – она и впрямь изрядно умоталась за этот день, и спешила под крышу, в постель...

Если бы кто-то из присутствующих умел читать в душах людей или хотя бы отличать ложь от правды как Анхелика, он открыл бы для себя ещё одну мерзкую сторону её характера: Анхелика не лгала ни единым словом. Да, это был бы хороший повод задуматься для её товарищей, узнай они сейчас об этом.

_________________
* Дословный перевод "Архимед из Пихтовки". Использован несуществующий в русском языке вариант предлога, намекающий на владение поместьем, что-то вроде "Пихтовский", но при этом само название поместья содержит в себе указание не только на пихты, но и на мелкость и незначительность оного поместья. Титул признесён на чистейшем немецком, остальное на ридной латинщине.

– О. В таком случае должна заметить, что уважаемому Леонхарду очень подходит его имя.

Венецианка с лёгкостью перешла на немецкий. Слышно было, что он ей не родной, но говорила она на нём запросто и не без изящества. Страх (если он, конечно, был) развеялся без следа, однако отходить от рыцаря дама не спешила. Теперь она во все глаза смотрела на мага-льва: детский интерес, ожидание чуда, готовность в любой момент стремительно скользнуть за спину тевтонца...

Впочем, позже она набралась храбрости (точнее, наглость пересилила слабый голос воспитания) и попросила у самого Леонхарда разрешения его погладить.

Анхелика не поняла, что встревожило Норимандуса, но в просьбе того не было ни нарушения закона, ни вреда ковенанту, ни покушения на её права, посему она выполнила её, хоть и с несколько озадаченным видом.
– Анхелика Гверникус, филиа Кри... – признесла она, следя глазами за рукой, когда вмешался грек.

Фыркнула.
– Содалис Грегориос, как всегда, не солгал, но всех оскорбил. Это Вайс, призрак барска. Однажды он спас мою жизнь, за что поплатился своей. Не знаю, почему он решил сопровождать меня и в посмертии, но благодарна ему за это.

Она протянула руку, желая погладить, но с бесплотным созданием это сложно. Впрочем, некоторые из присутствующих видели, как барск прогнулся, словно для него её рука имела вес.
– Вайс не мой фамильяр и не преданный пёс, он – друг. Вайс, обозначься, пожалуйста.

Норимандус услышал цоканье когтей по камню (с учётом примятой травы на мягкой лесной земле это было... забавно), словно к нему приблизилась огромная собака, замерла (Вайс обнюхал его лицо и легко тыкнулся носом, но Щит не пробил, и маг ничего не почувствовал), потом чуть отошла – и завыла.
Анхелика, прекрасно понимающая своего друга, услышала, что тот произнёс песнь приветствия возвращающегося добытчика с тонами разочарования, что его не встречают.
До остальных донёсся леденящий душу вой из пустоты между Анхеликой и Норимандусом.

Услышал Вайса и Леонхард.

– Благодарю, – учтиво обратилась Анхелика к феям, когда те поведали о причинах своей вражды с Дуренмаром. – Я поняла, что вы лучше слышите обращённые к вам реплики, не когда они построены по всем правилам rhetoricae, но когда сопровождаются провокациями либо угрозами. Я учту.

Она взяла у Гретты пропитанный голубой кровью бинт и осмотрела очищенную рану, лично оценивая причинённый урон – ибо в некоторой степени подозревала, что кое-кто может и преувеличивать тяжесть ранения.

Обвела взглядом желающих её внимания, определяя, кому ответить первым, заговорила:
– Благодарю, коллега Амадей. Благодарю, коллега Норимандус – вы как нельзя вовремя. Итак, наконец, все в сборе? Рассказываю по пунктам. Это мои пленники. Я не намерена убивать их сейчас и дала слово, что им не причинят вреда, пока они ведут себя должным образом. Посему любые попытки причинить им вред расцениваются мной как заявление, что я не имею чести.

Взгляд её упёрся было в Зигхарта, но моментально переключился на магов, ибо рыцарь-то и без дополнительных пояснений давно понял, в какой позор чуть было не вляпался, и уже извинился.
– Но что печалит меня как квезитора значительно более – любое покушение на них в обход меня означает, что феи не могут себе позволить верить слову магов Ордена! Это явно и однозначно сильно ухудшит взаимоотношения всего Ордена со всеми фейри. Я бы не позавидовала тому магу, что предстанет перед трибуналом по такому обвинению.

– Что касается планов, я намерена поступить согласно обычаю и обменять пленников на выкуп. Конкретную цену мы сейчас обсуждаем. Содалис Норимандус, посчитайте, пожалуйста, сколько vis мы можем получить, просто убив их. Полагаю, живые должны стоить минимум втрое дороже. В среде рыцарей, герр Зигхарт, поправьте меня, если я ошибаюсь, принято делить выкуп на три части. Одну получает непосредственно тот, кто пленил, другую его командир, третью король. У нас структура несколько иная, посему я намерена весь выкуп отдать в казну нашего ковенанта. Что подводит нас к следующему вопросу.

Пылающий взор Анхелики теперь обратился на Экс Мискелланья.
– Уважаемый содалес Адалрик, – фройляйн не преминула выделить интонацией этот слог, – я пребываю в некоторой растерянности: меня подводят мои глаза, и вас на самом деле двое, или же я имею честь говорить с коронованной особой? Впрочем, это пока не столь важно, как другое. Боюсь, я могла неверно расценить ваши действия, так поспешите же развеять мои заблуждения, – сомнений в её голосе предсказуемо не слышалось вообще. – Верно ли мне показалось, что вы хотите оставить образцы крови моих пленников у себя с целью как заставить меня нарушить данное мной слово, о последствиях чего я только что рассказала, так и совершить с нею нечто, что затруднит или сделает совершенно невозможным получение выкупа? Поскольку выкуп должен пойти в казну ковенанта, а половину таких доходов мы планировали раздавать членам ковенанта на их нужды, таким образом получается, что вы хотели лишить части магической силы* сразу нескольких ваших коллег. Я даже не знаю, какой вариант меня больше печалит – тот, где вы действовали, не думая о последствиях для себя, ковенанта и Ордена, или тот, где вы действовали с полным осознанием.

Она снова вспомнила об остальных.
– Кстати. Это касается любых действий, ставящих под угрозу получение выкупа. Содалис Михай, уймите вашего зверя.
______________________
* Все попытки отнять или украсть у магов магичекие шмотки или vis традиционно рассматриваются на Трибуналах по статье "Я не лишу и не попытаюсь лишить другого члена Ордена его магической силы." Герметический народ весьма активно судится из-за одной-двух пешек вис. А Адалрик, получается, пытался украсть у коллег минимум десяток пешек. Причём сразу у нескольких магов.

Анхелика считала, что нелюдь лгала. Также она считала, что воссоединиться с остальной частью группы следует как можно скорее. Но в первую очередь она считала, что не дело челяди указывать магам что делать!

"Ты полагаешь, что умеешь пытать лучше квезитора?" – хотела прошипеть она, но вместо этого сказала иное:

– У нас неходячий раненый, если ты не заметил. А я что-то не вижу, чтобы ты спешил делать носилки! – и, поясняя для особо сообразительных слуг, что это распоряжение, скомандовала: – Бегом!

Тем не менее, Анхелика обернулась к призраку, нимало не заботясь как выглядит в глазах не умеющих видеть сокрытое:
– Вайс, можно тебя попросить сбегать глянуть как там наши?

После чего перешла к допросу:
– Ты! – окликнула она единственного способного говорить пленника, но уточнила: – Уродина безглазая! Слышала, что он сказал? Мне нравится ход его мыслей, думаю, не сделать ли так. Что можешь дать за свою жизнь?

Анхелика могла быть расчетливой. Сдержанной. Безупречно вежливой и изящно ядовитой. Но – не сейчас. Не над бездыханными телами Раймундов, на чьих плечах было так удобно путешествовать в детстве.

Аспазии было интересно. Очень. Кто-то планомерно уничтожал личную свиту магов, вынуждая тех остаться с выданными дюренмарскими исключительно. Которые не любят магов вообще, своих господ в частности и... интересно, кого всё же больше?
Что делать она, кажется, уже представляла, осталось найти кто виноват. Или не искать, поберечь голову?

Дождавшись, когда выскажутся, наконец, все, Анхелика снова заговорила. Как ни странно, она не выглядела расстроенной, хотя услышала немало нелестных слов в свой адрес.

-- Благодарю, уважаемые коллеги, вы не разочаровали меня, оставшись верны традиционной для нашего Ордена любви к тайным заговорам и долгим пустым рассуждениям. Я внимательно выслушала все мнения и могу со всей уверенностью резюмировать: критику высказали все, своего предложения не внёс ни один -- благодарю за внимание к моей просьбе криткуя, предлагать. С ровно такой же поверхностьностью вы вцепились в различные пункты текущей версии, полностью проигнорировав возможность -- и намерение -- вписать пункт о возможности и необходимости его изменять впоследствии. При таких раскладах аргумент про необходимость как можно скорее основать ковенант хотя бы на пергаменте, а поиск места и все доработки устава уже выполнять по мере возможности не имел шансов быть услышан, ибо не был разжёван и положен в рот.

Сделала паузу, что-то припоминая, продолжила:
-- Хотя нет, ошиблась: содалис Амадей внёс предложение по сути, но не озаботился его формулировкой. Забыл? Или решил переложить на чужие плечи, чтобы потом иметь возможность подвергнуть критике?

-- Итого, для сокращения трудов и времени я снимаю с голосования свой вариант, таким образом побеждает оставшееся единственным предложение перенести обсуждение до следующего полнолуния. Я очень надеюсь, что эта отсрочка не станет позднее критической, а пуще надеюсь, что хотя бы один из двоих предложивших переписать устав полностью принесёт свою версию. Если же сбудутся и чаяния колеги Норимандуса, и все варианты будут предложены заранее, предоставляя желающим время поискать возможные дыры и нестыковки, я буду аплодировать стоя.

-- Фрау, с вашего позволения, -- мягко усмехнулась венецианка. -- Я вдова, посему дела веду сама.

Она сделала паузу, давая собеседнице время на дежурные соболезнования, но не дождалась оных. Тактично списала на чрезмерную занятость и не стала заострять на этом внимание (хотя запомнила).

-- На берегах могучего Рейна я гость... однако, в отличие от вас, прибыла не вчера, и собственную армию шпионов собирать уже начала. Сейчас я вам людей -- слуг и охранников -- не предоставлю, позже, если пожелаете смогу оказать помощь в подборе нужных. Шпионов своих я вам не дам, однако же вы всегда можете попросить меня узнать что-то через них. Таким образом, у вас не будет необходимости обращаться за помощью к этой даме, что столь досадила вашим коллегам ранее. Так же, я вижу, транспорт у вас уже есть, -- вежливый поклон в сторону русского корабела сопровождался несколько более пристальным взглядом: кажется, у неё есть какие-то вопросы к нему самому, безотносительно магов, -- со своей стороны могу обещать самую быструю погрузку-разгрузку вашего судна на моих причалах, Олег Йарославиче. Так же готова помочь господам герметистам с закупками в городе товаров, которые не достать в деревенской лавке. О стоимости аренды складов, полагаю, мы договоримся.

Хотя латынь её была беглой, чувствовалось, что учила она её скорее в церкви, нежели в учёных беседах, а сложное имя славянина Аспазия выговорила замедленно и с выраженным италийским акцентом.

Вспомнив кое-что, она мило улыбнулась:
-- Так же смею вас заверить, что наш друг из солнечной Греции сумеет найти у меня самое лучшее оливковое масло по эту сторону Альп.

-- Альхи... -- попыталась объяснить Лара, но исчерпала словарный запас. Однако, собравшись с мыслями и сконцентрировавшись, кое-как жрица сумела донести мысль о том, что у этой (вырезано цензурой) остроухой паникёрши иногда бывают озарения, нет, прозрения, нет, падшая женщина, да как их там... короче, если она говорит, что звездец близко, это так и есть. Только она, чтоб её (цензура) не всегда предупреждает, падшая женщина, получается как в прошлый раз, так его разэтак... На этом нить окончательно была утеряна, и, немного поматерившись просто для отвода души, Лара заключила:
-- Съё..вать нада.

Лара, от которой все почему-то разбежались, тактично не мешая торговаться, меж тем торговаться и не думала. Она всего лишь по простодушию своему говорила что думает. А думала она ох как много.

И что им же ничего не мешает просто пойти следом за караванщицей, не нанимая её. Не собирается же она всю жизнь в этой пустыне торчать? Пойдёт к цивилизации, никуда не денется. И они следом выйдут. И вообще, для них сейчас что проводник за кучу золота, из которого, к тому же, половину вперёд требуют, что вообще никакого проводника, один хрен подохнуть. Но они же только что наглядно показали, что делают с теми, кто пытается их кинуть -- неужели этой полурослице неясно, что они сейчас и её вслед за теми отправят -- сначала побьют хорошенько, пытаясь склонить к сотрудничеству, а будет упорствовать -- просто убьют, за то что их на мучительную смерть обречь хочет, жадина.

Разумеется, сколько-то внятно изложить такое количество мыслей она не смогла бы при всём желании. На самом деле ей и одну-то мысль за хвост ухватить было трудно, когда их внезапно набегало так много. Так что сказала она что смогла.

-- Эти шакалы бросили нас подыхать в песках! А мы-то не так просты, мы их самих взяли да и перебили нах! А теперь ты такой же шакал. Видишь, что у людей ни гроша, и тут же ломишь цену несусветную, да ещё плату вперёд требуешь! Да кабы у нас были монеты, вписались бы мы в этот блудняк? -- залитая своей и чужой кровью жрица экспрессивно размахивала руками. -- Собака ты женского пола, а не дела честно ведёшь, -- она харкнула на песок. -- Так и так подыхать, так хоть тебя, падшая женщина, угандошу напоследок, одной мразью на свете меньше сделаю... -- с этими словами она двинулась вперёд.

Группа пёрла сквозь песок и ветер. От неудобного и тяжёлого груза у Лары уже ломило всё тело, особенно бок. Да где же уже этот, так его, лагерь!

Очередной порыв ветра всё же вырвал у Ларса раненого товарища, и к тму времени, как могучая жрица успела его подхватить, он уже приложился о камень. Да ещё смерч... Словно сами боги вознамерились помешать им.

Слёзы бессилия выступили на глазах девушки, когда она пыталась удержать одновременно и рыцаря и его барахло, и поймать улетающую эльфку, и... Рук катастрофически не хватало. Бросить бы лишнее и бежать, бежать, бежать, куда глаза глядят, однако Лара была готова бросить многое, но не всё. Да и свежа ещё была память о том, в какой ад превратилась её жизнь после того памятного случая...

Она покрепче вцепилась в вырываемого из рук паладина, безнадёжно пытаясь встать.
-- Ну ладно, я непутёвая, Торм, но их-то за что губишь? -- упрямо и зло прорычала она. -- Мне испытание обещал, так меня и испытывай! Вот только этих до лагеря дотащу, тамошним лекарям сдам -- и сколько угодно испытывай!

К концу первого дня путешествия хрустящий на зубах песок стал привычным явлением. На третий путники узнали, в каких еще местах может оказаться песок. Через неделю это уже никого не волновало. Не исходе второго месяца казалось невозможным, что где-то в мире бывает хоть что-то без песка.

Лара добровольно взяла на себя готовку для их небольшой группы -- как единственая женщина, ибо не считать же за таковую эльфийскую колдунью, которая вечно не от мира сего. Лара бессменно готовила, на мальчиках же лежала обязанность обеспечивать дрова и воду. "Мальчиками" она называла всех лиц мужеска пола.

Сегодня, по случаю праздника в виде оазиса и большого привала, костёр она развела сама, но дальше и таскать дрова и готовить еду в одиночку не получалось.

-- Мальчики, -- раздался от костра знакомый "сержансткий" бас Лары, -- вам там хорошо? А вот костру не очень -- дрова кончаются, да и вода в котёл сама не принесётся! Ларс, тебя это тоже касается, если к общему котлу хочешь, а не ограничиваться этой подмёткой!

Ленивому полуорку часто требовалось отдельное приглашение, но выросшая в солдатском обозе Лара могла при желании застроить кого угодно.