Личный кабинет: Волчa

Утекающий в сторону и назад лес, зеленеющий лишь с одной стороны от дороги. Его успокаивающий шум, смешанный с ровным стуком копыт и скрипом колес. С другой стороны раскинулась равнина, покрытая невысокой, еще зеленой, но сухой травой. Солнце. Злой, почти белый шар солнца на насыщенно-синем небе словно хотел сжечь все вокруг. И в первую очередь – горстку живых людей, уныло перемещающихся по дороге. Солнце, как казалось, уже уничтожило и саму тень. Воздух, наполнен пылью. Ни малейшего даже признака ветра.
Длинные, чуть вьющиеся волосы шатром вокруг головы – от жары ничуть не спасает, но хотя б солнце не так глаза слепит. Лирр сидел, опершись плечом о бортик телеги. Пальцы-щупальца правой руки лениво гладили лук, прислоненный к шаткой скамье, на которой сидел стрелок. С оружием он не расставался. Рука будто бы и не принадлежала дремлющему, на вид, человеку, спрятавшемуся под волосами. Нет. Юноша не спал. Совсем не спал. Просто жара, которую он не любил, разморила его настолько, что не было никакого желания шевелиться.
Слова. Они влились бы в звуки окружающего мира, если бы не тот факт, что обращались то к нему, к Лирру. Они полоснули по ушам молодого человека и заставили его дернуть головой и приоткрыть один глаз. Вздрогнула левая рука и привычным движением взлетела ко лбу – отодвинула прядь золотистых волос, чтобы можно было хоть что-то увидеть. Глазное яблоко шевельнулось, скользнув взглядом по сидящим напротив – ибо голос был мужским, то говорил командир – как его там звать, парень не запомнил, - и на нем взгляд и замер.
- Предположим, что всегда, - отозвался лучник несколько хриплым голосом – в такую жару он умудрился каким-то образом простудиться. Глаза исчезли вновь за волосами. И вновь – статуя. Лишь отдельно шевелящаяся рука... Лирр привык не шевелиться столько, сколько необходимо. Восьмичасовая дорога порядком утомила его. Хотелось вылезти из этой телеги и размяться. Зря он не попросил разрешения ехать верхом. Хотя тогда он устал бы, может быть, еще сильнее. Юноша отогнал эти мысли и снова расслабился – погрузился в некий вакуум своего собственного мира. Серого. Сожженного в данный момент солнцем и усталостью. Тихого и молчаливого мира.