Черный призрак «Арабеля» | ходы игроков | 0. пролог, Беатриче

0. пролог: Беатриче

«Всегда держи солнце за спиной».
    — Освальд Бёльке, ас-истребитель


Увитая зеленью терраса сияла огнями и голосами. Из широких дверей внутреннего зала звенела живая музыка, которую исполнял соул-квартет в белых смокингах. Свет гирлянд отражался в высоких фужерах, а между столиками неторопливо перемещались кельнеры в накрахмаленных жилетах. Было невозможно представить, что тридцать лет назад окна этого ресторана закрывали большие фанерные щиты, на открытой террасе копились пыль и разломанные ящики, а в подвале партизаны держали оружие и взрывчатку, пряча их среди старинных дубовых бочек. Вихрь новой эпохи смахнул прошлое как досадливый сор. Казалось, даже воздух с тех пор изменился. Сейчас через обильный плющ пробиралась горячая августовская ночь. Она была пропитана морским ветром и мясными ароматами с кухни. Над каменной оградой, отделявшей ресторан от узкой улочки, покачивались кроны белых акаций с длинными лентами цветов. А тогда… тогда ночи были заполнены серым дымом.

Но Беатриче Куордилеоне помнила. Как помнила и женщина, сидевшая напротив.

Сопротивление сплотило людей так, как не смогла бы сплотить ни одна свадьба, ни одно уличное братство. Текстильный магнат из Римини, профсоюзные рабочие, столичный юрист, крестьяне, домохозяйки, студенты, уличные продавцы… все они, уже постаревшие, обзавёдшиеся семьями и новой жизнью, помнили. Иногда они собирались здесь, чтобы посидеть в доброй компании и поднять стакан. Они могли говорить о чём угодно, о музыке, о футболе, о работе, о политике — но только не о борьбе, которую старались забыть. Беатриче тоже старалась пореже заходить сюда, чтобы не столкнуться со случайными знакомыми. Ей, всегда восемнадцатилетней, должно было исполниться семьдесят. Одно только жизнелюбие не смогло бы объяснить этот факт.

Все они знали правила.
Маскарад.

К счастью, сегодня никто из старых знакомых не забрёл на огонёк. Только глаза Теодоры Феррони, по-прежнему дикие, всё такие же эмеральдово-яркие, внимательно изучали выражение лица Беатриче. Сеньора Феррони, потомок и наследница Сенешаля Фульвио Рио, знала силу своего взгляда. Жакет из зелёного атласа и крупный изумруд в перстне на безымянном пальце лишь дополняли его. Ни один оттенок зелёного на свете не мог соревноваться со взглядом этой женщины, когда-то отменившей смерть для молодого «лейтенанта Куордилеоне». Бокал розового вина перед ней стоял нетронутым. А ещё… для Беатриче сеньора Феррони была Теодорой.

Стул рядом с ней пустовал. Гильермо не обнаружился.

— Мне очень жаль, Беа, — Теодора всё же вернулась к разговору, который всячески не клеился минувшие десять минут. — Я постаралась разузнать больше. Спросила наших старых друзей. Боюсь… боюсь, что место, о котором ты спрашивала — намного большая беда, чем мы думали.

Беатриче провела пальцем по краю своего бокала, покачала его из стороны в сторону, замирая, когда розовая жидкость уже грозила выплеснуться на скатерть. Девушке не хотелось показать, как сильно она встревожена. Теодора была почти всемогущей. Да, конечно, за пятьдесят лет она повидала разных сородичей, и некоторые из них были намного древнее и влиятельнее ее Сира. Это не имело значения. Беатриче привыкла по-детски восхищаться своей наставницей и хранила эту веру вопреки очевидному. Она дарила иллюзию безопасности: есть безумный, суматошный мир, который с каждым годом меняется все быстрее. Есть кровь, интриги, войны. И есть Теодора — незыблемый островок спокойствия. Но сегодня этот островок грозили поглотить волны.

Гильермо не обнаружился.

Отличный парень. Сейчас, в 21 год, он был до боли похож на свою бабушку. Беатриче, всегда осмотрительная, не удержалась и как-то вечером подсела к нему на летней веранде. Он смеялся, шутил, а потом затеял спор с усатым толстяком за соседним столиком. Гильермо размахивал руками, стучал об стол, даже забрался с ногами на табурет, чтобы доказать, что Фелини — гений и "Сладкая жизнь" достойна называться классикой. Он и сам был похож на Папараццо: повсюду таскался с фотоаппаратом и спускал кучу денег на пленку. Его фотографии даже напечатали в газете. А теперь он пропал.

Беатриче решительно отставила бокал в сторону.

— Расскажи мне все, пожалуйста.

Зеленоглазая женщина помедлила… и кивнула.

— Гильермо не первый, кто отправился в «Арабель» и не вернулся. И не десятый. В Овесто-Инфериоре считают, что в тех местах обосновался убийца. Даже Старый уже был наслышан об этом месте, когда я спросила.

Теодора редко называла Сира по имени, дистанцируясь от Сенешаля хотя бы нейтральными прилагательными. Казалось бы, всецело разделяя отношение Фульвио Рио к устройству мира, она буквально не переносила его самого на дух. Полушёпот Теодоры вплетался в фон ресторана, соединяя миры дня и ночи:

— Он рассказал, что вчера объявили Красную Охоту. Это делается в единственном случае — когда Традиции нарушены, и совет Старейшин желает смерти. Смерти бессмертного. Они полагают, что «Арабель» принадлежит не мафии, не радикалам, а одному из нас. Его прозывают Чёрный Призрак. Поэтому завтрашней ночью в трущобы отправляется каратель. Капитан Джино Герра, если вы знакомы. Боюсь, когда принимаются такие меры, судьба человека… слишком уязвима. Даже для нас такие затеи небезопасны. И если ты твёрдо хочешь найти Гильермо…

Теодора сделала едва заметную паузу, как будто проверяя твёрдость намерения Беатриче. Как будто намекая, что есть шанс остановиться, оставить эту чрезмерно суматошную игру в заботливого ангела. Почти как в ту ночь, когда Куордилеоне объявила, что отныне сражается за свободную Италию.

Их маленькая… игра?

— Хочу! — Беатриче хлопнула по столу и подалась вперед.

Люди вокруг обернулись на шум. Теодора чуть склонила голову набок, укоризненно приподняв бровь. Беа откашлялась, села ровно и поглубже натянула кепку. В этой их маленькой игре она всегда проигрывала.

— Я хочу участвовать, — сказала девушка уже спокойнее. — Теодора, как мне присоединиться к Охоте? Я видела этого капитана пару раз, но мы кроме "привет-привет" ничего друг другу не сказали. Он меня точно не вспомнит.

Беатриче похлопала себя по карманам, достала помятую пачку Esportazione и закурила. Нелепо, конечно, но дело не в воздействии никотина, а в самом ритуале.

— Не могу же я просто прийти к нему и заявить: "Эй, приятель, найдешь Призрака, спроси его, не видел ли он одного молодого идиота". Ну и вообще, я не успокоюсь, пока сама не выбью дурь из этого урода.

Девушка яростно закусила сигарету, на мгновение блеснули в свете ламп острые клыки.

Теодора ещё мгновение хранила якобы удивлённый вид, после чего звонко рассмеялась.

— Прекрасно! — она подвинула пепельницу, хотя ёмкость и без этого стояла в пределах досягаемости Беатриче. — Вижу, боевого духа за этим столиком хватит на троих. Я оставлю тебе недавнюю газету. Там есть статья про это кабаре, которую лучше прочитать. На обороте я написала телефонный номер. Позвони сеньору Герре до рассвета и скажи, что Сенешаль Рио отправил тебя с ним. Договоритесь о встрече следующей ночью. Он не осмелится возразить. Только берегись, как бы он не съел тебя недовольными взглядами.

Весёлый блеск отказывался пропадать из зелёных глаз.

— Он у нас… очень… консервативный капитан.

— Насколько консервативный? — в тон Сиру спросила Беатриче. — Может, мне лучше послать Марчелло?

В не-жизни многое иначе, кроме неистребимого убеждения, что место женщины на кухне. На такой случай у Беа был давно готов ответ. И звали его Марчелло. Под этим именем Беатриче дослужилась до лейтенанта, оно же помогало играть в двадцать одно и разбираться с шулерами, выбивать долги и заключать сделки. Марчелло — отличный парень. И, главное, умеет вовремя исчезнуть.

— Что именно может ему не понравиться?

Несколько секунд Теодора мечтательно улыбалась, явно разыгрывая в воображении момент, когда бравый капитан знакомится с Марчелло — и всё, что последует позже. В конце концов она смилостивилась над психикой будущего напарника:

— О-о, ему обязательно не понравится всё с головы до ног! Это вышло бы просто прелестно, Беа! Фантастически весело! Я бы очень хотела на это посмотреть. Но думаю, завтра от капитана лучше не держать тайн. Мужчины вроде него считают, что на войне всем положено быть серьёзными, и он может воспринять твоё маленькое лукавство в штыки. А вот что касается прочих, особенно посетителей «Арабеля» — так выбирай же то амплуа, которое считаешь подходящим. В конце концов, это кабаре. Там наверняка… любят спектакли.

— Как скажешь, — не стала спорить Беатриче. — А ведь могли бы узнать, вдруг бравый капитан у нас по мальчикам.

Девушка рассмеялась, но тут же дала задний ход.

— Ладно, я понимаю, дело серьезное. Обещаю не бесить его без нужды. Спасибо, Теодора. Правда. Спасибо.

Она взяла газету и с молчаливого разрешения наставницы пробежала глазами статью. Содержимое ей не понравилось. Представлять Гильермо избитым, покусанным и со следами хирургического вмешательства, "которые редакция не считает уместным описывать", ей вовсе не хотелось. Беатриче сжала зубы. Не первая ее потеря и, конечно, не последняя. Она найдет этого сукина сына и выпотрошит лично. Таким тварям не место в ее городе. Нигде на этом свете.

Беатриче подняла взгляд на Сира. Что-то отразилось в изумрудных глазах, что заставило вздрогнуть. Тише, девочка. Нужно сохранять хладнокровие. Зверь внутри тебя не спит. Он замер и ждет, когда ты дашь слабину, когда ослабишь поводок. И тогда-то тебя пристрелят, как бешеную шавку. Успокойся. Позвонишь бравому капитану, и вы размажете эту тварь. Все будет хорошо. Беатриче затушила в пепельнице окурок.

— А хорошие новости-то есть? — нарочито весело спросила она. — Наверняка с тех пор, как мы не виделись, ты успела разбить десяток сердец и разорить пять контор. Рассказывай!

Оставшийся вечер они смеялись и болтали о чепухе. О пропавшем юноше, кабаре и Охоте больше не было сказано ни слова.