Junk | ходы игроков | Учения в Кале

Прежде, чем отправить господ авиаторов на борьбу с неведомыми силами из-за пределов Земли, объединенное командование Антанты и Германии постановило испытать новейшие конструкции боем. Это было тем более важно, что экипажи подобрались интернациональные, и найти универсальный, общий язык было весьма затруднительно. Разумеется, княжество Парасоль или Российская Империя вполне принимали в качестве международного языка французский, и могли согласиться на английский, но Элеоноре фон Рейтерн переходить на язык лягушатников? Немыслимо!
Соперничество должно было стать сотрудничеством, и нет лучшего пути к этому, чем совместный жаркий бой. По крайней мере, так считали кавалерийские генералы, которым и было поручено командование новым родом войск, за неимением лучших специалистов. Многие маневры на карте все еще указывались с припиской "галопом", "аллюром" и "прорезать ряды", тогда как никакого подобия коннице в воздухе не наблюдалось.
Вместо воодушевляющей речи капитаны воздушных судов получили поутру запечатанные пакеты со сводками погоды и учебной боевой задачей - завоевать господство в воздухе, и подавить крупные наземные огневые пункты, коих значилось два форта и один редут. Еще один форт, на юго-западе района учений, считается "дружественным". Также в депешах было указано, что на всех самолетах, созданных по спецпроектам, установлены новейшие радио для приема сообщений, тогда как в кабинах дирижаблей уместились не только радио, но и передатчики, таким образом, экипаж дирижаблей способен координировать действия пилотов. Заканчивались письма пожеланиями удачи и выражением уверенности в том, что учения завершатся быстрой и безоговорочной победой аппаратов противоинопланетной коалиции.

      Шнелле, оправдывая кличку, первым, среди экспериментаторов вскочил за штурвал пилота. С опозданием лишь на пару секунд стрелки уместились за турелями и защелкивали ремни. Биплан закряхтел, затарахтел, взвыл, как раненый вепрь, затем захрюкал, всё еще похоже на дикого кабана и потарахтел по взлётке к выси.

   Поручик Нестеренко перед предстоящими учениями никак не мог заснуть. Все таки видано ли - представители враждующих сторон объединяются против третьего врага для того, чтобы выжить.: "Вздор и нонсенс! Однако таковы текущие земные реалии, изрядно встряхнутые вторжением инопланетников. Мда, о дивный чудный век, что еще ты нам готовишь?" - именно такие мысли витали в его голове, пока он предпринимал последние действия для проверки своего дирижабля. Все таки техника новая, экспериментальная - в ней может быть куча проблем, пропущенных в связи с постоянными требованиями ускорить разработку.

   Занятый предстартовой подготовкой, русский офицер не сразу заметил, что в его сторону направляется человек, облаченный в фельдъегерскую форму Российской империи. Подойдя ближе, незнакомец представился:

- Фельдъегерь Симонов. Вы - поручик Иван Нестеренко, капитан экспериментального дирижабля "Добрыня Никитич"?
- Он самый. Что случилось?
- Вам попросили передать напутственное послание лично в руки.
- Раз просили, то передавайте. Хоть что-то с родины пришло.

   Симонов кивнул и, достав из поясной сумки письмо, протянул Нестеренко некую бумагу. Принимая послание, Иван взял его в руки, озадаченно разглядывая белый прямоугольник в своих ладонях. Вполне себе обычный конверт, правда пахнувший довольно необычно, но приятно. Никаких подписей или печатей, вообще ничего. Странно..

- Голубчик, а от кого конверт-то?
- Вы сами поймете после прочтения, сударь.

   Озадаченно хмыкнув, летчик все же надорвал конверт и подхватил выпавшее послание. Самый обычный лист, исписанный красивым почерком. "Так, посмотрим что написано. Великая слава...честь офицера...первый русский пилот...не посрамите...подвиги отцов...вся страна знает о вашем мужестве и добровольном вступлении в отряд...семья героя не будет забыта...да прибудет с вами бог...ЧТООО?"

- Скажите, Симонов, это не такой розыгрыш или шутка? Это действительно от... - Ивав был потрясен эти посланием. Неужели...
- Я человек маленький. Послание передал и свободен. Вот здесь распишитесь, пожалуйста. Это насчет того, что вы подтверждаете факт получения послания.
- А? Да, простите. Сейчас...
- Благодарю. И от всех русских людей - задайте там этим чужеродным леталкам!
- Да, Симонов, конечно. Это мой долг..

   Фельдъегерь давно уже ушел, а пионер авиации все еще не мог придти в себя после прочтения послания. Наконец, встряхнувшись, он размял затекшую от неподвижности шею и принялся дальше проверять свое воздушное судно. Сначала бой - а потом уже все остальное.

Немецкий цеппелин справа вызывал странные ощущения. Мари, вроде как, собралась на войну, чтобы поквитаться с немцами за гибель своей подруги (госпиталь Лизы накрыло артиллерией, но в артиллеристы девушек не берут, даже княгинь, даже во имя мести), а теперь приходилось идти в бой в одном строю с теми, кого так долго представляла врагом.

Хотя, если подумать, Э. Рейтерн никак не походила на того абстрактного кайзеровского военного, что неизменно играл роль злодея в воображении Мари. Много общаться с женщиной-капитаном ей не пришлось, но в походке, манерах, даже в том как на ней сидела форма, сквозило что-то... что-то скорее напоминающее двор Парасоли. Впрочем, матросы воздушного судна уже были немногим больше похожи на тех самых немцев-злодеев, что коварно расстреливают госпитали красного креста. Они хотя бы говорили на немецком и, наверняка, много ругались.

Секунду-другую прислушавшись к звуку мотора (за время стендовой доводки мотора в Пьемонте, Мари научилась на слух определять его обороты), она перевела машину в набор высоты. Дирижабль Э. остался далеко внизу, а из-за его темной туши выглянул его русский брат-близнец.

Иван, пожалуй, был единственным в их отряде с кем Мари могла бы сравнительно легко найти общий язык. В прямом смысле. Он, конечно, выражался весьма забавно и акцент рычал словно медведь, решивший закусить немцем, но понять можно было без труда. Увы, на этом преимущества общения с российским офицером и заканчивались. Он был велик, шумен, он был мужчиной с которым молодой девушке не стоит много времени проводить наедине и... и, самое главное, его цеппелин выглядел даже более немецким чем судно Э.

Да, топливный насос и высотный корректор на ее собственном самолете были произведены фирмой BMW, но поверьте, Мари этим не гордилась. Иван же ничуть, казалось, не стеснялся немецких моторов своего корабля, немецких приборов на мостике и немецких (на самом деле нет) словечек с жаргоне воздушного флота. Так и получалось, что Э. одним своим присутствием как-то смягчала враждебную ауру немецкого корабля, а Иван, словно бы усиливал то немногое, что в его чудесном судне было немецкого.

Мотор сменил тон, взяв более высокую ноту, земля подернулась белой дымкой – "фиат" ворвался в огромное, растянувшееся на многие километры перистое облако. Мари втянула голову в плечи, напоминая себе, что надо дышать и как можно глубже, даже если воздух становится холодным, а высота и скорость захватывают дух.

Что до последнего члена их небольшого отряда, то Мари просто пребывала в растерянности, не зная, как с ним общаться. Это немецкое прозвище и ужасающий акцент, делающий его почти непонятным, были не самым худшим. Хуже всего было что самолет японца был просто олицетворением империализма и векового угнетения. Мари случайно узнала, что стрелки на самолете – корейцы! Между прочим, в университете рассказывали как японские сегуны угнетают и обижают своих соседей. Так и тут, верно, несчастных корейцев насильно заставили выполнять самую опасную работу. И это в нашем просвещенном двадцатом веке!

"А с другой стороны", – подумала Мари глядя вниз на оставшийся далеко позади восточный биплан, – "Это ведь по своему так здорово, что на свете есть то, что объединяет таких разных людей."

Если бы пришельцев не было, их стоило бы придумать, иначе весь мир захлебнулся бы в кровавой ненависти и люди уничтожили бы друг друга. Ведь, если подумать, вчера, когда они в штабе планировали операцию и обсуждали сигналы, ничего демонического не было в Шнелле – обычный молодой парень, только словно щурится все время; Иван был вовсе не страшен, а скорее казался надежным и едва ли не единственным, кто понимает как вести себя в бою; а Элеонора, когда смеется, выглядит точь-в-точь, как Жасмин – двоюродная сестра Мари – словно они могут стать лучшими подругами. Мари тогда сидела с блокнотом и карандашом, внимательно записывала, что говорили другие, понимающе кивала и, стесняясь, смеялась с остальными кавалерийским терминам в авиации.

Было в пилотах небольших бипланов что-то кавалерийское, может быть, даже гусарское. Шнелле рвался в бой столь сильно, что позабыл на земле сигнальную ракетницу. Хорошо хоть планшет с картой взял! Княжна Лючия Мария, как всякая благовоспитанная девушка, не могла просто взять и запрыгнуть в кабину своего самолета, и потому собралась более тщательно. Однако стоило шасси её фиата оторваться от земли, как девушка перешла в стремительный набор высоты. О да, это действительно была гоночная машина! Как же ее сдерживали два тяжелых дирижабля, над которыми нужно было постоянно крутить виражи, чтобы не потерять из виду где-то далеко за хвостовым стабилизатором! Едва добравшись до места учебного боя, княжна де Парасолька потянула ручку на себя. Да уж, не только людям не хватает воздуха на такой высоте. Мотор чихнул и заглох, выдав все, на что он способен. Планер скользил бесшумно, тише птицы, и только редкие щелчки синхронизатора, приводимого в действие не зафлюгированным винтом, напоминали Марии, что крылья не растут у нее из спины.

Элеонора, представляя в их боевой группе всю мощь немецкой военной машины, чувствовала себя несколько не в своей роли. Да, на ней стоял гений её отца, и вся сила производственных мощностей семьи фон Рейтерн. Это многого стоило, но сама Элеонора пока еще только начинала ощущать себя не просто капитаном дирижабля, а боевым офицером. Её 'Летучий Компас' превратился из средства передвижения, открывающего мир, в оружие этот мир защищающее.

И фройляйн фон Рейтерн прекрасно понимала, как к ней могут относиться некоторые из нынешних товарищей. Отношения между странами были более, чем напряженными. Брат Зигмунд все чаще говорил о патриотизме и неизбежном столкновении интересов. Еще немного, и вряд ли девушка могла бы продолжать свои путешествия. Более того, она знала офицеров Германии, которые были уверены - объединенный союз легко отобьет неожиданного противника, и когда все закончится, все вернутся к развитию отложенного ранее конфликта. Элеонора надеялась, что это не так, так как её сложно было представить себя на какой-либо стороне конфликта между державами Европы. По крайней мере, в битве с пришельцами она могла не сомневаться в том, что находится на правильной стороне.

- Разворот, - скомандовала она. - Приготовиться к атаке...

  Шнелле неприятно укололо, что несмотря на его личную скорость его уже начала опережать княжна, впрочем, это лишь начало. Эксперимент! Что будет дальше покажет, кто из них быстрее!
  Под днищем послышалась ругань одного из стрелков, кажется он не мог повернуть свою турель, а из под обшивки посыпался какой-то мусор. Впрочем, Шнелле было не привыкать, всё-таки это третий его вылет на этом аппарате. Он уже привык, что после каждой посадки над бипланом орудует группа японских техников.

   - Вот же...девица! - Не сдержался Нестеренко, видя, как рванулся вперед, аки буйный конь, самолет принцессы. Эта девчушка на самом деле нравилась мужчине своим неисправимым оптимизмом и почти что детской любознательностью. Он хмыкнул, вспоминая себя в ее годы. Мда, сколько было совершено глупых и рискованных поступков, сколько шампанского было выпито! Хорошее было время...до войны, да.

   Нельзя сказать, что Иван так уж стремился воевать со Вторым Рейхом. Он искренне считал, что воевать с немцами совсем не в интересах Российской империи, тем более ради французов и англичан. Колоний Россия не имела, так что и делить было нечего...в отличии от Средней Азии, где постоянно ловили шпионов с характерных островным говорком. Однако Нестеренко все же был русским офицером, поэтому воевал так же отчаянно, как и жил. Его даже часто путали с Петром Нестеровым - этим знаменитым летчиком - на что Иван лишь отшучивался, мол все летчики России являются его родственниками.

   Бросив взгляд на показания приборов, поручик начал готовиться к бою. Проверить радиоприемник и помолиться - что еще нужно для успеха? Это, а еще и правильное командование экипажем.

- Поворачивай, робяты! Курс на противника.

Дирижабли медленно разворачивались на врага, рассчитывая на контратаку. Эти огромные баллоны с легким газом были подобны линейным кораблям романтичного восемнадцатого века, увешанные пушками, с внушительной абордажной командой, и столь же зависимые от ветра. И хотя публика последнее время все больше восхищалась навыками пилотирования легких истребителей, граничащими с безумством, вождение огромных цепеллинов было не меньшим искусством. Тут и необходимость предугадывать течение воздуха, и опасность столкновения в плотном строю, и огромная инерция дирижабля... И несмотря на низкую скорость, учитывать все эти факторы приходилось молниеносно, ведь корабль непременно отзовется на их изменение - просто минутой спустя. Капитан-воздухоплаватель должен быть провидцем, не иначе.

Два быстрых самолета устремились к врагу. И если денег княжества Парасоль хватило на самый мощный мотор в Европе, то у японца Шнелле машина оказалась не столь резвой. Однако это сыграло ему на руку - ведь сейчас четыре биплана врага делали поворот "все вдруг" с заходом наперерез Лючии де Парасоль, в то время как экипаж самолета Шнелле мог беспокоиться разве что об облетевшей местами краске да заклинившей нижней турели. До группы истребителей условного "врага" было еще далеко, но Мария понимала, что еще несколько движений рукоятью управления - и завертится воздушная свалка. А с оставновившимся мотором крутить кренделя - не лучшая мысль. По счастью, не ее одну преследовали такие проблемы - у одного из четверки внизу остановился пропеллер. А вот и ближайший из тех, кто пошел выше облаков, тоже пыхтит ружейными патронами, пытаясь заново раскрутить вал мотора. Да уж, человек выгрызает право летать у неба, и пока что счет неравный. Но прогресс добьется своего!

"Фиат" перешел в горизонтальный полет, и расход топлива сразу вырос. Мотор на миг задумался, сменив тон на более ворчливый, и Мари уже начала беспокоиться справится ли он в разрженном воздухе. Но первым сломался не мотор.

"Фиат" затрясло от внезапно возникшей вибрации – тревожный знак, когда под тобой сотни метров. Затем раздался жалобный стон и без паузы и предупреждения, переднее остекление кокпита вырвало с корнем набегающим потоком воздуха. К счастью, Мари успела пригнуться, иначе ее военная карьера закончилась бы прямо тут. Второй хорошей новостью было то, что вибрация прекратилась, хотя рваная дыра на месте крепления фонаря премерзко свистела.

Плохой новостью было, что мотор, не согласившись работать одновременно в условиях пониженного давления, повышенной подачи топлива и вибрации заглох.

Мари нажала стартер. Ничего не произошло.

Мари подняла голову, посмотреть на капот и набегающий воздух, более не сдерживаемый остеклением тут же забился в нос и рот, выбил дух.

Мари снова пригнулась пониже, одной рукой поспешно поднимая воротник летной куртки, и пытаясь нащупать застежки, чтобы закрыть лицо до самых очков. Хорошая новость была в том, что повреждений, вроде бы, не было, дым не валил, выхлопные трубы не коптили. Плохие новости же новостями не были: мотор все еще не работал, а руки в перчатках никак не могли нащупать застежку на воротнике.

Мари с раздражением сорвала перчатку с правой руки зубами и выбросила ее куда-то в небо, будто бросая вызов окружающей синеве. Либо зажигание не работает, либо немецкий насос подвел. Мари нашла рукоять компрессора сбоку и несколькими торопливыми движениями накачала топливо в камеру сгорания. Раскручивать мотор не было необходимости – винт с постоянным шагом и так вертел его достаточно успешно.

Мотор завелся.

   - Экипаж! Полный вперед! - Передав указание во системе внутренней связи, Иван вцепился в штурвал, видя, как наперерез Марии выдвинулся квартет этажерок соперников. Хоть это были все таки учения, но от трагических ошибок в таком новом деле, как покорение воздушного океана, никто не застрахован, даже эта смешливая девица с на удивление крепким характером.

- Ближе! - требовала Элеонора, - Надо подойти ближе!

      Мотор чихнул, кашлянул, кто-то из боковой турели сказал "Будь здоров", но не помогло, Шнелле почувствовал, как самолёт начинает медленно терять скорость. К счастью, такое не пугало тренированного юнца и тот, зафиксировав штурвал для полёта вперёд, открыл боковую панель в районе ног, полезши туда проверять что произошло.
      Вылезая за штурвал юноша обдумывал что делать. Он пока не планировал сближаться слишком, а потому хотел обойти врагов сбоку, загоняя их на дирижабли. Лучше всего было бы замыкать их в кольцо, но второй самолёт их эскадрильи летел в том же направлении, снижаясь. Что ж, можно было бы взять врагов в кольцо по высоте.

"Нукась, покажем этим дилетантам, кто здесь гроза небес!" - улыбаясь, думал Фредерик, ведя в бой эскадрилью самолетов "условного противника". Дадим ребятам понюхать пороху, чтобы не расслаблялись перед предстоящими боями с настоящим врагом.

Дав команду своим самолетам рассредоточиться и выбирать разные цели, он заложил плавный поворот, планируя отрезать истребители от дирижаблей.

В воздушном бою бывает - мгновение, и все перемешалось. Зелёная ракета с одного из истребителей противника, и вот уже их строй сломан, один летит к земле... Неужели они решили признать техническое поражение? Нет, это просто смена боевых порядков. Два биплана, переходя на бреющий полёт, берут в клещи дирижабли. Они ещё далеко, но приближаются стремительно, и вот-вот откроют огонь! Вряд ли в настоящем бою им бы хватило смелости идти в лобовую атаку, но здесь пули не убивают. Максимум синяк.

Три остальных истребителя, стараясь не терять высоты, отправились вдогонку за самолетом Марии. Конечно, на прямой им было трудно с ней тягаться, но сейчас достаточно просто отсечь "овчарку" от "стада", один юркий истребитель от грозных, но неповоротливых цепеллинов. У одного из этой тройки все продолжались перебои в моторе, но он упорно лез вверх, не обращая внимания на дымный шлейф за своей машиной. Кажется, для него это было в порядке вещей.

Лючия Мария, уходя от одной напасти, не заметила второй. Орудия небольшого форта на холме южнее её курса начали обстрел самолёта, так кстати прижавшегося к земле. Гуттаперчевые пули измазали краской правое крыло. Надо уходить, пока они не размалевали пол-самолета!

И только Шнелле чувствовал себя прекрасно. Неизвестно, каков был его план на этот бой, но его тяжёлая этажерка шла себе не медленно и не быстро мимо всей воздушной суеты. Как будто почтовый самолёт случайно залетел в зону учений.

Уходить, конечно, было надо. Но близорукая княжна заметила что по ней кто-то там стреляет только когда шарик с краской расплескался прямо о приборную доску.

"Фиат" прижавшись к земле, взял левее, ушел за лес.

"Ух какой шустрый!" - присвистнул авиатор, наблюдая, как одинокий самолет оторвался от своей группы и промчался мимо форта на холме. Смело, но безрассудно. Интересно, конечно, что он задумал, но это спросим после тренировки. А пока нужно его догнать и добить, а то больно уж дерзкий.

А мотор как будто сказал хозяину "Смотри сам там не переусердствуй!". И заглох.

- Ну что, братцы, готовы к бою? Противник входит в зону поражения.
- Так точно, Ваше Благородие!
- Тогда с Богом! Идем снижаемся и...Орудия, открыть огонь!

- Разворот! - скомандовала Элеонора, приготовиться к бою!

  Шнелле рвался в бой, но не рвался сходиться нос-к-носу с четвёркой противников, пусть и тренировочной, потому повернул к ним лишь после того как покопался в ремкомплекте и подкинул стрелку в турели нужный для починки инструмент. Причем сделал поворот довольно хитро, буквально проскальзывая по воздуху, аккуратно лавируя своей огромной махиной.

Если и можно было сделать из этих учений какой-то вывод, так это требование повысить надёжность моторов. То, что на земле работало в благоприятных условиях, а в случае чего легко заводилось, в воздухе буквально тянуло на износ. Да и сами летчики, редко обладавшие спокойным характером, стремились выжать из своих двигателей больше, чем они на то способны. В результате, один самолёт противника стыдливо приземлился прямо посреди учебного поля. Лётчик торопливо отстегнул фонарь, и полез разбираться с мотором, из которого в небо поднималась тонкая струйка дыма.

Но остальные не сдавались. Сразу два самолёта зашли в лоб на дирижабль Элеоноры, и были встречены мощным ответным огнём. Но слишком большие встречные скорости привели к тому, что промахнулись и стрелки дирижабля, и пилот одного из бипланов. Но тот, кто заходил в правый борт огромного баллона имел куда больше возможностей для прицеливания, и его очередь оставила отметины на обшивке воздушного корабля. Правда, и сам он получил "росчерк" от орудий Нестеренко, решившего подстраховать соседний дирижабль эшелоном ниже. С такой высоты даже неспешный полёт дирижабля выглядел как поездка на Восточном Экспрессе!

Остальные самолёты противника выполняли приказ "отсечь бипланы". Двое брали в клещи тяжёлый самолёт Шнелле, слегка отставший от княжны де Парасолька. А сама княжна беспокойно оглядывалась, наблюдая заходящего в хвост врага. Слишком быстрого для того, чтобы быть серийным самолетом.

Княжна испуганно вжала голову в плечи, пытаясь одновременно вывернуть ее назад и вверх. Она и не знала, что в команде условного противника есть такие быстрые машины.

В каких-то считанных метрах от земли "фиат" завертелся ужом. Вильнул влево, затем вправо, снова влево. Мари, видимо, пыталась стряхнуть противника с хвоста "ножницами". Однако, где-то на третьем витке заныл борт в том месте, где листы алюминиевой обшивки крепились на стальные кованные шпангоуты.

      Шнелле не стал изменять кличке и рванул в бой. Прикрикнув на нижнего турельщика он всё же запустил в него подходящим ключом и тот начал быстро подкручивать разболтанную деталь, но из-за этого же, когда самолёт приблизился к врагу не успел нормально переключиться на основную задачу и навестись, из-за чего очередь ушла мимо.
      Шнелле пошел на снижение, лавируя между двумя вражескими самолётами, обстреливая их со всех турелей, щедро поливая летунов краской. Чудом избежав столкновения с одним из них кореец вырулил вплотную к борту другого, лишь для того, чтобы обнаружить, что его курсовым пулемётам зачем-то сбили прицел, черт их дери, потому мощный сдвоенный поток снарядов ушел в молоко.

   - За, братцы, попали во вражину - радостно улыбнувшись, здоровяк заодно погрозил кулаком оставшимся самолётам и отдал приказания для нового манёвра. Не стоило давать противнику заходить сверху.

- Маневр уклонения! - командовала Элеонора, не желая чтобы её дирижабль попортили.

Плохие новости - мотор заглох намертво, и оживить его в полете не представлялось возможным.

Хорошие новости - удалось сесть шустриле прямо на хвост!

Фредерик сосредоточился на том, чтобы напихать своему коллеге снарядов в планер, прежде чем самолет, у которого отказало сердце, не растеряет всю энергию и не превратится в падающий кирпич.