[D&D5] Легенда о Героях | ходы игроков | Интерлюдия

  - Дааа, был это канун месяца тающих снегов... в деревеньке Большие Бобры, или просто Бобровке, как её называли приезжие, уже закончили распашку полей и засев, отгремели праздники последнего помола, жизнь медленно переходила в обыденный цикл ранней весны, а великие луга Шаара колосились дикими травами. Бобры были деревней необычной в том смысле, что деревень на бескрайних равнинах Шаара практически и не было. Но больше сотни лет назад, прадеды отцов заключили договора с кочевниками и племенами вемиков, а затем отправились вверх по руслу Шаара, пока не достигли лиственных лесов Шаарвуда. Там они поставили первые дома, лесопилки и начали готовить поля, избавляя их от въедливых трав равнин. Много лет ушло на то, чтобы построить то, что получилось в итоге, и потомки по праву гордились своими предками, ведь Большие Бобры стали не просто деревней в центре бескрайних просторов, но чем-то неуловимо большим.
  Старик улыбнулся, закончив забивать табак в трубку, а затем улыбнулся еще шире, когда вокруг донеслись нетерпеливые вздохи. Однако прежде, чем он медленно раскурил её - рассказ продолжен не был. История тем интереснее, чем больше в ней пауз и остановок, заставляющих подумать о всяком.
  - Я рассказываю вам все именно так, потому что не понимая тот мир, вы не поймете и героев истории, ведь были они отважными девушками, которым пришлось выполнять работу, предназначенную самой природой, миром и богами для мужчин - более сильных, отважных и выносливых. Если вы слышали истории о женщинах-героях - не верьте большей части из них. Женщину возвысить может лишь мистическая сила, данная ли богом, текущая ли в венах - не важно, а потому истории правдивые о героинях - ценны более, чем золотой песок. - Он задумчиво пустил кольцо дыма под потолок, а следом в него влетел сотканный из дыма же ястреб. - И эта история о четырех молодых девушках, так что не ждите от нее невероятных вещей, вроде отрубания великанам голов с одного удара. Нет, такой глупости здесь не будет, но будет немало других, что некоторым покажутся даже приятнее на слух.
  Раздались смешки, в основном от мужчин, наверняка подумавших о куда более волнующих деталях. Попыхтев трубкой еще немного, старик осмотрелся, чтобы проверить, приковано ли внимание окружающих к нему и кивнул.
  - Итак, Большие Бобры в конце-концов переняли науку у обитавших неподалеку бобров, от того селение стало постепенно походить на огромную плотину, растущую вверх. Просмоленные доски создавали купола и стены, а внутри небольшого замка жители могли прятаться от жары и обороняться от чудовищ, вроде гноллов, что частенько совершали набеги даже на кочевников и племена вемиков, что и говорить о таком лакомом куске, как стоящая далеко от Шаармида деревенька. Но вскоре они перестали совершать грабежи, потому что трупов гноллов оставалось вокруг Великого Бобра больше, чем глупым гиеноподобным тварям удавалось утащить добычи. Так деды и завоевали свободу от угнетения для своих детей. Но несмотря на спокойствие поколений, Великий Бобер продолжал расти и укрепляться вместе с ростом числа людей, живущих в деревне. Они не забыли уроки первых дней, и все юноши и девушки были умелыми не только в пашне, но в работе с копьем, луком и топором.
  - Вниз по течению, в город Шаармид Бобры сплавляли ценную древесину, обработанную до досок, или же до готовых предметов искусства или мебели, иногда муку, иногда и картошку или иные овощи, ценные на почти никем не обрабатываемых равнинах. Много так же было кукурузы, вкусным золотом текущей в основном на продажу кочевникам, которые объедали семена, а початки отдавали лошадям, а взамен платили кожей, солью и, собственно, лошадьми. Выше по реке Шаар селяне ловили рыбу, солили и так же продавали всем, оставляя себе лишь небольшие излишки. Так и жила деревня, беря все возможное от своего удачного расположения. Помимо лесопилки, в Больших Бобрах так же была внушительная пасека. И уж поверьте, мед - был чуть ли не ценнее древесины, от чего семьи Борха Медоеда и Свана Лесоруба постоянно соревновались в том, кто больше монет внесет в общий фонд, а староста лишь вздыхала от их молчаливого соперничества.
  - Кстати о ней, - старик ухмыльнулся. - Была это высокая, изящная эльфийка, знающая о работе с землей больше любого мужика. Она единственная жила в деревне с самого её основания и без нее, думается мне, ничего бы не вышло. Звали её Элфариэ, но большинство величало бабушкой Эль, поскольку лишь в бабушки она и могла годиться большинству односельчан. Еще была семья кузнеца Хаэма, который ранее был кочевником, но влюбился в рыжеволосую Люсиль и остался в деревне, построив себе огромный цех, где до сих пор трудятся его сыновья. Сам Хаэм был уже седой старик, но не было в ту пору никого, кто не пришел бы именно к нему за советом о лошадях или стали. Были и другие, ремесленники, простые люди, но о них рассказывать заранее не столь интересно. Разве что упомяну хозяйку трактира Феллу, которая оказалась столь тяжела на руку, что даже могучие мужики летали с порога её заведения, как ребятишки, если начинали нахальничать и перепивать. Ох, что за женщина была... говорили в крови у нее орочья кровь, но думаю вряд ли оно так было, скорее предки Феллы пришли с холмов Утгарда, а там, как водится, женщины таковы, как мужчины у нас, а мужчины могучи и велики ростом настолько, что устрашают одним своим видом.
  Старик приостановился и печально заглянул в пустой кубок с вином, пряча усмешку в бороде.

- И именно в это милое поселение однажды прибыл всадник. Ночью третьего дня месяца Миртул въехал он в деревню на огромном боевом жеребце цвета свернувшейся крови. Был облачен тот всадник в мощные латы, выдававшие в нем пришлеца издалека так же явно, как и его животное. Он был изранен и почти свалился с коня в руки увидевших его селян, среди которых, к счастью, оказалась пресловутая Фелла, иначе не удержать бы им столько стали и сильное тело мужчины. Они отнесли его к Элфариэ, а та занялась ранами, но были они столь глубоки, что человек этот не приходил в себя еще долгое время...
Глотнув еще вина из поставленного перед ним кубка, старик задумчиво пыхнул трубкой и покивал головой:
- Даа, всадник в Бобрах диковинкой не был бы, если бы не его конь и доспехи. С давних времен у деревни были заключены договора с кочевниками, которые приезжали поторговать, да посплетничать, но никогда не трогали никого, а могли и помочь сражаться со всякими тварями, населяющими великие степи, вроде гноллов или гоблинов. Вот только приземистые, легконогие лошадки Шаара выглядели совсем не так, как рыцарский боевой конь. Там - на великих степях могли они обогнать и обставить любого скакуна, но за пределами Шаара - увы, быстро чахли и теряли силы. А все потому, что душистые травы этой земли, как и сама земля - наполняли копыта скакунов силой и выносливостью, мчащей вперед быстрее ветра. Так же можно было сказать и о людях, населяющих степи. Были они отважны и сильны, но редко покидали родные края, чтобы взглянуть на мир. А заезжие были здесь такой редкостью, окромя торговцев, что рыцарь в латах вызывал трепет и ощущение близящейся катастрофы... да впрочем, так оно по существу и оказалось.
Задумавшись ненадолго, старик встрепенулся лишь когда кто-то вежливо кашлянул, прося его продолжать.
- Ах да, задумался я, старый стал, простите. Так на чем бишь я остановился? Ааа, на всаднике, точно-точно. Было странно так же, что был он изранен и довольно серьезно, ведь вемики, хранящие юг Шаара старались с людьми дружить и ладить, а окромя них там почти никого и не жило. Разве что гноллы в Сумеречном лесу к востоку или кентавры с гор Огнепара, но если бы ехал он так далеко, то не смог бы добраться до Больших Бобров, а то и вовсе бы выехал по дороге к Шаармиду, так что дело было совсем не чисто. Однако Элфариэ знала кое-что, благодаря чему эта история и получила свое начало. Хм-хм.
- Обычно в это время в деревне было много мужчин, но так как посевы почти закончились, то большая часть крепких парней и девушек отправились на барже в Шаармид, чтобы продать готовые изделия из дерева, рыбу, мед и кое-какие соленья, а там закупить жизненно необходимые для начала летнего сезона вещи. И вот как-то так вышло, что к утру, когда Элфариэ поняла, что должна предпринять, у нее под рукой оказались только четыре девушки, достаточно смелые и умелые для дела, и которых она могла отправить со спокойной душой. Были и парни и мужчины, но если бы все происходящее оказалось вражеской ловушкой, староста оказалась бы той, кто отослала мужчин прочь, а девушек обрекла на гибель в селении. Такого риска она терпеть не хотела, потому и выбрала именно девушек на случай, если им одним и удастся спастись.
На некоторое время повисло молчание, волнуемое лишь короткими шепотками, а дымчатые птицы взлетали от губ старика вверх, порхая вокруг, пока он докуривал свой табак и собирался с мыслями. В глазах его отражалась память, словно он сам был участником этой истории, а по грустной улыбке в уголках губ проницательный зритель мог понять, что знал старец больше, чем рассказывал всем, но это была его история, и лишь он решал, что сказать стоит, а о чем следует умолчать, оставив в собственной памяти.
- И вот, на четвертый день Миртула, четыре юные, красивые девицы купались в реке, укрытые поваленными стволами кленов совершенно нагие. Вода была приятно теплой, солнце почти достигло зенита и было им хорошо и весело вместе...