[D&D 5] Город-лабиринт Лэ'Гуан | ходы игроков | Глава 2. Первый блин - комом!

— О - хре - неть. - Протяжно, со вкусными паузами произнес Шеогорат
Золгрум наконец смог открыть глаза и увидеть ЭТО.
— О - хре - неть. - Протяжно, со вкусными паузами повторил Золгрум.
Снег это явно не то, что ожидаешь увидеть а тоннелях горы. И хотя пару раз Золгрум встречался с этим явлением в горах, все же это было не самым приятным явлением. А все из-за снега, который мало того, что мешал идти, так еще и прекрасную белую бороду гнома после контакта с этим белым холодом приходилось приводить в порядок очень долго. Горячая ванна, пол-куска мыла, и три часа расчесывать гребнем - это подчас невыполнимая задача.
Но делать нечего. Дорога была одна, и хоть здесь она заканчивалась, явно впереди должна была быть другая. А потому, пробурчав что-то про "сколько ещё природных анамалий мы здесь найдем? ", колдун принялся заплетать бороду - это единственный вариант, при котором можно сохранить хоть сколь-нибудь приличный вид этому неотъемлемому атрибуту любого дварфа.
Одежда Золгрума явно не такая легкая, как у Мэй, была тем не менее не рассчитана на такой холод.
- Ну не возвращаться же обратно в самом деле? - сказал дварф. - Боюсь, что путь будет долгим. Если ни у кого нет желания тащить меня на горбу. Я не жалуюсь, но пойду я позади вас. Вы будете немного освобождать путь передо мной. Кто первый?
И после этих слов колдун зачерпнул пригоршню снега и закинул в рот.
На недоуменные взгляды соратников он только и ответил:
- Что? А вдруг это не снег, а ваниль?
И обвив заплетенной косой бороды шею, на манер шарфа, Золгрум стал разглядывать открывшийся ландшафт более детально. Ведь и правда, надо хоть наметить цель, куда идти.
Пожевывая снег, Золгрум глубокомысленно заметил:
-Холодный.
Глядя на пощелкивающего пальцами барда, колдун сначала пытался попасть в ритм, но почуяв дуновение тепла, просек фишку.
- А голова то твоя, хоть без волос, да варит! - попытался схохмить дварф. - Я так же умею! У нас это называется "горячий пляс дварфа"!
Золгрум не мог точно сказать, у кого это " У нас", ибо сам только придумал это.
-Тут двое нужны! Шео, повторяй за мной, начали! - Золгрум сделал пару взмахов и выставил ногу вперёд и повращал, будто ногой давил папиросу. - Я начинаю с левой ноги. Это простые движения! Я продолжаю! Теперь правую вперёд. Снова вращаем! А теперь оба движения делаем вместе! Оп-оп-оп!

  Поход продолжался. После глотка воды, открытой леди Джиневрой, ноги стали ныть чуть поменьше. Уже легче.
  Сэр Шеогорат оказался не столь любознателен, но по праву ветерана выживания в Лабиринте, эльф ему уступил. Ещё найдётся способ узнать про Плетельщика, который Лабиринт создал. Как древние строители пирамид оставляли для себя лазейку, чтоб не придавило, так и Плетельщик должен был оставить подсказки. Док верил в него, ведь Плетельщик был умным. Как-никак он смог такое сложное заклинание, как Лабиринт, сплести.
      ***
  Куарион был рождён зимой. В дни рождения на родине он видел снег. Зимой. Не в августе-месяце.
  Ещё исследования приводили Дока в деревенские края различных стран, и он воочию наблюдал такое явление, которое в просторечии называли "погреб". В погребах тоже бывало холодно, иногда даже с инеем и льдом.
  Но вот снега сверху не падало. Впрочем, если Первая Рабочая Теория О Природе Лабиринта имени Доктора Лиадона™ верна, то новое пространство уже не так сильно удивляло.
  Хотя увидеть зимы кусок в подземелье в августе всё равно было немного как снег на голову.

  После того как первые секунды удивления прошли, Док не нашёл ничего лучше, чем спросить:
- Признавайтесь, кто тут сосредоточен был на том, чтобы выпить холодненькое пиво после похода?

      На её родине ходило много мифом об явлении, которое открылось Джиневре Мэй, стоило им оставить позади себя не только удивительную лесную чащу, но и тёмные туннели со звуками и шорохами, что заставляли женщину то и дело оборачиваться. О подобном она читала и в писаниях Веймана: тот не раз уходил к горным склонам, обращаясь к крылатым змеям за советом, а то и за помощью. Отец всегда говорил, что белые шапки на пиках – это старый договор между старцем и драконами, союз которых не позволяет обратить их силу против ближайших деревень, включая ту, где жили Мэй. Веймана уж давно не было, а снег всё лежал и только искатели приключений – или безумцы – шли исследовать территории для выяснения причин и разрушения легенд, но никогда не возвращались.
      Она помнила и другие истории: о падающей с неба муки и риса в особо тяжелые для города года или мягких перьях, но колющихся, стоит оказаться на коже. А главное – не видно ничего них сквозь.
      Охватывая свои плечи ладонями, женщина широко раскрывает глаза, сначала оглядывая огромную, открывшуюся после пещеры, территорию, а затем и опуская взгляд к своим ногам, где в свободную, абсолютно не приспособленную для такой погоды, обувь попал снег. Осторожно она потопталась на месте, приминая хлопья, а наклонившись, приплющила их своей ладошкой, наблюдая как она становится мокрой от тут же растаявших, прилипших к коже снежинок. Лес удивлял своей погодой не так: оттуда, откуда она была родом всегда было тепло, поэтому в её голове даже не возникло мысли о сменной тёплой одежде. Привыкшая к лёгкому шелку и уж точно открытых ботинках, она в который раз поняла, как многого не знала. И речь была не только о Лабиринте: кинув короткий взгляд, она поняла, что не одна была удивлена происходящему, пусть не была уверена, что единственная, кто видел снег впервые.
      — Удивительно, — уже более уверенно она катнула тот ладонью, на глазах дивясь появившемуся шару, а взяв его в руки, – несмотря на сильное желание кинуть снежок в кого-нибудь из товарищей – бросает в сторону, наблюдая как тот тонет в глубине нетронутого слоя. — Не крепче льда, но попадёшь таким в ухо – приятного мало.
      Пусть её исследования позволили ей на мгновение отвлечься от резкой смены температур, долго не обращать на это внимание у неё не вышло. Мэй не нужно было доставлять зеркальце из сумки, чтобы почувствовать, как деревенеют – а следовательно, бледнеют – её губы вместе с непрекращаемым стуком зубов. Несмотря на это, она кивком подтверждает и свои намерения двигаться дальше, вместе с этим обернувшись на Золгрума:
      — Я хоть и повыше, но тоже бы попросила не вынуждать меня строить нам дорогу, — ребята были на голову, а то и выше её, как и шире по телосложению. Ей совсем не сложно, но здравого смысла в этом – никакого. — Ощущение, что сделай шаг и провалишься в полный рост, — то ли шутя, то ли говоря серьёзно, добавляет Мэй. Не особо двигаясь со своего натоптанного места, она оборачивается вокруг своей оси как раз вовремя, чтобы обнаружить творящуюся на глазах магию с её халатом. Пожалуй, вопроса в том, почему он не сделал это раньше, хотя бы очистку ткани от икры, у неё не возникло: всё ещё хранить её где-то надо было, верно? С толикой удивления, но благодарностью она забирает обратно свою верхнюю одежду:
      — Спасибо, — и наскоро нахлёстывая лацканы накидки друг на друга, заправляет её вытащенным из одного из отделов рюкзака поясом, посильнее прежнего затягивая тот на талии, прижимая тёплую ткань к телу. Джиневра хмыкает себе под нос: а ведь она всегда с трудом принимала помощь. Видимо, особая обстановка могла поменять что-то внутри, даже если речь шла не о днях, а о часах.
      — Холодного уже и не хочется, — она негромко хмыкает на слова Дока, но на этом не замолкает: — кто-нибудь среди нас… вообще вырос или видел снег воочию хотя бы раз? — Мэй понимает, что многим лучше было бы сосредоточится на пути в молчаливой обстановке, дабы не тратить даже минимальную энергию на это, но пожалуй сейчас, разговор мог бы быть единственным, что отвлекал её от промерзания до мозга костей.

  Завершив ту часть приготовления, что была им по силам (включая незамысловатый и весьма странный обряд дварфа, который ему всё же пришлось исполнять в гордом одиночестве – Шео залихвацкий танец, видимо, не оценил), приключенцы неторопливо и осторожно двинулись в путь. Холод там или нет, а белоснежное плато перед ними само собой не исчезнет! Буркнув что-то ободряющее, полуорк втянул голову в плечи, оправил одежду да сгорбился, точно намеревался пробиваться через ураганный ветер – приготовления отнюдь не лишние, учитывая не столь опасную, но всё же коварную метель, кружившую повсюду, куда не кинь взгляд. С первых же шагов всем в отряде стало понятно, что путь предстоит не из лёгких. Снег, местами плотный, утоптанный чуть ли не до уровня грунтовой дороги, периодически сменялся проплешинами более рыхлой и ненадёжной субстанции, мгновенно оправдавших опасения Джиневры – неосторожный шаг и грузный Шеогорат по пояс провалился, тут же набрав полные сапоги снега. Золгрум же так и вовсе едва не стал первой жертвой этого спуска, когда казалось бы ничем не отличавшаяся от окружающей белизны равнина неожиданно «поплыла» под ним, осыпавшись вниз настоящим потоком, точно вода с обрыва. Персиваль и Джиневра вовремя подоспели на помощь, удержав закованного в сталь бойца от падения в… пропасть. Оказалось, что снег был не столь однородным, как надеялись путники, и порой скрывал вот такие вот неприятные сюрпризы под своей толщей. То, что представлялось на первый взгляд обычной равниной, вероятно скрывало холмы, ущелья и скальные отроги, заваленные снегом по самую верхушку, рассудил более опытный в таких вещах дварф, пытаясь отдышаться. Отсутствие природного светила, смены сезонов и посторонних факторов, кроме постоянных порывов ветра, вполне могло распределить колоссальные объёмы снега, создав искусственный «уровень», под которым могла скрываться как ровный участок почвы, так и провал, вроде того, что едва не увлёк Золгрума на дно.

  Но если опасность была чем-то ожидаемым от Лабиринта, то самым неприятным открытием для авантюристов стала… скука. Вокруг не было ничего, абсолютно ничего, кроме мелькавших где-то вдалеке горных вершин, львиная доля которых, вероятно, была похоронена под тоннами снега, а всё, что довелось лицезреть исследователям, была лишь самая их вершина! Белоснежное покрывало снега скрывал опасности и скрадывало расстояния, будто тяжёлого пути через завалы и без того было мало. В отличие от таинственной лесной чащи, здесь не было разнообразия пейзажа, красочных деталей, разнообразных звуков местной флоры и фауны. Только снег. Только холод. Только завывания метели, начинавшей пробирать героев до костей, несмотря на предусмотрительно наложенные Сопрано и Золгрумом чары.
  Хуже всего приходилось, конечно же, Джиневре. Нагретая магией барда одежда помогала удержать тепло тела внутри, но ничего не могла сделать с оголёнными участками кожи, которых в экипировке Мэй было предостаточно. И хотя спустя какое-то время ледяные укусы мороза стали чем-то привычным, сам эффект, который они оказывали на привыкшую совсем к иному климату девушку, нисколько не ослабевало. Приходилось ловить себя на мысли, что подобному пути через снега она бы с радостью предпочла честный бой с врагом. Любы врагом, сколь бы опасным тот ни был! «Всё лучше холодной смерти…»
  Страдать довелось и Персивалю. И хотя его экипировка чуть больше соответствовала погодным условиям, будучи абсолютно лишённым защитного волосяного покрова на голове, мужчина буквально чувствовал, как леденящие клыки впиваются в его голову, проникая сквозь кожу и оставляя маленькие выщербленки на его голом черепе, постепенно остужая его. Что предаст его первым: тело, остуженное холодными ветрами, или же мозг, отказавшийся продолжать эту пытку и впавший в спячку?

  Примерно спустя полчаса пути (или около того), за которые отряд прошёл едва ли милю, с трудом не заплутав в снегах и не сбившись с первоначально намеченного курса, исследователи заметили сквозь мельтешение снега вокруг идеально правильную структуру: полу-шар или чаша радиусом примерно десять футов, покрытая толстой коркой снега и льда и выглядевшая как превосходное укрытие от непогоды. Заглянув внутрь - а в этой конструкции было что-то напоминающее не заграждённый вход в форме неправильного овала радиусом примерно футов пять, - замёрзшие путники обнаружили посередине грубо обтёсанный камень с символом "спирали" на нём. Тем самым, про который им рассказали на лекции в Гильдии, обозначавшим Ориентир и относительно безопасные для отдыха места в недрах Лабиринта. Сверху на этом самом камне примостился тонкий и изящный ледяной цветок с очень пышным бутоном, высотой около фута. Скульптура из льда была настолько детальное, что если бы не идеальная прозрачность листьев и лепестков, её вполне можно было бы спутать с настоящим гигантским цветком.

  Подобную находку можно было назвать более, чем удачной, учитывая, что Джиневра, стойко переносившая путь через снега, с пугающим её саму спокойствием осознала, что перестала чувствовать отмороженные пальцы ног. Совсем… Стаккато же, что без передышки исполняли зубы Персиваля, можно было расслышать даже сквозь завывания ветра вокруг. Момент, как и место, для того чтобы встать на привал, были практически идеальными, если герои не хотели в последствии разбираться с по-настоящему серьёзными последствиями пребывания на таком вот морозе.

Шео много где побывал, но вот такого дубака явно не ожидал. Если бы знал, что здесь под землей так холодно бывает, обязательно бы прихватил еще и шубу какую-нибудь, и валенки, и штаны шерстяные. Золгрум что-то намагичил, и одежка стала лучше поддерживать тепло - а не то даже Шео задуб бы очень быстро. Видно, магии хватило на всех, но это все равно не спасало - в момент не синели, но зубами стучали, как дятлы на гнездовье. Шео то и дело сбивал со своего носа сосульки, а если бы кто-то решил лизнуть меч, то совершенно точно остался бы без языка.

— Ух, дубак. Так и сдохнуть недолго.

Полуорк отстегнул от пояса флягу, в которой плескалось немного трофейного бухлишка. Открутил крышку - и в нос ударил крепкий запах, который вряд ли можно с чем-нибудь спутать. Глотнул немного и горло мгновенно обожгло - и где ж это такую гадость нагнали? Явно где-то на юге. Цверги какие-то Но алкоголь подействовал, вне зависимости от качества и вкусовых свойств, и по желудку разошлось тепло. Хоть тепло и не настоящее - Шео был в курсе, что на холоде это только навредить может, но хоть немного полегчало.

— Зол, буш?

Шео протянул початую флягу дварфу. А после она пошла по рукам:

— Лысый, Док, а вы? Забористая херня. Джин, а ты? Хоть малехо кровь в жилах разгоним.

Наконец, когда у Шео уже появились мысли повернуть взад, чтобы действительно не околеть раньше времени, приключенцы увидели кое-что, что немного отличалось от снежного пейзажа. Домик. Ну, или не домик, но что-то на него отдаленно похожее - полукруглое и сделанное изо льда. А еще там обнаружился камень со спиралью - Шео хоть и слушал лекцию в конторе вполуха, но на это внимание обратил. Значит, что здесь безопасно и можно нормально отдохнуть, не переживая, что кто-то схарчит. Вот если бы и на мороз это тоже работало, было бы вообще идеально. Такого ориентира как ледяной цветок Шео не помнил. А ведь если они первые его обнаружили, то это знание можно продать - причем, за довольно немалые деньги - 250 монет. Так что нужно где-то это записать и продать. Роза с мороза - именно так нужно называть этот ориентир.

— О, вовремя каменюка попалась. Эй, давай залазь все сюда, отдохнем немного. Ща костер разложу, хоть погреемся. Как знал, что дрова нужно все брать.

Шеогорат вынул примерно треть дров из мешка и сложил их в форме колодца, напихав в его центр щепок и трута. Дрова, конечно, сырые, но и хер с ними, разгорятся как-нибудь. Место для костра Шео выбрал очень просто - прямо возле входа в ледяную хижину. Нужно было действительно отдохнуть и понемногу выбираться из этого снежного плена. А то без особой подготовки здесь можно и без монстров подохнуть.

– Ну и погреб, – проворчал Док, когда очередь пить из фляги дошла до него.
  Обычно в экспедициях, происходящих в холодных местностях (например, экспедиция на перевал Дятла), всегда брался ещё отдельно ослик, везущий тюки с тёплой одеждой. Ещё в таких экспедициях доктор Лиадон обычно не пил. Только немного вина по окончанию экспедиции, или как ингредиент для глинтвейна. Но сейчас выбирать не приходилось, так что пришлось согреться маленьким глотком чего-то крепкого.
  Нынешняя местность напомнила о доме зимой. Возникло желание вернуться в тёплый кабинет и навести порядок в архивах Академии. Но экспедиция ещё не была завершена, и даже черновой отчёт ещё не был написан.
– Спасибо, сэр. Кто следующий?
  Усталость давала о себе знать. На морозе пальцы было трудно сгинать. Только изнутри грела недавняя закуска от Натры, да что-то горячительное из фляжки.
  Чтобы совсем не впасть в спячку Док начал немного думать. Просто чтобы сосредоточится.

  Инцидент с дварфом показал, что прежде чем идти вперёд, нужно было сначала тыкнуть в снег какой-нибудь палкой. Или посохом.
– Мда уж... Хорошо хоть сверху... ничего не падает... большим комом.

  А потом возник Ориентир. И это обнадёжило, благо дрова были взяты полуорком про запас. Ещё символ спирали навёл на пару идей о том, как формируется реальность вокруг Ориентиров, но эльф решил додумать эту мысль потом. Но на всякий случай он оставил себе в мысленном кабинете на стене заметку "Спираль-волна".
  Но на привале, максимум чем он мог помочь, это ободряюще сказать "Я в тебя верю... ты сможешь." и ободряюще похлопать по спине, что не раз давало партнёрам по походам странный тонус, помогающий всё делать лучше.

Лысый. Персиваль уже давно перестал воспринимать подобное обращение как оскорбление. При определенных обстоятельствах это можно было трактовать как неуважительность и использовать в качестве повода для того бросить перчатку и продемонстрировать свое мастерство в фехтовании. Такое время от времени могло происходить на приеме или в таверне, когда тело само желает размяться, а тщеславие требует подпитки за счет опальных незнакомцев. Но общество снежных сугробов вряд-ли можно считать выходом в свет, Шео был уже скорее знакомцем, да и особых манер от него ожидать не стоило. "Мудозвонами" звать перестал, и на том спасибо. На последней мысли Перси даже слегка поморщился. Приняв флягу и протерев горлышко рукавом, бард сделал небольшой глоток. Потом еще один, побольше. Не хорошее вино, конечно, но в такой холод самое то.

На небольшом привале каждый занялся тем, что хорошо умел: Шео разводил костер, Док, поддавшись своим ученым думам, не умирал, а Золгрум вполне себе уверенно был собой. Персиваль же был человеком искусства, и приоритеты его было предопределены самой природой. Свое свободное время он посвятил эстетическим взысканиям. Ведь кто кроме него мог по достоинству оценить гармоничность и красоту? Никто. Ну а когда с очередной оценкой всех достоинств Джиневры было покончено, бард решил уделить внимание и второй достопримечательности их укрытия: ледяному цветку. Изящная скульптура также предоставляла немалый интерес. Может, стоит забрать ее с собой?

      Время от времени Джиневра смотрела в сторону обвешенного в более тяжелую, чем женщина, броню дварфа, надеясь, что последнее ускользание на снегу в пропасть – это было лишь желание на один раз, а не с необходимостью испытать удачу ещё раз. Несколько раз она останавливалась, топчась на месте прежде, чем двинуться дальше, с опаской опуская взгляд к своим белеющим ногам. Единожды она даже попыталась наскоро снять башмак, но решила, что задержка будет неуместной, торопливо перебирая ногами вслед за остальной компанией. Возможно, не такой уж плохой идеей было лишиться пальцев в тундре... и всё же, когда перед глазами появилось что-то кроме бесконечной снежной дали, – Мэй даже протерла один глаз зачервивевшими пальцами, понадеявшись, что это всё не миражи от алкоголя, которым угостил их Шеогорат, – Джин заметно приободрилась. Всё лучше бесконечной территории, которая не стремилась ни заканчиваться, ни радовать их чем-нибудь интересным.
      Как и ожидалось, домик оказался не простой.
      — Почему-то я даже не удивлена, что до сюда никто не доходил, — она прыснула себе под нос, сильно нагибаясь и пролезая в ледяную землянку чуть ли не первой, тут же обратив внимание на изваяние в виде розы в самом центре пустого пространства. Всего на мгновение она стопориться для того, чтобы решить, что ей важнее: утолить жажду знаний и изучить искусно сделанный цветок или же отогреть свои конечности... и послушавшись здравого смысла, с еле слышным шумом Джин спускает с плеч свой рюкзак, отстёгивая прикрепленный плотными ремнями к верхней части спальный мешок.
      Раскладываться на короткий сон она не планировала: вода, которую они употребили ещё в волшебном лесу, не давала шансов ощутить желания вздремнуть. На всякий случай она даже дёрнулась рукой к бурдюку, проверяя тот на замерзшее состояние, с какой-то даже детской ухмылкой перекатывая появляющийся на холоде лёд внутри кожаного мешка. С другой стороны, как тут поспишь, когда снаружи был совсем не тёплый бриз, к счастью, о котором хоть ненадолго, но можно было забыть и, возможно, задуматься о настоящей хорошей погоде, оставленной далеко-далеко за пределами Лабиринта и острова, на котором тот расположился.
      — Интересно, — задумчиво произносит Джиневра, — никто не решал остаться жить в Лабиринте? Да, он не выглядит безопасно в большинстве случаев... но даже в моей культуре было принято уходить в горы и оставаться навеки отшельником. Не поверю, что здесь нет больных или особо неудачно-заблудившихся, которые так никогда и не нашли выход на поверхность.
      Не решаясь мешать под ногами в разжигании костра, – пусть предварительно и уточнив у Шео, может ли она как-то помочь – Мэй в короткой просьбе спрашивает кинжал, следом усаживаясь наполовину на мешок, поджимая под себя ноги. Она отмеряет что-то на глаз, с заумным видом проходит пальцами по плотному материалу, и делая первый надрез, довольно бойко укорачивает свой мешок на треть, следом вытягивая и бесполезный для спальника, но совсем не для Джиневры, шнур. Ещё пригодится.
      Если она и сунется на улицу дальше, чем их костер, то явно не с голыми руками и ногами.

  Как и обещал Шеогорат, выпивка и впрямь могла разогнать кровь по венам, и именно потому добравшиеся до неожиданного укрытия приключенцы не сразу обратили внимание не неожиданный, но весьма ободряющий факт: в ледяной хижине было на удивление тепло. Пробиравший до костей ветер начал ослабевать ещё в дюжине шагов от входа, но оказавшись внутри они не ощутили ни малейшего дуновения на своей коже. И хотя по уровню комфорта обстановка не могла сравниться ни с комнатой в таверне, ни даже с согревающим пламенем походного костра, отряду, по крайней мере, не грозило замёрзнуть насмерть во время привала. Продрогшим больше других Джиневре и Персивалю такое открытие было весьма по душе, так что пока дальновидная девушка пыталась обезопасить свои конечности от мороза в ходе дальнейшего путешествия, любопытный бард устремил всё своё внимание на предмет искусства. Ну или то, что было наиболее близким к этому понятию в пределах видимости.
  ...но не зря всё же заботливые мамаши неустанно наставляют своих отпрысков надевать шапки в холодную пору. Переохлаждённая голова Сопрано соображала худо и, оказавшись в относительном тепле иглу тут же принялась гудеть как после недосыпа. Или попойки. Но не недосыпа после попойки - это всё же было в разы хуже! Плюнув на осторожность, бард в конце концов попробовал прикоснуться к странной скульптуре, что - увы! - ничем не помогло. Пришедшие в себя конечности говорили Персивалю, что цветок на ощупь ни капельки не холоден. Но эти же самые конечности подтверждали, что они прикасаются ко льду, а не, скажем, стеклу или обработанному драгоценному камню. Пожалуй, можно было поднапрячься и попробовать отломить относительно тонкий стебель ледяного растения... но что потом? Такого размера бутончик к лацкану не прикрепишь и в карман не положишь.

  Не отставал от товарищей и Золгрум, нашедший дело себе по вкусу. Костёр полуорка ещё не успел как следует разгореться – несмотря на отсутствие ветра, развести пламя на такой холодине было делом отнюдь не простым и даже с поддержкой простенькой магии, на которую ещё хватало сил у Лиадона, это заняло какое-то время, - когда неожиданный звон и восхищённое бормотание колдуна привлекли всеобщее внимание. Оказалось, что бородач попытался опробовать стены их жилища на прочность, от души засадив лезвием секиры по неровной кромке у входа, о которой запросто можно было оцарапать промёрзшую кожу, если не быть достаточно осторожным.
  – Гляди-ка! – уже на всеобщем наречии произнёс дварф, поднимая с земли небольшую ледышку и тыкая ею в едва заметный скол. – Ни те трещинки! Да и топор вошёл будто по добротному доспеху жахнул, а не куску льда. Вот дела, а? – он с улыбкой взглянул на остальных, сунув осколок стены в рот и принявшись вгрызаться в него зубами. То, что он вполне мог обрушить их единственную защиту от холода и ветра, окажись жилище не столь прочным, Золгрума, похоже, нисколько не волновало. Если подобные мысли вообще посетили его поседевшую голову.

  Тем временем, пока Мэй любовалась результатом собственных трудов, превративших одну из сандалий в нечто, напоминающее обмотки северных пастухов и погонщиков, совместными усилиями Шео и Дока костёр таки удалось развести. И хотя во избежание опасности задохнуться от дыма его решили устроить снаружи, практически у самого входа, вкупе с необычно тёплой обстановкой внутри иглу этого было вполне достаточно, чтобы отогреться. Вызывал некоторые опасения тонкий столбик чёрного, дурно пахнущего дыма, отчётливо различимый на фоне белоснежных и однотипных пейзажей Лабиринта, но с этим уж ничего нельзя было поделать: плоть волколозов и так не спешила подхватывать естественный огонь, всё ещё будучи изрядно сырой и не обработанной. Оставалось положиться на силу начертанного знака, ледяного цветка или что тут в этом месте отвечало за его защитные функции?! Так или иначе, это было в разы лучше, чем пытаться обустроить лагерь посреди снежных полей.

Цветок оказался теплым, и походил скорее на хрустальное произведение искусства, нежели на невероятным образом застывшую льдышку. Это намекало что цветок должен пережить транспортировку в более теплые места, не обратившись в воду. На крайний случай Персиваль сможет магией поддерживать необходимую температуру до того момента, пока артефакт не попадет в руки более способных в этом заклинателей. А если учесть что место являлось безопасным, и можно было не беспокоиться о том что хозяин скульптуры явится сюда и стребует с непрошенных гостей сатисфакцию, то находка просто обязана перекочевать в расположение экспедиционных трофеев.

- Уверен, за эту прелесть можно выручить баснословные деньги.

Осторожным движением, чтобы не пошли трещины, бард надломил изваяние у самого основания. И что-то пошло не так...

Создавать всегда сложнее, чем разрушать - кому как не барду знать это. Лёгкого усилия мышц предплечья хватило, чтобы надломить тонкий стебель цветка почти у самого основания. Причудливая скульптура, несмотря на размеры, оказалась довольно лёгкой и удобно лежала в руке. Не спешила превращать своего обидчика в сосульку, метать в него острые иглы или как-то иначе вредить Персивалю. Однако все в помещении тут же ощутили как резко упала температура, почти сравнявшись с холодом снаружи. И это было не единственным изменением...
Остатки льда на вершине валуна, на котором красовался символ спирали, мгновенно растаяли, открыв небольшое отверстие посередине... из которого тут же начал бить вертикально вверх небольшой родничок. Вода кристально чистая и даже с виду холодная, пребывала в своём привычном состоянии считанные мгновения, тут же замерзая. И ровно столько же мгновений у авантюристов ушло, чтобы понять, что делала она это весьма необычным способом. Родник продолжал бить вверх, а холодная жидкость, достигая своего пика, опускалась вниз, слой за слоем формируя новую скульптуру на месте сорванного Сопрано цветка. На сей раз она оказалась меньше, чем то дивное растение, что всё ещё сжимал в ладони бард, но ушло какое-то время, чтобы понять, что именно формируется на их глазах: это была ладонь. Обычная пятипалая ладонь, пальцы которой тянулись к чему-то невидимому. Примерно так же, как пальцы самого Персиваля тянулись к стеблю цветка, чтобы его "сорвать".
Родничок иссяк столь же неожиданно, как и появился - новое произведение искусства, столь же идеально прозрачное и невероятно детальное (можно было даже заусенцы на пальцах рассмотреть!) полностью перекрыло собой отверстие. И в этот же миг ледяной цветок в руках барда со звоном хрустального бокала разлетелся на осколки...

Персиваль уже всерьез ожидал что, для полной абсурдности происходящего, возникшая длань должна показать ему фигу. Или какой-то иной неприличный жест. Но, наблюдая за неожиданным фонтаном, он держал цветок в поле зрения, потому в последний момент успел разжать пальцы, тем самым сохранив их целостность. На пол упали лишь острые как бритва осколки, теперь уже безобидно разлетевшись в стороны. Стряхивая их остатки со своей обуви Сопрано не удержался. Вероятно, начало сказываться пагубное влияние непереборчивой в выражениях компании:

- Финита бля комедия.

Пока дварф не начал проваливаться в снег, путешествие по белой пустыне можно было назвать сносным. Но едва он познакомился со снегом поближе, а именно лицом, Золгрум понял - все очень плохо. Лицо, на которое от ветра постоянно налипали холодные выбившиеся пряди бороды, постепенно стало напоминать маску. Очень волосатую маску. А потому на предложение Шеогората, колдун мог только промычать и развести руками - пить и даже говорить оказывалось практически невозможно.
А потому в иглу бородач все время стоял около костра - надо было разморозить то, что когда-то было лицом.
***
- Ах тыж ёкарный бабай! - Крикнул Золгрум увидав преобразование. - Персиваль, ты что это, марадерствовать решил?
Дварф только сейчас смог отогреться - усы и борода на ветру развевались и замерзали так, что к моменту как все подошли к "ледяной прочной херне", а именно так обозвал строение недалекий колдун, у него напрочь замерз рот, скрытый под слоями бороды и льда.
Просушка бороды была делом крайне сложным. Сначала нужно было ее максимально размотать, а затем просушивать над костром. внешний вид конечно всеравно был не ахти какой, но по крайней мере, борода была в целости и заплетенная в косу издалека даже могла показаться ухоженной.
- Давайте-ка, условимся, что если не знаешь что это, и не можешь сказать точно, что это трогать не будем? Особенно на этих... ну штуках где отдохнуть можно. Если конечно это не дерется.
Не пойми что из себя представлял лабиринт. любой необдуманный шаг мог стоить жизни. Увы думать - это явно не конек белобородого дварфа.

  Лабиринт продолжал удивлять. Док наконец-то увидел вживую то самое сооружение, которое было принято называть Ориентиром. Маленькое пространство стабильности, сопротивляющееся изменению, как показало травмоопасное взаимодействие Персиваля и Розы.
– Интересненько... – только и промолвил Док, когда начал наблюдать проявление руки, предположительно из той же материи, что и Роза. Ноздри начали азартно расширяться, когда воздух начал чуть лучше прогреваться. Доктор Лиадорн пытался запомнить всё: запах камня, снега и то слабоуловимое отклонение от нормы, которым давало о себе знать присутствие Плетения.

  Сама форма камня с чем-то наверху, само присутствие некоего символа натолкнуло полевого учёного на одну простую идею. Он сел перед спиралью в молитвенной позе, сложил руки и закрыл глаза. Потом он расцепил ладони и протянул их к Ориентиру...

Шеогорат возился с костром и немного отпустил происходящее. Шеогорат верил заявлениям гильдейцев, что возле камней со спиралью путешественнику ничего не грозит. Да и ориентир нашли вполне себе рабочий. Поэтому можно со свободном душой передохнуть. И, наверное, стоит выбираться из этой снежной пустыни. Ничего интересного здесь найти не получилось, а становится все холоднее - так можно и сдохнуть раньше, чем какая-то зубастая хреновина твою жопу найдет.

Собственно, полуорк надеялся, что остальные тоже воспользуются моментом и просто передохнут. Но шило в заднице шароголового Персиваля осазалось сильнее тяги к отдыху. Он подошел к Розе-с-мороза и... нежным движением отломал ее прямо возле основания. Такого кощунства Шеогорат стерпеть не смог. Где ж это видано, один идиот только что лишил компанию предполагаемого заработка в 200 золотых. Именно столько давали за нахождение нового ориентира.

— Ты че, дебил, охренел? Ты че сделал, мать твою? Это ж ориентир был, бизань тебе в жопу! Курва, две сотни злотых псу под хвост! Млять, будешь у меня...!

Что Персиваль будет у Шеогората, приключенцы так и не узнали, потому что место, где только что был ориентир, начало изменяться. Вдруг все запузырилось, завертелось, откуда-то изнутри камня неожиданно ударил вверх поток чистой воды, который практически мгновенно стал замерзать. А когда все стихло, на месте отломленного цветка оказалась новая ледяная скульптура, и в тот же момент цветок в руках пустоголового лысика лопнул. Шео постоял несколько секунд, обдумывая происходящее, а потом рывком сплюнул на снег:

— Млять, колдунство херово. Все через жопу.

И когда Шео уже присел снова раздуть костер, который за эти несколько секунд предательски замигал и уже рисковал потухнуть, ему в голову пришла интересная мысль. Ведь сейчас на месте Розы была совершенно новая скульптура-ориентир, о которой практически точно не знает никто. Ясен пень, никто, потому что она только что выросла. А значит, что шансы получить деньги за ее "обнаружение" возрастали. Розу могли найти и раньше, а Клешню они первые увидели, они первые и расскажут. Настроение Шео немного улучшилось. Но нужно все равно было выбираться к какому-нибудь другому ориентиру, а то этот дубак уже в печенках сидит. Ну не привык полуорк к такому морозу - и даже "танцы" дварфа не помогают его перебороть. В лесу было комфортнее. Хоть опаснее, но явно комфортнее. Так что все - после отдыха нужно валить. Хотя бы к Кровавому камню. Да пофиг, куда. Абы снега не было.

- Ах тыж ёкарный бабай! - Крикнул Золгрум увидав преобразование. - Персиваль, ты что это, марадерствовать решил?

Персиваль хотел было возразить что мертвецов здесь не было, чтобы их обирать, но ответ казался слишком тривиальным. Возможно, здесь была какая-то хитрая игра слов, которую бард не сумел раскусить. А раз так, то лучше промолчать.

- Давайте-​ка, условимся, что если не знаешь что это, и не можешь сказать точно, что это трогать не будем? Особенно на этих... ну штуках где отдохнуть можно. Если конечно это не дерется.

- Так мы лабиринт покинем с пустыми руками, потому как здесь ни о чем и ничего нельзя сказать наверняка. Давайте на чистоту: если кто знал что в подобных местах, со спиралью, ни к чему нельзя прикасаться, то ему следовало бы заранее предупредить об этом остальных.

— Ты че, дебил, охренел? Ты че сделал, мать твою? Это ж ориентир был, бизань тебе в жопу! Курва, две сотни злотых псу под хвост! Млять, будешь у меня...!

От этих слов у Персиваля начали прорастать волосы. Ладно оскорбления, ладно угрозы, но при даме?! Не место, не время, и даже перчатки нет под рукой. Хотя чтобы этот твердолобый полуорк понял посыл, метать в него стоило булыжник, а не предмет гардероба. Бард заметно напрягся, пульс его участился, а стук сердца начал задавать ритм.

- Шеогорат, даже животное обращаются со своим языком лучше твоего. И если он тебе так сильно мешает, то по выходе на поверхность я готов оказать посильную помощь в излечении этого прискорбного для окружающих недуга. Хотя предпочел бы услышать что ты погорячился.

Персиваль решил отбрыкиваться и показать зубы в ответ. Что ж, это даже весело.

— Если кто знал? Ты че в Гильдии делал, валенок? Купил красивый жетончик и ушел баб лапать? На первой же лекции подробно объясняют, что такое ориентиры и как по ним идти. И сколько стоит обнаружение нового. ДВЕСТИ. ЗОЛОТЫХ. Я, мать твою, сюда пошел деньгу зашибать. А ты только своими клешнями сломал ориентир и, возможно, пустил псу под хвост две сотни монет.

- Шеогорат, даже животное обращаются со своим языком лучше твоего. И если он тебе так сильно мешает, то по выходе на поверхность я готов оказать посильную помощь в излечении этого прискорбного для окружающих недуга. Хотя предпочел бы услышать что ты погорячился.

— На доску захотел, матрос?! Зубов много? Млять, вмазать бы тебе щас, да нельзя. Мы в одной лодке тут. Выйдем наверх, там объясню тебе, схерали не нужно лапать все подряд и какого хера нужно готовиться к спуску, а не просто лысину натирать. Дышло чертовой бабушки, он, блядь, даже про ориентиры не знает.

Реакция Шео говорила сама за себя. Он и представить себе не мог, как это можно спускаться в Лабиринт и не узнать, как и что в нем происходит. Этот идиотик ведь даже не найдет дорогу назад, потому что понятия не имеет, что нужно держать в голове образ ориентира. Да он даже ни одного ориентира не знает. Да он вообще нихера не знает! Боги, сохраните полуорка от смерти поганой, мучительной, позорной, и от дебилов, которые спину должны прикрывать, тоже сохраните.

  …и несмотря на то, что отдых приключенцев начался с конфуза, едва не обернувшегося грызнёй среди соратников, им успешно удалось избежать наихудшего и восстановить свои силы. Никак хоть в чём-то местные морозы помогли, охладив пламя зарождавшегося конфликта! Умудрившись кое-как отогреть конечности, не надышаться дымом от костра и приготовится к дальнейшему пути, что должен был вывести небольшой отряд в места более комфортные, герои покинули безопасность Ориентира, предварительно отметив в своей памяти его обновлённый стараниями Персиваля внешний вид. Шансы, конечно, не велики, но кто знает – вдруг им ещё когда-нибудь захочется вернуться в этот ледяной ад?

  Уже не понаслышке зная о некоторых опасностях белоснежной равнины под ногами, на этот раз исследователи двигались более осмотрительно. Знания об опасности добавляли уверенности в том, что при необходимости они с ней справятся… ну и верёвки каждый, у кого таковая была, держали поблизости – мало ли что?
  Шеогорат, точно тягловая лошадь, грудью пробивавший колею в снегу для остальных, уверенно вёл своих спутников к уже маячившим в отдалении чёрным скалам, которые ранее походили просто на тёмный горизонт ночного неба. Периодически полуорк останавливался, чтобы бросить настороженный взгляд на Сопрано – не учудил ли шароголовый очередную дурость, – но новых поводов бард давать не спешил, следуя взаимному уговору дотянуть с этим конфликтом хотя бы до выхода на поверхность. Золгрум же, замыкавший цепь, то и дело крутил головой, прислушиваясь к чему-то – что-то беспокоило дварфа, но он всё никак не мог уловить источника этого странного чувства. Авось и вовсе померещилось!
  Несколько раз путникам начинало казаться, что кто-то или что-то их преследует, но сколько они не вглядывались в окружающие их путь снега, сколько не пытались прислушаться, ничего тревожного обнаружить не удавалось. То ли тварь, что за ними увязалась, была столь хороша в выслеживании «добычи», то ли это воображение и нервы играли дурную шутку с настороженными приключенцами. И хотя они вновь воспользовались помощью простеньких чар да и морально были готовы встретиться с морозом, столь частые остановки изрядно задержали группу на пути к выходу, что возымели свои последствия: уже выбравшись на свободное от снежной крупы пространство, каждый, включая потрудившуюся над своей экипировкой во время привала Джиневру, чувствовал себя озябшим и едва заметно подрагивал. Ничего существенного, но… не хватало ещё подхватить банальную простуду посреди спуска в опасные подземелья!

  Оглядываясь назад (фигурально выражаясь), Шео осознал, что вероятно пару раз едва заметно сбился с пути из-за дурацкого чувства невидимого преследователя. Но, учитывая, что никто на них так и не напал, а треклятые сугробы остались позади, на такие мелочи можно было махнуть рукой. Тем более что куда полезнее сейчас было продолжить движение – и тело разогреет, и над недавними ошибками не будет времени голову ломать. Не давая остальным расслабиться, бывший моряк обтрусил налипший на доспехи да сапоги снег и махнул рукой, увлекая всех очередной туннель.
  Кровавый Камень, хоть никто из них никогда и не видел прежде этого Ориентира, представить оказалось не сложно. И хотя картинка в голове у каждого из исследователей весьма заметно отличалась друг от друга, но общий посыл оставался чётким и ясным. Достаточно ясным, чтобы какая бы Сила не стояла за этим странным способом путешествия по Лабиринту, она вывела отряд куда надо. На сей раз поход через туннели не принёс очередных неожиданностей или встреч с подземными диковинами. Разок они наткнулись на чьи-то следы, если это можно было так назвать: случайные зарубки на стенах, уже остывшие, но всё ещё заметные следы пригари да какие-то сколы – но даже понять, были ли это следы недавней битвы или непонятные никому кроме автора навигационные отметины, не представлялось возможным. Когда же стены туннеля, по которому они шли, внезапно расширились, раздались в стороны, исчезая из виду, каждый наконец-то мог вздохнуть спокойно – Лабиринт наконец-то вывел их к цели.
  Нет, приключенцы не увидели перед собой огромный, истекающий кровью, красный валун. Вместо этого перед ними открылась вполне себе обычная многоуровневая пещера, большая часть пейзажа которой вновь была скрыта во мраке лишённого источников света подземелья. Однако чёткая, размеренная пульсация, периодически озарявшая окрестности багряным освещением (источник которого явно был где-то далеко) служила отличным ориентиром на пути к Кровавому Камню. Несмотря на свой угрожающий оттенок, свет был мягким и не бил по глазам. Слишком нестабильный, чтобы помочь разглядеть что-либо, он всё ещё внушал уверенность в том, что даже без факела люди вроде Персиваля и Джиневры, не способные видеть в темноте, не заблудятся в этих пещерах, рано или поздно добравшись до Ориентира.

  Прямо перед отрядом расстилался, по всей видимости, самый нижний «этаж», исчезая в темноте после шагов тридцати: огромное пространство впереди, роскошная «грядка» оплывших сталагмитов по левую руку, между которыми, кажется, проходила какая-то узкая тропа, и уходивший вправо и вверх отнорок, в котором, на самом пределе своего зрения, Шеогорат и Куарион разглядели… «что-то», что вполне походило на широкие и плоские ступени.
  Здесь было темно и сыро, воздух казался затхлым, а на коже не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка – типичная пещера… И это было всё равно в разы лучше белой пустыни, что осталась у них за спиной. А это о чем-то да говорит!

Геогорату пришлось поработать первопроходцем, потому что никто другой бы не справился. Ну не ставить месить снег бородатого коротышку, хилого лысика или девку! Пер, пер и замерз. Уже не помогало ни колдунство, ни одежда, ни активные движения. Руки и ноги понемногу стало отнимать и полуорк воздал хвалу богам, что удалось выбраться из этого снежного плена.

— Э, мля, чтоб я еще раз без медвежьей шубы в такую холодрынь пошел. Бр-р-р-р.

Оказавшись в самой обычной пещере, Шео все еще трясся от холода. И вроде уже было нормально, и факел, который пришлось зажечь, давал ровный свет и немного тепла, но ледяная пустыня не отпускала . Она заронила где-то внутри полуорка свои ростки, которые сейчас пробивались через кожу и холодили нутро. Нужно было бахнуть горячего сбитня и поплавать в горячем источнике. Хрен его знает, есть ли такие на острове - нужно было узнать, когда наверх поднимется.

— Идем кучно. Смотрим по сторонам. Херню какую увидели - сразу говорить, сиськи не мять. Лучше перебздеть, чем обосраться.

В здоровенной пещере зычный голос Шео отдавал назад странным искаженным эхом. На всякий случай, полуорк ослабил крепления рюкзака, чтобы можно было его оперативно сбросить. Небольшая усталость уже давала о себе знать, но в загашнике было еще слишком мало найденного, так что нужно пилить вперед и работать. Сам же полуорк шел впереди и во все глаза рассматривал все, что могло показаться ему подозрительным.

      Было в смертельном холоде, который останавливался невидимой границей перед их небольшим костром что-то особенное. Прошло сколько? Обращаясь к своим внутренним часам в который раз за спуск, она выдыхает, наблюдая за уходящей вверх дымкой пара. Не больше двенадцати часов, но атмосфера этого места вынуждает чувствовать, что многим дольше. То и дело на оглядывалась на компанию, отогревающуюся у костра, то поднимающую очередную тему для разговоров то, наоборот, замолкая на неопределённый срок. Успевая закончить со своей новой защитой – конечно, её мать посмотрела бы на это творение скептически, цокнув языком, – для рук и ног, Мэй осторожно отсаживается к самой стенке домика, но так, чтобы не терять теплоту языков пламени на своих щеках, и опять, как и в лесу, усаживается, прижимая ноги крестом друг под другом, облокотившись о крепкую поверхность.
      Она закрывает глаза и даже не замечает, как под редкие шуршания – розу-то второй раз точно ломать никто не будет – и треск бревен, в спокойной обстановке начинает дремать. Она повторяет какие-то истины в своей голове, слова своего наставника, представляя лица своих близких. В конце концов, после озвученного вслух было не так легко избавиться от мыслей о главной цели своего путешествия.
      Неудивительно, что не подумав о защищенности своей спины от прохлады льда, несмотря на то, что была пригрета теплом от костра, почувствовала лёгкую дрожь. Джиневра прыснула себе под нос: если они выберутся, придётся просить Роланда о бесконечном потоке супа, лишь бы приключенцы не заболели для своего следующего спуска. Долгое сидение в одном положении было достаточно привычным для Мэй, и поэтому без труда она поднимается на ноги без ощущения затёкших ног, отряхиваясь от налетевшего за время пепла.
      Ножик, одолженный у Шео, вернулся к своему хозяину только к моменту, когда компаньоны покидали их временное укрытие. Бросив последний раз взгляд на сооружение, остатки потушенного костра, а с лёгкого наклона и совсем небольшой краешек ледяной ладошки, Джин знает, что даже если больше никогда не увидит в своей жизни это место, вырезанная её рукой аксиома на толще льда: «Ничто не вечно», написанная на древнем языке, традиционно используемом в фолиантах её семьи, навсегда останется здесь заместо её.
      Пожалуй, это и к счастью.

      Она задирает голову к потолку, останавливаясь. В пещере, в которую они попали после ощутимой прогулки по тундре, было многим теплее, – пусть и несравнимо с нагретой грелкой, с горячими углями внутри, постелью где-то на поверхности – но не сказать, что от общей атмосферы шли приятные мурашки по телу. Скорее наоборот. Она хмурит брови, коротко присвистнув, сразу же жалея: ещё не хватало привлечь внимание громким звуком, которое усилится эхом.
      — Ну вот, — не вытерпев, произносит Джиневра, — отбираешь единственные возможности, — шутливо хмыкнув, Мэй тоже вытаскивает из портфеля факел, подходя ближе к полуорку, особо не церемонясь с вежливыми вопросами о том, позволит ли Шеогорат зажечь оный о его. Только время лишнее потратят, пока женщина будет доставать трутницу и убирать ту обратно.
      Она действительно не отходит далеко, двигаясь чуть левее от основного отряда на пару-тройку футов, обратив внимание на разросшиеся тут и там сталагмиты, как и всматриваясь в то, что могло находиться между ними. Честно говоря, хотелось сделать шаг в сторону и потрогать один из них, но бросив короткий взгляд на полуорка, она лишь качнула головой: учитывая реакцию Шео на отломанную розу... пока что хватит простого «смотри, но не трогай».
      — Интересно, откуда исходит это свечение, — она выдерживает короткую паузу, стоит неяркой вспышке вновь озарить пространство без края— а главное, что его вызывает.

Новый ориентир казался даже более выдающимся, чем ледяная роза. По сравнению с заезженной темой цветов этот шедевр авангардизма был так свеж и нетривиален, что стоил любых склок и рисков. Жаль лишь что бард не знал о таком эффекте заранее - подобрал бы более удачный жест. Но в любом случае Длань Персиваля – а именно так стоило бы ее назвать – получилась выше всяких похвал. Возможно стоит даже, во время перерывов между спусками, поработать натурщиком у какого-нибудь хорошего скульптора. Чего добру то пропадать.

Холод закончился так же внезапно, как и начался. И это единственное что в нем было хорошего. Сопрано, привыкший к южному теплу, до этого не задумывался как можно жить в таких условиях. Ведь обитают же где-то на севере народы в подобном климате. Как и, главное, зачем? Но еще главное было другое "зачем" - зачем Персивалю заморачиваться по этому поводу. Не найдя ответа и на этот вопрос, бард решил оставить мысли о замерзающих самим замерзающим.

В полутьме пещер Перси первым же делом достал оружие и окутал его светящимся плетением. В этот раз, в случае опасности, он не собирался зевать. В принципе и до этого, в лесу, он тоже не собирался, но теперь решительность его была сильнее. По крайней мере сам бард был в этом уверен.

  Отдых закончился, как и снежная пустыня, напоминающаю о родном Алинаре и временах Первобытных Воплощениях. Тогда приходилось умирать очень рано, если потухал костёр или заканчивались запасы мяса мамонта. Тогда разговаривать, кроме как "У!" особо не получалось - только рисовать на стенах.

  Но эта морозная пустыня, этот ледяной ад, остались теперь в прошлом. Настало время смотреть в будущее. И оценивать преимущества настоящего. Например умилиться про себя с такого изумительного изобретения гуманоидов, как баня или купальня с тёплой водой. Ещё оказалась крайне приятна такая вещь, как напиток. Любой - хоть сок, хоть чай, хоть духовный наследник переспевшего винограда (а ведь раньше такие эксперименты с веществами и своим телом могли себе позволить только шаманы племени).

  Трясущимися руками Док вытащил очередной металлический шарик (на третью успешную попытку), отогрел его дыханием, чтоб не прилеплялся к рукам и после сбивчивого негрромкого шёпота очередной шарик загорелся и полетел вперёд, освещая расступающуюся темноту...

Золгрум только и успел отогреться. И снова в путь.
А ведь это большая головоломка: Если у тебя есть запись об ориентире или ты помнишь ориентир, а потом его кто-то ломает - каковы шансы снова найти этот ориентир? Если кто-то имел ориентир "Роза", то теперь то этого ориентира нет. И как тот кто идет к этому ориентиру к нему придет. Как бы то не было, озвучить свои мысли дварф смог только когда они вышли к пещере с пульсирующим светом: его рот снова был затянут ледяной бородой. Впрочем, пребывание на морозе сказалось не только на комфорте. Было ощущение слабости и усталости. Ноги наотрез отказывались идти. Золгрум оказался самым слабым звеном, его постоянно ждали. Еще и куча шмоток в рюкзаке! И ничего полезного для путешествия на холоде.
- В следующий раз надо будет брать ишака. Сил нет тащиться на своих двоих! - произнес колдун, как только смог освободить рот от ледяного плена.
Золгрум не любил эти чувства, похожие на паранойю. Как будто за ним кто-то следит. Тем не менее, он замечал осторожные взгляды Шео назад и поневоле тоже оглядывался. Но ничего не находил. А чувства... Они могут обманывать. И все же, что-то он ощущал. Что-то знакомое? Едва ли в снегах он мог найти что-то знакомое. Солнечный свет? Так они же вроде в лабиринте внутри горы. Свет не настоящий. Что знакомого могло быть тогда в этом чувстве? Золгрум поглядывал на свой топор, который стал не так давно более необычным, волшебным. Лезвие его блестело на "солнечном свету" и в нем, заточенном и полированном, отражалась все такая же снежная пустыня. Или нет?
<...>
- Вот это пещерка! Эй, тут где-то должен быть ориентир? Если его никто не спер или не сломал. Кстати, а если кто сопрет ориентир, мы найдем того кто спер ориентир или место без ориентира? Или вообще нихрена не найдем? А Шео? Надо знак спирали найти - тогда можно будет сказать, что мы в безопасности.

  Покуда зачарованный магическим светом металлический шарик медленно катился вперёд, приземлившись после осторожного броска Лиадона на пол пещеры, Золгрум сумел припомнить немало историй о том, что пугало путников и деревенских жителей в ночи, заставляя оборачиваться через плечо: духи, спектры, прячущиеся в темноте демоны и иномировые тени – как реально существовавшие твари, так и выступавшие порождением больного рассудка. Некоторых из них можно было заметить невооружённым взглядом, для иных – требовались специальные приспособления или магия, третьи же оставались бесплотны покуда не предстанут перед символом истинной веры. Но одно оставалось неизменным – встреча с подобными монстрами всегда сулила беду. И будь он проклят, если по одному лишь чувству можно было понять, какая из подобных бестий преследовала их через снежную пустыню! И преследовала ли вообще? В конце концов это действительно могло быть просто разыгравшееся воображение уставших и замёрзших путников…

  Сделав несколько осторожных шагов вперёд, ведомый Шеогоратом отряд слегка приоткрыл завесу тьмы, сумев разглядеть не самую примечательную на первый взгляд пещеру: неровный, изъеденный трещинами и покрытый бугорками пол, нестройные ряды сталагмитов, часть которых, как могла убедиться подошедшая к ним поближе Мэй, были столь массивными, что успели обвалиться или треснуть под собственным весом, да тёмные, изъеденные дырами стены, где их достигал свет факелом и блестящего клинка Персиваля.
  Внимательно следивший за своим круглым «разведчиком», Куарион уже был готов облегчённо вздохнуть, не заметив в рассекаемой аурой света тьме ничего угрожающего, когда, во время очередной пульсации красной энергии, что-то не пронеслось на большой скорости по самой границе полумрака, лишь на миг сверкнув чем-то вроде матовой шкуры или чешуи в отблеске тусклого света его заклинания. Ни шедший впереди полуорк, ни слегка отколовшаяся в сторону Джиневра, тщательно изучавшая приглянувшийся ей каменный сад на предмет каких-либо следов предыдущих исследователей пещеры, не заметили юркнувшей обратно во тьму маленькой тени. Да и сам Док уже спустя мгновение не мог бы с уверенностью сказать, не почудилось ли ему, столь мимолётным был этот образ.

  Шарик с негромким стуком ударился о каменный выступ, попавшийся ему на пути и, скатившись куда-то в сторону и вниз, исчез в небольшой трещине, замерев окончательно, но продолжая разгонять темноту футах в пятидесяти перед их отрядом. В свете высоко поднятых факелов можно было с трудом разглядеть нависшие над головами переходы и арки, некоторые шириной всего в пару ладоней, в то время как по другим вполне могла бы проехать гружённая тяжёлым материалом телега. Их хитросплетения исчезали во тьме где-то высоко над головами авантюристов и даже умудрённый в таких вопросах Золгрум не смог бы с уверенностью сказать, были ли эти переходы рукотворными или же каким-то причудливым образом образовались сами по себе или же под действием природных магических энергий, которых в таком месте как Лабиринт наверняка было предостаточно.
  По крайней мере в следующие несколько секунд всем стало понятно одно: делали эти каменные мостки отнюдь не дварфы, так как без малейшего предупреждения откуда-то сверху сорвался небольшой – размером с кулак, - осколок одного из таких перешейков и с оглушающим грохотом разбился оземь метрах в пяти от их отряда, чудом не задев никого мелкими осколками. Едва слышный шелест осыпающейся пыли и мелких камней, последовавший за едва не упавшим на головы приключенцев «кирпичом» вскоре затих, и пещера вновь вернулась к своему привычному, тихому и мирному состоянию. Хотя бы на время…

Золгрум ходил и осматривал пещеры. Красота их все еще была для него чуждой.
- Не дварфийское это творение. Стремно тут. И ориентира не видно. А это что? - дварф дошел до ниши в скале.
Это была одна из ниш, и казалась обычной среди прочих. Но в ней он увидел полость, которая расширялась и образовывала точно такую же пещеру, как та в которой они сейчас находились!
- Ух ты! Смотрите-ка, может там есть ориентир?
Тут колдун встал прямо напротив ниши и только икнул от неожиданности. Он увидел, что на него из второй пещеры смотрит дварф. Крайне знакомый дварф.
- Ой да это же я! - Золгрум воскликнул и развел руками. Золгрум в соседней пещере сделал то же самое. - Ребят, это походу зеркало!
Дварф помахал рукой. "Дварф в отражении" помахал рукой. Мысли неслись стремительно, но почему-то Золгрум был уверен, что тут не обошлось без магии. Никто в своем уме не ставит зеркала в пещерах. Быстрый вопрос пронесся в голове колдуна.
И тут "Золгрум в отражении" показал Золгруму язык.
- Постойте-ка!.... - начал было говорить он, но далее он увидел такое, что он просто лишился дара речи. Золгрум стоял на месте, а вот в зеркале творилось что-то странное...

Шеогорат уже был в состоянии полной боевой готовности. Руки нетерпеливо сжимали меч, готовясь пустить его в дело за долю секунды, а глаза выискивали среди полутьмы пещеры хоть намек на что-то опасное. Но даже полуорк с его зрением не мог ничего толком разглядеть.

Но вдруг пещера разразилась шумом, который отбивался от стен и сбивал с толку. Показалось, что он раздается сразу со всех сторон. Шеогорат молниеносно занес меч над головой, готовясь отбивать нападение откуда угодно. Но его не было. С грохотом в нескольких метрах от Шео упал здоровый кусок скалы. Ага, так полуорк и поверил, что он вдруг по счастливой случайности откололся прямо тогда, когда они пришли. Да-да, щас. Воин задрал голову вверх, пытаясь уловить хоть какое-то движение и зычным голосом крикнул.

— Э-э-э, мля! Там, наверху! Живой кто идет или это какая-то херня барагозит?! Подай голос, если не гандон!

Шеогорат еще не понял, как работает Лабиринт. Если на входе и в ближайших "комнатах" народу было много, то стоило отойти чуть дальше, как шансы найти кого-то, кто не являлся бы тварью, уменьшались с каждым шагом. И хер его знает, что здесь. Вроде бы ориентир рядом - довольно известный, если его рекомендуют в Гильдии. Но по факту лучше быть готовым ко всему. Да, даже если кто живой будет - это не повод расслабиться. Вполне себе наоборот - это причина напрячь жопу, потому что черт его знает, что эти бледные придумают, когда нет никого. Иногда проще будет просто завалить до того, как человек начнет быковать. Меньше нервов потреплет.

- Ух ты! Смотрите-ка, может там есть ориентир?

Голос дварфа прозвучал где-то не слишком близко. Мля, этот бородатый хер умудрился отделиться от группы и уйти в тень. Шеогорат понимал одно: на свой корабль он его не возьмет. Тут два варианта. Или он просто тупой, а такие в море не нужны. Или же его яйца настолько тяжелые, что потопят судно к ебеням. А это хоть почетно, но тоже нахрен надо.

Шео махнул остальным, чтобы шли возле него. И когда подобрался ближе к дварфу, произнес:

— Зол, ты оху...

Впрочем, фраза хоть и была кристально понятной, но осталась висеть в воздухе незаконченной. Потому что было чему удивляться. В пещере стояло зеркало. И было совершенно ясно, что Зол таки оху, но не от того, что рискнул отделиться от остальных, а от того, что увидел в зеркале. И почему-то Шео был уверен, что он глазел не на свою небритую харю с мешками под глазами, а на что-то более интересное. Потому что на свою рожу с таким энтузиазмом умеют смотреть только бабы. Хотя не, не бабы - только молодые девушки. Бабы смотрят либо с ностальгией, либо с отвращением. Хотя вдруг там вообще голых баб показывают? В этом чертовом лабиринте все может быть.

— На че ты там пялишься, борода?

Шео нежно отпихнул дварфа и оху теперь сам.

      Джиневра никогда не грезила желанием стать путешественником, отправляясь в дальние походы по пологим склонам и долинам гор. Привыкшая к городской жизни, ей чуждо было рвение людей сделать шаг к неизвестному и двигаться по направлению, куда глядят глаза. Что будет завтра никого не интересовало, как и планы на будущее. Да, все они почти звучали одинаково: набраться историй, подсобрать сундук золота на оставшуюся жизнь и, наверное, главное – выжить. В конце концов, не только монстрообразные существа могли с лёгкостью перекусить шею, если та будет открыта, как у Мэй с её желанием носить только тряпки. Стража в деревне, невыполняющая свои обязанности, разбойники, устроившие засаду на популярном торговом пути, в конце концов, чистая случайность!
      Мэй замирает как только видит резко падающий откуда-то с потолка каменный кусок. Сделай они несколько шагов вперёд активнее, кто знает, чем бы закончилось исследование для кого-то из них. Она смотрит в сторону сталагмитов в последний раз, прикрывая глаз, но качая головой делает шаг в сторону компании.
      — Тише! Надо убираться отсюда повыше, — осторожно обходя появившуюся горку, женщина оглядывается назад, всматриваясь в темноту, откуда они пришли. Там ведь виднелись ступени? Переходя чуть ли не на шепот, она добавляет, — не хватало шумом вызвать камнепад.
      Чего она, впрочем, не ожидала – это небольшой заминки и коротких фраз со стороны полуорка и дварфа, привлекающих её внимание. Неспрашивая очевидного, темноволосая делает несколько шагов в их сторону. Она уже хотела задаться вопросом: откуда здесь зеркало? Однако тихо прыснула себе под нос: судя по всему, Лабиринт не прекратит их удивлять.
      — Будьте внимательнее. Что там можно придумать из худших вариантов? Портал, который телепортирует нас прямиком к толпищу зелёных псов? — Говоря первое попавшееся, что приходит в голову, женщина оказывается позади Шеогорота, приподнимаясь на цыпочки, пытаясь заглянуть тому за плечо. Роста, разумеется, не хватило, и ей только и оставалось, что наблюдать за происходящим. Действительно... зеркало, и судя по тому, что с её товарищами ничего не происходило, а точнее, ничего опасного, возможно им повезло наткнуться на что-то, что им поможет?
      Пытливо женщина смотрит в лицо сначала Золгрума, а затем и полурка, негромко шепча:
      — Что вы там увидели?

– Леди и джентельмены, мне показалось или за нами что-то чешуйчатое ходит? Нет? Ну и ладно, видимо причудилось.

  Все дружно пошли за Золгрумом. Док тоже пошёл за компанию – мало ли, вдруг что-то интересное. Из интересного нашлась какая-то ниша в которой можно было увидеть такое...
  Что же там увидел учёный? Что увидел доктор естествознания, озадаченный вопросом "Лабиринт, как же ты устроен и что же ты, Лабиринт, такое?"?

Персиваль был не из тех, кто ставит путь прежде цели. И худшее, что может произойти, когда ты ищешь славу и испытания - это ничего. Задержавшись, чтобы всмотреться во тьму, скрывающую видения Лиадона, Сопрано внезапно для себя оказался замыкающим. Не самая завидная роль, потому во избежание привязок на будущее он поспешил присоединившись к ошарашенным спутникам. Бард внутренне усмехнулся с выражения их лиц. Неужели впервые увидели свои отражения? "Тото-же" – самодовольно подумал Перси, опуская рюкзак на землю поправляя воротник изящного человека, стоящего перед ним.

  Требовательный крик Шеогората канул во мрак над их головами, оставшись не отвеченным. И теперь уже каждый, кто ещё следил за происходящим вокруг, мог услышать шелест… и шорох… и потрескивание камней. Тьма вокруг них была отнюдь не безжизненной и не пустой. Там кто-то был, в Ней что-то было… И это что-то уже успело их заметить. Но пускай чудовище во мраке не осталось ими незамеченным, оно (или они!) не спешило принимать брошенный полуорком вызов. Спустя несколько мгновений тишина вновь заполнила пещеры, только теперь она была полна тревоги и притаившейся где-то там угрозы!

  Но кем бы ни были эти таинственные противники, им явно не доставало человеческого интеллекта и рассудительности, потому как они не спешили воспользоваться представившимся шансом: весь отряд героев один за другим стянулся к найденной Золгрумом диковинке – странному зеркалу, без какого-либо намёка на рамку или границу. Оно просто сливалось с окружающим его неровным контуром крупной расщелины в стене пещеры, куда немудрено было бы и провалиться, обопрись на неё кто-нибудь неосторожный.
  Авантюристы слетались к этой находке словно мотыльки на свет костра, обращая свой взор на зеркальное полотно – настолько чистое, что казалось его и нет вовсе. Их отражения взирали на них с той стороны, прилежно дублируя все их жесты и кривляния, пока… В какой-то момент, точно по волшебству, взгляд оригинала и его зеркального двойника не притягивался друг к другу, после чего видение в отражении резко и разительно менялось...

  Золгрум
  Дварф уже не слышал высказанной Шеогоратом вслух претензии. Он вновь стоял один во тьме. Не этой – другой Тьме. Но он по-прежнему хорошо её помнил. Помнил это ощущение, помнил тот миг, когда открыл глаза на дне пещеры, в которую упал в молодости. Вот и сейчас он снова был там. Или же только его отражение? Он-то видел всё происходящее как бы со стороны! Его более молодая копия, чья борода ещё не успела отрости и побелеть от старости, стояла посреди круга из каких-то подземных грибов или растений. Фигура, в которую они складывались, была одновременно идеальной и абсолютно неправильной. Точно само пространство вокруг неё искажалось, стоило только кому-то попытаться всмотреться более пристально. Дварф Золгрум стоял у одной из границ этого круга, а напротив него… Сложно описать создание, что он видел. Это было нелегко сделать тогда и оставалось таковым теперь, спустя многие годы. Задача не становилась ни капельки легче. Хтоническое чудище стояло-возлежало-сидело перед ним, опираясь своими многочисленными конечностями о пол пещеры, в которой он когда-то очутился по собственной же глупости. Или же ему судьбой было уготовлено там оказаться?
  Так или иначе, но этот старинный монстр – один из наиболее крупных, если память не подводила колдуна, – находился сейчас перед ним. И подле него, прямо под двумя массивными отростками-конечностями, лежали два предмета. Под правым щупальцем находился развёрнутый свиток – длинный, локоть или даже все два. Символы на нём пылали внутренним огнём, точно то были не чёрточки, но прорези, через которые просачивался яркий пламень действующего кузнечного горна. Под левой же ложноножкой лежал на боку сосуд из толстого стекла, в котором пузырилась зеленоватая жидкость. От того места, где она соприкасалась с пробкой, исходила тонкая струйка чёрного, дурнопахнущего дыма, вполне прозрачно намекая на кислотную природу содержимого.

  Отражение Золгрума – вновь состарившееся и принявшее тот облик, с которым были более знакомы его товарищи по приключению, – преклонило колено перед чудовищем, протягивая руки в сторону лежащих на земле предметов, точно это были его дары или подношения. Но стоило дварфу моргнуть, лишь на секундочку оторвать свой взор от них, как очертание его подарков поплыло, изменилось, хоть никто из актёров на сцене и не обратил внимания на подмену реквизита. Теперь вместо пылающего рунами свитка был короткий клинок, одна сторона лезвия которого была раскалённой докрасна, точно его только что вытащили из-под кузнечного молота и ещё не успели окунуть в холодную воду. Место флакона же теперь занял арбалетный болт, чей наконечник мрачно освещал округу болезненно-зелёным свечением.
  Удивлённый переменой, бородатый колдун моргнул вновь – и снова предметы под лапищами монстра изменили внешний вид, обратившись ярко-красным рубином, вокруг которого волнами расходился жар хорошего такого, добротного костра, и короткой палочкой-жезлом, на которой был выгравирован ряд рун, а с одного из концов сочилась капля за каплей зеленоватая жижа, разъедая каменный пол под собой. Всякий раз, стоило Золгруму только моргнуть, как предметы "плавились" и "перетекали", принимая новую форму. Лишь одно оставалось неизменным: красное и зелёное, жар пламени и шипение кислоты, накал и расплавление… И довольное урчание монстра перед ним, наложившего лапы на свою добычу…

  Шеогорат
  Сам Шеогорат тоже, если и помнил о заданном им вопросе, то совсем недолго. Жадность полуорка – не важно, была ли она врождённой или чем-то, к чему он пришёл сам за время своей недолгой и непростой жизни, – направила взгляд бывшего моряка в сторону обманчивого отражения и тому, что скрывалось по другую его сторону…
  Внезапно, он увидел себя, с факелом в правой руке и верной Эльзой, зажатой в левой. Зеркальный Шеогорат неторопливо брёл сквозь каменные коридоры Лабиринта, казавшиеся ему столь знакомыми, но в то же время чем-то разительно отличавшимися от тех, что они с товарищами только что оставили позади. Очередная развилка и… оба Шеогората – и тот, что бродил сейчас в Зазеркалье, и наблюдавший за ним снаружи, – заметили странный металлический блеск в туннеле по левую руку. Сделав всего несколько шагов в том направлении, полуорки обнаружили необычную дверь, казалось целиком сделанную из куска стали и криво вмонтированную в скалу каким-то пьяным работником-троллем. Несмотря на заметную деформацию и кривизну, а также облезшую поверхность, на которой когда-то явно были нанесены какие-то надписи на незнакомом языке, у Шео (настоящего Шео) создалось впечатление того, что они с двойником могли бы хоть до скончания веков биться головой и кулаками об эти створки и не проделать в них даже маленькой вмятины. «Надёжность!» - вот первое слово, которое всплывало в его голове, глядя на эту преграду.

  Однако его собрат в зеркале лишь обернулся к нему, подмигнул и просто махнул рукой в сторону двери. Не прошло и секунды как та, словно по волшебству, отворилась перед авантюристом. Со скрипом и скрежетом... Но какие бы механизмы не скрывались за дверью, какими бы криволапыми не были устанавливавшие её работники, всё отработало как и должно было. Проигнорировав символы на двери, чьего значения Шеогорат хоть и не знал, но ясно почувствовал исходящую от них опасность – вернее, предупреждение об опасности, – зеркальный двойник шагнул внутрь, широко улыбаясь. Помещение было довольно маленьким… По крайней мере, оно казалось таким в неровном свете факела и… целого озерца лавы в дальнем правом от входа углу. Моряку показалось, что он даже здесь, по ту сторону зеркала, ощутил жар, исходящий от его поверхности.

  …однако, каким бы горячим не был воздух в комнате, какой бы опасной не казалась эта жижа, ни один из полуорков не мог даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы отвести взгляда от густых жёлтых островков, плававших тут и там среди красно-чёрных "вод". Шео где угодно узнал бы этот знакомый его сердцу блеск. Там, посреди обжигающей и смертоносной массы было столько расплавленного золота, что ему бы хватило на целый галеон! С довольным урчанием, его копия метнулась к самому краю обжигающей лужи, уронив по пути клинок. Припав на колени, здоровяк в отражении (к вящему ужасу своего оригинала!) принялся погружать руки в раскалённую лаву, зачерпывая, наверняка, не менее горячее жидкое золото и пытаясь набить им свои карманы и рюкзак. В считанные мгновения кожа и плоть на его руках превратились в медленно стекающий на пол воск, покуда оба предплечья лже-Шеогората не превратились в покрытые позолотой кости. А он всё продолжал и продолжал зачерпывать раскалённые добела богатства, не в силах их удержать, полностью поглощённый своей жаждой наживы…

  Джиневра
  У Джиневры, пытавшейся взглянуть на зеркало из-за плеча здоровенного полуорка, ушло какое-то время, чтобы отыскать точку, с которой она сама могла бы без проблем видеть собственное отражение и при этом не мешала бы остальным участникам похода. Внезапно, глядевшая на неё с той стороны девушка широко улыбнулась, подалась вперёд и, прежде чем Мэй успела что-либо предпринять, ухватила её за руку, увлекая за собой куда-то в темноту зазеркалья!

  …когда она вновь открыла глаза, то её рука всё ещё пребывала в крепкой, но отнюдь не болезненной хватке двойника. Другая Мэй улыбнулась ей и, приложив палец к губам, повела её точно ребёнка за руку куда-то в чащу… Лишь сейчас Джиневра осознала, что они более не находятся посреди пещеры, но очутились в каком-то лесу или вернее редколесье. Деревьев было много, но они не спешили сливаться в единую, непреодолимую стену, оставляя достаточно зазоров, через которые можно было разглядеть… туман. Куда не глянь, повсюду футах в 30-40 от них начинался клубиться белёсый туман. Но её сестра-близнец ступала быстро и уверенно, явно зная, куда следует идти, хотя сама чужеземка едва ли смогла бы отличить здесь одно дерево от другого. Ей показалось, что идут они уже минут десять, если не дольше, когда впереди послышался плеск воды.
  Ещё до того, как увидеть заболоченную поверхность озера, Мэй ощутила, что уже по колено стоит в этой жиже. Не то, чтобы от неё слишком дурно пахло или один лишь вид вызывал какое-то отвращение, оторопь, но такой водоём ни за что не спутаешь с чистой водой, какую и пить-то не страшно даже без кипячения. Застоявшаяся вода и камыши вдоль берега, кувшинки – на удивление большие и идеально ровные, точно на картинах какого-нибудь живописца, лилии там и тут, и…

  Где-то посредине озера на огромной, поистине царственной кувшинке раскинулся массивный цветок. На самом деле довольно обычный такой цветок... Пускай внешний вид его был девушке и незнаком, но она бы не очень удивилась, заприметив такой среди джунглей в регионах к Югу от её родного города. Вот только большие лепестки конкретно этого были снежно белыми настолько, что отражённый от них свет начинал резал глаза. Проводница Джиневры вскинула голову кверху в беззвучном приступе смеха и, отпустив её ладонь, без малейших сомнений... и каких-либо проблем побежала вперёд прямо по поверхности воды, пока не достигла ослепительно белого цветка. Присев возле него на корточки, зеркальная Мэй резко погрузила свою ладонь в самую гущу лепестков и тут же скривилась, точно от боли. Сложно было сказать наверняка, что именно там произошло, но вскоре белоснежный бутон стал медленно окрашиваться в красный цвет. И как только идеальная белизна цветка была нарушена, он тут же принялся раскрываться, точно с каждым окрашенным в багрянец лепестком проходила целая уйма времени, приближая момент его цветения.
  В тот миг, когда бутон полностью раскрылся, лицо двойника Джиневры было уже мертвенно-бледным. Медленно подняв голову, она слабо улыбнулась своему оригиналу и извлекла из цветка на удивление твёрдую, похожую на кристалл сердцевину-плод. Красные капли её крови, сочившейся из многочисленных порезов на ладони девушки, стекали по прекрасным, острым граням кристалла, падая в воду вокруг. И с каждой каплей точно невидимая волна проходила по озёрной глади, делая её мутную поверхность всё чище… и чище… и чище… К тому моменту, как обессилившее отражение Мэй выронило драгоценную добычу из своих рук и принялось – как ему и следовало бы! – погружаться в воды озера, стоявшая у самой кромки берега наблюдательница наконец-то различила десятки, если не сотни, скелетов, лежащих на дне водоёма и в немой мольбе тянущих руки к поверхности! Осознание того, что они, по всей видимости, прибыли сюда ради того же, что и сама Джиневра, заставило чужеземку вздрогнуть. Теперь к этому складу лишённых плоти и крови костей суждено было присоединится и телу её двойника…

  Куарион
  Сознание Лиадона, более других его спутников открытое ко всему новому, погрузилось в видение даже прежде, чем вопрос успел до конца сформироваться в его сознании. Тьма лишь на миг застлала его взор, отзываясь колющей болью в висках, а затем…

  Док увидел себя. Сидящим на полу посреди Ничто в тусклом круге света, который кажется сжимался вокруг него с каждой секундой. Перед ним, у самых его ног лежала диковинная мозаика, состоящая из тысяч… миллионов крохотных фрагментов. Взгляд лже-Куариона был прикован к ней и только к ней. Кусочки – некоторые опасно острые, а другие, наоборот, скруглённые, сточенные водой и ветрами. Одни – белоснежные, будто снег, который им всем недавно довелось лицезреть, иные - пожелтевшие со временем. А вокруг лишь темнота, клубящаяся, точно туман, подступающая всё ближе и ближе.
  Внезапно сквозь эту туманную завесу к эльфу протягивается рука, худая и болезненно-бледная. Но ослабшие пальцы её всё ещё угрожающе сжимают рукоять меча! Чей-то отчаянный выпад в пустоту... Но и рука, и клинок спустя лишь краткий миг рассыпаются в труху, бессильно осыпающуюся на пол. И среди всей этой пыли с оглушительным звуком падает один-единственный кусочек косточки - фрагмент той самой кисти, - и, отскакивая несколько раз, наконец-то присоединяясь к странной мозаике, лежащей перед Доком. Тонкого слуха эльфа достигает усталый, но полный чувства выполненного долга вздох, а облака тьмы на мгновение застывают и, кажется, даже чуть-чуть откатываются назад.

  Двойник Куариона поднимает перо, чтобы записать увиденное в свой блокнот... и внезапно и он, и оригинал замечают, что уже и его собственная рука, даже перо в ней - стремительно бледнеют, лишаясь цвета и жизни. Не нужно быть гением, чтобы понять, что последует за этим! Ещё лишь один удар сердца, быть может, два - и уже его тело рассыплется пеплом по полу! Покуда зеркало продолжает показывать, Лиадон видит себя, остервенело выводящего свои последний записи пером на страницах дневника, покуда его тело обращается в прах. В конце концов, жалкая горстка, бывшая некогда учёным эльфом, осыпается на пол, а к огромному пазлу в окружении клубящейся тьмы присоединяется ещё одна косточка.

  Где-то далеко, за пределами этого интригующего и ужасающего видения, раздаётся болезненный крик, и у Дока уходит несколько долгих мгновений, чтобы понять, что слышит он свой собственный голос…

  Персиваль
  Уж если у остальных и был реальный повод ужасаться или удивляться, впервые увидев в зеркале своё отражение, то вот Сопрано прекрасно осознавал всю прелесть собственного Я. Он даже подмигнул своему двойнику, тот подмигнул ему в ответ… затем отсалютовал сверкающим клинком… и развернувшись, зашагал куда-то вглубь, в темноту Лабиринта, увлекая Персиваля за собой.

  Бард вновь увидел себя, но уже в схватке со свирепым монстром. Тварь ревела и рычала, швырялась в него камнями и пыталась насадить ловкого мечника на внушительных размеров рог, но, как и следовало ожидать, чудовище ждал лишь один конец. Идеальный выпад, и остриё клинка, пройдя между пластинами брони, погрузилось точнёхонько в сердце твари. И вот оно - тот самый миг триумфа! Голова чудовища (размером с его собственный торс) в руках Сопрано. Идеальный трофей, но… она распадается. Опять! Снова. Как и всегда… Он поднимает из трухи, оставшейся от тела монстра крупный магический кристалл, и тот на глазах превращается в изящный волшебный клинок, присоединяющийся к многочисленной коллекции на поясе фехтовальщика. Но Персиваль по-прежнему недоволен.
  Он снова спускается в Лабиринт. Продолжает сражаться вновь и вновь, но так и не в силах заполучить желаемое: ценный трофей, подтверждение своего превосходства. И пока Сопрано сражается на его руках и теле, лице и даже блестящей лысине, аккумулируются шрамы, ожоги, участки отмершей кожи и прочие отметины. Он видит как годы, в той же мере, что и многочисленные схватки с невероятными противниками, постепенно, по кусочку, стачивают его прекрасный облик! Нос Персиваля сломан и уже не раз, а глазницы черепа заметно деформированы от многочисленных травм, идеальные зубы местами заменены протезами из драгоценных металлов, но… в глазах продолжает пылать живой, алчный, всепоглощающий огонь. Он изрядно постарел, но по-прежнему противостоит монстрам с клинком в руке. Но цель барда по-прежнему ускользает от него…

  Видение Сопрано начинает меркнуть. Теперь он смотрит в лицо этой изуродованной версии себя, впитывая каждый изъян, каждый шрам, каждую мелкую травму, оставившую свой след на его шкуре. Благородного фехтовальщика давно уже нет! Перед ним «зверь», хищный и голодный. Но что-то подсказывает Персивалю, что его зеркальному двойнику никогда не утолить свой вечный голод!

  Все
  Для многих это показалось знакомым чувством: как будто ты погружаешься с головой в воду, а через несколько мгновений выныриваешь из пучины, становясь в полный рост и ощущая, как прохладная жидкость стекает вниз по волосам, скулам, плечам и животу. Вот только в этот раз впечатление было такое, как будто вынырнуть удалось не всем. Или, вернее, не целиком... Будто какая-то частичка героев осталась там, под гнётом воды. Или по ту сторону Зеркала?
...кстати, а где оно?!

  Мозаика происходящего наконец-то стала складываться. Док был вымотан, но доволен – прямо как когда удалось наконец-то воссоздать эффект "плавающего солнца" в колбе. Тот самый эффект, который по сути очень простой, но требующий большой сноровки. Или как тогда, когда он работал подмастерье у аптекаря и в момент появления стражи на пороге шеф достал из-за прилавка книгу с покупателями мышьяка. Тогда было очень занимательное дело о массовых отравлениях.
  На лице Куариона была улыбка хищника, поймавшего свою добычу! Но...
– Сэр Шеогорат... мне кажется... нам надо... пойти домой... и отдохнуть.

Шеогорат очнулся от наваждения и не мог отойти. Все казалось таким реальным. Осталось теперь только разобраться, что за херня это видение. Реальная локация где-нибудь в глубине лабиринта или всего лишь морок, который направлен, чтобы сбить путешественника с толку? Нет, бассейн с расплавленным золотом - это отлично. Но какого черта на его вполне себе реальной руке появились волдыри от ожога, как если бы он на самом деле черпал раскаленную жижу? Немного отойдя от влияния магии, Шеогорат медленно повернулся к Золу:

— Зол, у тебя есть кирка? Давай вырубим эту ху... Э, мля, куда зеркало делось?

Шеогорат заметил, что что-то изменилось, но в мозг далеко не сразу пришла мысль, что самого зеркала уже нет. И как не оглядывайся по сторонам, все равно не найдешь. А полуорк уже хотел выбивать эту волшебную фиговину из камня и нести ее на продажу. Черт его знает, что этот артефакт делал, но за него можно было явно получить хорошие деньги. Ведь главное правило путешественника по Лабиринту: "Увидел непонятную хрень, спроси себя, сколько это будет стоить".

— Млять, чертовы маги с их чертовой магией. Шоб вам всю жизнь кактусом жопу подтирать. Эт че вообще было, а?!

Было понятно, что ответов он не получит, но спросить-то надо было. Больше всего в этой ситуации смущало, что сам Шео получил чувствительный ожог на руке. Морок на долю секунды стал реальностью и вышел за пределы зеркала. Но ладно, полуорк в этой магической чешкуне не разбирался и не стремился что-то понять. Было ясно, что ничего не ясно. И не стоит обращать на это слишком много внимания, пока мозги через уши не вылезли.

– Сэр Шеогорат... мне кажется... нам надо... пойти домой... и отдохнуть.

— Ты че? Мы тут шляемся неполный день и добыли только два вшивых кристалла и кучку дров. Даже на пожрать нормально не хватит с островными-то ценами. Ты как хошь, но я пока чего-нибудь ценного отсюда не вынесу, наверх не пойду. Давай расчехляйся и за мной.

Шео поднял Эльзу на плечо, снова взял упавший мешок с дровами и попилил в центр зала. Потому что деньги на дороге не валяются и их нужно добывать.

      Джиневра не хотела умирать. Ни тогда, когда стояла напротив зелёных тварей, ни в моменте, когда снежная тундра могла забрать их жизни из-за сильных температурных перепадов и даже сейчас, забравшись в такой тёмный и мрачный уголок Лабиринта. У неё не было желания умирать за людей: свою жизнь она ставила многим выше и всё же, снова и снова возвращаясь обратно к тому, что увидела в зеркале...
      Ей придется умереть? Мэй знала о законе равноценном обмена: нельзя получить что-то, не отдав ничего взамен, но не могла до конца поверить, что болезнь Джиана была настолько сильной и беспощадной, что для этого ей нужно пожертвовать собственной жизнью. Джин мрачнеет, сводя брови к переносице.
      — Чертовщина... какая-то, — наконец, выругавшись себе под нос, складывая руки на груди, она мотает головой из стороны в сторону. Неизвестно, что на самом деле показывало это «зеркало», и несмотря на редкость совпадений мыслей и её единственного желания, которое женщина видит и во снах, и наяву – представленное взору могло и не оказаться истиной. По крайней мере не той, в которую хотелось верить по щелчку пальцев.
      — Что с тобой, — обернувшись на заметно ослабевшего эльфа, она смотрит на Дока долю секунды прежде, чем развернуться обратно к месту, где только что на неё смотрело собственное отражение, но лишь растерянно осматривается по сторонам, не видя ничего в каменной нише. Будто и не было ничего.
      Правда, если они собираются двигаться в центр, – уверенный в своих словах и действиях Шео, судя по всему, разворачиваться ни назад, ни смотреть наверх так быстро не планировал, – то и Джиневре хочется пойти на упрямство, залезая туда, куда её не просили.
      — Я хочу осмотреть их, — кивая головой на сталагмиты, а затем и указывая для пущей убедительности в ту сторону свободной рукой и поднимает факел, горящий над головой, повыше, — но там влезу только я. — Мэй коротко бросает взгляд на широкого полуорка, негромко хмыкнув. Дело было не в попытке спросить: «А можно ли?» Предупрежден – значит вооружен.
      Будут знать, где искать её труп? Джин нервно усмехается, переводя взгляд к темному пятну, делая шаг в сторону от команды, приближаясь к изначально заинтересовавшему женщину месту. То и дело она возвращается мыслями к той странной кувшинке, забравшей жизнь не только самой Мэй... но и других людей. Не трудно догадаться – здесь такой не найти. Вздёрнув подбородком, она внимательно всматривается в бегающие благодаря свету тени, осматривая каждый пик на своём пути, не боясь протянуть вперёд руку. Честно говоря, женщина и сама не знает, что хочет здесь найти: остатки предыдущих ли путешественников, упавших с высоты, их затерявшиеся вещи. Какой бы секрет не скрывался здесь, – если скрывался! – ей хотелось найти то, что скрывал от их взгляда Лабиринт.

— Что с тобой, — обернувшись на заметно ослабевшего эльфа, она вновь оборачивается к месту, где только что на неё смотрело собственное отражение, но лишь растеряно смотрит по сторонам, не видя ничего в каменном проломе. Будто и не было ничего.
  После просмотра того, что было в зеркале на Дока навалилась память о не раз прошедшей старости. Даже в волосах появилась седая прядь. Мышцы будто налились свинцом, взгляд немного потускнел.
– Кажется я,... начал понимать... как устроен... Лабиринт... Как будто он... использует души... бравых воинов... для того,... чтобы формировать себя... Как же... спина болит...

  На секунду Док даже начал вспоминать свою будущую инкарнацию. Тяга к познанию была временно удовлетворена. Этот момент сформировал будущего Дока, только вложившего своё время не в познание мира, а обыкновенное саморазвитие. Да и расовость эльфийскую стоит потом выбрать попроще тоже, чтоб не забивать голову ерундой. Каким нибудь стать рыжим и лесным, чтоб энергии на многое хватало и уметь быть стремительным. Но до этого момента ещё дожить надо! Ещё текущее призвание не исполнено! Рано умирать!
— Я хочу осмотреть их, — кивая головой в сторону сталагмитов, а затем и указывая для пущей убедительности в ту сторону, Джиневра сдёргивает своё копьё свободной рукой и поднимает факел, горящий над головой, повыше, — но там влезу только я.
– Подожди, дитя... – эльф немного грубо хватает за плечо девушку. В плече, в месте соприкосновения с ладонью Дока чувствуется тонизирующее и помогающее сконцентрироваться тепло. – Я в тебя... верю.
  Посл чего он отпускает её плечо. Но тепло никуда не пропадает.

К концу видения Персиваль ощутил влагу на верхней губе. Инстинктивное касание пальцами окрасило их кончики в алый цвет. Кровь. Непотребство. Но вернуло к реальности. Ничто так не бодрит как необходимость привести себя в порядок. Но орудуя носовым платком бард то и дело возвращался мыслями в зазеркалье. Да, он может стать великим воином, и его мастерству не будет равных. Видение развеяло последние сомнения на этот счет. И все-таки что-то Сопрано делает не так. Возможно, в лабиринте стоит искать не славу, не признание, а лишь испытания? Да. Испытания ради испытаний. Уроборос, который смог таки проглотить себя. Не о таком будущем Перси мечтал. Нельзя, конечно, слепо верить Лабиринту. Но все было таким настоящим. Персиваль как будто сам испытал голод своего отражения. И это было отвратительно. Это было ужасно.

— Ты че? Мы тут шляемся неполный день и добыли только два вшивых кристалла и кучку дров. Даже на пожрать нормально не хватит с островными-​то ценами. Ты как хошь, но я пока чего-​нибудь ценного отсюда не вынесу, наверх не пойду. Давай расчехляйся и за мной.

– Возможно, нам стоит устроить небольшой привал, когда найдем ориентир. Это место тяготит.

— Я хочу осмотреть их, но там влезу только я.

Ходить по двое никто не отменял. Оставлять даму одной никто не позволял. Забывать о манерах никто не собирался.

– С твоего позволения я подожду снаружи. Потом нагоним остальных.

Золгрум постоял в задумчивости немного, а затем решил, что Шепот-из-глубин, все таки милое существо с вполне обычной для всех живых радостью к подаркам, хоть и несколько странным. В конце концов, вкусы у всех разные.
— Зол, у тебя есть кирка? Давай вырубим эту ху... Э, мля, куда зеркало делось?

- Это... Как его... Кирка? Чего? Э... - Золгрум с трудом ворочал языком. Увиденное было больше его понимания. -Ммм! Вот же она... Бери! Зеркало? Может эта штука... Куда-то внутрь провали... Щас я это...
Тут Золгрум понял, что никуда копать он не в состоянии. Дварф только и сделал, что опустил руки. Кажется, опасности в этом лабиринте могут скрывать даже простые с виду предметы. Надо было проверить, нет ли ловушки в этом зеркале, а уже потом смотреть на красавчика в отражении.

  Пережив путешествие в мир зеркала (как и шок от его внезапного исчезновения), авантюристы довольно быстро приходили в себя, вспоминая, где они и зачем здесь очутились. Кому-то, как например, доктору Лиадону, досталось сильнее прочих – эльф прямо чувствовал тяжесть прожитых лет, навалившихся на его хрупкие плечи. Другие, вроде Золгрума, почти не пострадали, но оказались в плену собственных мыслей, взбудораженных увиденным в отражении. Ну а кто-то, не обнаружив обещанных видением сокровищ наяву, лишь чертыхнулся да принялся озираться по сторонам в поисках чего-то более "материального".

  Осознав, что ни сам Лабиринт, ни его опасности не исчезли, приключенцы вернулись к тому, что у них получалось лучше всего – искать неприятности. В очередной раз разделившись в надежде отыскать что-нибудь ценное или интересное во мраке пещеры, Джиневра, сопровождаемая заботливым бардом, направилась обратно, к сталагмитовой роще, что привлекла её внимание ранее. Осторожно протискиваясь среди камней, некоторые из которых едва достигали её колен, в то время как другие возвышались на высоту двух или трёх ростов женщины, она не забывала оглядываться, памятуя, что беда может подстерегать её повсюду. Порой используя сами сталагмиты – те, что покрупнее – в качестве третьей точки опоры и удерживая факел в свободной руке, Мэй неожиданно заметила, что хотя большинство из них холодны наощупь, некоторые всё же отдают теплом, когда она их касается. Осмотревшись как следует, она не заметила особой внешней разницы между первым и вторым видом, а потому оценку приходилось производить касанием. Но именно это помогло ей приметить и другую деталь: поверхность «тёплых» камней была более рыхлой и если надавить как следует, то Джин почти не сомневалось, что сумеет без особых трудов отколоть кусочек от такого сталагмита. Или даже продавить его внутрь, если тот окажется полым внутри. Что было бы странно…
  И именно от этих размышлений её отвлёк неожиданно найденный среди каменной рощи труп. Не то, чтобы он был особо впечатляющим или каким-то странным – ну тело как тело! Почти что голый костяк, на котором лишь местами видны куски иссохшей плоти и истлевшей ткани. Верхняя половина его торса скрывалась где-то за колонной очередного сталагмита, но то, что был видно Мэй с её места, говорило, что этот парень (или девушка) уже давненько здесь прохлаждается. Никак её дожидался? Или же любого другого любителя сунуть свой нос куда не следует?

  Тем временем Шеогорат в сопровождении заметно осунувшегося после путешествия в зазеркалье Куариона и запоздало присоединившегося к ним Золгрума двинулся дальше вглубь зала прежде чем его достигло предупреждение девушки. Можно было сколько угодно сетовать на непоседливых и излишне любопытных спутников, да только у полуорка хватало и более насущных проблем. Тот звук… шебуршание и намёки на движение, которые они уловили прежде, чем погрузились в свои странные видения, никуда не исчезли. Более того, они лишь усиливались, и обширная пещера со своей специфичной акустикой не позволяли толком определить источник звука. Это уже становилось не просто настораживающим, но по-настоящему зловещим и приводящим в замешательство. Точно ощущение надвигающейся беды, когда ты точно уверено, что сейчас что-то произойдёт, но не можешь понять ни что именно, ни откуда ждать надвигающихся неприятностей. Одно было ясно – исследователям с поверхности здесь явно были не рады!

Персиваль отвернулся от ряда сталагмитов и пытался всматриваться в окружающую тьму. Всепоглощающая какофония звуков окутывала со всех сторон. Навалившись, она давила на сознание, попирая все эстетические предпочтения барда. И в этом был определенный шарм. По всем законам музыки, если, конечно, Лабиринт собирается им следовать, приближался момент "всплеска". Лэ'гуан возьмёт более высокую ноту, возможно сопровождаемую чем-то более материальным, и Сопрано не хотел ее пропустить. Пока одна шпага выступала в роли факела, вторая так-же привычно легла в ладонь, став ее продолжением. Расслабив мышцы трюкач полностью доверил управление этой конечностью инстинктам. Они не подведут. Не должны.

– Джиневра, не в моих правилах торопить дам, но нам бы побыстрее нагнать остальную группу. – В голосе Перси звучала настороженность. – Не нравится мне все это.

  Доктор Лиадон восстанавливал ментальность от увиденного путём простого бормотания вполголоса:
– Есть две... части проблемы... – сама проблема... и то,... что я... о ней парюсь.... Пока не... решу второе,... за первое... браться рановато.... Итак проверка.... Как вычислить... пятнадцать в квадрате?... Вариант первый: вручную... Сто пятьдесят... плюс семьдесят пять... Равно двести двадцать пять... Второй вариант:... через другую... систему исчисления... эф на эф... равняется е и один... е это... шестнадцать на четырнадцать... восемь на двадцать восемь... сто шестьдесят плюс... шестьдесят четыре... равно двести двадцать четыре... да ещё один... итого двести двадцать пять... И это совпадает... с первым вариантом... а был бы я так стар... как мне кажется... я бы и первый вариант... не решил.

  С каждой частью фразы к эльфу возвращалась привычная для него сосредоточенность.

  Видение в пропавшем отверстии, а также собственный маленький опыт покорения Лабиринта, привели Куариона к простому выводу – Лабиринт это хищник. И этот хищник готов использовать окружение вокруг, чтобы поглотить своих жертв.
  Так что, руководствуясь простой этой логикой, Док вооружился волшебной палочкой.

      Ей и самой не хотелось уходить слишком далеко: не то время и не то место. Наверное, пойди за ней все следом, тогда беспокоиться о путешествие туда-обратно среди сталагмитов казалось бы не таким опасным. С другой стороны, напрашиваться на охрану – это точно не в её стиле, хотя против компании Персиваля она ничего не имела против. Не показала это должным образом, конечно, но за несколько часов знакомств стоило догадаться: добиться от Мэй благодарности за галантность и джентльменство было задачей не из лёгких. Только время её и сломает. Им только второй женщины в команде и не хватает для убеждение, что дело было совсем не в принадлежности к мужскому полу.
      — Странно, — касаясь очередного минерала рукой, то и дело оказывающегося под её ладонью тёплым, женщина хмурит брови. С одной стороны, сломать их было задачей не из сложных, учитывая её способность к разрушению в целом. Что ей какое-то, созданное природой, образование, торчащее из пола? С другой... сомнения терзали Джиневру. Наверное, не заметь она перед собой лежащий на земле труп, тут же дёргая факелом в его сторону пониже, любопытство бы и взяло вверх.
      — Сейчас! — На секунду оборачиваясь назад, ища взглядом Персиваля, как стража дожидающегося её по ту сторону пиков, она наскоро добавляет, — тут мёртвый. Осмотрю его и иду.
      Конечно, вряд ли она до конца отпустит мысль о поддерживающем тепло и рыхловатом сталагмите. Нужно и его попытаться ухватить перед тем, как уйти, мало ли, что тот всё же скрывает внутри себя. Вряд ли что-то человеческого происхождения: какой дурак будет заколдовывать минерал, как своеобразную ячейку для хранения, тем более... здесь? Однако перед глазами её появляются кристаллы, вытащенные уверенным движением полуорка из тех лесных псин, и Мэй загорается надеждой: что если такие же скрываются и в них? Не обязательно ведь избивать каждого, вытаскивая «сердца», верно?
      Так или иначе, Джин, не теряя больше ни секунды, учитывая нарастающую тревогу в сердце благодаря настороженного голоса Персиваля и неизвестности, скрывающейся в темноте пусть и не без монотонных вспышек кровавого света, она делает несколько шагов вперёд, огибая мешающий увидеть тело полностью сталагмит, подсвечивая его своим факелом.
      — Не повезло тебе, дружище, — тихо произносит женщина себе под нос. Незавидная судьба.

Слабость проходила, А вот напряженность только нарастала.
- Шео, не урчи так животом, надо - вон к этим штукам, ну, что из пола торчат, сходи, облегчись. Только присаживайся аккуратно. А то они того, острые. Хах! - Золгрум казался невозмутим. На самом деле и намека на безмятежность в его душе не было. Перед глазами все еще стояли отблески красного и зеленого. Да еще этот шум. Относился он явно к "этой реальности", и кажется уже практически материализовался.
- Ребят, go назад, я создал! - вплел он модную сленговую фразу . От полуорков или гоблинов оно пришло, неизвестно, но те немногие вернувшиеся из Пафостауна говорили, что там все только так и общаются. - Кажется на нас сейчас что-то нападет. Ну-ка Перси, обнажай шпагу! Мэй, обнажай... Эм. Ну короче ноги там, руки, чем ты там можешь больно ударить. Закатай рукава, вот, че хотел сказать! Если повезет, отправишь в нокаут хрень, что на нас нападет ещё до того, как Шео за камнями сходит!
Сам же колдун, считающий себя воителем, покрепче сжал топор и, поняв, что в таком окружении врага можно ожидать с любой стороны, просто решил прикрыть направление, скрытое от взгляда Шео.
Спиной он пропятился до полуорка вглядываясь в мерцающий сумрак.
-Ну что, дружище, яйца пристегнул? - Спросил он у воина. - А ты, Док?

Шеогорат жопой чувствовал, что что-то здесь не то. Даже Эльза своим звоном предупреждала полуорка о какой-то неведомой херне, которую никто не видел, но которая явно была где-то здесь. Прямо как суслик. Его не видишь, но он тут. Правда, вряд ли в Лабиринте водились суслики, так что остается только неведомая херня.

- Шео, не урчи так животом, надо - вон к этим штукам, ну, что из пола торчат, сходи, облегчись. Только присаживайся аккуратно. А то они того, острые. Хах!

— Слухай, Зол, а не пизданулся ли ты часом? Ты че там бессмертие в зеркале увидел?

Действительно, бородач вел себя как-будто после литра самогона. Язык развязался, стал молоть ерунду всякую. Но вот когда дварф всмопнил Перси и Мэй, Шео матюкнулся:

—Млять, это уже начинает надоедать, - а затем громко, чтобы Лысина услышал. - Перси, хер тебе на лысину, че отстали?! Давай сюда! И где Джинни, мать ее в дышло?!

Ну вот говорил же, не выпускать друг друга из поля зрения. Ссать ходить по парам. Не, если Джинни там ручеек пускает, а Перси поглядывает на ее голую ж чтобы ее никто не сожрал, это еще ладно. Но Шео уже достаточно знал гавриков, чтобы сделать вывод, чтобы они опять куда-то вляпались. И будет очень хорошо, если не передохнут там по одному.

А потом, повинуясь собственной паранойе, Шео швырнул горящий факел вперед на полсотни шагов. Потому что в темноте явно была какая-то хрень. А если нет, то нужно было выбираться, отоспаться и пое... сть. Наконец, Шео на всякий случай снял рюкзак, поставил его у ног и перехватил Эльзу боевым хватом. Определенно, Лабиринт как-то воздействует на разум, ведь даже в самых жестких штормах и на абордажах Шео не был настолько подозрительным, что в каждой кочке видел опасность.

Но лучше так, чем потом гнить где-то в канаве.

  Сколько бы не сетовал Шеогорат на недальновидность товарищей, на его стороне тоже хватало шума, привлекавшего внимание притаившихся во тьме противников. И хотя стоявшие едва ли не спиной к спине он, Золгрум да Лиадон пребывали в куда более выгодном положении, нежели бродившая среди камней девушка, именно на их стороне и началось сражение! Ещё прежде, чем пылающий факел, разгоняя вокруг себя мрак, покинул ладонь полуорка, несколько скабрёзных тварей с отвратительным визгом под стать их маслянистым, белёсым телам разорвали покрывало темноты, набросившись на Шео и Куариона. И хотя неожиданная помеха в виде ярко горящего светоча и заставила нескольких из монстров замешкаться, это лишь задержало атаку, но не смогло её остановить. Более того, уже подняв Эльзу в защитную позицию, отражая удар когтистых лап и острых хвостов набросившейся на него мелюзги (моряку, в отличие от Дока, досталась сразу пара противников), Шеогорат с раздражением осознал, что их буквально окружили враги.
  Золгрум, чьи увещевания чудища прервали буквально на полуслове, второпях попытался запустить в ближайшую дрянь сгустком колдовских энерги, но то ли цель оказалась излишне изворотливо, то и дварф ещё не освоился с пробудившимися в нём совсем недавно силами, но снаряд прошёл совсем мимо. Более того, яркие вспышки магических энегрий едва не вынудили бородача выронить свой верный топор - в последнюю секунду Зол сумел ухватить уже выскользнувшее из его ладоней оружие... да так и замер, зажимая лезвие секиры под мышкой и удерживая его наподобие короткого копья или ложа арбалета - древком по направлению к врагу.

  Мелкие, бледные твари с зубастыми пастями, мордами, напомнившими полуорку корабельный якорь, и изогнутыми конечностями, похожими на лишённые перьев крылья, так и сновали туда-сюда вокруг небольшого отряда приключенцев: одни ловко скользили у самой земли у границы света, стараясь избегать освещённых участков и подкрасться к своей добыче незамеченными, другие буквально нависали у них над головами, возникая буквально из теней и спрыгивая с каменных переходов наземь. И хотя размеры их отнюдь не впечатляли, одно лишь количество заставило бы любого здравомыслящего гуманоида нервно сглотнуть: в одной лишь зоне видимости бравая троица могла суммарно насчитать более полудюжины монстров и ещё вдвое больше снующими во тьме, у них за спинами. Похоже, в этот раз им не повезло натолкнуться на настоящую стаю!

  Не лучшим образом шли дела и у Джиневры – девушка, торопясь поскорее воссоединится с остальной частью команды, решила сделать всё и сразу. После короткого разбега налетев на примеченный ею ранее «тёплый камень», чужеземка с лёгкостью раскрошила несколько дюймов его поверхности ладонью и плечом, будто то была не скала, а едва застывшая глина. И хотя дальше сопротивление породы начало нарастать, после первого же контакта в руках Мэй остался добротный кусок крошащий на ходу слюды бледно красного цвета.

  Не останавливаясь на достигнутом (в прямом смысле слова, иначе бы ей пришлось распростереться на полу пещеры), девушка метнулась к давно почившему исследователю и, нащупав подле него какую-то потёртую котомку или мешок, забросила ту себе на плечо, попытавшись ретироваться – чутьё подсказывало ей, что беда уже не приближается, а буквально дышит Джин в затылок. Как это часто случается в такие моменты, чутьё её не подвело! С визгом и треском ближайшие «тёплые камни» взорвались градом осколков, выпуская из своих недр тех самых чудовищ, что уже набросились на её товарищей всего в какой-то полусотне шагов. Были ли то их гнёзда, потревоженные неосторожными действиями Мэй, или же своеобразные норы-засады, в которых твари поджидали неосторожных путников, времени гадать у неё не было, ведь сразу три бестии, уставившись на неё своими лишёнными глаз мордами, разразились пронзительным визгом и принялись весьма недвусмысленно скрести когтями по полу.
  Дремавшие доселе хищники вышли на охоту…

Чуйка Шеогората на этот раз не подвела. Хрен знает откуда повылазила целая куча стремных существ. Морда как якорь, лапы здоровые, крылья еще - в общем, такую хероту нужно убивать сразу же, как увидишь. А то мало ли что она делать умеет. Не успели вылезти, как уже схарчить пытаются. Нихрена.

Шео не стал тратить время на расшаркивания и встретил одного из обмудков мечом. Вылезло их дохрена, поэтому придется запарится, чтобы вырезать их всех.

— Все сюда, млять!

  Не дожидаясь, пока могучий полуорк разбросает их товарок на другом фланге, группа бестий, зашедшая Шеогорату с тыла, ринулась в атаку. Но на их пути оказался закованный в сталь дварфийский бастион в лице Золгрума. Пускай топор в его хватке сейчас и был едва ли не бесполезен, бородатый колдун всё ещё знал, как правильно принимать удар. Подставляя под когти и клыки тварей наименее пострадавшие в предыдущих сражениях элементы брони, он сумел успешно избежать каких-либо повреждений. В отличие от древо-псин, у этих созданий явно не хватало силёнок прокусить добротно сработанный доспех дварфа.
  А вот его эльфийскому соратнику повезло куда меньше. Отвлекшись на атаку другой бестии, что предусмотрительно обошла Шеогората стороной (даром, что слепая!), Док незаметил подкравшийся к нему сзади опасности, пока не было слишком поздно. Низкая тварь прошмыгнула учёному в ноги, в мгновение ока оставив глубокий кровоточащий порез на его левой икре. Точно стадо животных, почуявших кровь, все чудовища - и те, что находились в пределах света, и те, что всё ещё скрывались во тьме, - издали самодовольный вопль, празднуя этот маленький, но весьма неприятный для авантюристов успех.

Последним аккордом в симфоническом хаосе, предшествующем буре, закономерно стала реплика Шео. Началось. И все-же Персиваль успел прокричать полуорку свой ответ:

– Как выберемся изволь объясниться за свою ВСРАТУЮ ХРЮКАНИНУ!

Фамильярность. Он хотел сказать - фамильярность. Но что-то слишком сильно на него все навалилось. Зеркало, какофония, неподобающая компания, постоянно провоцирующая его нарушить свои принципы. И вот бард оступился. Это, конечно же, не может служить оправданием. Ничто не может. Нужно будет извиниться перед Шеогоратом. А потом таки взыскать за неуместные метафоры. Но сейчас и других забот хватает. Монстры, не чета зазеркальным чудищам, компенсировали свою несостоятельность количеством. Сойдясь с ближайшим противником Перси не церемонясь и без излишеств сделал резкий выпад вперед, одним точным уколом шпаги лишая монстра права на существование. Минус одна нота, но для преобразования окружающего шума во что-то более гармоничное предстояло еще поработать.

– Джин, давай к остальным.

      Кто не любил рисковать? Чувствовать опасность своим затылком и всё равно совать свой нос в тёмное место, не зная, в какой момент тебя могут щёлкнуть так сильно, что лицом ты уже окажешься в земле. И, возможно, больше никогда не сможешь подняться на ноги, как тот бедняк, которого нашла Джиневра минутой ранее. Несколько часов пребывания в Лабиринте должны были научить женщину хоть чему-нибудь, но не так уж легко выбить привычки, наработанные на протяжении почти тридцати лет, верно? Джиневра и сама усмехается этой мысли. Она никогда не отличалась мягкостью, следуя за остальными тогда, когда интерес рос к чему-то другому. Действительно это было… проблемой, от которой она искренне – «искренне»? – пыталась избавиться. Во время разбивания тёплого сталагмита, стараясь сделать как можно больше действий за секунду, она широко раскрывает глаза, произнося:
      — Бинго! – Мэй не скрывает радости от полученного в руки блестящего и переливающегося при неярком свете камушка. Впрочем, Мэй и стараясь не мешкать, тут же пихает его в поднятую с мёртвого котомку, по максимуму освобождая свои руки от мелких вещей. Она уж точно не планирует сюда возвращаться, по крайней мере, без предупреждения всего отряда, – хотя Джиневра сказала им всем, куда пошла, а Персиваль даже услышал! – отчего и покрепче хватается за найденное. Конечно, копьё сейчас в руках представляется с трудом, но есть кое-что другое, что может спасти положение Джин.
      И стоит этой мысли пронестись в голове, как она инстинктивно отшатывается в сторону от визжащего звука поблизости, кривя лицо от появляющихся на свет из сталагмитов существ:
      — Тут ещё, — где-то по правую сторону краем глаза она цепляется за появившуюся тень Персиваля, начиная отвечать на его попытки поторопить женщину. Она знает! Знает и делает всё, что было в её силах, чтобы ретироваться к остальной части их команды. Другое дело, что если не остановить их здесь и сейчас... Вместо того, чтобы броситься прочь, она огибает минерал, оказываясь возле твари и с полуразбега обрушает на него первый из ударов. — Двое! — Мэй не оборачиваясь, посильнее сжимает мешок и факел в своей руке, разворачиваясь своим боком для удобства и отправляя и вторую пятку вперёд в надежде, что этого хватит для отправления твари туда, откуда она вылезла.

Золгрум сам не понял что произошло. Он вглядывался в о тьму, и тут как... Хрень что выскочила на него из тьмы оказалась мелкой, но жутковатой. В иной ситуации дварф сначала рассмотрел бы ее поближе, но тут ситуация была очень напряженная, а потому, в стремлении побежать и рубануть тварюгу топором было довольно много смысла. Колдун покрепче сжал свой любимый топор, и... в следующее мгновение он его чуть не выронил! Невообразимым кульбитом топор выскользнул из вспотевших от напряжения ладошек и чуть не рубанул его по руке, уперевшись в плечо лезвием, как приклад арбалета. Втот же мгновение из рукоятки топора вырвался сгусток синеватого пламени и улетел куда-то вперед немного в сторону от приближающегося монстра.
- Эй, ты чего шалишь! - сказал он топору. Иногда ему начинало казаться, что его топор живой.
Но времени на выяснение, что не так с топором не было. Но стрельба из топора огнем - это надо запомнить!
А монстры тем временем окружали его. Быстро опустив руку, сжимающую рукоятку вниз, дварф переложил вторую руку на основание лезвия топора и, видя как лезвие окрашивается синим пламенем воткнул его в жуткую тварь перед собой. Пламя сорвалось с топора и прыгнуло в тварь, что стояла правее.
- Ха! получите-ка, мелкие ублюдки! - возликовал дварф.
И тут Золгрум услышал шерохи за спиной. Судя по всему - Доку тоже досталось, и надо полагать - сильно. Но как ему помочь?

  Несмотря на ушедший в молоко заряд колдовского пламени, Золгрум не растерялся и маленько отшутившись тут же рубанул по насевшим на него монстрам топором. Удар, в который дварф вложил весь вес своего тело, рассёк шею и грудину твари, тут же принявшейся биться в агонии под у него под ногами, а синее пламя, зависшее в воздухе после замаха, агрессивно набросилось на её соседку. Мелкая дрянь оказался совсем хлипкой и, жалобно взвизгнув, принялась крутиться на месте в бесполезных попытках сбить с себя магический огонь. Через пару мгновений лишь две слабо подёргивающиеся тушки под ногами колдуна напоминали о его недавних противниках.
  Не обращая внимания на запах горелого мяса, Золгрум торопливо отступил назад, стараясь держать остальных приближавшихся из глубины зала противников в поле своего зрения.
  …что явно их не устраивало, потому что как минимум два чудища, вместо того, чтобы с яростью набросится на героев, устремились к брошенному рукой Шеогората факелу, в несколько хлёстких укусов, сопровождавшихся подвываниями, переломи древко и затоптав освещавший полумрак огонь. Теперь единственным источником света поблизости оставалось заклинание Куариона и маячившая где-то в отдалении шпага Персиваля!

  …которую тот уже успел обагрить кровью ближайшего монстра, что придало магическому свечению зловещий красноватый оттенок. Огрызнувшись на неприятные высказывания полуорка (что лишь придало тому злости и сил, вновь всколыхнув адреналин в его крови!), Сопрано направился на выручку Мэй, на ходу лишив жизни одну из не пойми откуда объявившихся бестий.
  Та же в свою очередь, объятая приступом «практичной жадности», не желая расставаться ни с факелом, ни со своей неожиданной «добычей», попыталась двумя хлёсткими ударами ногой забросить выбравшуюся из сталагмита дрянь обратно в ту же дыру, из которой она вылезла. Увы, но тяжёлая ноша, и без того замедлявшая девушку, нарушила баланс, и пинки вышли так себе. Всё, на что их хватило, так это вынудить чудище с недовольным писком отступить на пару шажков. Но Джиневра не сомневалась, что уже в следующий миг монстр с радостью наброситься на неё сам, постаравшись расквитаться за причинённую ему боль!

– Интересненько... но... рождённый зимой... летом не умрёт, – сказал свою личную ритуальную фразу Куарион и покрылся сначала изморозью, а потом, после звонкого смеха его окутал белёсый туман, который тут же развеялся, но раны затянулись.

  Очень остро стал ощущаться недостаток так называемого "боевого транса". Без этого состояния полной сосредоточенности на бое очень туго получалось сражаться, да ещё и спина своим нытьём напоминала о количестве прожитых лет. Осознание того, что Док увидел в видении в коридоре занимало большую часть мыслей учёного. И доктор Лиадон был вынужден для себя признать – одних его знаний недостаточно, чтобы полностью проработать детали решения проблемы под названием Лабиринт. Но ничего, сейчас бодрящий морозец заставит мозги думать!

  Как и следовало ожидать, окружавшие Джиневру монстры не собирались давать девушке передышки. Покуда она укорачивалась от недобитка, сзади налетела очередная бестия, попытавшись вырвать из рук Мэй ярко горящий факел. Отсутствие глаз и, по всей видимости, зрения давало о себе знать, потому что дрянь промахнулась едва ли не на целый фут, с шумом шлёпнувшись наземь позади бойкой воительницы. Джиневре всё же пришлось рефлекторно убрать руку с факелом в сторону, из-за чего тот начал светить прямо в морду второму чудищу и, несмотря на то, что тварь таким образом она не задела, послышался отчётливый, отвратный запах подгоревшей плоти и полный боли и ярости предсмертный стон – уцелевший после удара ногой монстр упал наземь, продолжая биться в конвульсиях. На коже его были заметны чудовищных размеров волдыри, точно от сильного ожога…
  Спешившего же на помощь Мэй барда внезапно оглушил треск камня и аккомпанирующий ему животный визг нового когтистого бойца, каким-то образом сумевшего оказаться у Персиваля за спиной. Злобна скаля зубастую пасть, существо готовилось к атаке…

  Острые ледяные колючки если и отпугнули атаковавших эльфа тварей, то особого виду они не подали. Разве что сменили стратегию, переключившись с мягкой плоти на почему-то светившуюся деревяшку в его руках. Однако, даже раненный после их подлого нападения, Куарион оказался слишком ловкой добычей и все попытки чудищ дотянуться до волшебной палочки заканчивались неудачей.
  Но, похоже, Док лишь отложил свою кончину, а вовсе не избежал её. Точно так же, как в каменном саду неподалёку, на помощь их противникам уже спешили новые бестии, с шумом и шипением устремляясь в гущу сражения. Кто-то стремительно вылетал из тьмы, лишь немного замедляясь, оказавшись в кругу света. Кто-то пикировал откуда-то сверху, вероятно спрыгивая с каменных переходов у них над головами. Возбуждённые твари тут же принялись перекрикиваться, зловеще стучать игольно-острыми зубами и кружить вокруг закованной в сталь добычи. И если Золгруму ещё как-то удалось отогнать от себя очередного монстра, решившего попробовать на вкус дварфийской плоти, то вот полуорку в этот раз повезло куда меньше. Его взяли в клещи сразу трое низкорослых гадов, и хотя у них было мало общего с благородными волками, простая и эффективная тактика санитаров леса работала и здесь. Покуда один нападал, отвлекая на себя внимание Шеогората, двое других заходили с тыла, безвозбранно атакуя бывшего моряк. И если аналогию с мохнатым зверем тот, возможно, и не понял, то вот образ акул, кружащих вокруг беспомощной жертвы, всплыл в его голове очень некстати. Два не смертельных, но болезненных ранения, пришлись на бедро и плечи полуорка, а сам Шео узнал, что хоть монстры и не вышли ростом, но отлично умели прыгать, отталкиваясь от земли не только всеми четырьмя конечностями сразу, но и ловко используя для этого свои хвосты.
  Однако, как и та бестия, что атаковала Мэй чуть поодаль, эти существа, похоже, тоже были не в ладах с ярким светом, что принесли с собой незваные гости. Уже у нескольких из них появились на коже ожоги, подобные тем, что успела заметить у своего противника Джиневра.

Етить ты кочерыжка, сколько этих шмаровидл повылазило. Эти скотины прыгали как херовы пауки и своими клешнями успели задеть Шео пару раз. А сам полуорк не преуспел ни разу, хоть Эльза крутилась в руках как ужаленная.

— Бизань в сракотан, шо ж их так дохера. Док, ты там живой, етить тебя в дышло?

Раз пердит и мигает магией, то живой. Поэтому Шео решил завалить чудище, которое как раз пролезло в тыл и больно за этот тыл кусалось. Как ни крути, но жопа должна быть в безопасности, поэтому первым попал под раздачу именно он. На этот раз никакой осечки. Меч прошел сквозь тело твари как сквозь масло, перерубая плоть и кости. На долю секунды Шео даже удивился, но полуорк немного сместил центр тяжести и на широком замахе направил лезвие меча в следующего монстра. Острая сталь ударила прямо в череп, который буквально раскололся как спелый арбуз. Ух, давно такого не было. Двоих за один удар ухлопать. Полуорк сделал шаг навстречу монстрам.

— Ва-ха-ха-ха! Ну, сучандры, кто следующий?!

Громкий смех полуорка разразился в окрестностях. Ему уже было все равно на опасность, на сопартийцев, которые вроде как находились в затруднительном положении. Эльза пила кровь и это было прекрасно.