Разломы демонов: первый отряд | ходы игроков | У "дуба"

- Я твои припасы не брал... Они сгорели нахер! - резко развернулся к Фелициту, - Зато! У меня есть припасы того алхимика. Того самого, которого ты ревностно защищал, и того самого который сломал себе шею в долбаной яме. Нечаянно, конечно. Я к этому руку не приложил. Зато я его похоронил на импровизированном погребальном костре. Горящий дуб называется! - очень саркастично выпалил Беренгарий часть про алхимика и его погребение.

– С добрым утром, дядька, – сонно ответила Кими, пытаясь протирая глаза. Хорошо, что было чем руки вытереть. В целом, ей эта вахта не очень понравилась. Да еще и с тем кошмаром ночью... Девочка зевнула. Тем временем, начали набирать обороты спора с тем дедом. Очень странным дедом. Заурчало в животе. Завращала пращей, непонятно зачем. "Точно! Нужно будет поблагодарить того мужика!", – вспомнила Сорока. Спросонья она даже не поняла, зачем ей и что дали, как и то, откуда тут еще один человек. Она встала с камня. Отряхнулась. И не очень твердой походкой двинулась к спорящим, удивленно косясь на дремлющего незнакомца. "И как он так их игнорирует?", – с некоторой долей восхищения подумала воровка.
– Давайте поедим, пожалуйста! – вклинилась в разговор, прервав попытки уговорить деда.

– Похоронил в огне? – уточнил Фелицит несколько потерянно – славно. Хотя наша религия предписывает погребение под толщей земли, но во что верил покойный мы уже не узнаем. Прошу тебя, Беренгар, проведи меня к оставшемуся от дуба пеплу, для отдачи последних обрядов – в голосе монаха послышались обиженные, почти ребяческие нотки – я ваш священник, или кто?

Август выложил на плащ солонину и сухари.
- Угощайся, стрекоза. Как говорится, чем богаты, - сказал Сороке.

- Егерь, слышь, есть у тебя травка еще какая?- окликнул Беренгария. - Помимо той что ты смолишь постоянно, хе-хе. Чайку бы организовать не помешало.

Налил воды в котелок, поднялся на остатки холма, разворошил угли, какие посвежей, и поставил туда посудину. На Фелицита он больше внимания не обращал, все равно тот кроме егеря никого не слышит. Они как старые супруги - с утра до вечера бранятся, но жить друг без друга не могут.

- Ну, что делать будем, старшой? - спросил у Клода с обычной добродушной поддевкой, так уж повелось с тех пор, как молодой парень выбился в командиры. - Надо бы на хутор ближайший заглянуть, а то скоро зубы на полку придется класть. У меня пайки осталось на сутки, не более.

Вольфганг только было открыл рот чтоб высказаться на счет желания монаха уходить, но заслышав начинающуюся тираду охотника сразу же закрыл его, решив не вклиниваться и заняться не менее насущным вопросом завтрака. А потому Клод с преспокойным видом достал из сумки куски вяленого мяса и с наслаждением откусив один из них стал наблюдать за происходящей картиной.

– Если хочешь, у меня примерно то же самое. – Ответил Кими. – Кстати, девочка, как тебя звать то хоть, и подарок успела освоить? – Спросил, заметив у нее в руках свое изделие.

– Ах да, Август, там твоя веревка теперь слегка короче. Зато я вспомнил детство. Ну и у девочки есть праща. Хотя, честно признаюсь, такая не лучшая вышла, но всяко лучше чем просто руками камни швырять. Я помница еще пацаном себе такую же сделал. Убойная и простая, простая ведь? – Бросил вопросительный взгляд на Сороку. – А на счет хутора ты прав. Надо будет наведаться по пути к замку или городу. Это тоже еще решить надо, но вы мне пока лучше скажите кто этот незнакомец. – Кивком указал на Рэма.

- Это... это... - Август честно намощил лоб, пытаясь вспомнить имя ночного гостя, но не преуспел, - а чтоб я еще помнил, как его звать. Ночью приблудился, короче. Вроде не буйный.
- Слышь, земеля, - окликнул он новичка. - Как кличут то тебя, еще раз? И откуда и куда движешься? А то пошел бы с нами, у нас каждый боец на счету. А одиночке нынче тяжко.

- В этом нет необходимости, Фелицит. Я уже проводил его. Сам. - сказал Беренгарий на просьбу священника, - а из работы на сегодняшний день для тебя осталось только... Хм... Только жевать мясо с сухарями, покорно идти на наш голос и тащить сумки, - с улыбкой сказал егерь. Хотя её Фелицит не увидел бы, даже если очень захочет.

Дул серый ветер, заунывным свистом разгоняя серые облака.
По земле, посеревшей от огня, носился пепел, тоже, вероятно, серого цвета.
Подвисшие в пустоте голоса что-то обсуждали, называя имена друг друга, с надсмешкой обсуждая пайки и планы.
Ничего кроме него не различал мятежный, пустующий, бесконечный серый шторм, разрывающий вселенную на полоски ветра и свиста, смешивающие безразличное небо и землю.
Воистину, они все были слепы.
– Возможно, проводил – Фелицит улыбнулся с некоторой хитрецой – но исполнил ли ты обычай умилостивения умерших? По традиции, только что погребенным следует сжигать еду, дабы они ей насытились, и так как монахи Дагрунда имеют особую связь с огнём, следует послать пищу на месте его упокоения через меня.

– Спасибо! – поблагодарила дядьку Кими. Почти сутки без нормальной еды... Тут и суп Свена манной небесной покажется. А тут – обычные припасы. Конечно, с готовкой бабушки это не сравниться... Но тут Сорока была честна: Она этого еще долго не увидит. Бабушка с дедом неизвестно где... Она захрумкала сухарями. Оторвала кусочек солонины. – Меня зофут Кими или пфосто Сфорока, – она прожевалась и проглотила тянучую солонину, которую достаточно трудно есть. – Простите. Меня зовут Кими. Хотя обычно меня называют "Сорока".
  Кими пальчиком потянула пращу. Грустно вздохнула. Отрицательно покачала головой. Сказала несколько виновато?
– Нет, но я это сделаю. Кажется, это просто? – задала сама себе вопрос воровка, но решила подумать об этом позже. Ведь старик и странный и уже немного страшный дед опять ругаются. Продолжила нерешительно. – Может, нужно расцепить деда и старика да пойти отсюда? Туда, где нет этих демонов...

- Умиловистить? Сжечь еду? У тебя похоже не вся дурь из башки выветрилась. Никакой еды мы сжигать не будем и точка. Пусть святым духом питается, если так хочется. Нам материальное, им нематериальное. Все. Эту тему закрыли, - категорично отрезал Беренгарий, - тащи свою задницу к остальным. Поедим и в путь!

– Идиот – сказал Фелицит. Затем подумал и добавил – Поминальная трапеза знаешь что такое? Это означает, когда священные задницы жрут за счёт народа, выдавшая это за "непроявленую силу" – выделив двумя пальцами и сарказмом кавычки, монах продолжил – дашь мне поесть на могиле, а потом вызовешь к остальным свистом. Прошу, уважь мою просьбу. Это важное, и личное.

- От идиота слышу, и нет не слышал. Поминать то мне не кого, - развел руками Беренгарий, - если хотел по хомячить хавку в одно рыло, так и сказал бы... Ай, делай что хочешь! - махнув рукой, егерь пошел к сумкам с едой.

  Медленно светало: небо с одного края, казалось, становилось чуть ярче, весь мир раскрашивался уныло-серыми красками, вместо черных, что царствовали ночью. Лишь на груди Беренгария пестрела повязка. Не особо радостнее было и общее настроение в лагере.
  Не сразу, но многие обратили внимание на нарастающий грубый гул со стороны монстра, будто у него что-то кипело внутри. Сначала чуть возвысилась грудина, через несколько секунд на том же месте медленно разросся громадный пузырь и лопнул, расплескав в стороны кучки вонючей жижи. В центре туши теперь зияла большая дыра из которой то и дело вырывались языки пламени.
  Вонь стояла страшная. Как бы людям ни хотелось есть, а трапезу стоило сворачивать, да поскорее выдвигаться в путь. Слишком тошнотворно было оставаться в этом месте.

  Беренгарий с удовольствием сел и стал есть вяленое мясо с галетами... О да. Что может быть лучше вяленого мяса после тяжелых испытаний?... Только сочный кусок жареного мяса, сделанного на сливочном масле, да с приправами... Так он сидел, размеренно поглощал еду и... Заметил непонятное!
  Он посмотрел на еду. Он посмотрел на священника. Снова на еду. И опять на священника. Снова на еду. Что-то не сходилось.
- Август! - он окликнул воина, - а... Немог бы ты просветить меня, почему наш чудесный священник тупит в одну точку?!

- А чего у него самого не спросишь? Язык то у него на месте пока, - проворчал Август и добавил вполголоса, - к сожалению.
Но потом ответил таки на вопрос егеря:
- Ослеп наш жрец. Может, временно, а может и насовсем. Ты в глаза то ему глянь - чистое молоко.

Солдат упаковал остатки провизии обратно в сумку и уже сам задал вопрос:
- Ну что, двинем уже? А то смердит тут хуже чем в... - покосился на Сороку - в общем, жутко, аж глаза режет. Глянь на карту Клода, егерь, вроде как хутор к северу должен быть? Можно туда наведаться, даже если дома спалили, погреба то должны остаться.

- Вот жопа. Теперь этого хрена ещё и за ручку водить придется, и настойками поить, и руку делать новую... Ещё и покорми его, - настроение скатывалось в задницу. Беренгарий ловкими и быстрыми движениями отрезал мяса, взял горсть сухарей и двинулся к, как оказалось, временно слепому священнику:
- Вот тебе твой паёк, вон туда сделай 10 шагов и садись хомяч! - развернул и направил Фелицита егерь, - так, что ещё? Ах да... Карта.
- Что тут у нас? - он бережно взял помятый клочок бумаги, - вот здесь монастырь... Вот город. Куча хуторов... - он смотрел по очереди то на карту, то на окружение, пытаясь с ореинтироваться.
- Так... Куда вы хотели двинуться, говорите?... - спросил у компании Беренгарий. Вопрос был риторический.

Ничего приметного с карты в округе не было. Огромное выжженое холмистое поле простиралось до горизонта во многих направлениях.
С одной из сторон виднелся поднимающийся в небо широкой стеной дым. Помнится, вчера там ярко горел лес.
С противоположной стороны вдалеке виднелся холм и дальше от него и правее начинался лес. Кажется, там небо было чуть светлее.
Правее, куда только можно было увидеть на широком пригорке и холмах располагался лес. Вроде бы, оттуда пришел вчера пришел Фелицит.

Кроме этого ничего особо приметного на поле не было.

– Спасибо – неожиданно спокойно ответил Фелицит. Зажав паёк в левой кисти, он аккуратно, высоко поднимая ноги, пошёл на десять шагов.
Девять шагов.
Восемь шагов.
Чуть не запнулся о уклон. Семь шагов.
Шесть. Он точно идёт по нужной стороне, или свернул не туда в этом воющем вихре?
Пять шагов, все вперёд, и все спокойно.
Четыре.
Когда идёшь с открытыми глазами, не видишь, как неровна земля. Три шага.
Два шага, обгорелая ветка? Не могу проверить единственной рукой.
И один.
Последний шаг Фелицит сделал, одновременно опускаясь на колени в пепле. Путешествие во мраке оказалось изматывающим жилы и кости, хотя во сто крат оно было меньше марша от Андарока.
Наклонившись к могиле Клавдия, монах зашептал
– Прости. Тогда, ослеплённый от гнева, я не понимал. Теперь лишь прозрел. Не чудовища погубили тебя и не стрелы, и не воровство в ночи. Я и лишь только я убил тебя, бездумно крича о гневе и разрушении. И ты предпочёл остаться во тьме. Прости.
Осторожно, стараясь не выронить из единственной руки слипшиеся куски мяса и сухарей, он начал поминальную трапезу. Священник давно не различал вкуса, но сейчас отчётливо чувствовал на языке пепел. Пепел, и прах, витавшие в воздухе, окружавшие его, давившие, кажется, готовые сорвать его с плоскости земли.
На секунду подняв плащ, священник придержал еду обугленной своею костью, и ощутил оголившимися нервами жидкость. Вода? Нет, наверное, это был мясной сок.
Уверенно вынув из наплечной сумки боевой молот - почему так не слушаются пальцы? - Фелицит с глухим стуком положил его оглавьем на землю, и вцепился в рукоять рукой.
Он должен держаться. Должен быть сильным. Должен быть стойким.
Во имя Дагрунда, отвечал он сотни раз в жизни.
– Мои спутники в безопасности – прошептал он неведомо кому, прижавшись лбом к рукояти молота – я оставил им свою воду, и они сами взяли мою еду. Они знают как сражаться и куда им идти. Я отдал долг по защите монастыря, пока не выдержали сами стены. Исполнил долг перед Лордом и перед Королем. По всем счётам уплачено.
Мысли спутываются и для раздумий приходится их толкать, будто в костре с полупотухшими углями, чтобы они разгорелись.
Одна мысль бьется, горит, мерцает. Ее не поймать, уставший мозг хватается за все подряд, за родные леса, за выкованные клинки, за время детства, но не может ухватить эту важнейшую мысль:
"Я же не донёс исповедь отца схиархимандрита"...

В пепельной пустоши, около остатков чудовища, стоял на коленях монах, в последней молитве положившего голову на рукоять молота. По одной стороне обгоревшего латного доспеха шёл желтый плащ, а в бороде застряли крошки от сухарей.
С щеки упала слеза.

  Кими весело щурилась на солнышко. Да... Оно было прекрасно. Пусть она и не совсем видела его, однако свет, пробивающийся через закрытые веки, даровал... Ну, надежду, наверное? "Это не подземелье... Это не ходить одной во тьме... Это не страшно", – накатило отчаяние и, одновременно, радость. Ужас практически схватил ледяной рукой за сердце, но ярость солнца отогнала зверя обратно во тьму.
– Идем? – встала Сорока и вопросительно посмотрела на окружающих. Потом опять поняла, что они заняты дедом. Лишь вздохнула и пошла собирать вещи, предварительно зажав нос – труп был прямо недалеко от нее. И все равно, смердящий запах пробился и смешался с потом. "Гадость!", – брезгливо и недовольно подумала девочка. Собрав сумку и закинув плащ в неё же, она крикнула через поляну. – Если мы вскоре не пойдем, сюда сбегутся еще демоны!

  Фелицит испустил своё последнее дыхание стоя рядом с сожженными телами жестокого врага и павшего от случая союзника. Он так и остался на коленях, в немой молитве, даже после смерти крепко сжимая священное орудие кузнеца – молот.

– Хутор на севере говорите... Можно. Но нужно сориентироваться, - сказал Беренгарий. карта была не точная, да и в пустоши сложно ориентироваться, когда вокруг только выжженная земля без ориентиров. Взяв уголёк, Беренгарий ставил отметки на карте. За точку отправления он взял лес из которого вышел Фелицит. Там Йоргундар. Это северо-запад. Он был по правую руку. Значит... Значит сзади Думар, город, из которого пришла девочка с алхимиком. Юг. А оттуда, он сам пришел - лес на холму выглядел так по родному. Даже казалось что там пробивалось солнце через свинцовые тучи! Вот оно!


– Туда господа! Север там! - он указал рукой на 30 градусов правее того леса, откуда пришел священник, и положил карту в один из многочисленных карманов, - ваш хутор находится там.
– Вы собирайтесь, а я проверю нашего священника, что-то он притих... - Беренгарий собрал пожитки и направился к сгорбленному монаху. Чего это он развалился?...
  Медленным шагом Беренгарий шел к старику. И в его разум закралась мысль... Не очень хорошая. Неужто блядь он...?!! Да не, не мог он. Или мог?
  Подошел, наклонился. Мужчина рассматривал лицо старика - глаза закрыты, лицо осунулось, а на щеке мокрый след. Единственная рука мертвой хваткой сковала кузнечный молот. Беренгарий легонько толкнул старика и тот завалился на бок. С отрешенным взглядом он проверил рукой сердцебиение. Нет. Старик умер.
– Во бля. Сука... - отвернулся Беренгарий и сел на землю. Вчера орал, а сегодня уже откинул копыта. Как так-то? Возраст? Сердце больное? Что стало причин смерти? Наверное ответа не будет. Он травник, а не полноценный доктор.
– Мудила, взял откинулся. А я хотел ему руку сделать... - даже как-то зло посмотрел на умершего егерь, почесав репу, - ладно... не пропадать же добру...
  Ловкие пальцы мужчины начали шастать по телу в поисках полезных вещей. Такими оказались бурдюк с водой, неполный, кузнечные и горняцкие инструменты, кирка в частности, молот по прежнему зажат в руке мертвеца, уголь и благовония, серебро, розги, соль, факелы, веревка, много веревки, примерно 30 метров, и четыре добротных сумки для всего этого. Не стоит забывать про плащ - плащ держится на двух механических заклепках, которые могли прикрепится к любому кожаному объекту, то есть к "его" кожаной броне. Так он и сделал. Прицепив по удобней сумки и плащ, он взглянул на молот. Его тоже нужно взять, растереть руку мертвеца от трупного окоченения. Растирать пришлось долго, партия уже успела собраться, но желаемый предмет был получен.
  Ни похоронить, ни сделать погребальный костер у Беренгария не было времени и возможности, так что он просто прилежно положил тело, скрестив руки на груди. Ну... Попытался.
– Можем, выдвигаться. - коротко сказал он ждущей его группе людей.