[D&D 5] Иннистрад | ходы игроков | 21. Буря на крыше

Не получилось. Зигфрид придерживал дверь... а после чего, судя по звуку, отпустил и ломанулся вниз по лестнице...

...И Зигфрид с силой опустил ритуальный нож вниз, направляя его в горло Иперита....

Ульрика прожогом вылетела на лестницу (оказавшись не у стены а на шаг дальше и рванула за Зигфридом. Сократив дистанцию, она швырнула склянку в ненавистную спину.

В том уголке души, где рождалась священная магия, возникло непонятное движение, будто чья-то теплая рука легко легла на плечо, подталкивая, доводя...

Эйден последовал, догоняя Ульрику на ходу ровно в тот момент, когда та воспользовалась изгибом лестницы и перекинула флягу с кислотой, приземлившуюся ровно на голову алхимику. Тот попытался оглянуться и произнести заклинание, но его рот залила кислота и кузен Иперина рухнул на лестнице...

...
- Хозяин, что такой? - раздался ломаный басовитый голос откуда-то со стороны подвала.

...и нож Зигфрида болью разорвал горло мага.
- Авацина! - попытался прохрипеть Иперит - Прими мою душу... И не дай ему загубить еще кого-то - промелькнула в угасающем сознании последняя мысль.

Эйден замешкался в комнате, не зная что ему делать. Он оборачивался назад, в ту сторону, где лежали Мартин и Иперит, а потом оглядывался обратно на дверь, куда только что убежала Ульрика.
Что же делать?

Эх.
Решившись, мальчишка рванул к дверь, влетел в неё и покатился по лестницы, прыгая через три ступени.
Ульрика было сразу поворотом и юноша врезался в неё чуть не сбив с ног. Чуть ниже, на ступени падал поверженный некромант... Всё было кончено.
Всё ли?

— Тссс... — Эйден зашипел, приставив пальцем к губами и красноречиво глянув на девушку.
Кивнул головой наверх.
Сейчас им стоило избегать любых стычек.

Кровавый туман и желание разорвать противника в клочья хоть зубами отпустили, стекли, как потекло от кислоты лицо злополучного мага. Девушка чувствовала только опустошенность, а нужно было возвращаться к павшим товарищам, драться, бежать, разбираться....
Но представление должно продолжаться. Всегда. Это был закон, по которому жил мир Ульрики. Как звучал голос Зигфрида...? От имени девушка вновь начала было заводиться, но профессиональная память включилась, отделяя эмоции от высокого баритона, который мог как повыситься до визгливых нот, так и стать ниже...
- Ничего уже. Разобрались, - отозвалась Ульрика, мысленно представив себя недовольным Зигфридом.

- Не, ну мы чо, сидим играем, - произнес голос из подвала после небольшой паузы, - а где Угбуг-то? Оглох что-ли?

Голос мерзко захихикал.

- Вот достанется ему! - и шаги, что было шли из подвала, стали удаляться. Похоже, Ульрике хотя бы на какое-то время удалось обмануть неизвестного жителя подвала.

Мальчишка удивлённо вытаращился на Ульрику, слыша как здорово она изображает голос Зигфрида... И сам бы поверил.
А главное что поверили те, кто был внизу лестницы. Угбуг и все остальные приспешники.
Одобрительно покивав башкой, Эйден нагнулся и ухватил труп некроманта за ноги, а затем указал рукою наверх, предлагая оттащить тело в лабораторию.
Там уж и разберутся что с ним делать. Торрен с Иперитом решают пусть, как в себя придут.

Подняли за руки за ноги и аккуратненько отнесли алхимика наверх. Благо оказался худощавым, да и без брони.

Поспешивший после этого Эйден к телам Мартина и Иперита обнаружил, что те, к великому сожалению, мертвы, и привести их в чувства не получится.

А гроза наверху все продолжалась...

Эйден просто не мог в это поверить. Они были мертвы.
Проклятый колдун успел забрать их собой...
Это было уже слишком. Поднявшись мальчишка просто пошёл куда-то, слёзы застилали его глаза.
Снаружи дома продолжалась гроза, но она никак не могла сравниться с той бурей что бушевала в душе юного катара. Лица погибших товарищей появлялись в сполохах молний... Красивые и холодные. Вальтен и Хэнслой, они ушли первыми, храни Авацина их души. Несчастный Гэкс, кривит мёртвые губы в ухмылке, разум его покорился демону... Ляпис, погибшая случайно и ни за что, такая юная и живая.
Рони... Проклятая волчица в теле безвинной девы. Ведьма, продавшая свою душу. Милая и добрая Рони. Пусть все ведьмы мира будут такими же как она.
Капитан Дуглас из Данска. Его лицо совсем мутно, он так быстро погиб... Принёс себя в жертву. Герой проклятой страны.
Мартин и Иперит. Никто не может выдержать столько потерь... Минуты назад они были здесь. Эйден видел их через раскрытую дверь. Мартин уже лежал на полу, а Иперит бросился на своего обезумевшего кузена с голыми кулаками.
Дверь запахнулась. И всё...

Откуда-то из глубин памяти всплыл почему-то их самый первый день путешествия, когда ещё все были живы. Обоз из Трайбена... Первый вечер. Когда Эйдену отчего-то вдруг примерещелось, что Иперит может оказаться вампиром. Ох, как всё тогда могло повернуться...
Можно было бы посмеяться теперь над всем этим. Если бы хоть кто-то был жив!
Хэнслой, Вальтен, Рони, Дорадо, Ляпис, Дуглас, Иперит... и Торрен. Мартин.

Эйден очнулся от резкой боли в руке. Он сжимал в ладони свой амулет с лисичкой... Острые края впились в плоть, но крови не было видно, словно бы амулет впитывал её там внутри.
Всхлипнув, юноша утёр нос рукавом, огляделся и встретился глазами с Ульрикой.
Замер.
Вот они, последние выжившие. Остатки отряда. Победители...
Заброшенный особняк в болотах, зловещая колдовская буря и смерть вокруг. Мертвецы, враги и друзья.
Отчаиваться было нельзя. Зигфрид повержен... А они вдвоём теперь выберутся из этого проклятого места. Должны выбраться и рассказать обо всём.
Хоть бы и ради всех тех, кто отдал свою жизнь.

— Закроем дверь и обыщем всё... — каркнул Эйден каким-то чужим голосом — ... А потом спалим это место!

Ульрика помогала тащить тело, затем опустилась на колени возле тела Иперита. Вспышка боевой ярости угасла, оставив тоскливое отупение, через которое упорным сорняком пробивалась мысль, что в глухой провинции должно быть скучно. Казалось бы, крови в жизни певицы портовых кварталов было предостаточно, но в шумной круговерти родных кварталов песни, поцелуи и вино ярко чередовались со стремительными беспощадными схватками. Там кровь и опасность пьянили, а потери запивались, здесь же...
Здесь же до сих пор сыпался мелкий тоскливый дождь, но гроза....? Неужели колдовство клятого сволочного мага до сих пор действует. Ульрика с трудом поднялась на ноги и принялась осматривать комнату уже по другому.

В такой ситуации можно было бы предаться унынию, но времени на это банально не было. Ну и, кроме того, монотонная работа по обыску помещения помогала хоть немного отвлечься от дикости и тяжести ситуации. Возможно, печаль в полной мере навалится потом, а пока надо было действовать.

С грехом пополам зацепили дверь, чтобы ее хоть немного сложней открыть снаружи было - проблемой было то, что она открывалась наружу. После этого приступили к осмотру. Сначала оглядели тела своих товарищей - из необычного Эйден нашел у Мартина медальон с изображением какой-то женщины, а также свиток с генеалогическим деревом, на котором мать Мартина почему-то была отмечена черным кружком. У Иперита же имелся камертон без одной из ножек, о котором успел Эйдену нашептать когда-то Мартин.

Что касается тела проклятого алхимика, то здесь обнаружился странно выглядящий прибор - видимо, его использовал Зигфрид в бою. А также имелись ключ от сундука и что-то, подозрительно напоминающее ножку от камертона.

Сундук тоже нашелся, стоящий под столом. Помимо этого, на столе валялась куча писем - переписка Зигфрида с Геральфом, как можно было увидеть при беглом осмотре. Еще помимо склянок и бесконечного алхимического оборудования можно было отметить по-прежнему работающий генератор в углу комнаты, а также провода, идущие от него, с одной стороны, к здоровенному пульсирующему синему яйцу, а с другой - куда-то на улицу через окно. Возможно, здесь таки имелась связь с грохой. Ну и еще в одном углу Эйден заметил кухонный лифт, тот самый, по которому, видимо, можно было забраться с первого этажа. Также имелась лестница, ведущая выше, вероятно, на крышу.

— Вот это вот... — юноша держал на ладони две части сломанного камертона —...Ради этой вот маленькой штуки погибло очень много людей. Нам нужно доставить её в Трайбен, иначе всё будет зря...
Эйден не видел смысла скрывать что-либо от Ульрики, та давно уже доказала свою верность правому делу. Кроме того она просто должна теперь быть в курсе на случай если он сам не выберется из этих болот. Всё может быть...

Эйден завернул камертон в тряпочку и запрятал поглубже за пазуху. Ту же отправились и мелкие памятные вещи, снятые с тел товарищей. Золото он просто пересыпал в мешочек на поясе. А в отдельный мешок положил две толстые книги, в которые Иперит вносил какие-то мудрёные записи, и охапкой сгрёб бумаги и письма со стола алхимика.
Найденный тут же в вещах медвежий капкан юный охотник установил у двери... Чего добру пропадать? Пусть хоть какому-то упырю лапу оттяпает.

Что же, у Зигфрида ещё был какой-то прибор, назначение которого Эйден не смог бы понять при всём желании, и ещё ключ от сундука, что стоял под столом...
Прежде чем вставить ключ, мальчишка внимательно осмотрел подозрительный сундук со всех сторон. Не иначе ловушек понаставил тут.
Ага! Так и есть... Вот это вот что такое?!

— Тут ловушка... Что ещё ждать от этого гада, да?!.. — насупившись, пробурчал Эйден

Может стоило оставить этот проклятый сундук?
Забыть про него и уносить ноги. Эх, вряд ли... вряд ли.
Эйден был почти уверен что сможет обезвредить ловушку, не даром ведь он таскал с собой набор инструментов для тонкой работы.
Но прежде этого стоило перевести дух немного.

- Но это же... камертон? - профессиональный интерес выдернул девушку из депрессивных мыслей, - Вот уж не думала, что маги интересуются музыкой. А это что за агрегат? Завиватель бровей?
Ульрика озадаченно уставилась на обнаруженный у Зигфрида прибор, пытаясь сообразить, с чем такое едят.

Затем девушка устало опустилась, оперевшись на стену рядом с Бакой. Ой, какая же пакость все эти подвиги и приключения, воспетые коллегами по цеху! Над головой бесновалась странная гроза, в комнате было полутемно и теперь - как-то пусто. Выдержанный, интеллигентный Иперит, порядочный, целеустремленный Мартин... будто пустота примостилась рядом.
И Ульрика стала, как давно привыкла, справляться с любыми бедами - медленно, подбирать музыку. Первые слова, высокие, мелодичные, тихонько вплелись в шум дождя, то ли напев, то ли плач, высокий и печальный. Затем ноты стали протяжней и пришел ритм, подчинивший себе усталость и тоску. Девушка редко пела акапелла, и голос у нее был не оперный, негромкая песня не разлеталась вокруг, скорее улетала в небо.

Сидеть в уголке было, конечно, страшно. В любой момент мог кто-нибудь войти, или, хуже, того, кто-нибудь ожить. Но после последнего сражения категорически требовался отдых.

За это время Ульрика успела осмотреть странный прибор. Похоже, в нем что-то перегорело и требовалась починка, но именно его использовал Зигфрид в бою, когда превратился в молнию и переместился в другой конец комнаты. Безумная наука, что тут скажешь.

Когда, переведя дух, Эйден собрался было уже заняться сундуком, как раздался сильнейший удар молнии совпадающий с раскатом грома. Генератор в углу заискрил и выключился, и сразу на улице наступила тишина - дождь тоже прекратился. А вот огромное синее яйцо стремительно стало набирать силу пульсации.

— Святые дебри! Что это ещё?... — загораживаясь рукой от пульсирующей синей штуки, возопил Эйден.
Какая-то очередная пакость от мёртвого колдуна. Что же, бес с ним с сундуком, ноги бы унести. Сунув уже приготовленный набор инструментов обратно в рюкзак, юноша вытащил из него же склянку с волшебным огнём. Хватит, пора предать огню это место...

— Беги!... — бросил он своей спутнице, указывая на дверь — ...Давай! По лестнице или через лифт! Давай же...

А сам подбросил склянку в руке, примеряясь, куда бы её запульнуть... Алхмический стол, где Зигфрид хранил весь свой запас зелий, выглядел отличной мишенью. Глядишь, от одной склянки и всё остальное займется.
Недалеко от стола лежали и бездыханные Иперит и Торрен. Что же, пусть это пламя станет и погребальным.
Размахнувшись хорошенько, Эйден бросил бутылку с жидким огнём в стол.

Дождались... Вот чуяло же сердце, что надо сперва все разломать, а потом предаваться горю! А теперь - знакомое дело, хватай мешки, причал уходит...
Ульрика как могла поддержала начинание, вылив кислоту на кабели и рванула к лестнице.

Огонь вспыхнул быстро - зелья на столе начали вспыхивать и искрить. Какие-то искры даже отлетали в сторону яйца, и оно издавало странные визги. Но Ульрика уже рванула вниз, и Эйдену явно не хотелось оставаться одному в этом странном месте, поэтому он ускорился, догоняя девушку где-то не первом этаже.

Попутно оглядывались, но, слава Авацине, никого не было видно. Только вот все равно шум, созданный сначала громовым раскатом, потом визгами и шумом огня, похоже, растревожил всех, кого можно было растревожить в этом доме.

Сначала снова раздался басовитый голос из подвала:
- Хозяин, там все нормально?

А когда герои выглянули в зал с доспехами, раздался уже крик из-за западной двери, за которой они до этого не были.
- Эй, кто-нибудь! - крик был заглушен закрытой дверью, но по первому ощущению это был мужской немолодой голос, - кто там шумит? Спасите меня!

Скорчив рожу, Эйден прижал палец к губами, а затем махнул рукой, призывая Ульрику быстрее убираться от лестницы в сторону кухни. Не хватало ещё сцепиться с какой-нибудь шайкой некромантских приспешников.
Пробежав через зал, юноша почти уже влетел в раскрытые двери, ведущие дальше к кухне и главному выходу из поместья, но на глаза ему попалась бумажка, так самая записка, которую ранее решено было не читать и не трогать.
Что же? Теперь-то уж можно, наверное?!
Набегу схватив бумажку, Эйден полетел дальше. И взялся за створки. Закрыть, запереть, приткнуть чем-нибудь.
А тут ещё кто-то начал кричать из-за закрытой двери. Орать!
Эйдену показалось, что весь дом должен был услышать эти вопли...

— Заткнись! Нас всех убьют из-за тебя... Кто ты?... — подскочив ближе, приглушённо зарычал в дверь. Одновременно разворачивая смятую записку в руках.

"@&$^!" только и подумала Ульрика услышав голос из горящей комнаты. Неведомого зомби из инкубатора девушка спалила бы недрогнувшей рукой. но вот так сжечь кого-то разумного...? Так что инициативу Баки по сперва понять, во что они опять влезли, Ульрика горячо поддержала. Вновь представив себе презрительно оттопыренную губу Зигфрида и затем постаравшись войти в образ, бард гневно завопила в лестничный проем:
- Не сметь нарушать условия эксперимента! Оптимально - вообще не приближаться, пока не позовут!
Ульрика надеялась, что гулкие своды еще больше исказят звучание голоса...

К вопросу Баки Ульрика не присоединилась - говорила в другую сторону но в ожидании ответа уши навострила. Заодно заглянув через плечо соучастнику - и что в той треклятой записке?!