Срочное собрание заседания правительства прошло несколько не по плану Андреева. Вроде и выступил с обвиняющей речью он неплохо, вроде и позаботился о том, чтобы его позиция выглядела максимально сильной, но было в голосе и облике чекиста, что-то дьявольски притягательное и ответная его речь была настолько яркой и пламенной, что у старлея зародилось смутное беспокойство. Разбирательство продолжалось добрых три часа и, наконец, правительство проголосовало за то, чтобы всего лишь вынести товарищу Зарубину и товарищу Щелканову выговор, но не лишать их никаких должностей.
Вместе с тем, «сор из избы» был уже вынесен и следующим днем, кроме первого выпавшего снега, была еще одна важная новость, которая быстро превратилась в неуправляемый поток слухов, по которым выходило, что чужаки чуть ли не перегрызли друг другу глотки и власть снова шатается. Правительство, милиция и армия раскололись четко на два лагеря, кто-то поддерживал Зарубина, кто-то Андреева, но подобный разлад не мог не сказаться на жизни новообразованного государства. В таких условиях, когда любое неверное движение могло начать чуть ли не войну внутри городских стен, приходилось неотступно быть в городе.
Семен Федорович тщетно пытался примирить оба враждующих лагеря, впрочем, его мнение мало кого волновало. С чаропением начали получаться совсем простые вещи, но особого прогресса по прежнему не было, как и успехов по внедрению передовых методов хозяйствования. Возможно, было бы у него пара тройка тракторов...
Щелканов где-то постоянно пропадал, то и дело уходя из города на день-два. С Каури они стали любовниками, но какого-либо удовлетворения, кроме похоти, это Александру не приносило. Казалось, что темная эльфийка спит с ним словно по принуждению, но разговоры на эту тему не приносили никаких результатов и это бесило наводчика.
Богатько был тих и загадочен. Его практически всегда можно было найти возле танка, либо бродящим по подземельям цитадели. Прислуга шепталась, что бедняга тронулся умом. В жесткой политической борьбе Зарубина и Андреева Виктор никак не участвовал и на любые попытки поговорить с ним об этом лишь пожимал плечами и загадочно улыбался. Странные сны хоть и вернулись, но перестали пугать его. Он начал запоминать гораздо больше подробностей и даже научился управлять собой (собой ли?!) в этих снах. Мехвод ощущал ворочающуюся в нем могучую силу, но вот практически применить ее не было особой возможности.
Тем не менее, с юга от «гробницы» приходили тревожные вести. Судя по донесениям разведчиков, в том числе и поступившей от Шнайдера информации, Владычица Анумэль в сопровождении двух драконьих всадников и двухтысячной армии появилась практически на том же месте, откуда бежала в прошлый раз. Нетрудно было понять, что Повелитель намерен предпринять новую попытку вскрыть запечатанный объект.
На фоне появления общего врага, Андреев и Зарубин сумели-таки заключить шаткое перемирие, бросив на время попытки политически «сожрать» друг друга и, собрав армию в составе двух десятков предоставленных Шнайдером боевых големов, а также полуторатысячного войска Агатиса, выдвинулись полным экипажем с твердым намерением разделаться с Анумэль и ее прихвостнями, заодно попробовав самим решить загадку «гробницы».
Побоище было по настоящему кровавым. Несмотря на весь тактический талант старлея, начало боя выдалось довольно неудачным. Заставив тридцатьчетверку отбиваться от десятка живых деревьев и одного из драконьих всадников, войско Анумэль состоящее из великолепных эльфийских стрелков и двух вольных рот тяжеловооруженных наемников, состоящих преимущественно из дроу, форатов и людей с поддержкой второго драконьего всадника просто смели городское ополчение Агатиса, устроив настоящую резню. Лишь големы Шнайдера продержались какое-то время, но также были вскоре уничтожены пламенем дракона.
Получив множество повреждений от древесных шипов и драконьего пламени, Андреев тем не менее смог сохранить боеспособность своей машины и метким огнем пулеметов и орудия разнести в щепки оживленные деревья, нескольких магов, и одного из драконьих всадников. Маневрируя, старлей тяжело ранил второго дракона, который, не став искушать судьбу, поспешил ретироваться, а пехота противника, получив ужасающие потери от фугасно-осколочных снарядов и плотного пулеметного огня в беспорядке отступила, бросая раненых и убитых. Казалось, израненной машине и ее экипажу можно было праздновать хотя и пиррову, но все-таки победу, однако, бой еще не закончился...
Над «гробнице» что-то ослепительно полыхнуло и врата цитадели, замерцав, превратились в огромный портал, внутри которого клубился серый туман, пронизываемый радужными всполохами. Из него показался знакомый силуэт другой боевой машины – серой угловатой и с фашистской свастикой на башне.
PzKpfw V «Panther» или «Пантера» с ходу вступила в бой. Танковая дуэль длилась недолго. Меткий выстрел фашиста прошил броню тридцатьчетверки, как раз в тот момент, когда сам Андреев, давно сменивший израненного Щелканова на месте оператора танковой пушки, сделал свой выстрел. Герой Советского Союза не успел увидеть результатов своего попадания, провалившись в спасительную черноту после сотрясшего тридцатьчетверку взрыва. «Пантере» не повезло. Советский снаряд, пробив броню, попал точно в боеукладку и от фашистской машины и ее экипажа остался только обугленный остов и закопченные фрагменты тел. Тридцатьчетверка горела и дымила. Несильно контуженый радист-пулеметчик привел в сознание командира и с его вытащил товарищей из горящего танка, отойдя вместе с ними в подлесок. Остатки пехоты Повелителя, увидев гибель советского танка, воспряли духом и уже деловито шмыгали по полю боя, добивая раненых воинов Агатиса. Андреенко даже показалось, что где-то там мелькнула хромающая фигурка Каури, которая упала, пронзенная сразу пятью стрелами...
Зарубин умер на руках у командира, тщетно пытаясь выговорить какие-то последние слова, но лишь харкал кровью и дергался, цепляясь непослушной рукой за китель Андреева, пока не затих окончательно. Семен долго пытался реанимировать Сашку Щелканова, умудрившись в общей суматохе эвакуации из горящего танка вытащить аптечку, но все было тщетно. Наводчик умер тихо, так и не придя в сознание. Зато Богатько очнулся и после перевязки даже сумел двигаться самостоятельно. Надо было уходить пока пехота врага не нашла оставшихся в живых танкистов. Последних сил Андреева, хватило только на то, чтобы затянуть самые тяжелые раны своих бойцов, давая им и себе возможность пробраться сквозь зимний лес на более-менее приличное расстояние от поля боя и вынести тела павших товарищей.
Похоронили Щелканова и Зарубина совсем недалеко от «места силы», где они впервые появились в этом мире, призванные неумелыми заклинаниями гомункула, сотворенного старым магом-интриганом. Серое вечернее небо сыпало крупными хлопьями снега, на глазах заметая два свежих холмика над могилами бойцов. Далеко внизу в долине тучей вилось воронье над остывающим полем боя.
К весне голодные и несколько одичавшие танкисты добрались до Железнограда, умудрившись не попасть в сети стражи Самоцветных городов и агентов Повелителя. Города спешно готовились к большой войне, сведения выживших о повторном захвате и показательном разрушении Агатиса и истреблении его населения дали понять даже самым ярым сторонникам договоренностей с Повелителем, что война неминуема. Шнайдер тоже оказался не в очень хорошем положении. В результате трехмесячной неудачной политической борьбы его карьера была уничтожена и старый маг был лишен последних рычагов влияния на политику города. Единственная надежда оставалась только на последний решающий бой объединенного войска Самоцветных городов с силами Повелителя, стремительно продвигающимися на восток.
Все более уходивший в себя Виктор Богатько в один прекрасный день просто пропал. С помощью магии Шнайдер сумел отследить его путь только до Драконьих гор, где следы механика-водителя просто исчезли.
Семен Федорович и Андреев вошли в штаб командования объединенных сил Самоцветных городов. В нескольких небольших сражениях, благодаря командирскому мастерству старлея, который обнаружил прекрасный талант к командованию даже такими примитивными вооруженными силами, часть авангарда Повелителя была бита, и Андреев вскоре стал главнокомандующим сил сопротивления.
Семен с помощью железноградских умельцев справил себе новый аккордеон, продолжая упражняться в чаропении. Шнайдер отнесся к этому с интересом – по его словам чаропевцы настолько редки, что лично он видит такую необычную силу в первый раз. Однако, старый маг смог нарыть в своей библиотеке записки чаропевца, жившего коло полутора сотен лет назад, из которых Андреенко почерпнул немало интересного и полезного.
Решающая битва произошла в начале лета. Несмотря на тщательное планирование и умелое командование силы были очень неравными. Войско Повелителя умылось кровью, но все-таки сумело потеснить ряды ополчения городов, заставив их беспорядочно отступать, неся все большие и большие потери. Окончательно войско Самоцветных городов дрогнуло, когда на поле боя появился сам черный маг. Повелитель вызывал такой страх, что войска городов сразу же ударились в паническое бегство и все-бы было конечно, но...
Не впервой нам, братцы, в жаркий бой ходить,
Не впервой нам, братцы, гада немца бить.
Помнит Украина, милая сестра,
Дальние походы, эх да, ночи у костра.
Мы громили немца на родных полях.
Армия Советов крепла в тех боях.
В тех боях рождались красные полки,
В тех боях сражались, эх да, наши земляки.
Все за Родину смело в бой идем.
До последнего фашистов перебьем!
За страну свою бьется весь народ.
В бой за Сталина вперед, вперед!
Наш Ильич любимый в бой нас провожал.
Сталин нашу силу грозную ковал.
Годы пролетели, и в рассветный час,
Тот же враг жестокий вновь напал на нас.
Жжет он наши села, грабит города.
Но мы помним, братцы, дальние года,
Не жалея жизни, мы врага громим.
Слышишь Украина, Беларусь и Крым!
Вам вернут свободу красные полки,
К вам идут на помощь братья-земляки.
Ленинское знамя силу нам дает.
Сталин наше войско, наше грозное ведет!
... загромыхал над полем боя, словно из тысячи громкоговорителей, голос Семена Федоровича да тожественные звуки гармони, которые невесть откуда были подхвачены оркестровым сопровождением. Дрогнул враг, когда из сгустившегося тумана действительно с громким криком «Ура!» покатился наступающий вал советской пехоты, наполнивший поле боя треском автоматов, пулеметов, взрывов гранат и ревом танковых моторов. Рядом с опешившим Повелителем возникла фигура в длинной шинели, фуражке с советским гербом и с Красным знаменем в руках. Еще секунда и черный маг неверящим взглядом смотрел в знакомое ему усатое лицо с лукавым взглядом горских глаз, жгучей болью ощущая, пробившее его насквозь древко знамени.
Через пять минут все было кончено. Уцелевшие эльфы, наемники и примкнувшие к ним предатели, равно как и пара выживших драконьих всадников ринулись наутек, в то время как неожиданно явившееся воинство, еще недавно оглашавшее победными криками поле боя, исчезло, растаяв словно дым. На месте повелителя остался лишь пепел и опаленные остатки черной униформы. Победа!
Прошло несколько лет.
Семен Федорович Андреенко стал настоящей легендой – великим чаропевцом, героем, который в решающий час принес победу и сразил самого Повелителя. Только вот годы брали свое и все чаще снедала тоска по жене и дому, заставляя катиться по лицу скупую мужскую слезу...
Анатолий Михайлович Андреев сделал отличную карьеру. «Красный генерал» был нарасхват, но твердо придерживался собственных, пускай даже многим очень неудобных, принципов. Воспользовавшись помощью Шнайдера (тот даже "подарил" Андрееву Тиру), ловко обратившим общую победу в свое влияние в Железном городе, Андреев стал полноправным хозяином Агатиса, восстановив город из руин и продолжившим великий эксперимент по построению коммунизма в отдельно взятом средневековом обществе. Репутация Андреева, а также поселившегося в городе Семена, защищала новое социалистическое общество надежнее любой армии.
Эльфов и других прислужников Повелителя загнали обратно на западный край континента в Ползучий лес, где и оставили в покое. Драконьих всадников больше никто не видел, а, тяжело раненая в последней битве, Владычица Анумэль, говорят, лишилась одного глаза и большей части магических сил.
... с хмурого неба падали снежные хлопья. Этот лесной холм мало отличался от остальных. Разве что двумя пирамидками с красным звездами, что поставили здесь в прошлом году мастера из Агатиса. Внизу лежала долина и темной громадой раскинулась цитадель-портал, внутри оказавшейся абсолютно пустым каменным лабиринтом, рядом с которой словно уже в прошлой жизни состоялось кровопролитное сражение. Виктора Богатько сейчас не узнала бы даже родная мать. Высушенный солнцем, смуглый и сильно постаревший всего за несколько лет мужчина, ловко и осанисто сидел в седле роскошного каурого жеребца в наряде, который подходил более вавилонскому царю нежели механику водителю советского танка. Даже упрямые вороны замолчали, когда голос Богатько странной шипящей речью разлился по округе. Где-то вдали загрохотал гром, а еще через минуту снег неподалеку от копыт зашевелился, словно кто-то лихорадочно пытался выкопаться из-под снежного плена...