I Lost My Star in Krasnodar | ходы игроков | Белогорск должен быть разрушен!

Почти час пути. Пешком. Сорок две минуты, если быть точным. За эти сорок две минуты проехала всего одна машина, да и та свернула с дороги раньше, чем Агенобарб успел поймать взгляд водителя. Сорок две минуты от его, Агенобарба, вечности. Сорок две минуты, на которые ему пришлось отсрочить свои планы, чтобы вернуть стае их добро, так неосмотрительно оставленное в раздолбанной машине. А потом ещё искать их и ехать обратно. А там уже и рассвет. Воистину, мы все страдаем от глупости: дураки от собственной, умные — от чужой.

Казалось бы, стая уже натворила достаточно дел, чтобы всполошить местную милицию. Били и убийства при свидетелях, и стрельба из ружья, и истошные крики жертв, словом, достаточно поводов, чтобы все эти сержанты и лейтенанты повскакивали из своих тёплых коек и начали рыскать по улицам, организовывать план-перехват, ну или на худой конец хоть как-то имитировать бурную деятельность. Но Белогорск по-прежнему спал. Ни в одном из домов не горел свет, ни одного патруля Агенобарб не встретил на своём пути до самого отделения. А вот там его уже ждал сюрприз.

Машина, которую он оставил полицейским, была на месте и выглядела нетронутой, но рядом с ней стоял автоматчик. К его обычной милицейской форме был добавлен бронежилет, но заспанное лицо сводило на нет весь боевой имидж молодого стража порядка. Чтобы не заснуть на посту, он ходил из стороны в сторону, и смотрел как его тень, образующаяся от света одного фонаря сначала удлиняется, а затем растворяется в свете соседнего фонаря, пока за спиной образуется новая.

- Хей! Привет! - крикнул бравому вояке друг, которого он всегда хотел иметь, блистельный юноша, которым он всегда хотел быть. - Будет зажигалка?

То Агенобарб приблизился. И - нет, не дожидаясь ответа на свой первый вопрос - пространным жестом терион указал на раскареженную тачку.

- Что это? Не похоже на обычную полицейскую машину! Что с ней? План перехват или что?

— Лучше не подходи, может быть заминирована, — серьёзно ответил полицейский, пытаясь нашарить в карманах зажигалку. — Сапёров вот ждём.

В правом кармане зажигалки не было, в левом тоже. Нагнувшись чуть в бок, парень полез рукой под бронежилет, чтобы проверить карман своей куртки. Зажигалка была там. Он извлёк её и протянул Агенобарбу.

— А вообще, шёл бы ты домой, друг. Сегодня ночью неспокойно. Может, даже из Украины заслали кого...

— Вообще-то, у меня дело в участке. Могу я пройти туда? — спросил Агенобарб, благодарно принимая зажигалку.

Он совершил небольшую пантомиму вслед затем, похлопав себя по карманам и т.д. Наконец, он виновато взглянул на полицейского, намекая, что ему потребуется также еще и сигарета.

Парень не сдержался и на его лице проявилось недовольное выражение, мол, грёбаные стрелки-халявщики.

— Там нельзя курить, — нашёл он повод не делиться сигаретами.

Агенобарб помотал в пальцах зажигалку. Это была интересная история. Почему некоторые вентру курили? Простой ответ: старые школы считали, что способность повелевать, власть порабощать разум и души, была как-то связана с дыханием.

Манассия говорил, что в одной академии в Новом Свете они даже запирали своих учеников с их жертвами-пособиями в промороженном насквозь подвале. Ученики должны были разбудить свое сердце, свои легкие, дыхание из их оживших и тут же продрогших глоток должно было подыматься вокруг них как белесый туман — ледяное воплощения их властных слов. Считалась, что, когда они изображают жизнь и дышат, это делает их Кровавый голос сильнее. Сигареты, в свою очередь, дым от них, оживленные легкие, тут же обращенные в легкие курильщики, были быстрой и дешевой альтернативой холоду.

Это было лишь суеверие, впрочем. Никто никогда так и не доказал, что румянец жизни и живое же дыхание делает Доминейт и слова владычества сильнее. По правде сказать, Агенабарбу не нужны были сигареты. Он и так был обучен всему, чему должно.

— Я — твой командующий офицер, и ты будешь подчиняться моим приказам так быстро и так хорошо, как только сможешь, — сказал он. Терион говорил так, и он привел свою кровь в движение не для того, чтобы оживить свои прогнившие и засохшие легкие, но для того, чтобы сделать свои слова правдой до конца ночи.

Полицейский выпрямился по стойке смирно, и чётко ответил:

— Так точно!

— Очень хорошо, — кивнул Агенобарб. Он кивнул на машину. — Скажи мне, вы уже вызвали саперную группу? Как скоро она будет здесь?

— Не знаю... — парень на секунду замялся, будто забыв какое-то слово, но потом продолжил, — поставлен в наряд до особого распоряжения.

— Хорошо, оставайтесь бдительным, молодой человек. Не зевать на посту, — приказал Агенобарб. Сам он направился в здание участка. Он намеревался вернуться к тому от чего Гарри-идиот отвлек его. Прежде всего, он встретится с командным составом своей новой маленькой армии.

В приёмной Агенобарба встретил уже знакомый ему молодой полицейский, сидящий ровно на том же месте за стойкой ресепшена. Теперь он был одет в не по погоде теплую осеннюю куртку с погонами, а кровь с его лица была смыта. Он был бледен, и ему приходилось прикладывать дополнительные усилия даже для того, чтобы сфокусировать взгляд на Агенобарбе. Морфей утягивал сознание этого молодого человека в свои покои, и парнишка цеплялся за реальность из после сил. Агенобарба он, кажется, не узнал.

— Здрасьте. По какому вопросу?

«Ха, ты еще жив! Что ж, это значит, что у тебя есть все шансы протянуть достаточно долго, чтобы стать злодеем! Ну, или как они там говорят...»

— Проведи меня к начальнику! — приказал терион, вместо нормального ответа.

Парень встал, и Агенобарб почувствовал лёгкий аромат крови, вырвавшийся из-под полицейской куртки. Его смертный проводник в мире «органов» молча покинул свой пост и отправился в уже знакомый Агенобарбу коридор, который, как он знал, заканчивался туалетной дверью. Но перед этим он ветвился, и одна из его испещрённых кабинетными дверьми ветвей привела к обитой дермантином двери начальника, рядом с лестницей на второй этаж.

На блестящей золотом табличке было написано: «Начальник ОМВД по Белогорскому району Гоменюк Р. В.». У этой двери дежурный застыл, а потом задумчиво нахмурился и посмотрел на Агенобарба.

— Все нормально, — вложил Агенобарб нужную мысль ему в голову. Выждав пару секунд, он добавил. — Возвращайся назад.

Дождавшись, пока молодой человек уйдет, терион постучал.

— Ну кто там ещё... Войдите! — послышался из-за двери плоский мужской голос.

— Приветствую, господин Гоменюк! — приветливо объявил Агенобарб, входя внутрь. — Не завидую я вам. Резня на трассе, погромы и убийства в городе... Как будто бы сам мир сговорился против вас, так? Он, мир, ждет, и ждет, столетия проходят неспешно, но вот: БАМ! В один ужасный день вселенная поворачивается к вам своим лицом монстра. А вы уже было расслабились... Какова рабочая версия, это украинская ДРГ или какие-то террористы из "Меджлиса"? Ислямов?

Гоменюк оказался человеком среднего роста, слегка в теле, с круглым лицом и мягким, немного печальным взглядом. Волосы его уже сильно поредели и поседели, но на лице морщин почти не было, отчего Гоменюк выглядел моложаво. Он был одет в белую рубаху с наспех повязанным галстуком, а на стуле рядом был повешен его синий китель. Агенобарб не разбирался в погонах, но те, что были на кителе, имели всего две маленькие звёздочки.
Кабинет у Гоменюка тоже был маленький и скромно обставленный простой и дешёвой мебелью, часть из которой, наверное, сохранилась ещё со времён СССР, как например, стол. Второй стол тут бы уже не поместился. За спиной начальника на Агенобарба с усмешкой поглядывал Путин, а сам Агенобарб сейчас стоял перед столом, на символическом красном паласе.

— А вы, собственно, кто? — осторожно привстав, спросил Начальник МВД.

— Новый начальник, очевидно, — блеснул глазами терион. Он приблизился, чтобы пожать своему новому офицеру руку. Он напоминал ему кого-то. Ах да! Может быть Гоменюк был слишком худ, слишком высок, но повадки у него были те же. Такие же как у этого комедийного советского актера в «Длинном, длинном деле...». Как там его? Не важно. У заместителя генпрокурора РСФСР и других его жаждущих скоро результата и положительной статистики руководителей не получилось совратить того детектива. Агенобарб будет более успешным.

На рукопожатие начальник не ответил. Вместо этого, он потребовал уже более жёстко:

— Гражданин, представьтесь!

— Коганов — ваш новый начальник, — с еще большей улыбкой ответил Агенобарб. Теперь он воззвал к своей магии, и он сделал эти слова значимыми. Он дал своей крови волю, чтобы сделать их значимыми до конца ночи. — Так хорошо и так исправно, как можете, вы будете подчиняться моим приказам.

Начальник молча смотрел на Агенобарба, ничего не отвечая, но Агенобарб чувствовал, как его порочная воля уже отравила мозг смертного , пропитав его убивающим волю ядом.

— Господин Гоменюк, кто вы по имени-отчеству будете? — спросил Агенобарб, присаживаясь за стол. — Мне хотелось бы знать, как к вам обращаться. Также мне нужен полный брифинг. Какими данными мы располагаем в связи с инцидентом на трассе и последующими событиями? Какие оперативно-розыскные мероприятия ведутся, какой персонал задействован, какие рабочие версии имеются. Так же я хотел бы знать, поступали ли какие-то указания из республиканского центра.

Гоменюк посмотрел на Агенобарба, будто пьяный, а потом всё же спросил:

— Что такое «брифинг»?

Агенобарб хлопнул глазами. Что это такое? Усталость полного рабочего дня и непростой ночи? Или провинциальные тыковки так ограничены в своем словарном запасе.

— Отчет. Мне нужен отчет о текущих событиях в городе.

— Для отчёта ждём оперативные группы из «поля». Пока отчёт не готов... — фраза зависла посередине, будто начальник споткнулся об незнание ещё какого-то слова, но продолжения так и не последовало.

— Гоменюк, расскажите, что вы знаете о случившемся.

Вопрос Агенобарба снова поставил начальника в тупик. Растерянно посмотрев на его, начальник начал отвечать:

— Я не...

Договорить ему не дал звук открывающейся двери за спиной Агенобарба. В крошечный кабинет вошёл ещё один полицейский:

— Ну чё, дозвонился? — спросил он сходу и только потом увидел Агенобарба, стоящего перед ним. — А это чё за гражданин тут у нас?

Вошедший был ростом с Агенобарба, но более крепкой комплекции. В отличие от Гоменюка вошедший выглядел способным сдать физ. нормативы, даже не смотря на свой возраст за сорок. Его лицо было более квадратным, а взгляд, более собранным и осознанным. Он выглядел больше как военный, нежели полицейский, с эдаким военным флёром знающего себе цену бойца, но без лишнего зазнайства, которое часто отпечатывается на лицах выслужившихся генералов.

— Теперь вы все работаете на меня, — Агенобарб вновь использовал свой колдовской голос и свой «злой глаз». Его сердце ударилось о грудную клетку один раз, кровь пришла в движение. — Ты будешь исполнять мои приказы так хорошо и так верно, как сможешь, и будешь вознагражден, когда я отпущу тебя со службы.

— Присаживайтесь, — указал Барби новоприбывшему на стул рядом с собой. Он сложил руки на столе и, казалось, задумался на пару мгновений. Нельзя давать волю раздражению. Должно быть, для этих двоих прошедшая ночь была такой же тяжелой, как и для него. Итак, с самого начала.

— Гоменюк, вы знаете про сегодняшние убийства на трассе Севастополь — Белогорск? Про резню в магазине "Акция"? Пожалуйста, ответьте мне.

Начальник промолчал и вместо него вдруг голос подал только что вошедший. Откашлившись, он начал не спеша:

— Ну, что мы знаем. Два тела на трассе, ещё одно уже в городе, и сейчас поступили звонки с улицы Фрунзе, там тоже двое. На всех местах остались свидетели, которые опознали группу от двух до пяти лиц, мужчины, славяне, акцент российский. Подозреваю гастролёров, но мотив пока не выявили. На данный момент нам удалось перехватить их транспорт, и мы организуем план-перехват совместно с вашими, и это, дали дополнительно звоночек в Феодосию, Судак и Нижнегорский. Разослали ориентировки, пока никто отозвался. Сейчас работаем патрулями по всем улицам.

— Хорошо, — кивнул Агенобарб. Теперь ему стало понятно, кто на самом деле отвечал тут за все. — Тогда следующий вопрос: какими силами мы располагаем? Люди здесь в участке, патрульные, разосланные по улицам, если мы призовем их обратно, тех, кого вы еще не успели поднять на ноги, если такие есть. Если мы поставим, как говорится, "под ружье" всех и каждого, сколько человек у нас есть?

— Человек сорок.

Терион присвистнул. К счастью, он был еще недостаточно стар, чтобы забыть как это делается. В любом случае, это был в основном вопрос тренировки — свистеть без легких, способных набирать воздух. Впрочем, тоже самое можно было сказать обо всем на свете. Сорок человек. Это было больше, чем предполагал Агенобарб. Гораздо больше. Если ты и можешь упрекнуть нынешнее правительство в чем-то, так это не в том, что оно недоукомплектует свою машину репрессии.

— Еще раз: хорошо! — одобрительно улыбнулся Барби. — Списки неблагонадежных. "Бандерлоги", крымские татары, другое отребье, могущее сочувствовать Украине, "Меджлису" и киевской хунте. Я полагаю, что после 14-го вы начали их вести? Не расстраивайте меня: начали, ведь так?

Оба полицейских переглянулись. Тот, что беседовал с Агенобарбом, неуверенно развёл руками:

— Дык кто хотел, все уже переехали на Украину давно, а если и остался кто, сидят тише воды, ниже травы.

— Ну, это плохо, но не принципиально, — покачал головой Барби. — В общем и целом, мы можем обойтись случайными людьми с улицы, хоть реальные, ах-ха, преступники сделали бы наши последующие маневры интересней. Но это подождет.

Прежде, чем двое его подчиненных успели уразуметь, куда он клонит, терион вернулся к вопросу инвентаризации.

— Сколько правонарушителей мы без проблем можем содержать здесь, в участке? Есть ли у нас какие-то дополнительные КПЗ или что-то, что мы можем переоборудовать под КПЗ? И, знаете что, оставить "без проблем", сколько людей мы можем арестовать и сунуть в камеры, если набьем их туда как селедку в бочки?

— Много...

— Тоже хороший ответ. Значит, мы сможем совать их туда, пока они будут влезать. От лишних — избавимся. Но это потом. Пока же: где пункт связи с патрульными и кто дежурит на нем?

— В сто четвёртом. Водовозов и Медушевский.

Агенобарб поднялся, давая понять двум другим, что им также следует это сделать. Здесь он, впрочем, как будто ненароком вспомнил о чем-то.

— А что со свидетелями? На дороге, я знаю, была какая-то девушка. Она здесь или вы доставили ее в больницу? Кто-нибудь из остальных здесь?

Полицейские не соблюли полагаемый этикет и остались сидеть.

— Да, с трассы. Гражданин Васильев в реанимации, его жена сейчас в комнате допроса, даёт показания. Из наших местных ещё двое подъедут через час.

— Ну, что ж, кажется, я уловил стартовую диспозицию. Может быть, еще одна маленькая деталь: мне нужно помещение без окон, куда не проникал бы солнечный свет. Есть такие в здании?

— Оружейная, — сказал после небольшого раздумья полицейский.

— Хм-м, интересно. Как быть с вашим арсеналом? Там хранится что-нибудь, кроме стрелкового оружия? Взрывчатка, скажем?

— Никак нет.

Это тоже было хорошо. Агенобарбу не хотелось бы запирать себя в бочке с порохом, чтобы днем его взорвал какой-нибудь бравый охотник на вампиров.

— И давайте на секунду вернемся к вопросу КПЗ. Есть там в данный момент какие-нибудь задержанные? Не важно кто. Хулиганы, пьяницы, навальнисты...

Агенобарбу подойдет любой.

— Ковалёв сидел, за петуха. Может, ещё кого завезли.

«За петуха? Он что курокрад или поджигатель?» — промелькнула в голове териона случайная мысль.

— Хорошо, вот что. Сейчас мы с вами, — Барби указал на «полезного», — отправимся в 104-й кабинет. Я должен поговорить с Водовозовым и Медушевским. Вы Гоменюк пока что проверьте КПЗ. Возьмите Ковалева и остальных, которых найдете там, прикажите заковать их в наручники и привести их в кабинет следователя, который сейчас ведет дознание свидетельницы с трассы. Скажите следователю, что он может быть свободен. Игнорируйте вопросы остальных. Заприте их там и ждите меня. Я буду через 10 минут. Все понятно?

— Так точно.

— Исполняйте, — кивнул Агенобарб.

Он повернулся ко второму мужчине:

— А вы за мной. Ведите в 104-й.

Полезный полицейский встал, готовый следовать за Агенобарбом, но Гоменюк никуда не спешил и остался на месте.

— Гоменюк, что не так?

Гоменюк не отреагировал. Вместо этого, видя что Агенобарб уходит, он переключился на свой монитор

Агенобарб между тем запнулся в дверях.

— Что с ним не так? — спросил он у своего номера 2.

«Номер 2» непонимающе посмотрел на Агенобарба.

Агенобарб также непонимающе хлопнул глазами. Он отдал правильную команду. Он чувствовал, как воля человека подчинилась. Гоменюк должен исполнять его распоряжения так хорошо, как только ему позволяют его чахлые человеческие силы...

— Гоменюк? Вам отдан приказ, почему вы сидите на месте? Отвечайте честно.

Вместо Гоменюка ответил «Номер Два»:

— Я стою, товарищ... — снова эта пауза, оборвавшая фразу на полуслове.

— Как ваше имя, товарищ? — спросил Агенобарб «номера второго».

— Гоменюк Руслан Васильевич, — отчеканил он.

«А-а-а-а», — догадался Агенобарб. Хорошо, что никто не видел, как он опростоволосился. Он бы не пережил позора.

— А как его имя? — кивнул терион настоящему Гоменюку на подложного.

— Разумовский Владислав Валентинович, — так же чётко ответил настоящий Гоменюк про лже-Гоменюка.

Терион украдкой взглянул на погоны настоящего Гоменюка.

— Назовите мне его должность и дайте ему краткую рабочую характеристику.

— Майор полиции, — начал было бойко отвечать Гоменюк, но второй вопрос поставил его в тупик, и он продолжил уже не так уверенно, — исполнительный, стрессоустойчивый... коммуникабельный...

На погонах настоящего Гоменюка были такие же две звёздочки, как на куртке, висящей тут на спинке стула.

На погонах лже-Гоменюка Агенобарб разглядел только одну, хотя они были украшены точно такими же двумя красными полосками.

— Достаточно, — добродушно оборвал Гоменюка Барби. Это была его вина, а не его жертвы. Хех, в питерской гильдии технологистов они бы долго смеялись над ним, если бы узнали. К счастью, гильдия была расформирована после смерти Манассии. В любом случае, это было очевидно для териона, что последствия его травмы начинают давать о себе знать. Он перестал ориентироваться во всех этих человеческих условностях: имена, выражения лиц и т.п. Ему следовало быть осторожней. Скоро он забудет, что надо мыться и стирать со рта кровь. Если он хочет осуществить задуманное, это никуда не годится.

— Одну секунду, Гоменюк, — Барби снова повернулся к своей первой цели. — Владислав Валентинович, проследуйте в КПЗ. Прикажите заковать Ковалёва в наручники и препроводите его в кабинет, где сейчас допрашивают эту барышню-свидетельницу с трассы. Скажите следователю или следователям, ведущим допрос, покинуть помещение. Игнорируйте вопросы задержанных. Закройте их в кабинете. Ждите меня там.

Вот теперь Разумовский отреагировал, и, подтвердив получение команды дежурным «так точно», встал и отправился исполнять.

Агенобарб же вернулся к ранее означенному плану. Вместе с Гоменюком они прошли в 104-й кабинет. Гоменюк провел Анегобарба по коридору обратно к выходу, но остановился на полпути около одной из дверей, где была табличка «104. Дежурная часть».

В дежурке сидело два полицейских, спиной друг к другу. У этих вместо звёздочек на погонах были золочённые полоски, и они работали изо всех сил, стараясь это исправить. Здесь было тесновато из-за широкого стола, протянувшегося буквой П по всему периметру. На столе стояли мониторы с открытыми таблицами и картами, перед ними лежали топорные клавиатуры с крупными клавишами. Такие клавиши ужасно гремят при наборе текстов, в отличие от тихого плоского шелеста, который раздавался, когда Агенобарб был ещё Анастасом и писал свои журналистские статьи на дорогом ноутбуке. Возле клавиатур были чистые листы бумаги, а остальное пространство стола было занято принтером и телефонами — аж по три телефона на каждого дежурного. Здесь же в дежурке уместилась многоэтажная стойка с папками бумажных документов, а на одной из стен висела карта Белогорской области. Согласно канону, в неё уже должны были вонзиться красные флажки во всех тех местах, где стая успела оставить след этой ночью. Но нет, карта была девственно-нетронутой.

Когда Агенобарб и Гоменюк вошли, один из дежурных как раз разговаривал по телефону.

— Собака? Какая нахрен собака, тебя людей послали искать, нахер собаку твою!..

Он хотел добавить ещё пару ругательств покрепче, но вид начальника в сопровождении гражданского заставил его натянуть маску профессионализма. Маска эта была ему явно не по размеру.

— Сообщай по делу, и без тебя тут работы хватает. Всё, отбой.

"Собака?" — удивился Агенобарб про себя. Он хотел было избавить от этой мысли и перейти сразу к тому, зачем он сюда пришел. Но, нет. Нет. Что-то насторожило его. Он знал вампиров, которые могли превращаться в собак. Если на то пошло, то этот ревущий змей мог последовать за ними в обличии пса. Это мог быть кто-то еще из Своры. В лесу сегодня вечером было много его собратьев. Кто-то из них мог захотеть отправиться на автепати в эту чахлую деревеньку — почему нет? Этот некто мог быть гангрелем.

Когда тот посмотрел на него, Агенобарб подчинил себе волю дежурного.

— Расспроси его про собаку, — отдал он команду своему новому псу.

— Что за собака? — спросил вдруг дежурный против своей воли. Агенобарб не слышал ответы, но на каждый ответ дежурный задавал новый вопрос:

— Какая порода?.. Какой цвет?... В какую сторону бежит?.. Где хозяин?.. Есть ошейник?.. Особые приметы?.. Она одна?..

Второй дежурный, отметив вошедших быстрым взглядом, и вернувшийся к работе стал вдруг подозрительно коситься на своего напарника.

— Все нормально, продолжай работать, — успокоил его Барби, использовав лишь самую малость темного волшебства.

Между тем полицейский продолжал расспрашивать:

— Сколько в холке?.. Бежит рысцой?.. Что в пасти?.. Бежит прямо или зигзагами?..

Последний вопрос влился в продолжительную паузу, после которой полицейский повторил его, ровно таким же тоном. В трубке раздалась гневная матерщина, которую расслышал даже Агенобарб, после чего дежурный снова монотонно повторил вопрос:

— Бежит прямо или зигзагами?

Скорее всего, полицейский по ту сторону трубки предположил, что его злобно троллят, рассудил Барби. Неважно. Он всего лишь раб протокола и должностных инструкций, как и все они. Вряд ли он может позволить себе послать дежурного по городу так вот просто... А нет, он только что это сделал. Не будь его чувства мертвы, Барби, наверное, посчитал бы все это забавным. Сейчас он просто хотел испытать свою гипотезу, какой бы дурацкой она не была.

— Гоменюк, это собака важного человека. Возьмите трубку у дежурного и прикажите патрульным поймать ее и привезти сюда.

Гоменюк молча подошёл к дежурному, без спроса вырвал у него из рук трубку и приказал полицейскому по ту сторону радиосвязи:

— Поймайте собаку и привезите в участок.

«Тролль поневоле» слегка подвис, не имея возможности продолжать расспрос, но потом вышел из ступора, переключившись на кликание мышью и сверление взглядом стоящего перед ним экрана монитором.

— Расскажи мне про собаку, — приказал Агенобарб, пока "тролль" еще не успел слишком увлечься своим компьютером.

Приказ не возымел эффекта. Никто из полицейских не принял его на свой счёт.

— Отчитайтесь по собаке, дежурный, — зашел с другой стороны Агенобарб.

Это сработало. На приказ обернулись оба дежурных, но только один мог выполнить приказ вентру:

— Чёрная собака, беспородная, хозяина не видно, ошейника не видно, бежит одна в сторону улицы Ленина, в холке более метра, бежит рысцой, ничего не несёт.

Агенобарб кивнул и посмотрел на Гоменюка.

— Они приступили к поимке?

— Вы приступили к поимке? — спросил Гоменюк в трубку. Помолчав немного он добавил: — Это подполковник Гоменюк говорит.

Выслушав ответ, от сообщил Агенобарбу:

— Так точно.

— Пусть сообщит дежурному, когда поймает ее.

— Сообщите дежурному, когда поймаете её, — продублировал приказ Гоменюк.

Итак, пора было приступить к основной части.

— Гоменюк, прикажите отменить план-перехват по городу. Отзовите патрули назад.

— Дежурные, приказ слышали? Выполнять.

— Так точно, — ответили друг за другом оба полицейских и начали выходить на связь со всеми постовыми и патрулями один за одним.

— Отлично. Идем в 104-й, Гоменюк. Дежурные, проконтролируйте все тут, чтобы прошло без эксцессов. Если будет какая-то новая информация по собаке — скажем, что ее поймали и уже везут сюда — пошлите кого-нибудь , чтобы поставить меня в известность. И да. Эти два свидетеля с улицы Фрунзе? Они опасные преступники. Велите арестовать их и бросить в камеры по приезду. Все понятно?

— Так точно.

***

По пути в комнату допроса Агенобарб и Гоменюк наткнулись на Разумовского, который вёл какого-то застиранного вида мужчинку в наручниках вниз по коридору. Это и был тот самый "курокрад" Ковалёв.

Дознавательная комната выглядела достаточно цивильно для современной "пыточной". Она была не самой просторной, где-то четыре на четыре метра, но здесь был сделан недавний ремонт, ярко освещена флуоресцентными лампами, да и мебель здесь была относительно новой. Стул правда у жертвы правосудия был обычный пластиковый, но, справедливости ради, у следователя был точно такой же. Кабинет допроса производил не более страшное впечатление, чем классная комната в школе, сжавшаяся до размеров раздевалки. И только присутствие в ней завуча могло добавить полагающегося трепета. За "завуча" здесь был полицейский средних лет, с пропитым лицом и красными от недосыпа глазами. Он был совсем не рад быть здесь. Не рад на столько, что на его лице всё же проступило выражение "господи, как же вы все меня заебали", хотя работал он сейчас с потерпевшей, помогая ей что-то писать на обычном листке офисной бумаги. В потерпевшей Агенобарб узнал ту самую выжившую с трассы.

— Вы формулируйте точнее, если можете, — усталым голосом посоветовал следователь, но потерпевшая его уже не слышала. Она узнала Агенобарба.

— Не двигайся, — приказал Агенобарб, улыбаясь. Только дьявол мог так улыбаться.

Её опухшее от рыданий лицо побелело, и сама она впала в лёгкий ступор от обрушившихся на неё эмоций и поднявшегося вихря противоречивых мыслей в голове. Противоречия начали быстро разлетаться, повинуясь центробежной силе, когда она увидела, что Анегобарб не в наручниках. Всё её тело сразу напряглось. Но пошевелиться она уже не могла. Не могла даже говорить.

Агенобарб между тем обратился к следователю.

— Смена окончена. Пора домой.

— Ладно, пойду я, — устало сказал следователь, встал со стула и начал собираться.

— В добрый путь! — радушно попрощался Агенобарб, он смотрел в этот момент на девушку. На девушку, которая скоро останется с ним наедине. Он хотел видеть, как она сломается. Та злая воля, что была его естеством и его элементом Триады, хотела этого.

Когда следователь ушел, Барби сказал Разумовскому и Гоменюку усадить "курокрада" на его место. Затем он сказал им вернуться в 104-й и проследить, чтобы свертывания плана перехвата прошло без сучка без задоринки. Да. После этого они остались с девушкой наедине. Ну, практически сразу после этого. Прежде этого Агенобарб без лишних экивок и прелюдий парализовал Ковалева и выпил его досуха.

— Он был аперитивом, моя дорогая, — пояснил Агенобарб небрежно сталкивая начавшее стремительно холодеть тело Ковалева на пол. Сам он уселся на место покойного.

— Посмотрим, что ты там о нас написала! Я люблю читать фанфики о себе! — сказал Барби после того, пододвигая к себе листок со свидетельскими показаниями. Не отрывая взгляда от писанины — да, теперь он разорвал зрительный контакт — терион добавил:

— Можешь говорить. Но Тихо.

В написанном от руки заявлении на сухом канцелярите были описаны события, развернувшиеся после убийства мужика-23. Там же были даны описания внешностей "лиц, совершивших покушение", в одном из которых Агенобарб узнал себя. Он был "высокий блондин в джинсовом костюме 23-27 лет". Где этот блондин мог достать 23-летний джинсовый костюм, там не уточнялось.

— Вы вампир? — тихо спросила девушка.

— Йеп, — кивнул Агенобарб, продолжая чтение. — Но не Эдвард, а, скорее, граф Страд фон Зарович. Я, знаешь, не блещу. Я никогда не блещу.

Он выдержал паузу, а потом почему-то пояснил:

— Это такой клон графа Дракулы из настольной игры для нердов.

— То есть вы — клон клона Дракулы? — спросила она как-то более спокойно. Даже слишком спокойно для жертвы в её безвыходном положении.

— Где-то есть настоящий?

— Как ни странно, да, — Барби вновь поднял взгляд на свою жертву. — Я даже читал его книгу. Не ту, что написал Брем Стокер. Настоящую, его собственную. Один совет оттуда сегодня очень меня выручил. Но почему ты спрашиваешь, дорогуша?
Ион был «лицом, вооружённым автоматом Калашникова». Гарри был «гражданином иностранного государства, одетым в чёрное», Глеб — «лицом, управляющим мотоциклом красного цвета марки Yamaha(зачёркнуто) "Ямаха"», а Сане не повезло больше всех, так как в его портрете среди примет были отмечены «синдром пьяного зачатия» и «малограмотная речь, изобилующая криминальным арго».

— Узнать, переворачивается ли кто-то в гробу от того, какие у него подражатели.

— О нет, дорогуша. Я не подражатель Дракулы. Я как эти сатанисты из голливудских фильмов. Ну, знаешь, как те, которые были в "Ребенке Розмари" и "Омене".

— Люцифер тоже реален?

— Да, конечно. Он даже спустился на землю в старой Вавилонии и породил ребенка за несколько столетий до рождения Христа. Я являюсь последователем учения, которое основал этот ребенок когда вырос.

— Вы его видели?

— И да, и нет. Он был смертным, как и ты. Ну, может, за вычетом небольшого осложнения под конец его естественной жизни. Он умер за столетия до того, как я был рожден. Моими глазами я видел потомков, которых он оставил. Ну, знаешь, этакая "священная династия" как у Дена Брауна, только злая. Но то глаза моей плоти. Я также низвергнул свою душу в Ад в ходе специального ритуала. Там я видел его моим зрением помимо видения — так, как только один дух может видеть другого.

— Я про Люцифера, — уточнила девушка.

— Полагаю, что, да, видел, — кивнул Агенобарб. — Как уже было сказано, я был в Аду. Проблема в том, что тогда, когда я совершил свой ритуал — да и сейчас — мой разум и моя воля еще не были готовы вобрать в себя его величие. Потому мои воспоминания на этот счет обрывочны. Это не память о чем-то, что я видел, слышал или осязал. Тогда у меня было еще одно, шестое чувство. Именно им я видел — ах-ха, нет, не видел, конечно, но чувствовал — Противника, того, кого ты зовешь Люцифер. Это шестое чувство было дано мне на миг. Через миг оно исчезло, оставив вместо себя впечатление, которое я едва ли могу выразить на языке оставшихся пяти чувств, даже если бы и захотел.

— Звучит так, будто вы боготворите его. То есть делаете то, что сам Люцифер отказался делать, когда взбунтовался против Яхве.

Голос девушки, хоть и тихий, звучал теперь так, будто они вели культурную дискуссию где-нибудь в библиотеке, а не сидели в запертой комнате с трупом мужчины под столом.

— Возможно, — признал Агенобарб. — По правде сказать, я обычно не думаю о наших с Ним отношениях в таких клерикальных терминах как "богопочитание", "покорность" или "мятеж". Я слишком эгоманиакален для этого. Я предпочитаю думать о Противнике как о кусте с розами. Я — один из цветков на его древе. Он сотворил мою душу, которая поселилась в этом смертном теле, когда оно умерло. Древо точно также собирает влагу и соки земли своими корнями, чтобы породить бутон. Разве часть боготворит целое или считает его своим повелителем, м? Я думаю, что нет. В отличии от Яхве — Люцифер никогда не давал мне повода для мятежа.

— Возможно потому... — начала было девушка, но в страхе осеклась.

— Да, да, продолжайте, — подбодрил терион.

Девушка внимательно посмотрела на Агенобарба и тихо-тихо ответила:

— Потому, что вы не личность. В отличие от него, в вас нет оригинальности, вы — клон Страда, который клон Дракулы, и исповедуете клон христианства, которое клон иудаизма. И ваша raison d'etre — клон голливудских образов, которые клон христианской пропаганды. Я хотела узнать, кто пришёл убить меня. Оказывается, меня убьёт клише.

— Ну-ну, барышня. Оригинальность переоценивают, — усмехнулся Агенобарб. — Есть тысяча сортов глупости, каждый из ник — уникален. Новизна и самобытность не означают также автоматическое превосходство. Заезженные клише стали такими заезженными именно потому, что изначально они были хороши. Люди же склонны выбирать хорошее и превосходное, когда могут. Ну и что, если то клише, которое было повторено десять тысяч раз? Я предпочитаю думать о себе как о Wampyre Classic.

А теперь пришло время для тоста. Агенобарб поднял голову к потолку. TEБЕ, О ЛЖЕ-МЕССИЯ.

Он метнулся к девушке, перескочив через стол, и все было кончено.

Покончив с завтраком, Агенобарб отправился в свой командный пункт: оружейную комнату. Оружейная представляла собой кладовку на цокольном этаже, закрытую за двумя дверьми: железной снаружи и дополнительной дверью-решёткой следом за ней. На двери была установлена сигнализация, внутри на потолке висели пластиковые дымоулавливатели от пожарной сигнализации. В самом помещении было три шкафа-сейфа, прикрепленных и стене и один стол, на котором можно было бы разложить доставаемое оружие. В сейфах были автоматы Калашникова, патроны к ним (в специальном отделе), и несколько пистолетов Макарова. Окон здесь не было.

Агенобарб сидел там в одиночестве, дожидаясь, когда там наверху его миньоны полностью отменят все планы-перехваты и прочие преследования. Минут через пятнадцать Гоменюк спустился в оружейную и доложил, что план-перехват свёрнут, всё прошло без сучка без задоринки.


— Что с собакой? — прежде всего поинтересовался Агенобарб. Он сам уже понимал, что из-за возвышения Зверя в его душе его мозг начинает работать странно. Возможно, не так эффективно как раньше. Но он ничего не мог с собой поделать. Смертные назвали бы это навязчивой паранойей, он же попросту — должен был знать.

— Убежала, тварь. Покусала нашего, сейчас в больничку на уколы поедет, — ответил Гоменюк.

— Разумовский, ступайте в дежурную. Скажите патрульному прежде больницы приехать сюда и пройти в оружейную, я хочу говорить с ним. Затем возвращайтесь сюда.

— Так точно.

— Гоменюк, свидетели с улицы Фрунзе уже прибыли? Они задержаны?

— Мы работаем над этим.

Агенобарб почувствовал как его мышцы начинают деревенеть — близился рассвет. На секунду он прикрыл глаза и прогнал от себя эту губительную сейчас оторопь. Погладив лоб рукой, как будто бы отгоняя головную боль, он продолжил:

— Держите меня в курсе. Как они прибудут, их надо будет заковать в наручники и привести сюда. Они станут камнем, на котором я воздвигну мою Церковь. Теперь вы, Гоменюк. Я обещал вам награду. Расскажите, чего вы больше всего хотите в жизни. Без всяких там философствований и выбеливания. Если это бабы, алкоголь и деньги, а — главное — возможность не работать, чтобы получить все это, я пойму.

— Чтобы сын мой в жизни устроился, — ответил Гоменюк после небольшой паузы

— Так многие живут ради кого-то другого, — покачал головой Агенобарб. — Расскажите мне о вашем сыне.

"Возможно, я прикажу вам убить его", — добавил терион про себя.

— Да оболтус он великовозрастный. Двадцать лет, ума нет, всё в игрушки свои на компьютере играет. Вон, у одноклассника его, Ваньки Ерохина, уже семья есть, скоро дети пойдут, а этот...

— Не оставляйте надежду, — пожал плечами Агенобарб. — Может быть, в нем есть потенциал, которого вы не видите. Старшие поколения не признают этого, но компьютерные игры — великий учитель. Они учат нас стратегии, ускоряют нашу реакцию, позволяют увидеть миры за пределом нашего собственного. Раньше все то же самое они говорили про телевидение. Мол, оно отупляет. Между тем, социологические исследования показывают, что поколения, возросшие "тупо смотря в ящик", во многом превосходят своих предков. Широкий доступ к информации и развлечениям, я думаю, не стоит недооценивать.

Терион поднял кисть своей правой руки к губам и обнажил клыки.

— Вот что я скажу вам... — усталым голосом продолжил он. Теперь он был очень устал. — Я дам вам могущество и славу, о которых вы не могли даже мечтать. Золотую кровь венов. Если вы хотите, чтобы ваш сын "устроился", приведите его ко мне и, может быть, я дам ему тоже самое. Через минуту вы поймете, о чем я говорю.

Агенобарб прокусил вену на своем запястье и приказал нескольким каплям Жизни просочиться на поверхность, на его бледную как кость кожу. Он протянул руку подполковнику. Он приготовил свою волю.

— Пейте.


———— ☥ ☥ ☥ ————


Минут через пятнадцать появился патрульный. Это был молодой, крепкий боец, который, однако был очень бледен, как будто тяжело болел уже не первый день. Левый рукав его рубахи был разорван и почти чёрный от крови, а сама рана уже начала сильно гноиться, хотя и была нанесена не более часа назад.

— Младший сержант Жогло по вашему приказанию прибыл.

— Прежде всего, я должен поблагодарить вас за образцовое выполнение ваших должностных обязанностей, Жогло. Я понимаю, что приказ задержать этого пса мог показаться вам странным, и я вижу, что вы пострадали за Россию.

Агенобарб сказал это все без какой-либо ноты издевки в голосе. Он умел так делать.

— Я полагаю, что вы уже поняли, что то была не обычная собака?

— Не знаю, товарищ... Извините, мне не сообщили ваше звание.

— Я прибыл из Петербурга. В остальном — это засекреченная информация.

— Так точно, — принял патрульный правила игры.

— Вернемся к теме разговора. Ваши раны уже начали гноиться, я вижу. Интересно. Расскажите мне, как этой шавке удалось вас так покусать?

— Да я думал, там всё же ошейник какой будет, под шерстью, в темноте-то не разглядишь. А она сразу как накинулась, еле ноги унёс!

— Ошейника не было, таким образом?

— Никак нет. Бродячая.

— Хм-м, — протянул Агенобарб, по старой человеческой привычки поглаживая свой подбородок. И когда уже все эти нелепые маньеризмы выветрятся из него? Разве он уже не сделал достаточно?

— Вы говорите, что псина обратила вас в бегство?

— Да она здоровенная, мне по грудь точно!

— Закатайте рукав, если вам не трудно. Я хотел бы взглянуть на следы укусов.

Патрульный неуверенно подчинился. Морщась от боли, он закатал рукав, и Агенобарб увидел разодранное предплечье. Раны были до пяти сантиметров в длину и очень сильно загноились, белёсые сгустки гноя и сукровицы сочились как крем из раздавленного пирожного.

— Вон, видите, как цапнула! Она бы меня там загрызла, ей богу. Я так подумал, ну её к лешему, не хватало тут ещё кони двинуть. После сегодняшней ночи у гробовщика и так дел невпроворот.


— Что касается собаки, то я, конечно же, ни в чем вас не обвиняю, молодой человек, — улыбнулся Барби, отстраняясь от раны. — На вашем месте я поступил бы также. Очень хорошо.

— Гоменюк, — повернулся терион к главе стражи. — Я думаю, что младший сержант заслуживает некоего отдохновения. Он, кажется, собирался в больницу? Пусть так. Возможно, ему стоит дать оплачиваемый больничный на пару дней. Я так считаю. Вы согласны?

— Так точно, — согласился Гоменюк.

— Вы свободны. Лечитесь, — терион небрежным жестом руки показал молодому сержанту, что тот может идти.

"Нужно будет приставить кого-нибудь к его больничным покоям. Я хочу знать, когда и как он умрет", — сказал Агенобарб самому себе.


— Мне нужна информация и ваш совет, Гоменюк, — продолжил вампир, после того, как убедился, что Жогло ушел. — Я хочу заручиться полной поддержкой командного состава данного участка, дабы он работал как часы при мне. Я знаю вас, знаю Разумовского. Кто еще здесь носит старшие офицерские погоны и за что-то отвечает? Расскажите мне об этом. Также скажите на ком мне следует сконцентрироваться в ближайшее время. Как вам моя кровь, кстати?

—... Это же была не кровь?

— Нет, Гоменюк. Это была кровь. Вы пили мою кровь, я вложил в вас часть своей души. Что вы думаете?

— Это не было похоже на кровь...


— Я дьявол, Гоменюк. Моя кровь — это кровь дохристианских языческих тварей. Вы пили кровь Зевса: насильника, убийцы, оборотня, отца богов и героев, короля Неба.

Гоменюк не нашёлся что ответить на это.

— Я скажу за вас: золото циркулирует по вашим жилам. Вы хотите еще. Так? Я говорю правду?

— Наверное... — неуверенно ответил подполковник.

— Мне не нужны неуверенные. Да или нет?

— Так точно, — сказал он, что на полицейском наречии означало «да».

— Чтобы завладеть вашей душой, дьяволу нужно лишь согласие, Гоменюк, — кивнул нечестивый священник. — Вы получите свою награду. Теперь вернемся к моим вопросам. Старший командный состав участка. Кто они? Кого из них, по вашему мнению, мне стоит призвать к присяге, как я призвал вас?

Гоменюк выдал информацию по командному составу.
Разумовский был замом Гоменюка. Кроме него в начальниках и замах были:
Заместитель начальника, Горошко Николай Николаевич.
Начальник Следственного отдела, Белова Наталья Валерьевна
Начальник оперативной группы, Лопарёв Константин Александрович
Начальник Уголовного розыска, Каракурсаков Энвер Эскендерович
Начальник по работе с личным составом Харченко Оксана Викторовна
Начальник по борьбе с коррупцией, Чуприн Павел Геннадьевич
Начальник отдела по несовершеннолетним, Мамаев Андрей Николаевич
Начальник по участковым, Рош Федор Владимирович

Из всех них как наиболее полезных сотрудников Гоменюк отметил Белову, Лопарёва и Роша.


Агенобарб, со своей стороны, тут же осведомился, кто из названных офицеров сейчас находится в участке, а также о том, почему Гомелюк считает трех, названных им, самыми полезными.

— Потому что остальные либо хуи пинают, либо перекидывают дела друг на друга. С 10 утра все будут в участке.

"Хах, типичная деревня. Даже угнетатели простонародья делают свою работу без особой охоты", — усмехнулся Агенобарб про себя.



Но пора было переходить к делу. Барби вновь посмотрел в глаза Гоменюку. Пришло время тяжелой артиллерии. Он сказал подполковнику полиции, что всякий раз, когда тот будет слышать его голос или видеть его, он будет знать, что пришло время подчиняться. Он будет выполнять его приказы безропотно, беспрекословно и так хорошо, как только может.


Затем, отдав соответствующие распоряжения, он залил свою кровь в горло Разумовскому. Он не стал делать того своим гулем, впрочем. Простых уз преданности и так с избытком. Разумовскому были повторены все те же команды, что и Гоменюку. Вот, Агенобарб приобрел для себя покорных миньонов на месяц или два. Гораздо больше времени, нежели они были нужны ему на самом деле.


После этого Агенобарб приказал вызвать к себе в оружейную Белову, Лопарёва и Роша. По одному. Начиная с Беловой.
С ними он повторил всю ту же процедуру, за вычетом того, что не кормил их своей бессмертной кровью. Они явно были более мелкими фигурами в этой игре.


Прежде чем уйти на покой — нет, не отойти ко сну, сон не для порочных — Агенобарб отдал приказания повторил распоряжения для пятерки офицеров своего нового "Генштаба". Арестовать свидетелей с улицы Фрунзе, привести их к нему в "склеп"-оружейную закованными в цепи, выставить вооруженную охрану перед его убежищем, сказать его новым телохранителям, что они отвечают перед ним. Он также хотел получать отчет от Гоменюка по текущей ситуации в городе с периодичностью в час. Все патрульные местные сотрудники правопорядка должны быть уведомлены о беспородной и беспризорной собаке, соответствующей описанию Жогло. Если они встретят ее, они должны отчитываться в дежурную. Дежурные же должны немедленно известить его, Агенобарба. Комната для допроса, где Барби оставил тела Васильевой и Ковалева, должна быть опечатана и заперта до дальнейших распоряжений. В больницу к молодому Жогло должен быть послан заслуживающий доверия офицер, он должен регулярно отчитываться в часть о состоянии младшего сержанта.

Самое главное. Гоменюку было приказано подготовить к следующей ночи команду захвата из 15-20 человек. Агенобарбу не нужны были рохли типа того следователя, которого он отправил спать домой. Настоящие бойцы. Пусть к команде присоединят дежурного на входе. Он нравился Барби. К тому же в нем уже была кровь веном.

Что касается машины у входа? Отозвать назад саперную группу. Оцкпить ее лентой и соответствующими знаками, чтобы было понятно, что к ней не стоит приближаться. За вычетом этого — пусть ее отставят в покое.

В освободившуюся минутку, Агенобарб попытался позвонить своим собратьям по стае. Ему никто не ответил, и он просто послал смс, что в Белогорске есть сверхъествественный пес.
Он так же уточнил, что, по его мнению, это не оборотень, и не гангрель, и не прометеанец и не фея. Но Иону следует прозондировать местность на предмет гангрелей.

Агенобарб ждал. Не то, чтобы с пылающим днем за пределами его временного убежища в центре его новой крепости у него были какие-то иные варианты. Скоро, он надеялся, к нему приведут этих двоих. Его человека-собаку и его жену. Он восстановит свои силы за счет их никчемных жизней.

Сложив ноги под собой, Барби уселся на столе, на котором обычно выкладывали оружие, и медитировал. Его учителя в Севастополе некогда сказали ему, что даже для создания роскошества и эксцесса, коим он был, это может быть полезно. Ему не составило большого труда найти подходящую расслабляющую музыку, используя телефон Александра-мертвеца. Интересно, он был теми Васильевым, который сейчас умирал в реанимации, или то был толстяк, оприходованный его Александром?

Вполне возможно, он не успеет закончить своё упражнение, прежде чем идиоты с улицы Фрунзе будут отданы к нему. Неважно. Ему все равно было нечего делать сейчас. Целый световой день ничего неделания и выслушивания отчетов впереди. Он мог позволить себе вернуться к прерванной медитации, если в том возникнет нужда.

Едва Агенобарб закончил свои духовные практики, как в дверь постучали, и Гоменюк вошёл, ведя под руку невысокую, субтильную женщину, в которой Агенобарб узнал Наталью, жену убитого Вовчика. Она была в наручниках и на её и без того измученном от нелёгкой жизни лице было выражение подавленности и смирения с судьбой. Но едва Гоменюк с шумом закрыл за ней железную дверь, и Наталья подняла глаза, смирение сменилось на ужас. Она снова увидела его, демона из ночного кошмара, отнявшего у неё мать и мужа.

— А-а-а-а-а-а!!!! Помогите!!! Люди, помогите!!! Убивают!!!

— Не двигайся! — приказал Агенобарб. Куда делись Алексей с Анной? Барби почему-то ожидал, что к нему приведут этих двоих. Но ничего. Это сучка, посмевшая сбежать от него, тоже подходит.

Терион поднялся с места, неспешно подошел к своей жертве и почти нежно положил руки ей на горло.

— Можешь говорить, но тихо! — поправил свой приказ он. Затем спросил:

— Где твои соседи? Этот дурак, с которым я к вам пришел? Его жена?

Закончил Агенобарб грязной, невообразимой ложью:

— Скажи мне, и я оставлю тебе жизнь!

— Я не знаю... — прошептала Наталья.

— Они скрылись, товарищ Коганов, — ответил за неё Гоменюк. — Ни в доме, ни у знакомых их нет.

— Не важно, — пожал плечами Агенобарб. Это действительно было неважно, сказал териону его усмиренный медитацией разум. Если он пожелает, он призовет их завтра ночью. — Мы поймаем их завтра ночью.

Агенобарб даже не думал убирать свои руки с горла Наташи. Он смотрел в ее полные страха глаза. Про лобстеров и певчих птичек они говорили, что страх есть еда. И это было правдой, страх улучшал вкус животной плоти, он помнил. В смертных, он знал, страх улучшает вкус крови. Но сейчас — с Натальей — Агенобарбу казалось, что он мог насытиться одним лишь страхом. Он готов был расхихикаться.

— Не смею вас задерживать, Гоменюк. У вас, должно быть, много дел. Как вы помните, нам еще нужно собрать штурмовую команду. Если у вас будет свободный час или два, я советую вам поспать. Когда придет ночь, и проснется мафия, ах-ха, вам нужно быть на высоте. Доброго дня. Если появится что-то важное, ставьте меня в известность. Особенно, если кто-то вновь наткнется на эту собаку.

— Так точно, — ответил Гоменюк, и тут же последовал приказу.

— Итак, Наталья, подумай! — объявил Агенобарб, когда дверь за Гоменюком закрылась. — Должно быть, есть что-то такое, что ты могла бы сказать, чтобы спасти свою жизнь? Что-то, что будет интересно мне, может быть? Скажем, ты знаешь, куда бы твои соседи могли рвануть, если бы сам дьявол гнался за ними по пятам? Давай! Это только естественно бросить других между собой и смертью, какой бы жалкой не была твоя попытка!

— Вы же убьёте меня всё равно, — обречённо прошептала Наталья, — вы моего мужа убили, и меня убьёте, всё и так понятно.

— Какой слабый ответ! — скривился Агенобарб. — Женщина, ты что, совсем не собираешься бороться за свою жизнь? Рыцари играют со смертью в шахматы. Типичные читательницы Коэльо пытаются убедить ее, что она не оригинальна. Ты могла бы попытаться сделать что-то из этого.

Наталья молча стерпела упрёк.

Пусть так. Значит, терион отужинает безысходностью.

Дальше Барб действовал на автомате. Он повернул женщину спиной к себе, он обхватил ее поплотнее так, чтобы та не смогла вырваться, он убрал волосы с ее шеи. Он выпил ее жизнь до капли.

Это не было гламурной или величественной смертью, но это была смерть. Барби бросил тело трусливой стервы в уголок комнаты, когда закончил с ним.

За окончанием трапезы Агенобарба застал Говенюк. Он терпеливо дождался, когда Агенобарб закончит, и только когда Агенобарб удостоил его своим вниманием, он осмелился доложить:

— Товарищ Коганов, вас Феодосия вызывает, по поводу Росгвардии.

Агенобарб любил исполнительность и такт в своих людях. Он приветствовал подполковника кивком.

— Хм-м, это может быть проблемой. Гоменюк, скажите, возможно ли протянуть телефонную линию сюда? Или, может быть, переадресовать звонок мне на мобильный? Мне бы хотелось принять вызов в этой комнате, это реально устроить, не заставляя наших бравых гвардейцев слишком долго ждать на том конце провода?

— Никак нет, товарищ Коганов. Закрытая линия.

— Телефон в вашем кабинете? Что они хотят?

— Хотят знать кто вы и из какого подразделения.

— О, это все? — усмехнулся Агенобарб, облокачиваясь о стену. — Это правда все, что они хотят знать? Что именно вы доложили им о происходящем в городе и когда?

— Мы ничего никому не сообщали, с тех пор как свернули план-перехват. С Росгвардией у Феодосии уже их личная инициатива. Видать решили перебдеть.

— Что вы сообщили им обо мне сейчас? — уточнил Агенобарб.

— Что вы приняли командование по области.

Пожалуй, стоит потянуть время, решил Агенобарб. К счастью для териона, Россия всегда была страной армий. Так много конкурирующих ведомств, так много фракций "силовиков": Росгвардия, МВД, ГРУ, ФСБ, СБП, ССО ВС РФ, другие.

В такой ситуации правая рука часто не знала, что делает ультраправая. Шарлатану с хорошо подвешенным языком ничего не стоило затеряться на этом фоне, особенно если он — как Агенобарб — располагал также еще и сверхъестественными силами. Даже если о каком-то неизвестном им Коганове и услышали в Феодосии и Росгвардии, то это еще не значит, что он выведен на чистую воду.

—Гоменюк, скажите гвардейцам, что контроль за операцией здесь взяла на себя Служба специальных операций ВС РФ. Скажите, что Коганова сейчас нет на месте — отбыл на следственные мероприятия. Скажите, что я выйду с ними на контакт ближе к вечеру. После этого повесьте трубку и не принимайте больше никаких звонков и инструкций от них до моих дальнейших распоряжений.

— Так точно, — принял приказ Гоменюк.

Гоменюк вышел исполнять приказ, и Агенобарб снова остался наедине с самим собой. Сон снова начал подкрадываться к нему, с бархатной нежностью заковывая тело в броню ригор мортис. Но Агенобарб не собирался спать. No rest for the wicked. Not yet.

Чтобы стряхнуть сонное оцепенение, от стал шагать из угла в угол, в своей маленькой клетке, защищавшей его от дневного мира. Время было полдень, солнце снаружи жарило так, что даже здесь, в подвале, Агенобарб чувствовал его жгущие, давящие лучи.

По паркетному полу голому -
Шаг и отдых, и снова шаг,
Ломит голову, ломит голову,
И противно гудит в ушах

Это неловкое сравнение, пришедшее в приглушённый днём разум. Был ли он действительно подобен герою этого диссидентского стихотворения? Сколько раз предавали Генералиссимуса, сколько приходилось ему чистить ряды своих подчинённых, скольких братьев по революции пришлось уничтожить, чтобы расчистить путь к главной Цели, чтобы Погоня его продолжалась. Сейчас братья из стаи Агенобарба, должно быть спят где-то, и, признаться, в таком состоянии они пока проявили наибольшую полезность. Должен ли Агенобарб помогать им раскрывать тьму в их душах? Или ему стоит переждать действие Креста, и покинуть навсегда свою стаю? В мире есть два типа правителей. Одни говорят: «Делай как я», а другие, «Делай как я сказал». И Агенобарб считал, что...

Стук в железную дверь разлился ударами гонга. Это снова был Гоменюк. Он принёс с собой что-то, пахнущее стылой кровью.

— Товарищ Коганов, — неуверенно начал он, теребя в руках целофановый пакет с мазками крови на сторонах. — Вы приказывали докладывать вам обо всех странностях. Ну, вот...

Гоменюк протянул пакет Агенобарбу, и он узнал телефон погибшего с трассы.

— Там СМС, и это.. в общем, мы нашли на месте преступления... эм... изнасилование. Старухи. И прям, в общем, там и нашли. В старухе. В это самое...

Телефон был измазан кровью и белёсой слизью, но в остальном выглядел вполне рабочим.

Глаза Агенобарба сузились. Следует ли ему убить все это отребье или, по крайней мере, Ельцова? Несомненно, это была выходка этого никчемного дегенерата. С другой стороны, очевидно, что и остальные — децл, мистер Бин, умственно отсталый румын — не далеко от него ушли. Они уже дали ему то, что он хотел от них получить. Они уже изжили свою полезность. Теперь они объявляют ему войну? За это они должны быть наказаны, таков закон венов. Это может быть также правильным шагом с точки зрения его, Агенобарба, Погони.

Может быть, ему, действительно, следует казнить их перед Белой скалой? Таким образом он приблизится к Зверю. Последствия такого шага, конечно, будут неблаговидны. Поспешность всегда наказывается, так? С другой стороны, насколько тяжелым может быть это наказание? Его мозг и так уже плавится сейчас. Что, может быть хуже? В любом случае, боль — дело месяца или двух. Награда — вечность. Да, да, может быть, ему стоит избавиться от этих четверых. Они столь жалки и тупы, что близость с ними, пусть даже она и была освящена самим Белиалом, унизительна...

— Позвольте предположить, Гоменюк, этот телефон нашли по адресу <...>? Известно ли куда скрылись, ах-ха, насильники? Кто отвечает за следственные мероприятия?

— В соответствии с вашими распоряжениями расследование всех событий, произошедших прошлой ночью, приостановлено до особого распоряжения. Никто не занимается поисками. По показаниям свидетелей, трупы потерпевшей и её мужа были обнаружены сегодня утром. Насильники скрылись на автомобиле убитого, марки «Жигули».

Следует ли ему убить их? Кулаки Агенобарба сжались.

— И это правильно, Гоменюк, — процедил он. Могло показаться, что терион удивлен собственными словами. Его кулаки разжались. Улыбка вернулась.

— Избавьтесь от телефона. Мы не будем предпринимать никаких дальнейших действий по данному направлению.

Приворотная улыбка Агенобарба сейчас была больше похожа на оскал. Его глаза пылали. Крест имел над ним большую власть, нежели он думал.

Вместо того, чтобы думать о мести, Агенобарб думал о работе. О своей нечестивой работе на силы Ада. Ему нужна была армия. Командный состав он уже собрал, пришло время подбирать центурионов.

Гоменюк — всегда верный Гоменюк, он напоминал Агенобарбу его дворецкого, которого он утопил во французском бренди — пришел к нему и отчитался, что команда захвата готова. Барби сказал, что поговорит тет-а-тет с представителями сержантского состава. По одному. Когда он закончил, каждый из них был его верным рабом. Был готов убивать ради него и Белиала.

Он также позвонил в Москву на этом этапе. Он плохо запомнил, о чем он говорил со своими типичными "покровителями" в МВД. Наверное, о чем-то важном. Он был как медуза к тому времени. Его мышцы слабы, его мозг плавает в океане забвения. Он сказал Гоменюку не беспокоить его какое-то время. До заката. Да, это Барби помнит.

После этого он позволил Зверю Троцкому слабость бездействия, которую сам презирал. Как он станет генсеком, если будет спать? Странная мысль. Но он уже не мыслил правильно к тому времени.

Это просто глупо... Его тело пересилило его волю. Хорошо, что это произошло за закрытыми дверями. Никто не видел его слабости. Она одинакова для всех Сородичей.

Агенобарб проснулся от жуткой боли, как будто кто-то плеснул в лицо кипящего масла. Он раскрыл глаза, и глаза ослепило кровавыми закатными лучами. Кровь в собственных венах превратилась в лёд от ужаса, кровь захлестнула разум, кровь застилала глаза. Люди в военной форме и кроваво-карповых беретах расступились, как красное море перед Моисеем, когда Агенобарб, вопя от ужаса рванул в ближайшее здание. В знакомое здание полицейского отдела, и дальше, вниз, в спасительную прохладу подвала, в оружейную, где его никто и ничто не достанет.

Только оказавшись снова там, Агенобарб смог снова взять контроль над своим зверем. Его прекрасное лицо было изуродовано солнцем, вместо себя в отражении экрана телефона он видел красно-розовое месиво тяжёлых ожогов.

БАМ-БАМ-БАМ!!!

Кто-то настырно стучал в железную дверь оружейной.

— Гражданин Коганов! Открывайте!

Агенобарб прикоснулся к своему обожженному лицу. Как ангел, опаленный солнцем, был он. Как Прометей. Как Шива. Будь они прокляты. Ох, они заплатят. Они заплатят за его боль. За эту правду, которая явила себя миру, когда они сорвали с него маску.

Ему нужно дождаться, когда солнце скроется за горизонтом, это очевидно. Он был обожжен лучами заката — так? Значит, осталось не особо много времени. Как долго выдержит его дверь? Она была создана для того, чтобы держать натиск извне. Интересно, они привезли с собой эти мини-тараны, которые он видел в фильмах?

Быть может, ему лучше потянуть время? Он может призвать к себе тени. Нет, жрец не думал, что они не помогут ему укрыться от краповых беретов. Но, может быть, они заставят их замешкаться. Они ломятся сюда за Когановым, к нему они устремятся, когда сломают дверь. Не к случайному мужику, сливающемуся с мебелью. Может быть. Пока ему стоит потянуть время.

— Назовитесь! — приказал Барби, прислоняясь спиной к окованной сталью двери.

— Капитан полиции Бойко с вами говорит, Федеральная служба Росгвардии. Открывайте дверь и на выход.

— А где Коганов? — решил сымпровизировать Агенобарб. — Этот ублюдок вколол мне нитроглицерин под кожу и ушел!

— Дверь откройте.

— Блять, вызови скорую! — вместо того предложил Агенобарб. — Ты видел, что случилось, когда вы выволокли меня отсюда! Из-за вас, уродов, у меня половина лица сгорела! Или ты тоже работаешь на этого ублюдка Коганова?

— Гражданин, дверь открывать будете, или нам ломать придётся? — не поддавался на уловки капитан.

— Позовите начальника участка, я открою ему, — решил зайти с другой стороны Агенобарб.

— Начальник участка задержан, до выяснения обстоятельств.

— Да что с вами не так! — изобразил удивление и праведный гнев Барби. — Что вам сделал мой отец?

На какое-то мгновение Агенобарб сбил с толку бойцов Росгвардии: за дверью послышались какие-то переговоры в полголоса. Но только он попробовал прислушаться, как снова БАМ! БАМ! БАМ! настырные удары в дверь.

— Уважаемый, до утра будем тут через дверь перелаиваться? Открывайте!

— Моя кожа горит, зачем вы подожгли меня? — продолжил Агенобарб как можно более жалостливо. Каждую минуту, что они говорили, дверь никто не ломал. Каждая такая минута давала ему возможность прислушаться. Сколько сердец билось по ту сторону? Он должен был узнать это, чтобы определиться, как действовать дальше, когда дверь, наконец, откроется.

— Вы же видели мои ожоги?! Видели?! — ему потребуется как минимум два-три дня, чтобы избавиться от них. Агенобарб был так зол. Но он старался не дать этой злобе проявиться в своем голосе более, чем то было необходимо.

Сердца было сложно расслышать. Людям по ту сторону приходилось повышать голос, чтобы Агенобарб мог разобрать слова. На какое-то время стуки в дверь прекратились, и Агенобарб слышал приглушённый разговор.

БАМ!!! Прямо по барабаннным перепонкам. В этот раз звук был снизу двери, как если бы её пнули ногой. Затем шаги как минимум одного уходящего человека.

— Как же мы увидим, если ты замуровался там и дверь не открываешь? — послышался голос капитана.

Агенобарб так и не расслышал, о чем они там переговаривались, но он был не дурак и мог предположить. Глупец ушел за каким-то средством пробить эту холодную бронированную дверь. Барби прильнул обожженной щекой к своей защитнице. Что это, какой-то мини-таран, как он подумал изначально? Может быть, балон с азотом. чтобы сморозить замок? Паяльник или мощная пила, способная резать железа? Не так важно, в принципе. Вряд ли взрывчатка, скорее всего, они хотели взять его, ах-ха, "живым". Но терион не сомневался, что у них найдется какая-то управа на сталь.

В любом случае, повторил он себя, каждая минута, что они тратят разговаривая, эта минута, которая приближает ночь и его Grand Entrance. У него все равно не было иной возможности занять себя, кроме как тянуть время. Когда они пробьют дверь, на их пути будет еще решетка. Им потребуется сколько-то времени, чтобы протиснуться через нее. Все это время жрец будет смотреть в их глаза. Рано или поздно они подберутся к нему, но они подберутся его тварями. Только лишь для того, чтобы встать на колени.

Тянуть время...

— Не мелите пургу! Вы видели, как оно загорелось там на улице. Этот ублюдок — Коганов, один из ваших — сказал мне, что он ввел мне под кожу нитроглицерин. Если я выйду на солнце, то я взорвусь. Вызовете скорую, мать вашу. Или выключите свет снаружи.

Прислонившись спиной к двери, Агенобарб осмотрел комнату. Стол, из которого можно сделать укрытие. Хорошо. Бронежилеты. Хм-м, может быть. Обычно он полагался на мощь и неуязвимость своей немертвой плоти, но почему бы и нет? Белиал, когда он ходил по земле, был кузнецом и оружейником. Из бронзы он сковал для себя оружие и доспехи, когда жрецы и принцы слабаков послали своих воинов, дабы те остановили его проповеди. Он облачился в броню, он взял в руки оружие, он принял бой. Эти глупцы из Росгвардии — наследники тех глупцов. Бой, который терион намеревался им дать, — продолжение того боя. Возможно, ему следует последовать примеру своего учителя и также облачиться в карапас войны. Бронза и железа тогда, в старой Месопотамии, сталь и керамические пластины здесь, в Белогорске. Терион облачился в броню.

Что еще? Вентиляционная шахта? Мог Агенобарб ей воспользоваться, дабы зайти глупцам в тыл? Нет, вряд ли... Или же... Или же...

За дверью послышались приближающиеся шаги, а затем лязг ключей, вставляемых в замочную скважину.

Агенобарб купировал этот грязный трюк, быстро вставив в замок с противоположной стороны свою пару ключей. Вот еще! Что, думаете взять меня с голым задом? Идите за тараном, скоты. Работайте по-настоящему.

Его ключи не вошли в замочную скажину, уже занятую ключом с другой стороны. В один момент оборона Агенобарба пала, и он своих противников: трое мужчин, в по-военному зелёной форме, двое из которых были вооружены укороченными автоматами Калашникова. Третий мужчина стоял между ними, в полицейской фуражке, которая всё ещё выглядела немного непривычно, исполненная в цвете хаки.

— Взять его, — приказал он голосом капитана Бойко.

Молодые бойцы принялись исполнять приказ, угрожающе двинувшись к Анегобарбу.

...

      

            

Прежде, чем Агенобарб успел сказать что либо, его руки уже профессионально заломили за спину, и сковали запястья наручниками. Бойко не был впечатлён проворностью своих бойцов. Для него это было естественно.

— Ведите его к Гоменюку и этому второму. Устроим, так сказать, очную ставку нашим орлам.

Бойко пошёл первым, возглавляя конвой из трёх бойцов. Агенобарб чувствовал страх, источаемый юнцами, одетыми в хаки. Да, страх жертвы. Несмотря на боевую выучку, они пока не стали хищниками. Должно быть, им на нервы действовало новое лицо териона, изуродованное солнцем. Капитана Бойко же ожоги не смутили. На его голове было достаточно волос цвета стали, чтобы не удивляться тому, что можно сотворить с человеческим телом.

Агенобарба привели в комнату с окнами. Это был какой-то кабинет с двумя большими столами, один из которых был по центру, позволяющий кабинетному работнику сидеть лицом ко входу, а второй стол был приставлен сбоку, словно для секретаря. Никто за этими столами не сидел. Вместо этого, в центре комнаты на офисных стульях сидели Гоменюк и Разумовский, в подавленном расположении духа и в наручниках за спиной. А ещё в этой комнате были окна, пропускающие закатные лучи. Солнце почти село, но это «почти» означало боль, и жжение, и страх, и, возможно, в скором времени ещё один ожог на теле вампира.

— Третий стул принеси, — приказал Бойко одному из бойцов, и тот метнулся исполнять приказ.

— Таааак. Что мне с вами делать. К патриотичным чувствам у вас не дозовёшься, пожалуй, так что попробуем шкурный интерес. Ну что, кто из вас троих готов сотрудничать со следствием? Первому добровольцу, так сказать, самая большая скидка, остальным же постольку-поскольку, ничего не обещаю.

— О, я готов сотрудничать со следствием! — улыбнулся Агенобарб. Бойко сделал все или почти все, что он мог сделать для того, чтобы отдать себя во власть зла. Он хорошо пах.

— Скажите, ах, о капитан, мой капитан, вы сражались на войне? Я знаю, что да. Но я не могу определить на какой?

У териона было едва ли пара минут, до того, как вред станет необратим. Ох уж эти окна. Ох, уж этот глаз Бога.

Все также добродушно улыбаясь, он повернулся к юнцу, стоявшему у него за плечом. Как хорошо, что офицер удалил другого.

— Пожалуйста, не вреди мне, — произнес он слова жертвы, но не как жертва.

— Песни петь в СИЗО будешь. А сейчас лучше расскажи мне про дивесионную группу, которая сюда заехала и уже успела устроить «акции» против гражданского населения. Вы, ребят, кота за яйца не тяните, ваши действия уже проходят по статье «Терроризм», а если и дальше в несознанку уходить будем, то приедут люди из Управления, и играть с вами будут уже не в УК РФ, а по военному трибуналу. Знаете, как с такими как вы в ДНР вопрос решают? Думаю, догадываетесь.

Гоменюк и Разумовский от этих слов погрустнели, но ничего не ответили.

— Конечно, капитан, — улыбнулся Агенобарб. — Я все расскажу вам. Даже покажу... Но сначала... Сначала...

— Вы будете исполнять мои приказы, когда они будут обращены к вам, и вы будете делать это так хорошо, как только можете, — эта песня, его песня, никогда не надоедала териону.

Затем он добавил в мозг гвардейца "спусковой крючок".

— Всякий раз, как вы увидите меня или услышите мой голос, вы будете понимать, что пришло время подчиняться и исполнять приказы, даже если на это уйдет целый день или целая ночь. В остальное время, вы будете стараться не думать о своем рабстве.

Заручившись поддержкой Росгвардии, Агенобраб отступил в свое логово. Там он выслушал отчет капитана о прибывшем к нему "пополнении". Всего четыре гвардейца за вычетом самого, ох, такого бойкого Бойко? Москва явно недооценила опасность. Хорошо. Феодосия. Феодосия недооценила опасность.

В любом случае, жрец приказал Бойко и Гоменюку освободить, собрать и подготовить к выступлению его маленькую армию. Что, просто так он потратил весь день, готовя из местных увальней колумбийскую команду смерти? Скоро им придет время приступить к работе. Кто-то должен ворочать камни, на которых Барби построит свой храм.

Разумовскому было дано распоряжение отдать кому-нибудь приказ доставить "террорист-мобиль" к последнему известному Барби логову его стаи. Дальше замком участка должен был повелеть дежурным не реагировать на вызовы и тревожные сообщения от, вполне вероятно, отправленного на убой полицейского. У маленьких слуг териона сейчас были дела поважнее.

Десятников своей армии Агенобарб нашёл в добром здравии: все четыре сержанта были здесь же, в отделении. Это заместители Гоменюка — вот кого он недосчитался. Белова, Лопарёв и Рош, вместе со всеми остальными начальниками были арестованы и вывезены в сторону Симферополя. Когда последние приготовления к Чёрному Крестовому Походу были готовы, у Бойко зазвонил мобильный. Достав телефон из брюк, он спокойно ответил:

— Да, Роман Степанович. Никак нет, всё ещё в отделении. Нет, товарищ майор. Да, он здесь.

Затем собеседник задал ещё какой-то вопрос. Бойко дважды делал короткий вздох, чтобы сказать что-то, но так и не нашёлся что ответить.

— Бойко, повесьте трубку, — приказал Агенобарб. — Не принимайте больше вызовов из центра. Теперь скажите мне, вы можете связаться с конвоирами, везущими моих людей в Симферополь?

— Могу, — ответил Бойко.

Его телефон зазвонил снова. Взглянув на экран, Бойко сбросил звонок.

— Напишите смс. Напишите, что не можете говорить сейчас, но потом все объясните. Напишите, что выйдете на связь через 15 минут.

Агенобарбу надо было время, чтобы оценить расклад, и понять, что и как он может использовать к вещей славе Белиала.

Бойко стал медленно набирать СМС. Набор давался ему с трудом, бросая вызов его догадливости в том, как переключить язык и как ставить знаки препинания, но Бойко упорно продолжал.

Пока Бойко мучился с приказом, Агенобарб размышлял, и его взгляд бесцельно блуждал по 104-му кабинету, ставшему его вторым командным пунктом. Отсюда, в отличие от оружейной, у Агенобарба был доступ через диспетчеров ко всем патрулям, колесящим по городу.

Вдруг его взгляд неприятно цепануло что-то блестящее.

Агенобарб посмотрел внимательнее, и увидел тройную иконку, затаившуюся за одним из мониторов. Такую маленькую и примитивную, вроде тех, что некоторые клеят себе в машину, чтобы потом со спокойной душой не пристёгиваться.

— Стоп! — резко приказал Агенобарб, отворачиваясь от иконы. Было понятно, что капитан не был знаком с современными технологиями. Очевидно, что смс от него вызовет только больше подозрений.

— Отставить отправку. Перезвоните Роману Степановичу. Скажите следующее: Нет времени объяснять. Не могу говорить. Все оказалось не так просто. Выйду на связь через 15 минут. Потом повести трубку.

Бойко в точности исполнил приказ.

— Хорошо, позвоните этим четверым и скажите им, чтобы немедленно разворачивались и возвращались в Белогорск с задержанными. Ничего не объясняйте, кроме того, что им нужно как можно скорее вернуться в участок вместе с арестованными. Закончите говорить, повести трубку.

Агенобарб прикрыл лицо ладонями и дождался, пока Бойка исполнит приказ. Он даже отошел от него на пару, оказавшись рядом с миниатюрным триптихом. Какое ебанное убожество. Барби пригнулся и посмотрел на маленькую икону, чтобы разглядеть ее получше. У него был нюх и вкус на такие минорные детали. Как он пропустил ее в первый раз? Эта нелепость никак не вписывалась в декорации сцены с ним. Ему нужна была как минимум большая фреска с Христом Пантократором, с которой он мог бы разговаривать и которой мог бы бросать вызов. Кто и что вообще тут изображено?

— Бойко, кто такой Роман Степанович и с каким заданием вас прислали сюда? Что вам известно о происходящем в Белогорске?

На иконках были изображены самые попсовые персонажи: Дева Мария с младенцем, Иисус, и Николай Чудотворец. И нет, Агенобарб не пропустил их в первый раз. Прошлой ночью этих иконок здесь не было. А теперь кто-то притащил их сюда и припрятал, причём, судя по погнутому уголку, этот кто-то оторвал иконки прямо из машины.

Бойко отдал приказы о возврате всё по тому же мобильному.

— Мой начальник, майор Росгвардии. Приказано разобраться и ликвидировать возможную группу террористов, и их пособников среди руководства местного Отделения. Предположительно до 15 человек, есть анонимный донос на одного из террористов, с описанием внешности и фамилией «Коганов».

Было что-то забавное в этом Бойко. В том, как он спокойно смотрел на обожжённое лицо Агенобарба, когда другие отворачивались и прятали глаза. Что-то поверх Доминирования, переломившего его волю.

— Что это, капитан, вас не пугает моё лицо? — Агенобарб покосился сначала на росгвардейца, а потом на Гоменюка. Может, он обгорел не так страшно, как ему сначала показалось?

— Должно быть, видели и похуже? Где, впрочем, в Чечне, Грузии или, быть может, Сирии?

— На Кавказе, — уклончиво ответил он.

— Кавказ дело тонкое, — усмехнулся Агенобарб. — Тамошние варварские народы, несомненно, нужно держать под ногтем, чтобы слобое юго-западное подбрюшье нашей великой империи не открылось врагу. Их цепи, наш щит, да?

Он хлопнул в ладоши.

— Ладно, как вы выходите на связь с начальством, если не по телефону? Мне нужно убедить Романа Степановича, чтобы он не посылал сюда подкрепления, которое может помешать моим планам для этого города.

Барби указал на свое обожженное лицо.

— Смотрите, чего стоили мне вы пятеро! Нет, мне определенно не нужны в Белогорске новые росгвардейцы! Потому, Бойко, мне нужен ваш совет. Скажите мне, как, по вашему мнению, Роман Степанович прореагирует, если сейчас вы выйдете с ним на связь и скажете, что опасность нависла над Севастополем или Симферополем? Допустим, если вы скажете, что Коганов мертв, но его опергруппа ушла на запад еще вчера ночью и планирует устроить теракт на одной из ТЭС-новостроек — он поверит этому?

— Верят попы, наше дело — проверять.

— Пусть так, — сложил руки за спиной Агенобарб. Он поднял со стола ручку и несколько листов бумаги. Икона временно была отставлена в сторону. С этим еще предстоит разобраться.

— Вот что, Бойко. Возьмите трубку и позвоните Роману. Включите громкую связь. Вы будете повторять то, что я вам скажу, или зачитывать то, что я напишу на бумаге. Начнете вы с этого: "Коганов мертв, погиб при задержании. Перед смертью ублюдок признался мне во всем. Это украинская ДРГ. Часть боевиков ушла на запад — к Симферополю или Севастополю — еще вчера ночью".

Пока гвардеец разбирался с трубкой и т.д., Агенобарб воспользовался свободной минутой, чтобы написать на одном из своих листов "Никак нет", на втором — "Так точно", на третьем — "Так точно, Роман Степанович", на четвертом — "Они планируют теракт на одной из ТЭС". Все было написано крупными буквами. Пока терион держал эти карточки-суфлеры прижатыми к груди. Возможно, их время придут.

Бойко набрал номер, включил громкую связь, и стал смотреть на голубой свет экрана, ожидая, когда ему ответят. Послышались гудки, первый, второй, хриплый щелчок.

— Бойко, ёб твою мать!!! Это что за хуерга тут в твоём исполнении?! Ты, блядь, не сотрудник, а сплошное кино и немцы! Я тебя за каким хуем послал? Простой приказ, блядь, на пальцах объяснил, четырёх бойцов дал, ЧЕТЫРЁХ, блядь, на одного гражданского, а ты мне что? Сука, трубками кидаться вздумал!!! Я ж с тебя, пёс ты неблагодарный, сам же погоны сорву! Хожу, блядь, за тебя жопки всем целую, Бойко исправился, Бойко не мальчик уже, всё понимает. Да если бы не я, тебя бы уже с говном сожрали!!! А ты мне что за это?! Ты, блядь, там уже три часа муму ебёшь!!! Три!!! Ёбанных!!! Часа!!! Вы там работаете или, блядь, в карты играете?!

Когда собеседник взял паузу, чтобы отдышаться после крика, Бойко спокойно-равнодушным тоном ответил:

— Коганов мертв, погиб при задержании. Перед смертью ублюдок признался мне во всем. Это украинская ДРГ. Часть боевиков ушла на запад — к Симферополю или Севастополю — еще вчера ночью.

Телефонная трубка стихла. Пять секунд, десять, двенадцать, пятнадцать, семнадцать, двадцать две, двадцать три, двадцать четыре... Телефон всё ещё горел синим экраном, значит собеседник был на связи, но уже тридцать секунд в трубке была тишина.

Агенобарб — как мог крупно и четко — написал на листе бумаги: "Роман Степанович, вы меня слышите?". Затем он продемонстрировал эту карточку капитану.

Признаться, молчание в трубке несколько его обеспокоило. Но, может быть, оно и к лучшему? Может, старик-майор так обеспокоен, что потерял дар речи? Да кто его знает! Неважно. Глупцы полагаются на удачу. Агенобарб был художником и строителем храмов, не глупцом. Если эти ублюдки в Феодосии вздумают ему мешать, он уложит и их в фундамент своего монумента. Его путь в Краснодар будет озарен. Его путь будет отмечен.

— Роман Степанович, вы меня слышите? — невозмутимо прочитал Бойко.

— Слышу, слышу, — ответил Роман Степанович голосом тихим и плоским, как листы, на которых суфлёр Агенобарб писал свои записки.

— Ты там это, допрос с пристрастием что ли устроил?

"А-а! — понял все Агенобарб. — Он всего лишь трус, что боится расплаты за грехи себя и своих прихвостней".

Терион начал быстро писать.

"Коганов оказал вооруженное сопротивление. Убил нескольких сотрудников полиции. Потом был допрошен с пристрастием".

Вот. Это будет ответом Бойко.

Не дожидаясь ответа, жрец тут же принялся строчить следующее сообщение. "Его банда уже сейчас движется к Севастополю". Это может стать следующей репликой...

— Алло, ты меня слышишь? Бойко? Бойко, я задал вопрос, почему молчишь?

Терион писал быстро, но те двадцать секунд, что ему понадобились, для живого разговора были паузой размером в вечность.

— Коганов оказал вооруженное сопротивление. Убил нескольких сотрудников полиции. Потом был допрошен с пристрастием, — прочитал по бумажке Бойко.

— Ну ёб твою мать, послал дурака за хлебушком! Бойко, ты, дебила кусок, забыл, где теперь служишь? Нахуя ты это делал? Бери теперь это палевное тело и вези к нам, за остальными отдельно машину пришлю. Ну ёбаный ты в рот... Как я теперь всё это объяснять начальству буду? Почему ты не можешь просто, блядь, по уставу, сука, всё сделать? Вот просто, блядь, не думая: делай раз, делай два, делай три! Эти твои выходки, ты же меня просто предал, Бойко. Я за тебя свою шею подставил, а ты мне, сука, в лицо плюнул. Да что там плюнул, харкнул так, смачно! На, блядь, жри, Роман Степанович, за доброту твою душевную!

Агенобарб было хотел показать карточку про ТЭС. Что-то остановило его. Он сдержал смех. Ах-ха, его проклятье, как кажется, работало не только через бесчувствие. Сейчас - нет, рационально он это понимал - ему совершенно неуместно хотелось смеяться. Да, Агенобарб удержал себя, чтобы не упасть на колени и не захохотать. Но и только! О, смертные смешны! Что за глупость!

Он показал карточку между тем. "Так точно, Роман Степанович".

— Так точно, Роман Степанович, — без выражения прочитал Бойко.

— «Так точно», бля... — передразнил майор, унимая очередную истерику.

— А с этими что? Как их там... Гоменюк, ещё кто из начальства местного. Взяли?

На этот раз Агенобарб использовал табличку с простым "Так точно". Не стоит повторяться.

Бойко взглядом, полным дебильной тупости уставился на табличку, будто Агенобарб написал её на китайском. Затем посмотрел на Агенобарба.

— Так точно.

— Ну слава Богу. Только этих, пожалуйста, не допрашивай! Вообще не трогай их! Просто упакуй и отправь в Симферополь конвоем. Только не трогай их, понял! Вообще не трогай! Представь, что они, блядь, хрустальные! Если ещё и этих придушишь, то уже не отмоемся...

Агенобарб показал Бойко табличку "Так точно, роман Степанович" и тут же набросал вторую часть его реплики.

"Как быть с теми, что ушли к Севастополю?" - было написано на новой карточке.

— Так точно, Роман Степанович.

— Всё тогда, конец связи.

Из телефона ещё послышалось отдалённое «пиздец, бля», прежде чем майор отключился. Свою новую карточку Агенобарб показать не успел.

Пусть так. Жрецу казалось, что он и так уже потратил много времени на всех этих солдафонов. Пока майор-идиот на том конце трубки думает, что все идет пр плану, он не пошлет сюда новых гвардейцев. Значит, у Барби, если повезет, была вся ночь, чтобы осуществить задуманное.

— Хорошо сыграно, Бойко. Хорошо — для новичка. Теперь, позвольте, я ввиду вас в курс дела. Мы здесь с Русланом, — терион кивнул в сторону слившегося с мебелью Гоменюка, — задумали небольшую "зачистку". Собственно, вы можете догадываться, что я собрал из персонала этого участка небольшую ударную группу. Сейчас мы пройдемся по Белогорску, подымим всех неугодных из их постелей и от титек их жен и привезем их сюда. Кто знает, это может быть даже весело...

Агенобарб кивнул на маленькую иконку, прежде того ставшую объектом его внимания. Он был весел. Это было то еще зрелище, когда на сожженном до красного мяса лице гуляла улыбка. То, что немертвый и обугленный труп тараторил сейчас как впечатлительный мальчишка, было зрелищем вдвойне.

— Если повезет, то мы даже встретим некоторое сопротивление! Я сравнительно молод, потому не могу знать такие вещи наверняка, но что-то подсказывает мне, что раз в моем штабе появляются иконы Бога, с которым я поклялся сражаться, то это означает группу бесстрашных борцов со злом, прямо сейчас снаряжающихся, чтобы бросить вызов дьяволу. Что-то, я сказал? Я имел в виду все еще коренящуюся в моем мертвом сердце надежду. Кстати, Бойко, вы знали, что я вампир? Нет, нет, правда. Вампир и порождение Сатаны. Как я еще мог поработить вашу волю, когда вы прибыли сюда сражаться со мной? Здесь есть комната для допросов. Я бросил туда трупы всех тех, кого прикончил вчера. Вы нашли ее, я думаю? Иначе почему вы стали бы арестовывать Гоменюка и других?

Бойко слушал Агенобарба со странным выражением лица. Сам Барб не мог прочитать, какие эмоции испытывает этот смертный, и насколько они нормальны. Как обычно реагируют бывалые солдафоны на заявление, что перед ними вампир, приносящий жертвы Сатане? А если их перед этим огреть Доминированием?

— А с мордой у тебя что, вампир? Святой водой плеснули?

— Ты сам прекрасно знаешь, что с моим лицом, Бойко! — оскалил зубы Агенобарб. Он потрогал свою обожженную щеку. Скоро это пройдет.

— Ты и твои люди прекрасно все знаете! — прошипел он. — Вы знаете, и вы заплатите мне кровью за это. Не своей, впрочем. Сегодня вы будете убивать невинных для меня и моего покровителя. Как тебе такой расклад, м?

Ногти Барби впились в красное месиво его лица.

— В Ланкеа они говорят: "Цезарь — могучий правитель. Но он лишь король людей". Ты резал на Кавказе чурок для Цезаря, Бойко. Сегодня ты будешь резать москалей, хохлов и татарщину для Дьявола. Мне интересно: что-то изменилось для тебя? Все еще готов отдать правителю мира то, что ему причитается, м?

— Ты бы не начинал про Кавказ, если не знаешь. Я там за Родину сражался, а не для кого-то, а уж невинного человека я и пальцем не трону, будь ты хоть трижды вампир, да ещё и оборотень без погон в придачу. Что ты сделаешь? Загипнотизируешь меня, как базарная цыганка? Я на такую херню не ведусь.

— Он не оборотень, он секретный агент из Москвы, — подал вдруг голос Гоменюк. Впрочем, без особого энтузиазма.

— Их Хуйсквы он. «Агент», блядь. Его и всю его кодлу уже ждут для объяснений, в наручниках. И тебя тоже, Гоменюк, как пособника преступлению. Слышал?

— Это не преступление, я просто выполнял приказ.

— Все так, Гоменюк. Все верно сказано, — усмехнулся Агенобарб.

Он несколько успокоился. Нет, постой, он совсем успокоился. Что это с ним и перепадами настроения сегодня? Зверь играл с его мозгом странную шутку. Теперь он снова был весел, всего секунду назад — в смертоубийственном гневе.

— Все верно. Секретный агент из Москвы. Вы также будете выполнять мои приказы, капитан. И подумайте, вы уже повелись на мою цыганскую магию, нет?

Терион хихикнул.

— По-хорошему, Бойко, вы выполняли приказы таких как я всю вашу жизнь. До того, как я отправился в моей великое путешествие, я занимал очень неплохое место в Питере. Нефтяники, госчиновники, фэсбешники, менты, — все они плясали под дудку таких как, даже не зная того. Те, кто знал, делали это все равно. Все они были часть моего королевства. Я и такие как я, Бойко, — скрытые правители России. В Москве есть точно такой же двор, как в Питере. Росгвардия и федеральное правительство точно также пляшут. Ах-ха, пляшут под музыку дьявольских труб. Все ваше государство существует, чтобы обслуживать нас. Вся твоя Родина — мое кормовое угодье. Я как топ-менеджер "Роснефти", если подумать. Не надо обманываться. На Кавказе ты также убивал людей для меня.

— Вампир-сионист, значит. Пьёшь кровь русского народа. Плавали, знаем. Только с сатанизмом ты перегнул, красавчик, это уже из другой оперы. В общем, мне тебя слушать надоело уже, поехали лучше по-хорошему к моему начальнику, ему все эти басни будешь рассказывать. Гоменюк, если в тебе осталась ещё хоть капля офицерской чести, возьми жопу в руки и арестуй этого упыря. Последний шанс тебе.

— Нельзя, — сказал Гоменюк с совершенно стеклянным взглядом.

Бойко нахмурился. Его разыгравшийся было задор на полном ходу врезался в бетонную стену наглухо задоминированного коллеги.

— Товарищ....

Слово «подполковник» так и не последовало. Бойко сам слегка подвис, глядя во что превратился человек, на несколько шагов выше его по званию. За этим стеклянным взглядом не было Романа Гоменюка. Там был сионист-упырь Коганов, полностью захвативший власть под этой черепной коробкой.

— Ах-ха, — усмехнулся Агенобарб. — Бойко, вы помните, что уже освободили моих прихвостней здесь? Что велели развернуться конвою, который транспортировал моих офицеров? Вы понимаете, что только что солгали своему начальнику, что я мертв и больше не представляют угрозу? Вы помните, что стали моим сообщником? К чему это жалкая попытка мятежа? Вы не можете пойти дальше слов теперь. Чего там, даже слова вы теперь говорите лишь те, что подскажу вам я.

Слова териона оседали медным осадком в разъеденном купоросом Доминирования мозге гвардейца. Кажется, бравый защитник Земли Русской впервые за долгое время по-настоящему испугался.

— Это так?... — спросил он у Гоменюка.

— Всё так, товарищ капитан.

— Все так, Бойко. Что вы скажете теперь? Нет, правда, я хотел бы знать. Я не знаю, насколько я кормчий, привезший вас ко всему тому во что вы — вы в глубине своего сердца! — верили, но боялись признаться себе. Я не знаю, насколько я насильник, который вынуждает вас действовать так, как вы никогда бы ни поступили. Я знаю лишь, что я — неизбежность. Вы можете быть стоиком и принять меня. Вы можете быть глупцом и сопротивляться мне. Итог един. Резня в Белогорске будет. Этого не изменить.

Агенобарб приблизился к капитану. Он склонил свое заплывшее огнем и краснотой лицо-череп к нему.

— Но я должен оговорить это! Для вас все зависит от того, согласитесь ли вы принять в ней — в этой резне — участие! Нет, конечно, физически тут ничего не зависит от вашего согласия. Вы будете убивать и насиловать, когда я прикажу. Но что вы думаете сам? Нет. Нет. Не обманывайте себя. Ваша душа уже наша. Что вас спасет? Все эта ваша ненависть к евреям? Все эти "За Россию!" и "За Родину!", что вы кричите? Не будьте смешны, Бойко. Вы никогда не делали того, что Христос завещал. Вы — моя тварь, тварь войны.

В ответ Агенобарбу полетел кулак снизу в челюсть.

Удар был болезненным, но не более. Но прежде чем Агенобарб успел понять, что произошло, Бойко уже выхватил пистолет и открыл огонь.

— Опустите оружие, капитан! — приказал Агенобарб, усмехаясь.

Дырка от пули в его теле? Хах.

Он запустил маятник Владычества по-новому. Уже он приказал гвардейцу подчинять ему всякий раз, когда тот услышит его голос или увидит его лицо. Он воззвал к этому изначальному приказу. Бойко может восстать. Это не значит, что узы не вернутся через секунду.

— Вы снова моя тварь, о капитан, мой капитан.

Против своей воли Бойко опустил пистолет, но к ненависти в его глазах добавилось слишком мало страха.

— Видишь, капитан, ты не можешь противостоять мне! Будь как римский стоик, я советую, и катись колбаской. Ты в ежовых рукавицах слепой судьбы и предопределения, Бойко. Everything is fixed, and you can't change it, — как они поют в бродвейских мюзиклах. Как по мне, единственная реальная опция, что у тебя осталась — это тупая рабская покорность. Да, не самые лучшие карты тебе сданы, признаю, соболезную. Но все мы — герои, злодеи, демоны, боги, пророки, преторианцы — должны играть с той рукой, что нам выпала. Не делать этого — значит, быть нытиками. А кто любит нытиков?

Жрец рассмеялся и даже хлопнул в ладоши.

— Но, полноте! Ночь еще молода, это так, но это не отменяет того, что у нас много работы. Гоменюк, построй людей, которых мы отобрали, на площади перед зданием полиции. Выдай оружие тем, у кого его нет. Бойко, прикажи своим гвардейцам присоединиться к людям Руслана. Скажи, что получил новые указания из центра и больше не объясняй ничего. Я хочу обратиться к войскам перед тем, как все мы достанем наши длинные ножи.

И Бойко пошёл выполнять приказ. Приказ странного хлыща, сравнивающего себя с самой гнилью, поразившей его Родину. Приказ этого сопляка, вставляющего в свою речь цитатки на языке вероятного противника. Да что там, вероятного. Перед ним было олицетворение всего, что он ненавидел, и с чем боролся. Пятая колонна, вражеский агент, коррумпированная мразь... но он пошёл выполнять приказ. И приказ был выполнен в точности.

Не далее чем через двадцать минут Анегобарб, подобно древним полководцем, ходил перед строем собранной им армии. Да, численность её едва доходила до сорока бойцов, но для такого маленького и безоружного городка как Белогорск, сорок вооружённых и обученных людей были легионом. На лицах рядовых солдат было смятение. В глазах их десятников — внушённая Анегобарбом покорность. В глазах Гоменюка и Бойко — безжизненность заведённой куклы. Всё было готово, чтобы воплотить классический сценарий. Или, как сказала бы Васильева, ещё одно клише. Но где теперь эта Васильева? Так-то.

— Итак, господа, наша маленькая сельская драма движется к своей жестокой, но неминуемой кульминации! — тихо сказал Агенобарб Гоменюку и Бойко.

Он стоял сейчас вместе с ними на крыльце участка. Он взирал на свой маленький отряд смертников. Он был счастлив. О, что за день и что за ночь то была!

Его лицо было обожжено. Если бы он мог кричать от боли, он бы кричал. Но боль, по большей части, была тупым и далеким чувством для него.

Если бы он слабел, подчиняя других, он был бы уже на последнем издыхании. Но нет, его бессмертное тело не знало слабости, даже когда его бессмертная душа изнуряла себя, выплескиваясь вовне.

Барб поднял свои глава к луне и омыл себя в ее блеклом, нездешнем сиянии. Ах-ха, нет, нет, он не был одним из тех сентиментальных глупцов, которые поют в момент своего триумфа! У него было еще много работы впереди! Не время расслабляться! И тем не менее холодный свет далеких созвездий на его коже был как песня!

— Товарищи! — начал он, склоняя свой взор обратно в подлунную сферу, обратно к своим солдатам, своим убийцам.

"Товарищи, вы не знаете на кой черт вы здесь и кто я такой!" — нет, этого Агенобарб не стал говорить. Вместо того он крикнул:

— Товарищи, эта операция спланирована и организована совместно МВД России и Росгвардией!

"А за мной стоят ваш капитан и майор, и вы привыкли подчиняться им. Все вокруг выглядит непонятно, спонтанно и нелепо — а значит, чрезвычайно. Потому вы не будете придираться к деталям. Что-то важное происходит. Вы поверите..."

— Все вы приносили клятву России! — продолжал кричать вампир, его голос разносился по площади. — Сегодня пришел день ее исполнить!

"Имя их страны. Это должно быть просто и понятно. Их всю жизнь заставляли что-то делать за нее: от срочной службы до Кавказа. Нет ничего удивительного в том, что они призваны в строй ее именем снова. Это введет их в привычное русло".

Барби выдержал секундную паузу, чтобы продолжить. Будь он смертным оратором, здесь бы он набрал в свои легкие еще воздуха.

Полицейские молча стояли, глядя на Агенобарба. Тупые агнцы, даже не смеющие заблеять, пока волк рыскает по их хлеву.

— Министерство внутренних дел по Республики Крым имеет все основания предполагать, что в городе и его окрестностях орудует ДРГ, действующая под управлением Главного управления разведки Украины!

Вот. Агенобарб вскрыл свою главную карту. Он чеканил слова, когда выкрикивал это. В его тоне и голосе вполне можно было услышать большие буквы. Он говорил с казенными людишками, он говорил по-казенному.

Это хорошо, если у них создастся впечатление, что он говорит как по заученной канцелярской бумажке. Когда их начальники знают, что им сейчас предстоит заставлять своих людей рвать жопы, то они всегда говорят, как будто они заучили какую-то канцелярскую разнарядку. Зачем же разрывать шаблон?

— Именно потому Симферополь связался с центральными органами власти! Теперь, на основании расследования, проведенного майором Гоменюком и капитаном Бойко, мы убеждены, что в городе — прямо здесь, в Белогорске — орудует спящая ячейка прихвостней запрещенной на территории Российской Федерации экстремистской организации "Меджлис крымскотатарского народа"!

Терион дал пару секунд для того, чтобы информация осела.

— Ранее они получали поддержку и указания из так называемого Представительства президента Украины в Автономной Республике Крым! Того самого, что размещено в Херсоне! Теперь они вступили в кооперацию с закинутыми сюда диверсантами с целью осуществления терактов по всей территории полуострова! Эти коллаборационисты киевской хунты Не более чем добровольные пособники террористов! Более того, мы имеем основания предполагать, что ранее — в конце и средине прошлого года — они также сотрудничали с террористом Лянуром Ислямовым и его боевиками, которые с подачи преступного киевского режима взяли наш полуостров в так называемую "блокаду", лишили Крым воды, электричества и света...

Агенобарбу показалось, что на последней фразе его уже занесло, но, нет. Нет, напомнил он себе.

Хорошим репрессиям всегда предшествовали одновременно очень смутные и вместе с тем очень конкретных обвинения в предательстве. Все эти имена и названия необходимы. Все эти меджлисы, взорванные в преддверии зимы линии электропередач, помеченные старым ханским гербом, — все это очень хорошо выстраивались в одну линию гигантского игиловско-хохлятского заговора против России.

Его полицаям даже не надо верить в то, что он им говорит. Им достаточно принять правила игры, следовать привычной канве. Все они читали книжки о Сталине или, по крайней мере, смотрели фильмы. Все они знают, что от них ждут на пятиминутке ненависти. Все они знают, чем грозит недостаток публично демонстрируемого праведного гнева...

Вместо дружного «Урааа!!!», «Долой!!!» и чего там ещё обычно кричит толпа, полицейские стояли с тупым овечьим взглядом, еда подёрнувшимся смутной тревогой. Репрессивная система РФ расслабилась, заплыла жиром и потихоньку прогнивала. Эти будущие каратели были всё теми же чел-овеками, которым не нравилось работать, но нравилось получать зарплату, а тут их, похоже, заставляют работать, да ещё и в вечернюю смену, да ещё и работа грязная и опасная. «Ночь длинных ножей». Ха. Ха. Вместо жеста «от сердца к солнцу» в Агенобарба вот-вот полетит похожий жест, но ладонью вверх, мол, «давай сверхурочные».Столько трудов по захвату контроля над всей полицией городка, и всё лишь для того, чтобы увидеть, как трещит по швам классическая картина а ля «Триумф Воли», которую Агенобарб пытался нарисовать этими белогорскими жизнями. Отряд SS из этих чел-овеков был как из дерьма пуля.

Завоевать возможно то,
Что было создано по плану,
(Приятно с циркулем тирану
прикидывать все от и до).

Но — Хаос. Чем его возьмешь?
Не знает Хаос Ганнибала.
Пред ним стоишь, раскрыв ебало
и пальцы выпускают нож.

Агенобарбу не понравилось, что он видит. Потому он отказался от своего изначального плана закончить свою речь очередным воззванием к патриотическому долгу или кровожадности. Вместо того он неожиданно прорычал:

— Товарищи! Если вы, товарищи, думаете, что мы требуем от вас чего-то чрезмерного, то будьте так добры, начинайте искать другую работу!

Нафиг вы ее найдете при нынешней экономической ситуации, отметил про себя терион. В любом случае, если вы не люди Зверя, то может быть вы люди Мамоны? Все равно вы — мои.

— Я лично гарантирую, что те из вас, кто не любит Россию, будит сокращен и отправлен на гражданку к концу недели без выходного пособия. Все понятно? Хорошо! Через две минуты ваши командующие выдадут вам оперативные задания. Крым наш!

Ahenobarbus dropped the mic. Его стадо послушно продолжало стоять на месте. Из нестройного ряда вышли сержанты, чтобы последовать за Агенобарбом и получить конкретные задания. Человек с обожжённым лицом и в форме без опознавательных знаков будет выдавать приказы, и они будут брать под козырёк, потому что «так надо». Их задача не философствовать, их задача — выполнять.

Когда дошло до сути дела, план Агенобарба оказался достаточно прост и не оригинален в исполнении — по крайней мере, поначалу.

Его маленькая армия разбилась на группы. Часть полицейских и гвардейцев блокировала улицу с обеих сторон, часть — выгоняла ничего не понимающих людей наружу и грузила их в машины. Дом за домом, по очереди. Кто-то сопротивляется? Предупредительный в воздух. Затем стрельба на поражение.

Кто-то не хочет стрелять или начинает сомневаться — эй, а что это мы делаем? — Агенобарб как пчелка парит вокруг. Он решает такие проблемы заглядывая ему в душу. Это его основная работа здесь: Бойко и Гоменюк руководят процессом в целом, он лишь смазывает механизм тут и там, чтобы все функционировало как должно. Выполняет работу политрука, если угодно.

Это, плюс он фоткает и снимает на видео. Его канал в YouTube будет таким популярным, когда он выложит хронику произошедшего в Белогорске в Сеть!

Дом за домом, улица за улицей. Когда с одним участком закончили, терион выбирает следующий на Yandex.Maps.

Уазики полнятся избитыми и напуганными людьми. Их обвиняют в нацизмене, конвоируют в участок, оставленные там миньоны засовывают пленников Агенобарба в камеры без особого разбору. Только мобильные устройства у них отбирают. Терион должен быть первым, кто поразит Интернет сообщением о белогорской резне! Это будет его эксклюзив!

Все хорошо. Он освободил камеры от курокрадов. Скоро у него будет изменников и украинских агентов
— как селедок в бочке.

Процесс шёл с большим скрипом. Полицейские всё никак не хотели до конца поверить в истории Коганова о том, что их знакомые и соседи, многих из которых они знали с самого детства, оказывались предателями родины, диверсантами, террористами. Уже трём полицейским Агенобарбу пришлось сделать личное внушение, чтобы те не нарушали дисциплину, но так продолжаться не могло. Дёргать за ниточки одну мясную марионетку было даже забавно, но управлять одновременно тридцатью... от перспективы ввязаться в такой микроменеджмент голова шла кругом даже у Агенобарба. И при всём при этом, его бойцы даже не наполнили один автозак.

Телефон Бойко снова зазвонил. Роман Степанович. Он звонил уже несколько раз за время операции, но Бойко, повинуясь глубоко засевшему в его патриотичном мозгу приказу, не отвечал на звонки.

Наконец, не выдержал Агенобарб. Он отвел Бойко в сторону, чтобы остальные не видели. Он даже пару раз оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что они двое в относительной приватности.

— На каком-то этапе, капитан, я начал думать, что никогда не попаду в Краснодар, — тихо сказал Барби под трескотню гудков. Затем он улыбнулся.

— Ах-ха, но нет, это просто моральная усталость этого вечера сказывается. Пустое, не берите в голову. Может быть, я уже в Краснодаре. Горю там как звезда, упавшая с ночных небес. Может быть, Краснодар — это не город и не точка на карте, а состояние души. Может быть, его — как эту Вавилонскую башню — нельзя увидеть. В него можно только попасть. Может быть, он — Внутренняя Горловка.

Говорят, что история повторяет себя дважды. Терион достал из внутреннего кармана своей ментовской куртки сложенные карточки-суфлеры.

— Вы знаете, как мы действуем. Когда я взмахну ладонью, включайте громкую связь, скажите: "Здравия желаю!". Потом повторяйте то, что я вам скажу, а также то, что написано на бумажках. Вот еще: если я покажу один палец — это значит, что нужно сказать: "Вас понял". Если два пальца — сказать "Что?". Да, именно так. С вопросительным ударением. Начнем.

Терион взмахнул рукой. Многие не знают, как много бесед можно перенаправить в нужное русло, тупо переспрашивая, что тебе пытаются объяснить с видом и интонацией дебила. Барби знал.

Бойко нажал кнопку громкой связи:

— Здравия жела...

— Бойко! Доложите обстановку! — сразу же прервал его уже знакомый голос майора.

"Хм-м, чего это он так волнуется?" — удивился было Агенобарб.

В прошлый раз майор, считай, сам бросил трубку. Должно быть, что-то из того, что я здесь делаю, уже попало в Сеть. Или что-то еще. В любом случае, терион, кажется, знал подходящий ответ.

— Террористы обезврежены, — сказал он одними губами, едва слышно. Он смотрел Бойко в лицо. Еще дальше: в кости и плоть под этим лицом. В самую душу. Ему нравилось, как она ломается.

— Террористы обезврежены.

— Какие террористы? — не понял майор.

— Украинские, — подсказал Агенобарб.

— Украинские.

— ...Все?

— Все они мертвы.

— Все они мертвы.

— ...я там у тебя на громкой связи? Кто там тебе всё шепчет?

Агенобарб щелкнул пальцами как раньше, чтобы показать Бойко, что больше повторять не надо. Затем приблизился к нему на шаг, так чтобы его голос был лучше слышен по громкой связи и сказал первое, что пришло в голову.

— Младший сержант Жогло, товарищ майор!

Вот. Он тоже умел повторять.

— Украинские террористы все мертвы, — продолжил он с улыбкой. Она, впрочем, никак не отражалась в его голосе и интонациях. Те были голосом и рваными выкрикивающими интонациями типичного работника полумилитаризированной структуры, на которого обратили внимания старшие по званию.

В ответ на это было молчание, а затем загоревшийся экран с уведомлением об окончании звонка.

— Мы близки к успеху, Бойко, — терион отвел взгляд от выключившегося телефона и вновь вернул его к звездам.

— Если повезет, то твой шеф уже сложил дважды два, и понял, что то был этот Коганов, которого вы ищите, кто говорил с ним. Надеюсь, он уже выслал сюда подмогу. Они будут первыми, кто обнаружит всесожжение, которое мы устроим в участке. Десятки людей запертые, выхваченные из их постелей, запертые в камерах как селедки в бочках, промаринованные бензином и сожженные живьем. Дети и любители макабра десяти последующих поколений сделают сожженный остов полицейского участка, что я здесь оставлю, местом своего паломничества. Я оставлю Следы Дьявола после себя в Белогорске, когда я уйду. Глупы хотели от меня подтверждения моего священнического сана — пусть они видят, как я соединю Ад и Землю.

Это хорошо, продолжил вампир про себя. Коганов — имя известное некоторым из тех сородичей, которые знали его в Петербурге. Это значит, что и они — не сразу, быть может, но со временем, через свои связи и своих осведомителей в миру, — узнают, что он жив и посылает им весточку. Быть может, проделанная им здесь работы будет важна и для них. Может ли он надеется, что когда-нибудь сородич с достаточно ясным взглядам — сородич уже услышавший Зов — решит посетить эту его художественную студию в Белогорске и изучить его работу? Достаточно ли она будет хороша, чтобы ответить на вопросы этого неведомого будущего искателя? Вампир, как и человек, может мечтать.

— Ты и Гоменюк станете героями после этой ночи. Я лишь тень в мире живых, многие видели меня, но не многие знают, кто я. Они решал, что вы двое были инициаторами белогорского кровопролития. Пусть. Эти лавры я отдаю вам. Но мы должны поспешить сейчас, капитан. Твой начальник, должно быть, уже собирает людей, чтобы остановить нас. Наш дедлайн близится. Прикажите людям грузить последних пленных в машины. Мы возвращаемся в участок. Финальный эпизод нашей маленькой мистической пьесы будет поставлен там.

Терион оставил гвардейца выполнять свои приказания, а затем присоединился к Гоменюку.

— Время пришло. Скоро мы вернемся в участок с добычей. Но сначала нам нужно уединиться. У меня новый дар для вас, майор.

Бойко ничего не ответил. Он смотрел на Агенобарба волком, не в силах что-либо сделать. Пусть Агенобарб называл себя тенью в мире живых, но этой ночью Бойко был его тенью, точь-в-точь повторяя все слова и движения, которые от него хотел Агенобарб. Как и Гоменюк, и три десятка других полицейских.

Агенобарб отвел Гоменюка в отдельный альков - о, их было в достатке среди этих подымаемых и выметаемых из своих постелей граждан. Там он повторно дал ему свое благоволение. Всю кровь, все благословение древних божеств.

— Ну как, майор, вы чувствуете то, что чувствую я? — спросил он. — Бам, бам, бам, величие. Оно расползается по вашим венам? Что вы не можете теперь? Вскоре — если еще не сейчас — вам передастся моя способность управлять каждым и всяким, коему взор ваш упадет в глаза.

Затем Агенобарб удовлетворил свою жажду от случайного смертного. Одного от тех несчастных, коих он приказал солдатам отдать себе.

Потом он приступил к делу.

Гоменюк принял алый дар, однако Агенобарбу снова пришлось «вручную» открыть ему рот Доминированием. Кровь Агенобарба работала, это факт, воля Гоменюка таяла быстрее, чем мороженое, уроненное на раскалённый августовским солнцем асфальт, и всё меньше приходилось дёргать за кровавые нити, и всё чаще этот человек слушался просто слов, а не приказов. Но всё же, всё же... Что-то в его жалкой, смертной душе продолжало упорствовать. Сквозь железобетон Доминирования, сквозь героиновую зависимость Витэ, Руслан Гоменюк всё ещё пытался сохранить крупицы того, чем он был. Даже став частью Агенобарба, продолжением его руки благодаря третьей ступени Винкулума, Гоменюк был готов превратить оммаж на Троцкого в подобие Доктора Стрейнджлава. Есть звери, которые не одомашниваются, как не одомашниваются львы в местном сафари-парке. Ты можешь запереть их в клетку, можешь понукать кнутом, дрессируя на выполнение нужных тебе трюков, но он никогда не станет твоим преданным псом. Откуда это в простом подполковнике из забытой и царём и богом провинции?

О, жизнь и ее маленькие тайны! Впрочем, как бы там оно не было с Гоменюком, Барби чувствовал, что с этим вопросом можно будет разобраться позже. У него не так много времени, и ему еще следовало зажечь свой факел. Люди должны быть посажены в клетки, клетки облиты бензином и сожжены. Он должен смотреть как плоть плавится и чернеет. Его полицейские должны смотреть. Мир должен смотреть.

Безымянные говорят, что лучшие злодеяния и жертвоприношения — это те, о которых мир не знает. Именно в местах, о чьем ужасающем прошлом молчат архивы и история смертных, они предпочитают собираться. Символизм был вполне понятен Агенобарбу. Его коллеги предпочитают, чтобы их Зверь открыл им таинства, и святыни, и места поклонения, о которых не может знать их человеческий мозг. Отсюда и тяга к неведомому и понимаемому лишь с помощью слепых инстинктов своей темной половины.


Пусть так, его творению не суждено стать местом паломничества для других безымянных. После того, как он пошлет свои видео и свои фото погрома и всесожжения во все ведущи СМИ Европы, Украины и России, только слепой и глухой не будет знать о полицейском участке города Белогорск и происходящих там зверствах.


В качестве последнего подготовительного мазка Барби даже набросал короткое телеобращение-манифест, когда они ехали обратно в участок. Полстраницы, не более. Потом в одном из кабинетов он предложил Бойко по-быстрому зачитать все им написанное перед объективом его смартфона. Там были все классические моменты: все, что нужно, про Великую Россию и необходимость огнем и каленым железом истребить пятую колонну в наших рядах. Так же про Донбасс и Украину, чтобы послание было злободневным. Бойко было поручено заявить, что его операция санкционирована Кремлем и является наказанием украинским карателям за обстрелы народных республик. Он также упомянул патриотический заговор неравнодушных офицеров на всех уровнях и эшелонах силовых служб.


"Знаете, как с такими как вы в ДНР вопрос решают? Думаю, догадываетесь", — завершил свою короткую речь капитан Бойко, обращаясь к невидимым врагам России по ту сторону камеры. Никто не может сказать, что у Агенобарба не было чувства юмора или тяги к повторению.

Затем пришло время непосредственно огня, криков и истребления. Кроме двух своих "сержантов" и капитана, которым было поручено поднести факелы к его жертвенному костру, Барби прогнал всех меньших полицейских на верхние этажи здания. Сейчас нужда в них уже отпала. Сам он снимал пламенную кульминацию своего маленького представления, скрывшись в тенях. Его Зверь трепетал внутри его плоти, но сам терион был осторожен в своей великой неосмотрительности и старался держать дистанцию по ходу священнодействия. Когда он отснял достаточно, он отправил рассылку на заранее подобранные номера.

Барби кивнул Бойко — тот, впрочем, кажется, уже не видел его — и все так же, скользя помимо человеческого взора, вышел из здания после того, как в приватном уголке насытил свой голод за счет жизни одного из ставших ненужным ему полицейских. Все, он закончил здесь.

Гоменюк ждал его на соседней с участком улице в заранее подготовленном гражданском авто. То был не участвующий в зажжении костров испанской инквизиции "сержант", которому было поручено подготовить транспортное средство к отбытию.

— Вперед, мой добрый майор, — заявил Агенобарб, садясь на кресло рядом с водительским. — Маяк зажжен, мир знает о начале моего великого пути. В Феодосии нас ждут великие дела.

Барби выкинул больше ненужный ему смартфон в окно и надел солнцезащитные очки, найденные в бардачке авто. Гоменюк ударил по педалям.