#1 | ходы игроков | Трапеза с чужеземцем (Ольга)

Полуподвальное помещение без должного освещения. Дышать приходится ровно - ровней, чем обычно, будто пространство понуждает к смирению. На стене икона Николая II. На столе восковая свеча - горит ровным алым светом. Красная скатерть. В качестве закуски к водке - варёные яйца. Рюмку приносят на казацкой сабле. Меню начинается со слов "Боже, Царя храни". Официантки в кокошниках при любом удобном случае подкатывают глаза, разводят руки вширь и вскрикивают "ой!" или "эх!"

Лицо собеседника предсказуемо скрыто мраком. Мужчина потягивает коктейль - кажется, "Радонеж". Причудливая смесь клюквы, водки и мёда. На его клетчатом пиджаке блестит позолотой медаль с неудобочитаемым названием. На освещаемой светом части одежды тут и там встречаются пятна пыли и щепотки укропа. От него пахнет чесноком, коньяком и дорогим парфюмом. Кажется, он улыбается.

- Так как Вы относитесь к внешней политике человечества в современный период?- Спрашивает он с хрипцой, отсылающей к Высоцкому.

Она привычно не поднимает головы, рассматривает скатерть, убранство стола, ноги, мозаику пола, тени. Детали не складываются в общий рисунок, потому что Ольга не знает этого рисунка, все ново для нее здесь, ново и неуютно.
Ольга далеко не сразу понимает, что вопрос предназначен ей. Молчит, ожидая, что сейчас кто-то третий ответит первому, молчит, рассчитывая пересидеть, ведь посторонние обычно не задают Ольге вопросов. Она так славно научилась пережидать и быть незаметной, она стала незаметностью сама.
И только когда тишина становится невыносима, когда тишина начинает плодить и множить вопросы, в которых немудрено утонуть, Ольга находится:
— Какой период, простите? — тихий-тихий, еле различимый голос. Голос умирающего.
А сидит она вполне крепко, хоть и сутулится.
Кто он такой?
О чем он говорит?
Что ему нужно?
Что бы это все могло значить?
Ведомая любопытством, Ольга все-таки поднимает глаза, осмеливается взглянуть. Взгляд не прямой, этот взгляд спрятанный, взгляд исподлобья, опасающийся.
Давно она здесь?
Давно это с ней?

Собеседник, кажется, продолжает улыбаться. Хрипит снова:

- Современный. С 1961 года.

Его интонация словно сочувствующая. По меньшей мере, слышится что-то в духе, "если ты собралась умирать здесь, то не стоит думать, что я буду стоять в стороне". Впрочем, нельзя сказать, чтобы это был альтруистический порыв. Отнюдь, в голосе незнакомца слышалась совершеннейшая противоположность - тихий эгоизм человека, смиренно полагающего собственные цели заслуживающими исполнения в значительно большей степени, нежели цели других людей. Если такому человеку задолжать денег, то не поможет ни переезд в другую страну, ни физическая смерть. Этот из-под земли достанет, от грязи отряхнёт, карманы вывернет и не забудет добавить к изымаемой сумме проценты просрочки.

Помещение не меняется, когда по нему скользит твой взгляд. Тьма не обращается стенами родной комнаты, а официантка не мутирует в какое-либо знакомое лицо. Николай II сурово и немного осуждающе смотрит с иконы. Где-то на заднем плане проходит священник - постоянный клиент. Слышен звон колоколов - будто сквозь туман - очевидно, кто-то заказал "В последний путь".