Женский день | ходы игроков | Красота жжёт сильней огня

Спьяну чего только порой не приснится. Причём потом ведь, по пробуждении, никогда не вспомнишь, что тебе снилось, а родные и друзья понарасскажут всякого, что стыдно становится за себя, лунатика пьяного эдакого. Ходил, мол, во сне, туалет искал, пошёл вместо этого на кухню и долго стоял перед холодильником с закрытыми глазами, понять пытался, почему унитаз вдруг стал такой большой и куда делось самое важное отверстие. Нет, про Олега такого вроде не рассказывали, но слышал, что у других бывало. А этой ночью он был как те другие. То есть, в хлам. Спасибо друзьям, чуть более трезвым, что не бросили на произвол судьбы и с собой забрали. Можно было лишь понадеяться, что они его, как в том старом советском фильме, который так любит старшее поколение, не засунули в вагон поезда, скажем, и не отправили в какой-нибудь Нарьян-Мар. Ну и что, что не 31-е декабря? 8-е марта тоже праздник. Но нет, вроде же к Вадику шли... Ну не суть. Из всех тяжёлых и обрывочных сновидений этой ночи Олегу запомнилось только сильное желание протрезветь, надоело ему такое состояние, когда весь мир перед глазами вертится. Скорей бы уж утро, да.
- Дзы-ы-ы-ы-ыннь! - протяжно заверещало вдруг над самым ухом. Противно так, звонко и мелодично, но всё равно противно на больную с похмелья голову-то. Будто сирену пожарную в доме завели. Да что ж этот будильник окаянный разрывается-то так? Непривычно даже. На больную голову звук куда громче обычного кажется. Растекается эхом по ушной раковине, внутрь заползает и щекочет барабанную перепонку. Нервно, натужно так, не прося, но требуя проснуться.
Удар сердца. Ещё один. Слух, раздираемый звоном будильника. И вот мозг не выдерживает и шлёт сигнал о пробуждении. Проснись поскорей и выключи этот ненавистный аппарат! Стукни его, чтоб заглох! Рука сама тянется за ним, но шарит где-то в пустоте - на привычном месте нет тумбочки. Стой! Так ведь он у Вадика же! Ну и злыдень же у него будильник.
Спросонья не понять, что не так. На лицо упало что-то мягкое и шелковистое. В грудь слева что-то упирается неприятно - не больно, но вызывает дискомфорт. Может, одеяло подвернулось под лежащего на боку Олега. Пахнет почему-то женскими духами - странно, у Вадика вроде нет девушки. А ещё... откуда-то издалека смутно слышен женский голос, только слов не разобрать.

Утро резко и грубо вступило в свои права, звоном будильника прорезав и порвав густую поволоку из пьяных снов и ненастоящего, поддельного уюта, какой ощущается только в чужом доме. Одеяло давило. Горячее, оно липло к телу и сейчас казалось ужасно тяжелым, а сам Олег чувствовал себя слабым и худосочным, не способным даже ухватиться и с силой выдернуть из-под себя, расправить складки сбившейся простыни — или на чем это он таком лежал, что так неудобно? Олежа перевернулся на спину — это вышло на удивление легко, — и, медленно открыв глаза, какое-то время бездумно таращился в потолок. Будильник все еще трезвонил где-то совсем рядом, и от этого дребезжания в голове ломило так, будто язычок звонка бился прямо внутри черепной коробки.
Потолок, что называется, плыл. И сам Олег как будто плавал в мутной смеси реальных образов и пьяных воспоминаний. И каждая картина, всплывавшая в памяти, заставляла чувствовать себя полнейшим кретином. Олег не сказал бы, что способен краснеть, но сейчас прямо физически ощущал, как его щеки горят от стыда. Даже не восстановив до конца всех деталей, он уже был твердо убежден, что напортачил, а постепенно проигрывая в голове события вчерашнего вечера, корил себя за каждое действие — в особенности за решение "принять для храбрости", из-за которого, в общем-то, все как раз и пошло не так. И вот что самое странное: ведь он, Вадик и Андрей были и взрослыми, и достаточно смышлеными для того, чтобы предположить, чем все может закончиться. Особенно учитывая, что из них троих Олежа "косел" значительно быстрее всех.
Оставалось только понадеяться на благоразумие Наташи. Стоило ей позвонить. Однако в том, что она спокойно выслушает его извинения и, что куда важнее, так же спокойно примет их после того, что он учудил — Олега прямо передернуло, когда он вспомнил тон Наташиного папы, — уверенности не было.
Олежка тяжело вздохнул — вышло отчаянно и как-то надрывно, практически по-бабски, — затем наконец поднялся и сел на край кровати, свесив ноги. И ему понадобилось еще несколько секунд для осознания, что эти ноги не его.