Гоблинский Гамбит | ходы игроков | бродячая ватага

Луна родилась! Триада I.
__________________________


— Неужто не не сбрехал-то, это ж надо?! Неужто дошли?— Отставший Кривонога, задыхаясь и прыгая на трёх лапах, последним добрался до поворота тропы. Котелок был одет на его голову как шлем, чтобы освободить конечности и поскорее нагнать радостно ухающих сородичей. К уханью присоединился шум воды и хромой старикан увидел задранные зады со-ватажников, облепивших ручей, бегущий через расщелину среди редких сосен и мха. Морды их были погружены в поток из которого они жадно пили ледяную, сводящую зубы воду. Насытившись большинство принялось переворачивать камни и разгребать мох, раздирать ножами и когтями трухлявые коряги, аппетитно похрустывая жирными личинками, слизняками и мокрицами.

Сомнительный авторитет новоприобретённого вожака впервые начал приобретать фундамент в нехитрых умишках гоблинов. Он говорил, что приведёт их к удаче и вот она — вода и еда вдоволь!

Звонко застучал огненый камень и в холодеющем воздухе потянуло ароматным дымком от еловых веток, поползшим по лощине. В котелок споро накидали грибов-трутовиков да травок, а Ползюк в плаще принёс 3 крупных яйца из гнезда на скале. — Эх, соли нет, — сокрушался Кривонога, а то б была похлёбка на славу! Сам он косил глазом на мухоморы, алеющие то тут, то там, и пока пропущенные гоблинами из за наличия более привлекательной еды, но с хромой ногой много не насобираешь да и котелок занят.

— Когти. Тут большой зверь ходит, рыбу ест. — Ползюк показывал на сосну, где на высоте двух ростов гоблина были отметки от когтей размахом с его голову. Отметки не очень свежие, но и не старые, в отличие от побелевших и высохших рыбьих хребтов. Гоблины сразу начали оглядываться по сторонам, и костёр показался им не таким уж и уютным и безопасным прибежищем. Начинало темнеть.

С возвышающейся скалы, раздраженно втягивая ноздрями вонь тел и запах дыма, на копошащихся мелких ушастых глядел кудлатый бурый зверь. Запах дыма был ему знаком и пугал его, но мелкое копошение и повизгивания тварей, забравшихся на его территорию вздымали со дна его сердца мутную тёмную ярость. Темные маленькие глазки, в которых отражался огонёк костра неотрывно следили за самой заметной фигурой с большой костяной головой.

- Больщёй зверь, говорищь? - Щербато оскалился Крендир, не прекращая жевать поджаренную на прутике лягушку, когда подошел к Ползюку, что бы осмотреть ободранное дерево.
- Совсем больщей? Да ну нафиг! Вах прямо какой! - Офигел он, задрав голову и уставившись на метку неведомой твари. - Эх, охотнищек щыщкался... Щлущай и щапоминай, знащится! Это нащарапал тут медведь! Понял? Что это знащит? А знащит это, щто нам трындец... Пощли, надо ватагу подымать, да драпать отседа.
Вернувшись к костру, Крендир тут же вскарабкался на какой-то валун, гордо выпрямился и вытянул одну лапу вперед, точно Ленин перед пролетариатом.
- Эй, вще! А ну щлущай сюды!! Бищуха, лопни твоя щадница, тебя это тоже кащается! А, тьфу, пните его там кто, пусть идет щюда поблище, я повторять этой глухоте не буду! Так, вще щдесь? Ращ-два-три-щетыре... Ладна, многа ващ, щнащит вще. Караще! Вот вще, как есть, берем и валим отседа нафиг! Панятна? А кто не щвалит, того медведь съещт! И нефиг тварь щащря кормить - кто не щвалит, так я того по щопе пну, щтобы бежал бодрее! Ясна!? Так, Криванога - набей полон котелок углей, щто бы у нас щ щобой кощтер был, щверь огня ботся! Бищуха щмащтери ему носилку из палок, будет кощтроносом! И ты, Итый ему помощещь нести. Такщ... Щто еще... Полщук и Грыщля - нам нада БОЛЬЩОЕ копье, такое щто бы двоем нести. Как медведь на вас брощится - поднимайте ощтрие и он щам напорется и памрет... Вот так, ага! Ещли не промащите... - Замолчав на пару секунд и поняв, что хренасдва они смогут насадить медведя на рогатину, Крендир заскрипел мозгой, пытаясь понять как же им удрать-то. Может просто оставить кого? Так фиг, мишка потом за добавкой придет, и бегает он быстро... Кстати, а почему ему говорили, что нужна именно рогатина, а не копье? Че, типа разница есть чем промазать? Может нужно рожек копью приделать что бы духи помогли? Дождешься от них, как же... А хотя...
- Эй, Полщук, а ну щделайте БОЛЬЩОЕ РОГАТОЕ копье! Духи нам помогут, а щверь щабоится! Рогатину, ну, как у кощла какого, что бы вперед две палки торщало! И в огне опалить не щабудьте! Такщ, а Щухах, Плещак, Когтя и... Не, Итый кощтер нещеть... А вы веток щухих притащите! Щмоляных! И с иголками щухими! А ты, Кривонога, щнащала попробуещь щадобрить щверя, тебя не щалк, тьфу - дащь ему яиц, что Полщук принещ. Пока отвлекаещь, Итый и вы, щелупонь, ветки ращпалите, щуть щто попробуем отпугнуть его нафиг. Ну а ещли он щовсем дурной - будем бить щмертным боем! Вще! Бегом за ветками и рвем отседа когти!

Гоблины забегали, поддаваясь совметсной панике. Разлитая широким движением Кривонога похлёбка парила на камнях, дети ползали вокруг, подъедая недоваренный куски трутовика. Одно из трёх яиц, сбитое веткой в руках мечущегося гоблина покатилось и треснуло. Ползюк сначала тоже побежал, но потом застыл, мучительно пытась понять, как ему выломать рогатину, если воперво нечем а во второе молодые ели все прямые как ниточка внутри его пустой головы, которая держит оба его уха.

Посреди всего этого стоял камнем совершенно расстерянный Бизуха, сжимая в руках каменный топор.

— Так это, чо делать то? Я запутался. Носилки али факелы? Смолу то долго собирать да топить надыть, а он в котле ужо углей нагребает. Факелы мы и из верёвки накрутить могём, и из тряпок, но без смолы оно никак.

- Нощилки, балда! Иди с Полщюком палок наруби и мащтери нощилки! БЫЩТРА!!! - Рявкнул на него Крендир, которому вообще не улыбалось из-за тупости соплеменников нарваться на неведомого зверя. Уж больно тот был здоровый... Ну его нафиг, серьезно. Проще удрать куда подальше.
- Вы, вще! А ну делайте как я! Берем щухую щощновую палку! Берем иголки, щухие! И мох! Тоже щухой! Кто вощмет мокрый у воды в нощ дам! А теперь приматываем это вще к палке корнем тоще щощны... И еще одним... И еще... Вще, готова! Горит быщтро, ращваливается щерез полминуты, поэтому их нам нада многа! А вы, бабы, Вощьмите веток сухих, щто бы иголак была многа! Вще, блин! Щас Бищуха нощилки сделает и валим отсюда нафиг, по дороге еще соберете.

Гоблины худо бедно накрутили кривово подобия факелов, самки набрали охапок веток.

Застучал громко каменный топор, ему вторило гулкое эхо. Споро и кривые носилки для котелка и толстенная плохо заточеная но устрашающая "рогатина", "факела" и даже жалкие и тупые деревянные копьишки из непрочных стволов молодых сосенок — весь этот арсенал был распределён по рукам и поясам ватаги.

Яйца, оставленые без присмотра, были в суматохе поедены детьми.

Ползюк с сомнением смотрел на бревно толщиной в свою ногу, ставшее теперь его титульным оружием.

За всеми делами стемнело. Насмешливые звёзды помигивали над ватагой.

— Ну чо, попёрли шоле! — Грызля видать единственный запомнил, к чему была вся суматоха. Гоблины ворохом засуетились выбираться вверх по тропе. Возникла давка, крики и проклятия но в итоге авангард будущих факельщиков топая шустро топая и боязливо оглядываясь, топорщась сосновыми кольями во все стороны.
За ними гуськом сучили ножками самки с охапками ветвей в руках и детёнышами на плечах.
За самками, кляня судьбину и духов волокли грубо заточенное бревно с точащими у острия во все стороны сучками Ползюк и Грызля. Грызля, по старой деловой привычке был сзади, и хоть та часть бревна была потяжелее, зато между ним и острием был Ползюк. Бревно задевало за скалы и камни и вообще существенно замедляло героев, отстающих от напуганного авангарда. Однако хоромающий Кривонога, один из носильщиков огня, с занятыми лапами ковылял ещё медленнее. Итый, его напарник, от того сильно нервничал и ругал того волчьей сытью, мешком с кишками, кривым копьём и прочими неприятными гоблинам прозвищами.

Тропа, петляя по склону горы, между тем начала забирать вверх, уводя гоблинов назад в скалы. Движение согревало, а страх - подстёгивал и они продолжали двигаться всё дальше и дальше. Несколько пересохших русл ручьёв пересекло тропу, затем она повернула направо поднялась небольшим перевалом и вновь начала спускаться в сторону поднимающейся утренней зари, среди пустынных скал, ведя туда, откуда гоблины пришли. По левую руку светились золотым в первых лучах рассвета заснеженные пики.




Когда твари покинули расщелину ручья, и их шум затих вдали, косматое чудовище спустилось со скал. Оно обошло их недолгую стоянку, недовольно ворча и принюхиваясь. Пенная струя ударила в остатки костра. Зверь прошел к самой большой сосне, вновь освежая свои отметины на ней и довольный результатами отправился восвояси.

- Щтоять! Ать-двать! - Бодро, как на параде рявкнул Крендир. - Дальще мы не пойдем - нифига интерещного там не видать! Щвер, думаю тоще не дурак и днем не ходить, да и мы убещали довольно далеко... Так щто ращдувай угли, будем лощиться спать! Вона, как раз каменюка подходявая! - Махнув рукой на ближайшую каменюку, Крендир прошелся вдоль отряда.
- Бабы! А ну клади ветки, не на камнях же нам щпать? А вы... - Тут он сцапал одного из мелких гобленят за ухо. - Думали я щабуду, кто щпер яйца? Ух, я тебя, сущеныща! - Уцепившись второй рукой за свободное ухо, он как следует потер их об черепушку гаденыша, а потом поволок его за собой.
- Так, кто многа ещт - тот многа работает. Вот вы сощрали пайку войнов - ищвольте теперь ращти войнами! Полщюк, хади сюда! Щнащит так, мы все щас будем щпать, а ты пару щащиков погоняй этого гада. Пщай поотщимается, попрыгает, поприщедает. А не будут прыгать - щелбана бей! Панятна? Как тень дополщет вот щюда - ращбудишь Бищуху, пущть посидит пару щасиков, потощить копья - вона, камней многа, пусть мащтерит. Щаодно и посмотрище, щто бы нас никто не сожрал пока щпим. Бизуха, слухай сюда, щделай пару хорощих копий, а как тень дополщет вот щюда - кидай вще, буди Грыщлю. Грыщля, тебе нада тренироваться ходить днем. Плащом морду заматываешь и намана, щвет не мещает. Пащему днем? А щтоб никто не догадалщя! Нощью щопрем чего, людищки щабегают, так? А днем они притихнут, мы и уполщем, ращ никто нащ не ждет... Понятна? Щаодно пощмотри щто пожрать тут ещть... А, еще вощмешь второго гаврика ищ мелких, тоще погоняй его. Дай ему палку, вторую щам вощьми и типа потренируйтещя, как подкрадыватьщя и бить нада! А щуть щто - щелбана ему! А как тень сюда приползет - меня буди! Вще! Вщем, акромя полщюка и этого гаденыща - щпать!

— Так это, я бревно ж тащил! — не очень собразительный и замотавшийся Ползюк хотел спать и не очень понимал, в отличии от пожившего с людьми Крендира, что вообще от него требуется, и что малые под его присмотром должны отжимать. Может раз они яйца покрали, надо отправить их искать гнёзда и у птиц отжимать яйца взамен? — эй, говноед, а ну ко мне! Щас я те дело найду!..— гоблинёныш хоть визжал, когда ему мяли уши, но то, что на него вообще обращают внимание и дают ему дело, явно ему льстило.

Лежнем валялся Кривонога, баюкая колено. Переход дался ему сложнее всех. Да и прочие гоблины после перехода не проявляли особой радости от приказов, хоть и без явного непослушания. Они забились под северные стороны больших камней и устраивались там на еловых ветках, ворча.

Часть веток сломали на небольшой костёр, над которым Бизуха принялся подсушивать древесину недо-копий, сидя рядом и пощёлкивая плоскими камешками.

Проснувшись, Крендир обнаружил рогатину в огне. Середина её уже неплохо прогорела и совершенно никто не помнил, как она в нём очутилась. Часовые, впрочем, были на местах, Грызли в лагере не было, Бизуха продолжал возиться со сланцем.

На утро он вывалил перед Крендиром пятёрку каменных заготовок, которые ему было не в чем нести. Хоть сосна и плохой материал для копий, мязкий и ломкий, но три из четырёх стволов тоже были очищены от коры, мелкие сучки стёсаны а наконечники обожжены для крепости и заточены. Как минимум кролика или фазана они уже смогут проткнуть, а не ушибить. Со своей палкой Бизуха возиться не стал, но за поясом его торчал новенький каменный нож.


Вторая ночь.

Пришел вечер, и с ним приполз в лагерь зевающий Грызля с помятой рожей. После пары ободряющих криков ватага встала и поплелась обратно, задерживаемая отстающим охающим Кривоногой. Впрочем, молодая луна, навстречу которой они теперь шли, подбадривала их и добавляла сил. В первую четверть ночи к моменту когда она зашла, они были уже у русла ручья.

Сначала только голая каменная галька постукивала под их ступнями, затем русло стало расширяться, спуск становился более пологим, мох и молоденькие сосенки стали появлять по обе его стороны. Затем отвесные скалистые слоны разошлись и перед ватагой в свете звёзд, за плотно обросшими соснами спускающимися вниз холмали, легла тёмная долина. Ночной бриз нёс тёплый воздух навстречу носам гоблинов. Пахло большим лесом и текущей водой. Ухали совы. До рассвета можно было пройти ещё несколько миль.

Задолбавшись идти, Крендир махнул лапкой, останавливая отряд, и бухнулся жопой на поваленное дерево.
- Щнащит так... Щто бы щнова не драпать на самое клевое мещто не пойдем, ну их нафиг, этих мишек... Не будем им мещать, пщай свою рыбу щами жрут, сволощи! Ползюк, осмотрись в лещу, не поцарапаны ли щдесь деревья, щаодно ловущек на зайщев пощтавь. Грыщля - найди нам какую пещерку, щтоб поспать нормально. Бищуха - ковыряйся дальще, чей-та мы до щих пор с кривыми палками вмещта копий? Щухах, Плещах - гоните баб корещки рыть, но отсель далеко не уходите. А я с Когтёй пойду рещку пощсмотрю, заодно и воды притараним.

Ельник предгорья приняло гоблинов радушно. Тут легко было найти укромное тёмное место между парой холмов, настроить навесов из веток и настелить лежбищ . Было и что на зуб положить, усидчивый собиратель мог набрать грибов, разворошить муравейник, а при удаче — раскопать мышиную норку с целым выводком. ну и корешок какой погрызть конечно тоже. Это отнимало время и не набивало пузо, но голодная смерть никому не грозила. Силки Ползюка пока ничего не принесли, но и годной приманки у него не было. Не было и медвежьих отметок в непосредственной близости лагеря.

За пару ночей Бизуха закончит наконечники из горного сланца и наберёт смолы. Но для хороших копий ему нужна упругая прочная древесина и лыко, жилы или кожи.

За водой пришлось топать неблизко. Когда Крендир с Когтей добрались до реки шириной в бросок копья, уже светало. Медвежьих отметин они вроде больше не видели, но ниже по пересохшему ручью начались вырубки — пеньки хоть уже и изрядно подсушенные солнцем, но ещё не серые после зимовья. Но самих лесорубов было не слышно и не видно даже у реки, хотя быть может они появляются днём. Зато в просветах между деревьев промелькнули пару раз чьи-то быстрые коричневые бока. В речке плескалась рыба, и можно было попробовать подстрелить её, но шанс потерять стрелу и необходимость мокнуть в холодной воде не увлекала.

Котелок в две гоблинские головы сможет немного смочить глотки ватаги, но напиться не даст.

Часовые так же временами будут видеть вдалеке неопознанную дичь. Ползюк говорит, что надо делать засаду на тропе, или большую ловушку, чтоб её добыть, в одиночку такое не сдюжить.

- Ращ нада - щнащит пощли... - Буркнул Крендир, которого уже достало постоянно куда-то идти. Хотелось просто лечь да поспать, да где там - голод не тетка, а жить на корешках удел слабаков, а никак не гордых воинов, а тем более их вождя. Разведя огонь, он прихватил свой лук и раскомандовался:
- Щухах, Итый, Грыщля - ща нами, Бизуха, как и прошлым днем два щаса мащтери копья, да щделай еще острогу - рыбу в ручье ловить. Потом караулит Когтя, потом Криванога, потом Плещах. Ещли вернущь, а вы будите щпать - мяща щ добыщи вам не видать, ящна? Тараканов щрать будете!

Грызля, недовольно ворчал. Мало того, что прошлым днём его выгнали из лежбища прямо под солнце, так и в этот раз ему не поспать как следует. Прочие гоблины, кроме возбуждённого обилием следов Ползюка, тоже были не рады, но ослушаться нового вождя-живчика со страшным черепом на голове было боязно.

Ползюк вёл всех ниже по холмам к маленькой заводи на реке, строго наказав не шуметь. По дороге он рвал и мял сосновые почки в ладонях, и вручал каждому, чтобы натереться. Они напились, и охотник рассадил гоблинов в кустах на тропе, подходящей к реке. План был таков — когда Ползюк делает первый выстрел, тогда прочие тут же выскакивают и нападают на зверя, если повезёт то добивают, а если нет — то гонят.

Всё утро ничего не происходило, и гоблины кроме Грызли и Ползюка стали шуметь. Ползюк злобно цокал на них какой-то птицей, но помогало это не на долго. Терпения для долгой засады Сухаху и Итому не хватало совершенно. Грызля был тише воды и ниже травы по другой причине — он мирно сопел, завернувши голову в плащ. Глаза у Крендира тоже слипались, и он периодически ловил себя на том, что засыпает но держался как мог. Из полудрёмы его вырвал испуганный крик зверя и шелест кустов. Злющий Ползюк ругался самыми плохими словами на горе-охотников. Он немного успокоился, когда на кустах, куда удрала задетая им косуля, нашелся след крови. Пол-дня они шли по следу навстречу жалящему через ветки деревьев солнцу, пока не подняли из ложбинки хромающего зверя со стрелой в лопатке. Стрелы Ползюка и Крендира не пролетели мимо, и удар меча в сердце добил упавшего зверя.

Когда стук сердца Крендира успокоился по завершению погони, в его уши закрался другой стук, где-то дальше в лесу, еле слышно, когда шум ветвей затихал, стучали по звонким сосновым стволам топоры. Но сил и духа у всех уже хватало только на возвращение.

К вечеру охотившиеся гоблины, измученные но гордые, с липкими от сосновых почек подмышками, вернулись в лагерь, с трудом вчетвером волоча тушку косули на выломанной жерди. В лагере добыча вызвала восхищённые крики и уханье, а её будущий делёж занимал всех. Вспоровший брюхо косули Ползюк, на правах первого ранившего, чавкая жрал сырую печень, вымазывая руки и рот кровью, после чего завалился спать. Что касается воды, то не пившие гоблины собирались идти к ручью всей толпой, чтобы не делить жалкий котелок.

- Да идите вы... - Ругнулся Крендир, не в силах даже разозлиться как следует. С завистью глядя на уже дрыхнущего Ползюка, он тяжело вздохнул и принялся делить жрачку и затрещины. Как-то так получилось, что особенных молодцов, кроме Ползюка и, естественно, его самого не было. Да, Сухах и Итый на охоте только мешали, да Грызля вообще уснул, за что тут же получили вялый нагоняй и каждому по увесистому поджопнику. С другой стороны кто ее потом назад тащил-то? Вот то-то... Пригрозив в следующий раз вообще без пайка их за такое непотребство оставить, Крендир все же великодушно разрешил им пожрать из общего котла. А все прочие и вовсе в лагере дрыхли, пока они там горбатились. Напоследок пригрозив поотрубать уши тем, кто схарчит их с Ползюком пайку или натопчет слишком много следов у реки, Крендир завалился спать, так как устал настолько, что даже жрать толком не хотел.

Третью ночь гоблины провели пируя и веселясь. Напились вдоволь, большой костёр согревал их, а еды такой они не видали уже много лун. Будущее, настолько далёкое, насколько им позволяли видеть их маленькие умишки, было радостным и безопасным. Выскобленная кожа косули сушилась на жердях.

Ночью рыбы не видать, но Ползюк предлагает делать "запоры", складывать из камней и жердей запруды, в которые рыба входит, но выйти не может. Только вот такой "запор" будет видно днём и уйдёт на него несколько ночей труда всего племени.
Бизуха нашел наконец у реки молодые деревья, подходящие для копий нарубил их и разложил на сушку. С Ползюком они пустили в дело сухожилия и наставили ловушек на мелочь, в добавок утром тот притащил тройку жирных ворон.
Не спавший нормально вторые сутки, Крендир продрых ночь и день. Кривонога сберёг его почётный кусок добычи и тот смог вдоволь наесться.


Серп юной луны пополнел. Триада II.
Вечер первый

В учениях гоблины были ленивы и плохо схватывали хитрости. А может это Крендир им недостаточно хорошо объяснял? Грызля думал, что и так всё умел, а прочие выслушивали команды, затем ругань, затем угрозы, но и на третий раз их попытки вяло изобразить требуемое вызывали уже не смех, но отчаянье. Один Плешак кое-как старался, и что-то даже у него получалось. По крайней мере он единственный не чесался и не ворочался в засаде, и мог смотреть под ноги при ходьбе дольше сотни вдохов.

Охотники при вечернем обходе притащили связку крупных грызунов и обновили ловушки. В середину ночи они отсыпались заранее, а с зарёй отправились в засаду на старую тропу, но в этот раз им не повезло. В округе были следы оленей, кабанов и даже лосей но по той тропе, где они ждали, никто не прошел. Медвежьи метки встречались, но чаще со стороны гор и близко к реке не подходили.

Кривонога жаловался, что котёл мал, варить всё не в чем. Впрочем, собранные склизкие разваренные грибы и мучнистые печёные корни с вороньими тушками хоть и были не четой косульему мясу, но набивали брюхи. Даже появлялись запасы корней и грибов. Самки наплели кривоватых, но сносных корзинок, и к запасам добавились разномастные ягоды. Жизнь налаживалась.

Бизуха возился всю ночь, но наконец сделал первое каменное копьё. Получилось оно на славу, наконечник сидел в седле из кости, оплетённый жилами и проклеенный смолой, упругое древко приятно дрожало в лапах при пробном ударе в воображаемого врага. Из таких веток можно ещё плести щиты и драть лыко на верёвки, говорит Бизуха, но нужно набрать его много.

Забывающие про голод и согретые гоблины уже не опасались каждого шороха, караульные были невнимательны и норовили побыстрее вернуться к костру. Кривонога взял за привычку наедаться мухоморов к утру и весёлый валяться с самками, которых тоже склонял к поеданию алых шляпок. Они глупо хихикали в его шалаше после рассвета, не давая уснуть остальным.

Второй вечер
Солнца уже не видно за вершинами елей.

Ругая гобл страшными непонятными словами, Крендир все напоминал, что что бы жрать мяса, это самое мяса еще надо поймать. Или отобрать. А такие слабаки как они только червей жрать и горазды, точно бабы какие! Пинная их ногами, грозя мечем и корча злые рожи он заставлял их дружно атаковать палками бедное дерево, показывал как надо, лупил палкой особо тупых, рычал от злости и заставлял бегать кругами, а потом прятаться в засаде. Видя лишь непроходимую тупость и желание поскорее свалить с тренировки, Крендир лупцевал гобл прутиком по заднице, заставляя их вновь и вновь кидаться на дерево по его команде, понимая, что без слаженной работы в бою с сильным противником им ловить нечего. Да и приказы вождя в схватке должны выполняться мгновенно, без раздумий, а иначе как долгими тренировками такого не достичь.
К утру задолбался уже и он, тем более, что показывать самому приходилось чуть ли не чаще, чем этим бездарям выполнять задание. Напоследок заявив, что Плешак теперь ажно ученик Грызли, а посему тот должен сам присматривать за своим серошкурым товарищем и учить его премудрости воровства и подкрадывания, Крендир увел всех в лагерь. За едой похвалил Бизуху за копья и сказал, что запор они делать точно не станут. Лучше уж просто руками рыбу под корягами половить, тем более, что на ночь та спать прячется.
Объявив, что ближе к вечеру голы пойдут в рейд, он дал Кривоноге в рожу за хреновый караул и пригрозил, что если увидит спящего караульного то голой жопой на угли его посадит.

Распихав всех еще днем, Крендир пожрал со своей ватагой и едва солнце коснулось верхушек гор, как скомандовал начало рейда. Выгнав в передовые дозоры Грызлю и Позюка он повел отряд туда, откуда прошлый раз слышал стук топоров. Пол-ночи пути, поиска следов и выслеживания случайных путников привели их к широченной, аж на бросок копья речке. Досадно, но по эту сторону реки никаких следов не было, а бросаться в холодную горную речку никому не захотелось. Усилив дозоры аж самим собой, Крендир повел ватагу вниз по течению. Опять облом - речка вливалась в уже известную, ту из которой они брали воду. И никаких следов людей... Попив водички и поссав с высокого обрыва, вождя скомандовал начало охоты. Ведь не с пустыми же руками в лагерь возвращаться? Отослав Грызлю с Плешаком искать гнезда и прочие ништяки, а заодно потренироваться в тихоходстве, сам Крендир пошептался к Ползюком, развернул остатки ватаги цепью и вместе с охотником пошел в дозор - искать добычу.
Через пару часов ходьбы по направлению к лагерю им улыбнулась удача - в кустах слышалось сопение какого-то зверя. И не одного. Оставив охотника собирать простых гобл в кучку, Крендир перехватил лук поудобнее и тихо-тихо обошел кусты сбоку. То, что надо! Семейка кабанов на ночной лежке! Отойдя к своим, он еще раз пошептался с Ползюком и было решено, что кабана они сейчас хер завалят - шкура толстая, стрелой не пробить, а крепких, надежных копи маловато. Да и стремно это - с кабанами драться. Здоровые ведь сволочи, такие затопчут и не заметят. Решив все же испытать удачу, Крендир приказал Когте дать копье Итому вместо его рогатины. Тот уперся, как последняя гадина, дескать моя рогатина, ни с кем не поменяюсь. Спорить и выкручивать уши было решительно некогда и Крендир погнал всех в атаку, приказав после первого же залпа лезть на сосны. Подойдя всей толпой поближе, они заметили парочку поросей, что зачем-то вышли в их сторону. С криком "ПЛИИИ!!!!" в добычу полетела пара стрел, камень из пращи, копье и рогатина. Через пару секунд воплей и мата, уже толкаясь с Когтей на сосне, Крендир заметил, что Ползюк замер внизу и кого-то выцеливает из лука. На всякий случай выматерившись синяя гобла заорала, что бы тот тоже лез на верхотуру и тут заметила, что кабаны с диким визгом ломятся прочь, круша кусты и грохоча точно свора демонов ада. Сообразив, что угрозы нету и Ползюк понял это раньше всех, Крендир гордо сполз по сосне, и пошел смотреть чего они добыли. Один подсвинок вовсю визжал и пытался бежать, но пара стрел в боку слишком уж ему мешала. Лапки заплетались, свинья пищала ничего не понимая и скоро ей прилетела еще одна стрела от Ползюка. А через секунду на нее набросился Крендир с шашкой наголо. Тяп - и нет свинки. Только сейчас заметив второю тушку, пришибленную обухом копья, Крендир тюкнул и её. Радостно крича подтянулись и прочие гоблы, кто-то уже спорил по поводу того, обухом чьего копья была пришибленна свинка. Краткое расследование показало, что Итый свою корягу вообще не докинул на пяток шагов, а кричащий чуть не громче всех Когтя и вовсе стрелял из пращи. Тут уж Крендир разошелся! Под довольное улюлюканье Сухаха, он сначала оттягал Когтю за ухо и что бы больше не врал, приказал ему всю дорогу назад, бессменно тащить свинью. А потом вдруг взялся за довольно скалящегося Итого. Настучав ему по ушам, вождь завалил его на землю и злобно пинал ногами, вопя про то, что приказы вождя в бою нужно выполнять не задумываясь! А то "моя рогатина, моя рогатина"... А кинуть ее силенок и не хватило! Пообещав, что тот теперь задолбется кидать свою корягу, он приказал ему всю обратную дорогу только тем и заниматься, что кидать эту оглоблю вдаль, а потом бежать и тащить обратно. Подкрепив свои слова еще одним подсрачником, Крендир подошел к добыче, прокричал какую-то несуразицу про духов и отрезал у свиней кончики хвостов, сказав, что потом их спалит, что бы следующий раз охота тоже была хорошей. Выпотрошив одного поросенка, ватага перекусила потрохами и поперла все это добро в лагерь.

Громкими криками радости были встречены удачливые охотники! Все славили вождя и хвастались своей отвагой и ловкостью. Сухах самый гордый — сам кабанище огромного завалил одним броском кривой плохо заточеной деревяшки. Только Итый и Когтя не рады и дуются, да Грызля с Плешаком в стороне сидят, про что-то своё толкуют.

По новому порядку, который вождь завёл, в племени теперь в дневных караулах с одним бойцом стоят женщины и мелочь.

Бизуха меж тем дальше копья мастерит, один наконечник треснул у него, но завтра обещает ещё 3 славных копья доделать.

Утро пасмурное, начинает накрапывать дождик.

Заявка:


Эта сырая, с противной холодной моросью с неба, ночь прошла в том, что Крендир звал непонятным для гоблинов словом “тренировка”. Время это смело можно было назвать выкинутым. Сухах и Плешах не понимали, почему вождь избивает их палкой. Как выяснилось, Грызля совершенно ничему Плешака не учит, потому как: “Так что ему показывать, мы ж в лесу??? Как на дело пойдём, всё сам увидит.” Вместо этого Плешак лазил по окрестностям, ища Грызле чего пожрать, пока тот чесал пузо под сухой сосенкой. Чуть лучше было у Ползюком, которому Итый хоть и был просто принеси-подаем, но по крайней мере они к утру приносили в лагерь какую-то мелочь.

Гнев вождя и тумаки с оплеухами гоблины сносили без обычного визга, с молчаливой и мрачной, злой усталостью. Естественно, что многим из них не достался кусок кабанчика и спать они легли голодными.


Луна полнеет. Триада III., ночь 1
__________________________

На следующий вечер Крендир проснулся со странным ощущением тревоги. Глаза после сладкого сна на тёплом ельнике, с полным брюхом набитым свинятиной, открывать не хотелось, хотелось повернуться на другой бок и ещё немножечко посопеть в убаюкивающей тишине. Тишине? Тишине в вечернем гоблинском лагере?

Вскочивший Крендир обнаружил, что вся ватага молча сидит, вокруг его навеса. Кто-то в нескольких шагах, кто подальше. Ползюк и женщины вообще сидели на краю ложбины. Лук Ползюка был не одет тетивой через тело, как обычно он его носил, но лежал рядом. Проснувшийся вождь вызвал у тройки гобл нервный вздох, кто-то крепче стиснул челюсти или рукоять оружия, кто-то нервно подзвизгнул. Оружие и наголовный шлем-череп Крендира лежали рядом, там, где он положил их перед сном.

Ближе всего к вождю сидели Грызля, Кривонога и Бизуха. Грызля поймав взгляд вождя, отвёл глаза в сторону и оставив копьё там где сидел, сделав несколько боязливых шагов, протягивая тому руку с чем-то, зажатым в кулаке.

— Значит вот, вождь, держи, тебе это…

Грызля оттирал дававшую руку о землю. Крендир развернул ладонь к себе. В ней лежала голова вороны, сожженная до углей. Пальцы теперь все были в черной липкой саже. Без черепа на макушке голова чувствовала себя голой, а сам Крендир — менее важным. В тяжелой, неприятной тишине прокашлялся, начиная, Бизуха.

— Экххгм… За всех говорю, с общего желания…. Ты хороший вождь. Привёл нас где тепло и еда. Это хорошо... Но все не рады, вождь. Все идут на охоту, как ты созвал, приносят добычу. Еды много, тепло и сухо. Это хорошо. А ты кричишь на всех. Всех бьёшь. Ругаешь...
— Эт моё копьё! — пискнул в стороне со своей обидой Итый. Ватага, поддерживая, заворчала.
— У Итого копьё хотел отнять, да. Ненужные вещи заставляешь делать. Всем это не нравится. Это плохо. Ватага недовольна…. У нас так не заведено…. Ватага с добычей празднует, вождь лучшие куски отдаёт тем, кто хороший охотник, кто хороший мастер, кто смелый, кто полезный, кто ранен или болен. Кто провинился — накажет. Но всех не бьёт и не заставляет делать странное. Все отдыхают веселятся, пьют грибную брагу, славят такого вождя. Так у нас заведено… Ты с другого края, говоришь странно, странно делаешь. Может у вас там по-другому, но наш обычай такой…, — Бизуха облегчённо выдохнул, гоблины вокруг немного расслабились — Я сказал за всех.

Молча глядя на выговаривавшегося Бизуху, Крендир поднял череп неведомой твари и водрузил его себе на макушку. Отшвырнул в сторону непонятно зачем сунутую ему воронью голову, да еще и пережаренную до углей, он поднял меч и сказал.
- Ах абыщай... Дохнуть щ голодухи у вас тама тоще обыщай такой? Или мощет у ващ там проста принято дохнуть по поводу и бещ? Вы эта... Сколько щидели в той долине-то, а? И ще у вас в племени гобл-то так дофига ощталась? Аль щкащещ, что всегда стока было, а? Ну-ка, щкока вас там померла, а? А? Вы и тут тоще померать щобрались? Думаете щавалили кабана и вще, нада валятьща пузом кверху? Щдать пока хумансы припрутща и всех ващ убьют? Вы в той пущтыне хуманщов-то видали, а? Или может думали, щто я это прощто от доброты душевной ващ щпасать вщался? Так вот, олухи... Ващ тут еще до конца года лесарубы щаметят и нащалуются своим старшим, те пригонят щюда охотников, а те уще вщех вас и перебьют как кур. Щито, думаете этими палками отбитьщя? А? А НУ ВЩТАЛ, КОГДА ВОЩТЬ С ТОБОЙ ГОВОРИТ!! - Вдруг рявкнул он и подлетел к сидящему Бизухе, грозно замахивась мечем.
- Щито, думаешь не перебьют, думаешь перехитрите, убьете охотников? Ха! Убьете двух - приедут вощьмера! А потом еще и еще по вощем! А кого не пристрелят щразу будут гнать как плещивых псов обратно в пущтыню, щтоб вы там щдохли! Тупые грибаеды! Пить им! Кусок по лущще! И ща ущком щесать! Да щдохните не за хер щабащий! Нифига не щнаете куда приперлись, а все тудаще! А ВОТ ХРЕНА ВАМ! Ращ я ващ нащел - щтанете основой моей собственной банды! Или ще, вы думали так в лесу и куковать, нифига не делая? Щдохнуть хотите? А вот щтоб не щдохнуть - нущна отсюда уходить! А раз обратно в пущтыню не хотите - пойдем к челавекам! И будем убивать и грабить уже их! А для этого нужно быть сильным и ловким, а не грибы жрать да баб валять! А ращ вы сами нифига не мощете - придетща ващ научить! И плевать, щто не ахота вам! Или щанимаетесь или щдохните, а мне еще работнищки нущны!
Вопил он брызгая слюной в ухваченное ухо Бизухи и гневно зыркая полубезумными глазами по рассевшейся ватаге. Ну уж хрен он свой шанс упустит. Хватит, надоело уже быть простым принеси-подаем в крупной банде и лететь в первых рядах атакующий как пушечное мясо. Не для того он спер шлем шамана и удрал из своей банды. И с приключенцами ходить, ловушки искать больше не хочет!

Бизуха скулил и пытался закрыться лапами от пинков вождя. Крендир, то ли руководствуясь наитием, то ли случайно, выбрал самый верный путь восстановления авторитета — бить того, кто по-трусливее, и того, кому все завидуют. В Бизухе, сидевшем в лагере и строгавшем свои деревяшки и бившем камешки, пока все остальные копали хрутящие корни и добывали сладкое мяско, он нашел идеального кандидата. Простоватых гоблинов, готовившихся или к прямой агрессии, или наоборот, к уступкам, совершенно обескуражил поток эмоциональной речи вождя, подкреплённый сверкающим клинком и страшным черепом неведомой твари. Впрочем, не всех. Грызля мрачно осклабился, копьё его лежало на земле, но лапа на его древке была крепко сжата.

— Ты дело говоришь. Но и Бизуха дело говорит тоже. Если у племени удача, то все радуются, и никого не наказывают, ни глупым делом, ни битьём. Вот сейчас Бизуха за всех сказал. А тебе что на это сказать есть по спрошенному? Бьешь его, значит всех бьёшь, да? Меня, может, тоже ударить хочешь?

Ворона не роет норы, кролик не лазит по деревьям, вода не горит, камень не плавает.

Так и гоблинской ватаге не стать отрядом исполнительных подчинённых, а воришке с большой дороги — вождём, за которым идёт племя.

Новый вождь Грызля примеряет на плечи кабанью шкуру, водружает на голову череп подсвинка. Ныне племя будет жить по гоблинскому обычаю, обещает он. Бизуха и Ползюк за нового вождя, да и прочие рады. Ревёт костёр, подымаясь выше гоблина, шкврячат распятые на палках кабаньи туши, в котле варятся мухоморы. Этой ночью племя будет веселиться!

Куда же отправился Крендир, знает лишь Луна...