[WoD] Requiem aeternam dona eis, Domine... | ходы игроков | 00. Ситский мост, Париж

Было тихо, словно в склепе. Скрипела вывеска, гулял ветерок, медленно и лениво плыли облака по ночному небу. Мишель сидел рядом с Ситским мостом, свесив ноги и отправляя в Сену камни с мостовой. Интуиция и житейский опыт заставляли вслушиваться в тишину ночного города. В ночи должны быть звуки. Крысы, шуршащие в мусоре, храпящий пьяница, скулеж бездомных грязных собак. Тяжелое дыхание новичка-разбойника, в ожидании своей жертвы притаившегося за углом с зажатым в потной ладони кинжалом. Шум в лавках и мастерских — даже по ночам во многих из них кипела работа. Ничего этого не было на этой темной узкой улочке, ласково укутанной туманом. Ничего, кроме тишины, мрака. И этому было простое объяснение: слегка багровый цвет Сены в этой части Парижа.

Наконец, послышались такие чуждые для этой улочки отдаленные шаги. Мишель не обернулся. Он хорошо разбирался в людях. Еще бы. Зачастую от этого зависел не только успех доставки партии контрабандного груза, но и его жизнь, и жизнь его людей. У многих из них были семьи, дети, любовницы, которых они содержали. Мишель сам имел четверых детей и в два раза больше любовниц. Особой любви к отпрыскам он не питал, но несколько раз в год навещал их и оставлял матерям по горсти су, а иногда даже по несколько ливров. За то свечи в соборе ставил каждый праздник.

Человек показался из-за поворота улицы и быстрым шагом, направился в сторону Мишеля. Можно было подумать, что это дурак или храбрец, раз один появился в этом районе города, на этой улице. Скорее всего, первое — храбрецы долго не живут. Хотя дураки тоже, если они не шуты Филиппа Красивого. Мишель вслушался в звук шагов. Ошибки быть не могло. Анри Ледюк и никто другой. Луна поднялась на горизонтом и сияла в полную силу, освещая худощавую фигуру спешащего юного инквизитора. Мишель ждал его уже четверть часа.

Несколько лет назад с Мишелем произошел пренеприятнейший инцидент. Тогда еще эта улочка совсем не была такой тихой и спокойной, а воду из Сены можно было пить, не опасаясь подхватить трупный яд, кровавый понос или лихорадку. Сеньор ла Болонья решил устранить преуспевающего конкурента, открыто у входа в храм Божий обвинив в ереси. И дело не приняло бы такой печальный оборот, если бы Мишеля не удалось пленить в тот же день. Но судьба благоволила Мишелю. Его защитником был назначен брат Анри Ледюк. Успешно используя очевидные факты, показывая их в нужном свете, брат Анри с легкостью раскрыл наветы и наговоры на Мишеля, подарив тому не только жизнь и свободу, но и сохранение его бессмертной души. По словам Анри, его больше ни разу не назначали защитником обвиненных. И, не смотря на совершенную искренность действий священника, Мишель до сих пор считает себя обязанным ему. После этого случая, контрабандист стал глубоко верующим человеком, начал посещать все службы, собрался в паломничество в Святую Землю. И всегда помогал Анри, когда тот обращался за советом, информацией или чего чем-то, что невозможно было достать. Но в основном это была информация о людях, их темных делишках. Простой контрабандист мало смыслит в колдовстве или демонах, но много знает людей и много знает о них. род деятельности обязывает.

Шаги приблизились и прекратились. Мишель не обернулся. Зачем? Он узнал Анри.

- Доброй ночи, мой друг. Опаздываешь. Чем старый лодочник может помочь тебе на этот раз?

Очередной камень громко нырнул и стремительно начал тонуть, неотвратимо приближаясь ко дну.

- Не надумал посетить наш трактир? Сегодня целых четыре новых девочки работают, опять из села приехали. Кажется, Эврьё на этот раз. И братьев твоих нет. Никто не узнает, для тебя я все устрою.

Анри с легкой улыбкой покачал головой. Он достаточно хорошо успел узнать месье Мишеля Ришара, чтобы понимать - контрабандист своим предложением о посещении трактира и... кхм... знакомстве с новыми служанками не пытается оскорбить священника, а выказывает ему дружеское расположение.

К сожалению, слишком много слуг Божиих в сегодняшние дни забывали свои обеты, если были уверены, что никто об этом не узнает. И потому Ледюк не мог винить простых людей в том, что подобную распущенность они переносили на всех священнослужителей. И убедить их в том, что клир это не только развратные пьяницы, но и благочестивые люди, верные своему долгу, можно только действиями. Действиями, которые вернут Церкви доверие народа. Действиями истинных священников, не запятнавших себя грехами чревоугодия и прелюбодеяния, лености и алчности. Действиями таких людей, как отец Ледюк.

Подобрав рясу, инквизитор без тени смущения сел рядом с контрабандистом, не желая нависать над спиной месье Ришара, подобно колокольне аббатства Сен-Жермен-де-Пре.

- Нет, друг мой, благодарю за твое предложение. Ночь сегодня тепла и набережная Сены привлекает меня гораздо больше, чем духота трактира. Скажи лучше, что у тебя в жизни нового? Не надумал пятого ребятенка заводить еще? - подняв камень инквизитор метнул его в реку, прислушался к тихому плеску, посмотрел на расходящиеся круги. Символично. Три года назад, в 1307 году Anno Domini*, в реку истории был брошена такая скала, что рябь от нее расходится по водам до сих пор. И ему, сотруднику Священной Инквизиции, теперь предстояло по одним лишь кругам на воде найти этот кинутый могучей рукой камень. Что произошло в 1307 году изестно всем. Предательство тамплиеров. Вот только были бывшие Воины Господа предателями? Или преданными? Инквизитор бросил в воду еще один камень. Бульк. Круги на воде.

- И, раз уж мы заговорили об этом. Что ты знаешь о Нарбоне? О том, что творилось там три года назад? И что происходит сейчас? - Анри повернул голову и посмотрел прямо на Мишеля все с той же легкой дружеской улыбкой.


* Лета Господня (лат.)

Мишель встрепенулся и с удивление посмотрел на Анри.

- Пятого? Упаси Господи! С этими-то спиногрызами не знаю что делать. Работа у меня такая, Анри, сам понимаешь. Могу месяцами пропадать где-то. Да ты посмотри на меня, какая мне семья?

Семью Мишель пытался завести, один раз. И даже как-то упомянул об этом Анри. Но подробностей никогда не рассказывал, а вместо этого только злился да напивался. За то любовницам своим ни в чем не отказывал, заботился и оберегал. И даже почти не скрывал этого. Во многом потому, что каждое воскресение в Нотр-Дам-де-Пари контрабандист стоял всенощную и всеутреню, истово молился, исповедовался местному священнику, который отпускал грехи и, конечно, оставлял щедрое пожертвование. И, выйдя из храма, вновь безгрешный Мишель готов был пускаться во все тяжкие.

Мишель достал бурдюк с какой-то жидкостью и сделал глубокий глоток.

- Вина? 5 лет выдержки. Вчера привезли из Шампани.

Затем сделал еще один и внезапно напрягся, посмотрел на Ани уже совсем по-другому, пронзительно, пристально, со знанием дела. Но быстро осел и принял совершенно расслабленный вид. Очередной камень отправился на свидание ко дну Сены.

- Нарбон? Опять какого-то виконта обвинили? Шуму-то было когда этого, как его, Падо что ли или Пажо, сожгли. Ты там смотри... Слухи доходили разные, что этот виконт убийцу нанял, да на твое счастье сожгли его раньше. Ну а когда работодатель мертв - контракт разорванным считается, уж так повелось. Дело твое, конечно.

Мишель устремил взгляд куда-то вдаль, погружаясь в себя, в воспоминания. И после непродолжительной паузы продолжил.

- Когда в Нарбонне правил граф Тулузский - дел я там не вел. Невыгодно было. А потом граф помер и посадили туда, барона какого-то, кажется, или виконта. Не важно в общем. Так он пояса затянул, будь здоров. Четверть, не меньше, мзду начал брать с торговцев да купцов. Да десятину церкви заплатить, да за проезд сколько-то. Не выгодно это стало, торговать открыто. А тем кто спешит отправить товары свои на север Франции - делать-то нечего. Если через Периньян везти - это на день-два дольше, а портов-то больше и нет на юге. Тут-то и начали появляться в Нарбонне люди самых разных профессий. В основном которые помогают провезти что-то, за что не хочется платить, да защитить этот груз могут. Воров там в достатке. Коль захочешь в Нарбонне лавку открыть али плотницкую - связаться с ними нужно и отступные платить. Иначе разоришься, не сомневайся. А про облаву слышал. Да только их же облав этих по всей Франции в 1307 было столько, сколько у меня монет нет в кармане. Везде их повязали, да жгут время от времени. А с костров лишь крики о слышны о невиновности. Поговаривают разное, да только не мое это дело, я и не лезу.

Мишель жадно приложился к бурдюку. Длинные речи явно не были его сильной стороной, и в горле порядком пересохло.

- Ясно, - священник взял в руки камень, но отправлять его вслед за остальными не спешил, вместо этого принялся крутить камешек в руках. Обычный, ничем не примечательный голыш. От протянутого бурдюка отказываться не стал, пригубил немного и вернул владельцу. - За предупреждение спасибо. И за вино. Весьма неплохое, кстати.

Анри не спешил, дал собеседнику, в свою очередь, спокойно отпить вина. До утра еще много времени. Можно не торопиться. Это стоило ценить. Тем более, что неделя в Нарбоне наверняка будет под завязку заполнена суетой и спешкой. А может, и нет. Пока рано судить. Тем временем инквизитор, перебирая в руках камешек, оценивал слова Ришара. Мишель обычно не склонен был трепать языком попусту и знал о чем говорил. На всякий случай стоит быть повнимательнее. Хотя, то как это предупреждение прозвучало, было для священника весьма прозрачным намеком. Контрабандиста явно интересовало не начнутся ли на юге страны новые чистки, которые могут помешать его торговым делам.

- Я отправляюсь в Нарбон, пробуду там неделю, - никакой тайны в задании инквизитора не было, потому он решил, что вполне может раскрыть Мишелю некоторые подробности. - Выезжаю завтра. Пока что никаких новых обвинений нет. Возможно, и не появится. Во всяком случае, мой приезд в Лангедок не ознаменуется немедленными показательными казнями и навряд ли доставит неудобства людям различных профессий, если они, конечно, не еретики и не чародеи. Тебе, Мишель, лучше прочих должно быть известно, что честным католикам не стоит бояться Священной Инквизиции.

"Если я руковожу делом", добавил отец Анри мысленно. Священник осуждал практику выбивать из людей все признания исключительно пытками и сжигать людей на кострах сотнями. От боли все ломаются. И начинают говорить... нет, не правду, а то, что желает услышать проводящий дознание. Но, к прискорбию, Людок вынужден был признать, что для некоторых инквизиторов истина и справедливость были не так важны, как "эффективность", количество сожженных на костре людей. "Убивайте всех, Бог узнает своих". Слова легата Амальрика успели стать настоящим кредо для этих людей.

А в воображении людей из-за этих действий исчезала Священная Инквизиция, самоотверженно ведущая борьбу со слугами Злого и их ложью, которой они надеялись запятнать христианское вероучение, с малефикарами, пытающимися помешать людям достичь Спасения. Ее место занимала какая-то палаческая с садистами-изуверами, радостно пытающими несчастных жертв.

Анри бросил голыш в Сену. Тихо булькнув, камешек исчез из поля зрения и отправился к своим товарищам, которых инквизитор метнул в реку ранее.

- Значит, после смены правителя, в Нарбоне почти весь товар идет через твоих коллег. Скажи, есть ли среди них кто-нибудь, кто работал в городе еще до начала чисток? И если есть, то с кем из них стоит переговорить в первую очередь? И еще одно. Мне пригодился бы контакт в Нарбоне. Человек, который знает о местных людях и вообще о городе, и не дурак при том. Если в городе давно живет, то совсем хорошо. Есть такие на примете?

- Пока этим высокородным задницу не припекает, они на тебя даже плевать не станут. А вот если к ним в карман попробуешь залезть, или уж, тем паче, обвинить в чем богохульном, тут уж, как пить дать, жди беды.

Мишель смачно сплюнул в Сену. По его виду можно было определить, что какие-то дела с аристократами контрабандист проворачивал, и воспоминания о делах этих не доставляли ему удовольствия. По крайней мере в подробности Мишель никогда не вдавался.

- Винцо-то да, отменное. Четыре телеги привезли. Весь трактир упивается. Если так пить будут - то на две недели может не хватить. но местные довольны, с монетами звонкими расстаются охотно. И расстаются добровольно.

Мишель снова приложился к бурдюку. Вино это имело удивительную особенность: оно согревало и освежало одновременно. На улочке по прежнему не было ни души. И Мишель очень удивился бы, услышь он какие-то чужие шаги по мостовой.

- Да уж, не стоит бояться. Ты прав, святой отец, до сих пор припадаю на левую ногу. За грехи не замоленные Божья кара меня настигла. Но многим повезло еще меньше, спорить не буду. Но и грехи их серьезнее были. Иль не раскаялись они искренне. Ну ты и сам лучше меня знаешь. А уж по поводу казней-то, это я знаю как делается. Когда последний раз несколько месяцев назад в Перпиньян группа инквизиторов пожаловала, так там пол деревни сожгли. И так много где. Это ж надо так, чтобы половина деревни демонами одержима была. Молиться надо чаще, ясное дело. Темные люди там живут. Ты б по деревням отправился что ли. Слово Божье нести, да людей просвещать. Дар у тебя есть убеждать. Вот мне пропащему глаза открыл, всю жизнь благодарен и Бога прошу чтобы путь твой осветил и сторону верную указал. Так и еще много душ спасти можешь.

Контрабандист опрокинул бурдюк и сделал несколько тяжелых глотков. Хмель ударил в голову.

- А о товарах-то, не так толкуешь. Почти весь товар идет как раньше. А вот шелка да специи, али другие ценности стараются протащить по-тихому. Чтобы податей не платить лишних. Церкви-то мы десятину пожертвованиями оставляем, ты не подумай дурного. А чисток там и не было никаких. Приехали инквизиторы, местный губернатор, или кто там у них управляет сейчас, дал людей, да и отправились они в Сен Мари, в замок тамплиерский. В нескольких часах пути он от Нарбонны. Бой там, вроде, был, по слухам. Да в один день обернулись, а обвиняемых по крепостям отправили.

Мишель замолчал и посмотрел в воду. Вода стояла и не думала никуда убегать. Задумался. Оценивающе посмотрел на Анри и осторожно продолжил, стараясь тщательно подбирать слова. Но хмель уже делал свое дело, и речь начала попахивать портом и трактиром:

- Значит в Нарбон поедешь. Доставишь сверток туда человеку определенному? Своим людям доверить не могу, напьются по дороге да разобьют к чертям собачьим. Только осторожно нужно быть с ним, стеклянный сосуд. Вот и за одно расспросишь человека этого о чем надобно. Я там бывал-то несколько раз и давно. Так что не при делах местных почти, по верхам разве что. Только ты его того, не трожь. Прошу. Он может и резкий бывает, да добрый. И в часовню ходит частенько. И это, как его... Ты уж там с ним сам договаривайся чё почём. Мы с ним как это, почти партнеры, вот.

Контрабандист в очередной раз запрокинул бурдюк и облился вином. Хотя сам этого и не заметил.

- Ну так как, согласен?

Когда Мишель заговорил о произошедшем в Перпиньяне, улыбка сошла с лица инквизитора, а глаза слегка сощурились. Больно уж его речь стала походить на насмешку. А Церковь и Официум не объекты для издевательства. И, что еще хуже, слишком уж близко его острота попала к центру мишени. К счастью, месье Ришар, даже слегка захмелевший, знал, когда стоило остановиться и сменить тему. Скосив глаза на ногу Мишеля, Анри Людок ощутил стыд. Этот человек, хотя и был невиновным, с точки зрения властей церковных, пострадал в процессе поиска истины. И, невзирая на это, с тех пор помогал инквизитору. Помогал не из страха, а добровольно, хоть и не бескорыстно. И зачастую помощь его в знании нужных людей оказывалась неоценимой.

- Дознаватель оказался чересчур усердным, - тише обычного проговорил священник. - Он понес положенную епитимью. Человек, сделавший на тебя донос, сам был колесован за лжесвидетельство и сейчас наверняка корчится в преисподней, где испытывает муки более страшные, чем мы можем вообразить. Знаю, что для тебя это слабое утешение и не сможет заменить тебе здоровой ноги. Но другого предложить не могу.

Когда же контрабандист заговорил о Нарбоне, Анри весь превратился в слух, внимательно вслушиваясь в каждое слово своего собеседника. Тот, помимо прочего, предлагал сделку. И сделку честную. Священнику нужно было доставить посылку компаньону Ришара, причем содержимое свертка, скорее всего, вызвало бы неодобрение светских властей. Не настолько Мишель глуп, чтобы передавать через инквизитора что-либо, запрещенное церковью. Адресат же станет информатором Анри, причем доставленная посылка послужит своеобразным аналогом рекомендательного письма, неоспоримым доказательством знакомства Анри с Мишелем.

- Согласен, - кивнул отец Людок, выслушав предложение контрабандиста. - Сверток доставлю в сохранности, Мишель, но пробуду я в Нарбоне недолго. Уеду из города еще до дня Святой Троицы*, своих людей, чтобы им сверток на хранение передать, у меня в городе нет. Так что если партнера твоего за это время в городе не окажется, посылку привезу обратно. За человека своего не бойся, если он добрый христианин, то от меня ему ничего не грозит.

Мишель помотал головой, прогоняя то ли наваждение, то ли воспоминания о днях, проведенных в казематах инквизиции, глубоко вздохнул и продолжил:

- Я был недостаточно почтителен к святым символам и слаб в вере. За что и понес заслуженную кару.

Фраза прозвучала заученной, но и не лишенной эмоциональной составляющей. Могло возникнуть ощущение, что она настолько часто повторялась, что Мишель и сам уже в нее поверил. А может верил всегда. Но искренность в ней присутствовала в какой-то мере, сомнений быть не могло.

- Договорились. - Мишель довольно улыбнулся. И кажется, что хмель куда-то делся. Некоторые люди обладают удивительной особенностью трезветь, когда что-то важное происходит в их жизни.

- Зовут его Лоренсо. В понедельник и четверг первые пол ночи работает в трактире в портовом районе, сидит в углу обычно. Да, пьет. А что еще делать одному пол ночи? Узнаешь его, испанцев там не много. Одет будет в такой же поддоспешник как на мне. А трактир в порту один, мимо не пройдешь. Вручишь сверток и письмо рекомендательное от меня. Только имей ввиду, что Лоренсо, хоть и добрый католик, буйный становится когда напьется. Мебель может поломать, или нос. По-этому люд к нему приходит обычно в начале ночи, а кто-то и ждет его в трактире с вечера. Ну там уж сам разберешься, но я бы посоветовал, как сверток и письмо передашь, днем с ним встречу назначить, в другой день. Ну можешь и с пьяным им поговорить, только по морде настучать придется сначала, наверное. Дело твое в общем.

Мишель опрокинул бурдюк и, не получив желаемого результата, начал его скручивать, выдавливая последние капли.

- А сверточек с письмом завтра занесу.

Поддоспешник:



Получатели: Анри Ледюк.

Анри поднял еще один камень, бросил в воду. Понаблюдал за кругами расходящимися по воде. Помолчал.

- Хорошо. Мы выезжаем в полдень. Постарайся не опоздать со своей посылкой.

Посидел еще немного. Встал. Отряхнул одежду. Людок хотел в результате этой встречи получить какой-нибудь контакт в Нарбоне. Своей цели инквизитор добился. Теперь необходимо было возвращаться домой - перед завтрашней дорогой необходимо выспаться.

- Спокойной тебе ночи, Мишель. Не буду тебя больше отвлекать от трактира и веселой компании. Не забудь. Я выезжаю завтра не позже полудня. И да не оставит тебя Господь во всех твоих начинаниях.

Инквизитор развернулся и быстрым шагом пошел к тому же повороту из-за которого не так давно вышел.

Наконец, Мишель заметил, как вино стекает по одежде. Попытался неловко отряхнуться, но только размазал содержимое бурдюка по себе. Чертыхнулся, да осекся на полу слове. Присутствие инквизитора, пусть и спасшего контрабандиста от костра, заставляло следить даже за речью.

- В полдень - так в полдень. - пробормотал Мишель. - И спасибо на добром слове.

Он хотел пожелать спокойной ночи или еще что-то вы этом духе, но, вспомнив каменные койки монастыря, язык одеревенел и отказался подчиняться. Мишель так и не заставил его шевелиться. Вместо этого он встал и поспешил в сторону трактира. Выжатый бурдюк болтался из стороны в сторону в руке.


Получатели: Анри Ледюк.

Продолжение тут: ссылка