Обычное утро в типичной американской семье. Двухэтажный дом просто пронизан светом, льющимся из множества окон. Солнце на улице добролюбиво греет всех существ, решивших прогуляться, заняться пробежкой, сходить на работу и получить максимум удовольствия от начинающегося дня.
За большим столом на просторной кухне собираются все домочадцы: мама, папа, сын и дочка. Все как один — голубоглазые и с каштановыми волосами. Сын носил лохматые патлы снаружи и глубокие моральные проблемы непринятия обществом яркой индивидуальности внутри, а отец же был коротко пострижен, аккуратно причёсан и готов к серьезным разговорам с читкой множества нотаций в качестве подготовки к дебатам на работе. Дочка завязала свои волосы с помощью розовых резинок в два хвостика, но совсем не завязала с общением по мобильнику через фейсбук с парнями, неодобренными родителями, а мама позволила своим волосам лежать ниже плеч свободно, но мысли ее были при этом полны как раз-таки видами ограничений свободы, описанных в книжке-бестселлере с серым галстуком на обложке. Выбор одежды также стандартен: молодое поколение одето в джинсы и майки, правда дочка еще поверх надела легкую кофточку, призванную защитить от прохлады утра и придать невинный образ; на маме сегодня было бледно-оранжевое платье, спускающееся до колен, а папа надел строгий деловой костюм, ибо совсем скоро ему нужно было спешить на строгую деловую работу. А детям — в школу. А матери… А она, как и прежде, останется дома домохозяйничать и просматривать сериалы.
Сам стол был прямоугольным и выполнен в цветах светлого дуба. Такого же цветового решения придерживалась и вся кухня с обилием шкафчиков, стеллажей, панелей, заполненных кухонной утварью. На завтрак, обед и ужин стол просто заваливался предметами и съестным. Можно было на нем найти все, что душе угодно, если это также входило в бюджет семьи и вкусовые предпочтения старшего поколения. Сок апельсиновый, свежевыжатый (измученная ежедневной каторгой соковыжималка обязательно подтвердит это). Йогурт обезжиренный в стаканчиках, к удовольствию дам и кривым лицам мужчин. Бекон, свежий на тарелочке и поджаристый на сковородке. Сыр плавленый, ассорти. Молоко и хлопья к нему в двух вариантах: опять-таки диетический для решивших придерживаться питания с мизерным содержанием жира и сладкий для тех, кому еще далеко до двадцати пяти и пофиг на свою фигуру в бесформенной майке с принтом каких-то совсем обезбашенных скинхедов на ней. Присутствовала и еще одна пара обязательных гостей программы завтрака — масло и шоколадная паста. Желтое и черная, они были предназначены для истинного короля стола. Для тебя, мистер Белый.
Впрочем, если надеть на себя маску ложной скромности, придется признать, что не ты один являешься звездой сегодняшнего завтрака. Помимо тебя были еще и твои собратья по батону. Вы были единым целым в виде муки, единым целым в печи, в магазине и дальше до того момента, как безжалостные руки человека мамы схватились за нож, разорвали полиэтиленовую упаковку и начали принудительно отделять собратьев, ритмичными движениями острого металла, друг от друга, превращая единый в своих стремлениях батон в сборище сильных и независимых тостов. Сразу вскрылась ужасная правда и развеялось несколько слухов, циркулировавших в печи: люди — не каннибалы, а очень даже хлеболюбы, готовые каждый прием пищи жадно запихивать себе в рот тосты один за другим! И не поперхнутся ведь. М-м-м, разве что в крайнем случае. Тут, блин, даже дискриминация нигерского хлеба работает против тебя. Черных ведь мало кто ест, а вот белые, оказывается, присутствуют в обязательном рационе своих создателей. Одни продолжают пылиться на полках магазинов и имеют все шансы заплесневеть и быть выброшенными в мусор, других расхватывают, как горячие… Мда, неудачно удачное сравнение.
Помимо этого люди не убивают хлебцы сразу, а зачастую заставляют их томиться в мучительном ожидании, наблюдая, как товарищи гибнут, заживо распадаясь на части в белоснежных и не очень зубах. Вдобавок, человеки очень любят поиздеваться над тостами напоследок, засунув их в свои орудия пыток. Таких орудий было несколько. Объединяло их одно: они все стремились дать хлебцам зыбкую надежду, обогревая их почти также, как и в печи при рождении в едином батоне, и заставляя думать, что они возвращаются в исходное состояние. А потом люди жестоко вырывали тосты оттуда и без промедления вгрызались в них, разрывая на части. Будучи буквально вырванными из своих блаженных воспоминаний, куски хлеба погружались в пучины отчаяния и уже не могли сопротивляться, пока человеки, причмокивая, пожирали свои беззащитные творения.
Тост могли обмазать в яйце и положить жариться на сковородку. Это был, наверно, один из самых гуманных методов пыток, потому что достоверности ощущений по сравнению с печью было никакой. Уже хуже было, если на тебя клали бекон и плавленый сыр, а дальше посылали в микроволновку. Совсем близко, но там тепло не окружало вокруг, как в обычной духовой печи, а наоборот распирало изнутри. Самым худшим орудием пыток перед съедением был тостер, дающий абсолютно достоверные и идентичные духовке ощущения. В нем тост чувствует себя, словно он пребывает в раю, и тем горше для него затем будет оказаться в аду пищеварительной системы создателя. Но в качестве плюса можно заметить, что в обычный тостер кусок хлеба попадает чистым, а не испачкавшись о презренную компанию сыра и колбасы. Увы, в этой типичной американской семье это орудие пыток было усовершенствовано и звалось «сендвич-тостер». Он принимал до четырех хлебцев за раз, плотно прижимая их к вонючим и жирным бекону и сыру, что не могло не вселять ужас в тебя.
Ты и семеро твоих собратьев, разложенные на широком блюде, ждали наступления своей участи. Совсем рядышком лежала тарелка с дебильно ухмылявшимися кусками бекона. Придурки. Им была безразлична их судьба, а вот чужую испоганить — всегда пожалуйста. Обычно отец-человек ел сэндвичи с беконом. Уплетал как минимум две штуки, а это — четыре тоста. Сын-человек любил намазывать на хлеб шоколадную пасту. Для этих целей он использовал один кусок хлеба, иногда два. Вы достаточно насмотрелись на это за пару дней, наблюдая за трагической кончиной другой буханки. К сожалению, сбежать из полиэтиленовой упаковки было невозможно, а сейчас были все возможности уползти, но… Слишком медленно. Семья людей постоянно смотрела на вас, буравила глазами, и незаметно доползти до края стола и упасть было невозможно. Один хлебец вроде бы так смог сделать, но его папа-человек сразу же поднял и, отряхнув, положил обратно на место, несмотря на все протесты мамы- и дочки-людей. Вот они едят свои обезжиренные йогурты и диетические хлопья и практически не заглядываются на тосты. Но иногда в их глазах ясно читалось желание сомкнуть зубы на белоснежном тельце куска хлеба, упиваясь его вкусом.
А ведь ты и твои братья больше всего на свете хотели бы еще раз посмотреть на солнце, выбравшись на улицу. Вспомнить, каково это было, когда теплые лучи ласково грели колоски, прося подрасти и подрумяниться еще чуть-чуть. Вы сейчас стали совсем другими, но это желание осталось. К сожалению, льющийся из окон свет был совсем не таким, как надо, преломившимся и обнажившим рой пылинок, заточенных в доме. Вон там, снаружи, солнце грело по-настоящему, излучая свою материнскую доброту на всех. Здесь его лучи принадлежали только семье людей и не было видно самого солнечного диска. Ах, если бы…
Отец-человек схватил тебя и твоего собрата и приподнял вас над столом. Ну все, пришла твоя очередь вспомнить о теплом солнце в сэндвич-тостере.
— Милый, нет времени на сэндвичи. У тебя осталось только пять минут, — посмотрев на настенные часы, сказала мама-человек.
— Документы в моем кейсе?
— Прости, что?
— Ты собрала мне, говорю, документы?! — затряс вами в воздухе папа-человек. Мама-человек вскинула руки.
— Откуда мне знать, где они у тебя лежат и что именно нужно было собрать?
— У меня же важная встреча! — отец-человек рывком поднялся, выронил вас на краешек стола и помчался из кухни.
— Джонни, сделай папе сэндвич. Видишь, он торопится. — мама-человек обратилась к сыну-человеку.
— Угу, — ответил он, хотя торопиться, судя по его виду, совсем не собирался как минимум до того, как выпьет свой апельсиновый сок. Дочка-человек вроде бы даже и не заметила инцидента, углубившись в ленту новостей фейсбука на своем айфоне и поглощая диетические хлопья ложку за ложкой.