К моему предложению Эльстер отнёсся с пониманием, хоть и без энтузиазма. Что же, что есть – то есть, я не склонен упрашивать коллегу, тем более, что затея, с высокой степенью вероятности – безнадёжна.
Вновь скрипит перо. Протягиваю вторую записку Кеворрину:
Je suis encore en vie. A.L.*
- Это вам. Если на пути Вас забросит в мирок под названием Уэстерфлэйт, ищите на карте маленькую северную страну – Лефройд. Графство Корбэау, замок Вороний Погост. Отдайте записку владельцам – кров, пищу и защиту, если необходимо, они обеспечат. Хозяйничают там двое с фамилией вашего покорного слуги, - шутливо кланяюсь коллеге. - Андре, задира, любитель крепкой выпивки, не менее крепкого словца, и морских просторов; Анри – зануда, математик и домосед. Только ради всего святого – не показывайте послание официальным властям – вы же не хотите весело качаться в объятьях пеньковой верёвки под порывами ветра за связь с коронным преступником? А теперь – удачи, - пожимаю руку, - и прощайте. Может быть, увидимся в гостинице, но тем не менее...
Я иду прочь. Несмотря на одолевающую меня сонливость, двигаюсь отнюдь не в гостиницу. Сейчас разум разрывается в противоречиях – он жаждет уединения и толпы, крайнего напряжения мыслительного процесса, и в то же время, пустоты. Мерзкое состояние, вызванное тем, что самое важное, цель целой человеческой (человеческой ли?) жизни была спрятана долгое время, и лишь сейчас ненадолго выбралась наружу, чтобы хотя бы мельком глянуть на очередной мир, и бегущих мимо людей.
Я буду ходить долго. Просто так, чтобы забыться. Буду скользить по улочкам и переулкам столицы, осторожно огибая спешащих по своим делам горожан. Человек, идущий из ниоткуда в никуда, в камзоле с чужого плеча.
______________________
* - Я всё ещё жив. А.Л.
***
Служка выполнил мою просьбу довольно споро – притащил в номер пузатую бутыль вина и пару простеньких кружек. Бросив мальчишке мелкую монетку, поудобнее устраиваюсь в кресле – самое время ждать гостей, пусть даже приходят они во снах.
На сей раз Альдо явился по мою душу через окно, за которым здесь клубилась иссине-черная тьма. Присел на кровать, сноровисто откупорил бутыль.
- Тебе налить?
- Нет.
- Зря, - предок неодобрительно качает головой. - Мы по-прежнему на первой трети пути, и на твоём месте я бы выпил. Всё это, - рука с бокалом описывает круг в воздухе, - прошло...несколько тяжело. Впрочем, легко подобные вещи никогда не даются...
- И поэтому ты пытаешься не дать мне отоспаться?
- Нет-нет, не займу много времени, не бойся, - тонкие бескровные губы складываются в подобие улыбки. – Просто решил, что тебе довольно путешествовать одному.
Порыв ветра распахивает ставни, стекла звенят.
На подоконнике неторопливо складывает свои крылья ворон. Не Вальтер, другой. Огромная черная птица с серой полосой, охватывающей клюв.
Кривлюсь.
- «Ты – трус, предатель и убийца, Леруа!»
- Вижу, вы уже немного знакомы. – Альдо хмыкает. – Его зовут Франц. Думаю, что при необходимости сможет дать тебе пару-тройку ценных советов. Всё-таки две с половиной сотни лет опыта – не пропьешь, - назидательно говорит предок, и прикладывается к бутылке. Одним глотком прикончив остатки напитка, отставляет опустевший сосуд в сторону. – Вино неплохое. До скорой встречи. ***
Мне снится Вороний Погост.
Снится черный замок, стоящий на серой скале над морем цвета стали. Черный замок в обрамлении яркого солнечного света.
Снится, что не было войны. Что нет виселиц на обочинах дорог, не сходились на смерть на полях Лефройда люди короля и графов, не умер на операционном столе кирасирский корнет – тот самый, у которого я одолжил палаш после боя в Уэстфилде. Не приходила чума на улицы Уогхаула, и не поднимался ядовитый гриб над Илионом. Жива моя мать, Пенелопа Леруа, и она по - прежнему любит музицировать, особенно на флейте, а Арно, младший из нас, четверых братьев, безмерно любит читать и постоянно таскает книги из замковой библиотеки. Шрамы на теле отца получены им на охоте, а не на утопавших в крови полях Двадцатипятилетней войны.
Я – дома и брожу по комнатам, где каждый фут знаком с давних пор.
Непрестанно снует прислуга, приводя помещения в порядок. Гремят котелками и посудой повара на кухне, чистят клинки немногочисленные стражники в казарменных комнатах, добродушно ворчит на всех экономка.
- Добро пожаловать домой, - говорят все встречные. – Ваше путешествие было долгим.
Я хожу по комнатам и пытаюсь привыкнуть к тому, что вижу. Свои покои - оставляю на потом, их черед наступит в финале.
Позади остаётся кухня, гостиная, большой зал, комнаты семьи. Пора к себе.
Перед дверью в мою спальню на жёрдочке сидит ворон. Огромная черная птица с серой полосой на клюве.
При моём приближении она поднимает голову и вперивает в меня взгляд своих глаз-бусинок.
- Ты трус, предатель, и убийца, Леруа, - звучит в голове незнакомый, хрипловатый голос. – Трус, предатель, и убийца.
Солнечный свет за окнами Вороньего Погоста меркнет, наваливается чернильная тьма. Время словно бы замирает.
- Тебя не должно здесь быть, - говорю я птице.
- Ты знаешь сам. Всё это – ложь, - Франц нахохливается, становясь похожим на изображение на родовом гербе.
- И что с того, - рычу я. – Что с того?! Кошка тебя раздери, я знаю что это, это всё – мираж, иллюзия. Этого нет!
Того, что я видел – действительно, никогда не будет.
Мне никогда не переступить порог Вороньего Погоста – коронных преступников «рады» видеть на своей родине. Страна – в руинах, королевское семейство - мертво, графы правят свой кровавый бал. Мать – умерла, когда мне было двенадцать (что, к слову, и сподвигло меня стать доктором), Арно не прожил и года. В смерти его Пенелопа всегда винила отца...
- Что с того, птица?! Оставьте меня в покое хотя бы здесь!
Ворон наклоняет голову, на мгновение раскрывает клюв. Словно бы усмехается.
- Ты умеешь смиряться, - вновь бьются в разуме чужие слова. – Это прекрасно. У каждого человека в жизни есть некая дрянь, и способность нести её, принимать как должное – одна из важнейших. Именно это отличает наше семейство. Тебе осталось немного до идеала – признать тот факт, что ты опоздал...***
Просыпаюсь.
Пустая бутылка стоит на полу, а на спинке стула, застыв, словно каменное изваяние, сидит ворон. Огромный черный ворон с серой полосой на клюве.
- Не привиделось, - ворчу я. – Франц?
Птица поднимает голову.
- Иди сюда, - протягиваю руку.
Вестник дурных событий послушно перебирается на кожаную перчатку, цепляется за неё когтями.
Привычно провожу другой рукой по черным жестким перьям.
***
Александру Леруа предстоит прожить долгую (по меркам своего рода) жизнь. Он успеет найти ответы на те вопросы, что столь долго преследовали его. Правда, как это водится, знание это будет невесёлым, ведь такова плата за факты, что способны полностью изменить картину окружающего мира, не так ли?
Но пока что военный хирург не знает об этом. Он может только предполагать и догадываться, что его ждёт... и посему - имеет полное право гладить птицу, предаваться размышлениям, и тратить свободное время так, как пожелает.
***
На чистом, ярко-синем небе – ни облачка. Неяркое солнце.
Над площадью недалеко от окраины города пробегает лёгкий ветерок. Треплет гриву неспешно идущего коня, норовит забраться под плащ. Спешат по своим делам горожане, о чём-то негромко беседуя друг с другом.
Пора уходить.
Я не спешу, наслаждаюсь моментом. Скоро тропы будут открыты в очередной раз, и этот мир останется за спиной, как и несколько десятков других, и хотелось бы хоть чуточку его запомнить.
Ненадолго останавливаюсь у ворот, ведущих прочь из города, предъявляю страже бумаги. Уже за городскими стенами бросаю последний взгляд на оставшуюся за спиной столицу.
- Прощайте, леди Астор. Прощайте, месье Кеворрин.
На мгновение, прежде чем пришпорить коня, устремляю взор в синее небо, щуря красные от недосыпа глаза.
Пора.
- Ты опоздал.В ночь перед переходом мне снилась Эжени.
Моя спальня в Вороньем Погосте, и на ослепительно белых простынях, под балдахином, на резной кровати из морёного дуба – она.
Серое домашнее платье, усеянное темными пятнами. Несколько одеял, чтобы удержать ускользающее тепло. Бледное – ни кровинки! – лицо. Запах духов – лимон, корица, крыжовник мешается с ароматами шафрана , перца и...
Волосы, шелковистой волной разметавшиеся по постели. Закрытые глаза.
Тонкие губы, сомкнутые не то в улыбке, не то в усмешке – не то мука, не то удовольствие, а может быть – всё сразу; из левого угла рта к шее тянется тонкая красная струйка.
- Ты трус, предатель, и убийца. Ты опоздал, - шепчет голос в голове.
Эжени...она была прекрасна. Потрясающе, восхитительно, невыразимо прекрасна.
Она была мертва.
Всё было хорошо. Всё было в порядке.
Так, как и должно было быть.