Темнота, страх и немного сумасшествия. | ходы игроков | Бункер.

- Кладбище, и что? Не вас же хоронить собрались. Да и некуда нам больше деваться-то.
Всего лишь пара проявлений слабости - и старичок уже утратил звание "сенсея", как-то незаметно превратившись в "истерика". Хотя, в такой обстановке на раз-два занервничаешь. Атмосфера в вагоне давила и на Ларса, но, в отличие от Седрика, тот страх невольно попытался скрыть наигранно-непринужденной болтовней, слегка переборщив с ее количеством.
- Эх, окошко бы сюда... Пейзажами бы хоть полюбовались. И поесть да, было бы неплохо.
Попытавшись не пошутить про девушек и готовку - в конце концов, бакенбарды Мар наталкивали на мысль, что она как минимум настолько же брутальна, как и сам Ларс, тот обратился к Руфусу:
- Эй, мистер "я-ворую-все-подряд", и заодно "владыка этого подземелья"! Тут где-то рядом столовка есть?

- "конец"? Конечная, что ли... - тихо пробормотал Руфус в ответ на паникерскую реплику старика и подполз к ближайшей стене, где уселся на пол. Креслам он не доверял. Качка действовала умиротворяюще, и привычный путешественник даже попробовал было заснуть, пока не догадался, что щас все будут говорить. И что немаловажно, кто-то назвал его вором! Руфус даже нахмурился.
- Вор? Ты назвал меня ВОРОМ?! - указующий перст недовольно ткнулся в сторону белобрысого. - Я же не называю тебя убийцей и насильником, а?! Это был переход на личности! Я тебе ничего не скажу, пока ты не извинишься!

- Значит, нету, - вздохнул парень. - Но это уже неважно. Дай прояснить один момент. Ты... Не будешь... Со мной говорить? - медленно, выделяя каждое слово, переспросил Ларс. - Совсем-совсем? Даже когда мы вылезем из этого чертового поезда? Мне кажется, или жизнь только что стала на порядок лучше? - ухмыляясь, отметил он.

Седрик лишь молча, стоял, склонив голову вниз и обхватив её руками. И что-то бурча себе под нос. Внезапно раздался гулкий звук, звук пустого желудка. Нервно оглянувшись, он сел на кресло и продолжил свои бормотания.

- Не-а, - Руфус тоже самодовольно ухмыльнулся. - Я имел в виду, что я тебе на вопрос твой не отвечу.

Ларс прислушался к бурчанию желудка Седрика и удрученно вздохнул: ну, надо - так надо.
- Ладно, раз уж дело требует... Ты вовсе не вор, извиняюсь, что назвал тебя так. Теперь ответишь?
"Нет, теперь тебе ответят, что никто никаких гарантий не давал", - внутренний голос все никак не хотел унять язвительность.

Руфус удовлетворенно покивал и улыбнулся уже добрее, хотя и не менее самодовольно.
- Я ничего не знаю про столовку, вот что я тебе могу сказать. Правда, наверное, на кладбище есть свежие трупы... - Руфус задумчиво посмотрел куда-то в потолок, никак не давая понять, сколь высока доля иронии в его словах.

-Он сказал, что Кладбище следующая остановка, а не конечная. Никто не обязан выходить на Кладбище, если ему не хочется,- хотя сама гнома совершенно не была в этом уверена, она постаралась чтобы её слова прозвучали весомо. Надо же сохронять некое подобие десциплины, а то вот Седрик совсем расклеился.

Поезд, слегка покачиваясь, двигался вперёд. Иногда до пассажиров доносилось тихое, потрескивающее гудение, скрип и тяжёлые, глубокие удары, будто огромное сердце где-то в глубине механизма. Путь продолжался около 15, а то и 20 минут, после чего все почувствовали, как Харон начал сбрасывать скорость. Не было слышно скрипа тормозов или ещё чего, просто люди почувствовали, как их начинает тянуть в другую сторону ускорением. Механизм останавливался, достигнув таки, судя по всему, Кладбища. Прошла почти минута, и торможение, наконец, прекратилось, Харон полностью остановился, покачнувшись из стороны в сторону. Двери начали открываться, скрипя в пазах и медленно раздаваясь в стороны. Были видны пальцы Харона, которые схватились за края двери, повторяя тот же процесс открытия, который живые видели ещё на перроне.
Через щель, которая образовалась в двери, повеяло мокрым металлом, ржавчиной, непонятными, но явно химическими запахами и много чем ещё. Целая смесь разнообразных запахов, которые тараном прохаживались по носу, сжигали там села, уводили в рабство волоски и насиловали нервные окончания, оставляя за собой выжженную пустыню. Наконец дверь открылась, и живые смогли увидеть Кладбище. Именно так, с большой буквы К, так как размерами оно было больше, чем всё, виденное компанией до этого момента. Оно простиралось настолько, насколько хватало глаз, поражая и давя своими необъятными размерами, заставляя всех чувствовать себя мелкими и незначительными. Курганы, высотой с имперские многоэтажные бордели для бедняков, были усеяны мертвецами, мёртвыми механизмами, среди которых иногда проглядывались выбеленные временем человеческие кости и черепа (а иногда и совсем не человеческие), обрывки одежды и прочие признаки того, что в этом бункере живёт не только сумасшедший старик.
Снова донёсся странный голос Харона, гудевший как бочка:
-Мы остановились на Кладбище. На выход.

За время поездки, Седрик чуть, чуть успокоился и теперь просто сидел с поникшей головой, обхваченной руками. Предчувствие окончаний поездки напрягало его, придется сделать выбор, или остаться тут и умереть с голода или пойти на кладбище. Собственно долго он не думал, да и не так уж много вариантов, поэтому когда Харон остановился он, молча вышел из него и просто стоял, недалеко ожидая остальных.

Руфус встал, с неким трудом отлипнув от мягкой стены. Руфуч потер нос рукой. Руфус чихнул. А потом еще раз. И еще. Это были тихие чихи человека, носовые рецепторы которого отключились еще в раннем детстве, но сейчас пытались придти в себя под ударной порцией нашатыря.
Впрочем, прочихавшись, Руфус не стал обращать на запах больше внимания, чем раньше. Он вальяжно прошел в двери, оглядываясь вокруг в поисках чего-либо, что могло бы быть либо достаточно ценным (по его личному мнению. К примеру, именно сейчас Руфус считал, что ему категорически не хватает пары рыболовных крючков), либо намекало бы на условную цель их странного пути.

На выход - так на выход. Ларс неловко поднялся и вышел из поезда, радуясь возможности размять ноги и наконец покинуть тесное, замкнутое и мрачное помещение. Впрочем, это единственное, что нравилось ему в этой ситуации: запах, например, оставлял желать лучшего. Медик-недоучка, привычный уже и к сильным химическим запахам, и к вони гнили и разложения, тут спешно поднял воротник, уткнулся носом в ткань, пытаясь хоть так избавиться от резкого амбре. Все остальное было для Ларса уже не так страшно: напротив, парень с интересом рассматривал все ближайшие останки каких-то мутантов и остатки механизмов, втайне надеясь заметить что-то особо интересное.

Рассмотреть что-то одно в этой огромной куче было очень проблематично, но тусклой отблеск металла притягивал Руфуса не хуже, чем дешёвые бордели сошедшего на сушу моряка. Ведь там могло быть всё, что угодно (как и в дешёвой проститутке, впрочем), может даже... барабан! Гвардейский такой, здоровый, с которым гренадёры ходили на парады в родном городе Руфуса. Имперские гренадёры... Он что-то вспомнил, или ему только так показалось?
Ларс внимательно всматривался в окружающую обстановку, и заметил далёкий отсвет костра. Это было не искристое пламя уже виденных фонарей, а именно костёр, свет от которого то разгорался ярче, то делался тише, а при определённой доли фантазии можно было услышать даже треск дров и почувствовать запах чего-то жареного... Ничего этого, конечно, парень не услышал, но ассоциации были именно такими. Но костёр парня манил не меньше, чем всех остальных из группы, кто его увидел. Тем более что это был единственный источник света, кроме кровавого-красного свечения внутренностей их средства передвижения.

- Бара-бара-бара-бан! Он играет по утрам!, - Руфус задорно пробарабанил коротенький речитатив, отбивая ритм с помощью щелчков пальцами. - Мы идем прямо к костру, будем жарить мы еду! - тот факт, что из еды есть разве что сами "попаданцы", Руфуса явно не останавливал. Чеканя шаг, словно этот... Какеготам... Гренадер, Руфус двинулся на свет.

Ох, лучше бы Руфус не упоминал про еду - Ларс и так едва мог справиться с тошнотой, вызванной недавними воспоминаниями. Едкое зловоние, забираясь в ноздри, делало картины в памяти еще более реальными - того и гляди, примерещится, что какие останки мутанта, что здесь валяются, и не останки вовсе, а одна из тех немощных, истерзанных, болезненных фигур, что так и стоят у парня перед глазами, словно хотят от него чего-то. Парень тряхнул головой - нет, здесь только они четверо, а остальные - давно мертвы, и уж его-то это касаться не должно. Черт, ну почему он не мог подумать о чем другом - скажем, о каких-нибудь светлых и невинных днях детства, или о каких-нибудь столь же приятных, сколь и бессмысленных мелочах? А то если все, что ты помнишь о себе - как десятками умирали окружающие, и как сам чуть - а чуть ли? - не отправился на тот свет - к черту такую память, амнезия всяко лучше.
Медленно, неохотно, Ларс поплелся вслед за спутником к костру. Что ему в этом подземелье не нравилось - так то, что особого выбора, куда идти, не было. И если, скажем, где-то впереди ждала смертельная ловушка, они и туда сами зайдут как миленькие.

Гадкий запах душил Седрика, конечно же, не буквально, хотя на несколько секунд ему и вправду так показалось. Обшарив карманы, он заметил свой старенький и уже посеревший носовой платок. Проведя по нему несколько раз, он взял его в правую руку и приложил к носу, чтобы хоть как-то притупить запах. Оглядевшись, он заметил, что остальные отправились к костру, но старик не решался идти за ними, так как ему было неприятно вспоминать о том, как он расклеился в поезде. Поэтому он решил побродить не далеко и поискать что-нибудь, может ему повезет, и он найдет что-нибудь из еды? Хотя, какая еда, кроме мертвой свинины может быть на кладбище?

Как это не печально, но их правда выгнали на Кладбище. Выгнали самым наглым и бесцремонным образом, да не кто-нибудь, а поезд, простой магически-механический болван! Правда насчёт простоты гнома теперь была не вполне уверена: ей показалось, что в голосе выпроваживающего их Харона прозвучало искреннее злорадство. И видом, и запахом, это Кладбище больше напоминало Свалку. Пробираться через горы мусора, трупов и искореженых механизмов гноме было куда сложнее, чем её долговязым собратьям по несчастью, и она немного поотстала. Мар чувствовала, что начинает закипать. Когда длинная юбка гномы в очередной раз зацепилась за какую-то торчащую из земли гнутую хрень непонятного происхождения, она просто рванула её на себя, не особо заботясь о сохранности ткани. Юбка с треском разошлась, причём некоторая её часть - незначительная, к счастью - решила остаться в компании дружелюбный медной загогулины, а гнома плюхнулась на пол неподалеку, больно стукнувшись спиной о какую-то более внушительную металлическую конструкцию. Что-то выпуклое и весьма неприятное врезались в гномью спину. Пошарив рукой, Мар с удивлением извлекла из складок пояса... нож. Кухонный. Хорошая штука, очень удобная для нарезания очень популярной у гномов солонины. И хотя что-то подсказывало Мар, что в ближайшее время ей вряд придётся нарезать солонину, находке она обрадовалась. Во-первых, нож, как и любая достаточно острая штука, которой можно тыкать, всегда найдёт себе применение, а во-вторых, само наличие этого ножа говорило о том, что в той, забытой жизни, она была весьма практичной и предусмотрительно гномой. Это ли не повод для радости? Повод, да ещё какой, если бы не одно но: все, кто мог бы эту радость разделить, уже ушли вперёд, очевидно полагая, что она их догонит. Теперь же был слышен лишь шум отдаленного разговора... или ей так только казалось? Конечно, Мар понимала, что они не могли уйти далеко, но ориентация по звуку никогда не была её сильной стороной. Компания людей вдруг показалась ей как никогда привлекательной. Сжимая находку в руке, гнома двинулась в том направлении, откуда, как ей казалось, доносились звуки.

Пусть до источника света был долгий и неприятный, так постоянно приходилось перебираться через целые завалы всевозможного мусора, который дёргал за одежду, цеплялся острыми краями. Один раз за штанину Ларса зацепилась усохшая рука мертвеца, провела острыми, раскровившимися ногтями по его коже через ткань штанов. Мар пару раз слышала далёкие, неясные голоса, которые точно не принадлежали её компаньонам, а доносились... отовсюду. Они произносили всего несколько туманных фраз и исчезали, уносимые слабым ветерком, который гулял по Кладбищу. Но, как бы то ни было, дорога закончилась, и перед приключенцами открылась небольшая, расчищенная от мусора, поляна, на которой костёр вскидывал в воздух яркие языки пламени, а запах горящей древесины почти отбил те неуютные ароматы, которые царили по всему Кладбищу. У костра сидели 4 человеческих фигуры, плотно укутанные в драные плащи. У ног каждого из них стояли небольшие, самодельные рюкзаки. Фигуры слегка раскачивались, будто перешёптывались друг с другом.
Седрик увидел, как его товарищи скрылись за барханами кладбища, и ему показалось, что Харон проводил их взглядом. Человекоподобная фигура негромко скрипнула, выдала тонкую струю пара, и быстро захлопнула двери, после чего механизм начал брать разгон. Учителю послышалось, что между звуками работающей машинерии проскальзывал тонкий, злорадный смешок или что-то типа того.

Руфус первый достиг пылающего кострища. Быть может в этом помог постоянно тренируемый навык перелезать через заборы и сооружения, построенные из различного хлама с целью остановить продвижение кого бы то ни было, а может - тот факт, что все остальные тормозили и отвлекались на всякие подозрительные шорохи, которые сам Руфус не слышал за звуками своего голоса, поскольку напевал под нос песенку про барабанщика, которую сам же на ходу и придумал.
Но это всё неважно, ведь песенка прекратилась сразу же, как только Руфус заметил незнакомцев - когда резко срываешься с места к долгожданной цели, не особенно попоешь. Остановившись буквально в метре от фигур неизвестных, парень принялся пристально разглядывать их и их вещи, непроизвольно шевеля пальцами, словно готовясь что-то взять уже сейчас. Хотя, так оно и было, скорее всего. Потратив секунду-две на осмотр, Руфус наконец соизволил начать говорить.
- Привет, а вы кто? Есть что-нить поесть? А карта? А?

Слова Руфуса долетели до фигур, и те остановились. Просто замерли, до жути напоминая механизмы, которые, скрипя шестернями и брызжа маслом, пытались обдумать слова, сказанные человеком. Так прошло несколько секунд. В абсолютном молчании, только дрова в костре трескали, когда очередная ветка лопалась под действием жара. Но долго так продолжаться не могло, ибо воздух начинал ощутимо дрожать от напряжение, в нём повисшего.
Фигуры быстро поднялись со своих мест, и резко развернулись, скидывая с плеч плащи. Они с шелестом ткани упали на землю, один даже залез краем в костёр, но его хозяина это мало волновало. Как и группу живых, так как то, что открылось их взору, было намного интереснее, чем какой-то драный плащ, скручивающийся в огне. Интереснее и отвратительней. Перед ними стояло четыре человека, но то что люди они уже только частично - было очевидно. Кое-где, разрывая покрасневшую кожу и слегка подгнившие мышцы, выглядывали блестящие стальные механизмы. Глаза людей неподвижно смотрели на тех, кто нарушил их покой, а кулаки сжимались и разжимались с лёгким скрипом и (иногда) искрами.
Первый из них, тот кто стоял ближе всех к группе, был с заменённой на стальную маску нижней частью лица. Вокруг его нижней части живота были установлены стальные пластины, правое плечо было заменено механическим суставом, так же, как и правое предплечье. Левая рука была удалена, и вместо неё поставили механическую, стальную руку.
Второй, стоящий справа, смотрел на людей механическим глазом. Когда его тело вздрагивало, вздрагивали и лохмотья кожи, которые были у него вместо нижней челюсти. Прямо из глотки выходила чёрная трубка, и уходила за плечо. Правая часть тела почти вся заменена на механизмы, в том числе правый бок, вместо которого была объёмная такая банка. Вместо правой кисти виднелось устрашающее лезвие.
Третий выглядел почти нормально, если не учитывать шлем на голове, две трубки, которые выходили из под него и механических предплечий. Вместо правого запястья - кувалда, вместо левого - шестерня, которой вполне можно было что-то отрезать.
Четвёртый, который стоял позади всех, был обладателем внушительной, стальной челюсти. У него не было обеих рук, и вместо них ему присобачили два стальных троса, с мощными пальцами на концах. Тросы слегка подрагивали и извивались как змеи, иногда скребя сталью по валяющемуся тут и там мусору.

- Ну так что? - Руфус нетерпеливо постучал носком ноги по земле и сложил руки на груди. Нет, конечно внешний вид этих существ нельзя было назвать обычным, но... Он был абсолютно толерантен. В смысле, что какая разница, какой расы существо, если оно на тебя не набрасывается и готово поделиться пожитками? Ну, и если оно при этом выглядит не слишком отвратно.

Ларс медленно брел по Кладбищу, слегка отстав от своих товарищей - а все потому, что разглядывал валявшиеся тут и там трупы. Когда первые страх и отвращение прошли, здешний вид оказался даже занимательным и интересным. Странные мутанты приковывали к себе внимание доктора, буквально вынуждали наклониться - сквозь лохмотья истлевшего тряпья и разлагающейся кожи было видно, что и потроха этих тел были чем-то абсолютно не тем, что хоть как-то соотносилось с представлениями Ларса об анатомическом устройстве гуманоидных существ. И парень, повинуясь желаниям, разглядывал диковинные трупы, понемногу перестав обращать внимание на что-либо другое, покаААААА, ЭТО ЕЩЕ ЧТО?!! Примерно такой, не очень-то мужественной или хладнокровной, была реакция парня на прикосновение не его к трупу, но трупа к нему. Хоть он и понял тут же, что просто-напросто споткнулся о неудачно выставленную конечность, но доверие и приязнь к своим "объектам изучения" как-то резко потерял и поспешил нагнать товарищей. И, конечно, это гиблое место никак не могло не подкинуть блондинчику еще один шанс показать, что в плане трусости из их четверки на самом деле лидирует далеко не сенсей.
- Эм, Руфус... Ты уверен, что они так уж дружелюбны? - вполголоса, неуверенным тоном поинтересовался Ларс у товарища, заняв стратегически надежную позицию за спиной последнего. На странных механизированных существ, впрочем, доктор поглядывал с интересом - интересно же, как такие конструкции в организм вживили, работать заставили. Эх, хорошо вышло бы, если бы эти представители здешнего паноптикума не хотели бы распотрошить их бравую четверку так же, как сам доктор - этих самых полуроботов.

- Если они недружелюбны, я это сразу же узнаю! - шепотом ответил Руфус, приложив ладонь ребром к краю рта. Этот шепот был шепотом того типа, который вроде и тихий, но любой желающий его может услышать без малейшего труда.

Тот из товарищей, которые заключили странный союз с механизмами, и который стоял ближе всех к группе, сделал шаг вперёд. Он вытянул свою руку, указав длинным, стальным пальцем прямо в лицо Руфуса и громко выдохнул, сопроводив сие действо негромким звуком работающего трансформатора и двигающихся шестерней. Механочеловек несколько секунд смотрел парню прямо в глаза, и можно было увидеть, как фокусируються его зрачки-линзы. Наконец его механический голос проскрежетал:
-Вы! Вы не механизмы! Вы подвержены браку и ущербности! Мы доставим вас к Разделителям.
Вся эта изменённая гоп-компания сделала шаг в сторону живых, сжимая руки в кулаки. По лезвиям, которые торчали из них, прошли электрические разряды, а циркулярка, которая была у одного из них вместо руки, начала медленно заводиться, рассекая воздух зубьями.

- Н~, - Руфус испуганно дернулся на месте, не договорив слово, которое собирался начать и сделал широкий шаг за спину Ларса. - Недружелюбны!
Не говоря лишних слов, Руфус использовал имеющуюся ситуацию (множество труднопроходимого хлама вокруг и открытое пространство с лозунгом "беги куда хочешь"), чтобы резко стартануть с места куда-то прочь от встреченных. При этом, однако, парень не забывал оглядываться назад - если эти киборги вдруг последуют не за ним, а за остальными присутствующими, то он, сохраняя приличную дистанцию, предпочтет понаблюдать - ну а вдруг они там отобьются, а?

"Действительно, *****, недружелюбны" - подтвердил внутренний голос в голове у Ларса заявление механика.
- Не-не-не н-надо нас к Р-разделителям, - заикаясь, ответил паренек циркулярной пиле, если судить по направлению его взгляда. Каждое слово сопровождал нервный шажок назад, а после своей скудной и неубедительной речи парень, уже не колеблясь, развернулся и помчался куда подальше от этих механизмов, надеясь как минимум перегнать Руфуса, еще лучше - завернуть в какие дебри позаковыристей, а если совсем повезет - так спрятаться в какой куче хлама. Глядишь, эти механизмы его, уже изрядно посеревшего от страха, не заметят или с трупом спутают.