The long walk. | ходы игроков | Fire walk with me.

Перекрёсток Сан-Мишель и авеню им. Маршала. 
19:20, 25 декабря 201N год. 

Рождество. Казалось, в Европе событие настолько яркое и захватывающее, что даже встреча нового года не проходит для европейцев со столь помпезными почестями и украшениями, как рождественская ночь. В это время года невозможно узнать обычно серые, скрытые работой и документацией будни, почувствовать столь привычный вкус выходных за стаканом виски с содовой. Богатые бренды не могут переплюнуть один другого в изысканном маркетинге товара. Безумные скидки в магазинах. По кабельному вновь и вновь крутят праздничные ток-шоу с Лари Вёрном и другими звёздами синих телеэкранов. Но любят Рождество не за его обёртку: разноцветные гирлянды на каждом шагу, семейный ужин, подарки. Умный человек, присмотревшись, непременно скажет, что всё это лишь обыкновенные атрибуты настоящего праздника. Мелкие детали, не несущие в себе никакой смысловой ценности и восторга. Ведь ценят Рождество не за пёстрый городской наряд, уют в домах и на шумящих проспектах. Любят его в первую очередь за недосказанность, таинственность дня и ночи. За тёплый огонь, танцующий в камине. За старые песни и сказки, которые всплывают из пучин памяти в этот час. За чудеса, от которых отвык современный человек.

За дружеское напоминание, что жизнь – это нечто большее, чем семья, работа и дорогая машина.

В этом году Рождество было тёплым. Декабрь словно стал продолжением ушедшей осени. Столь же гадким, меланхоличным и грустным получился месяц. Мостовые вечно заливал дождь. Редко выпадающий снег на следующий же день таял, засыпая город грязью и противно чавкающими лужами. Синоптики обещают похолодание лишь к концу января. Зима в этом году вышла сопливой и чересчур нежной. Быть может, дело в потеплении и смене полюсов. А может, это наше отчаянье и тоска причины таяния ледников у берегов Антарктиды и следствие тёплой зимы.

«Brasserie» – пивной бар и маленький ресторанчик на перекрёстке двух главнейших городских улиц. Перед Рождеством из него уже доносятся песни молодых музыкальных коллективов, которые играют там свои композиции по вечерам. На окнах висит цветастый дождь, безумно мигают гирлянды вдоль и поперёк стен, сцены, барной стойки. За столиками горят маленькие свечи. Скатерть на рождественский мотив. Искусственные рождественские цветы разбросаны по углам. Обычно, людей тут мало, но сегодня не продохнуться.



Иво – крохотный человек на задворках кафе, – сидел, и как многие другие посетители паба пытался отыскать праздничное настроение в умеренном ужине и чарке горячего глинтвейна. Не часто он заглядывал сюда, но сегодня идея посетить ресторанчик была особенно многообещающей. Кто встречает Рождество один? Только неудачники. Серые, безвкусные люди. Иво не был таким. Или был? Того никто не узнает.

В довольно тесном помещении «Brasserie» пахло сигаретами и погасшей свечой, яблочным пирогом и крепким спиртным. Люди, компаниями и поодиночке, шептались, молчали, слушали музыку и задумчиво ковыряли вилкой в своих тарелках. Сегодня в баре играет джаз. Выдувает трубач. Глубокая игра контрабаса плывёт над головами посетителей. Скрипящий, старый голос поёт песню совсем не под Рождественский мотив. Ожидаемо, что скоро будут звучат каверы песен Синатры. Снежные композиции, которые погрузят слушателей в метель, призовут настоящую зиму и завалят тёплое помещение сугробами снега. Музыканты, скрытые табачной дымкой и пылью на сцене, словно за неосязаемой стеной, играют свою музыку, грубоватую и ворчащую, в белых рубашках и жакетах, в модных шляпах. Бодрые и причёсанные, они полны настроения, которое хотят передать всем постояльцам ресторана в эту необычную рождественскую ночь.



Взгляд Иво скользит по головам. В полуха он слышит разговор молодой пары, сидящей за столиком напротив. Преклонного возраста мужчина разговаривает по телефону, активно жестикулируя правой рукой. Смеются молодые девушки откуда-то из дальней части зала. Разливает шампанское официант в красном жакете. Иво давно поел. Ковыряя дольки лимона и кусочки корицы в своей чашке крохотной ложкой, он внимательно смотрит по сторонам. Его стол один из самых дальних, и чтобы выбраться отсюда, нужно проделать долгий путь к парадному входу, сквозь тела полупьяных, одурманенных праздником горожан. В «Brasserie» столики очень тесно стоят друг к другу (ради экономии и рационального использования помещения) и сделать это не так просто.

Музыканты заиграли что-то новое. Более мягкое, легкое. Украдкой осматривая помещение, взгляд цепляется за человека, такого же одинокого, как и ты сам. Его имя – Рольф Итан Кнёргер.



Но ты слышал о нём, как о Пироманте.

Иво не обманет холодный блеск голубых глаз. Не обманут дрожащие руки и немощность. Кнёргер раньше работал на улице, что напротив его квартиры. Владел магазином безделушек и антиквариата, продавал ненужное старье коллекционерам, собирал хлам и реставрировал его. Но помнит Иво это имя не поэтому. Ночью, в особые дни для особой аудитории, на заднем дворе он показывал фокусы и представления с огнём. Иво не верил во всю эту чушь до тех пор, пока сам не увидел, как Рольф выдувает языки пламени из пальцев и пожирает кострище высотой со взрослого мужчину, проглатывая его своей необъятной пастью. Шесть месяцев он проворачивал свои концерты, а потом продал магазин и куда-то уехал. Он все еще живёт в городе – как легенда, миф, сказка. Такие люди не исчезают просто так из крупных городов, подобных этому.

Рассказывали, что Кнёргер датчанин. Его прадед переехал в эту страну еще в незапамятные времена. Его мать гадала на картах в дешевом цирке. Ходили слухи, что Итан заключил уговор с самим владыкой Ада. Некий контракт связывал его с потусторонним, тёмным миром, взамен предложенной услуги предоставляя власть над огненной стихией. Что он продал? Душу? Сердце? Этого не узнать. Его жена и сын сгорели в пожаре 1994-го года. Поговаривали, будто Кнёргер сам их и поджог, хотя пожарные и газеты вскоре после этого утверждали, что причиной пожара была утечка газа. Знающие люди рассказывали Иво, что в квартире Рольфа нет ни единой электрической лампочки. Он живёт без света. Лишь камин и огромные свечи осветляют его логово ночью. Говорят, что он не стареет. Что не питается. И живёт вечно.

Иво не успел отвести заинтересованных глаз и старик заметил его. Усмехнулся белыми зубами, подняв бокал с неизвестным напитком. Его голубые глаза, так похожие на стекло, хитро блеснули.

– Это место богато воспоминаниями… – Рольф завис прямо над Иво. Аккуратно отодвинул спинку соседнего стула и сел напротив мужчины, словно они были старыми знакомыми. – Вы не против? Обожаю это место. Помню, как его еще строили, в далёком 85-м. Что за идиотское название, подумал тогда я! И посмотрите, где теперь я провожу Рождество?

Рольф засмеялся, подзывая официанта. Он что-то коротко бросил подоспевшему юноше и тот уже скрылся за спинами посетителей бара.

– Мы кажется с вами где-то уже виделись… Ах, да-а… Вы тот самый мужчина с необычным именем… И… Иво! Я некоторое время работал напротив вашего дома. Славное было время, старина. Весна? Или лето? Уже и не припомню, – Кнёргер мило улыбнулся, рассматривая меню, где ресторан предлагал дешевые коктейли со скидкой в двадцать процентов. Отложил в сторону и посмотрел на мужчину. – Вы слышали? Я снова выступаю. Не правда ли это здорово?

Зима. Холод улиц, тепло помещений и непременно запотевшие линзы очков в промежутке. Наряды из разноцветного стекла и блестящей мишуры в пастельном наружном освещении компенсируют короткий световой день. Город похож на даму эпохи Возрождения, чьё платье этим вечером должно поразить кавалеров обилием юбок, рюшек, бубенцов, бантиков и фрактальных рисунков на бархатном полотне. А под оберточной бумагой праздничного великолепия с принтом оленя или елового венка скрываются люди. Люди, вышедшие за границы зоны комфорта, готовые подарить незнакомцу искреннюю улыбку и тёплое пожелание. Загадочная магия праздника правила даже черствым сердцем шефа Иво, и тот, повинуясь доброму порыву, подарил каждому сотруднику маленькой семейной конторки изящную шестиконечную звезду из дутого стекла. Иво убрал её в небольшой чемодан к другим игрушкам. Для себя он решил, что привилегия наряжать рождественскую ёлку есть только у семейных людей и владельцев крупных торговых центров.

Наконец-то "Brasserie". Бар преобразило общее праздничное безумие. Иво вдохнул сложный аромат – букет горячего вина, корицы, пота, табака, духов и парафина –, сел за дальний столик, заказал ужин и выпивку. Сейчас он почувствовал себя частью большого события, ради которого в баре собрались все эти люди. Нахлынувшее на улице острое ощущение одиночества отступило перед сытной едой, алкоголем и лёгким мотивом "рождественского настроения" Миллера.
Прикончив ужин, Иво украдкой наблюдал за посетителями. Компания студентов гремела звонким смехом; "воротнички" по привычке обсуждали вечные дедлайны; две пожилые дамы за бокалом шампанского погрузились в сплетни, с азартом перемывая косточки незнакомым людям. Но Иво больше интересовали гости в компании одной тарелки и напитка по вкусу. Как они проводят этот рождественский вечер? Он чертовски нуждался в универсальной формуле праздника.

Блуждающий взгляд остановился на морщинистом старичке. Пиромант!
Этот старик был настоящей загадкой. Артефактом среди городской рутины. Его шоу было волшебством, магией факиров с далёкого континента, о котором Иво рассказали книги и журналы. Тем более, было странно обнаружить его в привычных декорациях "пивоварни".
Пиромант тоже заметил его, улыбнулся и через мгновение уже стоял у столика Иво.
– Конечно, садитесь.
Вставив два слова, он уступил инициативу разговорчивому старичку, а сам погрузился в короткий экскурс по глубинам памяти. Иво не был сплетником, но некоторые истории распространяются стихийно, из уст в уста, так, что о них в конце концов узнают даже нелюдимые затворники.
Морщины, небесно голубые глаза. Рольф Итан Кнёргер. Вдовец. Маг из городских джунглей.
– Да, здорово. Этот город явно соскучился по вашим огненным представлениям. – Иво искренне улыбнулся. Вскрыв пачку Вога, он жестом предложил Рольфу сигарету и закурил сам. – Всё это время... после антикварного магазина, вы путешествовали? Где сейчас проходит ваше шоу?
Первоначальное смущение растворилось с табачным дымом, и Иво решил поддержать беседу, которая, ко всему прочему, обещала приоткрыть завесу тайны над личностью Пироманта.

Рольф молча принял сигарету, зажав её в сухих пальцах. Коснулся губами и закурил. Без помощи спичек или зажигалки. Затягиваясь, старик обмяк в кресле, и некоторое время молчал, словно думал о чем-то. Ему можно было дать от силы семьдесят лет, настолько маленьким и хрупким был этот человек, прикуривающий сигареты от своих раскалённых пальцев. Только при тесном контакте становились видны глубокие вены на его руках, сухая и тонкая кожа. На руках она натягивалась, словно на барабане, а не шее свисала как у игуаны. Некоторая медлительность и неохота наблюдалась в движениях Кнёргера. Лишь его лицо оставалось подвижным, ехидным, молодым, не смотря на морщины и колючую, белоснежную щетину. Его маленькие глаза неотрывно за всем следили.

Кажется, сигарета пошла старику на пользу. Он заметно оживился, выпрямил сутулую спину. Он был одет в классический костюм: пиджак, белая рубашка, брюки. Единственной странностью был чёрный берет, скрывающий неопрятную лысину.

- Путешествовал? - переспросил Пиромант с весёлой улыбкой. Его глаза сощурились, а в уголках рта набежали морщины. - Можно и так сказать, старина. Я занимался некоторыми... исследованиями. Искал новые номера и трюки. То, что поразит человека. Я ведь очень далеко зашел после нашей последней встречи. Хе-хе... Видели вы бы своё лицо в тот день, когда я проглотил огонь, и даже не закашлялся, прямо на ваших глазах. Я ведь помню ваше лицо. Замечательно помню.

Пауза, чтобы струсить пепел.

- Моё шоу набирает новых масштабов. Однажды я понял, что зрителя больше не интересуют мои... Мои чары. Огонь перестал удивлять его взор. И мне пришлось эволюционировать. Я ведь люблю этот город, старина. И чтобы не стать его историей, прошлым, мне приходится, порой, искать новые новые пути и дороги. Не совсем легальные. Как вы там говорите?... Идти в ногу со временем.

Принесли заказ Рольфа. Горячий кусок яблочного пирога и кружка какао. Старик докурил сигарету, взял ложку и аккуратно отломал от пирога еще тёплый, дымящийся кусочек. Подул на него, остужая. Положил в рот.

- Горячеват... - заметил Пиромант. - Я искал человека, который бы послужил мне в роли критика. Независимого эксперта. Вы, как самый, не обижайтесь, обычный житель, очень мне интересны. Моё шоу как раз для людей вашего типа. Тех, кто ищет остренькие впечатления в это серое время года. Мне нужно ваше мнение по поводу... Ну, моей техники. Надеюсь, вы меня понимаете? - Итан хлебнул из чашки. Давно Иво не встречал людей, способных так улыбаться. Противно, но в тоже время приятно, нежно. - Я нашел очень интересную грань своего таланта.

Чавкая, Кнёргер доедал пирог. Со звоном он отодвинул от себя пустую посуду и стал тщательно вытирать руки салфеткой. Скомкал и бросил её в кружку.

- Знаете, это бесплатно. Только сейчас. В рождественскую ночь принято дарить подарки. Считайте, что это мой подарок вам, Иво. Как старому знакомому.

Когда сигарета самостоятельно затлела в руке Пироманта, Иво откинулся на стуле и удовлетворенно сделал глубокую затяжку. Демонстрация таланта Кнёргера, простой фокус. Но именно он помог Иво мысленно вернуться на родную улицу, где странный старик мастерски играл со всполохами огня.

– Люди быстро привыкают к чудесам. Нас уже не удивишь полётом на головокружительной высоте, когда из Лондона в Цюрих можно добраться за два часа. С мистической стороной ваших шоу труднее смириться, но из-за многократного повторения даже бушующее пламя станет данностью. Город...

Разгоряченный алкоголем, Иво пустился было в пространные рассуждения, но вовремя себя одёрнул. Что знал он о Пироманте? Слухи о давно погибшей семье, поспешное исчезновение и продажа лавки, – хоть Иво и не представлял, приносил ли маленький бизнес хоть какую-то прибыль старику – всё это немного беспокоило ту часть натуры, которая долгие годы скепсисом душила его мечты и планы. Иво стряхнул пепел, откашлялся и вновь заговорил:

– Чрезвычайно заманчивое предложение. Но вы упомянули... ммм... не совсем легальные пути. Это будет именно шоу, или вы хотите втянуть меня в какую-то авантюру?

Вежливо, с шутливой улыбкой, все карты на стол. Он готов был согласиться, благо вечер до этого момента ничего путного ему не обещал. Он хотел согласиться. Но Иво не был бы Иво без ложки горького сомнения.

– Называть можно как угодно. В сущности, значения это не меняет, – Итан потушил сигарету, сломав её белый скелет в пепельнице. – Я предпочитаю никак не называть это. Есть такие вещи, старина, которые… Лучше и не пытаться объяснить вовсе. Так проще. Моё предложение безобидно. Вы ничего не теряете, кроме своего времени. А что такое Время? Это чепуха, сущая мелочь. У всех его полным полно.
Старик уселся поудобнее.
– Вы часто ездите на экскурсии? Таиланд? Египет? В Тибет? Любите экзотику? С одной стороны, моё предложение можно расценивать как познавательный тур. Только его границы гораздо, гораздо меньше. И гораздо ближе. Я предлагаю узнать ваш собственный Город. Посмотреть на него со стороны, которую глаз обычно упускает из виду. Только… Это не совсем, если вы понимаете, безопасно.
По глазам и кривой улыбке можно было понять, что Рольф шутит. Он высмеивает осторожность Иво.
– Вы даже не представляете, насколько увлекательное место наш городок. Как раз на этом и строится мой маленький фокус, – усмехается Кнёргер, – небольшое путешествие. Экстра-класс!

Итан подозвал официанта и расплатился с ним мятой двадцаткой. Бросил заинтересованный взгляд на Иво.

– Ну что, согласны? – старик встал из-за стола и собрался было идти к выходу. – Я живу неподалёку. Пару кварталов. По пути будет время спросить. Узнать. Отказаться, в конце концов. – Он улыбнулся и, не дожидаясь ответа, поковылял прочь.

В точку.
Старик случайно надавил на самое больное место маленького человека. Случайно ли?
Иво раззадорили, купили с потрохами коротким и красочным описанием ПУТЕШЕСТВИЯ. В сущности, он большую часть жизни провёл в привычных маршрутах: офис; квартира на тихой улице; "Brasserie"; молл в дни праздничной распродажи. И всё вокруг, начиная с ночных заведений и кончая сферами, в которых вертится этот загадочный старичок с невероятно голубыми глазами, оставалось для Иво загадкой не меньшей, чем быт Тибетских монахов.

Секунда. Ещё одна. От сигареты остались только фильтр и пепел. Наблюдая за спиной удаляющегося Кнёргера, Иво поймал себя за привычным нервным поглаживанием щетины на подбородке. Он медленно, сам ещё не до конца осознавая последствия, отодвинул свой стул. Его рука нащупала в кармане джинс крупную купюру – бумажники Иво не признавал, предпочитая функционал верхней одежды – и придавила её пепельницей с двумя тлеющими окурками. Под аккомпанемент гремящей оркестровой меди смеялись по-рождественски весёлые, разгоряченные алкоголем люди, и застывший в нерешительности Иво выглядел среди них инородно и глупо.
Затянувшаяся борьба внутри Иво внезапно прекратилась. Глухо пробормотав "да чёрт тебя раздери", он ринулся следом за Итаном, лавируя среди тесных столиков пивоварни.

ссылка

Рольф вышел на улицу. Дверь за ним бесшумно закрылась.

К нему относились с неким незаметным, скрытым почтением. Так относятся к людям пожилого возраста. Кнёгрер это понимал. И потому, встав из-за стола, становился другим человеком. Тяжелее переставлял ноги. Играл пальцами рук на невидимых клавишах рояля. Резкими, грубыми движениями больного, разрезал дорогу сквозь вежливость и жалость к старикам. Он хитрец и лицедей.

Иво шел следом. Песня Фрэнка Синатры в исполнении безымянного коллектива подгоняла мужчину вперед. Толкала к дверям. Ставила подножки и упирала спинки стульев в самую грудь, не давая проходу. Если к Кнёргеру посетители испытывали уважение, то к Иво – чистую ненависть. Они ворчали, как злобные мышки, ворочая своими усиками и подёргивая лысыми хвостами. Огрызались и скалили зубы. Пытались отгрызть кусочек рукава. Ущипнуть за кожу.

Они настоящие звери, понял Иво. Сброд животных.

– …пардон.
– Мужчина, аккуратнее!
– …аный мудак…
– Эй-эй-эй!!!

Он шагнул за порог и обрубил то, что копошилось в зале ресторана. Грызлось и жрало, напивалось, слушало музыку и ехидно ухмылялось кривыми мордами друг другу. Дверь закрылась, и ему стало легче. Влажные, мокрые лапы отпустили воротник Иво. Мрачные взгляды упёрлись в стену, потеряв его.

В «Brasserie» был маленький дворик. На улице. В тёплое время года здесь можно было чудно поесть. Тогда здесь выставляли удобные дубовые столики, а брезентовый навес служил надёжным источником тени и прохлады. Но сейчас здесь было пусто. Покачивался и шелестел синий брезент. Рольф сидел на корточках и чесал за ухом дворнягу.

Увидев Иво, на его лице блеснула наивная улыбка. И что-то еще… Предвкушение? Восторг?

– Я бы посоветовал тебе больше не заглядывать в этот ресторан, – сказал старик, поднимаясь и вытрушивая брюки. Пёс крутился рядом, тыкая влажным носом ему в штанину. – Люди тут посредственные. К тому же, после праздников его все равно закроют… Я слыхал.

Засунув руки в карманы, Итан пригласил идти за ним. Зима выдалась по-настоящему паршивой. В городских клумбах еще зеленела скупая трава, прохожие были легко одеты, а мостовую украшали одинокие лужи и слякоть. Черный пёс бежал рядом. Иногда мимо проезжали машины. В воздухе витал запах конфет, застоявшейся воды и гари. Кнёргер искоса следил за Иво, словно что-то хотел сказать, но всё время сдерживал себя.

Они перешли дорогу и оказались на Сент-Уильямс.

– Ты правильно сделал, что пошел за мной. – Рольф на секунду остановился. Побегал по карманам своего пыльного пиджака и достал сигарету. Закурил. – Понимаешь, старина, чтобы случилось чудо, нужно немного постараться. – Он серьезно, без тени улыбки взглянул на своего спутника. – В ресторан ты больше не пойдешь. Сегодня он сгорит.

Пёс замер рядом. Подняв лохматую голову, он смотрел на Иво маленькими тёмными глазками. С ним явно что-то было не в порядке.

– Это моя собака. Зовут Джеймс. Подобрал месяц назад, на улице. Смышлёный. Да, приятель? – Псина высунула язык и покрутила мордой, молотя воздух куцым хвостом. – Ты спрашивай, – Рольф затянулся, – спрашивай, не стесняйся. Я человек честный.

С этими словами он и пёс двинулись дальше. Иво мог бросить их, уйти. Забыть этого непонятного, странного старика… Забыть весь этот вечер. Вокруг плясали тени. Мерцал в свете гирлянд, биг-бордов, телеэкранов и фонарных столбов гигантский город. Многоэтажки цветными елками уносились в чёрное небо, и где-то там, на самом последнем этаже, обязательно будет гореть стеклянная звезда. Золото лилось из окон. Всё плясало, менялось, искажалось и пускалось в пляс. Отражения в лужах. Безликие за тонированными стёклами автомобилей. Небо затянуло оранжевое облако отраженного электросвета шумного, разношерстного мегаполиса.

– Я никогда не любил это заведение. Никогда, – причитал Кнёргер, и вслед ему тянулся табачный дымок. Он шел, а вокруг него плясали тени. Плясал пёс. Искажался фонарный свет и закручивались спиралями огни серебряных фар.

Ошарашенный, Иво буквально вылетел из кафе. Некоторое время перед его глазами стоял непривычно злобный оскал обывателей. Он задал себе вопрос: «как отреагировали бы все эти шипящие, огрызающиеся люди на неудачное падение и поваленный столик с разбитой бутылкой шампанского?». Воображение услужливо нарисовало пирующих хищников над телом незадачливой жертвы. Скалящиеся, окровавленные морды. Отпрянув от двери заведения, Иво с силой встряхнул головой в тщетной попытке разогнать наваждение.

Набрав полные лёгкие холодного декабрьского воздуха, мужчина молча последовал за стариком. Ведь именно ради него Иво покинул мнимый уют пивоварни. Руки его слегка подрагивали. Первую сигарету из собственной смятой пачки он раскрошил и уронил на мокрую мостовую, а вторую смог зажечь только с н-ной попытки. Погода лишь усугубляла странное состояние, и Иво оставалось только шлёпать убитыми кроссовками по зимней слякоти и переводить пустой взгляд со свалявшейся угольной шерсти псины на заношенную спину Кнёргеровского пиджака.

Что не так с «Brasserie»? С дворняжкой? С Итаном? С самим Иво, в конце концов?

– … сгорит.
…
– … спрашивай… человек честный…

Калейдоскоп зимнего вечера. С неоном, гирляндами и фонарями, он продолжал фантасмагорию прошлой сцены. Более того, представление было там, куда шёл пиромант, и Иво являлся его непосредственным участником.

– Я никогда не любил это заведение. Никогда.

Сгорит. До вялого Иво наконец-то дошёл смысл сказанного. Он поперхнулся на очередной затяжке и выронил сигарету. Та ударилась о дорожный камень, брызнув снопом оранжевых искр. Иво рванул вперёд, средь искаженной присутствием старика улицы, выскочил перед Итаном, заговорил быстро и спутано:
– Стой!!! Что значит «сгорит сегодня»? Почему ты не предупредил празднующих людей? Там, за столиком, ты говорил про восемьдесят… восьмидесятые, про приятные воспоминания. Или... – Кнёргер. Пиромант. Иво посетила крайне неприятная мысль, которую он по простоте душевной сразу озвучил. – Ты говоришь о поджоге?

Со всей внимательностью и учтивостью он слушал, и с каждым словом в его морщинах сгущались тени. Глаза мерцали загадкой. Сверкала улыбка, зажав фильтр сигареты в желтых зубах. Рольф ждал вопросов.

– Нельзя жить прошлым, старина, – наконец скучно произнёс он. Псина согласно гавкнула. – Мы меняемся. Жизнь меняется. Любовь вдруг становится противной, тоскливой и полной однообразия. Да, я сожгу его. К чертям. К собакам. Потому что могу. – Итан захохотал, похлопав себя по обвислому брюху. – А ты как думал, дружище? Даже такой великий человек, как я, не может создавать вещи из ничего. Ты обольщен моим предложением, ну что ж, это отлично. Замечательно! И я обеспечиваю тебе фундамент. Твоего пути, дороги – называй это как хочешь, черт возьми, – и не будь таким чувственным, небезразличным. Я ненавижу лицемеров. – Кнёргер говорил холодно. С пылом статиста. Иво вдруг понимает, что этого человека ничто не волнует. Ни ущерб заведению, ни человеческая жизнь. – Чтобы создать, мне нужно пламя. Огонь, искра. Чем выше задача, тем жарче должны плясать красные языки на пепелище. Понимаешь это?

В знак почтения, он снова улыбается и лохматит Джеймса, послушно кружащего рядом с хозяином.

– Боже, приятель, ну не забивай ты свою голову мелочами. У нас ведь есть дела, не забыл?

Старик таинственно умолкает, глазами приказывая оглядеться. Свет на улице гаснет. Они стоят во мраке, и лишь кончик сигареты в пасти Кнёргера освещает мир вокруг.

– Можешь вернуться. Сказать им, – пожимает он плечами. Тусклый огонёк освещает его зловещее лицо. Вот-вот и он броситься на Иво, чтобы проглотить его…

– … Или будь мужиком и прими мой вызов, – грубо закончил Рольф и пошел дальше, потеряв всякий интерес к беседе. Пёс, некоторое время утробно рычащий на Иво, наконец-то развернулся и бросился вслед за своими хозяином, перебирая крохотными ножками по мостовой.