Не думай об игре | ходы игроков | Пробуждение

Дождь мерно смывал следы, оставленные хитрецом Осбахом, подобно тому, как легко он наполнял ноздри приятным запахом осенней мороси. Если француз поспешит, то успеет заметить влажные грязевые отпечатки сапог, но пока его пыхтящий хрупкий силуэт не являлся из пределов ночи, что пугало сильнее, чем открытое нападение. Тени шевелились в углах, а свет из окон не нарушало неосторожное движение, вышедшего на свет существа.

Вернер двигался как можно быстрее прочь от чудовищного восставшего мертвеца и его обезумевшего спасителя. Узкая улочка упиралась в тупик, образуемый домом, и немцу пришлось свернуть на тропку, ведущую в золотисто-красный осенний двор из аккуратно подстриженного кустарника, образующего несложный лабиринт. Неизвестные черные ягоды на ветвях поблескивали в слабых отсветах, охотно объедаемые птицами в холодные сезоны. Порождение ночи, с которым случайно столкнулся Осбах, не походило на оборотней, с которыми Вернер в прошлом имел неприятность сталкиваться. Как объяснить полиции, что научный руководитель поднял нежить и собирался скормить его, светилу немецкой палеонтологии, кусачему скелету, чтоб они не подняли потерпевшего на смех и не устроили впечатлительному гостю столицы тест на содержание алкоголя и наркотиков?

Пройдя через живую стену из ветвей и мелких листков кустарника, промокший до нитки ученый выбрался на прикрытую златистой шапкой кленового дерева площадку. В ночи яркое осеннее дерево выглядело мрачно, оплакивая каплями с листвы жертву в длинной белой сорочке, возлежащую без сознания на плоском камне. Ткань намокла и прилипла к стройному стану, а темные влажные волосы разметались по «древнему алтарю».

Тихую поступь вовремя замедлившегося Вернера не успели заметить три фигуры в черных плащах. Молодые люди с потекшим гримом группы Kiss на лицах выглядели как старшеклассники. За их спинами виднелся изящный дворик с необычной узорчатой кладкой дорожек, напоминающей завитки виноградной лианы. Подобная архитектурная композиция, естественно вплетающаяся в природный пейзаж, лучше подходила чопорной Англии, нежели внутренним дворикам строгой по части садов Франции.
- Ну, что? Начнем? А то я начинаю замерзать, - произнес попивающий энергетический напиток парень с цилиндрической жестяной бутылью в руках, на которой производитель нарисовал пляшущие языки пламени.
- Немного подождем. Надо привести ее в себя, - сказал высокий невозмутимый парень, стараясь курить под деревом, чтоб дождь не лишил его вредной привычки.
- Я захватил кинжал. Тот самый, хех, - похвастал самый щуплый из троицы, подходя ближе к девушке и похлопав ее по щекам. - Черт, надеюсь, она очнется, а то мне что-то страшно.
- Угу. Я буду снимать, - и полез в складки плаща, под которым виднелась кожаная куртка, за новой тонкой камерой от Cannon.

Вернер в момент прижался спиной к стене ближайшего здания, наблюдая за действиями троицы в черных плащах. Не успел немец отыскать полицейское отделение, как перед ним предстала новая проблема.
"Уж лучше бы я, действительно, воспользовался услугами метро", - размышлял Осбах, ощущая влагу в ботинке.
Вначале он не желал встревать в разборки местной молодежи, тем более, что мог противопоставить обычный палеонтолог трем противникам. Он хотел просто переждать все, укрываясь в тени, однако ему не повезло. Промокшие ноги и холодная погода сделали свое дело: палеонтолог не удержался и громко чихнул. Звук прокатился по улочке, словно винтовочный выстрел. Более прятаться не было смысла, но и сближаться с подозрительными личностями Вернер не спешил. Единственное, на что он мог надеяться - на свою догадливость и фантазию.
- Руки вверх, французские свиньи! - по-немецки громко произнес Осбах делая небольшой шаг вперед, чтобы можно было разглядеть лишь его силуэт. - Я знаю, что среди вас есть евреи и им придется за все заплатить! Я вернулся, чтобы отомстить вам за свою смерть! Хайль Гитлер!
Невероятное пробуждение мертвеца в музее подбросило немцу эту идею. Он решил, что трое в плащах принадлежат какой-то секте, верующей в потустороннюю жизнь, стремясь таким образом напугать их.
"Надеюсь, они хоть немного знакомы с историей", - подумал Осбах. - "Иначе все пойдет насмарку. Впрочем, это лучше, чем погибнуть от лап неизвестной науке твари".

Троица подпрыгнула. Банка энергетика выплеснула часть содержимого на землю, а ее невозмутимый хозяин закашлялся, когда жидкость попала не в то горло. Сигарета белой полосой легла на черную почву, потухнув от влаги. Фотоаппарат щелкнул вспышкой, озарив на мгновение неприятные страшные лица под гримом, и выпал из рук оператора в грязь.
- Аааа! – истошный крик огласил уединенный вечерний сад и троица, путаясь в плащах, припустила в сторону дома. Только марионетка, самый слабовольный из компании, а потому пригодный на роль будущего убийцы, не выронил кинжала. Он помедлил с секунду, отходя от шока, а затем побежал следом за дружками, заметно отставая.
- Кха-кха!.. – пытался отдышаться и откашляться на бегу любитель бодрящих напитков.
- Призрак еврея! Бежиииимм, - по издаваемым французским воплям сложно понять насколько хорошо парни знают историю. Возможно, от испуга они позабыли все на свете. 

Вернер остался стоять в проходе, образуемом живой изгородью. Фотоаппарат лежал у каменной плиты после одурманенной девушки. Она едва заметно дышала и никак не размыкала глаз.

- Святые орнитоподы, сработало! - удивленно, но от этого не менее восторженно прошептал Вернер, наблюдая сцену поспешной "эвакуации" тройки в плащах.
Когда стука подошв о камень и плеска воды под подошвами беглецов уже нельзя было различить в темноте соседних улочек, палеонтолог вышел из тени и приблизился к неподвижно лежащему телу девушки. Кажется, она все еще была жива - сектанты, или кто бы они ни были, не успели нанести ей серьезного вреда. Вернер встал на колено и попытался рассмотреть девушку. Исходя из всех своих весьма скромных медицинских знаний, он сделал вывод, что жертва хулиганов в обмороке.
- Тысяча дохлых параспрайтов! - недовольно высказался немец. - У меня ведь не хватит сил ее куда-либо отнести, особенно после этого забега.
Однако и оставлять Мишель - первое французское имя, пришедшее Вернеру в голову (ведь надо было ее как-то называть) - под дождем могло негативно сказаться на ее здоровье, которое и без того оставляло желать лучшего. Собрав все свои остатки сил, палеонтолог с большим трудом сумел перетащить Мишель под ближайший навес, способный защитить от холодного дождя. Затем он снял свой пиджак и завернул в него девушку, сразу же ощутив на себе холод осенних парижских улочек.
- Эй, фроляйн, очнитесь, - проговорил на ухо девушке Вернер. - С вами все в порядке? Вы говорите по-немецки... Ох! Какого сена? Глупый вопрос. Откуда молодой француженке знать немецкую речь?
Впрочем, Мишель пока по-прежнему не проявляла какой бы то ни было активности, а Осбах, помня, что в свое время пришлось пережить его собственной семье, не мог бросить ее одну. Поэтому, дрожа от холода, он подобрал оброненную хулиганами камеру и решил изучить содержимое ее памяти.

Красивое спокойное лицо, по-юношески пухлое и молодое. Ухоженные выщипанные брови. Глаза закрыты, веки чуть тревожно подрагивают, как если бы видит кошмарный сон. На вид девушке не больше шестнадцати лет. Тонкая шея на узких плечах. Под прилипшей к коже влажной сорочкой из белой простыни, с грубым разрезом под голову, просвечивает белое кружевное белье. Формы тела мягкие, изящные и обтекаемые, как у оформившейся молодой женщины, но без опытности и крепости взрослых дам или спортсменок. Хрупкое сложение.

Ближайшим навесом оказался козырек наш изящной лавочкой с коваными рукоятями по бокам, между которыми извивались непохожие друг на друга тюльпаны. Кто бы не ухаживал за садом перед старым простеньким домом и кто бы из управляющих многоэтажкой не занимался финансовой стороной вопроса - эти люди были профессионалами и обладали чувством вкуса.

Оставленный жертвой хулиганов жертвенный камень оказался ничем иным как декоративным булыжником, служащим центром композиции клумбы.

Девушка с трудом приходила в себя. Сложно сказать, как тройке отморозков удалось поймать несчастную, но она пыталась открыть глаза, иногда реагируя на слова Вернера, качала головой, а почувствовав тепло, крепче прижалась. По тому, как она не отреагировала на крики и слабо воспринимала холод, замерзнув под дождем, с девушкой приключился не обычный обморок. Между глаз на лбу краснела круглая припухлость.

В памяти камеры Осбах обнаружил фотографии троицы. Фотоотчет как они готовят наряды, грим, как режут неровный круг в центре простыни, весело улыбаются и кривляются, показывая фотографу роковые-жесты, высовывая красные языки и проворачивая прочие сатанинские пляски. Дальше, как раздевают девчонку, а если посмотреть более ранние снимки, то на паре мелькала "Мишель" среди других подростков на фоне коридоров просторного помещения. Школа? Одноклассница?

С подобным материалом можно к копам заявиться, а если правильно подать новость, то приплести…

"Это может еще пригодиться", - решил Вернер, доставая из камеры карту памяти и пряча последнюю в карман.
В это время палеонтолог ощутил, что Мишель стала несколько активней. Казалось, обморок прошел, но вместе с тем, глаза девушки по-прежнему оставались закрытыми. Уж слишком медленно она приходила в себя. Вернер испуганно осмотрелся вокруг и вздрогнул от неожиданности, когда увидел чью-то тень неподалеку. Немцу показалось, что это Жуль выследил-таки его, но зародившаяся было паника прошла, когда он осознал, что это не более, чем тень мелкого деревца.
- Ох, Мишель, - проговорил Осбах. - Быстрей бы ты уже очнулась.
Вернеру пришла в голову мысль проверить реакцию зрачков на свет, однако фонарика у него не было. Что оставалось? Немец, очень сомневаясь, что поступает правильно, поднес к лицу девушки камеру. Держа камеру на расстоянии вытянутой руки, палеонтолог попытался приоткрыть веко и тут же нажал кнопку вспышки.

Жестокое пробуждение, достойное фашиста. Немецкая кровь помнит прошлые деяния и вновь французы страдают.

Зрачок девушки сильно сузился от яркой вспышки. Она дернулась, попытавшись отстраниться, и часто заморгала.
- Mon Dieu! - простонала Мишель, тряхнув головой. Мокрые волосы прилипли к шее и спине. Капли струйками стекали на полотно одежды. Худая рука коснулась глаз, слабо дрожа, потерев века пальцами. - Comment le froid... - протянула она словно в беспамятстве и взглянула на Вернера, одним глазом никак не привыкнув к сумраку улицы, точно пытаясь понять кто перед ней и где она находится.

Вернер отложил камеру. Он был очень рад, что девушка опомнилась и могла говорить. Правда, понять ее речь немец был не в силах. Однако, немного подумав, палеонтолог решил, что Мишель хоть немного, но должна была знать аглийский. По крайней мере, на начальном уровне. В ее возрасте сам Вернер уже кое-как владел разговорным английским, на том уровне, на котором его преподавали в школе.
- Do you speak English? - поинтересовался немец. - My name is Werner. I am a scientist from Germany. Can you tell me how do you feel?
- Если уж она и сейчас ничего не поймет, придется общаться при помощи жестов и рисунков, - вздохнул Вернер, готовясь раскрыть свой портфель.

Девушка осмотрела себя, затем ученого, рассеянно слушая его непривычную, с акцентом, речь.
- Вивиен. Мой отец... - заговорила она с характерным французским выговором, медленно и с трудом вспоминая слова. - Я приехала, чтобы его найти, а... где они? - спросила девушка, напугано оглядев двор. Ранее принятое Вернером место за ушиб на лбу раскрылось третьим глазом, сверкнув вертикальным зрачком. И закрылось незаметной складкой плотного века без ресниц, словно мираж или морок, преследующий Осбаха после пережитого в палеонтологическом музее.

"Слава богу", - Вернер убрал руку от замка портфеля.
- Найти семью - понимаю, - кивнул палеонтолог, стараясь как можно медленнее произносить слова, чтобы девушка могла их разобрать. - Семья это самое дорогое...
В этот момент ему показалось, будто бы что-то изменилось в лице девушки. Выглядело это в высшей мере странно и заставило Осбаха умолкнуть на полуслове. Немец встряхнул головой, а когда вновь взглянул в лицо собеседницы, все было в порядке. Решив, что во всем виновата слишком сильная вспышка камеры, Вернер заговорил снова, также предварительно оглядевшись вокруг и прислушавшись к тишине.
- Они, скажем так, резко передумали, - уголки рта палеонтолога на секунду дернулись вверх, изображая нечто наподобие улыбки. - Или просто побоялись, что их накажут родители. Мишель, а вы уверены, что ваш отец Вивиен находится именно в Париже? Это очень опасное место, по крайней мере ночью.
Вернер не был большим знатаком французских имен, поэтому далеко не всегда мог разобрать, какое из них мужское, а какое - женское. Осбах еще раз вгляделся в лицо девушки и поднес указательный палец ко лбу.
- Болит? Может позвонить, - немец не успел закончить предложение и резко перешел на свой родной язык. - Donnerwetter! Позвонить! Какой же я дурак! У меня все это время был телефон, а я творил невесть что!
Палеонтолог с досады ударил кулаком по скамейке, и удар пришелся как раз на вывихнутый Жулем палец. Вернер едва удержался, чтобы не закричать от боли. Потирая ушибленный палец и негромко проклиная себя всеми словами, которые знал, немец присел на холодную, но сухую землю около скамейки.

- Негодяи... - выдохнула девушка, раздосадовано поморщившись. - Папа'... он давно без телефона. Должен был приехать сюда, в Париж. Луи... мой любимый Луи, - с заботой проворковала Вивиен охрипшим от волнения голосом и моргнула третьим глазом, когда кончик пальца Вернера едва коснулся лба. - Ауч! - она отодвинулась, потерев рукой чело, словно не понимая внимание ученого, но вскрик остался незамеченным. Вернер радовался находке и переживал за палец.

Умиротворенно сидеть у лавочки пришлось недолго. Издалека, откуда прибежал немец, раздался душераздирающий вопль ужаса, который стремительно оборвался.
- Что это?.. – нарушила липкую тишину девушка, поглядывая в темноту. Она вздрогнула, потеряв ладонями плечи.

Вернер осторожно и неуверенно полез в карман своего пиджака, поскольку последний по-прежнему оставался у девушки на плечах. Но не успел немец разблокировать клавиатуру, как через его тело пронеслась стремительная холодная река, но причиной тому был вовсе не поток дождевой воды или резкий порыв ветра. Палеонтолога напугал чей-то кошмарный крик, да так, что он едва телефон не выронил.
- Луи, Мишель, Вивиен, или как вас там, вы в состоянии хотя бы ходить? - в голосе Осбаха, без сомнения, звучал испуг, даже акцент не мог скрыть этого. - Я точно не знаю, что оно такое, но та тройка в плащах, по сравнению с ним, просто невинные птички.
Вернер дрожащими пальцами набрал короткий номер: 112. Не отрывая от уха телефон, он подставил плечо девушке, чтобы та, если потребуется могла на него облокотиться.

- Oui, bien sûr, - не сразу ответила девушка, кутаясь в пиджак Осбаха. - Что... что вы имеете ввиду? - спросила она, испуганно и растерянно взглянув на немца, поднявшись и не отказавшись от помощи ученого.

В телефоне зазвучал хорошо поставленный голос авто-записи. Как на зло, по-французски. Предложив донабрать номер 15 для вызова скорой помощи, 18 в случае пожара и 17, самое желанное, полицию.

Подхватив девушку, что оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал, Вернер двинулся к той арке, где не так давно скрылась тройка в плащах. Надеясь, что эта группка уже далеко, и им не грозит неожиданная встреча. Телефон ответил равнодушным голосом, хотя, из-за того, что все слова звучали по-французски, Осбах этого не понял. Тогда, сбросив звонок, он заново перенабрал номер и протянул телефон Вивиен.
- Ох, поверьте, лучше вам не знать, лучше не знать.
Скорость передвижения оставляла желать лучшего, но Вернер напрягал весь свой запас сил, из тех, что удалось восстановить за время непродолжительной передышки. Ему никак не хотелось оставаться в подобном положении дольше, нежели того требовали обстоятельства.

Вместе со случайно свалившейся на голову ношей Вернер бросился за дом. Обогнув его, он вышел на узкую улочку. По бокам тротуара стояли мерно спящие машины, возвышались из квадратов земли, оставленных под растения, деревья. Две полосы черного асфальта оставались бездвижными в поздний час. Слева, на другой стороне дороги, мерцала вывеска адвокатской конторы.

- Вы меня пугаете! - воскликнула девушка и занялась телефоном. - Что мне им сказать? - спросила она. - Вызвать скорую? Как же тот несчастный, что кричал?.. - испуганно забормотала она, а цепкий глаз немца уже выхватил впереди белое двухэтажное здание Посольства Судана и более просторное, кривой планировки и подозрительного назначения, среди нарядной осенней листвы, здание Материнства и Опеки. Или чего-то в подобном роде, если Осбах верно прочитал надпись на вывеске.

В свете кованого фонаря, оставшегося с прошлых веков, мелькнул силуэт крупного пса, напомнившего мастиффа. Зверь показался на несколько секунд, вцепившись взглядом желтым умных глаз в фигуру ученого, и скользнул в темноту, блеснув мокрой шерстью.

- Да, пожалуй, лучше будет обратиться в к санитарам, - невнимательно ответил Вернер, испуганно озираясь по сторонам. - А с полицией мы еще успеем связаться.
Не слишком яркое освещение, по мнению немца, указывало на то, что данная улочка не отличалась у парижан большой популярностью. А большое количество машин, припаркованных вдоль тротуара, можно было объяснить простым нежеланием их владельцев платить лишние деньги за стоянку на главной улице. А это могло означать, что рядом тянулась более широкая улица, на которой даже в столь позднее время должно было присутствовать немалое число людей. Там вряд ли бы кто рискнул нападать на безневинных прохожих. Вот только, как туда попасть? Вернер внимательно изучил стены близлежащих домов, чтобы при необходимости правильно назвать адрес.
- Как там дела? - поинтересовался Осбах, обращаясь к Вивиен. - Вызов приняли?

Девушка быстро говорила в телефон, что превращало ее французский по темпу в сливающийся и живой испанский. Она назвалась и остановилась с описанием ситуации только, когда ее спросил ученый. Лицо Вивьен выглядело замученным, бледным и растерянным.
- Улица! Они спрашивают, на какой мы улице, - ответила она по-английски, тревожно оглядываясь, и взволнованно махнув рукой от предчувствия необъясненной опасности.

С шелестом золотистой листвы принесло зловещий шепот знакомого голоса.
- Вернер, - призывал он, - куда же ты бежишь? От меня негде спрятаться.

Вернер открыл было рот, чтобы ответить, но прозвучавший так внезапно голос заставил его вздрогнуть и ощутить неприятную дрожь во всем теле. Нет, это вовсе не из-за сырости и холода, это было нечто иное - страх смешанный с решительностью, когда хочется прямо взглянуть в лицо неизвестности, чтобы раскрыть тайну, но в то же время не покидает желание свернуться в маленький клубочек и спрятаться, куда подальше. Палеонтолог смог лишь немного приподнять дрожащую руку, чтобы указать Вивиен на темную табличку на стене дома, текст на которой едва можно было различить в свете старинного фонаря.
"А что, если это всего лишь мне померещилось?" - пытался успокоить себя Вернер. - "Может, это все усталость и моя фантазия решили надо мной подшутить? Я в полном "нервосторге"!"
Тяжело дыша, немец облокотился на стену дома. Казалось, больше он не способен сделать и одного шага.
- Если вы в состоянии самостоятельно перемещаться, - медленно проговорил Вернер. - Попытайтесь где-нибудь спрятаться или бежать. Там, в кармане пиджака, есть бумажник с деньгами.

- Я не могу вас оставить! – испуганно воскликнула девушка, ужаснувшись отчаянному предложению. Она с пытливой настойчивостью разглядывала лицо ученого, оставаясь белее мела. – Вы спасли меня… Жандармы и скорая - они обязательно приедут. Нам нужно лишь дождаться их, только не теряйте сознания! – попросила она, поддерживающе коснувшись ученого. Взгляд ее скользнул в сторону, проследив за оставленной позади улицей. В темноте почти физически ощущалось скрывающееся нечто зловещее, хранящее злобный умысел, преисполненный неостановимой мстительной жестокостью.
- Вернер… - сердито взывал гулкий шепот. – Твой новый союзник не поможет. Возвращайся. Разве такие как ты и я трусы, чтоб убегать от бередящих кровь старых тайн?

- Вопрос лишь в том, когда они приедут. За меня не переживайте, я еще продержусь пару часов - точно.
А вот уставшие от постоянного движения, ноги Вернера уже подкашивались. Даже стена, которая еще как-то поддерживала ученого в стоячем положении, не могла ему помочь. Вместе с высохшей листвой порыв ветра донес до ушей Вернера очередную фразу, произнесенную шепотом, от чего она казалась более зловещей. Немец уже практически не сомневался, что это ему не послышалось. Он испуганно взглянул в глаза Вивиен.
- Вы это слышали? Этот голос... шепот, - тихо произнес Осбах, а затем обратился неизвестно к кому. - Ха-ха, я уже никуда не смогу бежать. Вот уж, никогда бы не подумал, что занимаясь палеонтологией, я попаду в подобную ситуацию. А теперь у меня даже малейшего намека на оружие нет.

- Они приедут, но... вы не должны сдаваться, - попросила девушка, крепче поддерживая немецкого ученого. Вивиен пыталась найти выход из положения, но улица оставалась пуста, застыв раскрытым темным зевом, ощетинившимся коваными фонарями и деснами припаркованных автомобилей. Отдаленное редкое жужжание жизни нарушало безлюдную тишину. Для маленькой девочки вывести Вернера из состояния апатии казалось чудовищно сложным, только поиски решения вмиг отошли на другой план, когда немец озвучил вопрос. Француженка застыла, пораженная откровенным признанием. Она закрыла глаза, пытаясь справиться с пугающим смыслом вопроса.
- Слышала, - сдавленным шепотом призналась она. Вновь в темноте блеснула призрачная тень вспыхнувшего красным третьего глаза. – Это все… ветер, - попыталась она оправдаться. - Идемте же! - потянула она мужчину за рукав промокшей рубашки.
- Вернер… - настаивал голос, прозвучав менее уверенно. – Ты не должен с ней идти. Вернись к нам, - нотки первобытного страха скользнули в шепоте де Фрэ.

- Странный ветер, - устало проговорил Вернер. - Меня уже даже глаза подводят. Всякие призрачные тени, лишние глаза.
Стараясь, не обращать внимание на всякие голоса, звучащие из неоткуда, палеонтолог-таки решился двигаться. Медленно, опираясь на автомобили, фонарные столбы и любые другие подходящие предметы, он продолжал путь. Но теперь его поддерживал вовсе не страх оказаться в лапах парижских тварей, а желание продемонстрировать стойкость немцев. Откуда у простого ученого взялись подобные мысли неизвестно, но именно они помогали ему продолжать бороться и дальше.

Странный вечер завершился тем, что уставший Вернер и Вивиен чудом, петляя по внутренним улочкам, добрались до заброшенного дома. Калитка в сад одиноко стоявшего особняка была приоткрыта. Выбирать особо не приходилось, спасаясь от странного полуночного существа. Дверь в стиле ампир оказалась незапертой, стоило тронуть витую ручку, а на вопрос "Есть ли кто дома?" - никто не ответил. Желтое пятно пластикового панциря чемодана с ручкой осталось незамеченным, как и согнутый пополам человек, держащийся одной рукой за голову, который нетвердым шагом выбирался к шумным главным улицам.

Заперев за собой дверь, искатели неприятностей прошли по гостиной, натыкаясь в темноте на предметы обстановки и согреваясь в теплой атмосфере казалось покинутого обитателями дома. Окна были плотно зашторены тяжелыми бархатными занавесками и выяснить не пытается ли преследователь отыскать их в заброшенном убежище не представлялось возможным.

Пройдя в другую комнату, где царил затхлый запах старости, Осбах нащупал рукой массивную деревянную перегородку, а за ней нечто мягкое и упругое. Только после некоторого раздумья, от усталости и невероятных испытаний, в голову закралась мысль про кровать.

Ватные ноги больше не слушались, мысли в голове никак не могли сложиться в логическую цепочку, смотавшись в какой-то беспорядочный клубок из воспоминаний и предположений. Поэтому, вопреки своей привычке аккуратно обращаться с вещами, Вернер бросил свой портфель на пол, а сверху положил свой галстук. Ложась на туда, где по расчетам должна была располагаться мягкая, удобная и такая желанная кровать, Осбах даже не потрудился снять свои ботинки. Вернер даже не успел подумать о том, кто является владельцем этого дома и что будет, когда он проснется. Главное - это все произойдет утром, а сейчас он будет "спать, как бревно", поскольку наконец-то наступил "вечер трудного дня".
Палеонтолог снился странный сон: он пилотировал красный биплан времен Первой Мировой войны, и вот на его пути возник французский аэроплан, который, совершив невероятный трюк, зашел немцу в хвост. В кабине сидел Жуль де Фрэ. Несколько длинных очередей и красный биплан подбит, но вместе с тем, оказалось, что при стрельбе француз, непонятно как умудрился расстрелять и винт своего самолета. Он падал, а Вернер смеялся, глядя на все это, хотя и сам должен был разбиться, но каким-то чудом выжил. Когда он выбрался из обломков, держась за голову, к нему подошел Ринго Старр с винтовкой.
- Я видел странный сон, - проговорил немец.
- Говорил я тебе - не ешь на пустой желудок.
Осбах резко вскочил и оглянулся по сторонам, боясь увидеть рядом аэроплан де Фрэ.

Свет едва проницал плотные шторы, заглядывая в редкую щелку между портьерами. С прикроватной тумбочки на Осбаха взирал портрет дамы бальзаковского возраста. Увядающая красота и взгляд белокурой мадам запечатлел навеки мудрость веков, но после дурного сна это впечатление казалось наваждением.

Де Фрэ - утро не помнило этого имени, а вечер старательно скрывал о нем воспоминания. Преследовал ли он вчера напарника палеонтолога? Неизвестно. Не почудилась ли бессмысленная и чудовищная сцена, вызванная коньяком? Вдруг в напиток подмешали наркотика? Однозначно - нет! На кровати лежал черный мастифф, грея немцу ноги. Он поднял массивную голову и складки на морде собрались, обнажив в улыбке острые клыки. Черные пронзительные глаза внимательно осмотрели встревоженного мужчину. Чихнув, пес носом пододвинул записку, нацарапанную нетвердым детским почерком с кляксой в углу как от перьевой ручки. Проделав этот нехитрый трюк, мастифф вернул внимание к ученому и оголодало облизнулся.

Вернер медленно отходил от сна. Полутьма, отсутствие поблизости французского аэроплана, которым управлял... Вернер какое-то время пытался вспомнить того пилота, но, как часто бывает, когда просыпаешься, некоторые элементы сна предстают особенно четко и можно вспомнить мельчайшую деталь, а другие - напротив совсем выветриваются из памяти и, как не старайся, не вспомнишь ничего. В конце концов тот аэроплан, которого по неизвестным причинам боялся Осбах, остался далеко во сне и можно было вздохнуть спокойно.
Но что это? Еще один сон? Не похоже. На кровати, у ног Вернера лежал огромный черный пес, конечно не столь крупный, как оборотень, но все же от этого не менее страшный. Немец испуганно прижался к спинке кровати. Когда же пес обнажил свои клыки, палеонтолога парализовал страх. Конечности отказывались слушаться.
- Хорошая собачка, - дрожащим голосом проговорил Вернер. - Хорошая... Может, пойдешь погуляешь, найдешь себе косточку на завтрак? Я могу тебя заверить, я совершенно не вкусный, лучше пойди погрызи косточку.
Взгляд ученого был прикован к псу. Кажется, он где-то читал, что надо смотреть зверю в глаза и тот отступит, но сейчас все внимание привлекали лишь здоровенные клыки, лежащего рядом животного.

Пес недовольно заворчал, когда ноги Вернера начали уползать от него ближе к голове кровати. Он раздраженно тряхнул головой и спрыгнул на пол, прохаживаясь и обнюхивая комнату поисках упомянутой сладкой косточки. Записка осталась белым клочком лежать на покрывале ложа.

Пес оставил Вернера в покое, однако не спешил покидать комнаты, что-вынюхивая среди старой мебели, которую, судя по слою пыли, уже давненько никто не посещал. Клочок бумаги, который сразу же привлек внимание палеонтолога, лежал рядом, на кровати - стоило лишь немного немного сдвинуться и вытянуть руку. Вернер, не спуская взгляда с бродившего по комнате пса, медленно и осторожно потянулся за листком. Немец аккуратно подцепил кончиками пальцев бумагу, пододвинул к себе, а затем, взяв в руки, поднес к глазам, чтобы прочесть от руки написанный текст. После каждой строчки он отрывался от чтения и бросал взгляд на пса.