[WoD] Tears of the Fall | ходы игроков | Интерлюдия: Лезвие нашего сердца

- Варич - это название старинного Дома Ши. Они пришли из земель, которые теперь называются Россией, - Фиоренти, плавно прохаживавшийся по залу, пока Джон говорил, остановился аккурат напротив. - Понимаю твою панику, но... по своему опыту могу сказать, что отношения человека с человеком проверяются не столько умением уживаться друг с другом, сколько умением вместе преодолевать преграды, встающие на её пути. Да, я много знаю о дружбе и ей подобном...
Издевательское презрение к самому себе почудилось Милтону в последней реплике.
- Если ты веришь в Пола Хартланда, не бойся за его разум. Сердце подскажет ему решение. Если не веришь - оставь свои страхи и действуй один, как обучают Скатах своих молодых воинов. Неуверенности, страху, сомнениям не место в сердце убийцы. Им не должно быть пути и в твоём, Джонни. Твой Дом лучше других знает дороги, которым следуют нити судьбы, и тебе уж точно не пристало волноваться. Изменяй, что можешь изменить, и принимай, что изменить не можешь. Внутрь тебя должен прийти покой. Вот - гармония воина. Вот - его Гало.
Некоторое время в зале царила тишина. Потом маркиз спросил как ни в чём не бывало:
- Продолжаем?

Джон с шумом выдохнул. Слова Фиоренти немного успокоили Милтона-младшего и, помимо прочего, напомнили ему об учении Айкидо относительно страха, волнения и сомнений. Им нет места ни в сердце убийцы, ни в сердце защитника, коим он всегда стремился быть.
- Нити судьбы... но я ничего пока не вижу... - сказал Джон. - Продолжаем! - и предпринял новую атаку против своего учителя. - Этот Роман Варич нанял или каким-то образом принудил неких братьев Гримм служить ему - это факт. Потом он промыл ей мозги этой фейской дурью про зиму, а потом Гриммы похитили её. Ту девушку, из-за которой я здесь. Вернее, её даже, наверное, и похищать не пришлось - вот уж за чей разум действительно стоит бояться. Может, вы что-то слышали об этом похищении? Я пока понятия не имею, где её держат. Знаю только, что жить ей осталось... очень мало. Но она ещё жива, я уверен. Только бы найти место, где её держат...

Клинки со звоном скрестились вновь. На сей раз лезвие шпаги с огромной силой навалилось на меч, да так, что Джону пришлось схватиться за рукоять обеими руками... ещё секунда... и мальчик сам не понял, как он это сделал: тело, возымев будто собственную жизнь, рванулось куда-то вперёд, вбок и вверх - неестественное и фактически неисполнимое нигде, кроме голливудских боевиков, движение.
Джон поднырнул под шпагой, одним ловким кульбитом оказавшись за спиной у маркиза... и увидел остриё, смотрящее ему в лицо. Всё тело дрожало от только что пережитого ощущения свободы; ощущения, что вот, наконец, ты контролируешь себя полностью. Что ты способен на большее, чем когда-либо мог мечтать.
- Очень хорошо. Кровь. Не только и не столько я, но кровь, где течёт Грёза, покажет тебе путь, которым следуют Феи твоего Дома, Джонни. Но в следующий раз можешь просто поддаться, а потом вспороть противнику брюхо. Сил меньше потратишь.
Разговор выходил по понятным причинам прерывистым: не так уж и просто болтать, едва успевая отмахиваться от грубых, неказистых и вовсе не изящных ударов предводителя теней. Но отсутствие артистичности маркиз компенсировал скоростью, сам как ни в чём не бывало продолжая:
- Нет. Я редко бываю где-либо, кроме как по своим делам. И меня мало интересуют слухи и сплетни.
Милтону показалось, что именно, вот прямо сейчас маркиз Карло Фиоренти соврал ему. Но может быть, именно важность вопроса заставила его сознание сыграть с ним злую шутку? В конце концов, с чего он это взял? А потом сознание Милтона отметило ещё один факт: маркиз Фиоренти забывал дышать. Вернее, просто не делал этого, кроме как в целях придания словам большей драматичности. И это понимание снова тронуло звоночек тревоги в сердце мальчика - он не должен был забывать, где и у кого в гостях находится...
«Говорят, он практикует чёрную магию...»
«Вам не понравится этот учитель...» - всплывали в голове отзвуки слов Гримли.
- Твоя атака.

Но Джон не атаковал. Он выпрямился в полный рост и внимательно посмотрел на маркиза. Это было очень странное ощущение - будто ты гуляешь себе такой радостный и почти счастливый по солнечной аллее, и вдруг р-р-раз, и перед тобой разверзлась огромная чёрная бездна, так что ещё шаг - и прощай, белый свет! А хуже того - у этой бездны есть глаза, и она уже во всю на тебя таращится.
Неужели... их пути могут ТАК пересечься? Неужели лучший друг отца может просто взять и убить его сына? А главное - если Фиоренти связан с этим похищением, то... то тогда насколько фатальной была глупость, которую Милтон только что совершил, рассказав о том, что пытается помешать похитителям? И что вообще с ним - с Джоном - происходит? Откуда вообще вся эта говорливость и суетливость? Этого никогда раньше не было. Радость от встречи с лучшим другом отца, непревзойдённым воином и просто нереально крутым чуваком, мгновенно улетучилась, и Джон собрался. Будто внутри щёлкнул какой-то переключатель, вновь заставивший Милтона заткнуться и думать.
"Тирд... Тирд погиб, кажется, где-то неподалёку... Нарвался на мертвецов или же... ..." - предположение о мертвецах, конечно, имело право на существование. Может быть, так оно и случилось, но Джон подумал (не без горькой иронии), что такая смерть была бы слишком банальной для феи. Ах, да! И выстрел же! Да, это точно было не мертвецы и не стражники! Мысли начинали приходить в порядок. До того Милтон был слишком зациклен на Ларе и шёл по прямой, не особенно стараясь выстроить в сознании полную картину происходящего. Изначально он воспринимал последние события так, будто центром их была она. Теперь он каким-то образом абстрагировался и взглянул на них под другим углом. Всё было куда более масштабно и паршиво. А ещё, помимо прочего, в ближайшем будущем были очевидными две вероятности: первая - Лару могут перевезти в другое место или провести этот чудовищный ритуал раньше, а вторая - когда Джон уйдёт отсюда, за ним может отправиться одна из теней, чтобы прирезать его. И тут вдруг вспомнился Пол, который должен был отправиться поговорить с Джулией (что имело вероятность очень небольшую, в сравнении с двумя предыдущими). В "состояние птиц". К Варичу. Ну к тому, который и стоит за всем этим. !!!???!!! Именно! Оставалось надеяться, что барабанщик догадается пойти туда не один. А также что Хартланд не выдаст себя. Хотя бы догадается не называть фамилию и не раскрывать свою цель.
Джон Милтон слегка прищурился, внимательно глядя, как ему казалось, в глаза Фиоренти.
- Скажите, Карло, ради чего вы живёте?

Долго молчал маркиз. Будто бы взвешивал что-то, как Гамлет с пресловутым черепом: говорить или не говорить? Только вместо черепа сжимали чёрные перчатки шпагу - казалось, Фиоренти унёсся в такие дали собственного сознания, что проткни его Джон мечом насквозь, маркиз позабыл бы умереть, поглощённый поисками.
- Мне много лет, Джонни, очень много. Когда-то я был венецианским купцом и дворянином. Я наслаждался обществом прекрасных женщин и пирами у высокородных вельмож в тогдашней столице мира. Позже, изменив свою суть, я жил ради клятвы, Джонни. Когда-то я жил ради денег. Когда-то - ради власти. Теперь же... - убийца, казалось, с грустью посмотрел в лицо мальчика, - ... я живу ради того, чтобы жить. Слишком сильный, чтобы умереть, и слишком слабый, чтобы разорвать этот замкнутый круг. Грёза дала мне всё, но Грёза и забрала всё обратно. Это сложный и грустный вопрос, Джонни, и тебе не стоит волноваться о таких вещах, - это прозвучало как мягкое сообщение, что ничего больше на эту тему Милтон не услышит. Но никакой угрозы оно в себе уже не несло.
- Почему ты спросил?

"Он не фея", - подумал Джон. - "Он знает о них всё, но он не Ши. Что-то другое... Что?"
- Хочу понять, что вами движет. Зачем вы делаете то, что делаете. И как стали тем, кем являетесь. Хочу понять вас.
- Что может заставить одного человека убивать других? - пожал плечами маркиз. - Повальная беспринципность? Безумие? Железная вера в то, что Истина - на твоей стороне? Бывало разное, но с гордостью смею отметить уникальность своего случая: таково моё предназначение. Грёза сделала меня таким. За сорок итальянских дукатов я принесу смерть твоим врагам и не отступлюсь, пока контракт не будет выполнен. И нет во мне никакой сложности, Джонни. Всё просто. Ты видишь перед собой не рыцаря, а убийцу. И не дай никому обмануть тебя. Я не заслужил ни сострадания, ни понимания, ни тепла.
- Глупый вопрос, должно быть, но, - абсолютно серьёзным и ровным голосом произнёс Джон, - это значит, что вы убьёте и меня, если вам за это заплатят? - ответ он знал и осознал его ещё тогда, когда только спускался в чумной город. В вопросе не было ни сентиментальности, ни разочарования, ни каких бы то ни было сожалений. Только цель прояснить для себя одну вещь... одну нестыковку, которая виделась Милтону во всей этой ситуации.
...
...
- Нет.
...
...
- Что? - не веря своим ушам, переспросил мальчишка. Не этого ответа он ждал. Но повторение было не нужно. Одного слова оказалось достаточно, чтобы все... все до единого вопросы отпали или потеряли всякое значение. Но этот один короткий и простой ответ настолько запутал парня, что он только стоял и хлопал глазами. Потом он молчал какое-то время, пытаясь собраться с мыслями - это и было не так просто. И наконец он сказал: - Если бы вы сказали "да", я бы всё понял... Я бы ошибся, но всё было бы кристально ясно и просто. А теперь вдруг я оказался прав, и вот теперь-то я точно ничего не понимаю... Впрочем, нет, я хорошо понимаю одно: для меня не важно, рыцарь вы или убийца. Вы такой, какой есть - и это хорошо. Я пока не уверен, могу ли назвать вас другом... Но, - наконец он улыбнулся, - я чертовски завидую своему папаше, что у него есть такие друзья! - радостно выкрикнул Джон и, сжав в руках меч Милтона-старшего, стремительно рванулся в атаку. На душе стало гораздо легче. Теперь - да. Будто эта самая душа от чего-то наконец освободилась. И даже скованность движений исчезла окончательно, а вместе с этим будто бы появились новые силы.

Может быть, и правильно это: уметь принимать людей такими, какие они есть или какими хотят казаться. Без желания переделать их под своё лекало, пролезть поглубже в их жизнь, сделать их частью себя и подчинить, подавить той неосознанной заботой, какой человек пытается напрасно окружить тех, кто ему дорог. Фиоренти не требовал для себя ничего, и ничего важного не старался дать взамен. Самым душевно-искренним человеком из всех, кого знал Джон Милтон, стал наёмный убийца, оборвавший жизненный путь его отца.
Тренировка продолжалась ещё долго - пока не начали догорать свечи в канделябрах старинной бальной залы, превратив поле битвы в совсем уж полную неразбериху.
И спустя целых - о ужас! Милтон едва по лбу себя не треснул, глянув время - шесть часов, мальчик, измотанный, истощённый, задыхающийся и довольный сидел на останках стены, болтая ногами над сырой пропастью. Позеленевшая медная табличка гласила, что когда-то пропасть называлась Бирмингем-роуд и была улицей.
Теперь снизу доносился лишь еле слышный плеск воды.
Хотелось спать, хотелость есть (пицца миссис Кимстоун казалась теперь амброзией олимпийских богов), а всё тело ныло как никогда раньше, перестраиваясь с логики восточных единоборств на искусство клинкового боя.
Фиоренти ненадолго оставил мальчика одного - одна из теней с изумрудными глазами что-то прошептала ему на ухо, и тот вернулся в кабинет, и у Джона было время подумать, что ему делать дальше.
На дворе был третий час ночи, восьмое декабря. И никто не гарантировал ему, что прямо в этот момент душа Лары не летит в небеса, насвистывая песню Элвиса Пресли.
А усталость буквально сковывала его тяжёлыми стальными цепями.
- Возьми это.
Маркиза, как всегда, не было слышно - видимо, он избавлял себя от рецессивной необходимости ходить ногами. На ладони его лежала фигурка чёрного шахматного офицера: простенькая, деревянная, без всяких изысков. Но Джону показалось, что дерево пропитано давно въевшейся в него кровью. Непонятным шестым чувством мальчик понял, что от фигурки, да простят меня классики за столь высокий слог, явственно веет злом.

- Спасибо, - Джон улыбнулся, усиленно пытаясь не заснуть прямо здесь и сейчас, - а что это?
- Il chiave. Ключ, - маркиз покатал слона на ладони. - Если тебе когда-либо понадобятся мои услуги, если ты когда-нибудь сочтёшь, что чья-то жизнь стоит сорока дукатов - произнеси ему на ухо моё имя. Тени придут на твой зов.
Парень устало улыбнулся и ответил:
- Ещё бы знать, где взять эти сорок дукатов, маркиз, - пошутил Милтон-младший. - Спасибо большое. Я не знаю, чем вам отплатить за доброту... Если я что-то могу сделать... ...?
Маркиз покачал головой, продолжая держать фигурку на ладони.
- Не стоит. Я делаю это в память об Уолтере и из уважения к Саманте. Большего я сделать не могу. Разве что дать последний совет: когда ты научишься оценивать, стоит ли жизнь сорока золотых, или нет - пути назад не будет. Выбирай сам, Джонни. Выбирай осторожно.
Джон взял фигурку и, немного покрутив её в руке, он спросил.
- Могу ли я ещё как-нибудь навестить вас позже?
- Конечно! - несколько удивлённо ответил Фиоренти. - Признаться, не думал, что... я настолько гостеприимный хозяин. Но мне приятно. В благодарность, позволь сделать тебе один подарок.
Ассассин провёл Милтона обратно по сюрреалистическим коридорам, стены в которых не достигали и поясной высоты - обратно в укрытый от посторонних глаз кабинет без крыши.
Он выдвинул ящик письменного стола и достал оттуда... круглый медный барометр. Поцарапанный, с парой трещин на толстом стекле, под которым прятался циферблат со всего лишь двумя отметками: весной и осенью. Сейчас стрелка уверенно стояла ровно на середине. Джон успел заметить, что в ящике лежит ещё одно такое же устройство, только в серебряной окантовке и куда более ухоженное.
- Мы называем это Глазами Старейшин. В прежние времена Ши не нужны были компасы, чтобы без опаски ходить Серебряными Путями - безопасными тропами сквозь Грёзу и реальный мир. Но теперь всё изменилось, и на Пути не так и просто попасть. Это компас, он укажет тебе дорогу к ближайшему выходу на них. Чем ближе весна - тем ближе Путь.
Перед тем, как принять подарок, Джон несколько секунд смотрел на него. Он знал, чей это компас.
"Всё-таки он", - теперь в причине смерти Тирда не осталось никаких сомнений. Милтон закусил нижнюю губу и взял вещь, затем, протерев рукавом стекло, убрал барометр в сумку.
- Я б-благодарю вас. Хотите, чтобы я что-нибудь передал маме?
- Не стоит, Джонни, - маркиз аккуратно уселся обратно в кресло, поправив рукояти старинных пистолей. - Незачем ворошить былое. Когда ты захочешь уйти - Коломбина проводит тебя в обход улиц, но знай - мне было приятно посмотреть в твоё лицо. В конце концов, я не видел своего крёстного сына уже так много лет.
- Тогда ваш крестник, - мальчик негромко, но весело рассмеялся, - чертовски счастливый парень, раз у него такой крёстный отец! Только знаете, что я подумал... боюсь только, что это может быть не очень вежливо с моей стороны, - немного замешкался Джон, - а можно мне увидеть и ваше лицо..? Если, к-конечно, я не слишком многого прошу...
Фиоренти замер. Потом медленно покачал головой.
- Не сейчас, Джонни. Слишком много сил уходит на то, чтобы вспомнить, каким оно было когда-то. И вернуть его себе. Спроси у своей мамы - она помнит меня. Она сможет рассказать, если вспомнит как следует: память таит в себе больше, чем мы думаем, - казалось, что золотые губы маски улыбаются. - Но когда-нибудь потом - обязательно!
Из теней, сгустившихся в углу, выступила фигура в чёрном камзоле.
- Маркиз?..
- Коломбина. Проводи моего гостя к Серебряной Дороге и проследи, чтобы он не промок снова, - разговор на этом был окончен. И пока убийца вела Джона обратно тем же путём (обернувшись, он сказал напоследок маркизу: "Ещё раз спасибо за всё! И до встречи!"), каким много часов назад тащила, одурманенного ядом, мальчик понял, что в сущности Карло был доволен. Они расстались, пусть и немногословно, но куда теплее, чем встретились.
- Закрой глаза, - попросила Коломбина, когда они оказались у знакомого подъёмника.
- Хорошо, - с несходящей улыбкой ответил Джон и прикрыл веки. Приятно было наконец почувствовать, что ты не один. Что есть люди... ...ну ладно, пусть не совсем люди, но те, от кого не нужно закрываться и кому, несмотря на наличие тёмных секретов, можно попробовать поверить. Джон понимал, что всё не так просто, что сорок дукатов ему уже кто-то заплатил и этого не изменить, но... даже это, казалось, ничего. - Могу я вас кое о чём спросить?
Чёрная перчатка крепко взяла его за руку. И Джон Милтон стал счастливым обладателем знания о том, каково это - чувствовать, что весь мир вокруг тебя едет в сторону, и при этом не видеть происходящего. Ему в лицо ударил резкий порыв холодного подземного ветра, и подросток резко открыл глаза.
Он стоял в тёмном, но сухом и ровном тоннеле. А за толстой ржавой решёткой за его спиной, далеко внизу, среди темноты, помигивал красным огоньком торшер в кабинете маркиза.
Чудеса телепортации наяву.
- Конечно можешь! - весело отозвалась та, будто ничего и не случилось.
- Вы меня очень заинтриговали. А Коломбина - это ведь не ваше настоящее имя?
- Настоящее, конечно же, - удивилась та. - Но теперь ты меня заинтриговал: с чего ты взял, что оно ненастоящее?
- Похоже на красивый псевдоним. А... простите, опять же, за вопрос... - вы помните своё лицо?
- Вот ты к чему! - в отличие от Фиоренти, эта маска казалась весёлой и говорливой. - Нет конечно, зачем оно мне надо. Вот тебе - зачем лицо?
Такого вопроса Джон точно не ожидал, отчего слегка подрастерялся. Он никогда не думал на эту тему. Лицо... зачем людям лицо? У каждого своё, уникальное и неповторимое. Индивидуальное. Так люди узнают друг друга... И себя в зеркале.
- Наверное, чтобы не забывал себя... Кто я есть и кому обязан своим существованием. У каждого человека есть лицо, почему же у вас его нет?

- Ну вот видишь, сразу сколько чепухи. Кому-то обязан, кто есть... на кой это мне чёрт? - беззаботно махнула рукой Коломбина. - Мне и так хорошо. Хочешь быть одной - одна маска, хочешь другой - другая. Разве ты не так думаешь?
Судя по всему, тень была до крайности поражена тем, что Милтон думает не так.
- Я думаю, что это может быть хорошо, но только если среди множества масок у тебя есть то единственное лицо, которое ты можешь назвать своим, которое принадлежит только тебе. Всё-таки это очень грустно - его не иметь и только выдумывать и примерять чужие лица. Это не плохо, но, наверное, очень тоскливо.
- Э-э-э... я тебя не понимаю. Чего в этом грустного? Вы все всегда ходите одинаковые, с одной мордой, и ничего сделать не можете, кроме как следовать своей роли. И так - всю жизнь. А у меня зато много жизней! - Коломбина хлопнула мальчика по плечу.
- Знаете, я бы хотел познакомиться с каждым из вас, - Джон посмотрел на женщину.
- Просто иди прямо, не заблудишься.
Порыв ветра, короткий шелест - и глаза Милтона лишь через секунду сориентировались в изменившемся положении вещей: никакой Коломбины перед ним не было. Только стена коридора.

"Маркиз думает, что я не знаю, где она..." - подумалось Джону, как только он вспомнил о лесопилке и доме с чёрным крестом, фотографии которых у него были с собой. Остановившись, он на всякий случай вытащил из рюкзака дзё (всё-таки мало ли какие ещё зомби попадутся по дороге) и, собрав его, направился вперёд к рынку гоблинов. Туда, где договорился встретиться с Гримли.

Рынок Гоблинов, Ближняя Грёза. 03.00.

Но больше прокажённых ему по дороге не попадалось: напротив, туннель оказался сухим, сравнительно тёплым и безопасным. По прикидкам мальчика, он шёл где-то на уровне самого Рынка Гоблинов, игнорируя то, что Проклятый квартал уходил ещё глубже под землю. Таким образом, Джон, можно сказать, пробирался обратно у зомби над головами. Оно, наверное, и хорошо - второй раз лицезреть отвратительную картину бойни на площади никому не захочется.
Вскоре впереди замаячила развилка, украшенная двумя ясно читаемыми медными табличками. Левая сулила скорый Ньюстоун... в смысле, выход куда-то в те края, разумеется, а правая указывала на близость Рынка. Туда-то Милтон и направился, через некоторое непродолжительное время выйдя на один из балконов, что опоясывали гигантский подземный зал. Под ногами вновь привычно шуршали осенние листья, а газ в уличных фонарях спокойно потрескивал, разгоняя ночные тени. Публики, правда, стало в разы меньше, и теперь мальчику не составило особых проблем пробраться к дверям трактира «Карлов Мост», от солидности аж вросшего в стену.
Баварская наружность кабака не обманула, внутри всё было ровно так же, как в рекламе Октоберфеста: резные дубовые столы и лавки, разгороженный высокими ширмами зал, мощная стойка из дубовых же бочек в дальнем его конце, и громко гудящий на свежих поленьях камин. У него-то и обнаружился старичок-архивариус, сунувший штиблеты в густой мех распластавшейся на полу медвежьей шкуры и обхвативший обеими руками кружку с очевидным напитком. Кажется, Гримли дремал.
За исключением грудастой не то барменши, не то официантки (чёрт их знает, как они тут обзываются), народу в зале было совсем мало: пара невысоких бородатых нокеров, гудевших в углу о своём; компания припозднившихся картёжников (один - в оранжевой спецовке коммунальщиков Сан-Габриэля), какой-то длинноволосый хмырь, уплетающий баранью ногу, и одинокий молодой стражник, прикорнувший в углу после рабочей смены. Судя по револьверу на его поясе, Феи-таки имели представление о пользе огнестрельного оружия.

- Гримли, - Джон потряс старика за плечо, совсем легонько, чтобы тот не дай бог не рассыпался.
- М-м-ф-м-х... - недовольно замычал тот, открыв глаз. И тут же вскочил, едва не рухнув прямо на медведя:
- Джон! Вы... вы вернулись!!! Я... я не... Господи, я так счастлив, что... всё кончилось хорошо? - ловко вкрался вопрос в серию восторженных писков.
- Тише, не кричите так, пожалуйста, - наверное, Милтон сейчас сам выглядел как те зомби, да и двигался также. - Ох... дьявол, я так есть хочу...
- Садитесь же, садитесь конечно!
Наблюдая за тем, как Гримли поспешно подзывает фрау Сисьхен, как он заполошно охает и ахает на все лады, курица Бланш из фильма с Брюсом Уиллисом наверняка заподозрила бы в нём конкурента. Серьёзного.
А так - вскоре на грубых досках стола перед Джоном дымилось то, что оказалось под рукой у трактирщицы: мясная похлёбка, здоровенный ломоть хлеба с телячьей колбасой и детектор немцев - квашенная капуста, от которой у других наций обычно начинались рвотные позывы.
- Наверное, не буду спрашивать, как прошла ваша встреча - тем более, не в таком месте. Но скажите главное, успокойте старика: удалось ли вам найти то, что вы хотели найти?
Джон скинул с плеч рюкзак и убрал туда своё оружие, после чего он просто рухнул на скамью. Перед ним стоял нелёгкий выбор: ответить Гримли или накинуться на еду, словно он голодал неделю. И вспомнив, что одно другому, в общем-то, не мешает, Джон взял ложку и принялся за похлёбку.
- ...Да. Теперь я знаю почти всё... У него были такие друзья, о каких я даже не мечтал, Гримли... Но мне срочно нужен доктор Соколов. Если, конечно, он может как-то избавить меня от этой усталости своими зельями. Мне хочется просто лечь и умереть...
- Ох... - Гримли почесал в затылке. В глазах старика мелькнуло что-то, то ли ревность, то ли вина. - Доктор Соколов живёт где-то в Золотом Квартале, но... во-первых, я не знаю, где именно. А во-вторых, Джон, сейчас же три часа пополуночи! Если хотите, я могу снять вам комнату до утра, а утром вы отправитесь на поиски доброго доктора - уверяю вас, это будет куда проще, чем пытаться отыскать его обиталище сейчас.
- Утром может быть поздно... И тогда Варич станет королём этого фригольда, - ответил Джон значительно тише, дабы никто больше не услышал.
Старик побледнел.
- Но... но я правда представления не имею, где его искать...
Милтон-младший посмотрел на него так, что старик понял по его взгляду. Джон знает. Или, по крайней мере, знает, где искать.
- Печально понимать, Джон, свою неспособность хоть чем-то помочь сыну человека, который был для тебя всем, - тихо пробормотал он, глядя в огонь. - Вижу, вы справитесь и без меня. Потому могу лишь указать проход в Золотой квартал - дальше я буду вам лишь мешать. Я стар, и скорость - не моё второе имя. Но... могу ли я ещё хоть что-то сделать для вас?
- А у вас нет каких-нибудь подобных зелий? Ну или, может, вы знаете, где их достать поблизости?
- Почти все лавки уже закрыты, торговцы разошлись по домам, - покачал головой Гримли. - Ходили слухи о садах, что выращивал Лорд Хартланд в своих угодьях, но боюсь, об этом надо спрашивать в другом, кхе-кхе, лагере. Я, признаться, и вовсе слаб в травоведении...
- Тогда помогите мне найти доктора, пожалуйста... Я ведь совсем не знаю местность. И ещё, Гримли... Бывшие сторонники Уол... папы. Вы ведь знаете, кто они и где их найти? Самые сильные из них.
- Да. Они сидят перед вами. Все, кто остались ему верны, - с мрачной гордостью напыжился старик. И криво ухмыльнулся. - После трагической кончины вашего отца никто больше не посмел продолжать выступать против лорда Хартланда. Тайная служба под предводительством этого бессовестного воришки-поляка, деньги, уплоченные маркизу Фиоренти... наверное, их можно понять. Кому-то. Я лично, - сухонький кулак аж стукнул по столу, - не знаю, как можно было на словах поддерживать вашего отца, а потом так скоро отвернуться от него. Готов спорить, вам никто даже двери не откроет. И теперь, если нам следует поторапливаться, доедайте скорей. Золотой квартал - не такое маленькое место, как может показаться.
- Мне нужны не те, кто продал его. А те, кто от него отвернулся. Хоть кто-нибудь. Я должен поговорить с ними...
- Что ж. Я могу показать вам их дома... ночью они, как и другие люди, спят. Но говорю сразу, шансов у вас мало, Джон.
- Хорошо, - ответил мальчик, съевший почти всё - из еды он не притронулся только к капусте - уж очень неприятно она пахла. - Идёмте.

Гримли оставил под тарелкой с капустой несколько мятых зелёных бумажек, жестом отмахнувшись от предложения мальчика заплатить:
- Мне их всё равно девать, кхе-кхе, некуда.
И закутался в свой устрашающих размеров шарф. Видать, сухой воздух Рынка разбудоражил его перманентную простуду. Впрочем, надо отдать архивариусу должное: он поспешал как мог, отчего под конец пути даже начал задыхаться и Джон-таки смилостивился, умерив шаг. Вскоре ночные путники вышли к позолоченным воротам, перекрывающим просторный, ярко освещённый тоннель, вымощенный белым мрамором. Изукрашенные виньетками буквы гласили: «Золотой квартал». Милтон заметил, что стражник, прежде дремавший в углу трактира, вышел вслед за ними и какое-то время прогулочным шагом следовал на некотором отдалении - но Ши не успел занервничать всерьёз: то ли убедившись, что это не воры сговаривались под сенью темноты, то ли просто выйдя на патрульный маршрут, стражник свернул в совершенно другую сторону и вскоре пропал среди закрытых на ночь палаток.
Ворота со скрипом распахнулись сами по себе, вежливо пропустили гостей и захлопнулись следом. Никаких привратников рядом не обнаружилось.
Золотой квартал и вправду разительно отличался от своего Ремесленного собрата: аккуратненькие, нарядные фасады домов чередовались с изящными греческими нишами, обрамлёнными светло-розовым мрамором: тут и там журчали фонтаны, а по стенам змеились в неярком свете фонарей побеги виноградной лозы. Гримли прямо на ходу срывал аппетитные зелёные ягоды и отправлял их в рот.
- Это всё - благодаря усилиям докторов Чженя и Соколова, - рассказывал он по дороге. - Они выводят всё новые сорта растений, стараясь избавить их от всякого, кхе-кхе, вашего генного премудрствования. И вы бы видели, каково тут днём... доктор Соколов обустроил хитрую систему зеркал, так что в дневные часы улицы залиты настоящим солнечным светом! Поразительное, кхе-кхе, зрелище!
Но зрелище и без того получалось поразительным: центральный проспект раздвоился, огибая круглую белокаменную площадь, в центре которой рос исполинских размеров ясень. Вокруг оного плескались воды крохотного озерца и стояли шахматные столики и просто скамейки со сложенными на них вчерашними газетами. Если бы не своды потолка высоко над головой, Милтон бы всерьёз задумался, не съел ли он-таки капусты и не оказался ли в грёбаном Средиземье.
Ни единой соринки, ни единой пылинки... а уж когда место простых домов заняли особняки, отделённые от улицы высокими кованными оградами, за которыми буйно цвели сады, место и вовсе стало казаться райским. Навстречу мальчику и старику трижды проходили парные патрули в синих плащах и блестящих касках. Все три раза их внимательно рассматривали и учтиво раскланивались.
- Сливки, кхе-кхе, общества, - пренебрежительно бросил Гримли. - Ещё у нас есть Мастеровой квартал - это взамен утонувшего, Проклятого. И вот строят Торговый, так как, видите ли, нашим торгашам неугодно жить рядом с теми, кто сам себе на жизнь зарабатывает. Ну и некоторые, конечно, живут на поверхности...
Временами их странствие по царству белого мрамора и неземной красоты дворцов прерывалось стуком в ту или иную дверь, которые Гримли выбирал по непонятному Джону признакам. Но вот диалоги были куда более ясны.
- Кто там?
- Старый Гримли. Вы мог...
- Не знаем таких.
- ... ли бы помнить некоего Уолте...
- Я сказал: не знаем.
Временами им открывари заспанные горничные и лакеи, но... с тем же эффектом. Зачастую даже до имён не доходило, старика узнавали в лицо. Один-единственный раз, когда вконец раздражённый этим Гримли попробовал проявить настойчивость и таки допроситься аудиенции с хозяином, к ним чуть не вызвали стражу. На Джона смотрели со страхом и недоверием: так, должно быть, глядели на уцелевших декабристов, боясь, что те начнут баламутить только устаканившуюся жизнь. Никто не вышел говорить к ним. И дом доктора Соколова так и не попался им на глаза: вернее, быть может, и попался, но ни единого отличительного знака Милтон не углядел.
И наконец они вновь вернулись к площади с ясенем в центре. На часах было почти четыре утра...

Проклятый Соколов пропал именно в тот момент, когда был позарез нужен - и даже тот факт, что именно он подарил Милтону короб с отцовским мечом, не мог его оправдать. В конце концов, какого чёрта бы ему, скажем, не отправиться в четыре утра выгуливать собаку или доктора Чженя?!
Но нет - напрасно Милтон метался туда-сюда ещё почти сорок минут, вглядываясь в немногочисленные вывески и заглядывая в окна. Ни высушенные черепа троллей, ни, скажем, огромное зелёное облако над домом не выдавали жилище алхимика. Только время всё шло себе и шло.
Наконец, совсем измотанный, Милтон вернулся к прикорнувшему на лавочке Гримли и попросил вывести на поверхность: по счастью, ближайший лифт оказался совсем недалеко, и Джон вынырнул в реальный мир из трансформаторной будки близ круглосуточного магазина на Вестминстер-драйв, что вела в сторону Гринс. Практически родные пенаты.
Забрав у Гримли свой телефон, парень, злой как чёрт, быстро набрал номер Полухартланда (корень третьей степени из Хартланда Второго, конечно).
"Давай же, сука, бери трубку... Не дай боже тебе дрыхнешь у себя дома!"