|
|
|
Но если Джим и был в здании, то его уже наверняка сожрало зелёное пламя, стремительно переваривавшее в пепел руины дома родителей покойного Анджи. Впрочем, что-то говорило Фло, что всё не совсем так, и Марракеш ещё жив... где-то - одновременно и рядом, и далеко.
|
271 |
|
|
|
Пожалуй, первый приятный момент за весь вечер - кровь, которая заставляет тело мелко дрожать от удовольствия! Такого Эвану еще встречать не доводилось. Он с сожалением оторвался от руки подростка, понимая, что вдвоем с Флоренс они не оставили в человечке ничего...Сладкое ощущение сытости накрыло Хобстоуна, он даже улыбнулся, посмотрев на Дрейк. Если хищный оскал можно назвать улыбкой. Витэ наполняло тело, залечивая раны. Плюхнувшись на землю, Хобстоун несколько секунд пытался сообразить, что делать дальше, пока, наконец, не достал мобильник, чтобы проверить время- полчаса до рассвета. О, это отрезвляет. Промычав как всегда нечто нечленораздельное, Бруха нашел номер Джордана и, нажав кнопку вызова, протянул телефон Тореадору, жестом показав, что время не ждет. Сам же Хоб, не долго думая, прошелся по карманам юного трупа и, подхватив Джонни, направился к дому, где все больше разгоралось пламя - самая тема избавляться от ненужных вещей. Что-то внутри Эвана недовольно всколыхнулось, когда он смотрел на дом. Где-то внутри, возможно, остался Джим Марракеш. Ни криков, ни каких-либо звуков драки...впрочем, в тот момент Эвану было на чём сосредоточить внимание. А сейчас лезть в горящий дом ему совсем не хотелось. Пусть будет что будет, время позаботиться о себе. Звонок Рене дал чуть больше, чем ничего : нигер нашел убежище, но добраться до туда Эван и Фло точно не успеют. Надо было что-то делать, причем срочно. Не без помощи телефона, вампирам удалось договориться до следующего: остатки стаи сваливают на фургоне Джимми, благо, ключи Ласомбра оставил внутри (как знал), и уже по дороге ищут, где можно провести день. Явно чувствующий себя после кормежки лучше, но все еще частично онемевший Хобстоун сел за руль, в то время как Флоренс смотрела по сторонам в поисках подходящего убежища - заброшенного дома или склада - не слишком тяжёлая задача, учитывая интуицию и обострённое восприятие прорицателя.
Старое двухэтажное здание паба с давно погасшей вывеской, вскоре обнаруженное Флоренс, одиноко торчало посреди поросшего редким, жёстким кустарником пустыря невыносимо-пыльного оттенка. Оно было действительно старым - доски, которыми заколочены редкие окна, давно уже почернели от дождей и времени, а крыша выгорела на солнце, щерясь побитыми ржавчиной краями. Бар, некогда стоявший недалеко от оживлённой дороги, со временем будто отошёл в тень, когда дорога сменилась новым скоростным шоссе. И теперь, подобно крепкому гнилому зубу, «Петля» - именно так в прошлом называлась забегаловка - честно достаивала положенные ей годы: покосившаяся, малозаметная, и какая-то... тёмная, что ли? Казалось, что на вывеске было написано вовсе не название, а будто бы едва читался какой-то запутанный рисунок.
Не долго думая, Эван, подгоняемый предчувствием, что совсем скоро он просто отрубится прямо за рулем, свернул к "Петле". Местечко выглядело, ни дать ни взять, как домик маньяка, но выбирать не приходилось. Хобстоун припарковал фургон за баром, чтобы он не бросался в глаза со стороны дороги. Заглушив движок и забрав ключи, Бруха кивнул Фло, мол, на выход и выбрался сам. Предстояло быстро попасть внутрь, поэтому Эван окинул строение взглядом, ища, подходящий способ. Сделав знак Фло подождать, бывший боксер быстро обошел бар по периметру. Вариантов было не много, так что Хоб решил проверить дверь, которая, на счастье, оказалась не заперта. Вернувшись за Дрейк, Хобстоун, в итоге, первым вошел в бар.
|
272 |
|
|
|
Флоренс помедлила, оглянувшись назад и смотря куда-то в предрассветную серость. Этот зарождающийся мягкий естественный свет обладал безжалостным свойством делать все предметы до предела будничными, реальными. Ничего не скрыть и не приукрасить. Сохраняя молчание Дрейк вошла за Эваном в дверь заброшенной Петли.
|
273 |
|
|
|
Беловолосый силуэт, в стремительном броске размазавшись среди клубов темноты, соткался вновь – наполовину призрачный; наполовину реальный. Насколько реальным, конечно, может быть порождение готических грёз и ночных легенд.
... первый удар вспорол пористую плоть.
Ключевая разница, какую можно усмотреть между «Войной и миром» и, чтобы не ходить далеко, творчеством Казимира Малевича заключается не в способе подачи художественного эксгибиционизма, не в радианте посредь треугольника или мельтешении прочих невнятных идей – это там вполне себе перекликается. Она гораздо проще и лежит куда ближе к поверхности. Там, где Толстой рассыпается в пассажах на три страницы, Малевич делает один-единственный штрих. Ему не нужно больше, ибо его кисть говорит о вещах простых и понятных: квадрате. Линии. Смерти.
... финка, оставляя в воздухе дугу капель эктоплазмической крови, свистнула во втором движении. Цитируя другого классика, на сей раз неподдельного, мы скажем просто – «так поражает молния. Так поражает финский нож». Джим смотрел в угасающие глаза твари, а нож на всю глубину вошёл в её горло. Из страшной распоротой раны, перечеркнувшей незаконченную метаморфозу, медленно сочилась гнилостно-тёмная эктоплазма, кляксами выдержанного бордо оседая на бесцветном песчанике Иных Миров. Навалившись на клинок, Марракеш глубоко провернул лезвие в горле, и «чёрт» отозвался заунывным предсмертным хрипом. А потом Джим, прикрыв глаза, погрузил иглы клыков в эфемерную ткань. Прилив сил и энергии, испытанный Ласомброй, последствие эдакого Диаблери потерянной души, щедро вернул Джиму всё, потраченное им. В круговерти экстаза, пока силуэт чудовища таял в его руках, он не замечал ничего. Не замечал и того, что теней снаружи становится всё меньше – будто в безумии, те схлестнулись в жестокой междуусобной схватке – летели тёмные клочья, слышался вой умирающих и полыхали синим глаза победителей. Точнее было бы сказать – победителя. А потом всё стихло. Последний из «чертей» - огромный, страшный, увенчанный короной костяных наростов на голове и зачатками роговых крыльев на спине, с аршинными когтями ждал у кромки темноты, сотворённой вампиром. Джим, поглощённый экстазом, упустил момент, когда другая тварь завершила трансформацию. Марракеш медленно развернулся и так же медленно окинул своего противника взглядом наполненных мглой глаз. Монстр ощерил пасть, в которой легко поместилась бы голова Ласомбры. Казалось, полыхающие лютым голодом глаза сканируют тьму, силясь установить положение свежей, полнокровной жертвы. Вот теперь, возможно, стоило бы начать бежать. Если бы мы говорили о нормальном человеке.
– Меня ведёт Божья воля, – сообщил Джим монстру. – Твоё поражение предрешено на Небесах. В этот момент он искренне верил в свои слова. Как ведь иначе могла объясняться эта победа? Он, Джим – послушный инструмент в руках Аллаха, и Аллах даровал ему силу сокрушить его врагов. Иначе и быть не могло. Ласомбра приглашающе раскинул руки, и купол черноты, повинуясь его воле, раскрылся во все стороны, заволакивая, казалось, сами небеса полотнами непроглядного мрака...
|
274 |
|
|
|
Эван и Флоренс
В главном помещении "Петли" царил полумрак. Но, более или менее привыкнув к темноте, глаза каинитов смогли различить длинную барную стойку у дальней стены. Ещё несколько секунд спустя, во тьме стали вырисовываться силуэты столов и деревянных скамей и стульев - здесь их осталось совсем немного, - а также какие-то обломки в дальнем левом углу. Справа от барной стойки чернел дверной проём, ведущий не то в уборную, не то в подвал, слева же от неё Эван и Фло заметили деревянную лестницу на второй этаж. Пол, стены и потолок помещения тоже были отделаны деревом, хотя общий стиль оформления нельзя было отнести к какой-либо эпохе - зал буквально представлял собой чистый холст для художника-декоратора. Как ни странно, тусклый свет лампады, освещавшей лишь маленькую область массивного стола справа в углу, метрах в десяти, каиниты заметили значительно позже - Фло даже вздрогнула от неожиданности, а полунемой Эван, обратив на это внимание, также стал всматриваться в темноту по направлению её взгляда. За столом сидел седовласый пожилой мужчина с длинной окладистой бородой. Пожалуй, определение «старик» подходило ему идеально. Он был квинэссенцией Старика. Теперь, когда шабашиты его заметили, он чуть подался вперёд, чтобы свет упал на его лицо. В спокойном взгляде старика обозначился вполне очевидный, пусть ещё не озвученный, вопрос.
|
275 |
|
|
|
Взгляд Брухи остановился на старике, Эван напряженно вглядывался в незнакомца, будто стараясь узреть в нем какие-то знакомые черты. "Какого члена?!" кажется, мечты о спокойном скором сне так и останутся мечтами. Первой же мыслью бывшего боксера был вариант с беспощадным убийством старикана и последующим его осушением, но что-то его остановило. Хоб ткнул локтем Флоренс в бок и кивнул на старика, мол, действуй, а сам сделал пару шагов в сторону, не отводя взгляд от старика, держа руки на виду. Сейчас, в считанные минуты от сна, не хотелось делать каких-то особо глупых ошибок...
|
276 |
|
|
|
Фло в свою очередь недоумевала, что остановило Эвана от быстрой расправы над помехой. Она на краю рассвета и выжата как лимон. Худшего дипломата нельзя было и придумать. Прежде чем открыть рот, Дрейк пустила в ход свое прорицание: чувствительное зрение, чтоб получше разглядеть старика, обоняние - оценить, насколько это место обжито, слух - услышать нет ли тут кого еще. А со стороны наверняка казалось, что она упрямо молчит, в глубине души надеясь, что Хобстоун взбесится и нападет на старого хрыча. И отчасти все это тоже было правдой.
|
277 |
|
|
|
Присмотревшись получше, Флоренс, кроме длинной седой бороды, смогла рассмотреть всё ещё сохранившее намёки на былую красоту лицо с острыми чертами - правильное, симметричное - острый, с небольшой горбинкой нос, тонкая линия губ, глаза добрые, несмотря, что взгляд какой-то слишком отрешённый (усталый, быть может?). Если же убрать бороду, то на вид "старику" можно было бы дать около шестидесяти лет. А одет он был в бордово-коричневую мантию и того же цвета берет. Что-то в его образе напоминало Леонардо да Винчи. Типаж, быть может. Запах же в помещении не сказал девушке практически ни о чём - здание немного обветшало, это было ясно, не стоило и принюхиваться, а в остальном, больше никакой полезной информации острое обоняние Флоренс не сообщило (разве что с уверенностью Дрейк могла сказать, что стариками здесь совершенно точно не пахло). Наличие же других обитателей заброшенного заведения установить не удалось в том числе. - Любезнейшие, не затруднит ли вас закрыть за собой дверь? - наконец молвил "старик", вернувшись к тому, чем занимался непосредственно перед внезапным появлением шабашитов - подшиванием неких рукописей в переплёт.
|
278 |
|
|
|
Дрейк нервно прошлась по залу, закрывая дверь (проверила возможность запереть ее изнутри) и оценивая насколько глухо и качественно заколочены окна. Затем бросила взгляд на рабочее место костюмированного чудака - прочно ли он тут обосновался, не на коленке же такими обстоятельными делами занимаются. С подозрением вгляделась в ауру Леонардо, как она его окрестила про себя. Видел он, должно быть, как кошка, раз довольствовался таким слабым освещением или, наоборот, был подслеповат и работал на ощупь (возможное объяснение, почему его не смутила изорванная и залитая кровью одежда каинитов). - Что вы здесь делаете?
- Я бы спросил вас о том же, если бы это не было столь очевидно, - "Леонардо" вновь поднял взгляд на Флоренс. - А как по-вашему? Похоже, сегодня было утро странных аур для Флоренс Дрейк. Уже вторая подряд оказалась таковой, причем странность эта была своя, отличающаяся от аномалий в ауре Сильверсмита. Фло даже не могла сказать с уверенностью человек перед ней или вампир - его аура плавно мерцала, отливая золотом. И ей опять не хватало опыта, чтобы правильно и однозначно истолковать увиденное.
|
279 |
|
|
|
- Очень_грубо_отвечать_вопросом_на_вопрос. - Сказала Флоренс, тщательно артикулируя каждое слово. - Если бы я знала ответ, не спрашивала бы. А его "очевидно" вероятно означало "пара драных каинитов срочно ищут место для дневки", и вряд ли "туристы остановились полюбоваться на мерзость запустения в заброшенном баре".
|
280 |
|
|
|
Эван раздраженно фыркнул - получилось очень похоже на быка перед разгоном, - и, повернувшись к Фло, жестом показал, что времени мало. Получалось всё до боли странно: Хоб и сам не мог объяснить, почему он до сих пор не убил этого старикашку, сидящего в полной темноте, в предрассветное время в заброшенном баре и занимающегося какой-то херотой... Бруха прибавил темпа и быстрым шагом подошел к барной стойке, вернее, к проему, намереваясь проверить, ведет ли тот в кладовку или в подвал.В подвал было бы лучше всего... И это подвал! Кажется, у нас есть победитель! Эван повернулся к Флоренс и что-то радостно промычал указав рукой на дверной проем. - Вы правы, прошу прощения за грубость. Однако и вас я не могу назвать эталоном вежливости. Если вы пришли попросить у меня убежища, то вам следовало для начала представиться, вы так не считаете? Впрочем, я могу обойтись и без имён. И не волнуйтесь, времени у вас предостаточно. Здесь оно течёт несколько иначе, чем там, - "Леонардо" указал рукой на выход, - можете убедиться. И действительно, посмотрев в сторону выхода, Флоренс заметила, как огоньки, бешено метавшиеся по автостраде, сейчас будто замерли. Впрочем, нет, постойте, они столь же медленно, как и стрелки настенных часов в доме ужасов. Уже знакомый эффект. Но как? - очевидно, этот вопрос всплыл в мёртвом мозгу Дрейк в тот момент. Бруха, заинтересованный услышанным, так же переместился, чтобы выглянуть на улицу и охереть от увиденного. Одна бровь сама собой поднялась над другой, отражая всё недоумение на лице Хобстоуна. Всё-таки, неспроста ему казалось, что в этой дыре что-то не так. Бруха резко развернулся к старику и промычал нечто, что должно было быть:"Какого хуя?! Ты кто такой,мистер?!" последнее слово, было невольной данью уважения от увиденного.
|
281 |
|
|
|
Фло радовалась бы найденному убежищу куда больше, не окажись оно занятым. На удивление, страх или восхищение сил не оставалось. Отстраненно Дрейк подумала, что они не распознали в "Леонардо" вампира из-за паралича собственного зверя. - Значит, вы создали поле, в котором время течет иначе? Очень впечатляюще, - произнесла Флоренс ровным светским тоном, уместным больше для изображения сдержанного восторга перед свежей клумбой с маргаритками в хозяйском саду. - Меня зовут Флоренс, а моего друга - Эван, и нам, в самом деле, не помешает убежище.
Другого выхода кроме как остаться и ждать милости резидента она не видела. (Иногда этого достаточно, чтобы начать ненавидеть.)
|
282 |
|
|
|
- Что ж, возражать я не стану. Вы можете остаться здесь до следующего заката, при условии, что будете вести себя сдержанно, - очевидно, "старик" всё же обратил внимание на кровь на одежде каинитов. - Лучше всего для вас будет передневать в подвальном зале - та дверь вниз по ступенькам ведёт именно туда. И я надеюсь, вы не голодны, поскольку, к сожалению, мне нечего вам предложить.
|
283 |
|
|
|
- Спасибо. Очень любезно. Мы перебьемся и без угощения. - Ну что? Спускаемся? - Спросила Дрейк, обращаясь уже к Хобстоуну, и готовая воспользоваться приглашением. В этот момент ей кое-что пришло в голову и она, озабоченно нахмурившись, задала вопрос Леонардо: - Получается, наш сон будет длиться дольше обычного дня, если вы собираетесь до бесконечности растягивать это ..., - она неопределенно обвела рукой залу пока, наконец, не подобрала верное слово, - время!
|
284 |
|
|
|
Старик отрицательно покачал головой, не отрываясь от занятия. - Нет. Подвал эта маленькая приятная аномалия не затронула, не беспокойтесь. Приятного отдыха.
|
285 |
|
|
|
- Хах, спасибо, старик! Только смотри: вздумаешь шутить, я тебя из под земли достану! - такое могли бы услышать Флоренс и таинственный незнакомец, если бы могли "переварить" то мычание, что исторгал сейчас из себя Эван Хобстоун. Окинув помещение еще одним долгим взглядом, не упустил ли он чего из виду, затем посмотрел на Дрейк и кивнул, отвечая на её вопрос. Хотел бы он сам потолковать по больше с этим стариканом, но вот было неудобство, которое, как надеялся Хоб, пройдет с новым заказтом.
|
286 |
|
|
|
- Вполне может быть, что он сожрет нас во сне. - Тихо, но отчетливо прошептала Флоренс, оказавшись в подвале.
|
287 |
|
|
|
Эван спустился в подвал в след за Фло и, почти сразу, достал из кармана мобильник, чтобы иметь хоть какое-то освещение. Подвал, на первый взгляд, оказался лучше, чем Хоб мог себе представить, по крайней мере, для заброшенного бара. Обои на стенах, столы и скамейка, барная стойка, даже стелажи с какими-то книгами...похоже, раньше это было какой-то комнатой отдыха или нечто вроде. Хоб что-то быстро напечатал и протянул телефон Флоренс. "Хочешь уебать его первой?Стрёмно если он действительно может мутить всю эту хуйню с временем.Что за нахуй воще такой,я охуел ТАК когда увидел!!Он не сильно удивился увидев нас.Он бля знает что мы кровососы!" гласило сообщение с небольшого экрана, освещающего толику пространства вокруг приглушенным светом.
|
288 |
|
|
|
Дрейк поморщилась и не сразу разобрала слова на экране - таким резким для обостренного зрения показался слабый свет. Судя по экспрессивности текста, беднягу Эвана чуть не разорвало от переизбытка впечатлений и желания высказаться. Она не стала отвечать брудже, как ребенку, что да, она в курсе - атаковать хозяина убежища на его же территории безрассудно. Нет, она понятия не имеет, что это за темпоральная дисциплина и какой клан совершенствуется в ней. Понять, что они кровососы, было не сложно. Эта его проницательность ее не удивляет, а вот почему Дрейк не смогла наверняка определить в нем вампира по ауре? Его формальное "приглашение" разделить с ним убежище может оказаться хорошим знаком, некой гарантией их безопасности, но с другой, может и не значить ни черта. У них с Эваном уникальная возможность проверить законы гостеприимства на своей шкуре. Все это она успела подумать и сформулировать в кратком ответе: - Хм. Флоренс обошла подвал, даже прочитала несколько названий на корешках книг, нашла укромное местечко, не просматривающееся с лестницы* и съежилась там в сидячей позе, занимая удивительно, даже для своих скромных габаритов, мало места.
*видимо под барной стойкой, и если в баре остались старые бутылки, берет одну
|
289 |
|
|
|
Джим
- инФЕРРРно! - мучительно прошипел огромный призрак-каннибал и, издав оглушительный хищный рык, стал бешено втягивать своей пастью и ноздрями мрак, призванный в этот мир из Бездны Джимом, словно бы то было не более чем облако пыли. Всего нескольких секунд хватило созданию, чтобы полностью поглотить Ночной Саван, не оставив от него ни следа. Глаза монстра в тот же миг налились чернотой, уставившись на Марракеша, который теперь был лишён одного из своих преимуществ. Призрак, разинув пасть, ударил своими огромными кулаками по земле - своего рода приглашающий жест Джиму нападать первым.
|
290 |
|
|
|
- ... - ... Положительно, есть вещи, которые... которые просто нельзя уже вынести. Это было сродни феномену окопов Великой Войны, когда пулемётные расчёты, накрытые облаками иприта, пускались в истерический хохот от заклинившего патрона или пробубнённой сквозь «хобот» противогаза шутки. Видимо, есть где-то в человеке порог, за которым страшное оборачивается смешным, а жуть, от которой ты бы прежде улепётывал без оглядки, встречается широкой, откровенно патологической улыбкой. И, наверное, Ласомбра достиг этого предела. Надрывная нота, лейтмотивом звеневшая в серой дымке этого, хм, Анти-мира, наконец лопнула в хрустальном звоне. И, всё, что пришло Джиму в голову в этот момент - не менее оглушительный вопль «Хуёр-р-р-рно!!!» Не потому, что ситуация к шуткам располагала, и демон не был похож на Чарли Чаплина... просто... ... просто... ... да просто уже слишком много всего для обычного, ну ладно, не совсем обычного вампира. Киллеры в мотелях, часики-ебанашки, сатанисты, растерзанные девственницы из полицейских историй, люди в дождевиках, пляшущие черти, блядь-сколько-уже-можно! Но даже эти мысли витали где-то далеко-далеко, лишь подкидывая дровишек в костёр слепой, неуправляемой ярости Зверя. Разум же Джима был чист и ясен. И разумеется, он промолчал, целиком сконцентрировавшись на противнике. Нырок! Вампир метнулся под раскрытую пасть, выбирая уязвимое место - и, с короткого замаха, под неудобным, казалось бы, углом, послал финку в основание челюсти, рассчитывая на то, что лезвие минует кость. Всё же, ножом Джимми-бой и правда владел на славу.
|
291 |
|
|
|
Но миновать кость не вышло, лезвие с хрустом прошло через нижнюю челюсть, прошив её насквозь. И тот невообразимый вопль, что вырвался из глотки призрака, на рык уже похож не был - скорее на визг свиньи, которую кто-то решил разделать живьём. Одновременно с этим, из раны мяснику-Джиму в лицо брызнула чёрная эктоплазма, ослепив его на мгновение, из-за чего Марракеш чуть не выронил своё оружие. Нельзя сказать, что создание тут же решило воспользоваться своим преимуществом - нет. Оно принялось яростно махать своими массивными шипастыми ручищами, отчаянно мотая головой и клацая зубами, а также заставляя Джима то уворачиваться, то приседать - словом, всячески избегать ярости взбешённого призрака, ведь стоит пропустить хотя бы один такой удар и от Джима Марракеша останется лишь память в сердцах тех, кто когда-либо с ним встречался (и выжил). И всё же от одной атаки монстра Ласомбра уклониться, по чистой случайности, не успел и, хотя смог удачно её сблокировать, всё же был отброшен на добрый десяток метров назад. Тогда как порождение Нижних Миров и инфернального аппетита, наконец успокоившись, с удивительной для своих размеров и массы скоростью ринулось навстречу Джиму, уже вскочившему на ноги и повторно изготовившемуся к новой попытке уложить этого монстра раз и навсегда.
|
292 |
|
|
|
Резким движением Марракеш одёрнул грязную рубашку. Глаза выделили две длинных полосы на песке - следы ног, прочертившие траекторию его «полёта». – Ну ла-адно, тварь... – зло процедил подросток, как никогда похожий сейчас на взбешённого школьного хулигана из старших классов. – Хочешь по-плохому?..Джим смазал с глаз кровь и грязь, убирая с лица слипшуюся чёлку. И рванулся навстречу монстру. То, что началось дальше, напоминало китайские фильмы с Донни Йеном в главной роли – дерущиеся, казалось, превзошли сами себя в стремлении разорвать друг друга на части! И только голодный злобный рёв оглашал блекло-серые окрестности, сопровождая чудовищные удары когтей и плечевых шипов: эфемерных, но оттого не менее смертоносных. Беловолосый вампир юлой вертелся среди ударов, едва успевая пригибаться и отскакивать. Вот, улучив момент, он взмахнул ножом, и металл противно скрежетнул по костям чудовища. В ответном, полном ненависти вопле потонуло дальнейшее – Ласомбра пригнулся, пропуская над собой клацнувшие челюсти... ... и даже не заметил, как то ли хвост, то ли лапа отродья Дьявола подшибла ему колени, грохнув в серый песок. Торжествующий вопль чудовища в очередной раз сменил интонацию и тембр, оборачиваясь заунывным обертоном, когда аршинные когти вспахали песок на месте лежавшего там секунду назад вампира. Поднимая тучи бесцветной пыли, призрак взмыл в небо, всей массой обрушиваясь на встающего Джима вновь. Казалось, что увернуться уже невозможно. Как в окаянном рапиде промелькнули сквозь пыль сияющие иссиня-чёрным светом (sic!) буркала; источая чёрную слюну-эктоплазму, широко распахнулась пасть, заходясь рёвом... Словно пружинка, отжатая от земли, Марракеш взвился в воздух, засандалив тяжеленным жёлтым (вернее, уже серым от песка) ботинком прямо в грудь адской твари. Вряд ли ей было больно. Вряд ли она вообще что-то почувствовала, ибо от удара Ласомбра просто отлетел назад, в очередной раз покатившись по песку. Но цель была достигнута: траектория прыжка была сбита, и, не переставая сверлить Джима лазерами, которые только по недоразумению можно было перепутать с глазами, «чёрт» в очередной раз сутулился, копя силы для атаки. Марракеш хватал ртом воздух, отползая назад, пока не уткнулся спиной в ржавое крыло машины неопределимого возраста, марки и вообще назначения. Всё в этом проклятом мире было таким – ржавым, серым... будто бы скончавшимся без цели и смысла, прожив наполненную пустыми мечтами и невыполненными целями жизнь. И даже луна, грязно-бежевая луна, с трудом пытавшееся протолкнуть рахитичные лучи сквозь пелену невзрачных туч, не могла наполнить цветами этот мир. Единственные двое, кто ещё был тут «в цвете» – это Джим и его оппонент. – Давай, ну! – кое-как, оскальзываясь, Марракеш распрямился, держась за стойку кузова. Вампир едва стоял на ногах. Утробно и довольно взрыкнув, монстр затопал на него, ускоряясь с каждым шагом. Секунда – и он уже буквально мчится, вздымая за собой взвесь гравия и песчинок. – Ты же хочешь этого...В последнюю секунду, когда тварь уже заносила громадную лапу, уверенная, что дичь не сбежит, улыбка Джима из отчаянной превратилась в издевательскую. Он шарахнулся в сторону, пока чудовищный удар за его спиной сминал капот ржавой трухи, и коротко полоснул ножом под рёбра тени. Та взвыла, размахивая лапами, но Марракеша уже было не остановить: вскочив монстру на спину, он, как крестоносцы древности, занёс нож, свободной рукой держась за плечевой нарост!.. Лол, вообще я конечно понаписал тут "адаптированную версию", но это для фана же)))) Если не понравится, поменяю на нормальный пост, прости)))
|
293 |
|
|
|
Эван хмыкнул в след удаляющейся на осмотр зала Флоренс. Он особо ничего и не понял с её многозначительного "Хм", но сейчас это было не главным. Хер с ним с старым ублюдком наверху, пора уже заняться своими делами. Перво-наперво, Бруха подпер скамейкой дверь. Не то чтобы это могло остановить существо, способное замедлять время, но, может дать шанс проснуться двоим вампирам, оказавшихся в гостях у "чуда" в случае неожиданного визита посреди белого дня. Закончив с дверью, Эван без лишних слов, устроился на перине, раз уж Дрейк решила выбрать для себя свой собственный уголок. Развалившись, Хоб закинул руки за голову и закрыл глаза. Больше никаких движений до следующего заката и так слишком много всего для одного дня. Слишком много...как иронично, что во всей этой передряге, в итоге, он оказался вместе с Флоренс Дрейк в одной "клетке". "Хах, в клетке...прям как про крыс..." против собственного слова, Эван повернул голову в сторону Фло, приглядываясь к ней какое-то время. "Может, это не случайно, что именно с ней я оказался один на один в эту ночь? Жаль, не могу поговорить с ней...". Бруха вновь закрыл глаза, оставив всё на следующий день.
|
294 |
|
|
|
Тварь недовольно заревела, изворачиваясь, и Джим едва удержался на её спине, размахивая ножом. Второй удар, вместо того, чтобы войти в основание черепа, пришёлся в плечо. Сила его была такова, что Джим кулаком сломал пару шипов, вот только монстру было плевать. Вампир, болтаясь сзади, размахнулся вновь, но на сей раз удача отвернулась от него окончательно: когтистая лапа схватила его за многострадальную руку, глубоко вспоров кожу и, кажется, сломав запястье. Джим взлетел в воздух, как надувная кукла перелетев через плечо чудища, и спиной врезался в остов автомобиля. Монстр не останавливался, остервенело приподняв Джима второй раз и повторно шарахнув о крышу, проломившуюся внутрь. И ещё раз. И ещё. В груде железной трухи, взвесью разлетевшейся в стороны, Джим пытался подняться – и каждый раз острое копыто чудовища било ему в грудь, оставляя на месте. С утробным рёвом демоническое отродье пригвоздило Марракеша к земле, взявшись за левую руку вампира. Раздался тошнотворный хруст, а следом – пронзительный вопль Джима. Руку, нещадно выдираемую из плеча, соединяли с телом лишь провисающие ленты кровоточащих мышц, похожих на сырой бифштекс. Монстр ещё раз дёрнул руку на себя, отрывая её совсем под непрекращающиеся крики Марракеша. С утробным чавканьем он перекусил конечность в локте и, на глазах Ласомбра, принялся пожирать её, всё ещё вдавливая вампира в землю. В изуродованном плече подростка пульсировала дикая боль, прокатываясь от вывихнутого плечевого сустава до кровавого огрызка. Короткий рукав рубашки, насквозь пропитавшись кровью до малинового цвета, беспомощно волочился по земле. На его глазах его собственная кисть исчезла в работающих как заведённые челюстях. А боль, меж тем, постепенно отступала: мертвое тело, мёртвые нервы. Мёртвое тело. Мёртвые нервы. Джим твердил это сам себе, и привычная боль заменялась ничем. Ничто. Истинное содержание не-жизни вампира. Джим дёрнулся раз, другой, а потом, лёжа, вогнал клинок чуть выше копыта чудовища. Разбрызгивая кровь и эктоплазму, то заревело вновь и вскинуло ногу, готовясь протаранить насквозь грудную клетку Марракеша. Джим перекатился в сторону, вскочив, наконец, на ноги. Монстр заурчал, пинками копыт расшвыривая обломки машины, и вытянул обе «руки» в сторону Джима. Казалось, что его морду искажает чудовищная улыбка. «Что он заду…» Уже ясно стало, что: серый мир вокруг стремительно темнел, наполняясь тенями и сумрачными ареалами дрожащей мглы. Отовсюду, со всех сторон, к Марракешу потянулись щупальца, свитые из тени – его же, Джима, тени. В одном из просветов между тенями Джиму на секунду показался хрупкий силуэт мальчишки, на вид – почти его одногодка, подмигивающий ему из темноты. «Второй раз на тот же трюк…» - грустно подумал Ласомбра. Кажется, абсолютно все в этой истории норовили перещеголять его Клан в искусстве управления тьмой. За это всех следовало убить, но это другой разговор. Второй раз бороться с демонической магией Марракеш не стал – вместо этого он кинулся вперёд, кувырком прокатившись под «выстрелившим» над головой тёмным жгутом. Вскочил, увернувшись от аркана второго, вспрыгнул на багажник (в песок позади ввинтились ещё два щупальца), и с него прыгнул прямо на морду чудовища. Может быть, оно охренело. Может быть, нет. Но со сладкой, от уха до уха, улыбкой, Джимми Марракеш перерезал монстру горло. Так же: от уха и до уха. Только эта кровавая улыбка была чуть ниже нормального рта. Джим шарахнулся назад, памятуя о щупальцах. Однако боялся он зря: темнота изверглась из раны чудовища, выплеснулась из глаз, из пасти… щупальца набрасывались на него со всех сторон. Как будто бы сама взбешённая бездна вознамерилась разорвать противника Ласомбры на части, и Джим понял: в этот раз тени оказались сильнее. Он отступил ещё на шаг, шепча латинские формулы и наблюдая, как темнота скрадывает дьяволоподобные очертания твари, отрывая куски эфемерной плоти, сжигая рога и костяные наросты… Гулкий, полный обиды и неистощимой ненависти вой повис в сумерках, а потом на месте монстра остался лишь полупрозрачный силуэт, опутанный канатами теней. Всё было кончено.
|
295 |
|
|
|
С вашего позволения, упрячу в спойлер. Надоел в профиле маячить, да и не место ему там)) Джим шагнул к силуэту. В смутных очертаниях тумана на месте его лица вампиру чудилось мучение – долгое, нескончаемое, превратившее своего носителя в злое нечто, движимое безумием, голодом и жаждой мести. Вампир, ссутулившийся, окровавленный, с уродливым ошмётком плоти вместо левой руки, сейчас сам как никогда напоминал несчастного и потерянного подростка. Он и вправду очень устал. Всё тело болело. – Кто ты? – звучно спросил Джим тоном, совсем непохожим на его обычный уличный говор с глумливыми нотками. Даже проявился акцент: английские слова получались грубыми, жёсткими – так говорят люди с далёкого востока. Голос контрастировал с обликом как слон контрастирует с посудной лавкой. – Л… Леон… ардо… – прошелестела душа. – Леонардо кто? Отвечай без утайки. – Л… еонардо… Э… ванс… – шёпот шёл будто бы из центра туманного силуэта, выцветающего на глазах. Выплеснув всю свою ярость в эктоплазмическом буйстве, душа угасала, и её голос становился всё тише, а слова – бессвязнее. – Кто послал тебя, Леонардо Эванс? – Джим шагнул к нему. Душа молчала. – Кто поработил тебя, Леонардо Эванс? На этот вопрос Джим получил ответ. Исполненным невероятной, непредставимой человеку ненависти к своему мучителю голосом, Леонардо Эванс злобно зашипел: – Г..а..б..р..и..э..ль... Г..р..э..й... Ч..а..с..о..в..щ..и..к! М..о..ё... б..р..о..ш..е..н..н..о..е... Д..и..т..я... – под конец фразы он уже едва выдавливал из себя слова. «Хорошо. Часовщик значит, вот как». – Requiescat in pace, Леонардо Эванс. Я отпускаю твои грехи, – Джим почтительно склонил голову перед недавним противником, прощаясь. И впился клыками ему в горло. Вампир высасывал из души все соки, уничтожая её последнее пристанище: возможно, будь эта душа чиста и не запятнана адской порчей, мироздание не простило бы ему это преступление против законов земных и небесных. Но Джим не считал Леонардо Эванса душой в полном смысле этого понимания. Всего лишь ещё один воин ад-Даджаля, павший пред мечом праведных. Ещё одна победа в бесконечном Джихаде. Победа, которую предрёк ему Бог. Джим пил, и медленно формировалась костная ткань руки, обрастая волокнами мышц, стягиваясь в корсет кожи…
Вскоре Джим остался стоять один-одинёшенек посреди серого бескрайнего поля. На том месте, где, предположительно, находился до того отнорок Джонни и ворота назад, плясали венчики призрачного зеленоватого пламени, будто пробиваясь сюда из другого мира. Не составляло труда предположить, что вряд ли тут можно пройти назад. «Интересно, что там с моей Стаей? Надеюсь, они додумались не проебать след? Ну или сделать хоть что-нибудь…» С каждой минутой к Джиму возвращалось привычное расположение духа. А потом он заметил, что и вовсе не один: на некотором отдалении, сунув руки в карманы стареньких джинс, стоял Джонни Сильверсмит – почти такой же, как на фотографиях в полицейском участке. Только… только какой-то ирреальный. Похожий на мираж среди песков Сахары, на видение в полуденном арктическом небе… – Привет, – сказал Джим. Джонни не ответил, но ему показалось, что тот улыбается: немного печальной, но светлой улыбкой. Марракеш вопросительно пожал плечами: мол, что? И снова Джонни не ответил; только повернулся, приглашающе кивнув, и побрёл прочь, временами оглядываясь – маленький путеводный маяк в бескрайнем сером мире. Прищурившись, Джимми последовал за ним, размышляя о том, прозвали ли Габриэля Грэя Часовщиком за то, что творилось с электроникой в его присутствии, или же душа сказала ему о ком-то ином. Ком-то, о ком они пока не знали. Сквозь туман пробивался свет бледной луны.
Спустя некоторое время. Вот уже долгие часы Джим и его молчаливый спутник, маячивший впереди, шагали вдоль берега протянувшейся среди равнины реки. Воды её были густыми, мрачно-алыми, накатывая на берег и возбуждая в сознании Джима смутные картины безумных кровавых пиршеств, где тела людей и вампиров сплетались в подсвеченной Жаждой агонии, а клыки терзали плоть. Противоположный берег кровавой реки терялся в сизом тумане, но можно было предположить, что там вряд ли лучше, чем здесь. Временами Марракешу даже приходилось останавливаться, чтобы привести себя в чувство и заново осознать, где он находится. Несколько раз он не мог сдержаться, упав на колени, и жадно лакая кровь. Через некоторое время это помогало, вампир двигался дальше, пока Джонни терпеливо ждал его в отдалении. Наконец призрак привёл его к руинам каких-то стен, складывающимся в квадрат высотой по пояс Джиму. Однако дверь, входная дверь в этот пустой квадрат, была вполне себе целой. Петли были ввинчены прямо в воздух. В последний раз внимательно посмотрев на Джима издалека, будто запоминая его лицо, душа Джонни шагнула в воды кровавой реки, растворяясь в дымке. И сгинула. - Хм... – Марракеш минут пять подозрительно смотрел на дверь. Даже обошёл по периметру фундамент строения. Эван и Дрейк, будь они здесь, наверняка узнали бы в этой двери вход в «Петлю», но их не было, и спросить друзей Джим не мог. Джим не знал, что делать. С одной стороны, призрак вряд ли был ему враждебен, но с другой… что, если всё это: ловушка, призванная окончательно расправиться с ним. Вдруг кто-то знает? Вдруг Джонни подослан ему кем-то, кто зафиксировал неудачу тринадцати чертей? Может быть, самим инфернальным Монсфельдом?! Наконец Джим решился. Хмыкнув в последний раз, он повернулся на пятках и зашагал дальше, вниз по течению Реки Крови. Раз тут был один выход – наверняка найдётся и другой, а Ласомбра не хотел терять фактор непредсказуемости; особенно сейчас, когда их враги наверняка считают Стаю погибшей. В том, что с козлоногим установлена непосредственная связь, Джим сомневался: этот больше походил на вольного стрелка, не обязанного прямо отчитываться отцам-командирам. Тем временем, он продолжал идти. Серая луна заползла за серый горизонт, и вместо неё наверху появилось солнце. Солнце тоже было серым. Только совсем чуть-чуть отливало грязно-жёлтым, но его свет не приносил Джиму вреда. Потому что и свет был серым. В общем, следовало подумать о том, как обратить эту откровенно ненормальную ситуацию себе на пользу. Ведь, как говорил Сунь Цзы… впрочем, мы ещё не опустились настолько, чтобы цитировать Сунь Цзы по поводу и без. Этим Джим и занялся. Где-то на середине своего путешествия он раздражённо стянул через голову окровавленную и драную во многих местах клетчатую рубашку, освободив её от всех вещей в кармашках, с сожалением вытер чистым краем лицо… и бросил её под ноги. Вряд ли в солнечном Эл-Эй кого-то может удивить голый по пояс паренёк, а вот чувак в заляпанной самыми невообразимыми субстанциями хламиде – точно сможет. И, кажется, упорство Джима наконец-то было вознаграждено: русло реки незаметно отвернуло куда-то в сторону, вскоре скрывшись из виду, а вокруг него потянулись бледно-серые мраморные надгробия и кресты. Сперва редкие, затем они стали встречаться всё чаще и чаще, возносясь прямо из песка. Вот мелькнула поблёскивающая бесцветным отсветом звёзд гладь пруда, над которой, в белёсой дымке, курились смутные силуэты людей, хором шепчущих голосов о чём-то предостерегавшие Джима. Вот песок начал принимать более упорядоченные очертания, сливаясь в утоптанный гравий аллей. Вокруг – справа, слева, нет-нет да и проплывали силуэты людей в старинных одеждах: платьях и смокингах. Они вились возле могил, они отражались в воде прудов и держались за руки, стоя на горбах ажурных бесцветных мостиков… и шелест, неумолчный шелест голосов лился со всех сторон. На границе этого царства теней, опустившись на ступеньки развалин китайского чайного домика, что возникли из песка впереди так же внезапно, как и всё остальное, Джим терпеливо дождался, пока серо-жёлтое солнце укатится обратно. По счастью, ждать пришлось не так долго. Резво поднявшись, Марракеш снова пошёл вперёд.
Уиттиер, мемориальный парк «Роуз-Хиллз». А потом – Боже, как же Джим был рад видеть это – потом впереди появилось первое деревце, чахлое, но определённо «цветное». Не сдержав крика радости, Ласомбра кинулся вперёд, устало загребая ногами не желающий отпускать его песок. Серый мир вокруг тянулся будто резина, засасывал его назад масляной трясиной, не желая выпускать, но Джим упрямо шагал вперёд, навстречу всё новым надгробиям и крестам: белым, серым, чёрным... Наконец, туманы отступили совсем. Деревья мемориального парка «Роуз-Хиллз» зашелестели ветвями. Свежий калифорнийский воздух ударил Джиму в лицо, холодя обнажённую грудь, а надгробия и кресты стали обычными: монолитными и обветшалыми. Шелест мёртвых голосов наконец утих. Призрачное царство вечной серости выпустило Джима назад. Время на телефоне показывало ранний вечер следующей ночи: с 31-ого октября на 1-ое ноября две тысячи пятнадцатого года. Путешествие Марракеша продолжалось пятнадцать полных часов. Не сдерживая стон облегчения, Джимми повалился прямо на траву, закинув руки за голову и глядя на звёзды. На такие милые, родные звёзды. Он так и смотрел на них, пока набирал номер по памяти. Прижал трубку к уху. – Это я, – сказал он, когда на том конце ответили. И заговорил по-арабски.
|
296 |
|
|