Глазами братьев наших меньших... | ходы игроков | Пальма: перспективна и юна

Крытый манеж. Стандартные упражнения: шаг, рысь, галоп, прыжки.
- Молодей, Пальма! Даже жаль будет, что мы с тобой так редко будем видеться. Ну ничего, я заходить буду. Уводи, Пашка! - Николай Васильевич передал поводья младшему конюху и тот увёл удивлённую кобылу в стойло.
"Что значит "редко видеться"? Он что, других теперь тренировать будет? А как же я?" - неприятные мысли так и стучали в умной голове Пальмы, заставляя её нервно прясть ушами и вызывая желание вернуться на манеж. В горле внезапно пересохло. но воды ей всё равно в ближайшем времени не дадут.
Павел поставил её в стойло, предварительно сняв упряжи ушёл ухаживать за другими лошадьми, а Пальма осталась наедине со своими мыслями...

Пока ей ослабляли подпруги, Пальма стояла ровно и аккуратно теребила губами одежду Николая Васильевича. Она знала, что людям не очень нравится, когда их чешут сильно, и поэтому не чесала любимого тренера зубами, но сделать ему приятно рыжей кобыле очень хотелось. Журчание человеческой речи касалось ее тонких ушек, и она ласково подфыркивала людям, когда ее накрыло странное беспокойство. Как так? Уходит? Грустит? Огорчен?
Вежливо отведшая уши назад лошадь навострила их и шумно и жалобно выдохнула, подзывая старших и прося себя не прогонять, потом снова покорно отвела уши назад.
Все шло не совсем так, как всегда, но это не было поводом не послушаться Пашку, тем более, что большой-и-главный тренер тоже сказал ей идти. Кобыла послушно пошла за парнем, но ее уши были отведены назад, к тренеру.
Терпеливо постояв на всех четырех, не переступая, пока ее не просили, Пальма дала себя расседлать, опустила голову, чтобы было удобнее снять уздечку, не дернув за уши, никуда не ушла, пока Пашка одевал недоуздок.
Оказавшись в родном деннике, Пальма вопросительно зафыркала-загугукала, обращаясь ко всем другим лошадям.
"- Что случилось, что такое? Что расстроило тренера-с-темно-серыми-волосами-волосами-на-лице-пахнущего-так-то-и-так-то?".

Через некоторое время Пашка вернулся, что бы напоить и накормить её. Вместе с ним в конюшню зашёл молодой и подтянутый юноша в одежде жокея.
- Вот эта. Не идеал, но что-нибудь стоящее получиться может. - показывая на лошадь сказал Павел.
- Сам видел, да и Николай Васильевич рекомендовал, а он ещё не ошибался. Ну, Пальма, будем знакомы, Никита. - Он протянул руку и погладил кобылку по морде. - Слушай, Пашка, как думаешь, ей хорошо в городе? Или стоит вывести её ко мне за город?
- Не, её пока тренер не отпустит, он вообще, пока не увидит к кому и куда отпускает лошадей, никого не отдаёт. Тысячи причин находит. С ним даже хозяин конюшни не спорит.
Павел закончил чистить лошадь, отложил скребок и покинул помещение.
- Ну что, покажешь мне свои зубки или кусаться будешь? - с широкой улыбкой спросил Никита.

Пальма с удовольствием повалялась в деннике и почесалась - тщательно, как всегда после прыжковых работ. Шею, плечи, круп. И с другого бока - шею, плечи, круп. Навернула пару кругов по деннику в обе стороны, потянула шею, и с аппетитом принюхалась к охапке сена, выбирая чуткими губами те веточки и стебельки, которые были самый смак. Пальма не была сильно голодна, но поесть стоило всегда, тем более, что хорошее сено всегда так вкусно пахло.

А вот и Пашка, - унюхала и услышала конюха кобыла, поворачивая к нему ухо, но не отрываясь от сена, пока ее не позвали. Первое правило прокатной лошади, когда не хочется выходить, лучше стоять хвостом к дверям, и разворачиваться только на зов. А вот если хочется побегать...
Но побегать Пальме сейчас не очень хотелось, тем более, что по конюшне плыл запах овса, а это значит, что сейчас дадут есть.

О, новый человек! Все-таки работать? Как же так? Пальма не очень хотела работать, когда все остальные будут есть, но если надо... Если бы рыжая кобыла была человеком, она бы сейчас вздохнула.
Лошадь принюхалась к новенькому, пришедшему с Пашкой. Пахнет кожей, человеком, уверенностью... Пальма навострила уши, вопросительно фыркнула, приглашая познакомиться, тряхнула головой, всхрапнула и отступила на шаг, почувствовав прикосновение к голове. Поняла, что это всего лишь рука новенького и успокоилась, принюхиваясь и прислушиваясь с новым интересом.

Пальма не сопротивлялась попытке открыть себе рот, она сразу же сдала давлению на беззубый край, и не пыталась выдернуть язык, когда его заложили на коренные. Никита получил возможность оглядеть зубы кобылы и убедиться в том, что ей действительно шесть лет. Лошадь во время осмотра стояла смирно и терпела, хотя не очень любила стоять с открытым ртом. Но если было надо, значит, было надо. Если бы Пальма была бы человеком, она вздохнула бы еще раз.

- Так, Пальма, выглядишь ты вполне позитивно. И послушно. Честно говоря, мне не очень нравятся смирные кобылы, но раз мастер советует, значит надо. Завтра на тренировку прейду, будем более близко знакомиться. - Он снова улыбнулся Пальме и покинул денник.
Пашка вернулся, дал овса и вздохнул: "Ну что, повезло тебе. А вот Филикса никто покупать на хочет, а ведь он породистый, да и недостатков почти нет." (Филикс, любимчик младшего конюха)
Закончив, Пашка покинул помещение. "Покупать"? Но она не хотела расставаться с большим-и-главным тренером!

Пальма собралась было выйти вслед за новым человеком, но тот завернул ее от двери на переднюю стенку.
"Как так? - кобыла недоумевала, - мы не пойдем работать? А зачем он тогда приходил?... О, овес!"
Пашка нес овес, и Пальма призывно загугукала, зовя его скорее сюда, сюда! Другие лошади на нее цыкнули, одернула большая караковая кобыла, грозно всхрапнули жеребцы, и Пальма тут же замолкла. Принесут когда принесут... Но все-таки так хотелось овса!
И вот, наконец... Рыжая кобыла захрупала зерном. Все-таки есть, а не работать, это определенно с пальминой точки зрения было отлично.
Умяв свою порцию, лошадь еще подергала лениво охапку сена, вытаскивая вкусные стебельки, но в принципе она была сыта. Пальма еще раз обнюхала место, где только что был овес, но нет, она доела все до последнего зернышка. И сушек не оставили...
Пальма прошлась по деннику, обнюхивая его в поисках своих любимых сушек или сухариков, переворошила носом сено, даже покопалась в опилках. Сушек не было, - печально заключила лошадь.
Пообедав и походив по деннику еще немного, переговорив с другими лошадьми и понюхавшись с соседом, тоже рыжим, но мерином, Пальма встала хвостом к двери и опустила голову, задремывая после сытной еды.

Через какое-то время кобыле стало скучно. Никто не приходил, не вел ее на развязки, не чистил и не седлал. Пашка был занят своими делами, тренер проходил пару раз, но ее все не забирали.
Пальма, еще немного потормошив остатки сенной груды и поиграв с соседкой с другой стороны в безобидную игру "кто первый перекусит стальной прут", подошла к решетке передней стенки и навострила ушки, прислушиваясь и приглядываясь, что там в конюшне делается. Она тихонько зафыркала, пытаясь привлечь к себе внимание какого-нибудь человека - кобыле хотелось погулять, размять ноги, лучше, конечно, на свободе, но хотя бы и под седлом. Хотелось бегать!
Пальма призывно заржала.

"Видимо, сегодня побегать больше не получится" - думала Пальма. Даже вечером, когда её обычно забирали на прокат, к ней никто не подошёл. Это было странно, лошадь привыкла, что свой овёс надо зарабатывать, но видимо с приходом этого непонятного Никиты в конюшне что-то поменялось. Под самый вечер её всё-таки вывели побегать расседланной по манежу, но лошади всё равно было не очень приятно разминаться без любимого тренера. Правда к ней потом присоединились другие лошади и стало гораздо веселее. А самое приятное то, что по краям открытого манежа росла густая зелёная трава на которой можно было покататься!

Пальма навострила ушки, когда девушка-"девочка" вывела ее на пошагать, а потом отпустила в пустой манеж. Кобыле очень хотелось рвануть с места, и она нетерпеливо перебирала ногами, тропотя, раздувая ноздри, прядя ушами и пофыркивая, но старалась держаться рядом с человеком, не обгоняя помогальщицу и не дергая корду.
"Ну чего так долго возиться, - не понимала Пальма, - не видно, я хочу бегать, зачем шагать? Я так устала стоять в деннике, это было так долго и так скучно! А теперь я должна шагать! Но я совсем не хочу шагать!"
Пальма сама не заметила, как потянулась вперед, раздула ноздри, заплясала на месте, подобрав зад и отставив хвост, как будто собиралась рвануть карьером с места прямо сейчас, просительно загугукала и зафыркала, предлагая девушке прибавить шаг или вообще отпустить кобылу в свободный полет прямо сейчас.

Разумеется, сделать это было невозможно, и Пальме пришлось смириться с тем, что ей пришлось шагать почти десять минут перед тем, как ее наконец-то отпустили в манеж.
Вот там вот она наконец-то подорвала, проскакала диагональ, притормозила на повороте, отвесив в воздух совершенно шикарного козла, заржала, подпрыгнула, снова отбила в пустоту, и понеслась галопом, подпрыгивая и козля каждые несколько темпов. Лишь немного притормозив, Пальма шлепнулась на бок, повалялась, перевалилась через спину, поднялась, и, немного посидев, вскочила и снова поскакала по манежу, козля и подпрыгивая, шарахаясь от каждой птички, резкого звука и тени. Развлечение рыжей кобылы сопровождалось звонким ржанием, похрапыванием и фырканьем, когда лошадь то делилась со всеми, кто ее слышит, своей радостью, то звала поиграть и побегать вместе с ней, то вызывала других на шутливое соревнование.
Когда Пальма спустила пар, кобыле стало одиноко - может быть, кто-нибудь из людей и лошадей придет сюда, поиграет с ней?

"Бывают дни когда тебе во всём везёт, но это был не один из этих дней."

На призывные фырканья кобылки никто не отозвался, лишь девчонка, приведшая её, подняла голову от какой-то светящейся штукенции и спросила:
- Ты что, нагулялась уже? Подожди, вот позовут нас, пойдём.
Пальма недовольно затрясла головой. Интонации девушки отнюдь не обещали общества, а голоса, отвечавшие ей из конюшен не давали надежду на общество. Люди тоже не обращали внимания на её призывы.
"А если взять у девочки светящуюся коробочку и побегать, с ней поиграют?" - внезапно подумала Пальма.

Пальма подрысила к девочке и встала рядом, заглядывая одним глазом, чем там девочка была занята. Странная светящаяся штука, незнакомая... Пальма принюхалась и навострила уши, потом осторожно потянулась, прислушиваясь к девочке - не шуганет ли? - и пощупала светящуюся вещь губами. Может быть, она вкусная? Может быть, там, внутри, сушки?
А может быть, сушками пахнет от девочки?
Пальма очень любила сушки и сухарики, но уже долго их ей не давали. А может быть, сушки найдутся где-то здесь, на манеже? Трава - это было хорошо, но кобыле сейчас хотелось сушек.
Пальма заржала и отпрыгнула от девочки. Сушки-сушки-сушки! Она хотела сушек!
И рыжая кобыла с этими мыслями дала еще несколько кругов быстрого галопа по манежу, подрезая диагонали и заворачивая резкие вольты. Козлы, прыжки и горки следовали уже не с такой частотой, как когда кобылу только-только выпустили на свободу, но в особенно проникновенный момент задние ноги Пальмы будто сами собой разворачивались в воздухе, спинка прогибалась, прогибалась...
И в след за ударом заливистое ржание.

Но как же сушки? Спустив еще немного пара, Пальма вспомнила о сушках и деловито порысила вдоль бортика к девочке. Лошадь решила обыскать всю помогальщицу, включая ту забавную светящуюся штучку. На манеже ведь сушек не было, так?

Через некоторое время, когда Пальму уже собирались вывести из манежа, ко входу в конюшню подъехал грузовик, подвезший несколько новых лошадей. Туда же подошёл и Николай Васильевич. Когда их выводили один из новых жеребцов вырвал поводья из рук конюхов и бросился в сторону вольера. Пальму в это время вели мимо грузовичка.
- Ну-ка, девочка... - сказал главный тренер, в одной руке сжимая петлю, а с помощью другой вскакивая на неосёдланную лошадь...

Набегавшаяся Пальма возвращалась вместе с девочкой в конюшню. Она уже не тянула радостно вперед, а степенно вышагивала на провисшем поводу, как делала всегда. Сушек не нашлось, и это немного огорчало лошадь, но с другой стороны, она только что набегалась и навеселилась.
Ее ушей коснулся голос новых лошадей, и кобыла заржала, приветствуя новичков.
"Всем привет! Добро пожаловать к нам! Старшие вам все покажут и всему научат!" - тон кобылы был слегка покровительственный - в конце концов, это они приехали к ней на конюшню, а не она к ним. Она тут рыжая кобыла Пальма, не очень уважаема, но хоть кто-то, а они же вообще пока никто...

Подошел Николай Васильевич, старший и хороший тренер, и кобыла потянулась к нему, гугукая и ставя уши, но следя за тем, чтобы не дернуть девочку. Пришел, наконец-то! Соскучилась, соскучилась! Все хорошо?
Кобыла принюхалась и прислушалась к настроению человека.
Один из новеньких выдрался и решил побегать. Рыжую кобылу это волновало слабо, она не хотела сейчас ни с кем спорить, и уже набегалась, так что не побежала его догонять, только подняла голову и раздула ноздри, инстинктивно, раз кто-то побежал, ища неведомую опасность...
И она пришла. Кто-то! Схватил! За спину! Повис! Поймали! Держат!
В голове и так слегка напрягшейся кобылы инстинкты возобладали над приобретенным воспитанием и десятилетями, если не столетиями, отбора и одомашнивания. Жеребец испугался, убегает - кто-то схватил за спину, повис...

Пальма с истошным ржанием перепуганной кобылы шарахнулась на пару метров в сторону, отвешивая бешеный удар задними ногами в воздух и стряхивая с себя того, кто в нее вцепился, спиной и поясницей, выгибая ее, сгорбливая, и снова выбивая в воздух. То, что полчаса назад было веселой игрой, стало для кобылы в эти несколько секунд борьбой за собственную жизнь. Ноги сами несли Пальму карьером, подальше отсюда, туда, где был просвет, где не было преград, зданий, заборов, а по совести - так не разбирая дороги, из горла вырывалось звонкое, заполошное, паникующее ржание, обращенное ко всем лошадям комплекса.
- "Помогите! Меня поймали! Бегите! Опасность!"

- Спокойно, девочка, спокойно. Тихо, Пальма, не буянь, лошади волнуются. - Спокойный голос любимого тренера проник сквозь испуганные мысли. Пальма потихоньку стала успокаиваться, перестала брыкаться, но на шаг не перешла.
- Успокаивайся, девочка, нам ещё второго буяна ловить. - Внезапно на спине оказался тренер, а не неизвестный враг, тренер, которого Пальма хотела сбросить!