Лязг боевых колесниц | ходы игроков | По делам вашим

Битва двух великих воинств закончилась. Южная коалиция выиграла. Войска болотнокожих варваров и ремаллийцев фактически взаимоуничтожились. Никоссийцы разбили менассцев и эстэрийцев. Ассирийцы погибли после атаки на жусцев. Парсиатская конница перемолола вражескую, а уйгуры, удовлетворившись грабежом вражеского лагеря, отступили. Последних же бойцов северного союза, гномов, сокрушила парсиатская пехота. Но когда закончился один бой, начался другой - и вновь раздались над полями Лагура боевые крики и звон металла. Вновь кровь обагрила истоптанную землю, и сухая почва жадно впитывала в себя драгоценную влагу.

Кто бросил вызов победителям? Кто поднял оружие на тех, к кому благоволит Победа? Они сами. Мстительная владычица парсиат приказала своим воинам напасть на союзников-никоссийцев. Множество легковооруженных, в основном наёмников, погибло, но ещё больше спаслось бегством. Тяжёлой пехоте не угнаться за пращниками и пельтастами, а южная конница была слишком истощена боем, да и осталось её под рукой у Арры слишком мало. Узнав о подлом предательстве, тяжеловооружённые никоссийцы остались на холме и дождались-таки того, на что не решились враги – штурма. Дважды шли айберийцы в атаку – и дважды откатывались, упершись в бронзовую стену щитов. В гневе отправила парсиатская княжна на штурм ливанцев, и опытный военачальник сариссофоров не посмел ослушаться приказа в присутствии военачальницы. В третий раз пошли вперёд айберийцы, атакуя со всех сторон, и четырьмя колонами двинулись на штурм ливанцы, отложив сариссы и в кои-то веки взявшись за мечи, а над их головами летели парсиатские стрелы. Никоссийцы, казалось, не выдержат такого натиска, но когда ливанцы уже почти вплотную приблизились к ним, сверху на них полетели какие-то странные снаряды, через мгновение вспыхнувшие колдовским жидким огнём.

- Ник-к-а-а-а!

Закованные в бронзу воины ринулись сверху прямо на объятых пламенем врагов. Такого удара штурмующие не выдержали и покатились вниз, а за ними никоссийцы, разя и убивая. Лишь на равнине пришла парсиатская пехота в себя, но прежде чем это случилось, противник отступил назад на холм.

Больше штурмов не было. Некому было идти. Трижды сломанные айберийцы были не способны на это, а ливанцы… ливанцев не было кому вести – многоопытный Намид, ветеран полутора десятков войн, так ни разу серьёзно и не раненный до этого, погиб от никоссийского копья. Арра в гневе носилась на верном Наймаре перед строем воинов, отдавая приказы и грозя карами. Ливанцы стояли, хмуро слушали, молчали – и не тронулись с места. Не было предела гневу царской дочери, познавшей, что такое бессилие приказа.

Когда всеблагой Гелий закатился за горизонт, посланные им лучи освещали холм, над которым развевалось знамя вольного города Никоссии. А тёмной безлунной ночью никоссийцы спустились с холма и, пробившись через окружение, ушли прочь.

Ашшер-реш-иши

Первым из военачальников на полях под Лагуром погиб Ашшер-реш-иши преданный союзником – ханом Тамиром. Атака ассирийцев смяла жусцев, но некому было развить успех и опрокинуть уж пошатнувшегося врага. В том бою зажатые между жуской пехотой и парсиасткими всадницами погибли почти все колесницы что были тогда с командиром. Но судьба как всегда многозначна – половину своих воинов отдал Ашшер-реш-иши союзникам. Если бы не это ему самому хватило сил розбить жусцев. Благодаря этому почти половина его колесничих уцелела. Хотя в боях с парсиатской конницей ассирийцы понесли значительные потери, но убитых было не так уж и много. а даже раненных колесницы вывезли из битвы. Пускай как боевая сила к концу боя ассирийцы рассеялись, но зато те кто не умер на поле боя или в ближайшие же дни от ран выжили, избежали преследования и в конце концов оступили с Салаштой. Кто прямо из лагеря кто догнал отступающих позже. Поскольку наёмникам было заплачено за год вперёд верные своему слову чернобородые воины служили Менассе весь этот срок. Впрочем большую его часть их наниматели были заняты внутренними проблемами так что хотя само наличие ударного отряда из почти 40 уцелевших колесниц и сыграло свою роль, но ещё раз выходить на поле битвы им так и не пришлось.

Чем стала битва под Лагуром для ассирийцев? Для участников – величайшей битвой поколения, для остальных… По большому счёту для Междуречья это была лишь одна из многих войн где стучали приплаченные серебром ассирийские колёса. Правда не все битвы оставили следы. Эта оставила. Нескольким воинам удалось пережить битву на юге и они рассказали остальным о предательстве уйгуров. Ассирийцы и раньше не особо жаловали конкурентов лошадников, а теперь в их речь вошла поговорка «смел как уйгур» о человеке который из осторожности упускает верную удачу.

Унгурн

Ближе к вечеру на поле боя начали возвращаться болотнокожие. Несмотря на гибель вождя и то что врагам удалось рассеять добрую половину их армии большинство воинов уцелело, а добрая половина только сейчас с удивлением узнали что их оказывается разбили – они то всё это время гонялись за людишками, а потом отдыхали после боя. Пряс был жив, но порядка в нём не была – между Гарлом Тонким и Быком Мордатусом сразу же вспыхнула борьба за власть обострённая тем, что Бык обвинил командира правого крыла в предательстве. Пряс раскололся надвое, а потом и натрое когда Мохнатый Льяр смог уговорить почти тысячу молодых отделиться соблазнив их возможностью самим стать сынами и отцами в новом прясе.

До войны между варварами не дошло, но все три новых орды из взаимной неприязни разбрелись в разные стороны грабя Восточный Эстэр. Пользы с этого Арре было мало, разве что пряс Гарла Тонкого ещё кое как обращал внимание на её приказы, но сделать она ничего с этим не могла – какой-никакой союзник был лучше ещё одного врага. В последующие годы прясы воевали, грабили и постепенно таяли. В огне эстэрийской войны сперва погиб один, потом второй, дольше других уцелели лишь только остатки пряса Быка Мрдатуса превратившиеся к тому времени из вольной орды в наёмный отряд воюющий за того кто платит больше.

Салашта Двублагословенный

Предусмотрительный и расчетливый Салашта смог довольно успешно отступить после разгрома. Сумел он собрать и большинство своих воинов разбежавшихся после разгрома. Пускай многие были без оружия, но главное не меч, а рука его держащая. В алестийский лагерь вернулась армия чуть ли не в ¾ той что из него вышла, и это не считая союзников и освобождённых рабов. Пожалуй только ремаллийская конница понесла невосполнимые потери и то не так в людях как в лошадях, но всё равно учитывая с гвардейцами Салашта располагал доброй полутысячей всадников.

Пока отступали к северу Двублагословенный с ремаллийской ловкостью втерелся в довереие и влез в душу менасским аристократам и начальникам. Впрочем тут ещё вопрос кто к кому подбивал клинья – в городе неизбежна смена власти и сильный союзник нужен был всем.

Удались Салаште и письма, пускай секретаря Тирана и многих из членов Консультата пришлось умасливать богатыми дарами и пустить в дело все связи. Ремалла поддержала начинания своего «всегда пекущегося о благе Города сына» как было сказано в официальном ответе. Узнав, что удачливый и рассчётливый полководец нуждается в деньгах богатые люди с радостью открыли ему кредит. Все помнили как полководец расплатился за войны на Севере.

Пожалуй через пол года после поражения позиции Салашты в Каласирии были куда как прочнеее чем до него. Можно было воевать дальше, что Двублагословенный и делал.

Десять лет, долгих десять лет в походах, пыльных лагерях, долгих осадах, десятках стычек и трёх крупных битвах. Десять лет войны пожравшей всё состояние и большие средства казны. Войны бесплодной и кормящей лишь самой себя. Не раз и не два получал военачльник отступное и дань, не раз грабил сокровищницы эстэрийских лордов, но все деньги тратил на воинов ибо в войне без побед не ничего важнее верности армии. И что с того? Разве добилась тут чего то Ремалла? Разве стал Алестийский союз чем то выгодным, а не обязательством помощи Менассе? Салашта которого уже давно не звали Двублагословенным с горечью должен был признаться себе что нет. А теперь прибыл к берегам Каласирии флот с письмо от Тирана и Консультата с приказом погрузить всю армию на корабли и прибыть в город что бы дать отчёт о своих действиях. Салашта скрипнул зубами. Отчёт значит. Отчёт он мог дать себе сам. Его состояние потрачено и вдвое больше он должен. Его влияние потеряно, его соперники обогнали его, его слава померкла, война забрала множество средств и жизней граждан. Всё что у него есть – три тысячи ветеранов каласирийских войн. Три тысячи тех кто ходил за ним дорогами Эстэра и не менее трети из них местные урожденцы.

- Вина мне, того сорокалетнего что взяли в Анараке. Чашу. Нет две чашы. Нет несите всю амфору. Я буду думать.
К утру амфора была на половину пуста, а бледный и едва держашийся в сознании Салашта приказал начать погрузку. В себя он пришёл когда корабли были уже в море. Но флот не доплыли до Ремаллы – за день до того по приказу военачальника его верные ветераны захватили все корабли на которых плыли и повинуясь новому приказу суда отправились к Северу. Туда где молодой Салашта когда-то завоевал себе славу. Если юг не его значит следует возвратиться на север. Нарешение приказа Тирана и Консультата – тяжкий проступок. Такой не прощают… почти никогда. Но есть то что купит ему прощение, купит ему славу, богатство и власть – победа. И Салашта был твёрдо намерен вырвать её у судьбы. Удалось ли ему это или нет наша история умалчивает поскольку Каласирии эти дела уже не касаются.

Алкидизаар Тар

Тиран Менассы Алкидизаар погиб на поле боя. Погиб как и жил – достойно. Даже самые отъявленные его ненавистники из менассцев не могли ничем упрекнуть его смерть. Но с его гибелью пала власть рода Таров. Но с его гибелью не пала Менасса. Боги любят шутить над смертными, или то усмешка судьбы коей подвласны даже небожители? Глпавной страстью в жизни Алкидизаара была скупость и сестра её – осторожность. Он умел обращатся с ними, умел усмирять, но не до конца. Такой могучий город как Менаса мог выставить в поле десять тысяч фалангитов из граждан, но остороэный тиран решил не ставить на кон судьбу государства и хотя увёл почти все другие войска, но основных взял едва ли половину. Наверное это стоило ему жизни. Возможно это стоило северной коалиции победы в битве. Наверняка это обернулось тем что Менасса выстояла. Ибо в казне было золото, на складах оружие, а договоры и обязательства обеспечивали её вассалов и наёмников. И у города оставалась сила что бы все эти обязательства и обещания не стали вдруг пустыми звуками и ничего не значащими каракулями. Война Менассы с парсиатками битвой под Лагуром не кончилась – она ею лишь началась.

Торгар Торваар

Торгар Торваар погиб и вместе с военачальником на полях и холмах под Лагуром полегла добрая половина гномьего войска. Седым головам в Серых горах было над чем задуматься. Что делать? Продолжать войну? Замириться с победителями? Как всё это повлияет на торговлю?

Плохо повлияло. Сперва гномы решили продолжить войну и ввязались в долгую и тяжёлую борьбу за Эстэр. Потом устранились и взялись придерживаться нейтралитета. Но если караваны с дорогими товарами теперь стали ходить от моря в горы и назад через Двуречье, то зерно вверх бурным горным рекам не поднимешь, да и нету его столько в Ассирии. Разорённый же Эстэр мог предоставить куда как меньше прежнего. И дороже. На еду теперь пришлось тратить куда как больше привычного, а тем из дварфов что победнее так вообще стало не хватать. До настоящего голода не дошло, но он стоял за порогом, а сытая жизнь осталась в прошлом. И тогда гномы пошли на сговор с владыками Восточного Эстэра – парсиатами. Какая разница кто будет править внизу – главное что бы был мир и зерно шло в горы, а торговые дороги стали безопасными. Но война вспыхнула вновь. Расчёт не оправдался – как тяжела была война против южных захватчиков так же тяжела была война и за них. Разочаровавшись в новых союзниках гномы сделали то чего не было ещё в истории – попробовали завоевать долину самостоятельно. Не весь Эстэр, нет. Пускай за всё борются другие, им достаточно части. Немалой части – достаточной что бы прокормить Серые горы.

В хаосе войн дварфы, славящиеся своим порядком, выглядели почти как спасители. Им без особого труда удалось занять почти весь юго-западный Эстэр ставший на недолгое время мирным краем посреди разорванной войной страны. И в горы пошли караваны с провиантом, погнали отары скота, повезли вино. Много. Но горное царство требовало больше, больше. И воины брали больше. Для державы, для себя, для того что бы передать с ближайшим караваном своей родне, про запас. Брали и брали ибо нету в сердцах гномов страсти сильнее алчности. Горит он в сердцах дварфийских ремесленников и купцов жаждой прибыли, а в сердцах воинов – грабежа. Эстэрийские лорды были недовольны тем как разоряют их подданных, но в конце концов это дело черни – кормить господ и их союзников. А чернь… сперва она была рада миру. Потом просила о защите своих природных владык. А потом полыхнуло так, что сотряслись самые Серые Горы и поняли седые бороды почему предки зарекали пытаться покорить равнину.

О Торгаре же Торвааре и его героической гибели в битве с подлыми парсиатками на заказ самого престола гор сложил прекрасную сагу Трюгви сладкоголосый – лучший из живых скальдов. И эту сагу пели по всем Серым горам пока дварфы не стали подлым парсиаткам союзниками.

Хан Тамир

Хотя их сторона и проиграла, но уйгуры уходили с поля боя как победители. Их потери были не так уж велики, их никто не одолел, она разграбили вражеский лагерь. А какой был лагерь! Какая добыча! Редко какой набег был хотя бы в четверть столь же удачен. А ведь забирали только самое ценное и пришлось бросить столько хороших вещей. Чего стоили только шёлковые шатры! Самые ловкие понимая что это не уташить просто вырезали себе ножами куски на рубахи. А ещё там было золото, серебро, драгоценности, прекрасное оружие, рабы. А ещё в парсиатском лагере были лошади, не менее тысячи причём половина эстэрийские, а половина такие что даже опытные лошадники цокали языками. Каждый конь – сокровище. Пускай потери были куда больше чем в обычном походе, но ведь и добыча несравнима. А всё благодаря мудрому хану Тамиру – знал когда ударить, знал когда отступить.

Уйгуры уходили из под Лагура, но их вражда с парсиатами только начиналась. Простых воинов гнала на бой жажда добычи и славы, хана – желание отомстить и осознание, что такого врага нужно бить пока он не в полной силе. Многие годы водил Тамир тумены через Серые горы воевать с парсиатами, эстэрийцами, а потом и гномами. Бывал он и на коне и под конём, но опыт и осторожность уберегли его от разгрома. Он не всегда побеждал, но никогда не был разбит.

Но чем дальше тем тяжелее шла война. В первые годы уйгуры хорошо разжились на караванах отсылаемых южанами на родину, но потом к врагам на север пришла подмога. В Каласирии стало слишком много парсиатской конницы – боле быстрой и сильной чем уйгурская. Пускай кочевников всё равно было больше, но лишь это да ещё воинская хитрость хана спасали их от врага. Привычные к пустыням парсиатки смело лезли в степи и полупустыню, привычно находили воду и разгромили не одно уйгурское стойбище. Чем дальше тем больше война становилась для кочевников делом выживания.

Каждая новая весть о гибели того или иного рода больно ранила Тамира. Конечно хан не подавал виду, но его глодало ощущение что что-то он делает не так. Почему все его успехи приносят победы в стычках и не приносят победы в войне? Почему уйгуры могут захватить богатую добычу, но не могут уберечь свои стада и юрты? Сперва охваченный такими мыслями хан отправлялся на охоту, позже начал приказывать подать кумысу. Потом вина.

Антилох
Наконец сын Главка получил то чего так жаждал – славу. Пускай и ценой страшной раны от которой он полностью так никогда и не оправился получив прозвище Хромой Красавчик. По большому счёту никоссийцы проиграли ведь что им дала битва? Ничего, они сражались к выгоде тех кто их предал. Благодаря им парсиатки победили, но никоссийцам то что? Только смерть и даже никакой добычи. Но щедры дары Ники и никоссийцы чувствовали себя победителями. Проигрыш же гномам предпочитали не вспоминать. Когда войско выходило из Никоссии воинам Антилох нравился, когда возвратились они были готовы идти за ним в огонь и воду. В разгоревшейся позже междуусобице это сыграло большую роль. Да и когда Антилох пошёл в изгнание он пошёл не один – с ним отправились многие юноши жадные до славы и подвигов.

Следуюшие годы Антилох воевал прославившись как один из лучших и несомненно самый удачливый полководец Каласирии. Воевал с парситками. Воевал вместе с теми с кем сражался на полях Лагура. И начал Антилох с Менассы. Хотя он и разбил менасское войско, там о нём вспоминали скорее с трепетом, чем с ненавистью, и к тому же получилось так, что ни новый тиран, ни его соперники не хотели покидать город, чтобы командовать войском, рискуя всем в бою со страшными парсиатками. В конце концов Антилоху удалось убедить менассцев назначить его своим стратегом, и он добился от союзников обещания, что в случае победы менассцы построят в городе новый храм - Гелия Победителя. Впрочем несмотря на победы долго в Менассе сын Главка не продержался. Но войны не кинул. Слава и войско его росли. Неизвестно чем бы всё закончилось, но удача изменила своему любимцу и он погиб от случайной стрелы во время осмотра вражеских позиций.

Магнос

Когда Гелий поднимался на горизонтом никоссийцы и парсиаты были союзниками – когда заходил врагами. Менее чем через год Антилох стал стратегом менассцев и под его началом были и те воины щитов который коснулось его копьё в битве под Лагуром. Судьба переменчива и люди тоже. И те кто считают себя не людьми – подавно. Разгром и пленение перечеркнули все планы Магноса. Теперь он не мог объединить хотя бы пол Эстэра под знаменем борьбы с парсиатками. Но ведь есть и другие пути.

Дипломатия – умение побеждать без битв и выигрывать без сражений, умение заменять воинов словами и между чашами с вином решать судьбу царств. Лорд-чародей смог таки распространить свою власть, пускай и не особо крепкую на пол Эстэра. На подвластную парсиатам половину. Если нельзя объединить страну для борьбы с южанками, то почему бы не сделать этого под их властью? В конце концов что такое блеск Парсиаты по сравнению со славой древнего Эстэра? Краткая вспышка меркнущая вскоре после возгорания. Конечно то была опасная игра, танец со змеями. Впрочем оба партнёра были достойны друг-друга – ведь и Арра и Магнос выросли в культуре где отравление наука, а убийство – искусство, где обман и коварство развитого ума, а не низкой натуры.

Свои пол Эстэра Магнос получил. Пускай власть его была некрепкой, пускай частенько парсиатам удавалось использовать его более чем ему их, но всё равно – ниодному лорду не удавалось объединить даже пол страну вот уже многие сотни лет. Знать поняла Магноса и многие последовали его примеру. А что про лорда-чародея говорили простолюдини его не волновало. Кого вообще интересует мнение черни.

Магништа (эстэр.) – предательство ради собственной выгоды, особенно ради власти.

Бу Жао

В день битвы жусцы оказались на стороне победителей, но всю дорогу домой генерал Бу Жао размышлял о том как оценит ван результаты этой победы. Пускай потери в пехоте невелики, но большая честь конницы и колесниц погибли. Госпожа Ляо спаслась и под вечер вернулась в лагерь также как и добрая треть всадников, а вот Хун Цимянь сложил свою голову погибнув толи от стрелы толи от уйгурского копья. Но в конце концов всё обошлось – ведь договорённость с парсиатами была достигнута. Царство Жу богато людьми, но бедно конями. Парсиатки пообещали прислать скакунов, а значит о потере нескольких сот всадников можно не волноваться – она была не напрасна. Да и торговля с далёким и богатым югом обещала быть выгодной.

Недруги генерала сделали всё что бы чернить его при дворе и он почти год должен был ждать в столице возможности сделать доклад о походе. Тем временем пришла первая партия лошадей. В царстве Жу войска или наголову разбивают варваров или же по нерадивости полководца не проявляют должного рвения в уничтожении врагов вана. Поскольку вся столица говорила о посольстве парсиатов, то в конце концов правительство высочайшего приняло доклад Бу Жао и огласило об очередной победе над дикарями. Генерала размышлявшего уже было об уходе в отставку дабы избежать опалы ждала награда – повышение в чине и должность наместника одной из западных провинций.

Надобно сказать, что пребывая в столице дабы не маятся от тягостного ожидания Бу Жао предался достойному высокоучёного мужа занятию литературой. Он писал о тактике конницы, а для развлечения также обо всём увиденном в западном походе. Его труд «Полезные наставления в пути Земли и Неба» пополнил собой список военных трактатов. Его читали, хвалили, а ван даже приказал сделать копии и разослать во все ставки конных частей. Этот трактат через два поколения забыли все кроме библиотекарей и через много веков от него сохранились лишь упоминания. Совсем другая судьба ждала «Записки о нравах и подлостях западных варваров». Бу Жао стыдился это произведения, не снимал с него копий и давал читать только приятелям у себя дома. Но его секретарь тайком переписал книгу и после смерти хозяина показал её друзьям. «Записки» повествующие о диких западных землях и их странных и удивительных обитателях, а также о приключениях самого генерала и его воинов на многие сотни лет стали одной из любимейших книг жуской молодёжи. Не всей конечно, а лишь той части образованных юношей которые вместо размышлений о долге и служении вану предаются праздным мечтам о иноземных диковинках, чудесах и развратных чернокожих и беловолосых красавицах. Автор же записок прослыл отчаянным смельчаком и авантюристом и позже был обожествлён как бог странствий и приключений. Через тысячелетия «Записки» стали одним из ценнейших документов о древней Каласирии и самом царстве Жу.

Арра

Один жуский мудрец сказал, что лишь одно зрелище грустнее поля выигранной битвы – поле битвы проигранной. В тот достопамятный день под Лагуром Арра выиграла, но выиграла ли она этим войну? Нет. Царскую дочь подвели гордыня и нетерпение. Поле боя осталось за нею, потери парсиат были весьма умеренными кроме разве что катафрактов, но за день до битвы на её стороне сражалась коалиция, а через день осталось лишь собственное войско. Преданные никоссийцы ушли. Напуганные ударом в спину жусцы тоже, орда болотнокожих приходила в себя после разгрома.А главное теперь все в Каласирии знали каково быть союзником парсиаток.

После победы некоторые новые лорды признали власть Арры, но ещё больше открыто выступили против захватчиков. Парсиатам пришлось усмирять непокорных и наконец делать то чего они прежде избегали – осады и штурмы. В древней стране каждое знатное семейство, каждый захудалый лорд имели укрепления, каждый холм венчали стены и башни – сотни и сотни крепостей. И что бы взять всё это у Арры были лишь несколько тысяч айберийцев и ливанцев. Слишком мало. Аведь старые враги остались – Менасса не сдавалась, гномы выслали новый корпус, Салашта не унимался. И уйгуры через чьи земли должны были пройти все кто возвращался в Парсиату или шёл оттуда. К старым врагам добавился новый – Никоссия.

Даже когда пришли подкрепления из Парсиаты Арру это мало обрадовало ведь прибыли отряды других домов. И все как на подбор прислали по вашту демонов. Некоторые ещё и по вашту лучников. Наёмной боевой пехоты не взял никто. Мало того что все эти войска под командованием третьих-четвёртых дочерей глав родов не особо слушались саму Арру стараясь где надо, а чаще где не надо проявить инициативу и выкроить из Эстэра себе кусочек так ещё и помощи в штурмах от них мало. Конечно теперь только уйгуры сдерживали парсиатскую конницу, но враги в свою очередь быстро поняли в чём дело и сделали ставку на пехоту. Война затянулась. Ничего подобного битве под Лагуром более не было зато были сотни стычек, десятки осад и много битв сводящихся к долгим манёврам когда парсиатская конница старалась зайти врагу во фланг или тыл. Конечно оставался ещё молот Арры – ливанцы, но их ряды таяли с каждой битвой. Пришлось пополнять армию наёмниками и отрядами эстэрийских лордов. Серебро и золото перестало идти в Парсиату – всё шло на оплату войны тут в Каласирии. Войны которой хватало только на укрепление шаткой власти в Восточном Эстэре. Войны тяжёлой и без громких успехов. Сделали своё дело характер Арры и слухи о том что грозило герой битвы под Лагуром. Те из воинов и командиров двроу, что не были связанны клятвой личной верности с родом Сурии начали понемногу переходить к военачальником других родов. А значит всё больше приходилось опираться на Магноса, всё нужнее он был. Чем дальше тем больше превращалась Арра из завоевательницы Каласирии в правительницу Эстэра. Части Эстэра. И всё же она побеждала. Понемногу брала крепости. По одному признавали её власть лорды. Наняла ассирийцев что бы хоть как то заменить погибших катафрактов. С переменным успехом воевала с Менассой и ненавистным Антилохом. Ей удалось переманить на свою сторону гномов. Сперва под своё начало, потом когда недовольные союзники собирались было уйти она смогла натравить их на непокорный западный Эстэр. Салашта увел наконец своих ремаллийцев. Она побеждала. Пускай не в парсиатском стиле- быстро и ярко ,а медленно и тяжко, но побеждала. Десять лет войны дали свои плоды, оставалось ещё немного дожать, три года, может пять… Арра уже думала на каких условиях можно будет заключить перемирие с непокорными Менассой и Никоссией. Как займётся во всю этими козопасами уйгурами. Как… Не сбылось. Эстэр навсегда изменился.

Эстэр

Древняя страна Эстэр, но как он не стар это лишь Новый Эстэр выросший в Каласирии на замену погибшему где-то на заокраинном западе Старому. Древние роды правят тут, знать чьи корни тянуться ещё со времён основания – предки теперешних лордов сошли с кораблей на пляжи новой родины начальниками. Так было издревле. Таков был порядок. Простые эстэры, чернь как презрительно называла их знать, знали что и как в этом мире. Они платили подати, служили в дворцах и воевали под знамёнами своих владык. Ибо так заведено. Ибо так велят обычаи смертных и так повелели бессмертные. Так было и так есть, так должно быть. Должно?

Впервые за многие сотни лет чужземцы не просто вошли в Эстэр – они завоевывали его. Уйгуры были приходящим злом, но парсиатки иные. Они пришли и остались и оказалось что лорды не могут ничего им противопоставить. Что многие знатные пошли на службы к тем кого сами называли чёрными шлюхами. А потом землю Эстэра топтали менассцы, ремаллийские наемники, орды уйгуров, никоссийцы, гремели колёсами асиирийцы, пришельцы с далёкого востока жусцы, закованные в металл гномы… Гномы. Когда коротышки заявили что земли вдоль западной части Серых гор теперь подчиняются им многие сперва восприняли это почти с облегчением. Вокруг бушевала война всех со всеми, а гномы со своей любовью к порядку были силой способной принести мир. И мир пришёл, а вместе с ним сборщики налогов. Им не нужны были деньги, они не грабили – они только забирали зерно, масло, вино. Кроме налогов надо было продавать им продовольствие в установленном объёме по установленным ими же ценам. Простые эстэры никогда не жили богато, но голода раньше не знали. После войны да, но что бы в мирное время? Они обратились к своим лордам, но те лишь пожали плечами – вам же платят? Мало? Ну радуйтесь что хоть что-то платят. Уйгуры бы взяли всё и вас в том числе.

На глазах у поколения старый мир рухнул – слава страны, мощь правителей, незыблемость древних законов и обычаев. Эстэр сотни лет не знал крепкого мира, но в своих постоянных войнах лорды мало задевали чернь – львы бьются между собой, а не с овцами говорили они. Сейчас же война была всюду. Когда армия приходит на твоё поле думаешь как бы спастись. Но в пригорском Западном Эстэре приходила не армия – приходили дварфийские сборщики. И вспыхнуло восстание. Местный лорд попытался быстро погасить его пока не вмешались гномы и погиб. Первый корпус горных карателей был разбит так, что едва ли десяток гномов вернулось из похода. А пламя лишь разгоралось. Потому что в глазах восставших старый мир погиб и на его руинах стал прорастать новый.

- Славен был Эстэр своей древней славой. Прекрасны равнины и холмы его. Плодородны поля и виноградники, чудесны сады, обильны пастбища. Воистину земля эта течёт молоком и мёдом. Создала землю эту Слаанешь на радость детям своим эстэрам ибо Всеблагая богиня удовольствий и нету большего служения ей чем радость и приятна веселье сердцу её. Но наша знать погрязла в грехе и те кто должны были быть пастырями народа стали ему волками. Разве не угнетали они братьев своих? Разве не проводили дни свои в грехе? И радость свою делали они из нашего горя омрачая сердце Богини. И погряз Эстэр в грехах и проступках и пришла ему кара.

- Вторглись в нашу страну богомерзкие дровы, поклонники Митраны - демоницы смерти и разврата. Топчут поля дикие уйгуры что живут лишь ради грабежа, жгут и убивают, насилуют женщин, привыкшие в своей степи сношаться с козами. Гремят колесницы ассирийцев славных лишь своей жестокостью. Орды торгашей грабят. Менассцы угоняют и угоняют в рабство тысячами, мужеложцы никоссийцы бесчестят тех кого пощадит железо. Пришли с парсиатками мерзкие жусцы – воистину настолько же подлые насколько дровы развратны. Прибыли из за моря безжалостные ремаллийцы которые награбят даже там где прошлись уйгуры. Выжмут вино из камня и заставят платить деревья. Но худшие из всех гномы, эти коротышки, что их зря мы веками кормили – за всё добро отплатили они мерзкой подлостью. Нету пределов жадности гадких недомерков.

- И разве спасают нас наши владыки от всех этих чужеземцев? Что делают они когда горе переполнило Эстэр и омрачило сердце Слаанешь? Они торгуют землёй своих предков и своим народов, они служат низким чужеземцам и пресмыкаются перед ними. Что же делать нам? Как вернуть себе милость Пресветлой! Как сделать что бы вновь поля заколосились пшеницей, вино текло в давильнях, а трава на пастбищах была мокрой*? Для этого надо очистить землю нашу от скверны! Покарать грешников и порадовать Слаанешь их гибелью. Берите же мечи и луки и идите сражаться с врагами. И когда встретите парсиатку, уйгура или мерзкого коротышку рассеките ему горло, вспорите ему живот, пробейте сердце и пролейте кровь его. Пускай впитается она в землю Эстэра и уйдёт вниз унеся с собой скверну. Очитите же Эстэр и свои души вражеской кровью. Разве не радуется сердце когда делаешь хорошую работу? Нету сейчас дела важнее и правильнее чем убить чужеземцев. С радостью идите на битву и с удовольствием убивайте и пребудет с вами Слаанешь! И Пресветлая дарует вам победу!

По всему западному Эстжру расходились волны восстания и двигались армии эстэрийцев убивавших всех чужеземцев попавшимся на их пути. Не жалели они и собственную знать и запылали древние замки, десятками, сотнями. У повстанцев почти не было конницы, но эстэрийское ополчение было сильно против всадников. Против пехоты же были сформированы многочисленные отряды чёрной гвардии. Конечно новым гвардейцам не хватало выучки и вооружения старых, но они компенсировали это яростью и самоотверженность, а ещё числом – поскольку в новом эстэрийском войске чёрные составляли половину воинов. Вскоре все вокруг почувствовали каково это иметь дело с теми для кого нету большего удовольствия чем убить чужака и воевать с теми для кого нету большей радости чем погибнуть в бою. Повстанцы не вели переговоров, а вместо разбитых армий собирали новые.