Czas Honoru | ходы игроков | 1669

В 1669 году в Речи Посполитой неспокойно.

Шведский Потоп закончился и страна все еще лежит в руинах. К тому же шляхта, сражавшаяся порой за разные стороны конфликта, всё помнит и не собирается прощать.

Закончилась и война с Москвой. Теперь Левобережье Украины осталось во власти царя, даже Киев пришлось отдать ему в пользование на какое-то время. Именно в этом году московские войска должны покинуть «мать городов русских», но есть все основание полагать, что этого не произойдет. Дипломаты московские всячески намекают, что было бы неплохо оставить Киев навсегда за царем и даже согласны заплатить компенсацию за такое ценное для них приобретение.

В целом же – на Украйне хаос. После ребелии Хмельницкого казакам дали множество прав, в частности, освободили от уплаты налогов, а гетману обеспечили фактическое самоуправление (король теперь даже назначить гетмана не может, а обязан выбирать из предложенных казацкими полковниками кандидатов), но они все еще недовольны и требуют большего.

На Левобережье казаки своим лидером избрали Демьяна Многогрешного, явно промосковского. Царь уже пообещал левобережным казакам автономию и защиту их исконных прав.

Правобережье же, находящееся под властью гетмана Петра Дорошенко, теперь под турецким султаном – коварный Дорошенко, ранее обещавший быть верным королю Обоих народов, заключил с Мехмедом IV союз, явно направленный против Речи Посполитой. Вряд ли турки и казаки готовы воевать прямо сейчас, однако угроза турецкого вторжения сохраняется.

Однако же не все казаки поддержали Дорошенко. Многие считают его теперь предателем и посматривают кто в сторону Москвы, а кто – в сторону Варшавы, где как раз собирается элекционный сейм.

Выборы нового короля обещают быть главным событием года. Пока что кандидаты неизвестны, но шляхта уже договорилась избирать только лишь среди своих, не звать на престол ни Габсбургов, ни Бурбонов, ни Стюартов.

Остается нерешенным вопрос жесткого противостояния с протестантами и православными. После войны со Швецией участились случаи захвата земель у протестантских священников и шляхты. Католическая церковь горячо поддерживает такие действия, однако среди благородного сословия они вызывают напряженность.

Что уж говорить про православных. Мятежные казаки добились, чтобы в Сенате заседали пять православных митрополитов. Сейм также обещал не допускать расширения униатских владений и бороться с отъемом православных храмов католиками и униатами. Более того, эти обещания реально выполняются. Однако сейчас, когда Дорошенко стал союзником султана, многие польские шляхтичи спрашивают себя: а почему мы должны выполнять условия договора, заключенного с предателем?

Чернь Литвы и Украины истощена поборами, панщиной и непрекращающимися войнами. Многие шляхтичи лишились своих владений: что-то отняли мятежники, что-то пожгли шведы или московиты. Казна, конечно, пытается компенсировать потери, но в государстве внезапно увеличилось число беднейшей шляхты, не имеющей за душой ни полшеляга.

Возможно, новый король найдет выход из той сложнейшей ситуации, в которой оказалось государство Обоих народов.

Прибытие в Варшаву пана Храповицкого прошло... Обыденно. Едва ли он выделялся среди прочих шляхтичей, что оказались в столице Республики – и он предпочел, чтобы это так и оставалось.

Ян Сапега покачивался в седле в такт мерному ходу коня, шествуя во главе колонны своих всадников из числа мелкопоместной шляхты, верной гербу Лис. Вскоре показались на горизонте шпили Варшавы, и магнат облегченно выдохнул - дорога изрядно его утомила. Но путь был необходим, когда еще случится такое событие, как выборы нового короля на сейме - такое не каждый день случается!

Карета мерно тряслась, в то время как тучный мужчина - Ян Анджей Морштын, подскрабий коронный ехал по дороге в Варшаву. Это был долгий год...



Подготовка Театра, поездка в Париж... и много дел, достойных самого честного человека в Польше. И вот скоро наступит день когда станет понятно, сохранит ли он свою должность. Или же на его место придет куда менее честный человек.

Одним из первых, кто заявил о собственных устремлениях занять трон отрекшегося Яна Казимира, стал Станислав Яблоновский, воевода русский. Прибыл он в Варшаву из Львова, где сам держал двор, с большой свитой и остановился в своем просторном доме на Сенаторской улице. День-другой принимал он посетителей, захаживал в гости к другим и сам, а на третий день устроил банкет, на который приглашены были все его друзья и приятели из числа тех, кто успел уже собраться в городе.

- Знаю я, что многие из собравшихся намерены голосовать за меня в грядущей вольной элекции. - произнес Яблоновский поднимаясь со своего места во главе стола после очередного тоста в свою же честь. Одобрительный гул был ответом ему. - За то я, панове, благодарен. - гордо улыбаясь он слегка поклонился гостям, - Много я уже говорил о том, что сделаю, коли буду избран. Однако позвольте же мне зачитать теперь, что именно внесено будет в Pacta conventa!

Кто-то подал Яблоновскому свиток. Тот поднял его над головой словно гетманскую булаву, потряс триумфально.

- Nihil novi, хотел бы я сказать. - провозгласил Яблоновский, - Ибо хочу я только защищать и оберегать старые традиции и законы Речи Посполитой, что привели нашу вольную державу когда-то к славе и величию. Увы, многие из них теперь попраны, а потому свое правление, если доверите мне корону, я посвящу их восстановлению и возрождению.

Станислав развернул свиток и начал читать.

Обещаю восстановить действие Варшавской конфедерации и вернуть единство Обоим народам во всеобщей терпимости.

- Ныне принято соревноваться друг с другом в благочестии. Но еще во времена короля Генрика Варшавской конфедерацией было постановлено, что всякая вражда между dissidentes in religione строго запрещена, и что вся шляхта Обоих народов обязана таковой вражде препятствовать. Членство в конфедерации передается из поколение в поколение, упразднена она не была, а значит вот уже многие годы мы пренебрегаем клятвами наших предков. Этому я обещаю положить конец. Государству нашему нужно вернуть единство, которого нам так не хватало в последних войнах. Мы должны вместе защищать Золотую нашу свободу, а не убивать друг друга и грабить! А если хочет шляхтич душу свою на вечные муки обречь, так это его право - пусть попы его отговаривают.

Обещаю до собственной смерти или отречения не посягать на выдвижение наследника и vivente rege новых выборов не проводить.

- Монарха нашего выбирает народ. Так всегда было и так всегда будет! Но если король замышляет провести выборы при собственной жизни, то нельзя исключать злого умысла - не ради ли того это нужно, чтобы повлиять на решение своими силами? Честный человек так поступать не станет, а потому при мне такого не будет. Если захотите вдруг избрать моего сынка, изберете уже без меня.

Обещаю на выполнение договоров, заключенных с предателями Речи Посполитой и всего христианского мира, не настаивать, но и без всяких договоров беречь древние привилегии Запорожского казачества на веру и выбор вождей.

- Как поступать с предателями Речи Посполитой я научен Стефаном Чарнецким. И уговоров с ними соблюдать не намерен. Но! Не всякий казак есть предатель, есть среди них и честные люди. И вот у честных людей есть права и привилегии. Как всегда казаки избирали себе гетманов, так и будут избирать. Как верили на греческий манер, так и будут верить. А вот права сажать в сенат греческих митрополитов у них явно нет - нечего им там делать.

Обещаю противостоять нашествиям магометам на южные рубежи Республики и оказывать помощь в противостоянии оным нашим соседям-христианам.

- У Речи Посполитой много врагов, но нет худшего. А потому именно на противостояние туркам и татарам должен король употреблять наибольшее внимание. А если же от нашествий их страдают другие христианские народы, то разве не долг правоверного христианина прийти им на выручку? При мне так будет.

Обещаю заключить справедливый мир с Царем Московским или вести войну за справедливые притязания Республики, если Московский Государь явит вероломство.

- Московский царь не враг нам больше, однако заключено с ним только перемирие, а не мир. Я заключу мир. Мир справедливый и выгодный для нашего паньства. И только если по вине царя Алексея это будет невозможно, я поведу Речь Посполитую на войну.

Всю дорогу до места Паца одолевали тяжкие раздумья. Ситуация в стране тяжёлая. А некоторые личности желающие половить рыбку в мутной делают ее ещё более поганой. Повесить бы эту сволочь Дорошенко или лучше на кол посадить. Кто станет у руля? Сможет ли новый король если не улучшить ситуация то хотя бы не сделать хуже. После прибытия мужчина сразу начал выяснять кто ещё прибыл. Нужно было понять кто кандидаты и чего от них ждать. Среди собеседников шляхтича было много "прорусских". Впрочем не меньше было и тех кто понимал. Важны не французы шведы русские или османы. Важна лишь Речь Посполитая. А стране сейчас война с кем либо не нужна. Нужны покой и финансы. Ну или хотя бы воевать не в одиночестве.

У канцлера Речи Посполитой, Яна Лещинского в этот год было достаточно работы...

Анджей Ольшовский, как член королевского совета, жил в Варшаве и настолько был занят выполнением своей работы, что редко находил время для чего-то иного. В такое трудную годину он почти не находил времени на отдых и несколько раз совершал короткие поездки за город единственное для того, чтобы поправить здоровье, пошатнувшееся в упорном труде на благо Родины. Впрочем, некоторые говорили о том, что из-за слабого здоровья пан Ольшовский близок к тому, чтобы сесть за написание собственных мемуаров или, возможно, полной хроники государства Польского, но, судя по всему. это время ещё не пришло. У него было много работы... и сейм.

В Год Божий 1669-й Николай IV, архиепископ Гнезно, произнес две важные речи: одну о важности братской любви и взаимопомощи, другую — о том, кому следует быть королем Двух Народов. Обе они были произнесены со ступеней Архи-Собора Святого Иоанна Крестителя при великом собрании народа: знатного и малого, сарматов, поляков, литвинов, русинов и других. Обе стали плодом многочисленных пересудов, пересказов и обсуждений среди простолюдинских масс и шляхтетских собраний, наполнивших Варшаву в преддверии Электорального сейма, где интеррекс должен был председательствовать и где он должен был провозгласить короля-избранника.

Первая речь, та, что о любви, стала кульминацией масштабной благотворительной кампании, которую примас провел в Польше и Литве. Он ездил по городам, селам и весям двуединой страны. Он помогал страждущим и нуждающимся, давал деньги на восстановление сожженных шведами поместий и церквей, помогал детям обнищавших в войне ветеранов и благородным сиротам поступить на воспитание к иезуитам, назначал им содержание там, где их родители не могли. И все это не в виде каких-то там грабительских ссуд под еврейские проценты или милостыни, которую гордым панам не пристало принимать: но подарком, от своей любящей души пастыря, как брат-шляхтич — брату.

Благородные нации Польши и Литвы стояли за Крест, и за Христа, и за Пресвятую Деву. Стояли стойко и праведно, не щадя своих жизней и имущества — и вот, Церковь, их мать и попечительница, пришла к ним в лице архиепископа, чтобы отплатить им и утешить, прижать их страждущие сердца и полные слез лица к своей груди. То было несправедливо, что за их великую доблесть злая судьба поставила перед ними вместо гренок с маслом на стол лишь засохшие сухари, ломающие зубы. Эта несправедливость должна была быть исправлена!

Показав шляхтичам, что они не забыты их архиепископом и интеррексом, Николай Пражмовский призвал со ступеней Иоанна Крестителя и самих благородных потомков сарматов быть милостивыми и милостиводарными друг к другу. Воистину тяжелые времена были в Республики, но христиане, чьи сердца полны братской и сестринской любви друг к другу, сплотившись, могут выдержать и в сто крат более тяжкие! Так говорил архиепископ Гнезно, один из величайших ораторов своего времени, автор и архитектор остановившего Потоп мира, слуга Господа и смиренный распространитель Его милости, в своей первой речи.

Вторая речь была произнесена Николаем Пражмовским за месяц до назначенной даты королевских выборов. В ней он назвал того, кого считает наилучшим среди всей шляхты кандидатом в кормчие Республики. Им, конечно же, был Иисус Христос, ибо Польша и Литва, и их владения, — это справедливое Царство Сына Божия. Но что касается его смертного заместителя, то тут симпатии самого архиепископа клонились в сторону крестника Яна Казимира Вазы, бывшего монарха, — князя Михаила Радзивилла. Архиепископ много и искренне говорил о достоинствах этого человека, а в конце своей речи он призвал шляхтичей голосовать своим сердцем!

Ранней весной в славное место Варшаву прибыл литовский князь Михаил Казимир Радзивилл. Со своим многочисленным сопровождением он остановился у свояков. Вновь привыкнув к светской жизни и налюбовавшись городом, он занялся самым важным делом для Республики. Выборами нового короля. Говорил магнат коротко, и по делу, и старался на пышные речи не растрачиваться:

- Республика наша исстрадалась, и кто с этим посмеет спорить? Нам всем нужен мир и покой. Но даст нам их только тот, кто будет уважать вольность нашу и волю нашу, и будет защищать наши порядки от иноземцев.

О ком же говорил литовский магнат? Поначалу он не уточнял и говорил о любом достойном человеке на место короля, но со временем становилось ясно, что он говорит о себе. Да и вправду, князь подходил на эту роль. Был он еще довольно молод, но выглядел старше своих лет. Да это и неудивительно, учитывая, какие беды ему довелось претерпеть вместе со всей Речью Посполитой.

Почти двадцать лет князь непрестанно воевал. Перечислять побежденных противников он мог до бесконечности. Он сражался и со шведами, и с татарами, и с турками, и мадьярами, и влохами, и ракушанами, и многими другими. Но хвалиться этим Радзивилл не желал. На войне он был безжалостен к себе. За двадцать лет князь устал от сражений и страстно желал мира. И все чаще он говорил о мире и о том, как каждый шляхтич вернется в свое имение, чтобы бавить там время с приятелями и своей пани.

Во время войн князь Радзивилл прославился как защитник крепостей. Он руководил защитой Вильно от русских войск, дважды отбивал их атаки на скромную фортецию в Несвиже. В его навыках нуждалась вся Польша. Под скипетром Радзивилла страна стала бы неприступным бастионом для ее врагов открытых и тайных.

Было и еще приметное совпадение. Разве не выбрал народ польский в свое время королем Владислава II Ягелло? Был тот gente lituanus, natione polonus (лат. по происхождению литвин, по нации поляк). При великом Ягелло страна простиралась вширь, и никто не смел чинить ей обиды. Заботился он об интересах обоих народов и облагодетельствовал шляхту многими привилеями. Так же поступали и его потомки, Ягеллоны.

- Мягко стелет да жестко спать, – произносил иногда князь, совсем уж устав от речей. Ему хотелось видеть на троне не того, кто много говорит, а того, кто много сделает. И на этом, пожалуй, следует остановиться. Михаил Казимир Радзивилл выступал со следующей Pacta Conventa:

1. Править в согласии со всем народом. Держаться принципа rex regnat, sed non gubernat.
2. Возвратить Речи Посполитой земли, захваченные изменником Дорошенко. Прекратить вторжения Крымских татар.
3. Дать землю всем шляхтичам, полностью лишившимся владений в военное лихолетие.
4. Найти христианских союзников для совместной борьбы против Османской империи.
5. Защитить Речь Посполитую от османской экспансии.
6. Возвратить Киев в состав государства.
7. Быть верным католиком и не отступать от принципов католической веры.
8. Ежегодно за свой счет отправлять до ста достойных шляхтичей на обучение в заграничных университетах.

В последнее воскресенье перед началом сейма князь пошел на службу в главный и один из немногих уцелевших за время войны храм Варшавы: костел святого Яна Крестителя. По завершению литургии, князь преклонил колени, глядя на копию чудотворной иконы Божьей Матери Ченстоховской, и произнес искреннюю молитву, прося Наисвятейшую Панну Марию послать ему успех в нелегком деле.

В Варшаву князь Михаил Вишневецкий прибыл в сопровождении солидного отряда всадников, пестреющего гербами его рода, и не менее солидной колонны челяди и слуг. Не то, чтобы этот довольно крупный феодал нуждался в столь сильной охране. Нет, просто нужно было показать, что всё всерьёз. Не парой слов едет Вишневецкий перекинуться с равными себе, не покутить в столице. Едет князь решать дела государственные. Пусть все знают, что не намерен Михаил отсиживаться в своих землях, попивая вино и тиская девок, когда решается судьба страны.
Двигался отряд медленно, безо всякой спешки, чтобы всяк мог узреть явление князя в Варшаву. И не только узреть. На одной из площадей прямо с коня обратился Вишневецкий к собравшимся здесь любопытствующим шляхтичам, коих заранее созвали его люди. Говорил он не слишком долго, полагая, что многословие лишь размывает смысл сказанного.
- Наслышан я, что многие из вас хотели бы видеть королём Михаила Корибута Вишневецкого. И нет для меня награды более высокой, чем ваше доверие, паны! Вы знаете, неравнодушен я к тому, что происходит во всей державе нашей. Но более всего болит сердце моё за Украину, за её панство. За то и верит мне Украина. Могу ли я предать это доверие? Нет, паны, не могу! Но могу ли я добиваться процветания Украины в ущерб остальным нашим землям? Ни в коем разе! И потому принял решение не избираться в короли. Король обязан мыслить обо всей державе разом, не обделяя никого вниманием своим. Князь Вишневецкий же решил посвятить себя, пусть и всей Речи Посполитой, но Украине в первую очередь, не в обиду панам Польши и Литвы. Но прибыл я сюда не с тем, чтобы объявить об отсутствии амбиций, вовсе нет! Долг перед Речью Посполитой, перед Украиной обязует меня назвать Вам достойнейшего из благородных мужей, согласившегося взять на себя бремя высшей власти. Князя Михаила Казимира Радзивилла! Сей князь уважаем и в Литве, и в Польше. Одних военных только заслуг не перечесть! Но что же Украине с его воцарения? А вот что: возвращение Киева, изгнание Дорошенко, защита от татар и турок. Много чего ещё полезного в планах князя Радзивилла, но именно эти его обещания говорят о том, что сей достойнейший сын Литвы прекрасно понимает, что именно на Украине решится сейчас судьба всей Речи Посполитой. Так чего же нам ещё хотеть, как не такого короля? Короля, верного вере католической, но который не даст в обиду и православных союзников наших? Короля, за которым пойдут Литва и Польша, но который протянет руку помощи Украине в её трудный час? Короля, который чтит традиции, но не чужд и полезных нам новшеств? Лично мне хотеть больше нечего! И потому знайте, что Михаил Корибут Вишневецкий за избрание князя Радзивилла!
Этими словами Михаил, конечно, не ограничился, но в дальнейшей речи лишь подробнее раскрыл озвученное в начале. И всем-то был по его словам хорош Радзивилл, и если уж кто князя Вишневецкого уважает, то и князя Радзивилла поддержать тогда просто обязан.

Но не только держать речь перед шляхтой прибыл князь в Варшаву. В хорошей компании, всё же, опрокинул не один бокал дорогого вина. В конце концов, ничто человеческое и князю Вишневецкому не чуждо.

Януш Заславский, пусть с опозданием приличествующем столь благородному пану выдвинулся на элекционный сейм в Варшаве даты поддержать единственного достойного кандидата в Короли - Михаила Радзивила.

По правде сказать пан Любомирский и сам собирался избираться в короли польские, но после короткого разговора с паном Яблонским, желание это у него полностью пропало. Зато, с энтузиазмом не меньшим, а пожалуй и большим чем он потратил бы на собственную кампанию, он принялся на все рады расхваливать пана Яблонского перед всеми и каждым, чей голос в Польше (а также в Литве и в Украине) имел хоть какое-то значение.

Столица,и так обычно шумная, полная шляхтой, послами других государств, солдатней, торговым и прочим людом в обычное время, сейчас превратилась в шумное гнездо сторонников различных широких групп сторонников, прославляющих своих кандидатов. По большому счету все сводилось к выбору между семьей Радзивиллов и паном Яблоновским. Оба кандидата представили публике и сейму свои выборные чаянья, а шляхта уже бурлила, шли споры, а местами доходило до хватания за корабелы и порванных кафтанов и кунтушей.

Сам пан Сапега большую часть времени с момента, как добрался в город, и отдохнул с дороги редко бывал на улицах, больше принимая многочисленных посетителей из числа родни, живущей в столице, близких друзей и просителей, коим не было конца и края. Множество писем, тревожные вести с границ государства и в самой столице, где ходил поистине фантастические истории о каждом из двух достойных панов - как хороших, так и подозрительных. Услыхав несколько важных новостей, пан Сапега отправил своих людей во все концы - узнать истинность услышанного.

Час избрания короля близился, пан Ян сомневался до последнего и все же сделал выбор. Может многие молодые шляхтичи и хотели бы поскорее попробовать взять реванш у московитов, вернуть славный град Киев, но Сапега думал тяжкую думу, что такая война не принесет счастья истерзанной шведами стране, а только новые горести и разорение. Речь Посполитая нуждалась в спокойных годинах, потому он должен был отдать голос за пана Яблоновского! Да и лет тому на десяток меньше, королю же важно здоровье и долгое правление, чтобы в стране не начиналась смута.

После ряда встреч и объявления кандидатами своих выборных чаяний ситуация стала яснее. Михаил Пац обдумал ситуацию и созвал тех шляхтичей которые готовы были услышать его слово.
-Ну чтож панове. Михаил Казимир Радзивилл и Станислав Ян Яблоновский сказали своё слово. Настало время подумать и решать как быть Речи Посполитая! Про магометан и смутьянов им прислуживают их говорить нечего! В этом оба достойных мужа имеют полное согласие. Но как этого добиться и чем платить? Яблоновский явно склоняется к московитам которые и сами страдают от осман. Радзивилл же желает вернуть Киев. Уж не в тех ли землях он рассчитывает найти новые наделы для тех шляхтичей что лишились своих в прошедшей войне? Будет ли Сия задача простой? Нет не будет! Московиты не самый простой супротивник. А если вспомнить какое значение они придают Киеву. Где же Михаил Радзивилл рассчитывает найти союзников для борьбы с османами? Судя по его обещанию об университетах чаянья связаны с западом. Только вот панове какое дело западным королям до осман? Чем же он собирается платить за помощь достойную упоминания? Сие мне не ведомо. Что сказать об чаяньях Станислава Яблонского? Они куда скромнее. Восстановление Конфедерации прекратит религиозные свары в итак истерзанной стране. А отход Киева московитам кроме союзника против магометан принесет ещё и золото которое они нам заплатят за это. Мне второй вариант куда ближе.
Закончив речь шляхтич вздохнул и стал прислушиваться к реакции на его слова.

На элекционный сейм съехалось больше десяти тысяч депутатов. Давно не собирали выборы короля такого огромного количества благородных сынов Речи Посполитой. Раскинулись на специально отведенном поле под Варшавой шатры, шатерки и шатрища. На ветру трепетали знамена с десятками, а то и сотнями гербов. Повсюду расхаживали разодетые паны и панночки. И не только о выборах говорила шляхта. Тут же велись брачные переговоры, решались земельные и правовые вопросы. Доходило порой и до кровопролития, что не добавляло радости королевской канцелярии. Чиновники бегали с выпученными глазами, пытаясь всё записать, донести до судей, дабы уж те рассудили шляхту.

Хватало на сейме и развлечений. Фокусники, танцоры, певцы, карлики и, конечно курвы - всего хватало для вечно жаждущей веселья шляхетской братии. Но ходили слухи и еще об одной, невиданной доселе импрезе. Поговаривали, что коронный подскарбий, славящийся своей любовью к искусству, решил создать собственный театр! По правде сказать, не все сразу поняли, что это такое, но поговаривали, мол, отберет пан Морштын лучших комедиантов и будут они давать нравоучительные или развеселые представления.

Однако ж в этом году не судилось сарматам посмотреть на диковину: уехал театр вместе с самим паном Морштыном во Францию, ко двору Людовика. Говорили, что не просто так едет, а с некой важной миссией, не зря и канцлер, пан Лещинский, туда же отправился. О чем говорили Лещинский и Морштын с Людовиком пока неизвестно. Однако же к началу сейма оба возвратились в Варшаву.



Чем ближе была дата выборов, тем больше на сейме происходило странного и едва ли не мистического.

Первым делом неожиданно для всех честных шляхтичей, оказалось, что среди них притаился такой, что не гнушается подкупом. Разоблачил злодея пан Анджей Ольшовский, подканцлер великий коронный: его люди (говорили, что это чуть ли не специальные католические агенты, верные пану Ольшовскому) смогли поймать небогатого шляхтича из окружения пана Любомирского. Этот недостойный шляхтич сознался, что по поручению своего патрона собирался подкупать других депутатов, в массе своей из приближенных князей Заславского-Острожского, Михаила Вишнвецкого и самого Ольшовского, дабы они голосовали на королевской элекции за пана Яблоновского. Подканцлер выступил с уничижительной речью против таких подлых методов политической борьбы, а отобранные у шляхтича деньги обязался положить в казну.

Это был сильный удар по авторитету Любомирского и, казалось, выдвинувший свою кандидатуру в короли пан Яблоновский останется без влиятельного союзника... Но потом случилось еще кое-что.

Во время одной из совершенно обыкновенных уже речей кандидатов, пан Станислав Яблоновский был внезапно атакован! Выскочивший из толпы неприметный мужчина в два прыжка оказался подле героя войны и уже намеревался пырнуть благородного шляхтича кинжалом. Но не иначе Божья Матерь благоволила кандидату: рядом оказался тот самый Любомирский, только что уличенный в подкупе. Самоотверженно бросился пан Александр на убийцу и ценой нескольких неглубоких ран да испорченного жупана, скрутил злодея. А тут и охрана подоспела. Эту картину наблюдали несколько сотен шляхтичей. И уже через несколько часов Любомирский вдруг стал из изгоя народным героем, закрывшим собою друга. Слухи ширились быстро и уже на следующий день говорили, что Любомирский едва ли не грудью на кинжал бросился, что коварный убийца еще и пистолет имел, а к тому же черной магией владел, раз так незаметно смог к пану Яблоновскому подобраться. На допросах злодей сознался, что действовал по поручению князя Радзивилла! Вот уж ахнула шляхта, то-то было разговоров и пересудов. К сожалению, допросов этих несостоявшийся убийца не пережил, указав только, что получил от князя солидную сумму денег, а на преступление пошел из-за бедственного положения родичей и своей природной склонности ко всякому злодейству.

Сам же Любомирский в том же порезанном жупане и с только-только перевязанными ранами, выступил перед сеймом. Речь его была горяча и убедительна. Злодейское убийство, задуманное Радзивиллом, вызвало гнев у депутатов и Любомирский нашел самую горячую поддержку среди шляхты в этом вопросе. Подкупать депутатов еще куда ни шло, однако убивать кандидата в короли - это богопротивно и недостойно шляхтича, в этой мысли сходились почти все. Были, правда, и те, кто лишь радовался решительности Радзивилла, но таких нашлось немного.

Но не только убийствами и прочими темными делами занимались уважаемые магнаты и шляхтичи. Вышеупомянутый Анджей Ольшовский издал свой пока главный труд, озаглавленный "A. Olzszowski Censura Candidatorum Sceptri Polonici" и представляющий собою детальный разбор политической ситуации в Речи Посполитой. В частности, в этом широко разошедшемся и весьма популярном у образованной шляхты трактате были следующие отрывки:



Труд пана Ольшовского читали запоем и передавали из рук в руки, делали копии и заучивали наизусть, дабы потом на бесчисленых переговорах, гулянках, диспутах и пьянках цитировать ко всеобщему удовольствию.

А тем временем в поддержку Радзивилла высказался и сам примас. Да к тому же раздал огромные деньги в помощь пострадавшим от множественных бедствий последних лет шляхтичам Польши и Литвы. Речь архиепископа вызвала бурное одобрение. Да и сама фигура Пражмовского была солидной, вызывала всеобщее уважение, а потому многие шляхтичи задумались...

Помогал шляхте на сей раз украинской, и Михаил Корибут Вишнвецкий. Помощь его встретила горячее одобрение. "Настоящий наследник Иеремии". - говорили про него довольные шляхтичи.

Но вдруг начали появляться и шириться слухи, будто князь Радзивилл не просто так про землю для всех шляхтичей говорит. Будто отобрать он ее хочет у тех, кто побогаче и раздать бедолагам, что за душой ничерта не имеют. И что списки, мол, тех, у кого эту землю заберут - уже составлены. Слухи эти были упорны и многочисленны. Но говорили еще и о том, что Радзивилл вступил в переговоры со своим родичем - Богуславом Радзивиллом, предателем, что присягнул шведам и хотел от Речи Посполитой Литву отторгнуть. И так же, как литовская шляхта в этом сомневалась, так же польская смотрела теперь на князя с опаской и недоверием.

– Я польщен, что пан Ольшовский ставит меня наравне с теми, кто может стать королем и пророчит мне место маршалка, но мне интересно, с чего это пан слушает шепотки добродетельных пани вместо общения с ними, – нечто вроде такой фразы выдавал Храповский, ежели шляхтич какой обращался к нему с этим памфлетцем: и, говоря это, неизменно усмехался, будучи не особо тронутым подобным оскорблением. С другой стороны, уже вскоре он покидал Варшаву, так что, в каком-то роде, черная легенда своей цели достигла.

После своей речи перед шляхтой особой активности князь Вишневецкий не проявлял. Всё больше просиживал в доме, изредка принимая гостей.

Пан Ян сомневался до последнего и все же сделал выбор. Может многие молодые шляхтичи и хотели бы поскорее попробовать взять реванш у московитов, вернуть славный град Киев, но Сапега думал тяжкую думу, что такая война не принесет счастья истерзанной шведами стране, а только новые горести и разорение. Речь Посполитая нуждалась в спокойных годинах, потому он должен был отдать голос за пана Яблоновского! Да и лет тому на десяток меньше, королю же важно здоровье и долгое правление, чтобы в стране не начиналась смута.

Происшествие на сейме, потрясло очень многих благородных Шляхтичей. И очень многие остались неравнодушны к происходящему. Например, Михаил Корибут Вишневецкий - который обратился к подскрабию — о путешествии, которого во франции (а точнее, об успешности Польского Театра, который был создан Морштыном) ходило много слухов. Михаил Корибут был красноречив и принципиален в поддержке магната Радзивилла, и до глубины души возмущён — как он считал ложными обвинениями в адрес, столь благородного мужа.



У него были безупречные доказательства раскрывающие, незримых участников заговора. У него были деньги, которые могли превратиться в вознаграждение драматургов и актёров достаточно храбрых чтобы рассказать правду, и достаточно умелых в том чтобы их искренность - почувствовал каждый шляхтич.

А что не менее важно...



У него были войны, которые были готовы обеспечить порядок на улицах, и предотвратить провокации в отношении актёров. Так чтобы они могли без страха за жизнь выполнить свой долг.



Морштын... имевший совсем недавно, очень интересный разговор с паном Ольшевским - не нашел в себе мужества, спорить с правдой Вишневецкого. И пообещал оказать всю поддержку пану Радзивиллу, которую мог



Мортшын изучил прототип сценария предоставленный Вишневецким, нанял лучших драматургов - и лично вёл режиссуру спектакля. Чтобы накануне голосования, каждый шляхтич смог увидеть историю... которая "могла бы случиться". Ведь правда... лишь король верховный судья тому, что есть правда. А его ещё только предстояло избрать





И уже избрав для себя будущего короля - Ян Анджей Мортшын, с чувством отдался делу агитации. В самой лучшей для благородного шляхтича форме, самой понятной - идущей от сердца форме поэзии. Перед самым голосованием Марштын выступил перед сеймом, в поэтическом обращении Михаилу Казимиру Радзивиллу. С чувством прочитав от сердца о заслугах магната...



Объявляя всем о своей поддержке, и агетируя каждого голосовать за этого достойного мужа, который просто физически не может быть виновен в том, в чем его обвиняли злые языки. Помимо самого Мортштына, данные стихи декламировались и актерами его театра, по всей Варшаве.

Во время выборов у канцлера забот прибавилось еще больше...



Голосую за Радзивилла

Прибывший на сейм Хмелинский Епископ был возмущён низостью подлецов, которые готовы были пойти на любые хитрости, чтобы опорочить имя честных людей и не скрывал этого. Разумеется, слухи о том, что Истинный Магнат Радзивилл мог подослать кого-то для убийства Яблоновского он отбросил сразу же, заявляя всем, кто готов был слушать, что сторонники Яблоновского уже однажды пытались добиться победы с помощью подкупа и он нисколько бы не удивился, если бы эти негодяи опустились в своих средствах ещё ниже, на этот раз стремясь опорочить его лично.

- Князю Радзивиллу и всем, кто его поддерживает, чужды подобные подлости! Мы - союз честных людей!

Словно бы в доказательство своих слов, подканцлер коронный публично вернул конфискованные у холуев Яблоновского деньги для подкупа обратно в казну.

- Помните, что не далее как семь лет назад Яблоновский уже пытался продать родину французам! Как готов был попрать свободу шляхты, плюнуть на каждый моральный принцип, что мы почитаем священным, и позволить заграничным негодяям самим назначать себе наследников! То, как он голосовал, известно вам всем! Неужто можем мы отдать честь своей страны на поругание этому мерзавцу?

Вместе с произнесением речей и возвращением денег, пан Ольшовский также много общался с разными людьми и, на самом деле, принимал исповеди и отпускал грехи, охотно помогая каждому, кто выражал раскаяние, встать на путь истинный.

- Горе тем из вас, кто был в проклятом списке! Позор тем, кто занимался этими грязными делами! Покайтесь пока ещё не поздно, и помогите по настоящему достойному кандидату занять трон! Все грехи могут быть прощены тому, кто осознал свои ошибки и служит правому делу! Не посрамим же истинную веру католическую, не дадим сесть на трон греховодникам и безбожникам!

Князь Радзивилл сильно прогневался, услышав глупые и возмутительные обвинения в организации покушения на Яблоновского. Он сразу же назвал слова убийцы ложью и потребовал честного и справедливого расследования. Магнат заявил, что желает предстать перед великим трибуналом коронным, до избрания короля или после него, чтобы раз и навсегда разобраться с нелепой клеветой. Несколько дней князь демонстративно игнорировал панов Яблоновского и Любомирского, подозревая их в подготовке нападения, но вскоре сменил гнев на милость. Стоит ли повторять чужие ошибки и бездоказательно возлагать вину на достойных людей? Разумеется, не стоит.

А вообще, сейм шел, как и ожидалось. Враги Радзивилла и Речи Посполитой много сделали для того, чтобы очернить имя знаменитого полководца. За небольшое время он понял, что отвечать на слухи совершенно бессмысленно: шляхта все равно прислушивалась к тому, кто громче кричал и щедрее платил. Совершенно нормальное положение дел, сложно за него кого-то упрекать. Но все равно было горько, ведь если страной управляет не ее народ, а иностранные деньги, стране осталось существовать недолго.

- Много говорят о том, что я сделаю, и совершенно забывают о том, что я уже сделал. А разве сделал я плохо? Пришлось нам очень тяжело, но мы выстояли. Мы не сдались ни лютерскому еретику, ни московскому деспоту. Но вот пан Яблоновский хочет облечь ересь кальвинскую и лютерскую королевской протекцией. Неужели без всякой войны мы примем эти ереси? Так за что же мы тогда воевали?

- Пан Сапега говорит, что Киев не стоит новой войны с московитами. Но позвольте спросить у ясного пана, для чего он пугает нас новой войной? Разве не знает он условий Андрусовского трактата, согласно которому город возвращается Речи Посполитой в конце года? Неужели ему ближе интересы Московского царя, чем справедливые чаяния нашей Республики?

- О том же говорит Михаил Пац. Странно слышать это от шляхтича. Согласиться оставить наши земли, которые через год все равно вернутся к нам, во владении царя? Уж не внушили ли ему это московские послы? Очень интересно узнать, чем они могли купить верность Паца?

Повторять это всякий раз было утомительно. И единственной передышкой для князя было посещение театра, где заученные длинные тексты приходилось произносить актерам, а Радзивилл наконец мог отдохнуть от своих речей.

Архиепископ Николай был менее активен в своей агитации за пана Радзивилла на сейме, нежели до сейма. Он, впрочем, произнес пару речей о недопустимости "нечестной игры" среди благородных выборщиков.

Голосую за Яблонского.

Любомирский гневно опроверг наглую ложь о том что он дескать стоял за чьим-то подкупом. И не менее гневно обличал бесчестные методы политической борьбы к которым прибегал Радзивилл
А потом проголосовал за Яблонского

Очередную свою речь кандидат на королевский престол Станислав Ян Яблоновский произносил перед в полном составе собравшемся сейме и просто большой скоплении народа.

- Мосци-панове, - вещал он, - о своих планах я говорил уже много, позвольте теперь поговорить о планах моего соперника. Давайте взглянем только, что хочет внести пан Радзивилл в Pacta conventa...

Яблоновский поднял лист бумаги, демонстрируя его панам депутатам, затем пробежался глазами по тексту, откашлялся и продолжил:

- Ну что же, пан Радзивилл клянется не отступать от католической веры. Хм, похвально, пожалуй? Только вот нужны ли для этого клятвы, панове?! Что за вздор? Будто бы только и рвется пан Радзивилл отречься от Христа и обречь душу свою на адские муки, а только ради нас и трона Речи Посполитой готов от такого плана отказаться. - Станислав усмехнулся, - Может быть я и шучу сейчас, но знайте же, что подобные благозвучные фразы в Pacta conventa включаются только лишь для того, чтобы обмануть вас, мосци-панове. Заставить вас увидеть Радзивилла добрым католиком, когда он клянется делать лишь то, что и так бы делал. Пустая эта клятва, только лишь для красного словца.

- А вот где разъяснений не хватает, так это в пункте о раздаче земель безземельной шляхте. Разве не праведное это начинание? На первый взгляд так вполне. Только вот откуда пан Радзивилл собирается брать земли для раздачи? За какие деньги их выкупать, когда казна почти пуста? В его Pacta conventa ответа нет. Зато ширятся слухи о том, что собирается пан Радзивилл попросту отнимать землю у шляхтичей побогаче и ее же и раздавать. Говорят, уже и списки под это составлены, определено уже у кого именно отнимать ее будут. Говорят об этом уже давно и кто-то мог бы сказать, что все это может быть клевета и навет. Но почему не открестится тогда пан Радзивилл от таких планов? И почему совсем недавно пан Ольшовский заговорил вдруг о некоем проклятом списке? И призвал еще всех противников Радзивилла и моих, значит, сторонников каяться и переходить на радзивиллову сторону, чтобы из списка быть исключенным. А не угрожает ли он так шляхте - голосуй за Радзивилла или Радзивилл отнимет у тебя землю, да? Неужели будет такое шляхта терпеть?!

Тут Яблоновский с силой бросил лист бумаги на трибуну перед собой и замолчал, гордо вскинув голову. Несколько гневных голосов зазвучали тут же: "Не будет! Не будет! Нет!"

Яблоновский помолчал же мгновение-другое и поднял снова бумагу.

- Дает пан Радзивилл и еще одно обещание: царствовать, но не управлять. Не буду уж и говорить о том, что это снова только лишь красивые словеса, ведь как будет пан Радзивилл исполнять свои обещания, если откажется управлять государством? - Станислав улыбнулся криво и пожал плечами, - Но знаете, мосци-панове, может быть здесь пан Радзивилл и не обманывает никого. Потому как вполне возможно что управлять всеми государственными делами тогда будет пан Ольшовский, который прямо сейчас явно управляет уже всеми пока только княжескими делами. На пане Ольшовском нужно, я полагаю, остановиться, если уж есть риск, что ему нами всеми в будущем править.

Тут Яблоновский улыбнулся ехидно и с некоторым злорадством.

- Подканцлер наш коронный бичует в последнее время все грехи нашего государства. Бичует страстно, с праведным гневом. Первый без сомнения и раздумья готов по призыву Иисуса Христа кинуть камень, если позволите. Гордость нашей Республики, лучший сын Польши, разве нет?

- Увы, увы. И на солнце есть пятна! - эту фразу Яблоновский произнес со злым звонким сарказмом, - Меня, например, пан Ольшовский обличал за то, что я поддерживал кандидатуру принца Луи Французского на престол нашей Республики. Корону спас от шведов для того, чтобы продать французам... Ну что же, это правда! Кандидатуру Великого Конде я поддерживал. Хотя мне за это никто и не платил, а сам я лично убежден в том, что он мог бы быть достойным королем, если бы шляхта не решила отказаться в этот раз от избрания иноземцев. Только вот поддерживал ее и сам пан Ольшовский*! А теперь вот вдруг отказался. Теперь говорит, что поддерживать француза может только наймит и предатель, который хочет попрать шляхетские вольности. Выходит, в прошлой только году был пан Ольшовский наймитом и предателем, а теперь только вот открыл глаза и стал достойнейшим мужем?

- Давайте же посмотрим, что еще пан Ольшовский поддерживал... Кхм, пару лет назад только вместе с королевой Марией Луизой готовил он реформы. Не буду судить сейчас о том, были ли хороши задумки, но выступал за них пан Ольшовский не менее страстно чем за пана Радзивилла сейчас. А что же потом? Потом король Ян Казимир передумал и решил никаких реформ не проводить. А что же пан Ольшовский? Пан Ольшовский короля сразу же поддержал с ней меньшей же страстью, а соратников-реформаторов своих оставил. В награду же получил даже не 30 серебряников, а важный государственный пост подканцлера коронного.

Яблоновский изобразил на лице смесь удивления, гнева и веселья одновременно.

- И этот человек еще разбрасывается обвинениями в продажности! Ха! Если пан Ольшовский кого-то в чем-то обвиняет, то этот кто-то вероятно человек достойный и честный! Не верьте Ольшовскому, мосци-пане, если не видите, что он читает непосредственно из Писания.

Эти его слова вызвали и одобрение и осуждение и дальше пан Яблоновский увяз в долгих спорах. Споры эти несколько раз меняли предмет. В один момент речь зашла о греческих митрополитах в сенате:

- Вы говорите, что митрополиты могут и сослужить добрую службу в сенате, ведь так? Ну что же, я не отрицаю, что это возможно. Я только лишь говорил, что если стану королем, то чтить договоры с Дорошенко и иными предателями не буду и в угоду им также не буду содержать никого в сенате. Но если митрополиты сами покажут себя верными сынами Речи Посполитой и будут готовы служить общественному благу, а не казацким атаманам, то отчего нет? Если так, то пусть заседают в сенате и дальше.

На Сейме после долгих раздумий и переговоров пан Заславский отдал свой голос за героя всея Речи Посполитой Яблоновского заручившись от него всеми желаемыми гарантиями.

Подготовка к выборам продолжала набирать обороты. Много шума наделала книга пана Ольшовского. Не малую роль в этом сыграло как сей труд навязывался. Пришлось немало поломать голову над тем что и зачем твориться. А потом собрать тех кто готов слушать и обсудить с ними. Да и пара других вопросов имелась.
- Доброго дня панове. Думаю все знакомы хотя бы с частью труда пана Ольшовского. Я и сам имею экземпляр и потратил немало времени на его обдумывания. В нём много и горячо говорится о грехах некоторых шляхтичей. По "странному совпадению" все обличаемые явные сторонники Яблонского.
На этом моменте Пац усмехнулся и развёл руками. Потом спокойно продолжил.
-А вот Радзивилл и те кто за него высказался всячески превозносятся. У них нет грехов? Или автор старается создать такое впечатление. Я подозреваю второе. Тем более не так давно Ольшовского пользуясь своим статусом разжигал религиозную рознь. Что же касается обвинений в мою сторону. Я и впрямь много сражался с московитами но особых успехов не достиг. Иначе с чего я бы так легко рассуждал о их армии не так давно? Впрочем не буду отрицать и допущенную мной неточность. Московитами и впрямь могут отступиться и согласно Андрусовскому перемирию отдать нам Киев. И стать не врагом или союзником а просто соседом который нас не особо любит. Вариант неприятный но допустимый. Что же касается обвинений в получении денег от московских послов? Возможно среди некоторых магнатов так принято..Тут ничего не знаю. Но меня воспитывали по другому!