Before the Nightmare | ходы игроков | Персоналии

Оглавление

Здесь описаны все самые важные для этой истории персонажи.
(Ctrl+F в помощь).
Не все из них годятся, в силу разных ограничений, для отыгрыша игроком, о чём говорит пометка "NPC" сбоку от имени.

Многочисленные выражения неопределённости навроде "может быть", "едва ли" и т.д. обозначают допустимый для мастера диапазон событий. Игрок может указать предпочитаемый им вариант, и мы договоримся. Например, если игрок хочет, чтобы тот же Лоуренс был из семьи аристократов — без проблем.

Не смотря на то, что, казалось бы, молодой возраст некоторых персонажей должен мешать им принимать участие в ранних событиях игры, мы можем предположить, что особые ритуалы кровослужения (переливание человеку крови Великого) способны увеличить продолжительность жизни при сохранении всех качеств молодости. Скорее всего прошедшие на каком-то этапе истории такую ревитализацию помечены символом "💉" и, при желании, могут быть выбраны в качестве игровых персонажей со старта.

Как легко заметить, почти все действующие лица не обладают фамилиями. Так оно было и в видеоигре, но никто не запрещает нам прописывать персонажам любые адекватные (скорее всего англо-германские) фамилии или прозвища.

Некоторые детали биографий персонажей основаны почти только лишь на моих домыслах и отмечены символом "🪶". Это спорное, но осознанное решение принято для удобства построения сюжета.

Руководство ярнамской археологической экспедиции Бюргенвертского университета:
1. Провост (проректор) Уиллем (NPC), правая рука и заместитель ректора Бюргенверта, глава экспедиции.
2. Лоуренс, любимый ученик мастера Уиллема, будущий основатель Церкви Исцеления.
3. Миколаш, доверенный ученик мастера Уиллема, будущий глава школы Менсиса, тайного научного крыла Церкви Исцеления.

Прочие члены экспедиции:
4. Герман, глава охраны ярнамской археологической экспедиции, будущий Первый Охотник.
5. Мария Каинхёрст, кровь правящей династии, первая ученица Германа, будущая глава Зала Исследований и хозяйка Астральной Часовой Башни.
6. Йозефка 💉 и её сестра-близнец 💉, студентки медицинских наук, будущие создательницы технологии кровослужения.
7. Амелия 💉, будущий викарий Церкви Исцеления.
8. Юриэ 💉, будущая хористка Церкви Исцеления.
9. Людвиг, разведчик гробниц и будущий Первый Охотник Церкви Исцеления.
10. Кэрилл, лингвист, будущий автор Рун Кэрилла, транскрипции голосов Великих.

Союзники и последователи:
11. "Ворона" Айлин, пришлая с окраин, могильщица и Первый Охотник на охотников.
12. "Отец" Гаскойн, 💉, чужестранец, бывший священник и наёмник, будущий церковный охотник.
13. Альфред, 💉, ярнамит, будущий церковный охотник и член элитного штурмового отряда Палачей.
14. Джура, 💉, ярнамит, складист Церкви Исцеления, будущий предводитель Пороховых Бочонков, охотников-ренегатов.
15. Арчибальд (NPC), ярнамит, изобретатель-оружейник.
16. Вальтр (NPC), чужестранец, констебль/страж порядка, охотник-поневоле, основатель Лиги Истребителей Паразитов.

Династия Каинхёрстов:
17. Королева Аннализа (NPC), будущая бессмертная повелительница Нечистокровных и Король 🪶 Логариус (NPC), потомок птумерианцев и будущий Мученик Церкви Исцеления.

1. Провост Уиллем,
глава Ярнамской археологической экспедиции Бюргенвертского университета

Мы рождаемся из крови, воспитываемся кровью, теряемся в крови.
Нам всё ещё нужно раскрыть глаза... Бойся древней крови.



Вероятно, наиболее уважаемый всеми другими персонажами человек, без которого не было бы этой истории. На момент её начала это, скорее всего, выходец из церковной (🪶) среды, почтенного возраста (55-65) заслуженный учёный из единственного в стране высшего учебного заведения — Бюргенвертского университета. Что характерно, он не является его высшим руководителем. Должность провоста соответствует проректору, т.е. заместителю ректора, что может говорить как о том, что ярнамская археологическая экспедиция была для него проявлением амбиций (ведь ректором так просто не станешь), так и о том, что его туда сослали с глаз долой (места-то опасные). Учитывая изначальную малочисленность экспедиции (+/- 15 человек), второе весьма вероятно, да и более драматично. Это потом, после первых находок и успешных исследований, Бюргенверт привлечёт более пристальное внимание королевской династии. Это тогда Мастер Уиллем увязнет в защите своих достижений, выбивании дополнительного финансирования и выделении из университета в отдельный, свой собственный, колледж (🪶).



Быть может, именно эти обстоятельства помешали ему вовремя заметить перелом в настроениях учеников? Они хотели научных прорывов, а он убеждал их в ценности основательного подхода, сам будучи с головой занят организационными вопросами. В конце концов, о Бюргенверте говорится исключительно в контексте его ярнамской приозёрной локации, с ним связывается лишь имя провоста Уиллема, а ни о каком ректоре даже речи не идёт. Быть может, слава исследователей птумерианских гробниц в итоге затмила репутацию изначального университета, быть может даже разорила его, переманив всех учеников в Ярнам. Так постепенно в сознании ярнамитов и прочих жителей страны остался лишь один Бюргенверт, да и могло ли быть иначе? Ведь именно с его основанием близ Ярнама и связано дальнейшее возвышение города.



Как мог выглядеть Мастер Уиллем на пике своих сил? Благодушного вида полноватый мужчина, старомодный и церемониальный, вероятно, немного рассеянный и задумчивый, но не без деловой хватки и искры живого интереса в глазах. Ведь именно им он уделял большое внимание, используя как метафору дотошного изучения предмета, необходимости мыслить за рамками, смотреть на проблему под разными углами. В какой-то момент метафора станет идеей-фикс. Мастер Уиллем одряхлеет и с головой уйдёт в собственные исследования, до конца отрицая безопасность кровослужения.



Провост был, вероятно, добрым человеком, заслужившим уважение и даже любовь последователей через пряник харизмы, а не кнут дисциплины. Это его и подведёт. Когда пряник окажется съеден, большей части его студентов захочется ещё, и они поверят, что смогут испечь что-то своё, не хуже. Мастер Уиллем не сумеет переубедить их, но сделает всё, чтобы оградить от влияния непознаваемого и жуткого Лунного Присутствия.





Он встретит конец этой истории чёрствым, одиноким стариком, породнившимся с Великими, но заплатившим за это судьбой своей дочери (🪶) и памятью непутёвых своих учеников. Будет ли он сожалеть об этом? Хочется верить, что нет, ведь возвышенным открываются новые пласты сознания, где куда меньше одиночества, чем в мире наяву.

2. Лоуренс,
любимый ученик мастера Уиллема, будущий основатель Церкви Исцеления.

Я обещаю, я не забуду вашего остережения, учитель.



Риск знаком не только людям силы, но и учёным. Иное открытие может потребовать от исследователя поставить на кон здоровье, иное — жизнь. Ставкой Лоуренса станет и то, и другое, в масштабах всего Ярнама. Вряд ли он сразу поймёт, что именно готов подвергнуть риску, иначе сумел бы, должно быть, сохранить хладнокровие, а через это и сознание друга, пленённого Лунным Присутствием. Или же расчёт его был верен, и иначе было нельзя? Как говорил Мастер Уиллем: "эволюция без отваги обернётся погибелью человеческой расы".



В начале этой истории Лоуренс молод (21-23 года) и полон сил, амбициозен и решителен, вероятно, нетерпелив, вероятно, нетерпим к полумерам. Корни его неизвестны, но он скорее всего происходит из дворян или купцов, ведь обучение в лучшем университете страны должно было стоить немало. Впрочем, замеченный знатоком неогранённый талант из простолюдинов — тоже вероятный исток, равно как и выходец из учёной церковной семьи. Неважно, что приведёт Лоуренса в Бюргенверт, деньги или одарённость, там он познакомится с Мастером Уиллемом и своим усердным студенчеством заслужит его расположение. Когда любознательному и опальному провосту предстоит организовать опасную археологическую экспедицию, он едва ли будет колебаться с выбором помощников. Лоуренс станет его правой рукой... и первым отступником. Первым, кто отважится на риск изучения Древней Крови.



В Лоуренсе бесспорно был развит и дар убеждения, ведь при Бюргенвертском расколе большая часть студентов (в большинстве своём таких же молодых и пылких) последует за ним.



Жаль, он так и не сумеет убедить единственного, кто стоил убеждения по-настоящему, кто мог бы помочь предотвратить грядущую катастрофу. У Лоуренса останется лишь остережение учителя и наивная вера в возможность изменить мир. В каком-то смысле он преуспеет.



Основание Церкви Исцеления вряд ли станет искренней попыткой Лоуренса удариться в религиозность. Едва ли пытался он тем самым спасти рассудок от древних откровений или обрести вдохновение в их осознании — ясности мышления и силы воли ему было не занимать. Скорее всего, изначально Церковь являлась прикрытием, ловкой попыткой добиться благосклонности влиятельных и суеверных ярнамитов, уйти от надзора королевской династии. Возможно, сыграл свою роль альтруизм, желание поделиться с как можно большим количеством людей первыми плодами исследований. Возможно, никакого альтруизма не было, а вырвавшимся из-под опеки учителя студентам просто нужны были удобные подопечные для всё более рисковых экспериментов.



Лоуренс вряд ли был суровым и властным лидером, ведь иначе он без колебаний занял бы пост иерарха и сконцентрировал бы всю власть вокруг себя, однако же он скромно довольствовался рангом первого викария. Увы, даже это не освободит его от многоуровневой борьбы с тем миром, который он пытался изменить. Презиравший полумеры Лоуренс ими же и будет загнан в угол — немного организатор, немного политик, немного исследователь, немного оратор, он окажется меж всех огней разом, а те, кого он мог бы называть друзьями, сами окажутся в беде или затеют собственную игру.



Лоуренс сгорит в попытке успеть всюду, но так и не успеет адаптировать Кровь Великих к человеческой. Быть может, успеет оставить наследие, заложить основание будущего спасения. Ведь кровь — продолжение жизни и воли, и речь не о детях Лоуренса. Его исследования, организация и идея, все им исцелённые и заражённые, все последователи и помощники — и есть его детище, уродливое и страшное, но, быть может, всё же направленное в последний момент с кривой тропы на верный путь.

3. Миколаш,
доверенный ученик мастера Уиллема,
будущий глава школы Менсиса, тайного научного крыла Церкви Исцеления.

Ах, Кос... или, как говорят некоторые, Косм... Ты что, не слышишь наши молитвы? Пусть так, мы не оставим этот сон. Никто нас здесь не поймает, никто нас не остановит!



Некоторые мечтают обо всём понемногу и ни о чём конкретно, другие выстраивают свои воздушные замки в ряд и не размениваются на мелочи, а кто-то просто всегда знает, чего хочет. Миколаш как раз из последних. Миколаш всегда дружил со своими желаниями, и потому он один из немногих в этой истории придёт к своей цели. Это неизбежно вызовет у многих зависть, раздражение и тревогу, а ещё соблазн свалить на него всю вину за все беды Ярнама, наречь его главным злодеем, кукловодом и обманщиком. Что ж, говорят, каждый из нас злодей в чьей-то истории.



В начале истории своей, однако, Миколаш всего лишь такой же молодой (21-23 года) студент Бюргенверта, что и Лоуренс, со схожим происхождением, наверняка такой же одарённый, но не такой харизматичный, исполнительный или же везучий. Как следствие, не фаворит мастера Уиллема. Возможно, тогда он ещё не умел скрывать своих истинных намерений и плохо владел искусством манипуляции. Возможно, просто был неверно понят. Возможно, стал объектом насмешек и издевательств, затаив обиду. Нехватка социальных навыков или удачи, а может неприятное стечение обстоятельств, но Миколаш попадёт в ярнамскую археологическую экспедицию на сугубо вторых ролях. Или он изначально именно так и задумывал, стремясь остаться в тени?





Неизвестно, что именно изучал Миколаш в Бюргенверте, но в личное время его умом наверняка владел оккультизм, вероятно, не столь уж опасный для основной религии страны, недалеко от него ушедшей. Потому Миколаш мог явно лучше остальных в экспедиции понимать, что именно они найдут в Ярнаме. Если так, то стремление оказаться там в составе научной команды могло быть лишь одним из этапов его плана. Если нет, то ему просто крупно повезло. Там, где мастер Уиллем, Лоуренс и другие будут делать невероятные открытия, Миколаш будет делать шаги к цели.



При расколе Миколаш горячо поддержит Лоуренса, быть может, даже изначально ненавязчиво подтолкнёт того к конфликту с учителем, а позднее станет его правой рукой и тем главным советником, что зачастую бывает поглавнее лидера. Вряд ли он изменит своему стилю — иерархом Церкви Исцеления станет кто-то другой, просто пешка для высиживания церемоний, выкупающая время тому, кто делает всю работу вдали от любопытных глаз, на непримечательном посту библиотекаря или архивариуса.



В новой организации Миколаш возглавит так называемую школу Менсиса (название наверняка его же придумки), по факту научное крыло всей Церкви Исцеления, по скрытой сути — его собственное тайное общество. Там он сумеет развернуться. Личные связи по всему городу, услуга за услугу. Личные последователи, счастье причастности к тайне. Личная армия, вчера вне закона короны, сегодня закон в рясе. Пока Лоуренс будет выстраивать фасад Церкви, посылать разведчиков гробниц всё глубже и глубже, дистиллировать кровь Великих и хвататься за голову при известиях о новых жертвах Чумы Зверя, Миколаш будет тихо и аккуратно стремиться к возвышению.





Возвышение. Не просто дальнее родство с Великими, разжиженная поколениями кровь и вечная служба им за крохи с невообразимого стола, а своё собственное место в их мире, свобода от времени, вольное пространство идеального разума. Миколаш всегда ценил последовательность и верность идеалам. Ему оставалось лишь найти стабильный путь в царство снов и застолбить там свой участок. Договориться с Великими.



Вероятно, он первым догадается, чего они жаждут, всякий раз теряя, но неизменно продолжая тосковать по утрате. Пускай мастер Уиллем твердит о новых глазах для взглядов под свежим углом. Пускай Лоуренс, Йозефка и её сестра носятся с их идеей эволюции через кровослужение. Пускай Кэрилл выписывает всё новые и новые руны, Мария слушает вой моря через опухоли своих пациентов, а королева Аннализа грезит коронацией потомка на правление миром наяву. Пускай. Миколаш один долгое время будет хранить тайну детей Великих. Для такого знания всякая грязная клевета и все праведные обвинения — ничтожная цена.

4. Герман,
глава охраны ярнамской археологической экспедиции, будущий Первый Охотник.

Ах, Лоуренс... почему ты так медлишь... Я становлюсь слишком старым для всего этого, я боюсь, толку от меня всё меньше...



Милосердие — неотъемлемая черта доброго человека, даже того, кого судьба нуждой и насилием повела по пути убийцы. Такой и в худшей ситуации всегда постарается сделать лучшее из возможного. Притащить заразного больного к доктору. Разделить с голодающим последний хлеб. Избавить умирающего от мучений.



Исходя из того (🪶), кем он станет и каким будет, Герман наверняка делал всё это, и не раз. Не баловень фортуны, он скорее всего родился в нищете преступного мира и был вывернут жизнью наизнанку, был обречён на тяжёлое детство, жестокую юность и суровую зрелость, был тем, кто попал в жернова несправедливости, но сохранил на лице улыбку. Только человек с таким личным опытом сумел бы обрести истинную эмпатию и стать воплощением милосердия, достойного внимания Великого.



Каким он был в начале своей истории, в свои ранние годы?
Сломанные кости, сросшиеся крепче былого, сломанная душа, воспрявшая выше прежнего?



Ещё наивный, уже тёртый? Надежда в глазах, пустота в сердце?



Чем занимался? Воровал, убивал, раскаивался?



Старость не пожалеет его. Великие не пожалеют его. Друзья не придут на помощь.



Если бы только мастер Уиллем, Лоуренс и другие действовали сообща...
...С провостом Бюргенвертского университета Герман познакомился самым первым, вероятно, ещё в своей юности. Быть может, неудавшаяся кража, быть может, целая интрига с попыткой заказного убийства, быть может, просто случайная встреча, но учёный разглядел что-то в необычном беспризорнике и убедил его довериться ему, подарил билет в новую жизнь. Возможно, распознанным в парне талантом была техническая изобретательность — если впоследствии Герман создаст целый охотничий арсенал для борьбы с жуткими монстрами, то как знать, какими приспособлениями он облегчал себе преступное ремесло в детстве?



Скорее всего Герман получил некую физическую работу при университете — кладовщик и грузчик, столяр и слесарь, сторож и вахтёр. Почти наверняка он посещал некоторые занятия на правах вольнослушателя, как минимум — по механике и инженерному делу. Конечно, он был благодарен мастеру Уиллему за всё, что тот для него сделал, и когда встал вопрос о наборе штата для рискованной археологической экспедиции, наверняка добровольно вызвался сопровождать её. На момент начала этой истории ему около 40 лет.



Ярнам и до всех последовавших событий слыл опасным краем, и там боевые таланты Германа придутся весьма кстати. Он будет руководить разведкой катакомб и защищать экспедицию от лихих людей, а впоследствии — тренировать разведчиков и охотников, ему точно не придётся сидеть на месте, сложа руки. Потом у него появится и личная ответственность, и личная мотивация. Он повстречает Марию.



Конечно, она будет уже отнюдь не маленькой девочкой, но их разница в возрасте со стороны вполне могла бы ощущаться и как-то так. На самом деле, конечно, никакой такой пропасти. Они едва ли о ней задумывались.



Им всё равно не доведётся пойти под венец и сделать драму из очередного мезальянса. Дальняя родственница самой королевы и простолюдин с преступным прошлым. В их мире будет место лишь крови и сильным чувствам.



Герман обучит Марию и раскроет в ней талант воительницы, но искреннее желание защитить и уберечь случайно вовлечёт её в настоящую резню. После инцидента в рыбацкой деревне девушка уже не будет прежней, и вся забота и любовь Германа смогут лишь отсрочить неминуемое.



...Разве он не заслужил хоть немного счастья? Он мог бы мстить судьбе за страшные лишения, но ухватился за шанс всё исправить. Борьба с Чумой Зверя была неравна, но он не предал доверия друзей, купировав их неудачи. Нести неизлечимым удар милосердия — самая тяжёлая работа, и никто не справился бы лучше.



Смерть обязана принимать самых безнадёжных, неважно, кем они были при жизни, каким богам молились, что после себя оставили. Мрачный жнец проводит в последний путь и самых одиноких, отпетых или проклятых, оставшихся в памяти или канувших в забвение. В конце каждый сможет измерить свою личность в диалоге с молчаливым собеседником. Это естественное право.



Герман будет его лишён.
Говорят, в сущности своей Великие сочувственны.
Что ж, видимо, у каждого правила есть исключение или особая трактовка.



В своём горе Герман взглянет на луну, и та ответит, привлечённая знакомой болью.
Он так и не сможет проснуться из того места, в котором очнётся.



Безмятежен вечный Сон Охотника, всегда встревожен рассудок его хранителя.
Когда-нибудь он дождётся счастья освобождения.

5. Мария Каинхёрст,
кровь правящей династии, первая ученица Германа,
будущая глава Зала Исследований и хозяйка Астральной Часовой Башни.

Трупу должно покоиться в мире. О, я-то знаю, как сладок зов секретов.
Теперь только честная смерть исцелит тебя, избавит от дикости любопытства.



Трагедия леди Марии идёт вразрез с её происхождением. Казалось бы, рождённая в высшем аристократическом свете с золотой ложкой во рту, выросшая при дворце на шелках и пуху, кровная родня самой королевы Аннализы не должна была знать бед и несчастий.



Ей впору было бы резвиться в саду с детьми других герцогов, графов и прочих баронов, расцветать на роскошной дворцовой пище, обучаться у лучших учителей страны, писать любовные письма и слагать стихи об объектах своих воздыханий.



Однако, где-то что-то в её жизни пошло не так (🪶). Вероятно, впадение её родителей в немилость с последовавшим разорением — по клевете ли, за реальный ли проступок, неважно, ведь дворец страшное место для несведущих в интригах. Возможно, даже их преждевременная кончина, отдалившая Марию от её и без того дальней родственницы Аннализы. Вокруг королевы всегда слишком много ртов, и лишь сильнейшие из голосов добиваются её даров.



Так она скорее всего и повзрослела, достигнув юности в вынужденной компании занятых своими делами дядюшек и тётушек, забытая их гордыми слугами, без хорошего приданого и возможности частого выхода в свет, где она могла бы кому-то приглянуться. Едва ли она об этом жалела. Судя по тому, кем она станет, девушку сызмальства распирала энергия действия, в ней дремал талант искусной фехтовальщицы, она явно мечтала о приключениях. Судьба её родителей и всей её фамильной ветви наверняка была печальна (а судьба рода обернётся просто настоящим кошмаром), но семейная зима может смениться личной весной, хотя бы раз в жизни.



На момент начала своей истории, Мария Каинхёрст молода (18-20) и полна сил, пусть часть их и вынуждена тратить на подавление той грусти, что связана с попытками соответствовать возложенным на неё ожиданиям. В конце концов, беззащитная бедная родственница-иждивенка (🪶) без сильных связей вряд ли могла управлять своей жизнью так, как ей бы того хотелось. И всё же она вынесла из своего детства прекрасные воспитание и образование, получила здоровье и истинно-аристократическую красоту.



И, конечно же, королевскую кровь. Нет, на фоне многочисленной родни и планов Аннализы на рождение бессмертного ребёнка шансы Марии на престолонаследие стремились к нулю, но дело в другом. Каинхёрсты — древняя и могущественная династия, почти наверняка берущая начало от птумерианцев (🪶), пускай выродившихся, но некогда манипулировавших понятиями, запредельных для простого человеческого понимания. Эта кровь сама по себе связывает если не с Великими, то с теми амбициями, что знакомы даже им. Эта кровь не раз поможет Марии в критических ситуациях.



Как же она попала в состав ярнамской археологической экспедиции? Тут вариантов масса, один другого краше. Мария могла сбежать из дому, прослышав об интересном предприятии. Её могли и отпустить, ведь Бюргенвертский университет славен своими научными достижениями на всю страну, а не разбирающиеся в деталях всяческих экспедиций дядюшки и тётушки могли и не соотнести возможность избавиться от надоевшей приживалки с рисками потерять её насовсем. А может и не захотели соотносить. Её даже могла направить туда сама королева! Ну или, что вероятнее, её советники, убедившие Аннализу обратить внимание на раскопки древних катакомб. В конце концов, должна же была экспедиция изначально кем-то финансироваться? Скорее всего это и были Каинхёрсты, и весь вопрос лишь в том, была ли то их прихоть, забытая назавтра, или же выверенный план. А может быть и то, и другое? В любом из случаев "свой человек" на месте не повредит, особенно от прочей знати ограждённый, зависимый от самой короны, такой, что сочтёт подобное доверие своим шансом вернуть её благосклонность.



Первым, кого встретит Мария в Ярнаме, обязан стать Герман, её будущий учитель и, как знать, может даже и возлюбленный. Просто ли подаст он руку при выходе её из кареты, поможет ли с вещами или советом, а может даже спасёт ей жизнь от нападения разбойников или монстров — её внимание он получит, равно как и она — его. В последнем случае знакомства через бой возможна дополнительная драма — к примеру, Мария просто проезжала мимо и потеряла родню при нападении, решив остаться со спасителем из благодарности и невозможности восполнить потерю в том ещё более опустевшем доме, куда ей и без того не хотелось возвращаться. В конце концов, никто в экспедиции не обязан был знать о её истинном происхождении, по крайней мере на первых порах.



В компании учёных и разведчиков гробниц Мария обретёт второе дыхание и расцветёт по-настоящему, раскроет весь свой потенциал.



Герман научит её всему, что знает, выковав из девушки истинную грозу зверей, что к тому времени начнут всё чаще появляться в округе из-за неудачных экспериментов бюргенвертцев.



Будет ли она знать о столь порочной связи науки и той крови, что ей придётся вытирать с клинка? В начале, вероятно, нет. Но всё изменится после роковой находки в рыбацкой деревне.



...Содеянное там станет началом конца, долгой-долгой агонией. В попытках самооправдаться, Мария порвёт с охотничьим ремеслом и хорошо если не с Германом.







Наука! Лишь она способна дать ответы, очистить если не душу, то хотя бы разум. Экзистенциальный кризис Марии совпадёт с Бюргенвертским расколом. Кого она поддержит? Сложный вопрос. Мягкий и добрый мастер Уиллем явно ближе её светлой натуре, но деятельный и решительный Лоуренс предложит всё то, что больше, скорее и легче. Она наверняка до последнего будет пытаться поддерживать хорошие отношения и с тем, и с другим.



Потерявшейся Марии любая помощь покажется шансом на спасение, она точно обдумает все варианты. Воспользуется ли она интересом Аннализы для того, чтобы усилить позиции зарождающейся Церкви Исцеления? Или же зов крови окажется сильнее духовных уз, и Мария напротив, предаст доверие Лоуренса, став тем самым "двенадцатым учеником", что передаст одни важные исследования в руки Каинхёрстов?



В Церкви Исцеления героиню одного из главных научных открытий века едва ли заподозрят в каких-либо махинациях, будут они или нет. Конечно же, её просьба о собственной лаборатории будет удовлетворена, но даже целый Зал Исследований едва ли принесёт девушке что-либо кроме высокого кабинета, где можно будет спрятаться от молящих глаз и ободряющих голосов подопытных. Они будут верить ей до конца.





Всё реже на людях, всё больше в книгах и расчётах, Леди Мария постепенно превратится в глазах церковников в странную хозяйку Астральной Часовой Башни, слишком погружённую в какие-то собственные исследования, чтобы принимать активное участие в жизни организации. Что ж, если помогает связями и некоторыми средствами, уже спасибо — пускай сидит себе на своём резном стуле под тиканье часов.



Возможно, они даже не сразу заметят её смерть. И будет ли она по-настоящему мертва? Сомнений будто бы не может быть, ведь рана будет нанесена её же собственной рукой, не знавшей промаха в боях.



...Но ведь достигнет же Мария чего-то в своей учёбе, успеют же подсказать ей что-то её друзья! Отчаяние — сильное чувство, толкающее человека на немыслимое, но нельзя сбрасывать со счетов и силу духа с единством мысли, особенно в контексте исследователей Великих и Страны Снов, где те обитают. Не говоря уже о крови, что не раз спасала Марию. Есть, всё же есть основания считать, что за черту она уйдёт не без шанса обрести своё искупление.

6. Йозефка и её сестра-близнец,
студентки медицинских наук, будущие создательницы технологии кровослужения.

Ночь охоты длинна, но утро всегда приходит. Уверена, ты со своими способностями не подведёшь ни меня, ни моих пациентов. А когда всё закончится, я открою дверь и впущу тебя. Тогда мы наконец сможем пообщаться лицом к лицу, тогда я и увижу, как ты выглядишь, Охотник. Я не должна об этом думать, но мне приятно представлять этот момент. Поэтому пожалуйста, береги себя.



О, здравствуй. У тебя получилось вернуться. А выживших нашёл? Или там одни звери? Расскажи каждому встречному человеку о лечебнице Йозефки! Я впущу всякого желающего, обо всех позабочусь. Их судьбы в твоих руках, Охотник, а вскоре и в моих...



Гении бывают как необщительными, робкими затворниками, так и эксцентричными, манипулятивными особами. Смущённый голос из-за двери извиняется за вынужденные меры предосторожности, неловко пытается сказать что-то полезное, желает удачи? Это скромная Йозефка, талантливая медичка, серая мышка и книжный червь.



Голос возбуждённый твердит об одних лишь материалах для опытов, позволяет себе смешки с ноткой безумия, шепчет о спасении и провидении? Это загадочная сестра (🪶) Йозефки, одарённая в той же научной области, но не настолько организованная, зато бойкая и... куда более практичная.



Обе они — рабочие лошадки ярнамской археологической экспедиции, ответственные за обработку и оформление доказательной базы множества её открытий, но рискующие остаться, как это часто бывает, в тени более харизматичных и видных фигур того же предприятия. Воспримут ли они это угрозой своей карьере? Вряд ли. Они не тщеславны. У них есть их научные миры и они сами.



Одна мечтает лишь о собственной тихой лечебнице и возможности спокойно продолжать опыты во имя большего блага.



Другая же всегда грезила куда более высокими материями — ни много ни мало возвышением до уровня Великих, но самостоятельным — без подсказок, и практическим — в этой жизни и наяву.



Одна исполнит мечту через упорный труд и получит желаемое, но груз ответственности едва ли принесёт ей счастье.



Другая оступится на скользкой лестнице озарения и покатится вниз, радуясь ускорению для последующего рывка, и будет счастлива в каждом творческом моменте всего процесса.



Как так выйдет, что неразлучные, казалось бы, сёстры закончат свои пути враждой?



Они соперничали всю свою жизнь, одна вечно в загоне и глухой обороне, другая в несменном образе озорницы, меняющей лишь арсенал своих игр, но не сами игры?





Или же они были близки как мало кто другой в этой истории, но рассорились из-за взглядов на научную этику, политику организации или может даже общий любовный интерес?







Сложно сказать. Сёстры всегда были таинственны и, возможно, настолько похожи друг на друга, что встречай их сторонний наблюдатель только порознь, подумал бы, что это один и тот же человек, только в разном настроении. Они, вполне вероятно, и могли меняться своими противофазами, в сущности храня баланс мировоззрения, словно единый разум в двух телах.





В конце концов, это лечебница тихони-Йозефки будет полна склянок дистиллированной крови и томов скрупулёзных исследований, это на её заднем дворе в общей могиле будут хоронить жертв неудачных экспериментов, это она внесёт ключевой вклад в изобретение самой технологии переливания крови Древних людям — кровослужение. При взгляде под определённым углом разница между гениями часто бывает ускользающей.



Обе сестры почти наверняка учились во всё том же Бюргенвертском университете в схожей с Лоуренсом и Миколашем манере (богатые дворянки, учёные церковницы или одарённые простолюдинки), вполне возможно, уже там познакомившись со всем научным костяком будущей ярнамской археологической экспедиции. Почему, однако, в ней нашлось место и для медичек? Скорее всего из-за того, что их дополнительными специализациями могли быть биология, ботаника и зоология — флора и фауна вокруг Ярнама весьма специфична и даже может быть опасна для неподготовленных исследователей. Они могли попросту вызваться и добровольно — какой руководитель откажется в сложном предприятии от пары лекарей, одна из которых (или обе, но в разные фазы?) к тому же весьма не брезглива и отнюдь не пуглива?



Если бы Мастер Уиллем знал, что при расколе обе сестры поддержат Лоуренса... он бы едва ли взял их с собой. Не из-за самого отступничества, скорее всего нет. Просто вряд ли он пожелал бы своему любимому ученику такой поддержки. На одних только манипуляциях Миколаша тот мог бы долго и не протянуть — одумался бы и вернулся к учителю. Но с покладистой и трудолюбивой Йозефкой по одну руку, и подзуживающей и будоражащей сестрой её по другую — пути назад у Лоуренса быть не могло.

7. Амелия,
будущий викарий Церкви Исцеления.

Отыщем древнюю кровь.
Возмолимся и причастимся.
Причастимся и примем дар её.

Наша жажда крови насыщает нас, успокаивает наши страхи.
Всегда ищи древнюю кровь, но бойся хрупкости людей. Их воля слаба, разум молод.

Грязные звери будут лить нектар и заманивать невинных в пучину.
Всегда помни о хрупкости людей. Их воля слаба, разум молод.
Не существуй страха, смерть бы не оплакивали.



Не всякому дано быть мудрецом, злодеем или мучеником. Не все оканчивали университеты, семинарии или суровую школу преступного подполья. Не каждый горел какой-то мечтой сызмальства или испытывал настолько сильные чувства, чтобы отдаться им полностью перед прыжком веры или самоубийством. Большинство привыкло жить в оковах страха. Безродная юная скиталица (🪶) Амелия, вероятно, прошла через многое, но не всё выдержала, наверняка надломилась, но и не сорвалась. Очень хотела бы она наверно стать в своей тяжёлой жизни хоть кем-то, хоть в чьих-то глазах, самой себе хотя бы доказать, что её бедствия были испытаниями богов, частые кошмары — пророческими снами, а потеря всех родных и близких — шагом к обретению новой себя. Чудовищной? Да хоть бы уже и чудовищной. Лишь бы у чудовища были силы побороть инертность, разорвать порочный круг унижений во имя выживания.



Или же нет? Любой конец должен быть лучше растворения в зверином цикле хищного голода и беспробудной спячки сознания, а именно они спутники кратковременного наслаждения местью. Да и кому мстить? Кто бы ни разорил дом Амелии, кто бы ни выгнал её из родных мест, кто бы не причинил ей страдания, их нелегко теперь найти — прошли годы. Вряд ли Амелию всю дорогу грело лишь тёмное пламя. Наверняка в ней была и надежда, быть может и искренняя вера в богов.



О её прошлом неизвестно ровным счётом ничего. Была ли она слепой, зрячей, больной или здоровой? Скитания (🪶) по стране едва ли сделали её лучше и сильнее, а вот повредить рассудок вполне могли. Тревожные сновидения и грёзы наяву — навязчивые спутники, не нашептавшие ли в конце концов идею о собственной избранности? Не промышляла ли Амелия лже-пророчествами, обманывая простаков и сбегая до того, как обман раскроется? И так ли уж кривила душой? Пути богов неисповедимы — быть может, жизненная тропинка девушки и пресеклась с ними в какой-то момент.



Подобные религиозность и авантюрность вполне могли побудить Амелию связаться с ярнамской археологической экспедицией. Учёные мужи и девы из самого Бюргенверта прибыли в Ярнам раскапывать гробницы богов! Тому, кому вера в священную печать на своём челе помогла пережить тяжёлые времена, пропустить такое решительно невозможно. Равно как и при должном цинизме упустить шанс поживиться древними реликвиями. Так или иначе, в начале этой истории Амелии не больше 17-ти (хотя ей и самой вряд ли известен её точный возраст); она служит учёным — готовит, стирает, убирается, делает любую чёрную работу, лишь бы быть ближе к тем, кто вознамерился прикоснуться к святому. Осуждала ли она их за святотатство и воспринимала ли науку таковым? Если и да, то скрывала это так же тщательно как и своего внутреннего зверя, обозлённого на жизненную несправедливость.



Чему Амелия хорошо научилась за годы скитаний, так это притворству и вхождению в доверие. Ей едва ли составит труда набиться в младшие научные ассистенты к Лоуренсу или кому-то ещё из учёных, пускай это и будет лишь красивым названием для прислуги. Дальше больше. Доброволицей возляжет она на исследовательский стол, видя в нём или алтарь своей выстраданной веры или трамплин в простую и хорошую жизнь. Очень может быть она вообще станет первой, на ком бюргенвертцы проведут свои опыты по расширению сознания и установлению контакта с Великими. Первой, кому перельют их кровь, "грибным человеком" на грядущем великом пиру открытий. Впрочем, скорее "цветочным" — в контексте тех средств, что будут использовать учёные.



О нет, у неё не отрастут рога, не начнут выпадать волосы, не пожухнет кожа. Не выйдет из неё мученицы. Амелия, в отличии от многих других "пациентов", сразу покажет превосходные результаты, став тем удачным примером, на который учёные будут равняться и в последующие периоды неудач. "Муза Бюргенверта" — для кого-то грустная ирония, для Амелии новый смысл жизни. Забронированная молодость, прилив жизненной энергии, многократно увеличившаяся физическая сила — не иначе как сами боги готовили её к этому моменту!



Когда-нибудь Лоуренс подарит ей свой золотой кулон, а может быть она подберёт его выброшенным или даже украдёт, чтобы выгравированное внутри остережение не сбивало молодого учёного с того пути, на который она захочет его толкнуть. Единственно праведного пути к созданию Церкви Исцеления. Всем страждущим нужна возможность преобразиться подобно Амелии, у каждого должно быть право учиться добру, мстить злу и всего себя отдавать за то, чтобы помочь с этим другим.



Вероятно, Амелия поможет Лоуренсу принять важное решение — как верный последователь, как друг, быть может даже как некто более дорогой и близкий. Амелия и для всех отколовшихся от мастера Уиллема с радостью станет счастливой путеводной звездой. Скорее всего из-за неё будет легче плести свои интриги Миколашу, её стараниями и добрыми словами убедится в праведности дела Церкви Людвиг и успокоится Кэрилл, благодаря ей не дёрнется раньше времени совесть Марии и Йозефки. Амелия и саму себя до конца будет убеждать в том, что её внутренний зверь усмирён, что боги небезразличны к праведным.



Но что будет, когда дело всей её новой жизни начнёт трещать по швам? Когда утратят надежду, а затем и вовсе начнут умирать погрязшие в своих проблемах друзья, когда догматизм и формализм новой организации победит живой дух первооткрывателей, когда сны начнут становиться всё страшнее и болезненней?



Возмолится, создав из павших символ?



Взрыдает, поняв, какая на самом деле участь ждёт и её?



Вспомнит, с чего всё начиналось, о чём предостерегал провост?



Хочется верить, роковой момент Амелия встретит не в панике, не в апатии и не в грусти.
Когда ты слишком прост для науки, слишком осторожен для мести и слишком везуч для страстотерпия, остаётся лишь вера.
Она спасала Амелию не раз, она вела её извилистыми путями... быть может, у неё всё получится и в самый тёмный час.

8. Юриэ,
будущая Хористка Церкви Исцеления.

Так и стоим мы, упираясь в землю, но, быть может, космос совсем рядом, сразу над нашими головами?



Всегда кто-то начинает, а кто-то подхватывает, кто-то первым гибнет за общее дело, а кто-то до самого горького конца пытается всё исправить... или воспользоваться последними возможностями. Юриэ — одна из таких упрямиц, даже не помышлявших о бегстве при крушении всего, что они создали... или же ещё одна аферистка, какой может быть та же Амелия. Про Юриэ известно столь же мало.



Была ли она (🪶) родом из дворянской, купеческой или церковной семьи, а может выросла на улицах Ярнама беспризорницей, в начале этой истории ей не больше 17-ти, и она, вероятно, ещё даже не входит в состав ярнамской археологической экспедиции. Юриэ скорее всего (🪶) присоединится к организации позднее, в качестве заинтересовавшейся первыми её успехами студентки Бюргенверта, торговцем-отцом приучаемой к делам поставщицы, диспутирующей с учёными или проповедующей им священницы, может даже знакомой с Германом преступницы-бродяжки, ищущей убежище от опасных кредиторов.



Интересно узнать, какой она была в начале, но единственными подсказками в этом деле может служить только те или иные аспекты её будущего образа.



Юриэ вступит в Хор Церкви Исцеления. Как знать, может даже окажется причастна к его созданию. Хор будет тем, чем кажется на первый взгляд, только для обывателей — органная музыка, прекрасные песнопения, благородная связь с детским приютом. Примет ли Юриэ участие в такой фасадной деятельности? По началу, быть может. Но она точно будет вхожа во внутренний круг Хора — тайное общество учёных, боковую ветвь школы Менсиса, то ли отколовшуюся от последователей Миколаша, то ли даже изначально бывшую самостоятельной.





Когда Церковь получит дополнительное финансирование от прихожан и религиозных меценатов, расширение областей исследования не заставит себя ждать. Хор станет наиболее возвышенным научным "отделом" Церкви, что не освободит его, впрочем, от своих страшных скелетов в шкафу. Означает ли это, что Юриэ была скользкой, беспринципной и амбициозной особой? Как вариант.



Или же наивной, недальновидной или мечтательной? Тоже возможно.



Она скорее всего очень хорошо разбиралась в иностранных языках и культурном взаимодействии (аргумент в пользу купеческих корней), ведь это именно Хор установит достаточно прочный контакт с одним из Великих.





Юриэ точно что-то связывало с Мастером Уиллемом, будь то ученическая привязанность, манипуляция или жгучая обида, ведь даже после Бюргенвертского раскола и присоединения девушки к более успешному предприятию Лоуренса, она едва ли (🪶) порвёт с провостом, периодически навещая его приозёрный колледж — из горькой нужды в наставлении, в виде двойного агента, а может быть и для издёвки и шантажа.





Эта их связь, уверенность Юриэ в том, что именно Мастер Уиллем ещё может помочь всё исправить, окажется для неё роковой.



...Она наверняка всегда была бойкой и храброй, эта целеустремлённая девушка, искренне верящая в то, что вершит историю, свою или даже всеобщую. Кровослужение усилит её. Великий обратит на неё внимание.





Усердные воинские тренировки и долгая эзотерическая практика завершат образ крайне опасного соперника. Конец жизни Юриэ встретит на пике своих возможностей...





Только так ли уж будет цепляться она за жизнь, попав в ловушку Лунного Присутствия? Или же уступит её в пользу какой-то другой победы, все силы бросит на решение загадки заброшенного колледжа и убеждение Мастера Уиллема, цикл за циклом отражая натиск слепой Охоты? В конце концов, не останется же неуслышанным её зов вовне. Возможно, к чьим-то страданиям Великие всё же и правда небезразличны.

9. Людвиг,
разведчик гробниц и будущий Первый Охотник Церкви Исцеления.

Скажи мне, добрый охотник, ты видел свет? Лучик не толще волоса, мимолётное видение, и всё же я, весь пропитанный запахом крови и чудовищ, цеплялся за него. Я никогда не хотел узнать, что это было на самом деле. Действительно не хотел.



Грязь на руках — частый итог контакта с грубой реальностью. Чем больше её в складках кожи и под ногтями, однако, тем чище мир вокруг, тем больше он изменён согласно чьей-то воле. Для всякого важного дела нужна опасная, чёрная работа, нужны люди, способные её исполнить и понимающие её ценность. Такие люди как Людвиг.



Не смотря на весьма вероятные аристократические корни, Людвиг скорее всего был воспитан в строгой, лишённой многих социальных предрассудков семье. Наверняка потомственный военный (🪶), наученный родителями или самой жизнью хранить достоинство и искоренять в себе высокомерие, он привык ценить, но не жалеть простых солдат, судить по делам и идеям, а не словам или родословной.



Людвиг, вероятно, успел пройти хотя бы одну войну королевства Хёрстлэнд (🪶), закалиться в горниле боёв и стать настоящим ветераном. Доблестным или надломленным? Идейным или усомнившимся? Сложно сказать.



По какой-то же причине он ведь оставил войска. Разочаровался в бессмысленной резне? Допустил неприемлемую потерю? Утратил вкус победы? Возможно, ответ прозаичен — все войны когда-нибудь заканчиваются, и не каждому интересно прозябать в далёком гарнизоне, даже если земли вокруг пожалованы самой короной за заслуги. А может Людвига призвала ко двору сама королева Аннализа? По её ли тайному заданию, по личному ли интересу, а может даже попав в опалу, испытав разорение и пустившись в бега — Людвиг присоединится к ярнамской археологической экспедиции и станет простым разведчиком гробниц.



В начале этой истории ему 25-30 лет, и он в самом расцвете сил, стойко несёт потрёпанное и опалённое знамя своих принципов, пускай и скрывая его до поры под грубым плащом. Что же всё-таки удержало его в компании учёных из Бюргенверта? Шанс ли начать жизнь с нового листа? Ответы на экзистенциальные вопросы? Шпионил ли он за экспедицией по велению долга или искал чудодейственный способ возродить кого-то из близких умерших? Ему суждено найти нечто совершенно иное. Надежду и дорогу в бездну. Благие намерения у него уже были.



В глубине древних катакомб, вдали от посторонних глаз, может быть за опасными преградами, может быть по прихоти слепой фортуны, в кромешной тьме и на краю отчаяния Людвигу откроется чудо. Ускользающее чувство правоты. Эхо озарения на границе сознания. Расплывчатая идея на кончике языка. Руководство.



Чудо примет для него форму двуручного меча. Мало кто заметит разницу между тем оружием, с которым Людвиг отправится на очередную разведку, и тем, с которым вернётся. Мало кто увидит отражающийся от клинка всеми цветами космоса лунный свет, для самого Людвига сияющий иногда ярче солнца.



В момент великой нужды потерявшийся человек обретёт указание и отринет всякий страх. Не он ли привёл его в Ярнам изначально? Кто знает, какая трусость была допущена им на войне, какой трусости стал он беспомощным свидетелем? Только сам Людвиг.



Путеводный свет приведёт его в Церковь Исцеления, но не даст новой цели взамен достигнутой. Бесстрашие — обоюдоострый клинок. Найдя его вместо утраченного покоя, Людвиг потянется к другим потерявшимся. Вернётся на путь паладина.







Окрепшая Церковь в какой-то момент уже больше не сможет и не захочет скрывать от народа факт нашествия зверей, да и масштаб проблемы постепенно начнёт превышать способности учеников Германа. Настанет время Людвига и его Церковных Охотников.



Когда он подумает, что всё происходящее — лишь очередная война, которую в этот раз он обязательно выиграет? Способен ли вообще думать человек, получивший руководство к собственной душе или к тому в ней, что затмило всё остальное?



Но если да, если дух крепче гранита, если чувство долга превыше всего, а чистое сознание делает возможным выбор — чем объяснить настолько трагичный финал?



На пике своей славы Людвиг будет всенародно известен как Священный Клинок, но единицы не раз прошепчут его другое прозвище — Проклятый. Проклятья же, согласно мнению ведающих, происходят из побуждения гнева Великих и используются для околдовывания недругов.



Честное поражение в открытом противостоянии? Удар в спину увлечённому не своей войной герою? История покажет, как покажет она и то, окажется ли поражение абсолютным, а удар — лишь актом бессильной злобы. Своей борьбой Людвиг выкупит достаточно времени единомышленникам. В кошмаре, что поглотит его, он будет не одинок.

10. Кэрилл,
лингвист, будущий автор Рун Кэрилла, транскрипции голосов Великих.





Слух — одно из первых чувств, что появляется у человека ещё внутриутробно, и последнее, что оставляет его при смерти. Слух связывает с реальностью, помогает ориентироваться в пространстве, предупреждает об опасности, учит и развивает, он важен для понимания других. Если внезапная потеря слуха приводят к смятению и беспомощности, а его обретение расправляет за спиной человека незримые крылья, то что испытывает тот, чьё акустическое восприятие мира с рождения было совершенным, как в абсолютном, так и в относительном аспектах?



Кэрилл именно такой человек (🪶), в иных обстоятельствах наверняка ставший бы одним из величайших музыкантов королевства, если не всего мира, но волею судеб оказавшийся в составе ярнамской археологической экспедиции.



Во всём остальном Кэрилл является синонимом слова загадка в гораздо большей степени чем даже Амелия или Юриэ. Неизвестно даже, мужчина это или женщина, ведь само имя Кэрилл — гендерно-нейтрально.





Простоты ради предположим пока, что Кэрилл всё же был студентом Бюргенвертского университета, а не студенткой, хотя возможно (🪶), в своей слуховой одарённости Кэрилл сам мир воспринимал совсем не так, как другие. В конце концов, гениям это присуще, а самоидентификация у них вполне может отходить на второй план. Как знать, не возвысился ли даже в какой-то момент своей жизни Кэрилл почти до уровня Великих? Сам того не осознавая, не замечаемый другими... ведь каким они видели Кэрилла? Тихоней с причудами? Скучным зубрилой? Задумчивым молчуном? А кого он различал в себе сам? Того, кого видел в зеркальных поверхностях, не всматриваясь вглубь? Но кто он (🪶) в сущности своей для более внимательного взгляда извне?..







...Начало этой истории Кэрилл встретит (🪶) внешне вполне обычным человеком в возрасте от 18 до 35 лет (ведь что есть возраст для такого как он?), немного замкнутым, немного чудаковатым, погружённым в изучение лингвистики, музыки и акустики.



Он может быть выходцем из любого сословия, наверняка (🪶) сумевшим пробиться в Бюргенверт почти исключительно благодаря своему таланту понимать тончайшую природу звуковых колебаний. Удача, впрочем, также была явно на его стороне, ведь в этом деле без различающих ценность такого дара покровителей безвестному юнцу едва ли хватило бы одних личных качеств. Удобно предположить, что и Кэрилла тоже вывел в люди всё тот же мастер Уиллем.





Скорее всего проницательный провост знал что-то о Великих и их способах коммуникации ещё до начала своей роковой экспедиции, потому и сделал Кэриллу при её формировании такое предложение, от которого тот не смел отказаться. Кэриллу почти наверняка доводилось слышать эхо поступи высших существ ещё во время учёбы, а то и раньше, теперь же ему выпал шанс припасть к их следам. Мастер Уиллем слишком хорошо понимал, чем завлечь ученика, одержимого поисками новых звуков.



Могут ли горы стонать? Может ли море смеяться? Когда ветер стихает и поднимается вновь, чей это вздох? Когда стук дождя переходит в гул ручьёв и рёв паводков, чья это дрожь? Мир полон слов и значений, но некоторые ещё только ждут своих символов. В Ярнаме Кэриллу суждено открыть новые. Руны Кэрилла.



Великие говорят смыслами, ощущениями и откровениями. Издаваемые ими звуки пахнут изморозью и жаром, просачиваются из глухих щелей стен, капают с ровного потолка, собираются в лужи на полу и не испаряются, их невозможно заметить тому, кто не умеет слышать и не готов слушать. В сущности своей Великие сочувственны, и зачастую отвечают на зов. Кэрилл научится запоминать и записывать их мысли. Если бы только это помогло понять их волю.



Какой след оставит на нём озарение? Раздавит? Разочарует? Разозлит?



Иные неудачи сжигают мосты за спиной, иные — выжигают весь известный мир дотла, оставляя на пепелище ростки кошмарных идей. Как бы ни относился к ним Кэрилл, финал его истории открыт для спекуляций. Вероятно, Кэрилл единственный из всех встретит его достаточно просветлённым и изменившимся для того, чтобы поставить свою собственную точку.

11. "Ворона" Айлин,
пришлая с окраин, могильщица и Первый Охотник на охотников.



О, ты охотник? Ещё и не из этих краёв? Ну и в переплёт ты попал... из всех ночей именно в такую ночь. Держи, в честь знакомства. И готовься к худшему — людей больше не осталось... Ну же, чего тут забыл? Боишься? Это нормально, без страха в сердце мы бы мало чем отличались от чудовищ. Ну, ступай. Охотник должен охотиться.



О, здравствуй. Ты как раз вовремя. Должна предупредить тебя... Не приближайся к кладбищу под Часовней Идона. Хенрик, старый охотник, сошёл с ума. Теперь он — моя цель...



В этом не было необходимости... Но спасибо. Мы сделали это, мы живы. А ты хорош. Наверное, ты и Гаскойна убил? Он терял рассудок с каждым днём. Уверена, у тебя не было иного выхода. Однако старайся держать руки чистыми. Охотник должен охотиться на Зверей. Оставь охоту на охотников мне.



Ты никогда не слушаешь старших? Ладно, ты все-таки спас меня. Я больше не могу вести такой образ жизни... Давно позади мои славные деньки... Вот что... Возьми мой значок. Тоже работа для охотника, но нет в ней чести. Скорее ноша, которую можно взвалить на себя и нести, пока не рухнешь. Решение за тобой. Мои веки тяжелеют... Отдохну немного... Со мной всё будет в порядке, вот увидишь. Вот увидишь...



Вороны — птицы умные и наблюдательные, различающие своих и чужих, кормящих и убивающих. Вороны бесстрашны в защите потомства и злопамятны в отношении обидчиков. Наконец, вороны — падальщики, обладающие сопротивляемостью огромному количеству инфекций. Не так уж удивительно, что именно их взяла за символ одна старинная малонародная традиция выдвижения смотрителя над обществом.



О каком народе речь? (🪶) Мало ли их, горцев, лесовиков, кочевников — всяких странных людей, полудиких с точки зрения начинающей формироваться титульной нации Хёрстлэнда. Даже ярнамиты, далёкие от столичного лоска, считают себя выше всяких там "пришлых с окраин", предпочитая игнорировать некоторых путников, бродяг и переселенцев. Для одних чужаков это беда. Для других — возможность.



Вероятно, "вороны-смотрители" (🪶) нашли тайный спрос на свои услуги даже не сильно подстраиваясь под новых нанимателей. Те поглотили своей экспансией исконные их земли, провели свои границы и ввели свои законы, всех закинули в плавильный котёл своих империй, королевств и княжеств, каждому нашли новое место в полях или шахтах, на плахе или кладбище. Горе поглощённым.



Так (🪶) поколениями жившие в тени и следившие за тем, чтобы преступники получали по заслугам, сами стали превосходными шпионами, ворами и наёмными убийцами. В новом обществе под властью короны Каинхёрстов не им было судить, кто прав, а кто виноват — если наниматель просит, значит, цель это заслужила. Что до платы... подарки "воронам" были частью традиции и у них на родине. Это потом выяснилось, что понятия справедливости "тут" и "там" сильно различаются, и "здесь и сейчас" справедливее то, что громче звенит монетами, что плотнее обросло связями, что бьёт первым, лишая права на оправдание.



Кто-то из "ворон" разочаровался и отверг новые реалии, кто-то не успел и погиб в войнах банд, кто-то попался страже и вышел из королевских тюрем жалкой тенью былых себя. (🪶) Кирпичик за кирпичиком крошился институт "смотрителей", отражая плачевное состояние малого народа-изгоя. Немного нашлось желающих пополнить поредевшие ряды запятнавшихся, даже когда те начали своё очищение. Им и самим в какой-то момент пришлось взглянуть правде в глаза и заняться выживанием. В условиях тотальной разобщённости и всеобщего недоверия наказание преступников — роскошь.



(🪶) Те, кому повезло, стали охранниками и тренерами, другие, особенно те, кто желал сохранить личные принципы и верность делу предков, были вынуждены занять самые грязные ниши. Мусорщики, трубочисты, крысоловы. Айлин стала могильщицей.



В её народе и особенно среди "смотрителей" испокон веков практиковался ритуал небесного погребения — выше к небу, чище, правильнее. Но времена не выбирают, а в чужих храмах не машут своим уставом. Ярнамиты и прочие хёрстлэндеры предпочитают гробы и землю деревьям и воздуху? Их право. Их безумие.



Айлин хватало и собственного. В начале этой истории она уже не так молода (+/- 35 лет), уже успела повидать жизнь в её истинном виде, что-то найти, кого-то потерять. Через что же она прошла (🪶) будучи дочерью "смотрителя", а затем и полноценной "вороной"? Сводила ли концы с концами, оставаясь на стороне закона или всё же побывала по ту сторону "баррикад", выполняя преступные контракты?



Запятналась ли кровью невинных или сохранила моральную чистоту?
Известно лишь ей одной.



Справиться с горечью личной утраты и ежедневным стрессом тяжёлой жизни Айлин помогло озарение. Если воспринимать время озером, статичным для взгляда свыше, но полным внутренних потоков, можно сбежать и от прошлого, и от будущего. Самой решать, на какую глубину погрузиться, найти в воде приток или сток, плыть или не плыть. У времени нет формы. Его формирует человек, его способность, желание и умение видеть.



Айлин выбрала не видеть. Отпустить и жить моментом, сегодняшним днём, срочным делом. Так легче мириться со скорбью, так в принципе можно хоть как-то её воспринимать. Именно так. Дырой во времени, невидимым дном тёмного озера, слепым небесным оком.



Айлин весьма скрытна; у неё мало друзей. Почти никто никогда не видел её под маской. Какой она была в молодости? Какая она сейчас? Какой станет?





















Прибытие в Ярнам археологической экспедиции Мастера Уиллема окажется для Айлин настоящим подарком судьбы, хотя казалось бы, просто шанс честно подзаработать на стороне. Разведка древних гробниц, охрана учёных, выполнение мелких поручений — спасибо гостям города, что оказались выше глупых предрассудков и наняли странную чужачку!



Однако, дело даже не в старых знакомствах (Айлин скорее всего знала Германа по теневому бизнесу) или относительно свежих связях (она могла свести Амелию с экспедицией) и не в чувстве востребованности. Дело в призвании. Мастерская Германа позволит Айлин оживить почти погибшее общество "смотрителей".



Она впишет своё имя в историю Артели, а впоследствии станет первым Охотником на охотников, стерев пыль со своего старого (🪶) значка "вороны".



Только хранители старых традиций чистоты совести и трезвости рассудка могут "судить судей".



Охота на чудовищ, как выяснится, пробуждает в людях не самые лучшие качества, и полная утрата человеческого облика покажет себя её частым побочным эффектом, к которому всегда следует быть готовым.



И Айлин будет готова. Вооружённая традиционными "вороньими" изогнутыми клинками из сидерита, редкого минерала небесного происхождения, будет она охотиться на всех озверевших, забывших своё естество, предавших праведное дело защиты слабых.



Возможно, Айлин единственная будет получать удовольствие от каждой Охоты. Ей будет ясно, что она устраняет очевидную угрозу и, в отличии от обычных Охотников, ей будет этого достаточно. Ведь время — просто озеро, и важно лишь то, как хорошо ты плывёшь.



Неужели Охота — всё, чем будет жить Айлин до тех пор, пока не встретит более сильного противника? И да, и нет.



Она откликнется на зов тех, кто мог бы быть ей небезразличен, не будь преградой её страх прошлого. Она примет участие в спасении того, кого могла бы назвать другом, будь в ней больше надежды на будущее. Она сыграет свою роль в борьбе с Чумой Зверя, но удержит ли её в памяти?



Ведь "время лишь озеро", дыра в жизни, вечная минута борьбы с врагом и собой.
У всякого озера есть берег. Если Айлин вспомнит это, она выплывет.
У неё хватит сил, ей бы только простить себя.

12. "Отец" Гаскойн,
чужестранец, бывший священник и наёмник, будущий церковный охотник.

"Звери повсюду. Рано или поздно... ты станешь одним из них.





"Отец" — титул иноземных священников. Такого не существует в Церкви Старых Богов. Такой не сложится и в Церкви Исцеления. Такое прозвище вкупе с определённым акцентом, характерным ростом и манерой одеваться, вполне выдаёт в человеке чужака.



Не каждому чужаку, однако, дано прижиться в Хёрстлэнде. Конечно, учёным людям, толковым мастерам и знающим рынок торговцам дорога открыта и даже фигурально посыпана лепестками роз, спасибо иммиграционной политике королевы Аннализы. Но что насчёт кого-то проще, кого-то вроде Гаскойна? (🪶) Едва ли учён, вряд ли ремесленник и уж наверняка никогда не возил товар на продажу. Как же тогда получилось, что он осел в Ярнаме? Ответ, скорее всего, прост. (🪶) Гаскойн по прозвищу "Отец" был наёмником.



И наёмником удачливым, вне зависимости от того, (🪶) благоволил ли ему его Мастер и был ли он в самом деле преподобным отцом в его церкви этой новой веры.



Иные возвращаются с войны калеками, а многие и вовсе остаются врастать костями в поля сражений, Гаскойн же сумел уйти на покой на своих двоих да при своих деньжатах, скопленных за многочисленные военные походы. Ну а то, на чьей стороне ему довелось воевать в последние кампании, вероятно, и предопределило место, где он решил осесть.



Но всё же почему именно в Ярнаме? Вряд ли Гаскойн участвовал в его присоединении к Хёрстлэнду, иначе такой выбор был бы слишком рискованным — мало ли кто узнает ветерана и решит поквитаться с ним за некие свои растоптанные идеалы? Куда вероятнее рациональный выбор уставшего от политики человека — выбор тихого, но и не совсем уж захолустного местечка вдали от шумной столицы. Или, как ни странно, любовь.





Гаскойн выбрал себе в жёны молодую женщину по имени Виола. Была ли она ярнамиткой или же пришла в этот город вместе с ним? Если второе, то, быть может, повод поселиться в Ярнаме дал старый друг Хенрик, наёмник-однополчанин или же коллега-единомышленник из какой-то другой, донаёмнической жизни?





Как бы там ни было, какое-никакое скромное, но своё и хотя бы мало-мальски прибыльное предприятие навроде лавки или кабака, верный друг, любящая жена, а впоследствии и две милые дочки — чем не идеальные условия для подготовки к приятной мирной старости?







Увы, настолько хороша жизнь бывает лишь в сказках. Наверняка пройденные Гаскойном войны всё же оставили на нём свои жестокие следы, что будут мучить его годами. Если бы только любовь семьи и забота друга могли быть сильнее...



Ночные кошмары?



Никак не заживающие ожоговые рубцы на вечно перебинтованных руках?



Слепота?



Не факт, что Гаскойн страдал от чего-либо перечисленного, но что-то же приведёт его рано или поздно в Церковь Исцеления... Или старые раны, или нужда в покровительстве, а скорее всего и то, и другое.



Вряд ли на новом для бывшего наёмника поприще Гаскойна ждал феноменальный успех. Какое бы дело ни решил он основать в Ярнаме, к моменту прибытия в город археологической экспедиции мастера Уиллема проблемы скорее всего уже дышали ему в затылок. Возможно, ярнамиты прознали про кровавое прошлое рослого чужестранца. Возможно, он был даже оклеветан. Возможно, нажил себе врагов в преступном мире.



В конце концов, руки Гаскойна помнили ратное дело, а боевой и несгибаемый характер — не лучший помощник в деле переговоров с теневыми дельцами. Было бы ожидаемо, пошли он их с их крышеванием на все четыре стороны. Ответный удар не заставит себя ждать.





К моменту начала этой истории уличная война будет в находиться в фазе стремительной разморозки после неудачной попытки перемирия. Упрямец-Гаскойн и его верный друг Хенрик скорее всего выйдут из передряги невредимыми и моральную компенсацию получат, но вряд ли им удастся сохранить их предприятие.



Сколько к тому времени исполнится Гаскойну, 35 или все 40? Ярнам умеет поздравить с днём рождения...



Какой ещё останется выход у друзей, кроме как вновь взяться за оружие — на сей раз с целью банального заработка. Личные связи приведут обоих в Мастерскую Германа, черный выход из которой и вход в Охотничью Артель означают одно и то же. К тому же, как знать, не будут ли они обязаны и самому Герману за его помощь?



Говорят, не бывает бывших вояк, как и, возможно, вообще никаких "бывших". Сильный и яркий или тяжёлый и продолжительный, любой важный опыт остаётся с людьми на всю жизнь. Меняет их незаметно для них самих. Гаскойн сделал всё для того, чтобы завязать с прошлым, но прошлое никуда не ушло, потому что давно стало его частью.



Можно твердить, что его вынудили обагрить руки кровью, что лишили шанса на честный заработок, но скорее всего в дни триумфа Церкви Исцеления он присоединился бы к Охоте даже будучи уважаемым горожанином и успешным предпринимателем. Кровь позвала бы, как позвала она его в ряды наёмников, как позвала на отпор бандитам Ярнама.



Привычка к насилию и вера в свои силы сыграют с Гаскойном злую шутку, а затем без предупреждения толкнут под топор трагедии. Друг не поможет, поневоле став таким же шутником-трагиком. Семья не утешит — её не будет на ночных улицах во власти Охоты.



Шаг за шагом Гаскойн дойдёт до закономерного конца своей истории и обретёт покой в блаженстве незнания содеянного. Если прав Мастер, и существует лучший из миров, если действительно верил в своего господа Отец Гаскойн — Виола наверняка простит его.



Она точно попадёт в рай. Она же создала семью по заветам бога своего мужа. Встретятся ли они, однако, на зелёном лугу под тёплым солнцем? Зависит от того, какие именно шаги сделает Гаскойн в Церкви Исцеления, какие кирпичи заложит в её основание, а какие раскрошит. Мастер не порицает разрушение во имя построения царства небесного. Что ни сделает до наступления своего безумия Гаскойн — он сделает это с уверенностью опытного богослова, знающего, как трактовать мир. Весь вопрос, хватит ли ему времени... ведь наяву финал определён, и полную крови чашу весов нелегко перевесить.