Новое Кристинино: Осенние кошмары | ходы игроков | [√] Глава I: Удивительные истории

Женя улыбнулся невидимой в темноте улыбкой.

— Педики, ты хотела сказать. Конечно, Азис в здании, — он похихикал над самосмейкой и тоже присел, потому что, глядя на Таню сверху вниз, думал о чём-то не слишком приличном.

— Только почему Байка? Это Бегемот Чехова.

Таня, по всей видимости, пропустила шутку мимо ушей, но, услышав новую кличку кота, прыснула, прикрыв рот свободной рукой. Её плечи — впрочем, не только плечи — тихонько затряслись от трудно сдерживаемого смеха.
— Беге... что... ха-ха-ха... Чехов... ха-ха-ха! Как... — но это было выше её сил, — как ты... ха-ха... как ты это... придумал..?
Она отчаянно пыталась взять себя в руки и отдышаться — необычный юмор взял её врасплох.

— Это не я, а Ярослава. Она любит классиков… — протянул Женя.

  Алиса кивнула в знак согласия, что теперь кота будут звать Бегемотом Чехова. Получилось, конечно, громоздко. Всё равно потом все будут звать сокращенно, по типу Мот или Чех.

  — Давайте в одиннадцать, да, – ещё раз согласилась Алиса. Усталость брала верх, и на большее девушку не хватало. Она хотела переспросить Женю, что он подразумевал, когда говорил последние свои слова про электричку. Ведь встречать на станции Ваню ребята не собирались.

  — Пока-пока, будь только осторожней, – Карась махала Жени, пока он не повернулся спиной.

  — Ну что, давай тоже расходиться? Я думаю, что если Ваня и правда приедет к десяти, то может сразу к одиннадцати его сюда и подтащу, Алиса первая прервала молчание девушек, – Если он, конечно, согласится, – поспешно добавила Карась, слегка смутившись. Пальцы девушки мяли пакет с едой от бабушки Жени. Пирогам грозила мучительная смерть.

    Пока Яра и Карась прощались у бывшей школы, кот оставался предметом дискуссии. Девочка-гот и очкарик в мятой футболке сидели на корточках вокруг Бегемота Чехова и угарали в почти полной темноте.

    — Почему-то… у-уф… — Таня продолжала фыркать. Женя с подозрением смотрел на неё:
    — Почему-то что?
    — Почему-то я сомневаюсь в этом! — отдышавшись, сказала Таня и убрала платком слезинки из уголков глаз. Естественно платочек был чёрным.
    — В том, что Ярослава любит классиков? Пушкин, Толстой… — «какая гадость» мысленно продолжил Женя, который наравне с Аникеевой не осилил монументальный план по литературе.
    — …и Чехов? — с сомнением дополнила Таня.
    — Вот именно. Вы просто мало общались! Хотя… ладно. Не сказать, что ты вообще много с кем здесь общалась, — с вопросительной интонацией констатировал Женя.

    Они перестали улыбаться как по команде. Таня поднялась, обняв себя за плечи, но продолжала смотреть на дорогу. Потом кивнула:

    — Ну… наверное. Не сказать, чтобы кто-то особенно хотел. Ну, разве что...
    — Разве что что? — снова переспросил Женя.
    Кот, неожиданно лишившись внимания, принялся тереться о её ноги. Чёрное платье, чёрные кожаные сандалии, чёрный лак на ногтях и чёрный кот — тянуло на комбо.
    — С тобой мы когда-то общались… — внезапно заявила Таня. — Помнишь?

    Женя чуть не икнул. В глубинах памяти что-то шевельнулось, буквально пара смутных образов из детства. Какие-то кляксы из берёзовых листьев, неразборчивого забора, старой шины на ветке… Может, что-то такое и происходило, но как будто не с ним или просто в другой жизни. Целую вечность назад. В семнадцать лет Женя уже всё знал о вечности, но в упор не мог вспомнить, когда это он дружил с Таней и как, когда или почему они перестали. Поэтому он замялся. Ему не хотелось говорить неприятные слова в минуту откровенности, но Женя не любил обманывать (если речь не шла о кондукторах).

    — Э-э-э, ну, не очень, — промямлил он. — Но я смотрел одно аниме, где про это неплохо сказали. Мол, люди быстро забывают встречи, зато духи умеют помнить единственный разговор бесконечно долго. Получается, ты больше призрак, чем человек.
    — Ну да. Я про себя это уже слышала, — Таня грустно усмехнулась и погасила экран телефона. Её усмешка ещё секунду стояла перед глазами Жени как мираж на сетчатке.
    — Ну сорян, — признался он. — Реально не помню. Я мелкий был, наверное.
    — Это ничего, что не помнишь. Я понимаю.

    В неловком молчании Таня некоторое время наблюдала, как кот чешет уши о застёжку на её сандалии, а Женя вглядывался в ночные поля. Соревнование созерцателей мира. Девочка как будто не хотела портить этот момент, это спонтанное воспоминание, которого могло никогда не существовать, но после колебаний всё-таки спросила:

    — Скажи, а ты… ты уже знаешь про Лёшу? Ну, помнишь, с той фермы? — она указала в сторону, откуда пришёл Женя. Дамашин не видел её жест, скорее догадался о нём по движению воздуха.
    — Знаю, конечно, — ответил он. — Дедушка за ужином рассказал. Сказал, что пошёл к карьеру и потерялся. Там лес, конечно, но Алё-Алёша сюда с детства ездит…
    — Он тут живёт, — поправила Таня.
    — Ну тем более. Я и забыл уже. Вот и чё ему теряться!
    — Моя тётя с его бабушкой говорила…
    Женя повернулся к ней и теперь смотрел, как в рассеянном свете телефона играют тени на подоле её короткого летнего платья.
    — И чего она?
    — Не свети в лицо, пожалуйста, вот чего, — стоически ответила Таня, и Женя прыснул. Нервно отсмеявшись, он направил телефон на собственные кеды. А рассказ о главной местной новости продолжился:
    — Она сказала, что Лёша туда после пяти пошёл за ягодами, и к вечеру вернуться должен был. Они его всей округой искать ходили, представляешь?
    — Дедушка тоже ходил. Говорит, кепку нашли, — передал тоскливую весть Женя и замолчал. Он почему-то не знал, чего ему говорить, хотя не прекращал думать про исчезновение Лёшки.

    Теперь в его воображении они стояли не в храме-обсерватории. Нет, они болтали на обочине пыльного шоссе в Монтане, курили и вспоминали то дело, которое пылится в картонной коробке в железном шкафу у местного шерифа. По крайней мере, история располагала. Таня опять вмешалась в его мысли:

    — Вообще, странно как-то. Вроде Джеррик, говорят, тоже не вернулся...
    — Говорят, — опять непонимающе согласился Женя.
    — Он же всегда Лёшу защищал, да?

    Женя посмотрел на её чёрный в чёрной ночи силуэт. Что Таня хотела услышать? Что пропажа Алёши после выглядела как стрём? Выглядела. Что собака бы сумела добежать домой? Сумела бы. Что у карьера никто никогда не пропадал? Не пропадал. Надо было закончить эту беседу на беззаботной ноте, а завтра пойти купаться на речку, греть тощее бледное пузо на солнце и веселиться перед треклятым учебным годом. Но детектив-Женя с дороги Монтаны спросил:

    — Ты слышала про то, что он уже второй?

    Он спросил напрасно, потому что сам испугался собственной фразы. Стало холодно. От голых локтей до шеи побежали мурашки. Таня несколько секунд в упор смотрела на него, проверяя на юмор, и медленно произнесла:

    — В-то-рой?
    — Ага. Слушай, блин, — Женя боязливо оглянулся. — Пошли-ка домой с такими разговорами!

  Девочка проводила взглядом Женю, пока его фигура окончательно не растворилась в темноте. Интересно, он действительно такой смелый или просто не рассчитал, что обратно идти одному? Ну, почти одному.

  — Ты сходишь? Супер! — Яра обрадовалась, что Алиса вызвалась сходить за молодым человеком. Сама Ярослава этого делать не собиралась, потому что, во-первых, ей было лень, во-вторых, она не чувствовала себя авторитетом перед Ваньком из-за большой разнице в возрасте. Она энергично кивнула Алисе и вытащила руки из карманов. — Пора в дом, а то эти суки комары достали.

  Поскольку ни домофона, ни ключей не было, Яра просто потянула скрипучую дверь на себя. Тут, в Кристинино не от кого было прятаться. Людей мало и все свои.

    Таня шла за Дамашиным и скручивала провод от наушника. Когда пропадает один человек — все грустно вздыхают и списывают на несчастный случай. Это жизнь, бывает. Когда случай уже не случай — хочешь не хочешь, а увидишь тенденцию или даже умысел. Увидишь опасность. Беду.

    — Кто был первым? — наконец спросила Таня в спину Жене.
    Тот замедлил шаг, снова поравнявшись с ней:
    — Э-э-э. Дед сказал, а я забы… а! Вспомнил. Свиридова какая-то от станции. Типа в мае или типа раньше ещё, дед уже запутался. Я её не знал.
    — Её тоже искали?
    — Все думали, что она, ну, как бы, это… съебалась просто. Только как Лёха пропал, вспомнили. Дед теперь думает, что её медведь сожрал, — Женя спохватился, что старательно водит фонариком вокруг, и перестал. — Короче, не искали никого. Ну она старая была, чё-то там в универе училась.
    Таня саркастически улыбнулась:
    — Эм… это у тебя старая?
    — Столько в наши дни не живут, — житейски вздохнул Женя.
    — Как я старая? Или совсем пенсионерка-третьекурсница? — Таня отчего-то ухмылялась всё сильнее, и Женя запоздало сообразил, что она ведь тоже из шараги.
    — Погоди, — выпалил он, — а тебе сколько?!
    — На год старше тебя, дедуль.
    — Блядь. Поймала. Тогда я тоже древний.

    От шуток Жене стало полегче. Бегемот Чехова топал между ними, поворачивая глазастую башню то направо, то налево. А иногда он смотрел на ребят, и тогда его радужки вспыхивали как две монеты, которые кладут на глаза мертвецов. Под замогильным кошачьим взглядом Женя пересказал историю дедушки и добавил, что завтра приедет лицо пожилого возраста по имени Ваня и все вместе идут на карьер.

    — Ого. В самом деле пойдёте?
    — Ну а чего. Чувак же пропал!
    — Забавные вы, — хмыкнула Таня. — Прямо клуб юных сыщиков.
    — Пошли с нами, — тут же предложил Женя. — Будешь как Нэнси Дрю.
    — Нэнси Дрю. Хм… мне, конечно, подойдёт… но…
    — Ты не могла не любить Нэнси Дрю.
    Таня вдруг рассмеялась:
    — А знаешь… ладно. Давай. Я не очень люблю такое, но схожу. Где расписаться?
    — На руке, как у пиратов.
    — Сигну хочешь, значит. А подруги не будут против?
    — Чего?! — громче нужного взвыл Женя. — Я что, похож на главного героя гаремника?
    Таня ничего не отвечала, но даже в темноте было ясно, что она улыбается. Женя сердито выдохнул через нос:
    — Я тебе не социо! Скорее я тот парень из «Хост-клуба Оран», которого никогда не зовут в хост-клуб Оран.

    В темноте забрезжили знакомые огоньки, приняв очертания с детства знакомых окон с клетчатыми занавесками. И вдруг Женя вспомнил. Да так вспомнил, что остановился несмотря на страшные разговоры.

    — Погоди-ка, Нэнси Дрю. Ты кота по имени назвала. Это что, твой?
    — Не-е, что ты, — Таня замотала головой. — Он же не домашний. По-моему, он даже старше нас с тобой.
    «Ну меня-то немудрено быть старше», подумал Женя, но вслух заметил:
    — Понятно. Так ты его знаешь?
    — Кот теперь местная звезда. А вообще у этого толстячка немного друзей, — мечтательно протянула Таня. — Мы с ним уж года два как подружились. Ну, мне-то сам бог велел. Теперь вот и ты. Будь у тебя фамилия Котов или Котовский, было бы вдвойне смешно.
    — Да ни хуя. Эти тупые фамилии ставят себе педовки «Вконтакте».
    — О, кстати. Читали же комменты под вашим объявлением?
    — Чи… читали… — многозначительно признался Женя и оба засмеялись, вспомнив длинный тред переговоров.

    Сегодня Дамашин вспомнил сразу трёх призраков: призрака-кота, призрака-девочку, призрака-Лёшу. Но все трое как будто отступили сейчас, когда они стояли и веселились неподалёку от перекрёстка.

    — Не хочешь у нас до утра остаться? — предложил он, когда настала пора расходиться. — Всё равно ковров до чёрта, где угодно спать можно.
    — Не сегодня, — мягко протянула Таня. — Тётя не поймёт. Да и помыться с дороги хочу. Ну, сам понимаешь.
    «Что это я должен сам понять?» — риторически спросил сам у себя Женя, сам себе дал ответ и сам себе кое-что представил. Получилось неплохо. По обыкновению, вслух он сказал совсем не то, что думал:
    — Да не! Я не к тому… просто с этими Лёшами… короче, фонарик не гаси, пока не дойдёшь. Я отсюда послежу.
    Таня почему-то снова хмыкнула. Но Женя так и не понял, как определить её интонацию. Она была тронута? Она сочла его дебилом? Одновременно? По очереди?
    — Не буду.
    — Да, кстати! — крикнул Женя ей вслед. — Ты какую песню слушала?
    Девочка в чёрном тоже повысила голос, но не обернулась и не перестала шагать:
    — Угадай!
    — Так, так… так… ну, тебе уже под двести…
    — Ну да! И плеер у меня кассетный! — звонко огрызнулась Таня.
    — Тогда, наверное…

    Женя задумался, что слушал бы сам, будь он готом и гуляй ночью по спящей деревне. Evanescense? The Rasmus? She Past Away? Paradise Lost? H.I.M.? Joy Division, прости Господи?

    — Lacrimosa! — поставил он.
    — Нет, дурачок, я не такая древняя. Ты проиграл! Lacuna Coil!
    — Так это тоже древняя группа!

    Женя глуповато заулыбался. «Дурачок» звучал так мило, что его хотелось оставить в сохранёнках и иногда пересматривать. Они уже не видели друг друга. Остались только пятна фонарей, качавшиеся в пустоте.

    — Не сильно современные, — отозвалась пустота голосом Тани. — Тем более Swamped. Но мне разное нравится.
    — У них и Veneficium хорошая! — только и прокричал Женя вслед.

    Чтобы Таня не родила ещё какую-то милую хуйню, Дамашин торопливо замахал рукой: всё, мол, до встречи. Потом Женя долго стоял на перекрёстке и ждал, пока синяя искра не пропадёт на аллее, идущей к соседской ферме. Лишь у дома он сообразил, что Таня не могла два года подряд встречать кота в электричке. Бегемот Чехова был местным. И от этого совпадения почему-то вновь становилось не по себе.

    В спаленке на чердаке Дамашина ждали полупустой шкаф, советский напольный радиоприёмник, тахта, тумбочка с примотанной скотчем лампочкой, таблица хоккейного турнира за 1982 год, а также всего лишь три маленьких, неприметных, совсем небольших, деликатных ковричечка. Августовский ветер поднимал шторы на окне. Женя засыпа́л…

За порогом в доме Алису встретил маленький рыжий розовоносый котёнок. Он сидел, поджав лапки, на ступеньке лестницы на чердак в коридорной нише с правой стороны. Завидев новое лицо, он неуклюже спустился, кувыркнувшись с последней ступеньки и, пока девочка разувалась, игриво подбежал к ней и замер возле тапочек, заинтересованно разглядывая гостью. Про нового питомца Алисе ещё никто не говорил.
– Какая прелесть! – умилилась девушка, взяв на руки котёнка. Не то, чтобы Алиса была прям кошатницей, но на определённой стадии, пока маленькие, котята и щенята вызывают восторг у многих. А ещё они обычно всегда даются в руки, погладить себя, в отличие от взрослых, которые будут выбирать, кто достоин почесать им пузико.
Кроме котёнка внутри девочку с порога встретил характерный запах деревенского дома — старое дерево, старая мебель, старые вещи и нотка сырости от погреба — и до боли знакомое, почти ностальгическое ощущение родного дома. В прошлый раз, забежав закинуть вещи и поздороваться-обняться с бабушкой — жена дяди куда-то отходила в тот момент, — она не успела как следует всё это прочувствовать, но теперь торопиться было некуда.
— Приве-е-е-е-т! — стоило Алисе появиться в зале, как Марина, сидевшая рядом с дядей на диване, вскочила и подлетела к девочке, заключив её в крепкие объятья. Она всегда была эмоциональной и заводной, и искренне радовалась Алисе, которую воспринимала как младшую сестрёнку, когда случалось так, что они приезжали в одно время.
— Смотри не раздави мою племяшку! — хохотнул дядя Женя.
— И вот это чудо! – Алиса прижалась щекой к плечу Марины, руками защищая хрупкого котёнка.
Краем глаза через плечо Марины Алиса видела, как бабушка тоже улыбается. Только теперь Карась заметила как та постарела — хотя прошло-то всего ничего. Похороны деда сказались на ней не лучшим образом. Но её улыбка вызывала спокойствие и теплоту внутри — те самые чувства, которых так давно не хватало. Все тревоги если не развеивались сразу, то по крайней мере отходили на задний план. Все эти Алёши, девочки, коты, комментарии на Кузнецком форуме объявлений — всё это как будто осталось где-то там, на улице, за окном, в которое даже не хотелось смотреть.
— Давай, садись! Ща будем тебя допрашивать! — позвал её дядя к ним за стол, плеснув в любимую чашку Алисы заварки "волшебного чая" (так они его называли), который умела заваривать только бабушка, смешивая добрый десяток трав, среди которых девочка помнила только зверобой, мяту, подорожник, ромашку и липу. В центре стола стояло такое редкое и почти забытое горожанами чудо человеческой мысли как самовар. Алиса всегда смотрела на него как на какой-то малопонятный, но очень атмосферный артефакт, телепортированный прямиком из русского фольклора. И даже кипяток из него казался каким-то особенным. Ещё на столе было большое блюдо с нарезанными пирогами, к которым девочка добавила и угощения от Натальи Ильинишны.
Отвечая на вопросы родных, Карась поглаживала узоры на белоснежной скатерти, тогда как её взгляд периодически блуждал по комнате, сначала задержавшись на большом портрете дедушки в красивой рамке на старом пианино «Октава», которое было вдвое, а то и вчетверо старше самой Алисы, а потом и другие старые портреты предков бабули и картины, которые последняя очень любила. Картины и портреты в этом доме были везде — в прихожей, в зале, в бабушкиной комнате и в дядиной. Оставшаяся коллекция, насколько помнила Карась, хранилась в большом сундуке под бабушкиной кроватью.
Из новостей самой радостной оказался водопровод, который наконец-то доделал дядя. Нагревательный бак висел за шторкой в коридоре. К несчастью, туалета в доме всё ещё не было — оба находились на улице: один на склоне, по дороге к пруду рядом с импровизированной мини-пасекой на шесть ульев, а другой, как шутили местные, на грани жизни и смерти, поскольку чтобы до него добраться, нужно было как-то пройти через пса-убийцу. Конечно, он сидел на толстой цепи, но передвигаться мимо него приходилось по стеночке огороженного сеткой палисадника Ефремовых, а яростно клацающие массивные челюсти в паре дюймов от твоего живота не слишком мотивируют продолжать путь (кроме того, всегда существовал риск, что эта чёртова псина в конце концов разорвёт сначала цепь, а за ней и всё живое в радиусе нескольких километров). Даже Катя побаивалась этого зверя.
Кстати о зверях, когда Алиса рассказала про Бегемота, все трое удивились. Про кота-террориста дядя Женя слышал что-то краем уха от знакомых, а вот бабушка — ещё нет.
Вспомнили и про Алёшу — не могли его не вспомнить. Но про него ничего особенно нового не выяснилось, разве только одна занятная деталь. Бабушка рассказала, что в срубе, возле которого Георгий Васильич нашёл кепку, лет сто назад, если не больше, жили бабушкины предки. Раньше там находилась небольшая деревенька, от которой почти ничего не осталось. А дядя заметил, что даже деревья в той части леса отличались от основного массива. Всё потому что засеяны они были всего лет семьдесят назад, тогда как прочие росли веками.
Всё это время котёнок лежал — лежала, если точнее, — распластавшись на ноге Алисы, мерно посапывая и подёргивая лапками. Как оказалось, взять бабушке котёнка, чтобы она не грустила одна, придумала Марина. Имя новому питомцу, впрочем, пока ещё не выбрали.
— Ну, раз уж на выборе имён для котиков ты у нас собаку съела, — тут Марина прыснула, оценив шутку мужа, — может, и для рыженькой чего придумаешь? Ну там... типа Жираф Достоевского? Зебра Паустовского?

  В гостях хорошо, а дома всё же лучше. В окружении родных и любящих людей Алиса полностью расслабилась. Это место было таким не похожим на городскую квартиру, но в этом был и свой, особенный шарм. Время за разговорами бежало, сонливость подступала, но уходить в кровать совсем не хотелось.

  — Гм, – на вопросе об имени котёнка Карась подвисла. Рассказывать и слушать истории да новости было легко и ненапряжно, а вот заставить свои извилины работать – невозможно. В голову лезли одни Персики, Апельсинки, Абрикосы и прочие плодово-фруктовые банальнейшие имена.

  — Девочка значит, – Алиса старательно оттягивала время. Был бы здесь Женя, сейчас на выбор моментально предложил десяток имён, если не больше. Скорее всего, половину из них Карась не поняла, а со второй не согласилась, но хотя был бы выбор!

  — И нет, никаких длинных имён, это ещё надо заслужить! – девушка засмеялась, вспоминая популярность Бегемота Чехова. Параллельно Алиса вспоминала с переменным успехом не избитые оранжевые предметы. В списке съедобных продуктов после тыквы шёл Адреналин. Энергетик как раз обладал насыщенным ярко-рыжим цветом, но сама название, по мнению девушки, никак не подходило для имени котёнка.

  — Фанта? – уже вслух Карась продолжила ассоциативный ряд, — Или Фанни. Очень женственно.

  У самой Алисы это имя ассоциировалось только с сёстрами-актрисами, Эль и Дакота Фаннинг. У первой была красивая роль принцессы Авроры в перезапуске Спящей красавицы с Анджелиной Джоли в роли Малифисенты.

* * *

— Ну как посидели? — тётя Света выключила газ под закипевшим чайником и залила кипяток в заварочник.
Яра вкратце пересказала последние новости, о которых узнала, не забыв упомянуть Бегемота и Чехова, конечно, тоже, что тётю изрядно рассмешило.
— У нас тут этот бандит не появлялся, но я слышала о нём — подруга рассказывала. Тамара, помнишь её? Как-то были с тобой у неё в гостях — лет... семь назад, кажется.
Ярослава помнила эту большую приятную женщину с мягкими тёплыми руками и широкой улыбкой, от которой пахло ванилью. У них с мужем был большой дом недалеко от посёлка — на станцию раньше Новокристининской. Она вкусно готовила, у неё было три собаки, куры и несколько уток. А ещё баня и маленький пруд рядом. А ещё, пока они гостили у тёти Тамары, Яру каждую ночь мучили кошмары. И даже некоторое время после. Только что именно снилось, уже и не вспомнить.
— Этот ваш Бегемот у неё несколько кур утащил.
— Ого...
— Ну это уже давно было. На одном месте, я так понимаю, он не сидит. В поездах, гм, ездит...

В итоге речь зашла и об Алёше. Куда же без него?
— Да, это трагедия. Он же был мальчиком-одуванчиком...
"Был" — ещё ничего не известно, а все уже говорили о нём в прошедшем времени. Это было непривычно, неприятно и даже несколько тревожно.
— Не понимаю, — продолжала тётя, — не пришельцы же его похитили. Там и заблудиться негде. Ну денёк можно поблуждать, конечно, но в конце концов...
— А звери? — вспомнила Яра.
— Какие? Кабаны? Да не-ет, — отмахнулась тётя Света. — Полетаев с Марком Антоновичем вроде кепку нашли, но больше же ничего. Звери у нас тут от людей в основном держатся подальше. Нет, тут что-то другое...
Но иных вариантов тётя не предложила, решив сменить тему.

Дальше она стала расспрашивать Яру про то, что у неё происходит в жизни (в частности, на личном фронте), про маму, про жизнь в городе, про много что ещё. Потом рассказала, что сейчас она занимается своим огородом и помогает Марку Антоновичу по хозяйству — с огородом и его беспокойной скотиной. Иногда ездит в посёлок торговать на рынке.
Кстати о скотине, тётя огромный синячище на бедре, задрав подол цветастого халата.
— Потому третий день и качаюсь как неваляшка, когда хожу, — вздохнула она. — Пошла я, значит, вечером корову доить к Антонычу. Позднее обычного — на автобус с посёлка не успела после рынка, пришлось вот пешочком до дома, перекусить не успела — сразу на ферму. С дороги ещё слышу — мычат. То одна, то другая. Захожу, смотрю — коровы топчутся на месте, нервничают и остальных нервируют. Овцы тоже стоят толкаются, куры кудахчут. Только свиньи как обычно.
Тут тётя Света вспомнила про чай. Разлив заварку по кружкам, она добавила кипятка и поставила их на стол, где уже стояли графин с холодной водой, сахарница и миниатюрная корзинка с печеньем.
— Ну, и я, значит, давай коров успокаивать. Волга — постарше которая — вроде ничего, дала себя подоить, более-менее затихла. А Зорька... ох, дура рогатая, как давай скакать-беситься: ведро перевернула, раздавила, меня чуть не убила. Хорошо — не сорвалась, а то неизвестно, чем кончилось бы.
Похоже, и в таком захолустье время от времени случались вещи, которые вносили в спокойную и размеренную деревенскую жизнь здоровую долю приключений.

  По приезду Яру ожидала все та же бабушкина комната, которой девочка пользовалась, как своей вот уже десять лет. Места хватало только для комода, кушетки и тумбочки с лампой. Вместо двери там висели старенькие занавески из деревянных бус. Так себе приватность, но поскольку кроме тёти Светы скрываться было не от кого, Аникеева не жаловалась.

  Оказавшись дома, девочка в первую очередь переоделась в домашнее, расплела косы и пошла и уже только после этого направиласьна кухню, чтобы провести остаток вечера за беседой с близким человеком.

  — Йо! Ну как же так? Не сильно болит хоть? Тётя Света, я все ума не приложу: почему вы, будучи инженером-механиком, предпочли остаться здесь? — «Доить коров?», про себя добавила школьница.

— Болит. Ещё как, — призналась тётя, хотя будучи удивительно стойкой женщиной, предпочитала не обсуждать такие вещи. — Ерунда. Через ещё пару-тройку деньков пройдёт.
Осторожно отхлебнув чаю, она задумалась над вторым вопросом.
— Ну а кому я там нужна сегодня? По профессии только два года отработала — пятнадцать лет назад. Ну а тогда... да дурой влюблённой была, за Колькой кинулась, сломя голову. А оно — видишь, вон как?
Действительно, Николай Степанович, её первый и на данный момент последний муж, уже шесть лет как похоронен на местном кладбище. Яра смутно припоминала. Кажется, аневризма или что-то такое. Ему было около пятидесяти.
— Ладно, ну их, эти воспоминания. Ты допивай, а я пока схожу за бельём.
Яра хотела было предложить сгонять вместо неё, но тётя Света, как обычно, заявив, что и сама не инвалид, сделала всё по-своему. Забрала с улицы высохшее после стирки постельное бельё и, вернувшись, вручила Аникеевой две наволочки, чехол для перины и пододеяльник, пахнувшие свежестью и деревней.
— Всё, по кроватям, — безапелляционно заявила она в конце и, перед тем, как попрощаться, поцеловала племянницу в лоб. — Завтра ещё поболтаем.
Пожелав спокойной ночи, тётя Света ушла спать.
Яра ещё какое-то время посидела, допивая чай и обдумывая всё услышанное за день. В числе прочего ей подумалось, что тёте обязательно нужен новый муж.
Потом она на всякий случай проверила телефон — оказалось, интернет даже ещё не "очухался" с прошлого раза. Ну и наконец можно было отправляться на боковую.

* * *

— Фанни? Хм. А что? Можно, — согласилась Марина.
Дядя пожал плечами и кивнул, не имея на данный момент варианта лучше.
А вот у бабушки почему-то это имя энтузиазма не вызвало совсем.
— Как Каплан, что ли? — она покачала головой. — Может, лучше Милка?
— Может, Майка? — в ответ предложила Марина.
— О! Я знаю! Как вам Собака Павлова? — предложил юморной дядя. На это хихикнула даже бабушка.
В итоге проблема выбора имени для маленького рыжего котёнка была отложена на потом. Остаток вечера был посвящён беседам за жизнь.
Здоровье бабушку вроде бы не беспокоило. Марина и тётя Саша (родная сестра дяди Жени — другая племянница бабушки) помогали с огородом. Дядя заготовил дров на осень и зиму.
В посёлке, где у них была квартира, жизнь тоже особенно не менялась — дядя всё также работал программистом, а Марина работала в ателье. Не бедствовали, не голодали. Больше и рассказать было нечего. Да и уже пора было готовиться ко сну.
Алисе постелили на диване в зале, дядя с Мариной легли в маленькой комнате, как и прежде, а бабушка — в своей.

* * *

Саундтрек: ссылка

Девочки легли примерно в одно время и обе долго лежали в тщетных попытках заснуть. Сон не приходил, в отличие от вихря мыслей — разных мыслей: о родных, об учёбе, о конце лета, о пропавшем три дня назад Алёше, о коте из поезда, о комментариях на форуме, о питомцах, о том, почему не общались раньше, о деревне в целом и о завтрашнем дне. И если поначалу всё мыслилось как-то более или менее последовательно, то потом в головах у обеих разродился настоящий хаос: мысли толкались, теснили друг друга, сливались. То и дело возникали новые — часто тревожные, иногда абсурдные. Фоном им были разные деревенские звуки — шорохи, скрипы, стуки, шелест листвы, жужжание насекомых, стрекотание сверчков, сонное ворчание собаки Ефремовых — странно, но почему-то сейчас её присутствие поблизости действовало успокаивающе.

Саундтрек: ссылка

Яре как назло вспомнился кошмар, виденный в поезде. И воспоминания о нём в итоге вытеснили все остальные мысли. До жути не хотелось увидеть что-то подобное снова. Тем более, что теперь рядом не было кота, который мог бы её от этого оградить. Или хотя бы котёнка.
Аникеева не помнила, сколько она так пролежала. Но когда сознание уже готово было уйти в забвение, что-то холодное капнуло с потолка на щёку. Спросонья она смахнула каплю ладошкой, даже не осознав этого, пока оно не повторилось ещё, а затем ещё раз. Тётя не предупреждала о протекающей крыше. Яра села на кровати, снова стерев влагу, и, включив телефонный фонарик, посмотрела на руку. На ладони оказалась кровь.
Поначалу Аникеева усомнилась в увиденном, но когда очередная капля приземлилась ей уже на лоб, девочка пулей вылетела из кровати, бросившись к выключателю, будто он был единственным спасением. Повернув рычажок, она встала спиной к двери, в следующее мгновение готовая выбежать из комнаты. Мягкий жёлтый свет "лампочки Ильича" мгновенно распространился по комнате, расставив всё по своим местам: потолок был сухим и чистыми, также как постельное бельё. Руки тоже были чистыми. Яра на всякий случай посмотрелась в зеркало на дверце платяного шкафа — ничего. Ни следа.
Ложиться обратно после такого, конечно, не хотелось. Но сонливость и здравый смысл в итоге победили испуг, и Яра наконец заставила себя лечь, решив оставить свет включённым. В этот раз она заснула легко.

Алиса лежала, подложив одну руку под подушку, другой поглаживая котёнка, мирно сопевшего рядом, и разглядывала силуэты вещей и мебели в темноте. Особенно привлекали к себе внимание старые портреты давно умерших родственников. И деда. Свет Луны почти не пробивался через плотную завесу листвы деревьев за окном, тем не менее контуры портретов и лиц на них всё равно оставались видны. Почему-то казалось, что стоит отвести от них взгляд, как призраки прошлого оживут. От таких мыслей хотелось с головой накрыться одеялом и замереть до самого утра, пока не закричат петухи.
Наконец, когда на Алису нашла дремота, она повернулась лицом к стенке и, закрыв глаза, стала проваливаться в сон. Окончательно заснуть ей не дали шаги. Старческое шарканье, эхом отражавшееся от стен зала. Должно быть, бабушке тоже не спалось. Или забыла что-то. Или встала попить.
Шарканье стихло прямо посреди комнаты, и на некоторое время в зале воцарилась тишина. По-видимому, бабушка стояла и смотрела на внучку. Но продолжалось это до странного долго. В конце концов, Алиса не выдержала и спросила:
— Бабуль, ты чего?
Ответа не последовало, но шаги удалились в другой коридор — в сторону кухни. Однако переключатель так и не щёлкнул. Карась на всякий случай приподнялась, глянув в сторону двери — и действительно, света на кухне не было, как, впрочем, и иных звуков. Ну ничего — быть может, просто стоит и смотрит в окно, ведь она любит так делать?
Упав обратно на подушку, Алиса через некоторое время вновь услышала шаги, на сей раз другие, более расторопные и без шарканья, которые теперь прекратились уже возле самого дивана. В этот момент Карась почувствовала, как проснувшийся котёнок стал отчаянно жаться к ней. Затылком она ощутила движение холодного воздуха, отчего ей самой захотелось свернуться калачиком. Она боялась повернуться, потому что уже знала: бабушки там нет и быть не может. Дверь из зала в коридор к спальням была гремучей из-за стёкол и закрывалась на защёлку, и когда Алиса поднималась, та совершенно точно оставалась закрытой. И дверь на улицу тоже — дядя Женя перед сном запер её на второй замок. Теперь страшно было даже пошевелиться или издать хоть один звук. Она будто чувствовала, что теперь с ней могло случиться недоброе, стоило только каким-либо образом выдать, что не спит. Поэтому Алиса просто лежала тихо и неподвижно, стараясь дышать ровно, пока наконец не пришёл сон, прогнав прочь любые страхи и тревоги.