Рамон устало окинул взглядом всю эту вакханалию. Призраки прошлого всегда были с ним, местным "Лоа" было его не удивить. К тому же Рамону приходилось уже встречаться с некрофауной по роду службы.
- Ицли нужны ответы. Тайные знания. Он их так сильно любит, что забывает об осторожности и здравом смысле, - проворчал Рамон, - уж это-то я успел про него понять. Выцепив немного древних тайн из памяти какого-нибудь ксеноса он счастлив, хлопает в ладоши и улыбается до ушей. И только попробуйте мне сказать, что я не прав!
Рамон был прав. Ничто не возбуждает так, как секреты вселенной.
Самому Рамону более всего на свете желанны женщины. Их любовь, ласка, нежные и гладкие тела, взгляды, касания и тепло. Ради них, из-за них он, смертный, начал свой бег.
Так ли это?
- <Как и все смертные> - хмыкнула Марава. За её спиной, из костра были слышны нечеловеческие крики Тулисо, который должен был давно сгореть.
- <Не нам судить> - улыбнулась Хосефина, поманив агента рукой. Где-то рядом сквозь бой барабанов угадывались женские стоны удовольствия, кажется, это была жена мистера Майерса.
- <Проклятые кукуи, следят за тобой> - хмуро буркнул Хорхе, озираясь по сторонам. Кто-то во тьме шумно испустил газы и захохотал - <А мёртвые тебя взять за поводья не могут>
- <Ну и чё ты встал? Бля, брателло, не тупи, надо легенду поддерживать, или просекут, что ты не свой! Иди сюда, ёпта!> - кричал Валенсио, сложив ладони в рупор. Хлёсткие удары мачете в чью-то плоть раздавались с его края цистерны.
<Ха! Да, я начал из-за бабы>, – рассмеялся Рамон. Это было действительно смешно, но через мгновение он уже смеялся нелепым, истерическим хохотом, который он видел у одержимых, и не раз. На обучающих кадрах в "Горячке", на заданиях... Люди меняются под воздействием сумасшедших "призраков", как их называют пролы. Хотя наука доподлинно не установило природу этих искажений, и гипотезы высказывались разные, все же с нормальной психикой там не было ничего общего. Сам Рамон бы поставил на каких-то ксеносов, которые просто перенимали некоторые привычки и, возможно, память тех людей, которых доводили до смерти своим влиянием. И после смерти они несли отпечаток своих жертв как что-то вроде знамени, победного символа. Мерзкие ублюдки.
- Говно! - заорал Моралез так же резко, как и перестал ржать. - Ебаное, сука, ГОВНО! - поток нецензурных ругательств, испанских и английских, это то, чем он с огромным удовольствием готов был полить окружающих его уродов.
<Начать-то начал, но ты же знаешь, я уже года три как монах херов. Не то чтобы я там боялся изменить Эстель, я не какой-нибудь там каблук, но... Разве с этими гринго чего замутишь? Там за жопу ущипнуть страшно, это же харрасмент, мать его.> - Рамону даже стало на момент себя жалко, а в состоянии эмоционального шторма, в котором он действительно находился, и только благодаря постоянному, неестественному контролю он мог не поддаться истерике... но сейчас же это и было как раз нужно? Все же, блоки работали, и Рамон с остервенением начал бить себя руками по лбу и щекам, выронив мачете на пол. От боли выступили слезы.
<Я это делаю ради семьи? Или чего я хочу? Я сам не знаю, Ицли! Счастья для всех? Победы? Я как ебаный терминатор, просто хожу и валю исказителей, и это мне нравится, да, но за этим я шел в Горячку?>
От бессилия и всей той холодной бездны непонимания, которая перед ним открылась, Ацтек почувствовал, как слезы начинают литься ручьем. Эта ситуация была не предусмотрена блоками. Проклятый Гений нашел в нем ту брешь, которая все еще не была закрыта душевной броней. Моралез опустился на пол, понимая, что уже не может сдержать рыдания. Сейчас, к счастью, это и не нужно было. Можно было дать, наконец, волю своим эмоциям. Сидя на корточках, Рамон начал лупить кулаком по металлическому полу.
<Я ничего из себя не представлял всю жизнь, Ицли. Я был никем. Меня бросало из стороны в сторону, я мог бежать от, а не к. Я смог ощутить себя кем-то только в схватке с Бароном. Только тогда я начал что-то понимать про себя. Но... во мне ли дело? Я просто хочу быть крутым перцем, или дело в чем-то еще?>
Рамон упал на спину, чувствуя, как его сотрясает дрожь.
<Я хочу вернуться домой, Ицли> плача, говорил он. <Я хочу знать, что все это было не зря, вся эта кровь, все ужасы. Что я убивал не зря, калечил себя не зря. Я хочу знать, что меня все еще кто-то любит не смотря ни на что. Я так одинок, и только эта надежда держит меня сейчас в здравом уме. Что когда-нибудь я убью всех, кто стоит у меня на пути, и смогу вернуться домой>
И ему стало легко. Все стало на свои места: смерть Эстель и Анастасии, это безумный бег ради их воскрешения, попытки наладить быт со ставшими чуждыми ему людьми, вернувшимися из той страны, где обычно не бывает обратных билетов. Все эти изматывающие тренировки и, казалось, лишенная сути жизнь биоробота, которую он вел. Рамон Моралез просто очень, очень сильно изменился за эти годы. И можно было спокойно это признать.
Ацтек снова смеялся. Хриплым, сорванным голосом. Счастливым смехом, так неестественно звучащим здесь, в этом филиале ада на земле.
- Два - ноль! - выкрикнул Тулисо из костра.
Образ Ицли продолжал меняться с болезненным, надрывным рокотом.
Правая рука с каменными мышцами и обсидиановыми пальцами-ножами, большая половина груди и весь живот вспыхнули мягким жаром и песком. Вместо них появились кузницы и мастерские стекольщиков, гончарные дома и окропленные жертвенной кровью поля, пометки на картах, чертежи и высеченные из базальта барельефа. Возникли обозы с припасами, обессиленно храпящие лошади, затухающие пожары солдатских палаток и заплатки на парусах. Чётко проступили песни о мирных и сытых жилищах далеко, за бесконечным океаном, засверкали прощальные поцелуи жён и объятия детей, зашелестели письма о несметных богатствах и диковинных землях, скреплённые печатью. Надежда всякого воина Ордена Разума. Мечта любого сотрудника Союза Технократии. Снова встать на порог покинутой родины, изменённым и победившим.
Не бог. Торжество человека.
- <У тебя уже есть дом, брат. Сан-Франциско, ебать, гонишь что ли. Вернёшься, конечно> - пытаясь приободрить, Валенсио стукнул Рамона по плечу кулаком. Две дырки в груди, одна во лбу, багровое месиво от пули вместо глаза.
- <Того дома уже нет. И оно к лучшему, эта сраная дыра> - Хорхе положил свою огромную волосатую ручищу на другое плечо Моралеза. У него не было половины головы, будто гильотиной срубили.
- <Как и нас, кстати. Застряли в тебе, как инфекция> - Хосефина печально вздохнула и поворошила Рамону волосы. Над бровью девушки была дырка от пули, а из разрезанного живота вывалились кишки - <Первые жертвы мира, о котором ты раньше не знал, первые убитые Ножом>
- <Я не могу сказать, что твой бег был зря> - Марава, никак не изменившись, выпустила изо рта сизый дым - <Но тебя любят. Живые и мёртвые>
- <Последних сильно больше> - невесело добавила медсестра.
<Живыми вы мне нравились куда больше> признал Рамон <но мне вас не хватает. Может это я вас держу, моя память? А может просто вы - то, чему я от вас научился. В любом случае, вы оставили отпечаток, все дела. Самое время для психоанализа, да?> - Рамон истерически засмеялся, и затем обратил внимание на происходящее вокруг. Просвещенный сотрудник может все, даже имитировать одержимость и приступ душевной болезни, но это не значит, что сотрудник так уж любит этим заниматься. Неплохая байка, чтобы рассказать коллегам, особенно если избежать неаппетитных и строго засекреченных подробностей. Происходящее явно всяко лучше будет смотреться из будущего, когда пройдет.
А может, оставит на душе Рамона ещё один шрам..
Тьма двигалась, будто водоворот. Грянул колокол, завыл корабельный гудок. Цистерна не просто кренилась, она переворачивалась.
- <И мы тебя держим, Рамон. Хотим, чтобы хоть кто-то выбрался из Игуалы цельным куском. Благородное дело, такое по мне. Ты же ещё хранишь тот Айфон с кактусами?> - усмехнулся Хорхе, когда Моралез соскользнул на стену цистерны. Затем выдохнул в сторону и залпом проглотил непонятно откуда взявшийся стакан с текилой - <А, кар-рай!>
- <Хочешь, чтобы мы 24/7 с тобой тусовались? Я-то как мог помог, уже научил тебя всем приколам. В форточки там залезать> - засмеялся Валенсио и перезарядил М16, которую они с Рамоном вместе с другим оружием стащили из склада картеля в Игуале. Щелкнул затвор, и парень выстрелил в темноту, на той стороне кто-то вскрикнул - <Я не против. Ты мне ещё должен самую ахуенную тусовку в Сан-Франциско, с ножами и тёлками. Хочу немного побыть живым>
- <Нас никто толком не похоронил. Я осталась на той свалке картеля. Его бросили в подворотне Тепито. Ведьму расплавило в том чане. Только здоровяка по-человечески закопали> - Хосефина вздохнула, потирая шею. Рамон ясно вспомнил их прошлые отношения, тот выпускной вечер, тот школьный туалет, где все началось - <Лучше зарой нас сейчас, и никогда не вспоминай>
- <День Жертв, Моралез> - напомнила Марава, оглядев других мертвецов.
Рамон с грустью посмотрел на Хорхе, опираясь на локоть, пока поворачивалась цистерна. Айфон... тот самый телефон из Игуалы. Возможно, он где-то до сих пор лежал среди прочего пылящегося хлама, сейчас устаревшая а когда-то модная игрушка. У агента Ацтека были куда более современные гаджеты. Или его в какой-то момент забрала Анастасия? Даже в этом случае кактусов там уже точно не было на заглавном экране. Рамон просто не помнил судьбу этой памятной вещи.
<Я уже давно выбрался оттуда, но без тебя. Lo siento mucho, amigo> - и Рамон повернулся к Валенсио.
<Ты уже не сможешь быть живым, прости. Я запомню твои уроки и тебя>
<Ты права, Хосефина. Уже пора заканчивать. Вам нужно уходить, вы видите, что на земле вам делать нечего>
<Я готов> - отвечал он Мараве и спрыгнул куда-то вниз, всем своим обострившимся чутьем стараясь не напороться на нож или не сломать себе шею. Пока Рамон летел вниз, колокольный звон и охрипший гудок растянулись вокруг него, как патока, вопли Масс и скрежет падающих мачете будто поставили на замедленное воспроизведение.
- <Чего? Эй, подожди, брат, ты... Нет, я живой! Просто я в твоей голове, ты ахуел что ли?!> - возмутился полетевший вместе с ним Валенсио и состроил свою классическую взбешённую и до одури страшную рожу - <Не надо!>
- <Тогда береги себя, друг. Не парься> - Хорхе сгрёб Крокодила в охапку - <Уже после Кукулькана ты стал героем, единственным из нас всех. Значит, и с этой херней разберёшься в одиночку>
- <Э, да отцепись! Я просто...> - Валенсио вывернулся из хватки плотника и с горечью посмотрел на Рамона - <Бля... Ну давай... Хотя б свечку поставь за упокой, брателло... Хотя, че я несу вообще...>
- <Пока, Рамон> - Хосефина хотела сперва обнять Моралеза, но в последний момент передумала. Просто провела рукой по щеке на прощание - <Ещё встретимся>
Рамон успел сгруппироваться и приземлиться на скругленную стенку цистерны с гулким и протяжным "БОМ", словно ещё один удар колокола. Фиолетовый костёр на вставшем в вертикальное положение полу указывал своим пламенем вверх, доказывая, что происходящая центрифуга - не галлюцинация.
Мёртвые пропали. Осталась только Марава.
- <Я уйду, когда закончу, Моралез> - сказала она, выталкивая изо рта густые комья дыма, чистой мародёрской магии - <Вампиры ничего не заподозрили>
Что не заподозрили - это неплохо. Не ожидая, все же, ничего особенно хорошего от ближайшего будущего, Рамон сделал зарубку в памяти: надо будет поставить свечку, и не одну. Потом. Когда все это закончится.
Рамон умом понимал, что стоит наконец-то похоронить павших. Если бы он мог дать им жизнь... а это было каким-то гребаным издевательством. Просто иллюзия, и ничего больше. Но на душе стало еще более погано, хотя казалось - куда уж больше?