"Какой упертый пендехо", – беззлобно подумал Моралез, когда Линкольн вздумал отрицать существование вампиров. Не то чтобы он ожидал от этого ИР какой-то гибкости, но случай был прямо показательный. "Небось начнет выдумывать объяснения даже тогда, когда кровосос будет грызть его за пятку. Я прямо лучше начинаю понимать Раша".
– Отвечаю, они были вполне реальны, эту встречу я не забуду никогда. Эту вонь паленого... – Рамона передернуло, но в следующий момент он уже улыбнулся и перевел взгляд на девушку. – Не удалось спросить у них тогда, какие духов это было дело, потому что я начал видеть куда позже. Понимаешь, мы начинаем понимать что-то совсем не тогда, когда вокруг нас что-то меняется. Посмотри на этого марикона в красном. У него сейчас совсем не нормальная ситуация. Обычное его состояние – надувать щеки, доказывая всем, какой он важный и серьезный. Разборки там между пацанами, пушки, бабки, все дела. Сейчас он вне своей стихии, упрямо ждет гибели, а она все не идет. – Рамон подмигнул Коню. – Но разве он видит? Пробудился ли он от своей спячки? Нет, он продолжает видеть сны. Так и я тогда, отнесся к упырям как к еще одним бойцам картеля, просто, знаешь, зубастым. И орущим в огне. Мы понимаем что-то только тогда, Марла, когда меняется что-то здесь, – он постучал себя пальцем по лбу. – Измениться должны мы сами, хотя подтолкнуть нас могут и внешние обстоятельства. И тогда спадает пелена... одна из многих, ведь путь только начинается.
Рамон помолчал несколько мгновений, взгляд его посуровел. Он позволил еще одним воспоминаниям, старым эмоциям просочиться наружу.
– Мой сон... Божество предупреждало о своем приходе. Оно выбрало себе проводника – не меня, была там одна девчонка... Кукулькан жаждал жертв. Именно он забрал тогда мою дочку, она умерла во сне.
Ацтек помолчал еще немного, побарабанил пальцами по столу. Затем криво ухмыльнулся.
– Но я итак что-то много болтаю, верно? Надо же что-то оставить и на вечер.