В небесных залах тихо начинала свою песнь скрипка. Мягко зажурчала со струн река, шелестом увлекая мелкие камешки с берегов. Следом подключилась виолончель, перехватывая мелодию и углубляя дно, пока скрипка улетала с облаками в небо, оставив воду на старшего собрата. Загудели и другие струнные, зазвучал оркестр, зашуршавши песком пустынь, гремя стройным рокотом каменных гор, скрипя ветвями деревьев, воспевая хором тысяч птиц... Плелась песнь природы.
Но где же дирижёр? Сегодня её нет в своей обители, и мир играет свою, уникальную мелодию, меняющуюся день от о дня.
Онгаку солнечным лучом скользила меж людьми, слушая разгорающуюся с рассветом суету пока ещё небольшого города.
Вот распахнулись двери лавки, показался улыбающийся хозяин. А вот идёт патруль стражи, немного сонный, но с каждым домом всё бодрее и свежее - девушки тоже выходят на улицы, и парням (да и мужчинам тоже) хочется покрасоваться. Да и девушки не зря выходят с первыми лучами - работы много, сама себя она не сделает, пока мужчины идут на промысел в лес и к реке.
Улыбается богиня, скачет от одного человека к другому, подталкивает.
И парень улыбается девушке, пока та смущённо краснеет; катится неосторожно толкнутое локтём яблоко с прилавка да в руки парнишки; шутят охотники, беззлобно припоминая друг другу разные курьёзы; улыбается старик, вышедший на свою небольшую дорогу ведущую к площадке мальчишек - те уговорили старшего порассказывать истории с охоты. Да искрятся в глазах окружающих ноты веселья.
Пусть не видят, не слышат, а чувствуют глубоко внутри, кто к ним пришёл в гости. И души поют, вступая в многоголосый хор, разрастающийся по городу. И смеётся богиня, поёт вместе с ними, вплетая свой голос незаметными нитями меж ними. Они услышат. Не все взрослые, но дети... О, дети всегда слышат больше, чем "мудрые" взрослые.
Но и эта песня не длится долго - нельзя тянуть смертные души на ноты богов. И танцует богиня в лес, дальше, солнечным зайчиком, каплей росы, шелестом ветра сплетая флейту природы вокруг охотников.
Вот поют птицы - было им здесь опасно, но уже хорошо.
Шепчет трава - примяли её, но уже разогнулась почти.
Журчит ручей - новую ямку получил на пути.
Смотрят охотники. Понимают, читают знаки леса. Но не слышат его песни, не слушают.
Усмехнулась богиня, взяла в руки скрипку....
В небесах закрутилось облачко, темнея. Ещё одно. И ещё. Собрались водно большое, зашумели недовольно. Громыхнуло внутри. Ещё раз.
И закружилась мелодия.
Дождь скоро начнётся. Но не слушают охотники, и дождя не увидят во время. Будут слушать.
Отложила скрипку, да задумалась Онгаку. А что же соседи?
Миг, и стоит она посреди града чужого. Здесь дробно звучал яркий, полыхающий во все стороны огонь эмоций. Жестокий, но мягкий. Агрессивный, но способный к милосердию. Нетерпимый, но готовый идти на уступки. Сильный, но местами крайне слабый. Настоящий... Каприз.
Другой же город плёл свою песнь, шелестя за спиной кинжалом, холодной змеёй скользя к сердцу, инеем обхватывая виски и возжигая сердце гордыней.
Но над этим воля была другая. Тонкими нитями флейты спускалась она к разумам людей, шептала им, пела каждому своё, толкая на что то, угодное хозяину этих стальных мелодий, что ныне пускали медные корни струн в глубину земли, уже начиная желать робкие аккорды.
И последний город, где царила пусть и не радость пока, но оплеталось феерией оркестра, брызжущего клубками многоцветных эмоций, готовыми вырваться на свободу, лишь только дай им повод.
И новые мелодии уже набирали мощь, пусть пока и нестройно, но вступали одна за другой в формирующийся хор, по своему прекрасный.
Вновь улыбнулась Онгаку, и рассыпалась искрами.
А в небесных чертогах скрипка завершила песнь.