Джеймс Руперт Янг, Эсква́йр
Разговаривешь с ним тихо. Подходишь. Умный ретривер. Хороший ретривер. Кладёшь ладонь на горячий лоб. Пёс садится. Вы оба закрываете глаза.
Запах химического кабинета. Запах пыли на книгах. Запах резины. Запах горящего спирта. Всё там — за толстым запахом стекла в деревянном квадрате. Глухие голоса людей. Запах крепкого чая. Стук ложечки о стенку кружки. Смех. Это снизу — из цоколя, где кухня. А здесь, вокруг, запах травы и ветра, близкой реки, дождя в небе. Звон собственного голоса — высоко, под самым небом. Залаять пришлось от тревоги: изнутри гигантской, сложной человеческой конуры вдруг ударил в нос запах Чужого. Не противный запах серы. Не вонючий аммиачный, как иногда в Стеклянной-Конуре-со-Злыми-Цветами. Не запах дезинфектанта. Это был такой запах, которого в мире не может быть. А потом сразу — сильный запах горящего дерева и человеческих тел. Залаял. Лаял долго. Бегал кругом. Загорелась земля и крыша. Вылетели наружу острыми кусками окна — чуть не убило, когда подбегал полаять на Плохой Дом поближе. Вонючий дым — горький и сразу сладкий. Не убежать — да и куда? Оттого, что лаял, открыли дверь ограды: люди с вытянутыми бледными лицами, с запахом убийц, усталости и какой-то дряни. Один посмотрел безразлично, другие сразу бросились оббегать Плохой Дом со всех сторон, взмахивать руками. В горле запершило и закружилась голова. Начало двоиться глазах от их странных сплетающихся и расплетающихся рук, гулких слов. Всё стало будто отражающееся в луже небо — иногда пропадающее, ненастоящее. Продолжил лаять, когда пришёл в себя. От этого появились новые люди.
Встаёшь, разгибая спину и моргая. Пёс не видел, что было внутри.