Новая жизнь молодых людей и нелюдей оказалась настолько насыщенной, и, что примечательно, не тем, чем хотелось бы, что воспоминания о совсем недавнем, тихом и размеренным прошлом казались едва ли не сказкой. В пустой таверне, в компании принявшего человеческий облик в посмертии трактирщика, бездыханных трупов двух его сторожевых псов и расширяющихся луж крови, на мгновение возникла тишина. Вот они, герои, едва не попав в хитрый капкан шерстяного трактирщика и все еще не до конца оклемавшись от дурмана и полученных ранений, принимаются разгребать остатки ситуации, в которую их окунула шалунья судьба.
Решив так легко не передавать полуэльфу звание главного силача компании, Барзок завалил тело Вольфганга на плечо, придерживая его той же рукой, и взяв собачью тушку под мышку другой, направился к выходу. Оливер же незамысловато потащил вторую за лапы, оставляя после нее кровавый след. На улице было темно и тихо, но чувствительные глаза полукровок позволяли вполне сносно ориентироваться в пространстве. Обогнув таверну, они оказались во внутреннем дворе. Сорняки и небольшие скопления мусора подсказывало что это место не пользовалось популярностью ни у гостей заведения, ни у самого трактирщика, и прекрасно подходило для захоронения.
Не церемонясь полуорк скинул тела на траву, и, обменявшись кивками с Оливером, оставил того орудовать лопатой: здоровяку предстояло проверить состояние последнего члена группы. Инцитат стойко, по крайней мере насколько ему позволяла ослиная сущность, переносил ситуацию, в которой его обнаружил Брут. Толи спеша на помощь человекам, толи учуяв волка и решив сбежать, ослик попытался покинуть стойло. И частично ему это даже удалось: перекинув передние копыта через перегородку он теперь балансировал на ней, не имея возможности ни выбраться окончательно, ни вернуться назад. Стойкость же заключалась в том что делал это он абсолютно молча, к этому моменту перестав брыкаться.
Маркус и Милош скооперировались. Первый желал найти выход в подвал, второй же почти сразу повел товарища на кухню: во время погони от его внимательного взгляда не смог ускользнуть тот самый люк, который точно не что иное, как в подвал. Вооружившись свечами и, на всякий случай, прихватив с собой оружие, парни отправились на изучение тайн оборотня. Ну или считать его припасы, тут уж как повезет.
Лада, внезапно смутившись своим мыслям, убежала в сторону спальных комнат. Оставшись один Гарм пожал плечами, и оглянувшись, нашел и для себя работенку: на столе продолжал стыть их ужин. Не пропадать же добру. Через недолгое время девушка вернулась, обзаведясь шваброй и пустым ведром, и велела юноше заполнить его водой. Нехотя отложив активно протестующее против такой расстановки приоритетов ребрышко, юноша подчинился, и ушел в сторону колодца. Вернувшись, Трутень направился было снова к столу, но Бейкер заставила его составить ей компанию в отирании крови. За этим занятием их и застал вернувшийся Барзокк.
Тем временем в подвале оказалось действительно интересно: он состоял из двух комнат. В первой таки находились припасы: в основном овощи, немного колбас и подвешенная свиная туша. Но вот вторая оправдала подозрения Маркуса. Она походило не то на пыточную, не то на тайную лабораторию некроманта из сказок Пахая. Там был письменный столик, рядом с ним, на настиле, довольно большая груда связок шалфея, а немного в сторонке расположилась стойка с разного рода и цвета колбами, пробирками, и величественно возвышавшегося над ними перегонного аппарата. Часть комнаты была огорожена расцарапанными стальными прутьями с такой же решетчатой дверью: считай клеть, нынче пустовавшая. А на письменном столе красовалась приоткрытая записная книга, на деле оказавшаяся дневником. Читать тусклой свечи удовольствием было малоприятным, потому, обнаружив к тому что изучать снизу больше нечего, парни прихватили компромат с собой и поднялись на верх.
Дневник походил скорее на научную работу, но все-же внес некоторую ясность на историю Вольфганга. Там не было сказано как и когда он стал ликантропом, но находились записи о том как он изучал свой недуг, пытаясь исцелиться. Многочисленные эксперименты привели к открытию что шалфей ослабляет действие недуга, позволяя контролировать обращения и не лишаться рассудка даже при полнолунии. Но был и детально описан провальный опыт, когда под действием иных трав человек потерял всякий контроль. Придя в себя после этой неудачи автор обнаружил посреди таверны изувеченное тело едва живого городского бродяги: волк притащил добычу в берлогу. Благодаря обширным познаниям и усиленной "регенерации" больного, что бы это слово не значило, Вольфгангу удалось выходить свою жертву, которая теперь так-же была заражена. В это же время и была сооружена клеть: трактирщик сразу определился что он будет делать дальше. Теперь брядяга стал испытуемым, жертвой не волка, но науки. С досадой автор отмечает что на этого ликантропа шалфей отказывался производить желанный эффект, и иные травы и смеси так же не приносили позитивного результата. Бедолагу пришлось умертвить пока он не достаточно окреп дабы самолично покинуть клетку, а попытку признать неудачной.. Позже, среди размышлений, проскакивают строки о том что неплохо было бы обзавестись новым испытуемым, уделив внимание процессу заражения, но в итоге Вольфганг приходит к выводу что любое распространение его болезни, даже при соблюдении всех средств безопасности, недопустимо, и является большим злом.